================= Пролог
В феврале 2016 года мир взорвался новостью об открытии волн пространства-времени. Однако же, теория квантовой гравитации, где поле квантуется и может влиять на время, не могла быть применена на практике: на малых скоростях эффект замедления времени ничтожно слабый, на околосветовых — масса тела растёт до бесконечности, изменяя его молекулярную структуру.
На исходе третьего тысячелетия гигантское скопление галактик Млечного Пути оставалось по-прежнему недоступным: людям пришлось бы провести долгие годы в ограниченном пространстве звездолёта, что означало либо длительный анабиоз (и как следствие — необратимые изменения в мышечных тканях), либо столь же длительное нахождение в закрытом пространстве в компании одних и тех же людей (и как следствие — изменённая психика. Диагноз, с которым путь к звёздам закрыт навсегда).
Дорогу в дальний космос человечеству открыл аспирант кафедры физики небесных тел Общеземной Академии Космоса Иван Вернигоров, которого собирались отчислить из аспирантуры (выгнать к чертям, по выражению декана факультета) за его сумасшедшие идеи. Виданное ли дело, вчерашний студент объявил общепризнанную аксиому теоремой, а доказательства раздраконил в хлам, назвав их ошибочными. Мало того, он утверждает, что совершил открытие. Ты сначала доучись! Защити диссертацию, научись уважать чужое мнение, стань в один ряд с мировыми авторитетами астрофизики, а говорить об открытиях будешь, имея на то право.
Но Вернигоров «стоять в ряду» не желал. В 2933 году ему удалось извлечь из физического тела энергию покоя, сохранив при этом его массу. Управлять гравиполем, замедляющим течение времени на околосветовых скоростях, стало так же просто, как играть в бадминтон. В список ближайших к Земле солнцеподобных звёзд, экспедиции к которым стали реальностью, вошли альфа Центавра, Сириус и Процион, тройная система 40 Эридана и звезда Альтаир (арабское название Бенетнаш), расположенные в радиусе от десяти до шестнадцати световых лет.
Феномен Вернигорова позволил снять с полюсов ледяные «шапки», грозящие планете новым всемирным потопом. Образовавшиеся триллионы мегатонн чистейшей воды, удерживаемые магнитными полями, удалось кристаллизовать и вывести на орбиту. У Земли появился второй спутник — Гиачинта (от латинского giacinto — голубой), а у Луны появилась подружка. Зрелище приковывало взор: догоняя лунный диск, в небе плыл полупрозрачный шар, переливаясь оттенками голубого и аквамаринового.
===================Капитан
Андрей Балабанов, капитан звездолёта «Сайпан» изучал список экипажа, отпечатанный на титульном листе бортового дневника, сработанного под старину: в кожаной обложке с бронзовыми уголками. Дмитрий Волокушин ухмыльнулся, наблюдая, как брови капитана лезут на лоб. Волокушину от души хотелось врезать — и за экипаж, и за эту его ухмылку. Кулаки сжались сами собой. Андрей с сожалением их разжал, снял колпачок со старинной гелевой ручки (такими не пишут уже лет двести) и вывел чётким красивым почерком: «10 октября 3037 года». Воспитанников космошколы четвертого тысячелетия учили многому, что изжило себя на Земле, но могло пригодиться в чужих мирах.
В раритетном бумажном дневнике полагалось фиксировать выходки и выверты членов экипажа — иными словами, поведенческий компонент Я-концепции (совокупность наших представлений о себе). Поведенческая компонента, как выразился Волокушин. Разницы между компонентом и компонентой Андрей не видел, о чём и сообщил Волокушину.
Зануда Волокушин ударился в объяснения:
— Компонент — это состав, то есть физическая упаковка самостоятельных логических элементов. Тогда как компонента — это составляющая часть (Волокушин назидательно поднял вверх указательный палец). Составляющая компонента, например, экологической системы, это — опад листьев на поверхности лесной почвы (сохраняются два-три года), ствол упавшего дерева (сохраняется до десяти лет), гумусный слой почвы (сохраняется сотни лет), торф на болоте (сохраняется тысячи лет). Свойства системы напрямую зависят от взаимодействия между составляющими.
Андрею было наплевать с высокой горки — на логические элементы, и уж тем более на опад листьев и болотный торф. Но приходилось слушать. Мучительным усилием он подавил зевок, не укрывшийся от профессорских глаз.
— Вот ты космолётчик, можно сказать, элита, а не знаешь ни фига. Учат вас, учат… Пятнадцать лет учат, и всё равно дураки! — приложил Волокушин оторопевшего капитана.
Откуда у доктора психологических наук такие знания об экологии? Он что, действительно гений? Балабанов воззрился на друга как поп на икону.
— Гений я, гений, не сомневайся, — заверил его Волокушин. — А ты как был штурманом, так им и останешься.
Андрей не сдержал улыбки: стать штурманом-космонавигатором ему хотелось лет с четырёх.
— Что улыбаешься? Радуешься, что дурак?
— Сам ты дурак. Только в чужих мозгах ковыряться умеешь. Дай тебе кораблём управлять, угробишь вместе с экипажем, — парировал Андрей.
— Сам смотри не угробь… — проворчал представитель журнала «Forbes», которого никто не посмел бы назвать в глаза дураком, но он был счастлив услышать «правду» от друга. Единственного друга, с которым расставался на десять земных лет, и кто знает, увидятся ли они.
Дмитрий Волокушин сделал всё, чтобы — увиделись. Чтобы команда «Сайпана», составленная им вопреки инструкциям и правилам, вернулась на Землю людьми, а не человеконенавистниками, которым предстоял обязательный курс реабилитации в клинике «За гранью».
Рукописный бортовой журнал капитану полагалось вести параллельно с компьютерным, где отмечались условные координаты «Сайпана» (условные потому, что при скорости, превышающей световую, определить точные координаты невозможно), а также причины, повлёкшие изменение траектории полёта, аварийные ситуации и иные «сопутствующие аксессуары», как выразился далёкий от космоса Волокушин, а Андрей не посмел возразить.
Потому что именно Волокушин вытащил его из депрессии после экспедиции в систему 40 Эридана, из которого Андрей вернулся седым и, проведя полгода в реабилитационной клинике «За гранью», заявил на медкомиссии, что к звёздам не полетит никогда. К такому же выводу — правда, в несколько ином ракурсе — пришёл экипаж звездолёта «Бенетнаш» класса дальний грузо-пассажирский, дружно заявивший, что с Олегом Бабаниным (тогда его звали Олегом) никогда и никуда не полетит.
Через год Олега Бабанина, космолётчика класса «А», больше не существовало: он стал Андреем Балабановым — с новым Стандартом Личности, дипломом Космоакадемии и водительскими правами космолётчика класса «D». И как-то само собой получилось, что с главврачом они стали друзьями. Неисповедимы пути земные… Без официоза господин Волокушин называл господина Балабанова Андрюхой, а Андрей в зависимости от настроения и ситуации именовал его Димкой, Диманом и Димычем. И через два года согласился на рискованный эксперимент: полугодовой полёт без анабиозных камер.
Эти два года он водил солнечники — грузовые и экскурсионные транспортники, курсировавшие в пределах Солнечной системы. Слово «солнечник» навязчиво напоминало рыбу-камбалу, лениво шевелящую плавниками. Андрей ненавидел себя — за класс «D». За тупорылые неповоротливые солнечники. За пассажиров — по мнению Андрея, таких же неповоротливых и тупорылых. За то, что не смог отказаться от профессии. За то, что капитаном ему больше не быть: космические новости распространяются с космической скоростью, и о решении, принятом Олегом Бабаниным по праву капитанского единоначалия на Инте Игрек, солнцеподобной звезде звёздной системы 40 Эридана, узнала вся планета.
Правда была страшной, поступок капитана — бесчеловечным, презрение экипажа — заслуженным. С ним никто больше не полетит, никогда.
===================== Экипаж
В бортовом дневнике была заполнена всего одна страница. Остальные предстоит написать Андрею Балабанову, капитану звездолёта «Сайпан» класса экстра-универсал, цель полёта — двойная звезда Процион (арабское название Эльгомайза), созвездие Малого Пса, дальность полёта одиннадцать световых лет, длительность полёта пять земных лет плюс столько же обратно (для экипажа «Сайпана» шесть плюс шесть месяцев относительного времени). Страхование жизни не предусмотрено. Анабиоз не предусмотрен. Вознаграждение по прибытии на Землю.
Оплата после доставки, пошутил Волокушин, и Андрея передёрнуло. Шутка была циничной, ведь речь шла о людях. Живых людях, которые для Волокушина были подопытными кроликами.
Додумать мысль до конца было больно — что бы там ни было, а Волокушин был гениальным врачом. А ещё он был его единственным другом. Единственным, кто поверил, что на Инте Игрек Андрей принял правильное решение.
Димыч, какая же ты свинья! За пять месяцев безанабиозного полёта подопытные кролики перегрызут друг другу глотки. Или вернутся сошедшими с ума, и ты гостеприимно примешь нас в своей клинике…
Думать про возвращение в клинику не хотелось, кроликов… тьфу ты, членов экипажа жалеть тоже не хотелось. Олега Бабанина недаром прозвали железным капитаном. Команду он будет держать в ежовых рукавицах, все пять месяцев полёта. Никаких поблажек. Никаких уступок.
Через пять месяцев его мнение о подопытных кроликах непоправимо изменится. А пока список экипажа звучал обещающе:
1. Капитан Андрей Балабанов, класс «D».
2. Помощник капитана, штурман-навигатор Бернард Барнс, класс «А».
3. Штурман-пилот Пётр Коржик, класс «В».
4. Штурман-навигатор Лех Золтовски, класс «А».
5. Космомеханик Семён Рабинович, класс «А».
6. Биолог Юозас Кинджюлис, класс «В».
7. Астрофизик Надежда Кислова, класс «А».
8. Оператор систем защиты Риото Ита, класс «А».
9. Оператор систем защиты Бэрген Тимирдэев, класс «А».
10. Врач широкого профиля Джеймс Кендал, класс «А».
11. Инструктор тренажёрного зала Катерина Ветинская, класс «А».
12. Оператор систем жизнеобеспечения Кэли Конорс.
13. Оператор систем жизнеобеспечения Леона Лин.
14. Специалист сопровождения Михаил Перевозчиков.
Перед глазами вертелась пёстрая разноязыкая карусель: англичанин, белорус, поляк, еврей, литовец с непроизносимой фамилией, японец, якут, афроамериканец, болгарка или полька, чёрт разберёт, кто она, а спрашивать неудобно, две американки и двое русских.
Волокушина хотелось убить, вот прямо сейчас. Последнего, четырнадцатого члена экипажа хотелось вычеркнуть из списка — вот прямо сейчас! И не пускать на корабль, даже если он будет рыдать и умолять. Какой, к чертям, сопровождающий? С сопровождающими летают инвалиды первой группы.
Какие, к дьяволу, системы жизнеобеспечения? Жизнеобеспечением (говоря человеческим языком, уборкой помещений и приготовлением пищи) вполне могут заниматься биолог и астрофизик, чья основная работа начнётся по прибытии на экзопланету. Инструкторшу по тренажёрам хотелось послать к чёртовой бабушке или ещё дальше. Женщина на корабле не сулит ничего хорошего, это известно ещё с позапрошлого тысячелетия. Хм-м... Астрофизика с кислой фамилией Кислова придётся как-то терпеть.
«Твою ж мать!» — выругался Андрей, разглядев буквенно-цифровые обозначения у номеров 12 и 13. «Американки» оказались андроморфами, или биолюдьми. То есть, почти людьми. Их кожа мгновенно восстанавливалась после ожогов и не вступала во взаимодействие с едкими веществами, а комплексные соединения тантала и рутения в составе мышечной ткани выдерживали запредельные нагрузки.
Андроморфы не испытывали страха, не проявляли агрессии, не выходили из себя, не умели любить, не рассказывали анекдотов. В остальном они были людьми: нуждались в пище как в источнике энергии, обладали вкусовыми рецепторами, нуждались в сне для восстановления физических сил, могли испытывать эмпатию, привязанность, но никогда — ненависть. Их создатели называли биолюдей величайшим достижением человечества. Олег Бабанин, в миру Андрей Балабанов, называл их преступлением против человечества.
====================== Корабль
Андрей рассматривал схему отсеков и переходов корабля (звездолёты по старой традиции называли кораблями, а космолётчиков звездоплавателями) и снова хмурил брови. Кают-компания на схеме именовалась кают-гостиной. Андрей потёр глаза, отказываясь верить увиденному: каюты экипажа повышенной комфортности, кают-бильярдная… кают-кафе?? На звездолёте класса экстра-универсал?! А казино и варьете здесь часом нет?
Варьете на «Сайпане» отсутствовало (Димке ума не хватило додуматься, невежливо подумал Андрей о докторе психологических наук), зато был зал игровых автоматов. Ещё на «Сайпане» имелась библиотека, панорамный кинозал, тренажёрный зал-стадион, оранжерея на шесть солнечных батарей… Опаньки! Мы там что, огурчики-помидорчики выращивать будем? А что так скромно? Можно и ананасы. Что ещё делать экипажу класса «А» в дальнем космосе? Только картошку сажать.
Анабиозный отсек отсутствовал, вместо него был бассейн. Две анабиозные камеры всё же имелись — по выражению Волокушина, на всякий пожарный случай. Так что пять месяцев перелёта (а если «повезёт», полгода), плюс столько же обратно — опять-таки, если повезёт — они проведут в приятном обществе друг друга. Так что без тренажёров не обойтись. Вот интересно, что будет делать инструкторша тренажёрного зала? Эта, как её… Катерина. Пульс мужикам измерять?
Но самое «интересное» Андрей проглядел: напротив его фамилии в списке значился класс «D». Андрей провёл по глазам согнутыми указательными пальцами и прочитал ещё раз. Этого не может быть. Ему показалось.
Не показалось.
Андрей остолбнело перечитал список в третий раз. Согласно действующим Правилам Общепланетной Федерации Космоплавания, капитан звёзолёта-дальника должен иметь класс «Альфа». «Бэту» присваивали за систематические нарушения инструкций (возврат нарушителю класса «А» маячил за горами). «Гамма» для космолётчика была чем-то вроде космической инвалидности с правом пилотирования солнечников — тупорылых транспортных барж, курсирующих в пределах Солнечной системы и ни парсеком дальше. Хуже была только «Дельта», которую штурманы презрительно называли дэшкой.
Самым страшным для звездолётчика было неверие в себя, а после Инты Игрек Андрей в себя не верил. Потому и — класс «D», и экипаж, с которым надо так или иначе справиться, удержать своё лидерство. Иначе он навсегда останется пациентом клиники «За гранью».
Клиника предназначалась для звездолётчиков с диагнозом «неудачно слетали» и называлась реабилитационной, а по сути была психиатрической. Остров сумасшедших. Надо быть идиотом, чтобы так назвать звездолёт.
Впрочем, у идиота было имя. Дмитрий Волокушин, долларовый мультимиллиардер, владелец контрольного пакета акций корпорации «Flying Star» (англ.: летящая звезда), прославившийся тем, что расшифровал аббревиатуру ПОФГК (нормативный справочник «Правила Общепланетной Федерации Галактического Космоплавания») как «пофиг». Экспедиция на Эльгомайзу, двойную звезду в созвездии Малого Пса, станет для Андрея завершающей стадией лечения, как цинично выразился Волокушин. Планета у звезды была всего одна, земного типа и с кислородной атмосферой.
Интересно, что же такое узнал Диман об этой планетке, что не пожалел своих миллиардов и профинансировал экспедицию из личного фонда… И это после того, как её отказалась финансировать Космофедерация! О причинах отказа Андрей не знал. Зато он знал Димку Волокушина, который чуял прибыль, как зверь чует добычу.
Капитанская должность предусматривала вознаграждение в астрономической сумме с семью нулями и ещё столько же при благоприятном исходе экспедиции. Говоря о благоприятном исходе, Волокушин не имел в виду благополучный. Благополучный — это если они все вернутся живыми, благоприятный — если, улетая с пустыми руками, они вернутся с полными. Волокушин так и сказал. Ему было наплевать на экипаж, наплевать на их жизни. Его интересовала только прибыль.
Потому он и вспомнил об Андрее.
На предложение возглавить экспедицию Балабанов согласился не раздумывая. Для звездолётчика класса «А» Солнечная система — это как прогулочный дворик в тюрьме, где на звезды можно только смотреть. И никогда, ни при каких обстоятельствах, даже если тюремщики ослабят контроль – не подняться к ним.
Ему, добровольному узнику, предлагали свободу.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2019/04/19/2023