Я сидел на своей отупляющей, скучной работе и, бесцельно таращась в монитор, пытался писать отчет.
Ничего не выходило.
Ни слова, ни строчки.
Голова наотрез отказывалась думать. В ушах стоял постоянный гул, словно я только что вышел из самолета после многочасового перелета, а глаза застилала пелена. Всё было как в тумане.
Мне необходим перерыв. Напряженная работа сутки напролет не могла не сказаться на продуктивности труда. Впрочем, на это всем наплевать, особенно мне самому.
Не обмолвившись и полусловом с коллегами, я отключил питание компьютера, погасил лампу, взял свой обшарпанный портфель и покинул рабочее место. Никто ни о чем не спросил, однако я знал, что про мое самовольное отлучение сегодня же доложат вышестоящему руководству.
Я бесцельно оглянулся на тот огромный аквариум, который мы называли офисом. Любой проходящий мимо обыватель, любой водитель, стоящий в пробке на транспортной развязке, мог любоваться трудящимися внутри людьми, как на обезьянами в зоопарке.
Я презрительно ухмыльнулся и побрел пешком. Погода стояла поистине отвратительная: моросил дождь, небо окрасилось в самый неприглядный оттенок серого. По улицам ходили угрюмые, недовольные люди, так и норовившие толкнуть меня, словно я, при всем своем сложении, был пустым местом.
В лице каждой встречной блондинки мне мерещились Ее черты: это Ее уверенная походка, это Ее тяжелые сладкие духи, Ее стройный силуэт, Ее обезоруживающая улыбка и дразнящий взгляд. Поначалу я вздрагивал от очевидного лишь для меня сходства, но после оставил всякую надежду увидеть Ее еще раз.
Удивительно, как раньше я мог запросто шутить над Ней: «Не ешь после 6, потолстеешь – найду другую!» И Она всегда так по-детски обижалась, а я всерьез думал, что говорю правду. Я часто спорил с Ней по пустякам и грубил. Я завидовал Ее успехам. Я ревновал Ее ко всем на свете мужчинам и даже к некоторым девушкам, настолько Она была соблазнительна. Но при этом сам изменял ей при любой подходящей возможности. Для меня это был своего рода наркотик, как для спортсмена-экстремала перепрыгнуть ущелье на горном велосипеде или совершить прыжок в водопад без всякого снаряжения. И меня подстегивал этот азарт, эта острота, которая неизменно сопровождает столь пикантные приключения. Утром я смотрел на Нее, говорил с Ней… Ничего, абсолютно ничего не выдавало меня. А внутри я бился в приступе истерического смеха, в исступлении, от того, что Она никогда не узнает правду. Это возбуждало меня, я привлекал Ее в свои объятия, а Она застенчиво улыбалась, шепча: «Я люблю тебя».
Она неизменно была рядом даже тогда, когда уходила на работу, встречалась с немногочисленными подругами или уезжала в командировку. Всё Ее существо жило в своевременно оплаченных счетах, идеально приготовленной еде, безупречно убранных комнатах, вещах, хранившихся исключительно на своих местах, в обеде, сложенном для меня на работу даже тогда, когда я об этом не просил.
Бывало, я возвращался домой, обозленный на весь мир. Как правило, всему виной были неурядицы на работе или неудавшаяся интрижка. И срывался в первую, очередь, конечно же, на Нее. Ведь это Она и только Она всё делает не так: тратит слишком много, готовит слишком мало, уделяет внимание не тому, что надо, занимается сексом не так, как надо. Она, Она, Она! – так думал я, эгоистичный идиот, кусок дерьма! И ладно, если бы просто думал, выговаривал в самых поэтических и красочных выражениях! Она всегда меня понимала. Она точно знала, из-за чего я расстроен и что надо делать, чтобы исправить ситуацию. Я всегда отвергал Ее идеи, но потом действовал по Ее плану. И поэтому меня всегда ждал успех.
Меньше, чем через год после того, как я встретил Ее, меня повысили до начальника отдела. И все это благодаря Ей. Мысли о хлебе насущном никогда не тяготили меня и я всецело отдался карьере. Но какое бы достижение, какой бы успех ни сопутствовали мне, я чувствовал неудовлетворенность от жизни, которую вновь вымещал на Ней. Нет, конечно я не поднимал на Нее руки, но я делал Ей больно по-другому: своим равнодушием, упреками, грубостью… И Ей от этого было гораздо больнее, ведь, ударь я Ее один раз, Она бы сразу ушла от меня и не стала тратить несколько лет своей жизни на такого ублюдка… Нет, я уничтожал Ее долго, исподтишка, хотя в конечном итоге, сам остался ни с чем…
Кстати, о карьере… В этом Она, вне всякого сомнения, дала бы мне фору. Однако Ее сгубила чрезмерная нравственность и любовь ко мне. Она переехала ради меня в другой город и нашла такую работу, где Ее таланты никогда не нашли бы применение. А все ради того, чтобы больше времени посвящать семье. Пока я строил из себя непризнанного гения, будучи в самом деле обычной раздутой посредственностью, Она отдавала всю себя мне. Она никогда не хвалилась этим и не требовала от меня благодарности или похвалы. Для Нее такое поведение было так же естественно, как дыхание или прием пищи. Естественно, как и для всякого, кто по-настоящему, искренне, самозабвенно влюблен.
Клянусь вам, я тоже Ее любил и люблю до сих пор. Просто мы представляли себе любовь по-разному: я – как удовлетворение всех своих прихотей, а Она – как гармонию двух душ…
Она в итоге обрела эту гармонию… В объятиях другого мужчины.
Однажды Она серьезно заболела. Врачи разводили руками и были неутешительны в своих прогнозах. Конечно, мое новое увлечение не заставило себя ждать, я же мужчина, и «у меня есть потребности». Она выжила, и неведомо как прознала о моей интрижке. Она злилась. Тогда я впервые всерьез осознал, что могу ее потерять.
— Это было… Всего раз? – наконец строго спросила Она.
- Клянусь тебе! – бессовестно врал я. - Мне было так одиноко, я так боялся тебя потерять! Она оказалась рядом, когда я был слишком слаб, чтобы отказать. Это всего лишь случайность. Я люблю только тебя!
Она поджала губы, раздумывая.
- Я понимаю, - произнес мой ангел. - И не виню тебя. Но знай, если это повторится еще хотя бы раз, между нами всё будет покончено. Навсегда. Я люблю тебя и уважаю. И я требую того же в ответ.
Я находился на седьмом небе от счастья. Я дарил Ей, своей Душе, дорогие подарки, носил Ее на руках, целовал Ее колени в благодарность за прощение. В благодарность за то, что Она любила меня даже тогда, когда я этого не заслуживал, глубокой, безусловной любовью. И первое время муки совести действительно терзали меня. Я дал себе слово исправиться и стать другим человеком. Но, как это часто бывает с преступником, получившим помилование вместо заслуженного наказания, всё быстро вернулось на круги своя: измены, грубость, равнодушие… Я взялся за старое даже с большим рвением и ожесточенностью, чем раньше. Теперь я к тому же испытывал к Ней ненависть за это постыдное великодушие, которую даже не пытался скрывать. Я постоянно обвинял ее в слежке за мной и несколько раз пробовал поймать на этом, чего, конечно же, у меня не вышло. Она была слишком умна и самодостаточна, чтобы вести подобные игры.
Ах, да, вспомнил еще кое-что: Она хотела ребенка… Очень хотела. Я находил тысячи причин, чтобы отсрочить планирование первенца: шаткое материальное положение, стремление пожить для себя, нестабильность в стране и многое, многое другое. В действительности же я просто не хотел делить Ее любовь с кем-то еще. Появись у нас ребенок, я, без сомнения, возненавидел бы его, сделав Ее жизнь со мной еще более невыносимой. Именно по этой причине у Нее почти не осталось друзей. Она должна была принадлежать лишь мне, мне одному.
Один из немногих приятелей, все же, поведал ей о моих похождениях. Сперва Она отказывалась верить, но потом выяснилось, что я имел отношения с одной из ее коллег, которая и не подозревала, что мы пара.
Я ожидал чего угодно: слез, сцен, криков, истерик. А после, конечно же, прощения и головокружительного примирения. Я ошибался. Она бросила мне всего одно холодное слово: «Прощай». Без оскорблений, без эмоций, без обвинений. Потом молча и спокойно собрала свои вещи – да, да, только свои. То, что Она приобретала для дома: посуду, шторы, изысканный домашний текстиль и предметы интерьера – осталось мне в наследство. Она не вернула мне ни один мой подарок, эти вещи принадлежали Ей по праву. Она ценила себя, и ведь было за что. А я остался оплакивать обломки своего непомерного Эго, но это было позже…
Первое время я был ошеломлен и подавлен, но не по-настоящему. А посему, радуясь, что я впервые за долгое время не связан узами близких отношений, я окунулся в пучину кутежа и разврата, ожидая, когда же моя благоверная приползет обратно. Шло время. Она не ползла. А вот я стал замечать, как же круто изменилась моя жизнь. Я стал гостем в собственном доме. Я понятия не имел, где что лежит, как и когда оплачивать счета, куда звонить, если, к примеру, отключили свет или поднялась температура.
Она ушла. Но именно тогда я начал осознавать, как Она исчезает из моей жизни.
Я с горем пополам разобрался с частью бытовых неурядиц и заплатил штраф за просрочку кварт платы. Я думал, что теперь мне станет легче. Подумаешь, при ней был идеальный порядок! Это может каждый. Но… дело было не только в раскиданных вещах или той дряни, которой я начал питаться, нет. Я ощутил… Пустоту. Так явственно, будто та была чем-то материальным. Пустота заключила меня в свои холодные, удушающие объятья и с тех пор не отпускала ни на секунду. Я осознал, что просто не умею, не могу жить без Нее… Я не мог спать в пустой квартире, не мог есть, не мог заниматься тем, что раньше доставляло мне удовольствие… Я решил переехать. Но в новом доме Пустота по-прежнему крепко держала меня в своих руках.
Я пытался вернуть Ее. О, как много раз! Она была непреклонна. Последний раз жесткие удары ее нового кавалера – точнее, мужа – наконец, дали мне понять: ты никогда не увидишь Ее снова.
Ты будешь просыпаться по утрам – без Нее.
Принимать душ – без Нее.
Смотреть телевизор – без Нее.
Радоваться, грустить, злиться – без Нее.
Эта ситуация вдруг представилась мне настолько чудовищной, как если бы мне сообщили о приближающейся смерти. Мне начали сниться кошмары. Каждую ночь. Да, именно каждую проклятую ночь! Я потерял аппетит, пища казалась мне безвкусной. Я страшно похудел. Я перестал следить собой. Вот и сейчас моя рубашка была измятой, галстук завязан кое-как, а ботинки покрылись толстым слоем грязи. Две молодые девушки из тех, что только начинают вступать в пору романтических отношений, не преминули отметить мою неопрятность язвительным смешком.
Раньше я отымел бы вас обеих, даже не спрашивая имен. Теперь же вы мне отвратительны, почти так же, как и я сам, как весь этот проклятый мир с тупоголовыми людьми и их надуманными проблемами!
Я вернулся в свое опостылевшее жилище. Здесь царила грязь и пахло дешевым пивом вперемешку с сигаретным дымом. В холодильнике поселились пельмени и просроченный майонез. В доме практически отсутствовала посуда. Тому, кто не ждет гостей, она и ни к чему. Так же, как ни к чему и большинство мебели, присутствующей в нормальных квартирах.
Я неспеша побрел в ванную. В зеркале я посмотрел на свою небритую насупленную физиономию: последний год я выглядел так всегда. Это выражение, словно маска, вросло в мое лицо, и никакая другая эмоция больше не могла отобразиться на нем. Я уставился на упаковку антидепрессантов над раковиной: отправься она ко мне в желудок, я быстро избавился бы от никчемности этого существования. Но нет: я слишком труслив для самоубийства, и, наверное, во мне все еще говорят обломки моего невытравимого Эго. Нет. Мне суждено было жить.
Вдруг новый, злой и насмешливый голос прохрипел мне на ухо: «Ты жалок и одинок. И ты никогда не увидишь Ее снова».