Чем старше я становлюсь, чем чаще меня посещают воспоминания о прошедших годах, и, как это часто бывает, о не самых худших событиях. И такими приятными воспоминаниями для меня являются так называемые «посиделки» с друзьями, сослуживцами, знакомыми. Чаще эти посиделки были на квартире у кого-то, иногда на природе, а то и просто на скамейке в каком-нибудь парке, подальше от людей. И на кладбище, когда поминали усопших, чаще в так называемый «родительский» день.
Для советского человека застолье было отдушиной, свободной от идеологии, возможностью расслабиться и пообщаться со своими знакомыми в свободной атмосфере. Советское застолье было немыслимо без алкоголя, поэтому продажи спиртных напитков уверенно росли. Упали они только после знаменитого «антиалкогольного» указа Горбачева.
Традиция застолья имеет глубокие корни: совместная трапеза за столом, сопровождавшаяся общением с широким кругом родственников, «со всем родом», в том числе с умершими, моделировала идеальное общество, отражала идею «изобильного рая»…
Большой размах приобрела эта традиция в годы “застоя”. Отмечалось всё: Новый год, свадьбы, дни рождения, советские и церковные праздники и даже профессиональные праздники (предвестники нынешних корпоративов)…
Особенно запоминались такие пикники на траве, в лесу на опушке, потому что для многих они были редкими… Большой компанией, дружной, веселой. Родня…
И, мы, детвора, игры, мяч, вода, радость до края!!!
Прекрасные, сумасшедше-ностальгирующие воспоминания детства.
Элементарная еда всегда обладала большой ценностью в России для подавляющего большинства её жителей. Отсюда и радость в её употреблении. В ходу была поговорка «Хлеба к обеду в меру бери. Хлеб это ценность, его береги». В праздники же можно было есть «от пуза»!
Для меня, мальчишки из далекого северного поселка, посиделки начались, когда меня брали родители в гости к кому-нибудь. Обычно складывались такие дружные компании людей, близких по интересам, коллег по работе. Первая компания, которая мне запомнилась, состояла из нескольких учительниц и их мужей, как правило, занимающихся совершенно разными видами деятельности. Например, у нашей соседки по квартире Агнии Иннокентьевны, учительницы русского языка и литературы, муж был директор поселкового клуба. У соседки в доме напротив, тоже учительницы Нины Степановны, муж был радистом на прииске (в те годы еще не было междугородней телефонной связи, она только тянулась). Еще у одной учительницы, ставшей впоследствии моей первой учительницей в первом классе, Анастасии Игнатьевны, муж был начальник пожарной охраны. И мои родители тоже были учителями.
Эта компания собиралась у кого-то на квартире, куда все приглашенные приносили свои закуски. Пили совсем немного, но веселились от души. Обязательно пели. Мой отец вначале на балалайке, а потом на баяне, который мы выиграли в денежно-вещевую лотерею, аккомпанировал, а все остальные пели. Задавал тон Тимофей Глотов, радист прииска, обладатель высокого тенорка. Во всей компании было всего две ребенка, которые какое-то время сидели за столом, а потом нас с Таней Глотовой, моей сверстницей, отправляли играть в другую комнату.
Однажды моих родителей пригласил к себе в гости директор школы Огай Апполоний Васильевич. Его жена Мария Михайловна работала медсестрой в больнице. А их младший сын Алешка был моим закадычным другом. Огай был обрусевший кореец, потом его перевели директором школы в районный центр Тахту, поселок на Амуре. Отец в это время был завучем в школе. Взяли и меня с собой мои родители. Вот тогда я впервые поел корейские пельмени, большие по размерам, где был фарш из мяса и капусты в небольшом количестве. Через некоторое время моего отца перевели директором семилетней школы в соседний поселок, где он проработал 15 лет.
Вскоре уехала в Хабаровск чета Каменщиков-Странд, пожарник и учительница, и какое-то время компания на праздники собиралась в усеченном составе. Потом Глотовы уехали в Хабаровск, через год уехали и Кокорины, наши соседи по квартире, и компания поменяла состав. В неё влились директор школы Аляева Валентина Николаевна со своей матерью, учительница Нестерова Анна Николаевна с мужем, главным инженером прииска Борисом Николаевичем. Но к этому времени я уже не бывал в этой компании, хотя однажды я под напором взрослых очень расстроился. Встречали Новый год в нашей квартире, я уже был старшеклассником и занимался спортом, стал убежденным трезвенником. И когда взрослые предложили мне бокал шампанского, я стал оказываться. Они стали настаивать, и я демонстративно вышел из-за стола и покинул комнату. Но инцидент не имел продолжения.
В старших классах стали собираться уже школьные компании на квартире у тех, чьи родители уходили в гости. Но я не был завсегдаем таких посиделок, всего три или четыре раза и был. К этому времени уже у многих появились радиолы, и мы после застолья танцевали с девчонками под пластинки. Естественно, самым большим сабантуем в школьные годы был школьный выпускной вечер, где и родители, и ученики могли открыто пить алкоголь. Но я не помню, чтобы кто-то из моих одноклассников выпил лишнего.
Намного чаще я участвовал в компаниях с посиделками в студенческие годы. Произошло это потому, что я с первых же посиделок в своей группе проявил себя хорошим тамадой. Знал много тостов, анекдотов, создавал за столом непринужденную обстановку. К тому же не пил, хорошо танцевал. Мог проводить любую девушку до дома после завершения посиделок. Сарафанное радио сделало мне рекламу, и меня стали часто приглашать в другие группы. А для вечно голодного студента, к тому активно занимающегося спортом, это было только в радость.
После женитьбы и рождения ребенка мы участвовали в посиделках втроем – я с женой и старший сын Саша. Однажды посиделки были у нас на квартире, на день рождения сына. Там были мои друзья по институту – Сережа Куракин со своей девушкой Наташей Ксенофонтовой, ставшей впоследствии его женой, Боря Шевцов, кто-то еще.
Еще со студенческих времен нас с женой стали приглашать на свои сабантуйчики мои кузины, Таня и Наташа, которые, как и мы, жили в родительских кооперативных квартирах в доме на углу улиц Ленина и Волочаевской. Это были первые высотки в 9 этажей в Хабаровске. Кузины были студентками того же института, что и я, но только фармацевтического факультета. Очень хорошо готовили, так что я удовольствием участвовал в этих посиделках, тем более что вся публика были студенты, близкие по ВУЗу.
Потом были три года службы во Владивостоке на подводной лодке в должности врача. Там на памяти были посиделки в ресторанах, чаще всего в «Зеркальном» на площади Луговой, которого сейчас уже нет. Однажды я был приглашен на день рождения сына к нашему механику Сайпулаеву, где попробовал настоящие дагестанские блюда. Их приготовила его жена, как и он, из Дагестана.
После увольнения в запас я стал работать в рентгеновском кабинете городской больницы № 11 в Хабаровске. Коллектив был преимущественно женский, мужиков было обычно 2-3, включая меня. Первый раз наши посиделки с моим участием были на 8 марта, но об этом у меня есть отдельный рассказ. http://www.proza.ru/2017/03/07/654
Со временем эти посиделки стали чаще, меня приглашали на дни рождения к некоторым сотрудникам отделения – к врачу-рентгенологу Буцуновой Екатерине Даниловне, заведующей отделением Лазаркевич Людмиле Станиславовне, рентгенлаборантам Агапитовой Полине Ивановне, Мочаловой Галине Даниловне. Обязательно устраивались посиделки после субботников. Для этого мы ходили на квартиру Кати Пошелок (Уминовой), которая жила недалеко от больницы.
Профсоюзный комитет больницы устраивал посиделки на праздники. На день медицинского работника обычно вывозили на автобусах на природу, однажды арендовали для этих целей теплоход. Но об этом празднике у меня написал отдельный рассказ. http://www.proza.ru/2018/06/15/542
Отмечали и 8 марта в кафе недалеко от больницы. Там же проводились и посиделки накануне Нового года. К этому времени я уже был парторгом больницы, поэтому мое присутствие на этих мероприятиях было обязательным.
Не проходили незамеченными и семейные торжества – дни рождения членов семьи, а также моих родителей и Агнии Иннокентьевны, которая после смерти мужа жила одна на улице Владивостокской недалеко от железнодорожного вокзала. На дни рождения к ней приходили её друзья еще по Херпучам, где прошла почти вся её жизнь – Глотовы, Огай, Юрковы, другие старушки, которые перебрались в Хабаровск. Застолье всегда заканчивалось песнопением. Опять солировал Глотов. Однажды он, приняв на грудь чуть больше обычного, перепутал валенки, и одел чужие, на пару размеров больше. Но если больше, то не беда, но вот как одеть валенки, если они элементарно не налазят на ногу? Пришлось мне ехать с валенками к Глотовым, которые жили в поселке под Хабаровском, чтобы привезти другие, и человек мог уйти домой после застолья.
Как правило, на мой день рождения в нашей квартире на улице Шевчука собиралась наша семья – жена, дети, родители, мой брат с женой и детьми, баба Ага. Примерно такая же компания была и на день рождения жены. Однажды на круглую дату жены, сорока-пятилетие, мы собирались в ресторане «Интурист», а на 50 лет – в зале приемов краевой больницы, где было уютно, и с нами могли быть наши внуки. А я на дни рождения устраивал застолье на рабочем месте – в кабинете, где во время обеденного перерыва мои более близкие коллеги поздравляли меня за столом, к которому мама и баба Ага стряпали пироги из кислого теста – с рыбой и ягодой.
Дни рождения сына Сережи и дочери Наташи тоже отмечались у нас на квартире, а вот день рождения старшего сына Саши у него дома. Вначале это были съемные квартиры, потом комната в общежитии, в потом, после приватизации этой квартиры, своя жилая площадь. На день рождения моей мамы, старшей дочери в большом семействе Пастернаков, собирались многие. Некоторые приходили на небольшой срок, поздравить, вручить подарки, выпить чай с тортом, который мама обязательно стряпала. Но моя семья и семья младшего брата Вити приходили надолго. Поздравить маму, покушать, пообщаться. Но вот петь какие-то песни в эти дни никто не собирался. Другое поколения выросло. На моей памяти лишь однажды мы пели караоке, и это было на мой день рождения, когда уже все немало выпили, и когда я поставил кассету с песнями караоке, все стали петь. Особенно старалась невестка Татьяна (жена Саши) и дочь Наташа.
Когда мои дети учились в старших классах школы, их заставляли участвовать в демонстрациях на 1 мая и 7 ноября. И 25-я школа, где они учились, и 11-я больница, где мы с женой работали, были в огромном Индустриальном районе, так что мы шли в одной колоне района. После демонстрации с некоторой разницей по времени приходили на квартиру бабы Аги, которая жила недалеко от Дома одежды, где обычно начинали рассасываться по улицам участники демонстрации трудящихся. Нагулявшись и накричавшись , мы все, и родители, и дети, были голодные, и баба Ага нас кормила, все вместе мы отмечали пролетарские праздники. Потом дети уходили, а мы еще долго гостили у бабы Аги, очень доброй и хлебосольной старушки, которая была очень рада гостям.
Одно время мы часто ходили в гости к моему коллеге Владимиру Бондарю. Он волею судьбы оказался сотрудником рентгеновского отделения больницы № 11, а его жена работала врачом-гинекологом в женской консультации. Они купили кооперативную квартиру недалеко от нас, и мы стали встречать Новый год и отмечать другие праздники вместе, то у нас, то у них. И хотя потом я ушел работать в краевую больницу, вскоре по моей протекции Володя тоже стал сотрудником кардиохирургического отделения этой больницы, мы продолжали дружить и отмечать вместе праздники. Потом я стал чиновником краевого отдела здравоохранения, но связь между нами не прерывалась, и временами мы не только ходили в гости друг другу, но вместе ездили на море, в Находку, где родились и Володя, и его жена Галина. Там мы познакомились с их родителями.
Уже много лет спустя Володя Бондарь, который к этому времени стал директором Хабаровского филиала Федерального центра кардиохирургии, доктором медицинских наук, профессором, оказал мне протекцию в Новосибирском НИИ имени Мешалкина, и по его просьбе сложную операцию на сердце мне делал ведущий специалист института профессор Александр Михайлович Чернявский.
После переезда в сибирский город Нефтеюганск всей нашей семьи посиделки продолжились. Но состав нашей семейной компании расширился за счет брата моей жены Людмилы Виктора Ткачева, по совместительству мэра этого города. Так что эти посиделки были и у нас в квартире, и у них. Речь идет о праздновании дней рождений нас с женой и Вити с его женой Леной. Молодые в наших семьях чаще отмечали дни рождения своей компанией. Потом мы вместе перебрались в Тюмень, и такие посиделки продолжились уже на новом месте.
Потом мы с женой, дочерью и её детьми переехали в поселок Молодежный под Тюменью. Там у нас была квартира на двух уровнях (таун-хаус) и небольшой участок в 4 сотки рядом. На участке я сделал три зоны. Одна, у крыльца – зона отдыха, затем садово-огородная зона, и совсем небольшая рабочая зона, где я занимался поделками из дерева. Ткачевы подарили нам мангал, и периодически, чаще по каким-то семейным поводам, у нас собирались все семьи. Причем не только в теплое время года, но даже зимой, и мы готовили шашлыки даже в морозы.
Так как я еще в Хабаровске теоретически знал, как готовить шашлыки, то этим я и занимался. И через пару раз научился очень хорошо их жарить. А так как наша семья большая, одновременно для всех пожарить шашлыки, чтобы все могли ими наесться, невозможно, а шашлыки надо есть еще горячими, то обычно я жарил шашлыки для женщин и внуков, которые ели их в зависимости от желания, или в доме, или за столом в зоне отдыха, а мы с сыновьями Сашей и Сережей ели вторую порцию шашлыков прямо у мангала, который обычно ставился в рабочей зоне, чтобы дым не проникал в квартиру. К этому времени я уже окончательно перешел на употребление только темного пива KOZEL, причем максимум полбутылки, то сохранял рабочий тонус до конца посиделок. Должен сказать, я вообще мало употреблял алкоголь в своей жизни, и ни разу не доставлял удовольствие недругам увидеть меня пьяным.
Ну, а последние посиделки у меня были в Питере, когда я гостил у своего дяди Володи, всего на год старше меня. Но об этом я уже очень подробно написал в этом повествовании. http://www.proza.ru/2017/07/10/485
А вот посидеть на кладбище в родительский день не доводилось. В Хабаровске в это день полгорода собиралось на кладбище, там было не протолкнуться, а еще труднее добраться. Личный транспорт выстаивался в огромные очереди, общественные автобусы с трудом пробирались в пробках. Так что мы ездили на кладбище заранее, чтобы поправить могилки, поставить свежие цветы. Когда у меня появился автомобиль, поездка на кладбище не составляла труда. Захватывали с собой бутылку алкоголя и немудренную закуску, и, сделав все, что планировали, и посетив все могилки родственников, у последней совершали этот ритуал поминовения. Но назвать это посиделками было бы неправильно, хотя там тоже были воспоминания о почивших родственниках и знакомых.
Вот о таких «посиделках» в нашей семье мне захотелось рассказать. Есть свои истории у каждого человека или семьи не только из советского прошлого, и в теперешние дни. Только многое изменилось за последние годы, и, по-моему, не в лучшую сторону. Но это уже брюзжание пожилого человека.