Линда ходила по комнате и нервно поглядывала в сторону окна. Уже целую неделю женщина не могла выйти на улицу. С прискорбием она думала, что пропустила три
вечеринки и собрание общества благородных дам. С ужасом осознавала, что уже целую неделю не покупала себе ничего нового. А что еще хуже, она уже целую неделю жила без сплетен. И все это потому, что ее бывший муженек караулил возле ее дома.
– Мой дом – моя крепость, – возмущалась Линда, расхаживая по комнате. – Извините, конечно, но я не позволю, чтобы этот оборванец, промотавший все деньги,стоял у меня круглые сутки под окном! Извините, конечно, но он не получит у меня ни гроша. Поэтому может смело отправиться на тот свет!
Линде слегка за шестьдесят. Она роскошная светская женщина полных форм и невысокого роста. Свою молодость она потратила на то, чтобы подняться с самых
низов, работала не покладая рук. Но лучшие годы, как любят говорить многие женщины, она отдала своему бывшему супругу. Конечно, в начале их жизненного пути они шли рука об руку. Но со временем Линда стала замечать, что они с мужем стоят по разные стороны баррикад. Стоило Линде принести в дом грошик, как муж тут же пускал его в оборот. Она могла понять все. Будь он трижды алкоголиком или
азартным игроком, но тратить деньги на благотворительность, когда ты сам живешь практически на улице – это высшая степень глупости.
Линда выгнала мужа, а сама продолжила карабкаться к заветной мечте. Старания не были напрасны: она стала владелицей просторного дома с роскошной мебелью, обзавелась светскими подружками, накупила самых дорогих нарядов.
Правда, пришлось признать, что когда ее мечта о богатой жизни сбылась, то за плечами уже был шестой десяток. Ни мужа, ни детей, зато сильная, независимая и
богатая. Линда стала черствой и даже нелюдимой, часто запиралась на чердаке и плакала, пока на ее пороге не появилась маленькая белокурая девочка с узелком и с
А Понсия – это как раз та самая крестница Линды. С тех пор, как она впервые ступила на порог этого дома, прошло уже десять лет. Про нее говорят, что она белее мела и тоньше шелковой нити. Ее волосы мягче облака, они вьются почти до самых пят, но настолько непослушны, что собрать их в косу более чем невозможно. Самое красивое в этой девушке – это ее огромные голубые глаза. За то время,
что Понсия живет у крестной, на улице ей удалось побывать всего ничего. Но даже этого хватило, чтобы в городе пошли слухи о красавице, запертой в тетушкиной золотой клетке. У ее окна выстраивались самые завидные женихи. Она стала олицетворением невинности и красоты. Живая легенда! Но тетка быстро взяла ситуацию в свои руки. Едва молодые Казановы начинали петь серенады, читать
вдохновенно стихи или банально прямым текстом клясться в любви, как из окна тут же появлялось дуло ружья и разъяренная хранительница девичьей невинности. Она
заявляла, что стрелять будет без предупреждения и хаотично. После чего казановы сразу признавались, что ошиблись окном, прикидывались случайными прохожими или удирали так быстро, что не успевали дослушать тетушкино предупреждение.
Со временем количество желающих посмотреть на красавицу заметно сократилось. В окно девушке Линда разрешила смотреть только неделю назад, чтобы узнать, не
ушел ли ее заклятый супруг. Но супруг и не думал уходить. Казалось, что он врос
в крыльцо и был готов так простоять, пока вселенная не рухнет. Понсия оглядела мужчину. Он стоял неподвижно с закрытыми глазами. Но, приглядевшись, она поняла, что ноги мужчины едва касаются пола.
– Тетя, он еще здесь… – неуверенно пролепетала Понсия.
– Безумец! Прошла уже неделя. Мои подруги боятся подходить к моему дому и все из-за того, что этот негодяй решил таким образом стрясти с меня деньги.
– Тетя, мне кажется, он умер… – Понсия продолжила разглядывать мужчину.
– Не говори глупостей, он всегда так выглядел.
– Но тетя, у него ремень на шее!
– Что? – Линда подскочила к окну – подлец… Нет, ты посмотри! Он специально надел на шею ремень, которыйя ему подарила на нашу годовщину! Давишь на жалость,
сволочь? Ничего не выйдет.
– Тетя, я выйду, посмотрю, что с ним.
– Не смей! Я обещала твоей матери, что сберегу тебя от греха. А этот человек его олицетворение.
– Что такое грех, тетя? – спросила Понсия, вздохнула и устало опустилась на диван.
– Мое милое дитя, – ласково пропела Линда с улыбкой и присела рядом – Ты счастливейшее создание! Ты не знаешь, что происходит там за окном…
– То, что я томлюсь в четырех стенах, вы называете счастьем?
– Хватит. Извините, конечно, но я лучше всех разбираюсь в жизни и в людях…
– А в смерти? Тетя, вы разбираетесь в смерти? – перебила Понсия.
– Во всяком случае, больше тебя, – отрезала Линда и отправилась в свою комнату.
Понсия встала с дивана и подошла к окну. Муж Линды все еще был на своем месте. Тетя рассказывала, что звали его Томин, он был очень добрым и доверчивым. Это и
были его самые скверные качества, если верить ее словам. Также она рассказывала, что он так и не обзавелся собственным домом, что тетя презирала больше всего. Зато он у него была целая кучей друзей, которых Линда точно так же ни во что не ставила. Томин побывал во многих городах и странах, но разве этим должен заниматься взрослый мужчина? Понсия точно не знала, чем он должен заниматься,
но втайне завидовала. Крестного она видела всего один раз на площади. Он играл на гитаре, вокруг него было много народа, а в частности молодых красивых женщин. Но он смотрел только на Линду, которая, едва его заметив, поспешила удалится. И
она еще полвечера злилась на то, что он на нее посмотрел с нежностью и позволил себе ей подмигнуть. «Какое распутство!» – говорила тетушка.
Понсия не отрывала от Томина глаз. Она была почти уверена, что он уже давно умер. Но его блаженное лицо казалось ей живее собственного. Девушка открыла окно и тихонько позвала:
– Томин! Томин, вы слышите? Я ваша крестница – Понсия. Тетя не разрешает мне с вами говорить. Но мне очень хочется… Как мне вырваться, Томин? Вы молчите… Вы, верно, и правда мертвый… Понсия протянула к мужчине руку и коснулась его щеки. Голова Томина наклонилась в сторону Понсии. А его щека была мягкой, но холодной, как лед.
– Вы правда мертвы, Томин. Но тетя и слушать не хочет. Она думает, что вы пришли к ней просить денег. Но,наверное, вы просто ее очень сильно любили и хотели
умереть рядом с ней, раз жить не получилось. Правда, Томин? Жаль, что вы не можете ничего мне ответить, но зато вы умеете слушать. Тетя говорит, что вы ужасный человек, но мне кажется, такое посмертное выражение лица может
принадлежать только самому достойному из всех.
***
Шли дни, а в доме Линды ничего практически не менялось. Кроме того, что в душе Понсии начало созревать зерно революции. А соседи уже привыкли к тому, что Томин
стоял на крыльце. С ним здоровались, желали хорошего дня. Некоторые даже утверждали, что он им отвечал. В скором времени ему стали приносить еду старухи из соседних домов. Они объясняли это тем, что мужчина стал похож на
высохший труп. Еда исчезала, а на крыльце рядом с Томином появилась огромная белая собака.
– Еще и псина! – ворчала Линда – Прикармливает ее. Специально мне назло!
– Вы слишком строги к нему, тетя. Вышли бы да поговорили. Уверена, он вас послушает, – усмехнулась Понсия.
Линда резко остановилась и выпустила из рук чашку с кофе. Женщина стояла посреди комнаты и хлопала глазами, пока кофе растекался по дорогому ковру. Понсия
тут же бросилась собирать осколки.
– Ты говорила с ним? Это он тебя надоумил?
– Он ничего мне не говорил! – раздраженно ответила девушка.
– Нет, ты мне врешь… Ты огрызаешься и врешь! Господи, это же его замашки! Ты говорила с ним! За что?
Линда села в кресло, уткнулась носом в подол и зарыдала. Этот концерт Понсия знала наизусть. Но если раньше она сразу бежала успокаивать любимую тетушку, то
сегодня это было последнее, чем бы ей хотелось заниматься.Поэтому только тяжело вздохнула и приступила к спасению ковра.
Линда не сдавалась и продолжала рыдать. Но Понсия не обращала внимания, она медленно встала,выбросила осколки и вернулась лишь для того, чтобы почистить ковер. Рыдания не стихали, а только набирали силу, причем так фальшиво и громко, что закладывало уши. Понсия держалась, она усердно терла ковер и тихонько напевала себе под нос. Линда оторвала лицо, полное гнева, от подола и посмотрела на крестницу. Терпеть такую наглость она была не намерена. Тетушка недовольно
шмыгнула носом и оглядела комнату.
На диване лежала подушка, но попытки дотянуться до нее со своего места не увенчались успехом. Поэтому,продолжая поскуливать и всхлипывать, артистка домашнего театра трагедий тихонько встала с кресла, подкралась к дивану, взяла подушку и вернулась обратно. Понсия сделала вид, что ужасно заинтересовалась причудливой формой пятна на ковре и продолжила игнорировать тетушкин бенефис. Линда не сдавалась, она швырнула подушкой в крестницу. И когда та невольно повернулась, то приняла самую страдальческую позу и заревела еще громче.
Понсия едва сдержалась, чтобы не придушить этой подушкой свою любимую крестную. Самое страшное, что остановил ее не здравый рассудок, а разница в весовых категориях. Девушка встала, взяла подушку, взбила ее, положила на диван и вернулась к пятну. Линда не унималась. Она сопела, ревела, краснела от злости и обиды. Но никак не могла привлечь внимание. И тогда женщина решила, что пришло время запрещенного приема:
– Мы с твоей покойной матушкой были очень близки. Извините, конечно, но я обещала беречь тебя как родную! Кормлю, пою, одеваю, люблю! И ничего не прошу взамен! А ты платишь мне за это дерзостью? Есть ли совесть у сегодняшних людей?
– Тогда завтра дом убирать будете сами, раз, оказывается, взамен вы ничего от меня не требуете! Я вам не служанка и не домашний зверек! – Понсия бросила тряпку и удалилась в свою комнату.
Линда онемела от такой наглости. Она хотела послать вдогонку пару ласковых, но все слова смешались в кучу и получались только несвязанные звуки и междометия.
Понсия уверенно дошла до своей комнаты, упала на кровать и задрожала от ужаса. Она почувствовала, как у нее поднялась температура, как похолодели руки и ноги.
Девушка понимала, что за такие слова может получить хорошую взбучку, но почему-то была абсолютно счастлива.
***
На следующий день они не разговаривали. Линда почти до самой ночи просидела в своей комнате,отказывалась от еды, только громко вздыхала и молилась. Но Понсия и не настаивала.
Это был первый день в ее жизни, когда она разгуливала по дому в одной сорочке, ела что хотела,откупорила бутылку вина из тетушкиных запасов и громко пела на весь дом. Ближе к вечеру надела самое красивое платье, даже позволила себе накрасить губы. Распахнула окно в гостиной и улизнула, пока тетушка молила господа о благоразумии для своей любимой крестницы. Понсия долго бродила по улицам вечернего города. Молодые люди раньше часто писали ей о том, что
происходит в мире: куда лучше сходить, что пить, с кем разговаривать. Невольница учила эти имена и названия наизусть, ждала подходящего момента, и вот он настал.
Она шла к бару, где один молодой человек обещал ждать ее хоть каждый вечер. Это заведение она узнала бы из тысячи, хотя раньше никогда и не видела. Бар был даже лучше, чем она представляла.
Большие окна, толпа народа, все танцевали; слышался смех, звук аккордеона, скрипки и гитары. Поцелуи, скандалы, жаркие объятья и драки – атмосфера поразила ее до глубины души. Она боялась сделать шаг, чтобы это видение веселья и
разврата не растворилось. Понсия бы так и стояла, но вдруг появился он. Тот самый молодой человек, который закидывал ее письмами каждый день. Его фото было надежно спрятано под матрасом днем и покоилось на ее груди ночью. Поэтому его черные кудри и жгучие глаза она узнала сразу. Красота ему дана была от дьявола, в этом девушка даже не сомневалась, потому что мысленно уже подписала контракт и согласилась на все условия. Он поднял на нее глаза и от неожиданности выронил изо рта сигарету.
– Ты пришла? Ты настоящая? – Он стал медленно приближаться к ней, как обычно бывает в романтических книгах. Внутри нее все затрепетало, она едва не плакала от
счастья. В баре лирично запела скрипка. Это было еще прекраснее, чем в мечтах. Он был уже близко, протянул к ней руку, она протянула свою в ответ…
– Меньше слов, больше песен! – раздался громкий возглас. Из неоткуда появилась пьяная компания, которая,улюлюкая, утащила красавца из снов обратно в бар. Понсия
даже не успела ничего понять. Она так и осталась стоять на улице с протянутой рукой. Скрипка в баре смолкла,послышались радостные крики.
Сердце девушки билось, как птица в клетке. Но что ей было делать? Она направилась к двери и тихонько прокралась внутрь. Ее возлюбленный сидел на бочке. В руках он держал аккордеон, толпа ревела. Он оглядел всех, и когда его взгляд остановился на Понсии, то он облегченно вздохнул и жестом подозвал к себе.
Толпа расступилась. Девушка, дрожа от страха и смущения подошла к нему. Он поцеловал ее руку и… что было дальше, Понсия уже вспоминала с трудом. Танцы,
музыка, вино... Ее кавалер исполнял на аккордеоне ранее ей незнакомые песни, но она почему-то знала их наизусть. Домой возвращалась уже под утро, захмелевшая от
вина, танцев и поцелуев. В доме тетушки не горел свет, зато на крыльце ее ждал уже ставшей родным крестный Томин. Девушка села рядом и обняла его за ногу.
– Дяденька, как же вы были правы, когда решили повеситься именно на нашем крыльце. Вы даже не представляете, как это, когда мертвый человек выглядит
живее, чем ты сам в двадцать лет. У вас такое живое счастливое лицо, от вас даже не разит мертвечиной. А вот в доме ей пропахло все… Мне кажется, что даже тетушкины дорогие крема и духи и те имеют такой запах. Дяденька, дайте мне сил… – взмолилась Понсия, сильнее прижалась к ноге Томина и заплакала – А знаете, что? Я же влюбилась. Раньше мы каждый вечер обменивались с ним письмами, но вы же знаете, что Линда обладает весьма скверным характером. Наша переписка прервалась. Но сегодня случилось невероятное! Сегодня мы наконец-то увиделись… Это была волшебная ночь. Тетушка не даст мне больше улизнуть из дома. Но благодаря вам, у нас появился шанс. Его зовут Гастон. Он чудесный парень. Играет на аккордеоне, очень красиво поет. Вам было бы о чем поговорить. Можно он будет оставлять письма для меня за воротом вашей рубашки? А я буду их доставать и оставлять свои послания, пока никто не видит? – спросила Понсия и отпустила ногу Томина.
Мужчина ей ничего не ответил, только качнулся из стороны в сторону. Но этого хватило для того, чтобы сделать вывод, что он не против. Понсия с нескрываемой радостью обняла крестного и поцеловала в мертвую щеку. Она пожелала ему спокойной ночи, погладила собаку, что дремала рядом с ним, и забралась обратно в открытое окно.
В гостиной сидела Линда с широко распахнутыми глазами, в халате и с взъерошенными волосами. Была ли тетушка встревожена? Встревожена – это еще мягко сказано.
– О чем вы говорили? – спросила она дрожащим
голосом, – что он тебе сказал?
– Ничего, – честно ответила Понсия – он только слушает.
– Как это похоже на него, – всхлипывала Линда, утирая слезы, – он всегда молчал и только слушал и слушал… Но посмотришь на него и все поймешь. Он страшный человек… Страшный! Рядом с ним я всегда чувствовала, что не права… А я права! Я лучше знаю, а не он! – Прокричала Линда и соскочила с кресла. – Иди в свою комнату. Погуляла и хватит. Сними это развратное платье и не смей больше трогать мою помаду. Ты не выйдешь из этого дома до тех самых пор, пока я не разрешу! Мой дом – моя крепость! И не смей больше общаться с ним. Я готова просидеть здесь целую вечность! Я не выйду из этого дома,пока он не сдохнет! Извините, конечно, но черт бы побрал этого безбожника! – произнесла Линда твердо сквозь зубы.
– Но я полюбила тетя, как когда-то вы полюбили своего мужа, – взмолилась девушка.
– И к чему это привело? Он стоит голодный и холодный на крыльце уже вторую неделю. А я боюсь и словом обмолвиться! Ты тоже так хочешь? Хочешь, чтобы
вы всю жизнь презирали друг друга? А, может, ты хочешь пережить измены, предательство, боль? Конечно, я ни разу не ловила Томина на измене. Но разве это показатель? Все мужчины одинаковы и всем им чужда честь, совесть и верность, – прокричала Линда сквозь слезы и тут же замолчала. Она дрожала от злости и страха. Затем посмотрела на свою крестницу, в глазах которой зажглась прежде неведомая ей уверенность и сила. Ее пугало это до икоты. – Сними это чертово платье и ложись спать!
Понсия медленно расстегнула платье. Ткань ласково соскользнула с ее плеч и упала на пол. Девушка прикрыла обнаженную грудь рукой и мечтательно вздохнула.
– Вы совершенно правы, я не думаю о том, как мне будет плохо. Зато я прекрасно представляю, как мне будет с ним хорошо, – она подошла к тете и поцеловала ее в щеку, – Спокойной ночи, – произнесла она нежным шепотом, подобрала платье и направилась в свою комнату, напевая одну из услышанных вечером песен. Линда поднесла дрожащие руки к своим волосам и вцепилась в них с такой силой, что выдрала клок. Женщина бессильно заплакала. Она каталась по полу, ревела,
всхлипывала и молила о помощи и, наконец, не выдержав,подскочила к окну и закричала:
– Это все ты, мерзавец! Из-за тебя она стала такой! – кричала Линда – проклятый! Чтобы ты сдох! Я тебя ненавижу! Почему ты молчишь? Потому что считаешь, что
ты был прав? Черта с два, мой дом – моя крепость! И извините, конечно, но я буду стоять на своем. Ты всегда говорил, что я невнимательна к людям, но это неправда! Я сделаю все, чтобы эта проклятая жизнь не забрала у меня самого дорого человека, который у меня остался! И если я еще хоть раз услышу, что вы с ней говорите, то я придушу тебя собственными руками!
Линда захлопнула ставни и, вытирая слезы, направилась в свою комнату. Томин на это ничего не ответил. Он продолжал висеть в лучах рассвета, и только собака у его ног печально заскулила.
***
Последующие дни Понсия старалась быть примерной во всем. Но тетушка чувствовала своим больным сердцем неладное. Каждую ночь она сидела в гостиной с
ружьем. Крестница в это время высматривала возлюбленного из окна своей спальни. Гастон тоже был неглуп и прекрасно понимал, что, пока в гостиной горит свет, передать письмо незамеченным ему не удастся.
Все трое терпеливо ждали. Первой сдалась тетушка. Из-за нехватки сна она стала растерянной, с каждым днем все больше увядала и теряла вес. И в одну из ночей, решив, что в карауле нет нужды, она погасила свет и устроилась на диване
в гостиной, обняв ружье. Измученная женщина тут же захрапела, и под ее храп, словно под триумфальные фанфары, Гастон бежал передать свое письмо.
Он подошел к крыльцу. Собака у ног Томина завиляла хвостом и озадаченно посмотрела на гостя.
– Прекрасная ночь, не правда ли? – произнес Гастон шепотом – Вы Томин? Я много про вас слышал. Рад познакомиться. У меня послание для вашей крестницы. Не
могли бы вы его передать? – спросил Гастон и протянул письмо, но Томин и не пошевелился – Томин, вы слышите меня?
– Гастон, это ты? – послышался шепот Понсии со второго этажа.
Парень подпрыгнул от испуга, но, сообразив, в чем дело, поднял голову и облегченно вздохнул.
– Да, это я, – подтвердил он шепотом – что с твоим крестным?
– Не переживай, он просто мертвый! Положи записку ему за воротник.
– Мертвый? Господи, ты не говорила мне, что он мертвый! Это ужасно!
– Только не говори мне, что ты не боишься выступать перед сотней живых людей, зато один мертвый мужчина вводит тебя в панический ужас.
– Да, но он же труп, он же… Господи, я хоть и атеист, но мне кажется, что это неправильно. Я точно не совершаю ничего ужасного?
– Думаю, он не против. Я спрашивала, он качнулся в ответ. Тетя не верит в то, что он мертвый. Нам это на руку. Но скорее, времени мало...
– Понсия, ты чокнутая!
– Я предупреждала. Можешь уйти, если хочешь.
– Кто сказал, что я хочу уйти?
Гастон, собрался с духом и приблизился к Томину.
– Здравствуйте, – пробормотал Гастон, собака у ног мужчины встала и стала обнюхивать парня, – хорошая собачка. Я не обижу твоего мертвого друга, я только оставлю письмо, – прошептал Гастон и почесал собаку за ухом.
В этот момент окно гостиной с шумом распахнулось. Показалась настоящая ведьма с глазами бешеной совы. В одной руке она держала фонарь, в другой ружье.
– Стой, кто идет! – прохрипела Линда. Волосы на голове Гастона зашевелились. На
секунду он подумал, что если сегодня вернется домой, то седым.
– Я… Я…
– Кто ты? – грозно спросила женщина, поставила фонарь и направила на парня ружье.
– Я… Я пришел к Томину, мы старые друзья.Простите, если разбудил…
– Врешь! Ты пришел по душу моей крестницы. Я тебя не вижу, но, думаю, ты из тех хорошеньких на вид мальчиков, которые губят женские сердца. Ты ее не
получишь! – сказала Линда решительно и сняла ружье с предохранителя – пошел прочь!
– Нет, подождите! Я говорю правду. Томин рассказывал, что у него есть крестница, но я и понятия не имею, кто она. Также Томин говорил, что вы стережете ее,
как дракон свое золото. Так зачем мне рисковать собой ради девушки, которую я даже не видел?
– Хорошо, продолжай, что еще говорил тебе Томин. Раз со мной он не хочет говорить, кстати не знаешь почему?
– спросила Линда и снова направила ружье на Гастона.
– Знаю! – завопил Гастон, – Он обещал молчать,пока вы его не простите… – соврал парень, да так уверенно, что сам удивился.
– В самом деле? – спросила Линда и опустила ружье, – и что же еще говорил тебе мой бывший супруг?
– Что вы удивительно сильная женщина. Он вас очень любит. Но вам не суждено быть вместе. А крестница – это единственная радость, которая осталась в вашей жизни.
Она очень красивая, добрая, удивительная девушка. Я, конечно, ее не видел. Но, думаю, влюбился бы без памяти с первого взгляда.
– Полегче на поворотах, парень. Зачем ты пришел, еще раз спрашиваю!
– Повидаться с Томином. Он здесь сутками в полном одиночестве. Усталый, голодный, холодный, как труп. Совсем опустился, что за неряшливый вид, друг? Даже
воротник поправить не может, – вздохнул Гастон и поправил воротник мертвого друга, борясь с ужасом и отвращением – ну, раз вы против наших встреч, то я, пожалуй, пойду. Доброй ночи вам, и тебе, дружище Томин. Всего хорошего!
Гастон и быстрым шагом пошел прочь. Сердце его колотилось, как бешеное, по спине пот лил водопадом. После этих пятнадцати минут ему казалось, что теперь он сможет
свернуть горы.
Линда что-то невнятное буркнула в ответ, закрыла ставни и поставила ружье.
– Я, кажется, слышала голоса? – спросила Понсия, спустившись вниз.
– Дружок твоего никчемного крестного приходил, – ответила Линда, – иди спать, – сказала она и направилась в свою комнату.
– Да, только воды попью. Очень душно, – ответила Понсия. И дождавшись, когда скрипнет тетушкина кровать,
тихонько прокралась к окну и приоткрыла ставни. – Простите, Томин, за неудобство, – прошептала она, дотянулась до воротника мужчины и достала письмо –
спасибо вам, крестный, спокойно ночи!
Понсия аккуратно закрыла ставни, спрятала в кладовую подальше ружье, затем тихонько прошла в свою комнату и зажала ладонью рот, чтобы не завизжать от
восторга. Она зажгла свечу и стала перечитывать письмо до тех пор, пока не выучила наизусть. Заснуть ей удалось только под утро.
***
Так, благодаря Томину, молодые люди переписывались тайком целую неделю. Линда ни о чем не подозревала. Она уже начала благодарить Бога за то, что он
все-таки одарил благоразумием ее крестницу. Но все еще было впереди.
Однажды утром Понсия проснулась не от ворчания тетушки, как раньше бывало, а от звуков аккордеона. Она узнала его звуки сразу. Понсия, как была в одной сорочке, так в ней же поспешила распахнуть окно и высунулась на
улицу. Рядом с Томином и собакой на крыльце сидел Гастон и играл на аккордеоне.
Тетушка из окна гостиной кляла молодого музыканта, на чем свет стоит. Понсия прежде никогда не слышала таких слов, но была уверена, что ничего хорошего
– Благодетель! Все удары решил на себя принять! – кричала Линда, – старый грешник, вы с дружком у меня сейчас получите!
Линда потянулась за ружьем, но, естественно, не обнаружила его на том месте, где всегда оставляла. Она перевернула всю гостиную, но ружье так и не нашла. С
диким воплем Линда помчалась в комнату Понсии, оттащила девушку от окна и закрыла ставни.
– Что, нравится, когда родную крестную изводит какой-то мальчишка? – тяжело дыша, спросила Линда.
– Нет, – ответила Понсия честно, – но поет и играет он прекрасно, да и Томин неплохо подпевает. Почему ты не говорила, что он хорошо поет?
– Потому что его таланты все и так наружу выпирают, – огрызнулась Линда, – где ружье?
– Понятия не имею, – соврала Понсия.
– Не ври мне, ты его спрятала! Вы все сговорились!
– закричала Линда. – Хватит! Можешь идти на все четыре стороны. Делай, что хочешь, я больше не могу! Если я не заслужила ни капли уважения… пусть, значит так. Мой дом – моя крепость. И если тебе не нравится, то уходи! Делай что хочешь, живи, как хочешь! Я тебя благословляю! – Спасибо, тетушка, – обрадовалась Понсия и крепко обняла Линду, – это все чего я хотела! Линда не нашла, что ответить. Тем временем крестница уже начала собирать вещи. Женщина молча смотрела на то, как ее любимое чадо покидает дом без тени сожаления.
– Спасибо, тетя, я была неправа на ваш счет. Вы всетаки можете быть внимательны к людям. – Понсия поцеловала тетю в щеку и выбежала из дома. Также на прощанье она поцеловала и своего крестного. Гастон пожал ему руку, и молодые поспешили навстречу новой жизни. Собака, охранявшая все это время Томина, последовала за
ними.
Линда смотрела им в след и не могла поверить. «Ружье», – только и смогла пробормотать она и стала прочесывать весь дом. Поиски увенчались успехом только к
ночи. Линда растрепанная, уставшая, обезумевшая от бессонных ночей, в халате нараспашку, в разных тапочках выскочила на улицу и принялась отвешивать пощечины
своему бывшему супругу.
Женщина захлебывалась слезами, била супруга все сильнее и сильнее. Но Томин не издал ни звука, он только раскачивался из стороны в сторону. Женщина угрожала ему
ружьем, но не добилась никакой реакции. И тогда Линда бессильно упала рядом с ним на крыльцо и зарыдала.
– Да что ж ты за человек такой? Хоть бы обозвал или ударил в ответ! Какая же я несчастная. Мой дом – моя крепость… Да зачем мне дом, если я скитаюсь там одна как призрак… А что, Томин, может, ты вернешься ко мне? Начнем все заново, у тебя еще остались ко мне чувства? Нет? Скажи! Молчишь… Конечно… Я – эгоистка, корыстная женщина, так ты говорил.… Но все равно меня любил… –
Сказала Линда, горько улыбнулась, отложила ружье и прижалась к ноге Томина – это ты ее надоумил. Она перестала боятся жить. С чего бы это вдруг? Это все ты… А я
до сих пор боюсь, боюсь жить и умереть. Но что в этом такого? Таких как я сотни. А ты ничего не боялся. Ты говорил, что ради меня можешь умереть. А я вот так не могу. Понимаешь? Ну что ты молчишь? Язык проглотил? Ну и молчи… молчи… Да чтоб ты сдох, проклятый! Давай сдохни,ради меня, пожалуйста! – Закричала Линда, ударила Томина по ноге, отодвинулась от него подальше и снова заплакала.
Все было тихо, город будто вымер, начинало светать. Линда всхлипывала, уткнувшись носом в колени. Как же ей хотелось, чтобы ее пожалели, обняли. Она даже начала завывать нарочно, чтобы сердце ее бывшего мужа оттаяло, и он наконец-то обнял ее. Но Томин, увы, этого сделать не мог. Линда начала реветь еще громче, да так, что в соседних домах люди подскочили к окнам. И именно в этот
момент ремень на шее Томина треснул. И мужчина мертвым грузом рухнул к ногам несчастной женщины. Линда от неожиданности вскрикнула.
– Дай поспать, полоумная! – послышался грозный голос.
– Сколько можно?!
– Чокнутая!
Линда не слышала их. Она перевернула Томина на спину. Он не реагировал. Она била его по щекам, звала по имени, пыталась нащупать пульс, но все было бесполезно.
– Томин, Господи! Ты все-таки умер. Умер ради меня. А что я сделала для тебя, Томин? Что я сделала для себя и для всех? Три недели стоял, ждал моей милости и
умер… Зачем? Я ведь не заслужила… – сокрушалась Линда. Она целовала мужа, звала его и наконец, сдавшись, встала, вытерла слезы и закричала:
– Это мой муж! Томин! Он не боялся ни жизни, ни смерти! И умер ради меня! Расскажите об этом всем! Такое бывает раз в сто лет!
– Да он сдох у тебя еще три недели назад! – снова послышался грозный голос.
– Нет! Он только что упал замертво к моим ногам!
Мне лучше знать! А вы грубы и невнимательны к людям. Не удивлюсь, если вы совсем одиноки! – закричала Линда, Она снова опустилась на крыльцо и обняла мужа, который стал для нее внезапно самым любимым и дорогим человеком на
всем свете.