ГЛАВА 5. НЕКОТОРЫЕ КЛАССИФИКАЦИИ
5.1. МЕХАНИЧЕСКОЕ, ЖИВОЕ, РАЗУМНОЕ
Весьма интересно, чем живые системы отличаются от неживых, и чем все они отличаются от систем разумных.
Приступая к этой теме, напомним, что изначальный анализ любой системы на созерцательном уровне доставляет нашему сознанию информацию о трех принципиально различных объектах, которые несут в себе признаки систем. Это, во-первых, входной поток, во-вторых, преобразованный выходной поток, и, в-третьих, собственно сама всесторонне ограниченная система. Очевидно, какие-то особенности внутри этих трех объектов должны нести в себе признаки, по которым системы могут быть классифицированы по наличию жизни или разума.
Рассмотрим систему неживую. Будь то уже известный нам двигатель внутреннего сгорания или компьютерная программа, любая неживая система настроена на преобразование конкретного заранее заданного входного потока в заранее заданный выходной поток. Причем все характеристики данных потоков в виде «отражения» заложены внутри самой системы и неизменны. Никакие внутренние механизмы не могут заставить двигатель работать на топливе, которое качественно отличается от бензина, если двигатель не запрограммирован на другое. Только воздействие извне может как-то видоизменить двигатель в этом отношении. Равно и компьютерная программа будет перерабатывать конкретно структурированную информацию, к переработке которой она специально предназначена. «Бездушный» компьютер должен всегда получать информацию, образ которой отражен и однозначно определен в его внутреннем содержании, в то же время двигатель должен получать топливо, характеристики которого «отражены» и определены в конструкции карбюратора, объемах камеры сгорания и вообще в количественных мерах соотношения всех составляющих его механизмов. Неживая система качественно изменяет только выходной поток.
Картина заметно меняется при переходе в сферу интересов синергетики, изучающей царство самоорганизующихся систем. В процессе эволюции видов животных, да и в повседневной жизни приходится замечать явления адаптации.
Живые системы способны «подстраиваться» под внешние потоки, причем несут в себе развитой механизм такой настройки.
Жизнь отличается от отсутствия жизни желанием выжить, поэтому ей необходим особый механизм для стабилизации собственного существования.
В процессе адаптации происходит создание новых систем.
В случае неадекватного входного потока «Н» система «А» может качественно переработать себя в систему «В», которая способна усваивать ранее неадекватный поток «H». При этом «А» изначально не содержит конструкции «В». Система «В» изготавливается посредством направленной флуктуации. Поток «H» становится адекватным. Поясним это следующей сравнительной схемой (рис.3).
Пунктиром обозначен характерный потоковый признак живой системы — «ступенька адаптации». Живое системное «созидание» отличается от простого «качественного превращения», которое случается в неживых системах.
Любой компьютер способен перерабатывать целые программы согласно некоторой иной программе, заложенной в его память. При этом одна программа через проникновение сквозь границы системы, содержащей другую программу, может стать качественно иной программой. Но все это превращение целиком определено в перерабатывающей программе.
В данном случае до того как входная программа качественно преобразовалась на выходе из системы, она целиком была «отражена» в перерабатывающей программе и изготовлена целиком исходя из этого отражения.
В живой системе перерабатывающая программа не содержит исчерпывающей информации о необходимом превращении.
Частично процесс качественного превращения случаен. Живая природа только тем и отличается от мертвой, что научилась целенаправленно эксплуатировать случайность, флуктуабельность. Иначе говоря, живая система содержит набор правил, которые накладывают определенные ограничения на некоторую область адаптационных вариантов перед тем, как допустить случайность в процессы изменений собственных стабилизационных механизмов, обеспечивающие приспособляемость организма к условиям окружающей среды.
Еще Дарвин заметил, что изменчивость видов в общем и целом подчиняется некоторым случайным механизмам, обеспечивающим наряду с естественным отбором процесс биологической эволюции. Много раз его теория подвергалась справедливой критике, которая отмечала невозможность чисто случайного мутационного процесса, который в этом случае должен создавать огромнейшее количество нежизнеспособных вариантов.
Между тем природа действует очень экономно в процессе видообразования. Это происходит потому, что случайность в видообразовании несомненно дозируется и направляется специальными ответственными за это механизмами, присутствие которых обязательно в каждом живом организме.
Именно случайная составляющая, организованная рамками специализированных живых систем, обеспечивает возможность эволюции, поскольку неоднозначно закономерное, новое, неожиданное адаптационное решение способно вывести организм за сложившиеся рамки как видовой, так и межвидовой конкуренции, обеспечивая процесс биологического развития, при этом все же не растрачивая понапрасну энергию на образования нежизнеспособных уродливых форм.
Отражение действия подобных механизмов можно увидеть на графике любого биологического процесса, на котором, как правило, общая тенденция просматривается на фоне вариабельности конкретных значений и параметров.
Как ни парадоксально, допустимость направленной флуктуации для созидания систем используется живой природой практически во всех биологических процессах как основное средство в арсенале способов системной стабилизации.
Возвращаясь к теме развития отметим, что такая направленная биологическая флуктуация начинает отсчет конкретного развития новой системы, знаменуя как событие начало дофункционального этапа.
Весьма иллюстративно системные преобразования просматриваются, например, у малярийного плазмодия, который способен видоизменяться в борьбе с имунными системами организма.
Защитные системы плазмодия обеспечивают для него новые качественные состояния, до поры не известные организму хозяина, что позволяет плазмодию существовать. При этом всегда стоит задача создать незнакомое состояние для того, чтобы не быть замеченным организменными механизмами уничтожения инородных белковых тел.
Плазмодий приспособился выживать за счет быстрого использования флуктуации. Но в плазмодии, хоть и есть жизнь согласно принятому определению, но ее (сравнительно!) немного. Иное дело многоклеточные организмы, в которых функционирует великое множество живых систем, постоянно созидающих себе подобных по мере необходимости и даже без нее, опережая развитие событий.
Существенной и особенной находкой живой природы является также «догадка» о том, что непосредственное реагирование на изменение внешних условий системным видоизменением является весьма дорогостоящим занятием. Гораздо более эффективно вызывать некоторое количество видоизменений до того, как в этом назреет крайняя необходимость, в порядке профилактики обеспечивая конкурентноспособность организму в режиме опережения событий. Если такое видоизменение оказывается неблагоприятным, организм, естественно рождается нежизнеспособным и ветви эволюции не получается. Но если такая находка случается в верном направлении, то в этом верном направлении прогрессирует и дальнейшее видообразование.
Создается впечатление, что для закрепления опережающего формообразования достаточно даже небольшой и малозаметной пользы или хотя бы отсутствие явного вреда.
Похоже, именно этим объясняются такие явления эволюционного процесса, как образования странных органов, которые не приносят животным внешне заметной, явно выраженной пользы. Это относится к хвосту павлина, длинному зубу кита нарвала, широкому и неудобному носу рыбы веслоноса и некоторым другим подобным явлениям. Такие крайности случаются довольно редко, чаще опережающее видоформирование менее выражено и малозаметно.
Особенно эти процессы усиливаются в случае явного давления изменившихся внешних обстоятельств на сложившуюся адаптационную форму; генетика знает много случаев усиления мутационного процесса, когда внешние факторы приближаются к порогам видовой толерантности. Несомненно, столь полезный механизм, направленный на опережение событий, обеспечивающий организму большие преимущества в конкурентной борьбе за выживание, должен был закрепиться генетически. Поэтому практически вся живая природа содержит в себе некоторую направленность на развитие в форме внешней экспансии.
Настроенность на развитие тоже является основным, хотя и необязательным признаком жизни, в частности жизни биологической, осуществляющейся в той форме, к которой мы привыкли в бытовом представлении. Иначе говоря, если хочешь жить — скорее эволюционируй, такой девиз хорошо отражает специфику биологической природы. Эта тема сама по себе интересна, но мы не будем останавливаться на ней, иначе сильно отклонимся от поставленной задачи.
Просто в живом организме видообразование случается всегда предметно. Совокупность условий и правил, отражающая внешнее и внутреннее состояние организма, регулирующая процесс системообразующей флуктуации и закрепленная в генетическом и ином внутриорганизменном материале, организована так, что новая система возникает всегда в натуральном виде. Лишь затем реальное стечение жизненных обстоятельств показывает, насколько этот эволюционный шаг эффективен. Но даже в режиме опережающего системообразования такой процесс энергоемок, поскольку требует всегда реального воплощения и последующего закрепления последствий модифицирующей флуктуации.
Гораздо проще, имея дополнительный набор информации об условиях окружающей среды, провести модификацию под себя непосредственно входного системообразующего потока. Именно такие явления можно наблюдать в процессах реализации разумной жизни. Например, в ответ на уменьшение естественной освещенности человек изобретает и делает лампу, или просто включает ее, если она уже изобретена, обеспечивая себе постоянство светового потока на входе, вместо того, чтобы в течение многих биологических поколений модифицировать глаза для лучшего восприятия плохо освещенных предметов. В реализации подобных случаев организм получает сверхпреимущества в борьбе за существование. Подобная ситуация имеет место в организации разумных систем, которые в лице одного из представителей гуманоидного типа добились особенного эволюционного расцвета.
В ситуации неадекватного входного потока разумная система «А» может перерабатывать его изначально как информацию, образуя затем до того неизвестную систему «N». Система «N» перерабатывает поток «H», добиваясь адекватного изменения входного потока до «F». Качественную переработка потоков в разумной системе можно проиллюстрировать следующей схемой.
Пунктиром обозначен характерный признак разумной системы — «петля разума».
В данном случае существенным моментом также является то, что система N заранее не содержится в системе A, а изготавливается посредством той же направленной флуктуации. Таким образом, в разумной системе входной поток поэтапно обрабатывается как бы два раза. Сначала обязательно в форме информации, а затем в форме сущности, порожденной отчасти действием самой системы.
Действие системы A изначально основано на устремлении к F. В данном случае система стремится изготовить нечто похожее тому, что уже установлено изначально. Поэтому N должно содержать отражение F в виде модели, только тогда в итоге получится необходимый результат, и мы фактически приходим к понятию т.н. «эквифиналитета». Эту известную современному естествознанию категорию используют в качестве одного из основных признаков разумной жизни, утверждая подобие начала (проекта) конечному результату.
Здесь как бы следствие некоторым образом опережает причину, когда разумный организм творит по заранее установленному образцу, чтобы добиться конкретной определенной цели.
Разум изготавливает сначала внереально-вневременную модель входного потока, воспринимаемого как объект, — будь то модель реально-временной системы, либо системы последовательности операций (программы), имеется ввиду любой объект даже несистемной организации. В принципе это такой же процесс, который типичен для переработки любого системообразующего потока, но отличается лишь наличием двух этапов переработки входного потока, разделяющихся во времени, когда на предварительном этапе разумная система преобразует всегда информацию.
Похоже системный подход способен привнести в данном случае некоторую пользу, встраивая, в частности, известное понятие эквифиналитета в некоторую классификацию систем. Но самое важное в нашей попытке подобной классификации состоит в возможном объяснении наличия всего трех основных способов существования систем в виде: неживого (физический и химический и т. п. способы), живого (биологического) и разумного (духовного), и никаких других. Стоит задуматься над весьма интересными вопросами. А почему, собственно, нет и не может быть в этом списке больше трех составляющих? (Почему эта совокупность представляется конечным множеством из трех элементов?). Если это естественно сложившаяся классификация, то по какому основанию?
Думается, это происходит по той причине, что в общесистемной организации мира изначальную данность имеют всего три системных атрибута: собственно сама система, а также входной и выходной потоки, проникающие через нее. При этом способ существования неживых систем акцентирован на качественное изменение выходного потока и только, живых систем — не только, но и на изменение самих систем, разумных систем — не только, но и на изменение входного потока.
Идентифицируя окружающие объекты, сознание человека неявно использует именно эти принципы для разделения множеств живых, неживых или разумных объектов, что можно показать на примере.
Для этого подойдет любой простенький случай, например, рассказанный одним владельцем собаки.
Фокстерьер обнаружил на прогулке длинную свежую говяжью кость, которой решил «заняться» в укромном месте, чтобы исключить посягательства конкурентов.
Взяв кость за середину, собака понесла ее к отверстию в заборе, чтобы пролезть в него и там спрятаться от посторонних глаз. Но при попытке это сделать, длинная кость поперечно уперлась в края узкого отверстия, препятствуя одновременному проникновению и кости и собаки. После нескольких неудачных попыток фокстерьер положил кость на землю, несколько секунд посидел, разглядывая отверстие, а затем сначала пролез в отверстие сам, просунул сквозь него морду и взяв кость за один конец свободно протащил ее за собой продольно через отверстие. Наблюдательный хозяин собаки идентифицировал это поведение как проявление «разума».
В сущности фокстерьер изобрел из внешних предметов, а именно кости, забора с узким отверстием и собственного тела, систему-устройство для обеспечения сохранности кости. Помещая в эту систему кость, питательная ценность которой носила вероятностный характер (может отберут, а может — не отберут) собака в итоге получила качественно иную кость, питательная ценность которой стала практически детерминированной (теперь не отберут).
Данная система по разумному типу сначала анализирует информацию о ситуации, идентифицируя внешний поток как неадекватный, а затем вырабатывает нечто, что направлено на изменение этой внешней ситуации. Так обеспечивается поддержание адекватности внешних потоков. Мы бы не признали наличие разума в ситуации, когда собака отказалась бы от попыток пронести кость через отверстие, потеряла бы ее из-за агрессии более сильных собак-конкурентов, а затем приспособилась бы питаться травой. Но признали бы наличие в такой системе жизни, поскольку наблюдали бы явление «адаптации». Соответственно, мы бы не признали наличие жизни в объекте «собака», если попытки пронести кость через отверстие продолжались бы одним и тем же способом вплоть до исчерпания энергетических ресурсов системы, например, полного израсходования батареек, если бы имели дело с механическим псом, который может качественно перерабатывать внешний поток информации только исходя из заложенных в него алгоритмов поведения (в данном случае не сам пес должен был придумать способ). Но и в этом случае признали бы объект некоторой системой и затем попытались бы выяснить его структурно-элементное устройство, если эту неизвестную систему придумали инопланетяне (которые заложили в него этот способ). Наконец, мы бы вообще не подумали о существовании какой-либо системы, если бы рядом с отверстием в заборе лежал просто камень.
Этот пример наглядно иллюстрирует, что жизнь и разум принципиально могут быть определены с позиций системологии. При этом выделение системологических атрибутов позволяет переместить спонтанно сложившиеся алгоритмы классификации объектов неживого, живого или разумного системного типа в область явных научных методов.
Предлагаемые здесь принципы классификации систем порождают огромный спектр весьма интересных следствий и вопросов, которые никогда явно не замечались как имеющие отношение к познанию общих закономерностей.
Например, вряд ли у кого может вызвать сомнение, что живой или разумный организм может состоять в конечном итоге системного дробления из неживых и неразумных элементов (отдельные химические вещества, молекулы и т.п.). Разумный организм (человек) может быть также теоретически разложен на совокупность неживых и живых систем. Здесь мы имеем восходящий принцип системной организации, от механического разумному.
А может ли случаться обратное явление, — нисходящий принцип системной организации, когда живые системы образуют механическую систему, а разумные системы образуют систему механического типа или только живую?
Как это ни выглядит парадоксально, но и такое встречается довольно часто.
Самый простой пример — механической системы, организованной из разумных элементов, это строй солдат на плацу, точно выполняющий команды вышестоящего начальника. Чтобы ни думал каждый солдат в отдельности, строй, как механическая система перерабатывает строго определенные команды (входной поток) в строго определенные алгоритмы поведения каждого элемента (выходной поток). Любой акт адаптационного поведения или изобретения нового алгоритма поведения немедленно ломает всю механическую систему.
Интересно привести более сложный пример. Как оказывается социальная система «семья» может принимать любой из трех названных типов в системной классификации.
Особенности семьи механического типа, например, анализируются Н. Островским в драме «Гроза». Жесткий «домострой», насаждаемый насильственно почти полностью регламентирует поведение индивидов настолько, что лишь самоубийство героини является единственно возможной формой борьбы с этой унылой механистичностью, основанной на социальной и материальной зависимости.
Просто живой тип представляет из себя семья, которая исследуется Л. Толстым в «Крейцеровой сонате». Здесь чувствуется, что семья в большей степени подвержена вероятностной динамике, адаптационные решения складываются спонтанно в рамках общепринятых закономерностей, но минуя этап предварительного моделирования. Главный герой этого романа может ревновать, а может и не ревновать свою жену, это его выбор. Последствия выбора не просчитываются. Когда выбирается нечто (в данном случае ревность), система «семья» сразу предметно начинает эволюционировать в новом направлении, пусть даже и к собственной гибели (эволюционный тупик).
Разумный тип семьи — это семья дядюшки главного героя «Обыкновенной истории» Гончарова. Этот персонаж исключает для себя возможность внешних проявлений ревности. Наоборот, старается пригласить понравившегося жене кавалера в гости и всячески его облагодетельствовать.
Таким приемом дядюшка расчетливо снижает вероятность супружеской неверности по причине направленной активизации комплекса внутриличностной морали. В сущности, овладев в результате жизненного опыта некоторыми закономерностями психологии, он изобретает алгоритм стабилизации системной структуры семьи по отношению к внешним обстоятельствам.
Данная разумная мысль дядюшки в большей степени принадлежит внешней системе «семья», нежели личностным амбициям; он, таким образом, частично «делегирует» собственную мыслительную способность во внешнюю систему, которая при этом сама становится как бы разумной.
Аналогично можно показать, что государство является чаще всего разумной системой, когда его руководитель может мыслить как угодно, но вынужден создавать и реализовывать алгоритмы поведения, хотя бы внешне не нарушающие (естественно, по его мнению) интересы этой надиндивидуальной внешней системы. Иначе она быстро погибнет или произойдет смена лидера.
Например, система «этнос», судя по исследованиям Л.Н.Гумилева, тяготеет к полюсу механистичности, определяя стойкие стереотипы реагирования индивидов на стандартные жизненные ситуации, и лишь в периоды «пассионарных напряжений» приобретает живые свойства, адаптирующие социум в новой эволюционной эпохе.
При этом в состоянии пассинарного напряжения новые этнические черты никем не изобретаются и не оформляются изначально в качестве модели, что и заставляет нас причислить этнос к живому типу в системной классификации. В эти периоды выделяются лидеры, задающие пример для подражания, но затем система возвращается близко к механическому типу.
Система «нация», как и этнос, чаще всего механистична в стационарном состоянии.
Опасны состояния, когда она приобретает разум. В этом состоянии любая система «нация» часто — разумный агрессор, нарушающий сложившийся баланс межсистемных взаимодействий.
Если нация приобретает разум в лице национального лидера в процессе борьбы за национальное равноправие, то это, конечно, можно считать положительным явлением с точки зрения принципов общечеловеческого солидаризма. Ключевое, оценочное значение для этой борьбы должны играть принципы гуманоидной морали.
Но в условиях отсутствия национальной и расовой дискриминации активизация этой системы по разумному типу соответствует возникновению опасного социального хищника, способного «поглотить» миллионы жизней. В качестве хорошей исторической иллюстрации можно рассматривать германский фашизм. Это яркий пример того, что нация в целом способна при определенных обстоятельствах превращаться в опасного социального хищника. Поэтому любой лидер нации (не государства) в условиях национального паритета чаще всего должен восприниматься как преступник, нарушающий существующий межнациональный баланс, который государство часто стремится закрепить при помощи законодательного запрещения крайних проявлений национализма.
Из этих примеров становится понятным, что системы могут обладать смешанным типом переработки системообразующих потоков, обнаруживая то механический, то живой, а то разумный тип функционирования. Кроме того, могут возникать и смешанные типы с преимущественным уклоном к любому из названных базовых типов. При этом на отдельных этапах такие системы могут выглядеть то как механические, то как живые, то как разумные. Тогда может возникать вопрос о количественном соотношении типов классификации в рамках одной системы.
Такая количественная оценка, конечно, составляет весьма сложную проблему, которая в некоторой своей части издавна вызывала у познающего мир человека самый живой интерес и даже приобрела несколько решений. Тому свидетельствует, например, методика определения IQ — т.н. коэффициента интеллектуальности.
В этой методике заложен постулат, что люди, являясь одинаково живыми существами, кроме того могут различаться по степени разумности. Эти факты доказывают, что система может оцениваться не только как принципиально разумная или нет, но и по содержанию определенного количества разума.
Аналогичный подход просматривается и по отношению количества содержания жизни в биологических системах. В данном случае «количество жизни» почти полностью совпадает с нашим представлением об уровне сложности биологического организма.
Например, в нашем понимании вирус в пределах своей наблюдаемой организменной границы может быть проще устроен, чем теплокровное животное, поскольку в вирусе содержится меньше систем, способных к адаптации по сравнению с их обилием у теплокровных, хотя их меньшее количество, отнюдь, не означает их меньшей эффективности для обеспечения жизнедеятельности вируса в специфических для него условиях существования. Поэтому биология делит весь животный или растительный миры на «низший» и «высший», понимая, конечно, запрятанную здесь условность.
В данном случае принципиально, что наше сознание пытается не только отнести объект к механическому, живому или разумному типу вообще, но и экспертно расположить объект в соответствующей количественной шкале уровня содержания жизни или уровня содержания разумности. Этим наши научные представления как модель отражают фактическую природную системную специфику.
Эти несколько примеров хорошо иллюстрируют сложность и диалектичность мира социальных систем. Создается впечатление в этом мире можно обнаружить много интересного, используя указанные принципы системной классификации.