Афанасий Шипунов
МАМА! Я ЖИТЬ ХОЧУ!
(Крик души)
Они ещё со школьных лет были подружками «не разлейвода», а вот пути жизненные по-разному разошлись. Аксютка, теперь Ксения Дмитриевна, и Полинка, теперь тоже величают Петровной, вместе закончили школу. Аксютка поехала в город и поступила в институт, да и закончила его с преотличным резултатом Направили для работы в Краснодарский край. «Прекраснейшее место!» - скажет она позднее. Там и счастье своё семейное нашла. Она медицинский работник, муж – тоже.
-Всё у нас как надо в жизни-то сложилось! Дети, один за другим, нарождаться стали. Когда третьего-то сына родила – хотела, вроде-бы , и остановиться, но Аркаша сказал: «Ты, Ксюшенька, не вводи себя во грех Божий, да и здоровье побереги. Рожай всех, сколько заведётся! Все они нам в радость будут. Проживём и воспитаем всех, сколько народим.» Так и порешили. Вот я и народила всех-то семерых – четыре парня, да три девчонки. Все уже своими семьями живут. В радость нам было. Внуки, а потом и правнуки нарождаться стали. Прекрасное семейство! Все при делах. Хоть и не в великой роскошности, но и не в нищете. Всё бы хорошо, да вот два года тому назад спокинул нас Аркаша – болезня его, не излечимая, сгубила. Ушёл мой Аркашенька к прадедам своим в Мир Иной. Ну что – погоревали, а наша-то жизнь продолжается. Стала я всё чаще тосковать по деревеньке нашей, хоть и … призабыла уже за столько-то лет какова Она была… Раньше, когда в работе, да в семейных заботах, как-то не ощущалось, а вот теперь что-то так на сердце щемит, что спасу никакого нет. Вот тянет да и только сюда хоть на минутку окунуться в памятные прошлые годы. Наверное, это – Родина, корни деревенские наши тянут…Память…
Хоть и не теряли связь между собой старые подруги, но как-то, не пришлось встречаться. Письмами переписывались. Только и всего-то. Связи сотовой в деревне нет, стационарного телефона тоже не получилось установить. Только и оставалось, что письменно общаться. Но эту связь до сегодняшней встречи не прекращали. Всего в письмах не опишешь, а вот сегодня, при встрече, и наплакались досыта, и вспомнили всё прежнее, и порассказали друг другу про всё, как эти десятилетия промелькнули.
-Промелькнули годы-то, Ксюша! По другому и не скажешь. Вот уж нам более, как по семьдесят лет, а всё помнится и, кажется было вчера, только «за ночь-то» эту от вчерашнего до сегодняшнего дня «много воды утекло»…
Ещё в те далёкие годы у обеих дорожки жизненные по разным сторонам разбежались. Вот Аксютка в высшее учебное заведение поступила, окончила его да и работала до седин по избранной профессии, а у Полинки другая стезя приключилась… Не получилось поступить в институт – достаток не тот оказался. Отец-то на войне погиб, а мать с тремя ребятишками одна… Где уж тут о высоких помыслах меч-тать?!... Пошла Полина работать в колхоз. Вначале – телятница, а потом и дояркой
знатной стала. Ещё при первой работе за труд свой добросовестный, да неутомимый, заполучила почёт и уважение не только односельчан, но и в районном масштабе. А как стала работать дояркой, то и вовсе, не только в районе, но во всём крае знаменитостью стала. Множество наград и всяческих поощрений так и валились ей. А под конец и звание «Заслуженный работник сельского хозяйства» присвоили.
-Всё у меня, Ксюшенька, кажется, хорошо в жизни сложилось, да вот радости-то совсем даже нет. Одна полынная горечь, тоска и пустота душевная, боль сердечная. Это вот, когда в работе была, да в почёте купалась, то и не так горько своё одиночество мыкала…А вот сейчас, в старости-то своей, день и ночь в тумане, да черноте всё видится. И думаю сама себе «А для чего я жила?! Что я в жизни своей оставила?! Да и что мне самой-то в старости досталось от жизни той?!». Ночами не сплю…Днём-то ещё ничего, а вот ночью… Толи это я сама, да сама , наверное(!), себе внушила, что где-то кричат мои ребятишки: «Мама! Я жить хочу!». То один, то другой, то третий: «Мама! Я жить хочу!»… И рвётся сердце на части, а поздно… Слишком поздно уже! Но покоя-то нет! …«Мама! Я жить хочу!»… И самой жить не хочется от этого крика. А начало-то всему первая моя неуёмная любовь…
Это, после школы-то, я работать стала телятницей. А к нам в деревню прислали, вроде бы как на хлебоуборку, солдатиков молоденьких. Вот один за мной и «приухлестнул». Красивенький такой, ласковый. Вот я в него и «втрескалась по уши». Он тогда ишшо первый год служил. Он красавец и я ему не уступала в своей молодости-то. После работы до полуночи бродили по за деревней. Да и …состряпали…Виталя пообнадёжил меня:«Ты, Поляночка, (он меня так и звал – Поляночка), дожидайся меня! Вот отслужу и приеду за тобой. Ну я и ждала. Сын народился. Подружки, да и мать, попрекали: «Ну что ты наделала?! Вот теперь и «сураз» появился…Всю честь и совесть свою потеряла.» А я на их речи внимания совсем даже не обращала. Я ни сколечко не пожалела, что так приключилось. Всё ждала своего Виталика. Уж так я любовь свою первую, да и последнюю…, восприняла близко к сердцу и душе своей горемычной что и по сей день забыть её не в силах… А Виталик мой…вначале письма перестал писать, а потом и вовсе где-то затерялся… Сам-то он из Ленинграда. Толи он разлюбил, толи и совсем не любил, а только молодостью своей потешился… А может быть постеснялся в городу-то представить тамошним «деревеньшину»… Это только ему одному, да Богу ведомо. Только так и не дождалась я своего Виталика… Но всю жизнь любовь моя не увядала. Хотя и присватывались многие, а вот замуж так и не решилась – душа и сердце не позволяли, хотя покуралесила не мало… Это вот грех на мне не малый и не даёт мне теперь покоя «Мама! Я жить хочу!»… Воспитывала своего любимого сыночка, как две капли воды похожего на Виталика и всё ждала… А когда поняла, что уже не дождусь – тут и «покатилось». Сына ни в чём не обижала. Он тоже после школы в деревне остался: «Уж после Армии поеду поступать в институт…»
Да вот…не поступил…В Афганистане погиб.
Не мало слёз повыплакла. Всё больше ночами в подушку. На людях-то держалась, а когда одна, то до сегодняшнего дня глаза не просыхают. И по сыну погибшему, и по любви своей горемычной, и по судьбине своей – жизни пустой и грешной да крику кажущемуся «Мама! Я жить хочу». А ведь сама во всём виновата! Это ещё при жизни сына тайком встречалась то с одним, то с другим парнем, али мужиком даже женатым. А что бывает от тех встреч?... Потому и приходилось бегать раз за разом в аптеки за всякими препаратами, а то и совсем даже, не редко, обращаться за помощью к док-торам по прекращению беременности. А уж как сына-то не стало, так и домой стала приглашать. Хоть и тайком, а всё одно последствия-то одинаковые. А их, этих последствий-то набирается не один десяток… То свои деревенские кобели, то залётные из начальства какого навязываются, а то и сама заманю кого, как одиночество замучает… Вот так и прожила беспутней всю свою жизнь. Хоть и не попрекает никто – некому(!), а всё одно не легче, от себя-то не спрятаться… Вон они – Грамоты, кубки, вымпелы, знаки отличия всякие, Правительственные награды не малые… А к чему они мне сейчас?! Одиночество моё они никак скрасить не могут. Законного мужа не захотела душа моя принять… Детей, заводившихся во чреве моём, не давала на Свет Божий выйти… Хоть и грешная, но пытаюсь, изо всех сил сейчас пытаюсь, внушать молодым девчонкам, чтобы они хоть в замужестве, хоть и вне брака, но не губили заводившихся деток, дабы они им, как мне сейчас, по ночам не кричали:
«Мама! Я жить хочу!»
Вот такая моя жизня прошла. Ты меня, Ксюшенька, не осуждай строго-то. Я сама себя каждый день теперь страшным судом сужу, а по ночам ещё и детки мои не родившиеся, погубленные мною самой, самым ужасным судом судят криками своими: «Мама! Не убивай! Я жить хочу!».
****апрель 2019****