Временная жена, это когда муж отправился в дальнее путешествие. На этот случай Синод вместе с управителями русских колоний давали разрешение купцам, дипломатам военным, путешественникам разрешение на предмет заведения себе на секретарши, кухарки, одним словом временной жены из местных женщин.
Бывали случаи, когда жёны из дворянских семей получали разрешение на второй брак, в случае, если муж не возвращался из дальнего путешествия несколько лет. В этом случае теперь уже муж был временным, поскольку при возвращении первого мужа, его жена должна была вернуться к нему.
Это правило относилось и к иностранным путешественникам, и к русским первопроходцам, среди которых были и поморы, и казаки, осваивавшие Сибирь, Среднюю Азию и Дальний Восток с Аляскою.
Такие походы в глубь Сибири и Дальнего Востока длились по много лет. Первопроходцы ходили сквозь непроходимые дебри, через горы, встречая на своём пути дикие народы, для которых русские путешественники часто становились нежелательными гостями, внося в установленные сотнями лет порядки, сумятицу. Такие русские отряды исследователей выполняли функции не только изучения природы и местных обычаев, но военные. Они были хорошо вооружены и это была дела война за обладание территориями.
Конечно, в такие походы русских женщин не брали, их привозили на Дальний Восток только после установления там острогов, где можно было создать для них безопасное ведение хозяйства.
Но женщина в походе нужна, физиологию никто не отменял. Просто так местные аборигены женщин не отдавали. Зато их можно было купить или завоевать.
Что касается драгоценных камней, то это всё было передаваемо в казну, а женщин забирали из местных семей. В отчётах же о результатах походов эти истории не освещались. А случались там во множестве и романтические истории и личные драмы, отклики которых можно прочесть только между строк почтовой переписки, некоторые обрывочные сведения, следу которых можно обнаружить в легендах, старинных грамотках.
В анналах русской истории ходят-бродят множество легенд о временных жёнах. Одна из них сообщает о том, что первооткрыватель пролива между Азией и Америкой Семён Дежнёв, якобы имел такую, временную жену их якуток. Звали её Абакаяда. Она была хоть и временной женой, но оставалась ему верной, никого к себе не подпускала из местных и долгие годы ждала Семёна из его дальних путешествий, всё это время воспитывая их сына Любима. За свою верность она снискала уважение среди якутских аксакалов, которые до сих пор рассказывают удивительные романтические истории об их любви.
Временные жёны помимо прочего выполняли роли переводчиц, осуществляли нужные контакты с местными знатоками природы. Соответственно и подбирались на роль временных жён те девушки, которые могли быстро осваивать русский язык и происходили из значимых родов, ну и конечно, видных из себя.
Был ещё и элемент заложничества в таких отношениях. То есть такая временная жена оставалась на положении пленницы у путешественников. Наши первопроходцы называли их толмачками, кое название мы можем найти в середине 17-го века в посланиях казачьего десятника Пантелея Мокрошубова якутскому воеводе, где он определяет свою толмачку не иначе, как сексуальную рабыню, называя её ясыркой, которую десятник давал кому угодно, по его словам, с целью установления связей и получения нужных сведений.
Таких жён также звали погромными, это означает, что они были захвачены в полон в стычках с местными жителями, аборигенами.
Бывали случаи, правда редко, когда деловые отношения вдруг перерастали в более сильные было исключением. При возвращении домой временных жонок оставляли, поскольку на родине путешественника таких жонок не признавали, и их ждала незавидная судьба, да и привёзших их не сильно жаловали в обществе.
Казачий десятник Елисей Буза в 1638 году прибыл на реку Яну, это в 2 тыс. км. от Якутского острога, одним из основателей которого он был. Так вот с ним вместе прошла весь путь туда и обратно его якутская жонка погромная, которую казаки использовали в качестве переводчицы.
Во время этого похода эта жонка стала участнице нескольких интриг, из-за неё Елисею пришлось не один раз жёстко усмирять казаков. Не зря моряки говорят, что женщин с собой брать нельзя, плохо будет.
Эти раздоры доходили даже до столбового начальства. Так Юрий Селивёрстов, из служилых людей в Якутске, пожаловался как-то своему начальнику, некий владетель Среднеколымского зимовья отказался дать ему в толмачки юкагирскую бабу Алевайку. А эта толмачка сильна была в разных языках местных, и также хорошо разбиралась в нравах местных вождей. Про неё известно, что она даже с купцами и казаками по северным морям плавала, знает пути дороги местные. Так что без неё, по словам Селиверстова, поход с Колымы на Чукотку за рыбьим зубом будет сугубо трудным.
Также и Семён Дежнёв жаловался Якутскому воеводе, что в его Анадырском остроге не стало толмачки Нюрки юкагирского происхождения, кою забрали по приказу на Колыму реку в другой отряд первопроходцев. «А как мне теперь можно разговорить этих иноземцев», — жаловался Семён.
Так что женщины, в большинстве своём оставшиеся безымянными, также сыграли немалую роль в освоении Сибирских и Дальневосточных просторов для России.
Надо сказать, что погромные женщины не особо противились своему положению фактической рабыни при военизированных отрядов русских казаков и путешественников. Их положение в родных племенах было совсем незавидным, когда эти племена состояли фактически в условиях первобытной войны каменного века, когда женщина была чуть ли не разменной монетой. Они были объектом обычной охоты аборигенов Дальнего Востока. В русских казаках местные женщины видели более сильных и ловких охотников, к тому же отличающихся лучшими физиологическими качествами, хотя и не отличались особой вежливостью в обращении по меркам московских красавиц, но для женщин диких краёв казались весьма привлекательными своим несокрушимым характером, волей и силою.
Для дальнепроходцев добыча местных женщин имело не только тактическое значение, но и стратегическое. Это не было только удовлетворение физиологических потребностей. Новые охотники вместе с добытыми женщинами осваивали языки друг друга, привыкали друг к другу. Местные женщины через несколько месяцев совместной жизни с русскими казаками в их острогах научались новой культуре, осваивали её вместе с русским языком, и, таким образом, становились естественным мостом в вопросах взаимодействия разных социокультов.
В дальних походах исследователей новых земель такие женщины оказывались незаменимыми помощниками в вопросах взаимодействия с местными племенами, они выполняли роли толмачек, знали местные туземные тропы через непроходимые, на первый взгляд, чащобы.
Наиболее способные к толмачеству женщины удостаивались даже особого внимания высших сановников этих, удалённых от центральной цивилизации, краёв. Местные воеводы в середине 17-го века часто выпускали специальные предписания для начальников острогов чтобы те, особливо отличившихся толмачек юкагирских не обижали и при себе всегда имели для установления отношений с вождями племён в своих походах.
Опыт использования местных толмачек к тому времени уже хорошо был усвоен и начальство всячески это дело поддерживало. Однако истории этих толмачек в большинстве своём до наших времён если и дошли, то в сильно искажённом виде.
Есть только несколько десятков имён этих толмачек, которые можно выковырять из отчётов и писем первопроходцев.
Кроме ранее упоминавшихся толмачки Нюрки юкагирского происхождения при Семёне Дежнёве, юкагирской бабы Алевайки при Юрии Селевёрстове, безымянной толмачке, жонке погромной при Елисее Бузе, ясырке толмачке при Пантелее Мокрошубове историки выделяют ещё несколько имён, за которыми ощущаются значительные по своей романтической драматургии истории.
К ним можно отнести толмачку тунгусскую эвенкийского происхождения Бырчик при боярском сыне Иване Естратове, которая сопровождала его в его походах на Индигирку в середине 17-го века. Знаменитая была баба-толмачка. По всему была не только способностью к толмачеству сильна, но и видом хороша, потому что была продана Естратовым за хороший ясак в 1648 г. новому руководителю Индигирского зимовья пятидесятнику от казачества Константин Дунаю, переход которой во владение ему благословил даже сам якутский воевода Василий Пушкин.
А в 1650 г. Бырчик сопровождает отряд казаков к устью реки Яны к берегу моря Лаптевых. Видать и отменным здоровьем обладала эта баба-толмачка.
Через 2 года Бырчик оказывается во владении служилого человека по имени Василий Бурлак, командовавший отрядом по дороге в Индигирский острог, где он принял весь острог по списку вместе с толмачкой Бырчик, к тому времени уже получившей крещёное имя Матрёнка. Это говорит, о том, что там она стала полноправной женой начальника зимовья.
Есть некоторые сведения о жонке погромной колымской ясырке Калибе. Она принадлежала первопроходцу родом из Архангельска Михаилу Стадухину. Эту жонку Стадухин не выкупил и захватил в бою с оленьими людьми в низовьях Колымы в 1643 г., где она тоже была на правах пленницы, которую оленьи люди взяли у приморских чукчей. Эта Калиба, быстро освоившая русский язык, много чего рассказала интересного о севере Чукотки. Среди этих рассказов первопроходцев заинтересовали сведения о чукотском золоте -- моржах. От неё начальник экспедиции узнал про остров Айон, про острова Роутан напротив современного города Певек. На Москве за один моржовый клык можно было выменять несколько лошадей.
По правилам тех времён толмачку Калибу Стадухин, после некоторого сопротивления, передал другому первопроходцу. Домой временных жонок не брали.
На Колыме к 1648 году казацкие первопроходцы обзавелись двумя толмачками с юкагирских наречий, которые затеяли между собой интриги за первенство отрядах. Это дело было в отряде Василия Власьева, которого Якутское начальство отправило на обследование реки Лены, где он должен был выполнять роль Призчика, то есть сборщика мехового налога.
Прибыв в в Нижнеколымское зимовье, Приказчик остановился там на некоторое время. С ним были две переводчицы, одна постарше, другая помоложе. И вот которая молодая, как её называли девочка омоцкая, юкагирская, новоприбывшая вместе с казаками, бывшая ясыркой служивого Иавшки Пермяка, стала наговаривать казакам, что другая толмачка, именем Онгуто, служившая местному атаману Нижнеколымского зимовья, водит заговор с вождями местных юкагирских родов против казачества русского.
Казаки, однако, быстро разобрались в ситуации, отнеся все иэти сплетни к обычной бабьей ревности.
Было много там толмачек, имена которых сохранились в письмах якутскому начальству только по принадлежности к своим хозяевам. Это казачья жонка Офоньки Шестакова», это чюхочья девка промышленного человека Фомки Пермяка, это якуцкая баба Федота Алексеева.
В течение 17, 18 и 19 веков традиция привлечения в качестве толмачек, проводников и контактёров с местным населением переводчиков из местных женщин сохранялась. Они всё это время выполняли роль не только толмачек, но жонок. И что интересно, в основном это были факты ненасильственные, а по любови.
Из путевых записок Пири можно увидеть, что интимные отношения между путешественниками и эскимосками были не редкостью. Из этих записок можно понять, что эти отношения не были равными, хотя и добровольными, поскольку социальный статус, возможности первопроходцев и местных девушек были несопоставимы, так что их интимные связи носили также и оттенок принуждения. К тому же они никогда не заканчивались официальным браком. Пири завёл там себе местную семью, в которой имел детей, но всё это оставил, когда дела экспедиции были закончены.
Такие традиции существовали не только на Дальнем востоке, но и в других местах, где проходили первопроходцы Севера. Вильялмур Стефанссон, исследователь Севера Канады, завёл там себе временную семейку, как сегодня сказали бы, гражданскую. В этой семье родился сын по имени Алекс. Стефанссон настолько сжился со своей временной женой и семьёй, что даже после возвращения в цивилизацию продолжа ей помогать, занимаясь образованием сына.
Были редкие случаи создания постоянных официальных семей на основе временных. Из архивных документов следует, что якобы Петер Фрейхен, датский исследователь Арктики, во время своего путешествия в 1910 г. основал там исследовательскую станцию Туле, где постоянно общался с местными эскимосами, для чего взял себе девушку из них, инуитку, именем Наварана, которую обучил датскому языку и приблизил к себе. Они прожили на станции до 1921 года. Ему каким-то образом удалось жениться на ней по королевским датским законам. У них родились сын и дочь, ставшие основателями Великого рода эскимосов, давшие этому народу многих известных людей не только среди эскимосов.
У эвенков есть и сейчас обычай звать к себе русских, чтобы они побыли некоторое время с девушками 13-15 лет, чтобы от этих отношений родились дети. Эти дети сильно отличались от других своими физическими возможностями. Такие случаи наблюдались во время строительства БАМ, когда трасса проходила через территорию эвенков, во время прохождения геологов через эвенкийские территории. Сами эвенкийские охотники совсем спились.
Эвенки не скрывают обычно, что их внуки имеют русские гены, в их среде это не зазорно, даже почётно. А на отказ от интимных отношений могут и обидеться сильно. Если в тайге заблудился и вышел на эвенкийское селение, то придётся потрудиться. Зато через 3 месяца выедут и ещё мехами одарят, коренями золотыми и жень-шенями таёжными.
А вот якуты о таких связях не распространяются. Хотя если посмотреть на их начальство, то по виду не скажешь, что они чистые якуты. Да и фамилии у них совсем русские, которых и на Москве-то не сыщешь уже.
Чистые якуточки по красоте не уступают и русским девчонкам. Их русские примечают и женятся на них. Вот и появляются якутские парни с раскосыми глазами и древними русскими фамилиями.
Такие истории о равных браках якутские историки любят распространять по Якутии. Этим они пытаются выделить свои роды от эвенкийских, где смешанные браки с русскими совершаются по старым обрядам и, якобы, по принуждению.
Нынче якутские девушки, которые более-менее продвинутые, придумали способ для общения. Они между собой говорят на смешанном русско-якутско-английском лексиконе. Это стиль поддерживают местные старцы, держатели древних обычаев. Если какой-то парень русского происхождения приглядел себе такую якуточку, то ему ещё нужно войти в этот круг общения. А пока он там осваивается, местные свахи изучают его поднаготную. В принципе в семье девушки вопрос уже решён, но для публики предлагаются рассказы, что ему 33 раза она отказала.
Конечно, чтобы там не говорили местные учёные и политологи о независимости и самостоятельности северных народов, но приход русских казаков привнёс в жизнь местных народов новую кровь, оживил фольклор. Против биологии не попрёшь. Замкнутость популяции полезна только в первые пару, может быть тройку сотен лет. После становления племени, оно ищет возможности для своего распространения. Одина из таких возможностей, это природой установленный способ создания смешанных браков.
На Камчатке такие случаи смешанных браков по принуждению бывали ещё в советское время, но местные, как и якуты. Не сильно об этом распространяются, утверждая, что это было оченнна давно. Но даже и присматриваться особо не надо, на глаз заметно, что детей от смешанных пар очень много, но что-то русских мужиков совсем мало и больше временные.
Многие рассказывают про разного рода стройки в Советские времена, типа полигона КУРА. Случаев, когда под строителей и военных подкладывали чуть ли не насильно местных девок, было полно. И перед русскими стояла большая проблема, как отвязаться от назойливых ухаживателей с их чадами пятнадцатилетками..
Но через некоторое время, когда стройки завершились и стали появляться уже постоянные русские поселения, то нравы изменились. И в поселениях местных эвенков, ительменов, камчадалов стали появляться русские улицы, и наоборот в селениях русских можно увидеть яранги.
Появились местные историки политологи из коренных народов, которые считают, что русские узкоглазые только гены портят. Хотя если походить по Якутску, то там половина народу прослойные.
С чисто женской точки зрения мужики русского происхождения значительно предпочтительней. Они физически крепче, высокие, с крупными чертами лица, состоятельные, инженерного мышления. Опять же у них за спиной московские рубины отсвечивают.
В основном русский мужик до местных юкагирок не сильно охоч. Толмачек ему не надо, у него переводчик в телефоне. Но есть и любители, на них-то и охота идёт. Однако и среди потенциальных толмачек попадаются выдающиеся красотки, которых и по Арбату провести не стыдно. Попадаются такие полу-корячки, полу-эвенки с коренастой фигуркой, скулы, глаза просто горят обаяние, сердце обжигают, излучают энергию и оптимизма. Русские кавалеры за такими в очереди бьются.
Не сильно от юкагирских народов отличаются и монголы. Этнический возраст их, если верить шкале Льва Гумилёва, далеко за старый. По русским Северам сейчас новая мода ходит, китайцы предлагают монголками попользоваться. Их в участок даже забирали, но скоро отпускали по причине наличия у них разрешения от монгольских властей на такую деятельность.
И что тут скажешь, этнос истощился, нужна новая кровь, а в Монголию после развала СССР и на канате теперь не затащить мужика. Раньше воинская часть стояла, красноармеец по пьяни не туда забрёл, так его месяц не отпускали, пока он всю ярангу не отпочкует. А с начальством военным уже чуть не сам хан монгольский договаривался. И договаривались. Политику, как и физиологию, просто так не отменишь. Теперь с баранами предпочитают совокупляться, чем с монголами, русские ушли.
А вот те, кто из русских советских специалистов остался на Оймяконе и прижил там себе жену из местных, на судьбу обычно не жаловались, на родину не возвращались. Но, что интересно, про интимные безобразия ничего не сообщали.
Однако особо доверять прижившимся тоже нельзя. Те, кто не раз там бывал, отмечают, что все эти истории о чудесных взаимоотношениях между местными и приезжими являются не иначе, как влажными фантазиями дрочеров-малолеток, которые могут икнуться особо доверчивым гостям Севера. Наслушаются этой фигни, надумают такие доверчивые гости в тайгу сигануть, думая, что их там заждались радостные до русских местняки, а они потом оттаивают потом по весне в тайге с дыркой в башке.
Были такие исследователи Арктики, которых историки прозвали скандинавскими колонистами. Что-то вроде эноса составляли, такого, малочисленного. Теперь уже выродились. Сильно замкнулись, однако, не роднились с соседями, высшей расой себя почтили. Их никто не тарабанил со стороны, просто выродились и стали инуитами! Но вот если поймать там местную деваху из инуиток, да расколдовать её разика по три во все дырочки, тут-то она и обернётся рыжим и бородатым скандинавским колонистом. Потребует он платы, а потом расчленит своим мечом охальника. Вот потому и не пошли по Арктике скандинавские колонисты.
Те, кто много ездит по командировочным делам говорят, что с якутскими красавицами хорошо кутить, с бурятками бурить, с корячками раскорячивать их.
В Подкаменной Тунгуске приезжие своими глазами видели и на себе испытали, как русскому завсегда свою девку подложить норовили. Интерес разный: и за деньги, за детишек от русского, а то и женой русского попользоваться в качестве мены, баш-на-баш. Чаще всего, всё-таки, подкладывали на продолжение рода.
Тунгуски среди лесных очень красивые встречаются, белокожие, невысокие, но стройные и не кривоногие, глаз не оторвать. И вот возникает закономерный вопрос, откуда они взялись. Может с метеорита иноземного? Так эти нэлошники выходит все арийского рода. У них этих лесных тунгусок, средней ужины миндалевидный разрез глаз. Он очень красив на любой вкус. Если разрез очень узкий, то взгляд и весь облик такой тунгуски выражает мудрость, спокойствие доброту. Такое смешение кровей с инопланетянами тунгусскому генофонду пошёл только на пользу.
Жаль только, что такой облик тунгуски с миндалевидными глазами сохраняют только до 20 лет. Видать белый человек плохо спал в юрте во времена досточтимые.
Этнологи сообщают, что эвены-ламуты и эвенки-тунгусы по своему генезису светлокожие, с огненно-рыжими волосами, с маленькими, чуть вздёрнутыми носами. Палеазиатский тип, который постепенно вырождается, постепенно смешиваясь с новоприбывшими из племён саха, тюркского больше происхождения. Постепенно смуглеют. И больше тяготеют к русским, а не к своим соседям якутам. Может быть от того, что ссылочные 18-19 веков были из образованных дворянских семей. Получилась новая смесь, особенно девки сильно красивы. Тунгусы по внешности рыжеволосые, они полуевропеоиды. Коли тунгуску прибрать, подучить, станет столичной красавицей. У тунгусок их красота от русских землепроходцев досталась, аж с 17 века. Четыреста лет домогался их все, кто не лень. Потом оставляли их с детьми, а из этого выросла новая поросль, вполне симпатичная.
Хотя для перехожих людей, хоть они и княжеского роду будут, в лесу, да без бабья, всё, что женщиной пахнет, красивым покажется, даже если оно Бабу Ягой будет. Тайга вокруг, сверху Космос, в нём Вселенная с Галактикой, уединение, тишина лесная. Всё это навевает романтику, а как эта Яга накормит, да как в баньке напарит, так и станет Ягой Прекрасной.
Вы думаете, отчего Щука Емелины все прихоти исполняла, тоже генофонд свой пополнила. Наука.
Вообще-то, учёные давно подметили, что девки метисные в лучшую сторону всегда отличались, не только по своему роду-племени, но и от соседних одногенных.
Но теперь прикупить себе девственницу в Якутии за пяток зеркал и пару бус не удастся. У всех Инет, смартфоны. Только олигархов им подавай. Это городские если. В глубинке ещё можно найти.
В Хабаровске, говорят, много якуток учится, но они не ходят со славянами, ищут смешанных кровей парней метисов якутского происхождения. Но вот нанайки, ульчи, нивхи предпочитают парней славянской внешности.
Если брать по России, то девушками из глубинки тоже интересовались ещё со старины. Кухарок брали в дворянские гнёзда, покои убирать. Отступного давали. Из глубинки люди всегда вырваться мечтают. В Советские времена девушка из глубинки могла вырваться сама, и общагу давали и прописку. Теперь вернулись в дореволюционные времена. Кто побогаче себе прикупает для городских утех в своих замках. Что-то вроде временной жены. А там случаются и перемены мест, когда законная жена оказывается кухаркой, подучившаяся деревня-матушка, оказалось более приспособленной не только к домашним делам, но и к мужниному бизнесу.
Временные жёны были не только на русском Севере. Джеймс Шульц долго жил среди индейцев и женился законным браком на местной девушке. Ну, так он писал.
Всё-таки Сибирь осваивалась в основном мирно. Только в начале движения русских на Восток, в 16 веке, были бои, а потом русские изменили тактику освоения. Они осваивали, а не завоёвывали Сибирь и Дальний Восток. И это наложило отпечаток на интимные отношения между первооткрывателями и местными женщинами. Женщины не были рабынями, как это было в Латинской Америке, в Индии, в Африке, когда туда ринулись толпы золотоискателей.
Надо сказать, что те же самые европейцы, которые цивилизованно превращали в рабынь местных женщин в Америке, попадая в Сибирь, вели себя совсем по-другому.
Но с местными сибирскими народами не всегда удавалось договариваться в относительно мирные годы восемнадцатого столетия. Первопроходские казачьи отряды в поисках толмачек видать сильно переусердствовали, когда изучали чукотские земли. Тогда местные вожди открыли военные действия против казаков. Это было под Егаче в 1747 году, когда чкучи напали на отряд казачьего атамана Шестакова. А ещё раньше, такой бунт в 1730 году подняли чукчи против отряд драгунского офицера Павлуцкого на реке Орловой. Много народу тогда полегло в драке с обеих сторон.
Дело дошло до столиц московских. Екатерина Вторая в 1765 году на заседании Сената сказала, чтобы оставили в покое чукчей, больно это нерентабельно посылать войска и казаков в такую даль на край земли. И решено было не трогать чукотских аборигенов, не брать их девок в толмачи. А ходить со своими, из Якутских острогов. На том противостояния и кончились. А в фольклоре чукотско-русском те события обросли невиданными по масштабам побоищами.
У северных народов, в основном живущим в чумах и переходящих за своими стадами с места на место, принято предлагать гостю своих женщин. Не важно, жену или дочь. Всё дело в обновлении крови, ведь из-за малочисленности у них часто происходят близкородственные браки. Так что по тундре бродят много отпрысков русских путешественников. В том то и дело, что это желание самих жителей. Обновление крови очень важный фактор выживания этноса, и ничего плохого в этом нет. И такой обычай существует у всех малых народов, не только живущих во временном жилье.
Но вот с точки зрения секса, все эти чухонки от бревна не отличаются, потрогать даже не за что. Как интересно они удовлетворение получают. Может от родов и потом от кормления детей грудью. У чукчей, даже однополый секс развит и сейчас ещё. Долго нужно скитаться чтобы захотеть их женщину. Ни орального, ни анального секса. Почему сексопатологи помалкивают?
Но вот ВИЧ инфицированных среди сибирских народ не наблюдается, ну, это кто в тайге живёт. Хотя болезни женские и сугубо мужские имеются.