Неотложка приехала на удивление быстро, а молодой доктор, приняв на душу грех в виде двух зелёненьких сотенных купюр, сказал, что больного надо срочно госпитализировать, сначала уточнив наличие страхового полиса.
Людмила осталась дома и в ожидании мужа, поехавшего сопровождать Алексея, прибравшись на кухне, то включала , то выключала телевизор, ещё и ещё раз перечитывала потёртые временем страницы семейного архива самых близких друзей.
- Но это моё последнее письмо я пишу не укора ради и не обидой снедаемая, потому как столько хорошего у нас с тобой, Алёша, было. Именно о хорошем пишется в моих сегодняшних стихах:
Ложечка меда, ложечка меда,
Желтого с липы, как солнца поток;
Как янтаря слиток яркий в ладони,
Медленно тает и сладок глоток
Чая горячего с привкусом русским,
С привкусом памятных тех вечеров
В доме на Лахтинской, где столь искусно
Врезаны птицы в квадраты полов.
Комната с эркером, с крохой алькова
И коридора короткий рукав
В спальню, где дочи, где славно и сонно-
Платья на стульчиках, тапочки в ряд.
Остров уплывший любви и согласия
Плаваешь ты в океане миров -
Память моя – мой Летучий голландец –
Голые мачты без парусов.
Ложечка меда, ложечка меда,
Горького меда, каштановый сбор,
Вкус италийский с запахом горным,
В крошечной чашке кофе с лимоном:
Русская странность – сладкая боль.
Слава богу, сегодня уже не больно. Мне только грустно от того, что ты за свой почти полтинник лет так и не научился отдавать без оглядки, не бояться быть иногда смешным, прощать и смотреть в прошлое с благодарностью за то, что оно было.
Мой приезд был попыткой разобраться в себе самой - в чувстве привязанности к тебе, от которой за два с половиной года так и не смогла освободиться. Так сладко и так горько как те корзины с непосильной, но своей ношей, которая «...не тянет» - моя непроходящая любовь.
Всё разрешилось непредсказуемо просто. Ведь вам не стало тесно – тебе и твоей новой Елене Леонидовне – в квартире с нашими девочками, с внуком, зятем и со свалившейся «ледяным снегом» на голову, незванною мною. Вы – новообретённые родственнички - БОМжики не пожелали переместиться на некоторое время восвояси(в двух двухкомнатных квартирах у неё – мама и две дочери). Тебе, Алексей Савельевич, невозможно было бы не показать, кто в доме хозяин: «ты или кошка...». И полгода мы все вместе "дружно и весело" жили бок о бок.
Кто сказал, что так не бывает?! Разве вы не слышите звук шагов в коридоре?
Это идёт она - жена моего бывшего мужа. Уверенно идёт, по-хозяйски.
Дверь раскрывается и она входит ко мне в «спальню», бросив мельком взгляд в матрасный угол на полу, где я лежу с открытыми глазами и смотрю на её перемещения от холодильника к столу и обратно: включение электрического чайника, помывка вчерашней посуды, сооружение на подносике воскресного завтрака – и, наконец,
к своему полному и моему частичному удовлетворению она плывёт к дверям.
- Подставить ножку что-ли?!-
Мелькает глупая ребяческая мысль.
Вот это да! Какое невероятное спокойствие и... равнодушие...
Мне такому никогда не научиться. Да и не стоит!
Сегодня- выходной. Прошедшую ночь я спала на кухне.
У младшей дочери зимняя сессия, они с подружкой к экзамену в маленькой комнате готовились. Хи - хи! Как в сказке «Три медведя»...
А в другой комнате–побольше - старшая дочь с зятем и сынулей-крохотулей.
В третьей, самой большой комнате, она-жена моего бывшего мужа.
Нет! Нет! Всё – окей! Я улыбаюсь. Кислая такая улыбочка, но до ушей.
Пятнадцать кухонных квадратных метров – более чем достаточно
для матрасика два на метр двадцать.
Кто скажет, что я – дура? Я – очень даже умная.
Полагаю - это хорошо, что щёки горят: по одной и по второй наотмашь получила ...
Всё как заповедано. Но мученицу из себя строить не следует! Даже мысленно.
Опять-таки из писания:«Не пожелай худого ближнему своему.»
А мой бывший, как никак, - отец родной, и, горячо любимый Дашею и Алиною, спящих сладко и спокойно в этот ранний час:старшая с сынулей-грудничком в комнате побольше, младшая с подружкой в маленькой комнате, в которой мы с ней вдвоём благополучно пребываем день за днём, но сегодня она - с подружкой – однокурсницей.
Это был шестой день, Лёшик, как тебя в больницу на обследование положили,
и когда твоя супруга, позавтракала и сделала новый заход с подносом на мою территорию, я поинтересовалась, хорошо ли она себя чувствует и не пора ли ей своих детей и "мать-старушку" проведать. На что она, нимало не смутившись, ответила:
- Алексей так решил. Я ничего менять не собираюсь.-
И всё! Так кратко. Я мой вопрос три дня готовила и каждый нерв истончился в ниточку прежде чем, я напускно-небрежно проговорила...
А она ответила – сходу, легко, как мусор - в ведро.
Стало мгновенно понятно: вам вдвоём идеально-спокойно и хорошо – никаких душещипательных объяснений, долгих разговоров, никаких эмоций.
И во мне, наконец, произошёл сдвиг – внутренняя неопределённость и хуже – хаос, болтанка тонущего судёнышка, прекратились сразу.
Поражённая услышанным, я выздоровела от старой Любви.
Спасибо твоей Елене!
Будьте же счастливы – от чистого сердца желаю!
А я потерплю столько, сколько понадобится.
Квартиру, не принёсшую счастья, и пятистенок новенький, так и не обустроенный, в заброшенном, осиротелом, цветущем веснами саду, продам.
А обломки, разбитого житейскими бурями, корабля попутные ветра прибъют к обетованым землям, где они обязательно укоренятся и побеги новые дадут. Жизнь продолжится.