Я устроился на работу упаковщиком товаров народного потребления. В таких заведениях работают в основном азулянты. Сначала было тяжело: руки быстро работают, собирая мелкие детали в коробки, а спина без движения отекает, немеет и даже нельзя на минутку разогнуться. Хотелось бросить все и убежать от такой работы. Но все указывают, что надо работать, поэтому я и держался на своем месте. Вскоре я привык стоять без движения, а руки сами делали свое дело.
Я работал с Михаэлем. Он был местным немцем, а я из бывшего Советского Союза. Он всегда надо мной издевался, ехидно делая непотребные вещи. Моя мать меня предупредила: сумку с продуктами не оставлять без присмотра на общем столе, как это делают другие, а закрывать в шкафчике, где я переодеваюсь.
Она напомнила, что, когда она училась на курсах по архитектуре, однажды оставила на столе недопитую газировку и вышла во двор подышать свежим воздухом. Вернулась через десять минут и допила воду. Почувствовала, что проглотила что-то инородное. Все уже сидели за своими столами и не обращали на нее никакого внимания, только один выходец из востока злорадно улыбнулся и что-то зашептал своему другу, кивая на нее.
Что-то подложил в бутылку. Хотела пойти в туалет и вырыгать все, но постеснялась. Через некоторое время у нее начались галлюцинации и головокружение. Когда закончились занятия, она приехала домой и легла в кровать. Вокруг было видение расплывчатое, а сердце билось учащенно. Пришла ее подруга и стала поить чаем. Затем она уснула. Что это было? Надо быть осторожней...
А моя коллега Сирена приходит на работу и вываливает на общий стол куски хлеба, смазанные кетчупом, и идет работать. Неужели она все это сама съедает или приносит всем, как свиньям. Она говорит, что не ест ничего - ни рыбу, ни мясо. Но однажды отпрашивалась с работы, потому что друзья пригласили на гриль. Так чего же грилить, если не есть мясо. Может быть кукурузу...
Вскоре я заболел гриппом. У меня поднялась температура и потекло из носа. Сирена объявила всем, что можно и с гриппом работать. Не хорошо, конечно, но мне надоели ее поддевки и выкрутасы перед начальством. Я знаю, что она любит сосать авторучку, когда записывает в тетрадь, сколько мы палетов сделали. Взял авторучку и покрутил ее в дырочках моего носа. Положил обратно. На следующий день она не пришла на работу. Говорят, что заболела гриппом. Можно ведь и с гриппом работать...
Михаэль не лучше поступает с нами. Видать хочет тоже перед начальством повыпендриться, чтобы его повысили.
Я сидел за столом и писал отчет о проделанной за день работе. На столе лежало стекло, а под стеклом плакат с фотографиями кандидатов на выборы. Я даже не обратил на них внимание. Он стоял рядом, и когда я закончил, вынес вердикт:
- Ты сейчас обтер рукавами наших кандидатов. Тебе не будет пощады от руководителей...
Ох, как он надоел! Больше делать что ли нечего...
- Смотри, только не заплачь...
Как-то я спросил как-будто невзначай:
- И чего это люди выпендриваются? Или хотят руководителями стать? Так и лижут задницы вышестоящим и готовы задавить рабочий класс.
- А ты что же не хочешь им быть? – ответила Сирена, - Не добиваешься этого? Хочешь так всю жизнь в подметках прожить?
- Мне и так хорошо! Не люблю я брать ответственность за всех.
- Да? А я хотел тебе уже шины на колесах велосипеда проколоть, да побоялся, что у тебя нет запасных и ты не приедешь на следующий день на работу, - заявил Михаэль.
- Шеф нас предупреждал: если в коллективе начнутся препирательства, сразу сообщить ему, – предупредила Сирена Михаэля. – Так что, смотри!
На следующий день состоялось собрание всего коллектива. Шеф назвал имена тех, кто растравляет атмосферу в команде. Так и сказал:
- Михаэль, Сирена, Арнольд – хватит издеваться над всеми. Почему, Михаэль, ты обозвал Даяну «старой ведьмой», а ты, Арнольд, хватит командовать всеми – на это есть вышестоящие люди.
Откуда он это знает? Видно, у него тут есть шпионы! А может здесь установлены видеокамеры (я оглянулся по-сторонам), а может есть человек, который докладывает все, что происходит в коллективе и за это премии получает, или хочет выбиться в руководители.
Но шеф продолжал:
- А тебе, Николаус, - обратился он ко мне, - надо быть помужественней, постоять за себя! Впервые вижу русака, который даже рот не открывает в свою защиту...
Я готов был провалиться сквозь землю.
- Теперь скажите, почему вы вчера перевыполнили дневную норму, а сегодня вы не дотянули и до половины.., - продолжал шеф.
Мы все молчали. Наконец марокканка Даяна ответила двумя словами, так как не могла говорить по-немецки:
- Вчера работали по указанию Арнольда.
- По чьим указаниям?
Она смутилась, а я набрался смелости и рассказал и показал все как было.
- Арнольд велел нам работать на линии. С одной стороны – Даяна, с другой – я. Но продукцию не паковать, а закидывать в печку, чтобы целлофан приклеивался сам к пакетам. А нам только складывать в палету. А сегодня мы работали как всегда – вручную...
- Что? Ну-ка покажите – как?
Я включил линию и начал закидывать пакеты в печку, а Даяна - вынимать. Шеф взял готовый пакет, осмотрел его и заключил:
- Нет, так не пойдет. Качество ужасное! Вы бы купили такое? Арнольд, прежде чем выстраивать идеи, придите ко мне и расскажите, что вы задумали. Мы вместе подумаем и решим, стоит ли это делать... Никакого самоуправства!
Арнольд стал дуться на всех и называл нас «предатели». Вот и еще один враг появился у нас в бригаде. Мне больше нравятся марокканцы, турки, боснийцы и другие переселенцы: тихие и скромные, всегда придут на помощь друг к другу. А местные немцы, как Сирена, Арнольд, Михаэль... норовят нас подставить, облить грязью и унизить.
Среди нас – негр Раджа. Он работает медленно и делает часто ошибки, та есть брак, но он все воспринимает как шутку и всегда улыбается даже если его ругают. Шефы сразу его считают, как психически нездоровым.
- Вот так и ты, воспринимай все как шутку, - советовала мама. – Пусть думают, что хотят. Береги нервы! Отработай свои восемь часов и забудь о работе. Как правильно твоя учительница сказала, отворяя вам дверь во взрослую жизнь: «Смотрите вперед и определяйте свою жизнь. Не смотрите по сторонам, что и как говорят про вас люди. Стройте свою судьбу!»
- Ну и что же делать, если работаешь на линии, а Михаэль подходит и просит меня: «Замени меня на время, мне надо в туалет». А потом выходит и становится на мою линию, а мне приходится оставаться на его.
- Сделай то же самое. Скажи, что ты хочешь в туалет, пусть он на время заменит тебя, а когда ты выйдешь, становись на свое. Или вообще не меняйся. Научись говорить «нет». Из волка может выйти только волк, сколько ни старайся обращаться с ним как с домашним животным.
- Как-то неудобно...
- А быть подстилкой под ногами – удобно?
Я помолчал. Я часто выступаю в роли обиженки. Где же моя смелость, сила и мужество? Неужели мать растила меня в тепличных условиях и все время защищала меня? Невзгоды, унижения – все брала на себя! Теперь я не могу постоять за себя, за свою честь и совесть. Только и мог бы, как наш русак Иван Афанасьев, нассать на порог врагу. Или посылать всех на х... После этого оппоненты как масляные, даже самому противно...
- Игноррируй всех, - наставляла меня мама, - Делай свое дело прилежно и все. Для немцев важно, чтобы не опаздывал, а остальное, как получится. Не нравится, пусть увольняют. Не расстреляют. Найдешь другую работу.
Однажды я смотрел русский канал по телевизору и там рассказывал один бомж как живет в России: «Я потерял квартиру по наводке черных реэлторов. Стал жить где придется. Я клался, высыпался и отдавался в руки морфея на территории новой застройки, где была уличная температура и летом и зимой. Спал на картонке на полу и ни одного ОРЗ. Просклизывал через ворота и затем зарабатывал немножко денег на питание.
Однажды я написал рассказики о нашем городе. Прошу прощение за саморекламу. Написал 25 рассказов о нашем городе. Сидел у входа на вокзал и продавал за двести пятьдесят рублей. Одна милая тетечка, дай Бог ей здоровья, сурово спросила: «А почему так дешево?» Следующему человеку я продал за пятьсот рублей.
Через неделю я показал город одному молодому мужчине и сказал на прощание: «Теперь можете производить со мной счеты!» Запустив, руку в брюки, он сказал: «Я буду рассчитываться, а вы считайте...» Сто, двести, триста рублей... Затем из другого кармана вынул одну тысячу рублей. «Это все вам!» «Бог с вами! – сказал я. - Платите за себя, платите за того парня, да еще чаевые...» Он ответил: «Я столько узнал про свой город, что все деньги ваши! Я ваш клиент, а клиент всегда прав!» Так за полтора часов я заработал тысячу триста рублей.
Теперь я член совета знатоков города. Я вожу экскурсии желающим по крепости города...»
Конечно, здесь не дадут с голоду умереть, но психически добьют... Я – мирный человек! Я не умею перезаряжать пистолет, не зная, что нужно снимать его с предохранителя. Много лет тому назад Л.Н. Толстой выражался так: «Мне очень не нравятся высокомерные люди, которые ставят себя выше других. Так и хочется дать им рубль и сказать, узнаешь себе цену - вернешь сдачу...» Я бы сделал сейчас то же самое...
Сирена на вид симпатичная, с роскошными локонами вокруг головы и с красивыми глазами. Но характер... дурной на мой вкус. Скандалистка и брюзжалка. Стоит сама на одном месте и кидает готовую продукцию в короба – вот и вся работа. А всех гоняет, чтобы двигались быстрее. И так весь день. К концу дня все взмыленные, усталые, безсильные, обозленные... Поэтому многие увольняются на третий день. Слишком неподъемные условия сваливала она на плечи рабочих. Вот и меня доканала: «Быстрее, фауль, давай скорее...»
Мать мне подсунула заметку Катерины Ляйбманн. Я прочитал ее не совсем внимательно. Хорошо писать, когда это тебя не касается...
«Психологическое насилие на работе – жертвой которого может стать любой член колектива. Часто выбирая работу, не вполне психически адекватные или закомплексованные шефы, ищут именно таких безмолвных, бессловесных полурабов. Что-то вроде домашнего животного. Работать с таким тираном ни к чему, но «цена вопроса» такова: отказываться от получения вида на жительство или терпеть, зажав свои нервы в комок...
Упреки... В этой категории психологического насилия жертвами часто становятся мужчины. Но... Какой стимул и какой настрой быть оплотом для семьи может быть у мужчины, который день изо дня слышит упреки в свой адрес: «Бездельник, никчемный, живешь за наш счет, пузо отрастил, только жрешь и пьешь целый день за наши деньги!» Беспрерывные упреки в оскорбительном и уничижительном тоне также являются одним из распространенных видов психологического насилия.
Унижение... Среди женщин и мужчин из постсоветского пространства нередко встречаются подобные зкземпляры, позволяющие унижать и обижать себя без меры. Причем, они осознают, что такие отношения – неправильные, унижающие их человеческое достоинство, стирающие самооценку, да и что там говорить – превращающие человека как бы в человека второго сорта. Потому что они – никто, букашка, которой позволено находится рядом. Такие люди часто страдают от соматических заболеваний, вызванных постоянной внутренней нервозностью.
Что делать?.. К сожалению, если проявления насилия имели место, то надежды на исправления нет. Поэтому единственный вариант в данном случае – бежать от такой работы. Если вам кажется, что можно проблему как-то решить по-другому – наступайте снова и снова на грабли. Но с каждым разом будет все больней и больней...»
Я приходил домой как выжатый лимон. Это не по моим силам. Хотел уже увольняться. Мать меня снова уговаривает:
- У вас есть другие бригады?
- Есть. Там две женщины и мужчина. Но они чересчур медленно работают.
- Вот ты им и помоги! Перейди к ним и работай. Только спроси разрешение у начальства. Пусть Сирена грызет другого человека, более спокойного и толстокожего. Не стоит сердиться на плохих людей. Знаешь, для чего их создал Бог? Чтоб мы смотрели на них и старались быть совсем другими.
Она оказалась права. Я перешел в другую бригаду, прежде спросив разрешение у шефа. Он спросил, почему? Я рассказал ему о том, что Сирена не дает спокойно работать.
- Хорошо, переходи! Однако, я должен предупредить, помирись с Сиреной. Мне не нужны скандалы. А то я вас обоих уволю.
Не люблю навязываться и подлизыватьcя, можeт, именно по этой причине количество моиx дpузей можно посчитать на пальцах одной рyки. Не могу сказать что это правильно.... Жизнь заставляет подстраиваться и ты в определенные её периоды делаешь нечто похожее на подлизывание... Но пусть голова не болит о том, хорошо ли это? Болит у тех, кто создает другим ситуации, когда как норма необходимо подлизываться.
Сказано, сделанно. Я перешел в другую бригаду. Там работали две женщины и один мужчина Herr Heinrich. Последний был немец, которому все было до лампочки. Лишь бы день до вечера.
- У меня здесь нет друзей, поэтому мне все до лампочки, твердил он, намекая, что «моя хата с краю». Mein Name ist Hase, ich wei; von nicht. Если встретишь плохого человека — пожалей его. Тебе его терпеть — всего ничего, а ему себя — всю жизнь.
Сирена уже на другой день выглядела ужасно. Лицо посерело, осунулось. Глаза впали, стали красными, опухшими. Что это с ней? Я спросил у Михаэля об этом.
- Да она у меня теперь на побегушках. Я занял ее место, а ей предоставил паковать тяжелые палеты. Она теперь стала как лошадка везти воз, раз не нравилось как это делали мы. Пусть побудет в нашей шкуре.
Да, на таких маленьких производствах такие большие унижения. А что же тогда на больших заводах делается? Неужели вся Германия так и живет: кто кого растопчет. И чего людям надо?
У нее есть друг – маленький, лысый, среднего возраста. Я стал говорить с ней и делать знаки внимания:
- Зачем он тебе нужен, такой невзрачный?
Она не принимала их. Тогда я переключался на другую Марионеллу. Она была румынкой – молодой женщиной, незамужней. Я так хотел завести семью, потому что мне было уже за тридцать, что кидался на всех, кто был незамужем. Марионелла сначала к этому относилась с удовольствием, но потом немного охладела. Видно думала, что я влюблен в Сирену.
Я уже забыл Сирену и стал добиваться от Марионеллы любви и нежности, и сам при всех стал обнимать ее и даже целовать. Всех это раздражало, а Сирена стала угорать от ревности. Я возгордился, хотя по натуре скромен, тих и скрытен. Марионелла плохо говорит по-немецки, но зато очень хорошо знает английский и свой родной румынский. Когда она переставляет ящики, одежда стягивается и открывается пупок или поясница, где видны трусики и некий соблазнительный изгиб. Я бросаю работу, глазею и восхищаюсь. Я даже приобнял ее, но она сказала, что ей неприятны мои прикосновения. Сама же меня соблазняет, а потом отвергает...
Позже дала мне конфетку, сделала комплимент и сказала:
- Никого не слушай, посылай всех на фиг... Ты – хороший парень! Надо уважать себя!
Ну разве это не приятно! Сколько мать мне говорила, что я не хуже других, но она – мать! Любая мать скажет детям, что они самые лучшие и красивые... Она мне недавно рассказала:
- Мне в детстве никогда не говорили, что я красивая и лучшая, - говорила она, - И теперь я считаю себя старой, некрасивой... А недавно еду в автобусе, смотрю, сидит на переднем сидении молодая девушка, все раскрашенная, гордая, знающая себе цену, с горбатым носом и вороньим профилем. И любит себя! Не то что мы – прячемся и думаем, что хуже всех...
Я под наблюдением женщин стал еще быстрее и усерднее работать с тройной силой и выполнять план на триста процентов. Другие бригады озлобились на меня и стали докладывать шефу всякие мелочи моих неудач, лишь бы меня стереть в порошок. Многие стали отворачиваться и зло подшучивать. Как известно, в Германии нельзя работать лучше всех и выделяться – задавят... Надо работать тихо, не показывая себя с лучшей стороны и не давить на репутацию начальства.
Шеф решил перевести меня в другую бригаду, где в основном работают беженцы и немцы с нетрадиционной ориентацией. Он собрал всех и объвил, чтобы я перешел в другую смену. Я возмутился?
- Нет, я лучше уволюсь...
- Вы просто должны... И не обсуждать решения вышестоящих работников!.. Иначе, уходите...
Я сначала замялся, потом вышел из помещения под взглядами многочисленных глаз. Одна немка Сандра сказала спокойно:
- Я тоже.
Сандра догнала меня и предложила сходить к вышестоящему администратору и рассказать обо всем этом. Тот ответил:
- К сожалению, я ничего не могу сделать. Шефу видней, кого оставить, а кого – уволить.
Мы вышли. Я был в отчаянии.
- Да не расстраивайся так, - поддержала меня Сандра, - за эти копейки не стоит нервы тратить... Пошли все...
Я сидел два дня дома. Вскоре ляйфирма предложила мне другую работу в соседней с бывшей – упаковщиком. Нужно было из новых пылесосов вынуть мешки для пыли и заменить новыми, более устойчивыми. Мне предлагалось только электрошраубером выкручивать и вкручивать болты на пылесосах. Первый день даже кружилась голова, но не хотел больше упасть лицом в грязь.
Мать опять уговаривала перейти с упаковщиков на лучшую работу: садовником, где много платят, легче работать и постоянно в движении. Где лучшие друзья - солнце, воздух и вода... Но я делаю все по-своему, пусть плохо, но сам! Ни к каким советам не прислушиваюсь... Только Эмме – ясновидящей я сильно доверяю. Сама мама познакомила нас. Рассказываю ей все детали своих неудач и сексуальных похождений. Она как-то дала совет: «Не надо так явно доставать девчат, а то подумают, что ты – маньяк». Прямо не знаю, как с ними вести себя...
Мать все за свое: заведи дневник, где будешь записывать все свои приключения на работе, что хорошего произошло и что плохого. Через десять лет буду читать свои записи и удивляться: какой я был дурак! Все было хорошо, а я как трусливый заяц изворачивался под каждым, когда мог жить спокойно и ждать, когда Бог преподнесет сюрприз – вторую половинку. Что мама говорит, это паранойя. А что Эмма – истина! Я знаю, что иду всегда против родителей, а они желают только лучшего для меня. Но это осознаешь только тогда когда неудачи сломают твою волю и душу, и к кому мы идем за утешением?.. К матери!
Я сам удивлялся, почему это я до тридцати пяти сидел за компьютером и играл в астральные игры, тогда как жизнь прошла мимо... Мама мне говорила, что прожить жизнь надо чего-то добившись, а не играть в игры. А я злился и повторял: «Если скажешь еще хоть слово, я тебя ударю...»
Однако, вскоре позвонила мне Марионелла и пригласила меня грилить на берег реки Рейн. Я согласился. Купил для этого ящик пива, вино и водку. Они, я думаю, купят мясо или колбасу для гриля.
Мы собрались в назначенный час и в назначенное время. Там были брат и сестра Марионелки и Сандра. Оказывается, они подруги. Погрили, покушали и попили спиртное. Немного пофотографировались. Подъехали на моторной лодке полицаи и сказали, чтобы мы убирались отсюда, здесь запрещено грилить. Я стал объяснять, что мы друзья и хотели бы, чтобы никто нам не мешал. Они предупредили нас, чтобы это было в последний раз и уехали. Мы договорились, что в следующий выходной съездим в Голландию. Интересно! Я поеду нисмотря ни на что... Надо уже учиться выходить к людям...
На недели приезжала Сандра забрать электрическую плитку, так как у Марионелки сгорела своя плитка и не на чем готовить еду. А у матери осталась плитка с дачных времен и лежит в подвале. Я уже отдал им свои новые велосипеды, но мама не знала этого. Не жалко для будущей девушки! Брат правда сказал на это: «Я бы дождался, пока она отдастся мне, потом дарил все это!»
Она приехала на своей машине как раз тогда, когда мать сварила обед. Пригласили ее к столу. Рассказала, что давно спит с Марионеллой как лесбиянки и, что у Марионелки некому сделать мужские работы.
Мама удивилась и сказала, чтобы не обидеть ее:
- Сколько тебе лет?
- Тридцать семь...
- А почему не рожаешь детей?
- Уже поздно.
- До сорока двух у тебя есть еще время. А что ты будешь делать при старости без детей? Некому даже стакан воды поднести.
- Пойду в альтенхайм.
- А единственную радость испытать – материнство?
Она опустила голову:
- Для этого нужны деньги, а у меня их нет.
- Какие деньги? Нужна только любовь к детям, остальное само приложится...
- Да ладно тебе, - остановил я мать, - Пусть делает что хочет...
- А тебя не волнует, что Марионелла – лесбиянка и до тебя ей дела нет, - возмутилась мама, когда Сандра ушла.
- Я попытаюсь ухаживать за ее сестрой Роксаной, менее симпатичной, но лишь бы была добрая.
- Я недовольна дружбой с этой кампанией, - повторяла мать, советуясь с подругой. - Неизвестно, чем это все кончится...
- Лесбиянки такие же люди! Не надо их сторониться. Они научат твоего сына быть раскрепощенным и доверять девчатам.
- По мне так правильно говорят: «Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало». Скоро будет маскарад нетрадиционных сексуальных меньшинств. А если его пригласят тоже на фестиваль, ему придется идти туда голым в трусах с радужным флагом в руках?..
Поездка в Голландию была для меня поучительной и очаровательной. Все вели себя беспечно, ходили по паркам, гуляли в саду, катались на качелях и пили пиво. Захотели по-маленькому – зашли за угол дома и пописали. Весело смеялись, весело проводили время. Ночью только приехали и увалились все на одну койку. Я хотел, чтобы рядом легла Роксана, но она легла поближе к Марионелле. Слыхал, как Роксана сказала: «А он не будет приставать?» и ответ: «Нет, он интеллигентный, он не опустится до такого...» Стало тихо и сразу все уснули. Но теперь я знаю, что нечего стесняться людей и гулять на всю катушку.
К утру мне позвонила мама и я, обрадовавшись, ушел от них. Позже я пригласил их на обед к себе. У меня была своя квартира. Они приехали и расселись по углам дивана. Не скрывая своих вожделений, Марионелка и Роксана хватали дру друга за грудки и весело смеялись. Мне это не понравилось. Сандра пришла ко мне на кухню помочь с посудой и сказала, что они все трое – лесбиянки и ты должен знать об этом. У меня сразу настроение упало. Я ей сказал, что разве это приятно, когда спит женщина с тобой, а не мужчина?
Она тут же развернулась и отошла в другой угол. В комнате повисла тишина.
- В августе мы планируем съездить на свою родину, в Румынию, - разрядила обстановку Марионелла. – Ты не хочешь поехать с нами?
- Почему нет? Подумаю...
- Только мне не нравится, как ты сказал о нас, мол, ты брезгуешь лесбиянками... Мы тоже люди и прошу нас уважать!
- Когда я сказал что-то против? – удивился я.
Но она стала брюзжать как навозный жук. Ночевали у меня, правда с плохим настроением. Я улегся на диван, а девчата – на широкую двухспальнюю кровать, которую я купил для совместной жизни с румынкой. О, как я был разочарован! Слыхал, как они терлись друг о друга и сексуально вздыхали. Скорей бы утро! Скорей бы они исчезли!
На утро, когда они ушли, я разбирал кровать и увидел, что постельное белье, переданное матерью, все старое, застиранное... А сама предупреждала, что передала подушки и одеяла в чистом виде. Я позвонил матери и грубо высказался:
- Зачем ты дала мне старое белье. Так стыдно было. Я перебрал и выбрал более – менее, в остальные я привезу к тебе, делай с ними что хочешь...
- Больше никакого нет. Я самое лучшее тебе дала...
Мать обиделась. Решила купить новые, хоть не будет хватать денег на продовольствие. Младший сын сказал:
- Не нравится, пусть сам купит...
Конечно, когда секс встает на первое место, тогда уж нет места матери... Сама же сказала: «Это твой последний шанс...»
Я перестал общаться с лесбиянками, когда они пригласили на берег погрилить. Я купил все необходимое, как тогда, а мясо - пусть сами. Но Роксана сказала, что надо каждому приносить свое мясо.
- Хорошо! Давай съездим быстро в Эдеку, я куплю мяса.
Я закупился на всех, чтобы не говорили, что жадный, и поехали грилить. Настроения не было, как и аппетита. Съел маленький кусочек и запил водой в стакане. Роксана положила все мясо в свою сумку и все напитки. Я попрощался и исчез. Добро не ценится — люди от него наглеют..Больше я не отвечал на звонки и поменял свою карточку на смартфоне. Жаль было своих новых велосипедов, которые я подарил им. Прав был мой брат... А ведь случайных встреч не бывает... Это или испытание... или наказание… или подарок судьбы.
Я сделал вывод, как сказал Альберт Эйнштейн: «Если вы хотите вести счастливую жизнь, вы должны быть привязаны к цели, а не к людям или к вещам», и также говорил Бернард Шоу: «Если вы начинаете с самопожертвования ради тех, кого любите, то закончите ненавистью к тем, кому принесли себя в жертву»...