Однажды мне приснился необычный сон. Я стоял посреди улицы, одетый в какую-то совсем простую одежду, подпоясанный верёвкой. На шее у меня была лямка, которая на уровне живота удерживала большой лоток с товарами. Я торговал этими товарами. Было прохладно, стояло раннее утро. Было это, по ощущениям, в середине XIX века, место, где располагалась улица, находилось в Москве, в Кремле. Сон был лишён какой-либо динамики, я просто стоял и зяб от утренней прохлады. Из-за угла светило утреннее солнце. Яркой золотой полосой лежали его лучи перед моими ногами на земле. Сон обладал поразительным, редким ощущением живого присутствия, полной реальности всего происходящего. Я проснулся и какое-то время лежал, осознавая живость образов, стоявших перед моими глазами.
Моего пращура (пращур - это отец прапрадеда, то есть пра-пра-прадед) звали Степан Тихонов. Тихонов - это не фамилия. У крепостных крестьян не было фамилий, их звали по имени, а вместо фамилии было отчество, формируемое как фамилия. Например, Егор, сын Петра звался Егор Петров, а сын Егора, скажем, Иван, звался Иван Егоров. Фамилий не было, они появились только после 1861 года. Причём некоторое время отчества продолжали официально записываться по старым правилам. Например, "крестьянин Степан Петров Васильев" - это означало бы, на нашем языке "Степан Петрович Васильев". Отчества с окончанием -ович или -овна использовались только в дворянской среде. Даже купцы с миллионными состояниями не имели право именовать себя "Иван Сергеевич Пупкин", а только "Иван Сергеев Пупкин".
И вот, пращур мой Степан Тихонов, согласно Ревизской сказке (так называли переписные листы, куда вносили данные крепостных крестьян), родился в 1818 году в деревне Селищи Покровского уезда Владимирской губернии. Сейчас этой деревни нет. Есть урочище Селищи в диких лесах Шатурского района Московской области. Урочище - это место, где когда-то стояла деревня. Неподалёку от Селищ, стоят в тех лесах церкви - красивые полуобрушившиеся кирпичные здания, лес вплотную подошёл к их стенам. От деревянных домов не осталось и следа. Стоят в безлюдных местах, куда ни дорог не ведёт, ни тропинок, только эти покинутые почти век назад храмы. Степан Тихонов крестьянином был необычным. Он не занимался пахотой земли, а занялся в 40-50-е годы "модным" среди владимирских крестьян делом - пошёл в "вязниковцы". "Вязниковцы" были особенным явлением. Крестьяне Владимирской губернии, офенями и коробейниками, ходили торговать разным товаром в Уральские города и деревни. Помещики живо отпускали их, поскольку, возвращаясь к зиме в свою деревню, приносил "вязниковец" живые деньги, много превышавшие доходы, которые мог бы получить с них помещик через обычные оброк и барщину. Вот и помещик Макаров отпустил Степана. "Вязниковцы" стали в 50-е годы XIX века особенным уральским феноменом.
Помимо доходной работы было у Степана Тихонова ещё одно богатство - от жены своей Авдотьи Павловой имел он семерых сыновей - Евдокима, Никифора, Павла, Семёна, Ивана, Егора и Никиту. Жила с ними в семье и незамужняя двоюродная сестра Степана - Евлампия Фокиева. В 1861 году, после освобождения, опираясь на опыт и накопленные деньги, снялся Степан Тихонов с родного места, взяв себе фамилию "Степанов", и со всей семьёй пошёл в Челябинск. И вот уже в Раскладочной ведомости на 1873 год значится: «Степан Тихонов Степанов. Деревянный дом, при нём на дворе флигель, четыре магазина для склада хлеба, два картеника, погреб, сарай, баня и огород (вновь построенная каменная лавка)». Этот дом в Челябинске существует и доныне, его современный адрес – улица Труда, 82.
Сколько лет занимался я этой историей - всё время думал, как они из Покрова ехали в Челябинск. А про то, что Москва-то с Покровом совсем близко - почему-то никогда не задумывался. Мог же ведь пращур силы свои коробейниковские в Москве сначала попробовать? Мог бы, почему же нет. Вот и вспомнилось это мне! Вспомнилось, пробравшись по каким-то неведомым науке каналам родовой памяти, то прохладное утро в старой Москве 1850-х, лямка на шее, да лоток с товаром. Так всё и было.