Девушка пела грустную песню. Тоскливая музыка и проникновенный голос медленными волнами разливались по залу, словно благодать неведомой богини печали.
Девушка была очень красива. В свете одинокого софита она спокойно стояла на эстраде, спрятав лицо в копне роскошных светло-каштановых волос, в лилейно-белых полуобнажённых руках она держала губную гармошку. В промежутках между куплетами девушка подыгрывала себе на этой гармошке, и тогда казалось, будто певица целует мелодию, страстно и томно. Девушке аккомпанировал гитарист, который сидел в глубине эстрады на табурете, подняв лицо к потолку. Похожий на монаха в молитвенном трансе, он перебирал струны с закрытыми глазами.
Слова песни падали в ряды зрителей, как капли дождя в уста жаждущего путника. В первых рядах выделялись своим поведением два молодых человека. Один из них представлял собой массивного мужчину брутальной наружности с волосами цвета меди, другой обладал смазливой внешностью порочного ангела. Друзья сидели в одинаковых напряжённых позах, сжав руки и вслушиваясь в слова песни:
– Прежде чем опять уйти
Я хочу тебя понять -
Как нелепое «прости»
Мне поможет боль унять.
Говорят, любовь слепа,
Любит кто-то за двоих.
Но ведь это всё слова,
И нет дела мне до них.
Твой цветок из декабря
Я на память сберегу.
От любви и от тебя
Что есть силы я бегу.
Думала, что лжёт молва,
Что нет истинной любви,
Что не могут жечь слова -
Очень больно, за двоих… [1]
У брутального мужчины были слёзы на глазах, порочный ангел тихим шёпотом повторял за певицей её слова. Они оба знали, знали эти слова и эту песню, и страдали вместе с этой грустной девушкой на эстраде…
Есть в печали какая-то особенная красота, согласны? И вообще, способны ли вы, дорогой читатель, видеть красоту во многих проявлениях жизни этого мира, хотя он в целом и не так уж хорош, как хотелось бы? Не переживайте, если такого дара у вас нет, его можно развить в себе, уж поверьте для начала на слово, и просто читайте дальше этот рассказ. Потому что речь в нём как раз пойдёт о красоте – об этом главном волшебстве нашей жизни. Мы рассмотрим не только все оттенки и грани этого божественного чувства, но и объясним, насколько они соответствуют глубинным процессам в натуре человека. А, может быть, вплотную подберёмся и к той самой Великой Красоте, которая ещё не найдена, но как неугасимый маяк светит нам на горизонте судьбы. Проводниками в нижеследующем увлекательнейшем квесте будут наши герои: грустная девушка-певица, её монах-аккомпаниатор, брутальный мужчина из зала и сопровождающий его порочный ангел. Давайте познакомимся с ними поближе. Впрочем, возможно, в своих мучительных исканиях вы уже встречались с этими персонажами. И всё же, не упускайте возможность узнать их заново, потому что постижение любой вечной истины требует бесконечного терпения и труда, даже если они напрасны.
Девушка на эстраде имела прозвище «Семёновна». От её красоты буквально захватывало дух. Сейчас её округлое, ослепительно белое лицо укрывала маска печали, а глаза застилали слёзы, но в минуты радости эти лучистые серо-зелёные звёзды притягивали взгляды всех встречных мужчин так же неумолимо, как Солнце притягивает свои планеты. Помимо безупречной фигуры, Семёновна обладала особой грацией, причиной которой были постоянные занятия в школе танца. Наверное, из-за этого, когда Семёновна начинала двигаться, все мужики кругом замирали, как в киношном стоп-кадре. Добавим к нашему описанию серебристый завораживающий голосок и лёгкий авантюрный характер. Навязчивое мужское внимание выработало у Семёновны особый защитный механизм – она взяла себе эту грубую кличку и сформировала стойкое ироничное отношение ко всем человеческим существам мужского пола, которых, чаще всего, презрительно именовала «самцами». Стоит заметить, что иногда эта непрошибаемая броня давала сбой. Свидетелями такой очередной катастрофы вы являетесь, когда читаете этот рассказ.
Теперь познакомьтесь с диковинным аккомпаниатором нашей красавицы – певицы. Этого персонажа звали Вениамин Видивицын. Пусть вас не обманывает его невзрачная внешность и скромное поведение. Ведь именно он сочинил для Семёновны эту грустную песню, которая как нельзя более подошла к её настроению и лучше многих слов рассказала миру о крушении её любви. «Веник», как называли Вениамина друзья, в отличие от подавляющего большинства мужчин, окружавших Семёновну, никогда не пытался ухаживать за ней и с безмерной снисходительностью терпел её саркастические «анти маскулинные» (как он их называл) шутки. При этом Веник постоянно говорил, что женщины плохо укладываются в его картину мира. В общем, после нескольких безуспешных попыток заполучить Веню в качестве трофея, Семёновна стала рассуждать о внутренней красоте человека, об обаянии интеллекта и о привлекательности неординарной личности. Признаем, что этого у Вени было в избытке. Достаточно сказать, что именно из его уст вы услышите о том, насколько сложным и многогранным является понятие красоты.
Помните того молодого человека, которого песня нашей знакомой девушки растрогала до слёз? Согласен, выглядело это странно. Такое проявление чувств у Кабана, а именно такую студенческую кличку имел этот молодой мужчина, никак не соответствовало его внешности. Огромный верзила, рыжий и волосатый, с громоподобным басом и грубыми, топорными чертами лица, Кабан внушал ужас одним своим появлением, чем часто пользовалась Семёновна для отпугивания своих слишком ретивых поклонников. Главный секрет Кабана знали только его близкие друзья. Это звероподобное чудище, этот брутальный монстр был добрейшим и покладистым человеком, заботливым и самоотверженным другом. Кабан с самого первого знакомства с Семёновной стал относиться к ней как к младшей сестре (или как к старшей дочери), и никто из окружающих острословов ни разу не посмел пошутить по этому поводу. Именно Кабану Семёновна доверила тайные подробности своего любовного катаклизма, и Кабан, не откладывая, возвестил нам, что лично задушит каждого, кто осмелится задать Семёновне хоть один вопрос по этому поводу. Что же касается проявления чувств, тут сами понимаете: близкие люди легко доводят нас до слёз.
Последний из наших проводников в царстве красоты звался Рыбкой. Уж он-то точно должен был быть в этих рядах. «La beaut? sauve non seulement le monde, la beaut? est le monde [2]», – часто повторял он, рассуждая о красоте, прежде всего, женской. Конечно же, смазливая внешность и хобби в виде портретной живописи способствовали укреплению такого мировоззрения. На практике реализация этих представлений по отношению к Семёновне (при попытке, как картаво было сказано, «осязать несГавненную кГасоту») закончилась лёгкими телесными повреждениями от руки тренированной танцовщицы. Несмотря на этот обидный казус, Рыбка не изменил своих представлений ни о красоте в общем, ни о женщинах в частности, а Семёновна получила новый источник для саркастических высказываний о сущности мужчин. После долгих размышлений я пришёл к мысли, что такой формат отношений не просто устраивал их обоих, а служил даже своеобразной приправой к их дружбе.
Вот и познакомились. «А кто же вы?» – спросите вы обо мне, надеюсь, что спросите. А я просто голос за кадром, вроде голосовой подсказки в вашем мобильном, если у вас возникают проблемы с пониманием происходящего – я тут как тут. Некоторое время я думал, что, раз я выступаю в такой роли, то должен всё понимать, но потом, к моему ужасу, выяснилось, что это не так. Одним словом, честно признаюсь, во всём, что касается женского характера – можете на меня не рассчитывать.
Теперь давайте вернёмся к повествованию. Прежде всего, я должен ввести вас в курс дела. А дело было на студенческом конкурсе красоты, куда Семёновну занесло из-за природного авантюризма, ну, и нас, естественно, вместе с ней. Песня была одним из конкурсных заданий. И тут, накануне выступления, Семёновна разорвала отношения со своим итальянским ухажёром, тем самым, по обмену [3]. Итальянец укатил в Италию, оставив нашу подругу с разбитым сердцем. Песня, как дурной сон, оказалась, как говорится, «в руку», а у нашего рассказа появилась завязка, извините за цинизм.
Когда смолкли последние аккорды, зал разразился шумными аплодисментами. Всё пришло в движение, представитель жюри оказался на сцене и уже начал говорить, что Семёновна проходит в следующий тур, как тут вмешался Веня и заявил, что участница снимается с конкурса по личным обстоятельствам. Семёновна благодарно взглянула на Веню, сдавленным голосом пробормотала: «Да», – и, закрывая лицо руками, выбежала за кулисы. Кабан бросился за ней, сметая всё на своём пути, мы помчались следом. Семёновна скрылась в гримёрке, Кабан прокрался за ней, но через минуту вышел с угрюмым видом.
– Рыдает… – коротко сказал он и уселся на пол рядом с дверью, мы тоже расположились рядком как группа дервишей на рынке. Некоторое время тишину не нарушало ничто, кроме шумного сопения Кабана. Потом у двери гримёрки появился мужичок с папкой в руках и, подозрительно посмотрев на нас, сделал попытку войти внутрь.
– Нельзя! – хриплым басом остановил его Кабан.
– Актриса репетирует, не мешайте…– авторитетно поддержал его Веня.
В этот момент из-за двери раздался звон разбиваемой посуды и вопли: «Ti amavo, dannazione a morire nella mia Italia, feccia! [4]».
У мужичка вытянулось лицо.
– Это из пьесы Луиджи Пиранделло, монолог Лизы, – невозмутимо пояснил Вениамин. Мужичок исчез, до конца жизни разуверившись в гуманизме творчества Пиранделло.
Теперь надо было охранять покой нашей подруги и ждать, пока она придёт в себя после такой жестокой душевной травмы. Как сказал бы Веник в таком случае: «Tempus sanantur omnia vulnera, etiam vulnera [5]», но это время нужно было чем-то заполнить. Вот тут и возник так запомнившийся мне диалог о красоте.
– Всё равно наша Семёновна красивее всех на этом конкурсе… – с вызовом произнёс Рыбка.
– Ну, это ты так говоришь, субъективно… И вообще, что есть красота? Кто знает? – скрипучим голосом проворчал Кабан.
– А я, представьте, пытался с этим разобраться, – вступил в дискуссию Веня, – есть, оказывается, такая молодая наука – нейроэстетика [6]. Это учение о физиологии восприятия красоты. Для начала я почитал Рамачадрана [7]. От него я узнал о десяти универсальных законах искусства. Не буду сейчас перечислять их, это слишком занудно («Да уж, пощади нас», – иронично вставил Кабан). Но, даже если не соглашаться с этими спорными обобщениями, всё-таки нужно признать, что существует некий универсальный набор критериев, общий для всего процесса восприятия действительности, который, будучи применён к какому-либо предмету или явлению, позволяет считать его красивым или нет.
– Я назвал этот набор универсальных определений красоты «Великой Красотой». И теперь мне стало понятно, почему человек неустанно стремится к ней, прямо как мотылёк к свету. Дело в том, что, как утверждается в сборнике Ренчлера, Херцбергера и Эпстайна [8] в мозгу человека действует своеобразный механизм само вознаграждения, продуцирующий эндорфины, эти вещества удовольствия, в тех случаях, когда картина восприятия хоть как-то приближается «Великой Красоте».
– Далее я стал рассуждать о том, насколько эволюционно оправдано гармоничное восприятие мира, проще говоря, зачем нам нужна красота и можно ли без неё обойтись. И тут мне очень помогла статья Тернера и Пёппеля в этом же сборнике. Эти авторы утверждают, что идея красоты является одним из принципов работы сознания человека.
– А как ты определяешь сознание? – заинтересовано перебил Веню Рыбка.
– О! Это самая интересная находка в моих мучительных поисках вечных истин, Рыбон! – воскликнул Веня и продолжил. – Представь, что в некий интегрирующий центр мозга постоянно стекаются результаты обработки разноплановой информации: зрительной, слуховой, тактильной, вкусовой, пространственной перцепции. Эта информация обрабатывается с различной скоростью, но мозг пытается её непременно совместить, чтобы ты понимал, что слушаешь музыку Баха и в то же время наливаешь чашку чая, сидя на стуле. Так вот, мощности мозга хватает только на три секунды такого совмещения. Эти три секунды, три удара сердца, один вздох, время звучания одной стихотворной строки и длится твоё настоящее, которое ты осознаёшь. А затем, оно превращается в твоё субъективное прошлое.
– Так вот, механизм такого совмещения разнородных восприятий в единое целое и есть сознание. При этом сам механизм обладает способностью перестраивать процессы восприятия таким образом, чтобы устранить задержки и обеспечить целостность картины мира. Тернер и Пёппель пишут: «Само сознание можно было бы определить как постоянное, неразрешимое противоречие между мозгом как наблюдателем самого себя и мозгом как предметом наблюдения [9]». Вот что такое сознание. Говоря языком программистов, это супервизор всех видов процессов восприятия.
– Ну а как же красота? Как она, по твоему, «вмонтирована» в сознание? – спросил Кабан.
– А тут очень просто. В такой парадигме красота есть шаблон, который помогает эффективнее, то есть проще, с наименьшими затратами ресурсов, осознать действительность… – торжествующе произнёс Веня. – «Великая Красота» как предопределённый образец восприятия помогает смотреть на мир с удовольствием. Вот почему мы стремимся к ней. Только полностью она недостижима, потому что мир несовершенен…
– И что же получается, этот универсальный шаблон, эта способность видеть красоту есть у каждого? – с какой-то непонятной ревностью спросил Рыбка.
– Не совсем так, Рыбон, не совсем, – Веня предостерегающе протянул руку, – одно дело понимать красоту, то есть использовать образец восприятия, а другое дело – создавать такой образец. Вот на это способны немногие. Такая способность есть особый дар, талант, подарок небес, называй, как хочешь. Я часто думаю, что, может быть, в некоторых людях дар красоты как бы спит, и его можно пробудить в себе, если прислушаться к движению своей души, к зову сердца, к этому изнуряющему безмолвию внутренней пустоты…
Голос Вени пресекся, но, овладев собой, он продолжил: «В книге Сакса [10] проскальзывает мысль о том, что, например, дар музыкальной красоты – есть особого вида уродство, связанное с неправильной работой мозга. Поэтому с точки зрения Сакса, я…» Буммм… Веня дёрнул за басовую струну гитары.
– А ты не думай по Саксу, – иронически предложил Рыбка, – не будешь…
Буммм… Рыбка тоже дёрнул струну.
– А как мне думать?
– А вообще не думай. Тебе много думать вредно. Лучше просто ощущай…
– Послушайте, музыкофилы, вроде затихла, – взволнованно прошептал Кабан, прижимаясь ухом к двери гримёрки.
– Посуду всю перебила, вот и затихла, – предположил Рыбка.
– Иди, разведай… – предложил ему Кабан.
– Сам иди, она больно щипаться горазда, на себе-то не пробовал, – упёрся Рыбон.
Кабан робко поскрёбся в дверь и заглянул в полумрак гримёрки.
– Танюша, ты как? – хриплым шёпотом спросил он. В ответ что-то всхлипнуло и высморкалось в углу.
– Таня, – назидательно продолжил Кабан, – вспомни, что говорил Шопенгауэр: «Jedes Mal, wenn Sie Gl?ck vermissen, ?berlegen Sie, ob Gl?ck das ist, was Sie vermissen [11]».
– Нашёл кого цитировать – поганого мизогиниста-а-а-а-а [12]…– навзрыд прозвучало из темноты. Ну вот, и старику Шопенгауэру досталось.
– Неудачно, Кабан, неудачно. Отползай, освободи амбразуру, – нетерпеливо прошептал осмелевший Рыбка и далее высокопарно выпалил в темноту:
– J’ai perdu ma force et ma vie,
Et mes amis et ma gaiet?;
J’ai perdu jusqu’? la fiert?
Qui faisait croire ? mon g?nie13.
– Де Мюссе тоже гад, он Жорж Санд изводил…– последовал убийственный ответ из мрака гримёрки. Рыбка развёл руками и отодвинулся в сторону, молча шевеля губами, как рыба, выброшенная из воды.
– Танюша, послушай, – вступил в борьбу за настроение Семёновны Веня, – мы тут пока сидели под дверью о красоте рассуждали…
– Я слышала…
– Так вот что я тебе скажу. Редко у какого человека есть врождённая способность видеть красоту в любом проявлении жизни. А у тебя – есть. Вспомни, вспомни, как в ботаническом саду ты любовалась увядшей розой, как все боялись грозы тогда, «на картошке», и только ты говорила, что это красиво. Вот это про тебя, послушай:
Способность видеть красоту
Она у Бога попросила,
И ей, в награду за мечту,
Была дана такая сила.
Преобразилось всё вокруг,
Всё стало ярче и светлее
Весь мир смеётся, словно друг,
От красоты своей хмелея.
Вот тёмной ночью у скамейки
Красиво светится фонарь,
Вот речка серебристой змейкой
Красиво уползает вдаль,
Красиво увядают розы
В саду заросшем. По утрам
Красиво громыхают грозы,
Взывая эхом к небесам.
Её животворящий взгляд
Всё наполняет чудесами
И счастьем. Люди захотят
На мир смотреть её глазами [14]…
– Я песню эту для тебя напишу, и мы её споём. Только для начала выйди в мир, ладно?
И Семёновна вышла к нам. От одного взгляда на неё у меня защемило сердце, до чего же она была хороша. Беззащитная, израненная богиня погибшей любви, истерзанная красота в юдоли разбитых надежд – это была она.
Семёновна спрятала лицо на необъятной груди Кабана. Кабан нежно обнял её левой рукой, а правой хлопнул Веника по плечу и показал большой палец. Лицо Вени расплылось в довольной улыбке, молчали и улыбались все.
– Танюша, – пробасил Кабан, – пойдём, я провожу тебя в то место, где воскресают желания, где исцеляются души, где вечные истины витают в воздусях, готовые насытить мудростью всякого, кто припадёт к их неистощимому источнику…
– Проще говоря, в пивную! – закончил за Кабана Рыбка.
– Рыбон, – величественно ответствовал ему Кабан. – Одно из назначений красоты – служить вуалью, сквозь которую все уродства, злоба и ужас нашего несовершенного мира видятся настолько приукрашенными, насколько этого достаточно для удержания нас по эту сторону жизни… Поэтому никогда не приподнимай эту вуаль без особой нужды.
Ну, что тут скажешь, так красиво и пафосно защищать своё кредо мог только Кабан.
Войдя в толпу зрителей возле сцены, Семёновна, можно сказать, накинула на себя так точно определённую Кабаном вуаль красоты. Нет, не истерзанной богиней погибшей любви, а торжествующей Афродитой шла она сквозь толпу, раздавая лучезарные улыбки.
Кабан шёл впереди, раздвигая зрителей как волнорезом своим мощным телом, мы оберегали нашу Афродиту с боков. На сцене что-то происходило. Вдруг ведущий показал на Семёновну и обратился к ней: «Девушка! Вы покидаете наш конкурс. Почему?».
– Ваш конкурс не сделает меня красивее, чем я есть, – ответила богиня дерзкому смертному, – а кроме того, за этот вечер я узнала о красоте больше, чем за всю предыдущую жизнь, но узнала не от вас. Поэтому прощайте!
– Узнаю Семёновну, красиво… и насмерть…– пробормотал Веня.
Мои друзья понимающе переглянулись. Это был момент торжества такой простой идеи, заложенной в самое основание человеческого существа и возносящей его до уровня бога. Я тогда не знал, как, впрочем, и сейчас не знаю, счастливое ли будущее меня ожидает, но в те «три секунды настоящего» мне было хорошо…
[1] Mazzy Star (1996) Flowers in December. Вольный перевод автора с английского.
[2] Красота не только спасает мир, красота - это и есть мир (фр.). Рыбка часто вставляет в речь французские фразы, почти все время это или ругательства, или выдуманные глубокомысленные поговорки.
[3] Петров П.К. О правильном и неправильном, 2016 г.
[4] Семёновна заочно упрекает своего бывшего возлюбленного на его родном языке в соответствующих выражениях.
[5] Время лечит всё, даже душевные раны (лат.).
[6] Нейроэстетика как учение о закономерностях и принципах создания произведений искусства с точки зрения физиологии нервной системы человека, появилась в 2002 г. В конце 70-х, где вечно, как в «дне сурка», живут мои герои, такой науки ещё не было. Анахронизм, прощения просим-с.
[7] Рамачадран В. (2006) Рождение разума. М.: Олимп-бизнес. В синтетической действительности моих героев анахронизмы – дело обычное.
[8] Ренчлер И., Херцбергер Б., Эпстайн Д. (1995) Красота и мозг: биологические аспекты эстетики. М.: Мир.
[9] Тернер Ф., Пёппель Э. (1995) Поэзия, мозг и время // Красота и мозг: биологические аспекты эстетики / Ренчлер И., Херцбергер Б., Эпстайн Д. (Ред.) М.: Мир.
[10] Сакс О. (2017) Музыкофилия М.: AST Publishers.
[11] Каждый раз, когда ты упускаешь счастье, подумай, является ли счастьем то, что ты упускаешь (нем.) Кабан врёт. Артур Шопенгауэр такого не говорил.
[12] Мизогинизм – женоненавистничество. Тут нечего возразить, Семёновна права, достаточно прочитать Шопенгауэр А. (1990) Отдельные, но систематически распределённые мысли о разного рода предметах. О женщинах. СПб.: Издательство Ленинградского университета.
[13] Я силу потерял и сник,
Друзья покинули, веселье,
Мой гений – гордость, в душной келье
Томится, в скорби пряча лик (фр.). Альфред де Мюссе. Грусть Перевод Гуреева.
[14] Петров П.К. Способность видеть красоту, 2018.