Мертвый горизонт

[Совместным проект с Сергеем Рыжковым][http://www.proza.ru/avtor/ryzhkov2]


МЕРТВЫЙ ГОРИЗОНТ


*//Телеканал BBC, фрагмент телеэфира от 3 марта 2037 года:


"Сегодня в Нью-Йорке, на экстренном заседании, Генассамблея ООН приняла многосторонний Акт об отмене "Договора о нераспространении ядерного оружия". Это связано с вышедшей из-под контроля ситуации на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Южной Америке.
Акт вступает в силу с 1 мая и подразумевает собой снятие большинства ограничений по созданию, хранению и использованию ядерных вооружений.
Основным органом контроля использования и хранения станет Совет безопасности ООН.
Несмотря на все прения и международные скандалы, Акт успешно подписан с четвертого раза. В этот раз ни один из представителей стран - участников не использовал право вето.
В связи с этим во многих странах, особенно, у здания Генеральной Ассамблеи, прошли масштабные митинги. К зданиям международных представительств вышли десятки тысяч несогласных. Они требует запретить, так называемый, "Акт об отмене".
Несмотря на это, многие политологи и члены правительств заявляют об эффективности принятого решения. И это касается не только использования оружия массового поражения в качестве средства устрашения, но и тактического его применения в зонах масштабных конфликтов и практически ежемесячно появляющихся "горячих точках".



ПРОЛОГ


Предложение коллег после работы собраться в баре я вежливо отклонил.
Обычно, когда весь твой рабочий день похож на затяжную борьбу со сном, к вечеру просыпается активность и хочется расстаться с прошедшим днем как-то по-особенному. Но не в моем случае. Мысли о кровати даже в пять вечера, в пятницу оставались привлекательными.
Потому что мой недосып был настолько сильным, что второе дыхание никак не открывалось. Спать хотелось так сильно, что подташнивало.
Я не смыкал глаз всю ночь, читая новостные блоги и сводки с фронтов, пытаясь хоть как-то отсортировать кусочки паззла в своей голове. Пусть это и не было моей работой, но все же не давало мне покоя...
На Ближнем Востоке, в Северной Африке и Латинской Америке уже несколько городов и военных баз полностью захвачены экстремистами.
Об этом знали все. По новостям только и передавали, что члены Совбеза ООН тратят миллиарды на борьбу с "Союзом освобождения", и победа уже близка.
Сонный взгляд всё глубже погружается в отражение монитора на поверхности энергетического напитка в кружке. Путаница в голове всё сильнее вгоняет в сон.
Я пытался вернуться в рабочее русло, но материалы не дают покоя. Каждый день мы с ребятами из аналитического отдела ловим информацию о том, что боевики "освобождения" в Перу и Иране получили доступ к полигонам, где якобы ранее проводились испытания оружия массового поражения.
А это значит, что возможно и к нему самому...
Многие российские политологи и сдержанно, но недвусмысленно намекают на то, что Генассамблея ООН намерена нанести упреждающий удар. Поэтому и скрывают, что в некоторых захваченных городах ещё много мирных жителей.
На дворе уже конец тридцатых годов… Мы уже эти новости читаем с более приятных для глаза голографических экранов. Всё так изменилось, мы изучаем невиданные ранее материи, создвем роботов, а те технологии, которыми мир гордился ещё в начале этой бесконечной антитеррористической войны пора считать примитивными. Но война и политические игрища за пол века так и не изменились. Как и в древние времена, лю…
- Мих, чего ты сидишь, втыкаешь? Пойдем, покурим. - неожиданно предложил коллега, слегка хлопнув меня по шее.
Машинально отвлекаюсь от расплывающегося в глазах прозрачного экрана, в котором полусонно разглядываю набросок моего вчерашнего интервью с директором одной из новых школ.
У меня ощущение, что мне одному из всей редакции интересно, в какую задницу катится наш мир, но мне дают самую идиотскую работу из всех наших выездных.
И, похоже, я только один дурак сегодня ночь не спал, размышляя о грядущей угрозе...
Машинально беру скуренную наполовину пачку и, буравя пустым взглядом прозрачные двери с пластиковым стеклом, выхожу на крыльцо. Благо, офис на первом этаже, не нужно спускаться, а то ноги совсем не ходят.
Алексей что-то загоняет про нововведения на работе, про дополнительные штрафы и увеличение плана по выпущенному материалу. Ну, и про то, что по-хорошему из конторы пора валить, как раз летом хорошее время для поиска новой работы. Особенно, в Москве…
 – Вон, в электроэнергетику податься пора уже, пока нишу окончательно не заняли, – рассуждает он. – В ближайшее время оставшиеся структуры города автоматизируют. И работа непыльная, и оклад офигенный будет.
А я киваю и курю, чувствуя, как с каждым затягом ароматизированной сигареты мой недосып усугубляется.
В какой-то момент я перестаю следить за тем, что он говорит, просто соглашаясь для того, чтобы он не думал, что я вообще потерял его из виду.
Упирая взгляд в выжженный июльским солнцем небосвод.
Офис находится рядом с широким сквером. В нём утомленные солнцем мамочки сидят на скамейках и лениво поглядывают на детей, играющих у фонтана. Дети раз за разом бегают кругами вокруг каменных скульптур, обильно усыпанных разноцветными лучами неоновых проекций и танцующих каскадов голографических узоров. А статичный автомат, продающий мороженое, периодически что-то брехтит.
Подальше от него, по разные стороны сидят несколько стариков, погрузившись в газеты. Удивительно, как до сих пор бумажные носители еще уцелели, когда на дворе уже во всю процветает эра, о которой грезили молодые умы десятки лет назад, называя её тогда киберпанком. Все же люди не могут так просто избавиться от старых добрых привычек.
Даже с приличного расстояния я вижу, какой заголовок на газете…
КОНЕЦ ВОЙНЫ. Крупным жирным шрифтом. Я видел его сегодня утром, проходя мимо киоска.
Какой контраст. Во всех газетах, включая нашу, вопят, что Латинская Америка и Северная Африка уже почти освобождены, но при этом интернет уже сидит на измене, утверждая, что близится что-то нехорошее.
Сосед по отделу продолжает загонять, как после увольнения позовет замначальницу отдела в кафе, а потом напоит и повезет к себе домой. Поэтично описывает её части тела, и что с ними со всеми делать, а я под его комментарии заглядываюсь на девушек в открытых нарядах.
Пора бы уже пересилить себя и познакомиться с кем-то. А то смотрю на их ноги, на то, как покачиваются их бедра в такт стуку каблуков и становится невыносимо жарко.
- Что-то припекает, - говорит коллега, оттопыривая воротник поло. Но в сторону девушек он не смотрит.
Стук каблуков начинает становиться всё тише, а, может, мир вокруг становится громче. Стоит такой громкий гул, словно бы где-то далеко наверху сам создатель решил нам продемонстрировать свою скверную игру на трубе.
- Миха... - бородатый парень раскрывает рот так, что сигарета выпадает у него изо рта и, искрясь, расшибает горящую голову об асфальт. Его глаза округляются. Он словно увидел что-то, чего не может быть. Призрака, Годзиллу, может вообще кинозвезду какую или апокалипсис...
Это был вестник последнего.
Красиво летящие в небе стальные птицы...
Они медленно рассекают небесную гладь, распугивая облака гулом винтовых турбин.
Летят так низко, что готовы были разлететься об крыши торчащих стеклянных высоток. Но затем появились другие, которые будто бы кинулись на них. Но люди поздно поняли, что произошло…
Я застыл в оцепенении, как и все смотрящие за этим. Никто не выдал и звука.
Лишь в городе завопили сирены и панически зашевелились те люди, которые начали соображать, что случилось.
Для остальных же всё произошло слишком неожиданно, чтобы сдвинуться с места. Чтобы понять, что от волнения в сети до реального ужаса пройдет настолько мало времени...
Стальное оперение крылатой ракеты запело в небе страшным свистом...
И вот, прошла одна секунда.
Эта самая секунда стала самой тихой за всю историю человечества.
Казалось, что облака в небе замерли, перестали гудеть машины, прекратился вой сирен. Все смотрели на подстреленную птицу, которая оставила свой последний подарок. Подарок, который изменит мир...
Можно сбить стальную птицу, попытаться сбежать прочь или спрятаться от неминуемой гибели, но нельзя повлиять на силу притяжения, которой Земля с энтузиазмом самоубийцы притягивает к себе смерть...
Ракета устремилась вниз.

Среди торчащих стеклянных громадин вырывается ярчайшая вспышка. А следом глухой басистый хлопок, словно что-то взорвалось прямо в моей голове.
Зародившееся над городом новое солнце испарило облака и сделало ясный день ещё в сотни раз ярче. Глаза больно обжигает, я хватаюсь за лицо и беспомощно валюсь на землю, больно ударившись спиной.
Спустя несколько мгновений земля начинает дрожать так, что по костям отдает.
Сквозь вспышки искр от боли, я припадочно тру глазницы, пытаясь хоть как-то избавиться от тёмной мути.
Частично прозревшие глаза на выкате таращатся на то, как вдалеке, среди вздымающей волны пыли, огромные куски земли взлетают в воздух.
Здания валятся как карточные домики, столбы вылетают из асфальта, а от нарастающей вибрации машины скатываются на обочину.
Взрывная волна приближается…
Людей буквально сдувает с улиц. Наверняка от тех, кто находился там, где была вспышка, вряд ли вообще что-то осталось.
В одно мгновение, будто лезвием, с домов и фонарных столбов срезает все провода. Разлетаются стёкла, и миллионы осколков устремляются вниз, отражая яркий свет чудовищной вспышки.
Но треска я уже не слышу. Уши болезненно заложило, словно выбило барабанные перепонки. Меня снова сбивает с ног и швыряет в стеклянное крыльцо нашей редакции.
В пылающем небе ещё удается разглядеть, тень сбитого огромного пассажирского самолета, и как он, опаленный, несется к Земле, стремительно увеличиваясь в размерах.
На каком-то нечеловеческом усилии умудряюсь встать на ноги. Уши болят, но я вновь продолжаю слышать. Вокруг крики. Люди кучей бегут вопящей массой. 
А ведь ещё мгновение назад это был обычный июльский денёк…
Снова повернувшись в сторону взрыва, вижу, как исполинский в чёрный столб пыли, поднимаясь выше линии разлетевшихся кольцом облаков, тянется к вспышке, образующей купол.
Каждой частицей кожи, каждый волоском я почувствовал приближающийся ветер. Не такой, что заставляет продрогнуть до костей, а горячий, как из печки. Превращающий всё в пепел.
Что происходит? Это что, ядерный взрыв? Неужели это всё случилось, сейчас?! Здесь, со мной?!
Запоздало приходит очевидная мысль, прежде чем испепеляющий невидимый поток начинает поджигать мою одежду и кожу, и я уже издаю крик боли, утопающий в сотне других.
И теперь я тоже бегу. На инстинктах и непонятно на каких силах обглоданные, избитые, щедро украшенные торчащими стекляшками, ноги несут куда-то во дворы, не задумываясь о том, что это бесполезно. Вокруг всё горит.
Бегу, понимая, что уже нет сил. Руки дрожат, ноги подкашиваются, а глаза мутнеют. Я падаю плечом на кирпичную стену.
Обессиленное тело, отвергающее жизнь, выворачивает наизнанку. Меня стошнило. Из последних сил поднимаю трясущуюся руку и вытираю рот.
Да что это такое?! Она вся в ожогах, кожа буквально кусками отваливается!!!
Не могу понять, что пересиливает: боль или паника.
Люди рядом со мной, та самая жизнерадостная молодежь и прохожие вокруг падают, задыхаясь и захлебываясь от рвоты и горящего воздуха, плавящего легкие.
Какие-то остатки сознания ещё остаются во мне. Среди гула в ушах, я еще могу что-то расслышать рядом с собой, как кто-то кричит имена своих близких, изрыгает проклятья и ругательства, истошно выпускает мольбы...
А я ещё иду, ощущая, как вспышками обжигающей боли отдает каждый вдох.
Рядом падают люди и больше не встают…
Улицы пустеют, утопая в сплошном тумане пыли и языках пламени. Еле видны силуэты брошенных машин, разбросанных вещей и тел людей.
И теперь я тоже падаю рядом с ними.
- Господи, что происходит?! - орал заблудший во всём этом хаосе человек. Его тело изнывало от ожогов и торчащих блестящих осколков. Худые обожжённые ноги в дырявых, горелых джинсах, ещё в состоянии были нести тело вперед. Прежде, чем испустить свой последний, измученный вздох, я узнаю в нём коллегу с соседнего стола.
- Жарко? Охладитесь новым мороженным со вкусом мяты и манго! – словно в насмешку скрежетал рядом ещё как-то работающий, опрокинутый торговый робот. – Всего за…


ГЛАВА 1


 17 мая 2085 года, 23:47, 19 Гражданский Сектор Абисса, Зиан Джеро


- ... за чем тут их столько? - вздохнул я, глядя на чертежи перед собой. Уже давно за полночь, и лишь синтетический свет настольной лампы слабо освещает бардак моего, так называемого, "рабочего места".
Почесав голову, я в который раз тянусь за сигаретой, но наблюдаю лишь пустое дно. В мире стало еще на одну пачку довоенных папирос меньше.
С разочарованием разворачиваю и читаю вслух:
-"Курение вызывает парадонтоз". Ага, ну правда, жуть то какая! - горько смеюсь и бросаю пачку в сторону урны. Не в неё, а мимо. В который раз. 
- Да ну что такое то....
Заглянул в шкафчик, проверил карманы на наличие курева.
Не найдя ничего, я выдохнул, сажусь обратно за стол и, подпирая лицо рукой, снова рассматриваю схему огромного здания.
И снова нахлынули мысли. Мысли о том, ради чего все это? Я же в плане карьеры никуда не двигаюсь, вообще.
«Хорошее рабочее место… Будешь защищать людей… Сфера безопасности престижна сейчас. Ха!» – в голове снова зашевелился ворох неприятных мыслей.
- Да ни хрена это всё не для людей, я лишь упрощаю работу Сборщикам, - вслух пробормотал себе под нос. Виски неприятно зудели, требуя никотина.
Я снял свои походные высокие боты и, кинув их в сторону шкафа, пошёл в сторону кровати в поисках резиновых тапок. Валяются по одной в разных углах подкроватного пространства, как и обычно. Вернувшись обратно за стол, я откинулся в компьютерном кресле. Внутренний философский диалог, кажется, достиг апофеоза, и я снова возвращаюсь к начальной точке, про мою работу.
- А, плевать… - закончил я вслух и выдохнул.
Во рту дерьмовый привкус грубо фильтрованной воды и железа от армейской кружки, сводит живот. И такая картина изо дня в день. Я сижу в подвале, как вампир, в пыли и куче проводов, и чиню какую-то фигню.
Курить хочется...
Подав тело вперед, развалился в кресле и лег щекой на руку на столе. Устало кидаю взгляд в сторону висящих на стене полок, и он растворился в свете лампы.

Вокруг, как всегда, полный бардак. На столе свалено куча всяких деталей, рядом стоит лампа и бутылка с водой.
Живу в подвале старого пятиэтажного дома. Помимо меня его населяют еще несколько людей, передумавшие жить в скученных Монолитах.
Быт обустраивали также. В свое время натаскали всё, что можно было найти в ближайших домах, магазинах и промышленных зданиях. В конечном итоге моё жилище стало похоже на подвальную мастерскую, разбавленную книжными шкафами и дорогой довоенной мебелью. Некоторую мы даже достали из Мертвой Зоны.
Посередине огромной комнаты с решётчатыми потолками, частично обшитой тёмными деревянными панелями, стоит огромный рабочий стол.
Он завален всяким хламом: проводами, инструментами и микросхемами, на углу стоит забитая доверху железная пепельница.
В углу позади уже другой стол – письменный, из толстой доски с массивными ножками. Лампа на нём тускло озаряет стоящий у стены книжный шкаф, полки которого небрежно забросаны инженерным барахлом, часами, старыми книгами и журналами о технике.
Ещё в детстве папа много рассказывал мне о разных интересных устройствах и изобретениях.
Я часами смотрел, как он то разбирает какое-нибудь радио, то копается в двигателе пошарпанного пикапа, тайком прибуксированного из Мертвой зоны.
Стена с противоположной стороны увешана полками, внизу стоят тумбы, на котором покоится домашняя утварь.
В углу напротив стола ещё один низкий столик с светодиодной лампой и стоящие по обе стороны от него дорогой на вид кожаный диван и такое же кресло.
Каждый раз сижу на них, и чувствую себя богатым господином из прошлого. Как же мне повезло их совершенно случайно найти.
Вся эта картина, озаряемая тёплым синтетическим светом люминесцентных длинных ламп, хаотично развешанных на проводах, словно ветки деревьев, упирается в дальнюю стену.
На ней пылится огромная пробковая доска, стащенная из здания школы неподалеку. Она залеплена бумажками по работе и заметками. Никак не дойдут руки все это разобрать.
Нет, я не ленюсь убираться... Похоже, мне просто по душе этот беспорядок.

Снова прокручиваю в голове рабочий план. Надо встретиться с Максом завтра и всё ему высказать. Ни он, ни сам прораб никогда меня не слушали. Но я ведь прав...
Если ставить систему как изначально задумано нам не хватит времени, и тогда я лишусь работы. 
Только вместо плана я увидел....
Огонь...
Всюду пылал огонь вокруг меня, я не могу дышать.
Сквозь призму дыма пробиваются лучи прожекторов, но не разобрать, что это за свет, откуда он.
Слышны какие-то звуки, голоса, мелькают тени. Охватывает ужас. Мурашки ползут по телу. Я лежу на земле и не могу пошевелиться. Что? Где я?
Во рту песок с едким привкусом металла. Не чувствую рук и ног. Пульса будто нет. Надо встать! Я должен подняться на ноги... Моих сил хватает лишь поднять голову...
Волосы... Длинные и светлые, почти белые. Они развиваются словно языки пламени, которые её окружают...
Её? Но кто она? Что она здесь делает, посреди этого ада. Я не могу отвести от неё глаз, моё дыхание ещё сильнее участилось.
Среди разлетающегося пепла, адского жара и пыли, я вижу её волосы так же отчетливо как огромную звезду посреди чёрного ночного неба...


18 мая, 8:50 19-й Гражданский Сектор Абисса. Окраина района № 15, Зиан


- Слушай, Макс! Передай, ради бога, прорабу, что не имеет смысла вешать терминалы на каждом этаже, от этого может пострадать связь, и на электроснабжение они могут негативно повлиять. Ведь проще же через этаж повесить в шахте второго и четвертого лифтов! - уже засветло я работал с помощником прораба на объекте.
В голове ещё живы образы сегодняшнего ночного кошмара, такого яркого, такого живого... Но не хотелось придавать ему значения.
- Ты ему это скажи, он же ни черта не разбирается в системах безопасности... Да чтоб вас! Ну ты посмотри, они опять засрали все стены своими художествами... - возмущенно ответил Макс и напряженно замолчал, словно потеряв мысль.
Я сделал вид, что понял его, и мы оба уставились на стены одного из Монолитов, что, как айсберги, торчат посреди всей этой разрухи. Как истуканы в пустыне. Пустыне улиц, на которых почти ничего не осталось.
Остался только мусор, разграбленные очертания старых домов и магазинов, полотна рекламных щитов и столбы, запутавшиеся в собственных проводах.
В конце пустой городской долины, за стеной пыли и тумана еле виднеются разрушенные постройки довоенного мира.
Несмотря на то, что западную часть района Миграции уже занесло пылью или смыло сбившимся руслом реки, некоторые дома ещё остаются на месте.
Стоя на краю пропасти, словно траурная процессия перед разрытой могилой, они смотрят слепыми окнами в провал, возле которого стоят.
Это был разлом в земле, похожий на гниющую рану, которая никогда не заживёт. Рану, глубоким порезом протянувшуюся на несколько километров от большого кратера, оставленного жутким порождением военной индустрии.
Ядерным оружием.
Раз за разом, разлом, оставленный им, поглощает пыльные пережитки прошлого. Он протягивается вдоль всего сектора, огибая 37-й и 38-й Монолиты и упираясь в старые районы города. Массивные части домов частенько с грохотом падают в бездну, словно куски земли в могилу.
Но только словно Божьей волей, или издевательским идолом надежды, бездна обогнула старую церковь. Она стоит над ней словно надгробие. И там похоронены не только здания... Возможно, там ещё слабенько искрят огоньки жизни.
По ту сторону разлома, окутанный туманом еле виднеется бывший жилой квартал Мёртвой Зоны…
Его ещё называют Старым Городом. В тех районах никто не живёт, и вроде как, даже Сборщики туда не захаживают.
– Поговаривают, там и на дне разлома живут изгои... – Макс взглядом показывает на все эти мрачные скелеты некогда кипящего жизнью жилого сектора. – Но, мне кажется, это бред... Сборщики бы уже давно всех перебили.
- Ну да… Я тоже слышал, что там ходят ожившие мертвецы и запредельный уровень радиации.
- Да...Мороз по коже от историй тех людей, которые якобы форсировали разлом и ходили по жилым кварталам Мёртвой Зоны. Одни рассказывают про "веселье", творящееся на улицах Старого Города. Другие, которым я верю больше, просто стараются не говорить на эту тему.
- А то! - поддержал Макс. - Но все равно, раз они туда ходят - значит, там что-то есть. Или кто-то...Может там люди живут? Какие-нибудь торговцы, бродяги или головорезы. -  добавил он.
- Да ладно тебе, Макс! Это просто чушь! - махнул на него рукой. Никогда бы не подумал, что мы с ним всё-таки заговорим на эту тему. - В бывших жилых районах Мертвой Зоны практически нереально выжить, на первых подступах к шоссе 12, а то и 15 рад фонит. Ты до центра дойти не успеешь - копыта отбросишь. А Изгои-то живут по большей части в промышленных районах Мертвой Зоны и пригородах. В жилые кварталы никто не суётся.

Я задумался, вглядываясь в стены "38-го Монолита", стоящего внизу через пошарпанную дорогу.
"МЫ БУДЕМ ЖИТЬ!", "СДОХНИТЕ, ЧЁРТОВЫ СБОРЩИКИ", "RENEGADES", "SUUM CUIQUE" - отчаянно вопили надписи на них.
- Слушай Макс, - продолжаю. - А не много ли тут Монолитов? Тот, что впереди опасно стоит, в конце дороги земля уже, не устойчивая из-за провала. А вы ещё один лепить удумали.
- Ну и чо? - сурово спросил Макс.
- Через плечо! Это же махина, высотой чуть ли не до облаков, а шириной она… Блин, да как поле. Это тебе не газетный ларёк! - серьёзно начал я. – Хотя, кого я спрашиваю... - смеюсь следом, сделав вид, что просто перевёл тему разговора.
Но Макс будто не заметил иронии.
А ведь и в правду, Монолиты кажутся совсем громадными и неприступными. Похожие на гигантские чёрные стержни, воткнутые в землю посреди всего этого хаоса, добавляя ему еще более страшный вид.
В них практически нет окон, шестиугольные громадины отделаны листами какого-то тёмного металла, не пропускающего радиацию.
В детстве мне казалось, что такие невиданные махины, что упираются в небо как скалы, построить нереально.
Но потом по счастливой случайности один парень увидел, как я, по просьбе одной старушки, чиню световой короб и проводку. Тогда меня и наняли на эту работу, и я увидел, как рождаются на свет эти чёрные безмолвные чудовища...
- Зиан! Знаешь, что?! - помощник прораба кинул дерзкий взгляд на меня снизу-вверх, угрожающе подошел ко мне в упор... Неужто задел помощника? Своей профессиональной компетенцией он гордится, и очень не любит, когда в ней сомневаются... - Тебе надо бы постричься, дорогой мой. А то ты на изгоя похож - он легонько толкнул меня в плечо и заулыбался. - Приведи себя в порядок, а? С такими патлами ты точно никогда не найдёшь себе девчонку.
- Да иди ты...

9:45 19-й Гражданский сектор, Район №15, в пару сотен метров от 38-го Монолита, Зиан

Мы спускаемся с горки, к дороге, спотыкаясь о камни и перепрыгивая через ямы. Всюду лежат "ошмётки" старой цивилизации, из которой шипами торчат провода и арматура.
Пятнадцатый район практически не попал под Ликвидацию. А жаль... Из-за этого апокалиптическая помойка так и осталась таковой.
Под ногами её фрагменты: фундаменты старых гаражей, какая-то химическая грязь и куча брошенного хлама. Всё сильно заросло высокой травой.
Мы почти спустились к дороге, которая раньше соединяла жилые дома и выходила на магистраль и к метро. Да и дороги тут толком и нет давно. То, что осталось от старого асфальтного полотна больше напоминает обглоданную рыбу.
По ней параллельно с нами идут какие-то люди. Они медленно плывут, словно льдины по реке, не поднимая головы.
Взгляды пустых глаз люди взаимно прячут друг от друга. Все думают о своём. Каждого заботит только своё, кроме того, что объединяет всех людей во всем этом ужасном мире: желание выжить, любой ценой.
Я стараюсь тоже особо не заглядываться на них. Потому, что чувствую себя неловко... Из-за непонятного чувства вины за то, что им живется куда хуже, чем мне. Хотя разницы между нами никакой. И тем более несмотря на то, что я живу в подвале, а они в этих высокотехнологичных "гробах".
Дело в том, жители пятнадцатого района формально были членами Гражданского Сектора, но по факту их уровень жизни едва ли лучше, чем у изгоев за его пределами. То, что творится внутри Монолитов вряд ли было в рекламных брошюрах.
Нам с Максом хотелось отвернуться, перевести тему, сосредоточиться на зданиях, лишь бы не смотреть на них...На этот караван из укутанных как мумии людей с опущенными вниз глазами...
Всё-таки жестокое время, в которое мы живем, вместо того, чтобы объединить людей, отталкивает их друг от друга. 

Подул сильный холодный ветер, пробирающий до костей, хотя на улице середина мая.
Климат тут такой, что частенько между июлем и октябрём нет разницы. Сияющее лето, которое шелестит зелёной листвой и греет ярким солнцем, радует нас крайне редко.
Зачастую всё сухо и пустынно, и лишь иногда поблёкшие краски мира разбавляются дождём или снегом.
Небо тоже внушает надежду и веру лишь на старых картинках.
Теперь оно уже не ярко-голубого цвета, а с грязным оттенком пепла. Тучи на нём как мутные лужи, растоптанные грязной обувью и колёсами.
Они висят над нами практически всегда. В детстве они сильно меня пугали. Казалось, что даже Монолиты дрожат под их давлением, что небесная армада вот-вот нас раздавит.
Небеса лишь изредка давали нам свое благословение, сбрасывая тонны пресной воды нескончаемым дождём.
Но самое страшное, что могло произойти, это то, во что превратилась вода... Вода, как символ жизни, стала нашей погибелью. Основные запасы отравлены, а чистая вода настолько стала роскошью, что где-то используется как валюта. 
Как мне рассказывали, после того, как осела радиация, в воду, помимо облучения, отравленного мусора и гнилых тел, попало много разной химии. Даже здешняя маленькая речка, на которую стиснув зубы, смотрят беженцы из 37-го и 38-го монолитов, больше похожа на Стикс.
По ней уже не плавают корабли, в ней не купаются дети, как на довоенных картинках. Над ней, разве что, разлетаются души замученных собак и птиц, выпивших эту воду в отчаянии, издыхая от неминуемой жажды.
Ну, а крупным водоёмам, таким как наш Дунай, повезло ещё меньше. Я как-то читал, что одним из первых приказов Правительства по сокращению зон заражения стал тот самый проект по "Ликвидации" металла других материалов, сильно облучённых осевшими частицами. Если в двух словах, люди просто топили в воде заражённый железный хлам, всё на что могла осесть радиация. Хлам, который ещё сотню лет отравлял бы всё живое за километры. 
Другого выхода у людей не было. Вода уже была отравлена радиацией, отходами, химией и топливом затонувших кораблей.
Топили всё: от арматуры, металлических предметов до гигантских кораблей, самолётов, буровых установок и железных построек.
Но после всех зачисток мало, кто подсчитывал жертвы. Особенно, если учесть то, что люди умирали не сразу, а спустя год, может, два или пять. От первой попавшейся заразы. Как один мужик из нашего дома, по рассказам мистера Ковака.
В официальных сводках власти заявили о семнадцати тысячах человек, но это была ложь. И об этом знал каждый житель Абисса. И я им тоже не верю.
Поговаривают люди, что в расход пустили десятки тысяч изгоев, политических арестантов и прочих неугодных. А остальных, таких как мы, засунули в районы миграции, похожие на вонючую, обнищавшую псарню. Сидеть в них, вкушая "блага возродителей нового мира".
Долгий исторический монолог в своей голове и мертвую паузу нужно бы разбавить...
- Слушай, Макс! По статистике, в тех Монолитах... - показываю на обиталище укутанных людей и огромные торчащие тени из земли, из которых они идут. - Сколько в них людей? Тысяча? Две?
- А хрен его знает... Изначально заявляли, что Монолит - это огромная аркология, автономный дом для полутора тысяч людей. Они крепкие, оборудованные всем необходимым для жизни. Но на практике сам понимаешь... Каждый такой Монолит грузят жильцами под завязку.
- А на деле там стальное гетто...
- Ага, и какой на самом деле там ужас творится одному Богу известно, - ответил Макс. Вдруг он резко остановился и, прищурив глаза, начал пристально смотреть в сторону дальнего от нас, впереди стоящего Монолита. Оттуда шли люди, которые почему-то стремительно ускоряли шаг. -Эй! Смотри на "37й"! А что там столько людей?
- Может, опять патруль буянит? Они вчера дважды туда заглядывали. Может просто... - я заметил, что люди уже переходят на бег. Вся их процессия в считанные секунды перестала быть походом куда-то. - Стой! Погоди-ка... Почему люди бе...



ГЛАВА 2



18 мая, 8:50 19-й Гражданский Сектор Абисса. Окраина района № 15, Зиан

"...беженцев. Повторяю, замечена подозрительная активность. Возможен прорыв периметра возле 37-го Монолита пятнадцатого района миграции! Седьмой группе приказано выдвинуться в указанный квадрат! Срочно изолировать, просканировать и допросить всех подозрительных лиц!" - эхом по долине разносился женский голос системы оповещения.
- Макс, это…Валим отсюда!
- Погоди, там же люди бегут, глянь! Может там просто что-то...
- Просто что-то - что?! Ты их слышал?! Надо убираться отсюда, а то и нас загребут! 
И тут я встал в ступор, будто что-то почувствовал. Что-то очень нехорошее.
Волнение закрутило живот. Что-то сейчас точно будет...Я уверен в этом, ведь моя интуиция никогда не подводила. Как и Макс, я смотрел на 37-й Монолит, на людей, спешно выбегающих из него... Затем на дорогу, ведущую мимо Монолита к разрыву и старому району.
И тут хлопок!
Негромкий, резкий, похожий на выстрел из пневматики. Вспомнилось, как отец учил меня стрелять из такой. До ужаса кривой, ржавой. Я тогда ещё себе чуть в ногу не пальнул. Вот он на меня тогда орал.
Следом еще хлопок. В этот раз гораздо громче!
Это уже не шутки...
Взрыв поднимает ветер и за ним столб пыли, из стен Монолита вылетают чёрные куски облицовки возле дверей. 
Висящее на растянутых веревках на дереве белье возле "37-го" сгорает как бумага. Из всех щелей повалил огонь, из главного входа столб чёрного дыма выбросил убегающих людей.
Все бегут сломя голову, бросая вещи. Остальные выбегают на дорогу, ведущую к Монолиту и просто таращатся на него. Макс одёрнул меня.
  - Эй, Зиан! Глянь! Это красные плащи...Чёрт побери! Что? Что они творят?! - заорал Макс, убегая куда-то прочь с дороги.
Чтобы не встать на пути у товарища, я отступил. Я не побежал за ним, просто стоял и смотрел. Ничего не видно. Мои глаза устремились в вырывающуюся из входа в здание тьму.

Из дыма вырываются байкеры в красной одежде. Они бросают бутылки с зажигательной смесью вдоль дороги и закидывают людей самодельными мешками с дымовой смесью.
Казалось, что несколько из них выбежало именно из здания, может, с какими-то сумками и бросились к электромотоциклу с коляской.
Походу эти ребята пришли грабить жителей Монолитов.
Толпа разбегается, крича во все стороны.
Что со мной? Словно не выходя из ступора, я зачем-то побежал туда, в сторону происходящего...
Спотыкаясь о камни, перепрыгиваю через кусты и устремляюсь к квадратному пятачку на повороте, служившим когда-то автомобильной парковкой. Всюду огонь, едкая кипящая смесь, разлилась по всей дороге. Пылает сухая трава и раскинутый мусор, дым перекрывает обзор.
Вдруг раздается вопль сирены. Настолько громкий, что за сотни метров он перекрикивает вопли людей. Дело запахло жареным...
К парковке подлетают две бронемашины. Снося на своем пути мусорные баки и сухие ветки деревьев, они с визгом встают на повороте.
Распахиваются задние двери, и сквозь пелену дыма просвечиваются огоньки на остроугольных шлемах Сборщиков.
- "Внимание, дорогие мои изгои! Побросали свои пукалки и легли лицом на землю. Через 5 секунд мы начнем фейерверк."
Что?! Что за чушь... Какая-то слишком милая, почти детская реплика для Сборщиков. Да и еще таким странным акцентом. Можно списать на шутку, только вот я знаю, что эти парни совсем не любят шутить...
Не успела осесть пыль, как Сборщики уже разбежались в три стороны и начали стрелять по бегущим в огне людям. Без разбора. Без сомнений.
Я в ужасе падаю на землю, прикрыв голову руками.
Время замедлилось.
Кажется, что в паузах между яркими звуками выстрелов я слышу их дыхание, зловещее шипение респираторов. Бирюзовые огоньки на их вытянутых острых, похожих на нос корабля, шлемах и длинных пуленепробиваемых жилетах до колен мелькают между языками пламени. Я даже слышу скрежет колен экзоскелетов и топот массивных ног.
Выстрелы и скрежет металла эхом отдаются в голове. Страх окончательно сковывает меня. Тело перестает слушаться. Лицо горит от жара...
Как такое могло со мной произойти?! Я что, сейчас умру?!
Треск...
Ничего не вижу. Все, на что хватает сил — это чуть поднять голову.
И тут впереди...
Волосы... Длинные и светлые, почти белые. Они настолько яркие, что через клубы дыма они будто бы светятся. Где-то я уже их видел. Словно бы уже видел этот момент...Но где?
Она бежит, в мою сторону...Затем, добравшись до угла тротуара, начала рыться в чёрном чемодане, брошенном одним из прохожих. Не разобрать, что она достает оттуда: то ли какой-то громоздкий фотоаппарат, или что-то похожее на чёрный футляр из-под какого-то устройства.
Рядом стоит старый бензиновый мопед: весь разрисованный нецензурными надписями и обклеенный всем, что под руку попало: от стикеров до кусков газет.
- Нора! Брось, он того не стоит! Вот черт... - вскрикнул сидящий на нем невысокий парень в кожаной куртке и в изрисованной строительной маске. Он свалился вместе с мопедом на бок и прикрыл голову. Мимо пронеслась очередь. От отскочивших от дорожного полотна искр девушка упала на землю и вскрикнула.
Сделав безуспешную попытку встать, она протягивает руку парню… Кричит, зовёт его... не разобрать, что она говорит. Вдруг, между выстрелами нависает мертвая пауза, что даёт возможность хоть что-то расслышать.
- ...ан! Хан! Гони отсюда! Ха...
Изгой достает что-то тяжёлое и увесистое. Сразу непонятно что это, пока черная железяка не выплевывает свинцовую дробь в сторону Сборщиков.
Один плевок, второй! На третьем - осечка. Он отбрасывает своё самодельное оружие и пытается снова позвать девчонку.
Только он уже не докричится....
Доля секунды, и ответная автоматная очередь отшвыривает его на пару метров, прямо в окутанную огнем лужу из горючей смеси.
Наверное, я на всю жизнь запомню этот ужасный звук, с которым его голова брызгами разлетелась по горящему тротуару.
В этом ужасе, взглядом я нахожу глаза девчонки. Серые, как мрачные тучи, вечно давящие на и так забытый Богом мир. Они в момент остекленели…
Её лицо перекосило от ужаса. Она падает на землю и, приоткрыв рот, смотрит на своего товарища.
Снова выстрелы.
Девушка, однако, быстро выходит из ступора, и по кошачьи отпрыгивает в сторону, за мусорный контейнер.
Она кричала, сидя на коленях спиной к стороне, откуда летели пули. Прикрывая при этом голову руками.
А вокруг уже сумятица. Крики, пыль и вопли. Одно понятно точно. Рейдеры проигрывают. Вспышками слева и справа я вижу, как двое из них падают на землю, разлетевшись кровавым салютом и роняя свои самодельные пушки.
Когда дым рассеивается, удается разглядеть, что помимо Изгоев под градом пуль замертво падают несколько выбегающих из 37-го людей.
Господи, да это же просто БОЙНЯ!!! Там же обычные люди бегут среди них. Сборщики же шмаляют в сторону Монолита!
Вдруг, не закончив мысль, я осознал, что творю.
И правда...Что я делаю?! Открыв глаза, я осознаю, что стою возле девчонки, срывая с неё ярко красный плащ. Успеваю даже разглядеть надпись на нем черной краской.
"FORSAKEN"
Покинутый…
Она кричит и отбивается. Её визг отдается звоном в ушах.
Посреди действа, наши глаза пересеклись. Мне казалось, что она снова меня ударит и убежит, но затем она, в какой-то момент, будто наполовину отключилась. Её глаза потемнели. Я прикрыл её своей темно-серой ветровкой и потащил за руку.
Да, правильно! Куда подальше, из этого ада!
Мы побежали в горку, прикрываясь клубами дыма и кустами. Девушка пытается кричать и тянет меня назад, но я всё крепче держу её за руку и тащу, что есть сил.
Ошеломляющий ужас давно покинул моё тело. Я словно израсходовал весь его запас... Мне ещё не было так страшно как сегодня.
Ни тогда, в детстве, у аэродрома, ни во время проверки на кордоне Сборщиков...
Вот мы уже на горке. Всё, что приходит на ум - бежать в тот старый пятиэтажный дом, у которого обвалилась крыша. Та самая школа. Здание практически целиком "разрисовано" узорами из вьющейся травы, разбавленными грязными разводами и старыми, почти стертыми временем граффити.
Я практически забыл про девушку, которую тащу за собой. Совсем, видно, выбилась из сил. Спотыкаясь, она всё меньше старается тянуть и сопротивляться.
Кхм... Тут так пыльно, что трудно дышать. И пусто. Всю утварь уже растаскали изгои и прочие бродяги. Ну, и я в свое время руку приложил к этому. По глубоким царапинам на полу в коридоре отчетливо видно, как выволакивали крупную мебель.
От неожиданного удара лодыжку пронзила острая боль.
Девчонка вырывается и снова бьет меня, но уже кулаком по голове. Удар послабее предыдущего, но от того, что я подогнул ногу, теряю равновесие и влетаю в стеклянную вывеску на стене.
"29 июня состоится собрание родительского комитета. Оно пройдет в спортивном зале в 6 вечера."
Больно, чёрт, жжется! Кажется, кусок стекла застрял в руке.
- Успокойся, чёрт возьми! Нас же могут найти!!! – в пол крика бросаю в её сторону.
Она не успела выкрикнуть и слова, я закрыл рукой её губы и потащил вниз по лестнице в подвал. Слава богу! Дверь открывалась наружу! Я толкнул её внутрь и захлопнул ловушку для белокурой бестии. Уперевшись ногой в противоположную от двери стену, пытался найти глазами, чем бы подпереть. Девушка начала кричать и ломиться наружу. А она чертовски сильная, я еле удерживаю дверь.
- Заткнись, не то нас обоих убьют! Замолчи!!! - ору ей, стараясь не дать выйти.
Вот оно! В углу узкой подвальной лестничной клетки пылится ржавая труба. С третьей попытки я дотягиваюсь до неё ногой. Она с лязгом падает на пол, но я резко хватаю её и подпираю дверь.
Выполнив эту сложную задачу по удержанию девушки взаперти, я потер руку, которую пронзила противная жгучая боль. Видимо сильно приложился о стекло.
- Сиди тут, я скоро вернусь за тобой!
- Нет! Стой! Не бросай меня тут, открой сейчас же! Там же их всех убьют! Вернись, открой!!!
Около минуты постояв у двери и подождав, пока девушка закончит орать и пытаться выбраться, а из-за двери в конечном итоге не послышится тихий плач, я поковылял наверх.
Меня всё ещё трясет от пережитого. В ушах гул. Здоровой рукой пытаюсь вытереть глаза от пыли.
Вот же паршивый денек выдался сегодня. И чем я так провинился, что мне выпали такие приключения...
Мне вдруг стало смешно, но я сдерживался. Я знал, что это защитная реакция от стресса. Если дать ей волю, то я могу начать вести себя неадекватно.   
Пытаюсь снять обожженную и окровавленную футболку, но безуспешно. Сердце колотится так, что вот-вот разорвётся.
Свет ударяет в глаза, словно вижу его впервые. Солнце заходит за тучи, словно догорая свечой. На долину падает тень. И тут наконец до моей обожженной ужасом психики доходит... Всё кончилось. 
Так холодно...
Я никогда не чувствовал такой холод. Руки и ноги немеют. Будто сердце колотится вхолостую, отказываясь гнать кровь по жилам. Моё тело готово свалиться.
Ветровка осталась у девчонки, так что ничего не поделать.
Едва удается найти в себе силы, чтобы доковылять до места перестрелки.
Внизу уже собралась толпа людей. Они перекрикиваются со Сборщиками, которые загружают бездыханные тела фургон. И больше нет ничего: ни пламени, ни кричащих от агонии людей, ни даже дыма...
Сделав глубокий выдох, полный пыли, я осторожно, спускаюсь на своих подкошенных двоих. Прищуренные глаза случайно разглядывают посреди пейзажа знакомую фигуру.
Кейдж... Вот чёрт! Его тут не хватало!
Этого мужика ни с кем не перепутаешь. Его знает довольно много людей в нашем районе. Хотя, мало, кто может похвастаться тем, что действительно знает о нём хоть что-то.
Его небрежно зачесанная назад длинная полуседая шевелюра местами скрывает угрюмые толстые брови и пустой, словно простреливающий насквозь, прищуренный взгляд. Всё это в купе с тонким ртом, грубым острым носом и глубоким шрамом на губе и под глазом создают образ холоднокровного мужлана, к которому лучше вообще не приближаться…
Ходят слухи, что с ним лучше не связываться, но у меня с ним несколько иные отношения. В некотором смысле он вот уже много лет практически заменяет мне отца.
Сколько себя помню, этот тип приглядывает за мной, не приближаясь и не влияя на мою жизнь. Такой аналог ангела-хранителя, хотя я не уверен, что они выглядят именно так.
Этот старый вояка носит одни и те же армейские сапоги на шнуровке, широкие штаны с кучей карманов и старый темно-серный плащ, с обшитыми атласной тканью плечами и несколькими заплатками.
Он был знакомым моего отца. Когда я был маленьким, то не понимал, как папа вообще может общаться с этим типом, но повзрослев, я узнал, что у папы тоже много скелетов в шкафу, и его дружба с Кейджем вполне закономерная.
Я знаю, что Абисс нанимает его делать грязную работу, что он охотится на изгоев, что его нанимали убивать неугодных людей, зачищать лагеря беженцев и банды рейдеров, причем от мала до велика.
Но я делаю вид, что ни черта не понимаю, где он и с кем "выясняет отношения".
Каждый раз, когда я его спрашиваю об этом, он лишь отводит взгляд и огрызается в ответ, что это не моё дело.
Сейчас я не знаю, что делать.
У нас какие-никакие близкие отношения с Кейджем, но он отстреливает изгоев на завтрак или по пути до работы, а я только что помог одному из них.
- Эй, дядя Кейдж! З-здарова... Что тут было?! Боже, тут что, война прошла?!
У меня тряслись губы. Я без понятия, какую физиономию сейчас скорчил, меня всего трясет от волнения. Если он узнает о том, что я натворил, мне хана...
- Зиан. Ты что тут забыл? Что у тебя с рукой?
- А, это? Да я убегал и, кажется, на стекляшку упал. Ты это...Забыл? Я тут работаю. Мне надо было с Максом встретиться. Ну, который помощник главного инженера...
Про Макса я вообще забыл. Надеюсь, с ним все в порядке.
Если я не ошибаюсь, он побежал в толпу к "38-му". А с той стороны и приехали Сборщики. Он точно в порядке, успел покинуть зону перестрелки.
Мне было не по себе от того, как Кейдж пустым взглядом смотрит на огонь. В нем что? Разочарование, что не успел кого-то пострелять? Или анализирует что-то для Сборщиков? Недаром его негласно считают их ищейкой.
- Уже третий раз за месяц…Чёртовы Покинутые, - буркнул он себе под нос. Кейдж сунул руку в один из карманов пальто и достал сигареты с потертой бензиновой зажигалкой, - Тебе тут не место, Зиан, иди домой.
Он посмотрел на меня грозным взглядом, затем выдохнул и закрыл глаза. Скорчив недовольную физиономию, он протянул мне сигарету и зажигалку.
- Научил тебя на свою голову. Сам прикуривай...
Поджигаю и затягиваюсь. Едкий дым притупляет чувства.
- Слушай, Кейдж, а где ты был? Ты снова охотиться ходил? Ну, на этих двинутых байкеров...Я раньше их не видел вживую...То-то я думаю, откуда эти надписи "FORSAKEN".
- Завязывай, придурок! Иди домой! Вытри харю, да ложись проспись...И да, сходи уже постригись, похож на изгоя. А у меня есть работа.
- Работа? Так вы нашли их логово?
И тут я вспомнил про девочку в подвале. Боже, что я несу? По спине пробежал холодный пот, в голову начали лезть те ужасные картинки перестрелки.
- Это не твое...



ГЛАВА 3



11:04 Мертвая Зона, заброшенный центр города, группировка "Forsaken" (Покинутые), Аргус

- ... мнение. Мы не в том положении, чтобы заниматься херней! Будь серьезнее, Чаки.
- Спокойно, дядь. Теодора нам сказала, тут ребят надо встретить и никуда не уходить. Но нам что, в углу тёмном сидеть? В этом районе нет никого, патрули прошли мимо, кругом зараженные зоны, – довольно выдает ехидных парень.
Ох, как же меня бесит его ухмылка.
Когда-нибудь он допилит сук, на котором мы тут сидим и трясёмся. Но его тоже можно понять, все ребята сейчас на взводе.
Мы окопались в полуразрушенном здании развлекательного комплекса, который находился в офисной части Старого города. Здесь меньше радиации, и, как не странно, есть чем поживиться.
Рядом стоят высотные дома и небольшой старый бейсбольный стадион.
На то, что в этом месте когда-то отдыхала молодежь, свидетельствовали кучи битого стекла, пустых бутылок из-под элитного алкоголя, брошенные, когда-то дорогие, авто у входа и крупная вывеска "Jin's сlub", с которой осыпались винтажные лампочки.
Видно, когда-то сияла посреди ночи, зазывая к себе посетителей. Вокруг всё заросло травой.
Уцелел только зал боулинга, какой-то лабиринт с частично разбитыми зеркалами, и обвалившийся зал для танцев. От него остался только бар и складские помещения со старым запасом крепкого алкоголя и заплесневевшей, засохшей едой.
Одну из пыльных бутылок джина сейчас и крутил в руках Чаки. Худощавый парень с редкими длинными волосами на голове, скрученными в хвост. Он противно улыбался ещё более редкими зубами. Большее отвращение к его внешности усиливал этот нелепый и разгрузочный жилет на нём. Он ему так велик, что болтался как автомобильная покрышка.
- Когда до дома доберёмся, «мама» наверняка захочет узнать, что мы тут ещё нашли. И она нам глаза на жопы натянет, если унюхает, что ты выжрал редкий провиант, - бросил я в его сторону, и взяв бинокль из кармана штанов, подхожу к окнам.
Патруль должен был давно пройти в трёх кварталах к северу отсюда, а вертолеты охотников не заметят с высоты нас внутри. Тем более совсем рядом с таким открытым местом как стадион нас мало, кто будет искать, это не логично.
Но что-то не давало мне покоя. Слишком тихо, даже зверей не слышно...
- Хватит паясничать, бери оружие. Где остальные?
- Да перестань паниковать уже, тебе одну бутылку жалко? Ты видел сколько его тут? - махнул Чаки. - Она сказала ждать остальных тут и параллельно искать всё, что сгодится для обороны и выживания. Но чтобы все его получили, должны выжить мы. А эта бутылочка точно мне в этом поможет, - Чаки отвратительно заулыбался.
Вдруг рёв моторов нарушил тишину, парень бережно положил бутылку, быстро схватился за трижды перемотанную охотничью винтовку. Я молча подал ему знак занять позицию у окна напротив меня. Медленно и аккуратно высовываю пол лица навстречу палящему солнцу в поисках источника шума.
- Не стрелять! Свои! Не стрелять! - к центру, со стороны стадиона, подъехало несколько байков с ребятами в красных шмотках верхом на них, и самодельное авто, похожее на багги, увешанный кофрами и сумками. Часть людей перевязана кровавыми бинтами, в рассеянных глазах холод и отчаяние.
Мы убрали оружие и бежим из здания к визитерам. Следом за нами, выскакивают и остальные: те, что находились внутри здания.
- Хан погиб! И Борх! И Билл, все они! - заорала темнокожая худощавая Микаэлла, спрыгивая с ржавого, покрытого швами от постоянной сварки и следами от пуль багги. - остролицые налетели в мгновение, мы не успели даже выйти оттуда... Нора. Она осталась там! Я… Я не знаю, что с ней.
- Ясно... Хвоста за вами нет? - предусмотрительно поинтересовался я, всматриваясь за горизонт, откуда приехали сотрудники.
- Аргус! Неужели тебе нечего сказать?! Половина наших осталась там лежать, а ты просто "ясно" говоришь? Да и по-твоему мы бы хвоста не заметили?! – нервно завопил один из прибывших с пропитанной потом и кровью грязной повязкой вокруг головы. Похоже, Коуди на грани нервного срыва.
- Успокойся, я вам верю. И еще... Ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что мне всё равно. - Я повернулся обратно в сторону здания. – Винс! Бери ещё двоих и тащите сюда свои задницы! Тут людей подлатать надо!


13:20 Мертвая зона, 300м от стадиона в центре города, Кейдж.


Моё чутьё можно сравнить с акульим.
Достаточно лишь маленькой капельки крови в огромном океане, чтобы я напал на след добычи и не слезал с неё, пока не настигну.
Потому что, как показала практика, только с этим справляюсь в совершенстве.
Они точно здесь, я видел, как отсюда разлетелись птицы, в пыли на дороге видны следы колес, свежие пятна...
Я провёл пальцами по пятну и поднес их к носу...бензин.
Так, кажется, один транспорт скоро будет не на ходу. А вот тут разлетелась капля крови, упала на ходу. Покажи мне... Куда вы поехали? Кажется, туда...
След Покинутых еще не остыл. Я нутром чуял, что добыча ранена. Следы их колес хорошо видны на сером, местами засыпанном сухой травой, асфальте. Они и привели меня сюда к стадиону. Но след уходит и, кажется, ведёт меня к тому клубу.
Это чувство охоты... Чувство погони...Я не могу понять, доводят они меня до безумия или медленно подогревают холодный детективный интерес.

Обходя брошенные машины, баррикады и кучи различного мусора, я приближаюсь к бейсбольному стадиону. С его трибун я смогу нормально осмотреться. Захожу внутрь через один из сквозных входов. Расположение их довольно простое, так что быстро сориентируюсь, где лучше обзор, и, если что, смогу быстро скрыться.
  Сейчас поднимусь и осмотрю всё хорошенько. Нужно посчитать Покинутых и найти их транспорт. Его нужно уничтожить в самую первую очередь.
Делаю рывок наверх и легким движением залезаю на комментаторскую будку. Достав из-под пыльника бинокль, сажусь, свесив вниз ноги. Прикуриваю сигарету...
В такой ясный день они не увидят огонек от бычка. Итак, что у нас тут...Я вижу транспорт, если этот хлам можно таковым назвать.
Два мотоцикла, один из них с самодельной коляской. Что за барахло они там набрали? Кажется, у первого и был пробит бак. А жаль...
Один мопед, увешанный барахлом и... Что это? Четырехколесное авто?! Хо-хо, ну ни фига себе! Из чего это они собрали такую штуку? Эту машинку я не хочу взрывать, она будет моим приятным дополнением, моим билетом обратно в Гражданский сектор.
Взгляд перемещается на здание клуба. Я выкидываю сигарету, спрыгиваю вниз на трибуну и меняю позицию обзора. Нужно посчитать, сколько их. Они выбрали хорошее место встречи, но не то здание. Слишком большие окна, они все как на ладони. Сверху то их не найдут, но они явно не думают, что кто-то пойдет по их следу.
Если бы у меня была винтовка с оптикой... Хотя, тогда было бы всё слишком просто, и я ничего бы не выяснил.
Вижу двоих снаружи внизу. Вот эти ребята мне будут на десерт, если я не наемся. Но лишняя пальба мне ни к чему. У меня лишь три обоймы "Зига" и нож. А вот у них неплохой арсенал. У левого даже армейский карабин. Постойте… Откуда они их взяли?
Там трое, еще один выше этажом. Наверху двое... А, нет, третий сидит копошится в чём-то. Много...
Хорошо вооружена лишь половина. У них армейские пушки. А значит, либо эти парни не те, кем кажутся, либо они нашли где-то вкусное местечко со оружием. Вряд ли они грабанули Сборщиков.
В любом случае их слишком много для открытого боя, и мне еще нужно оставить кого-то в живых. Я обязан узнать где их логово, а иначе и смысла нет рисковать.
Я медленно убираю бинокль и начинаю спускаться вниз по диагонали к обвалившейся части трибуны. В голове начинает вырисовываться план...


13:44 Мертвая Зона, "Jin's сlub", Группировка Forsaken", Чаки


В перевалочном пункте у старого здания клуба всё спокойно.
Относительно.
После чертовски неудачного рейда, выжившие, да и те, кто ждали грузовик из Общины, устроили отдых внутри здания клуба. Одни завалились отдохнуть кто куда, другие решили насесть на запасы бурбона и бренди по моему примеру.
Мне, почему то, не хотелось слушать тирады и нытье соратников на тему несправедливости мира и гадких Сборщиков. Я поперся наружу и сел на капоте проржавевшего насквозь пикапа, стоящего у стены клуба.
Сижу, вот, себе, глушу джин... Крепкий, собака! По шарам дает ой как хорошо... Где-то далеко послышался грохот, но он быстро затих.
Глючит, видать, - подумал я, сделал еще один крупный глоток, после которого мне стало уже как-то плевать на вопли соратников внутри. Крепкий напиток окончательно ударил в голову и пришло чувство эйфории.
Вроде все тихо, не считая шума патрульного вертолета-охотника, но как-то мне все это не нравится. Что-то мне как-то стрёмно, да и Аргус слегка не в себе, а у этого хмыря чуйка как у голодного волка.
Вдруг слышу какой-то шум.
Может птицы, или ещё тварь какая... Дерьмовое предчувствие у меня.
Только тот, кто издал шум, оказался гораздо быстрее...
Не успел я повернуться, передо мной уже стоял высокий здоровяк в заплатанном пальто. Из-за поседевших спутанных волос едва виднелось серое лицо, уголки тонких губ. Как этот гад успел подойти так близко, я же только на секунду...
- Ты еще что за хрен?! - не успел я схватить винтовку, как тот уже сделал молниеносный рывок вперед. Правой рукой он плотно сжал ствол, не давая его навести или выстрелить, а в левой что-то сверкнуло, а затем с силой воткнулось мне в правый бок.
У меня помутнело в глазах, тело будто пламенем зажглось.
Не успеваю и пикнуть, как этот хрен выбивает ствол у меня из рук, а затем закрывает мой рот ладонью. Следующий удар я даже не вижу, а ощущаю, как он вонзается в шею. Паника! Горячая кровь заполняет рот и легкие, даже не чувствую боль от ужаса, ощущая, как задыхаюсь в собственной крови!
ЗАКРИЧАТЬ! ПОЗВАТЬ НА ПОМОЩЬ! Но не выходит...
Мутнеет в глазах... Последнее, что успеваю увидеть - то, как этот тип схватил мою винтовку, а другая рука вцепилась мне в правую ногу.
Я ничего не чувствую и вот уже без того меркнущий мир уходит из-под ног. Падаю с машины. Удар...

13:47 Мертвая зона, "Jin's сlub", Кейдж.

Хорошо, что к плащу плащу кровь не прилипает, не люблю стирку.
Подкрадываясь к наполовину обрушенному развлекательному центру, где засели Покинутые. Вытираю нож о тряпку, кладу его в ножны под плащом и дернул затвор винтовки убитого ублюдка.
Вообще, все ублюдки, нормальных крайне мало. Знаю это по себе. Увидел бы себя, без разговора пристрелил бы.
Просто моя извращенная, но при этом твердая мораль четко делит людей на тех, кого нужно защитить и тех, от кого. Последних отправить на тот свет.
Каждая подобная мразь обязательно ответит перед моим "Зиг Зауэром". Старенький немецкий пистолет уже многое повидал, но он так же, как и я сам исправно делает своё дело - отнимает жизни. Во мне уже давно нет сомнений, да и мораль моралью не назовешь. Есть принцип. И в этом безумном мире нет времени судить кого-то. 

Я иду в тени стеклянных развалин ко входу в старый развлекательный комплекс. Крадусь медленно, размеренно, шаг за шагом, будто иду по льду. Стараясь ни к чему не прикасаться и обходить различный мусор и железные конструкции. Всё же не стоит забывать, что я нахожусь в центре города, а тут и до кратера недалеко совсем.
Подобравшись к арочному входу, я медленно вылезаю из тени и зарослей вдоль стены, на ходу взвожу винтовку и готовлюсь делать два выстрела.
Сухой ветер стихает. Листва, обнявшая все стены и большое эффектное крыльцо, перестала двигаться в такт его дуновениям. Я слегка приседаю, опуская колено на лежащий рядом блочный кусок стены. За столь долгое время противостояния природе, дома начинают поддаваться разрушению.
Приклад в плечо, выстрел в голову между вдохом и выдохом. Как два пальца...
Пуля разносит голову первого изгоя так, что кровью забрызгало лицо второго. Тот не успевает испуганно завизжать и схватиться за свой самопальный ствол. От неожиданности он отпрыгнул назад. Глубокий вдох, и изгой молча отлетает с прошибленым горлом.
Запах порохового дыма шибает в нос. Хлопок от выстрела длинноствольного карабина эхом разносится по городу.
Слышны голоса, топот ног.
Дальше всё идет как я и планировал. Шум привлек внимание участников.
Покинутые, как петухи из горящего курятника, спотыкаясь, выбегают к выходу, к подстреленным товарищам, а я в это время уже меняю позицию: тенью бегу к фасаду здания и через дырку давно выбитого окна, тихо залезаю внутрь.
Вот сейчас будет интересно...
Оказываюсь в крошечном круглом помещении с подранным диваном и выпотрошенном на микросхемы телевизором, валяющимся на столе. Дверь из каморки ведет к кабинке с пыльным кассовым аппаратом, из которого уже давно всё вытащили рейдеры. На стене висит огромная панель из кучи небольших экранов. Наверное, охранная система, подключенная к камерам.
Следом темный коридор, мрак которого нарушает только ржавая лампа. Ее тусклый свет многократно отражается от замусоленных зеркал.
Довольно странное место. Кажется, отсюда начинаются коридоры из зеркал, что-то вроде лабиринта. Полы украшены разноцветными полосами и узорами со вставленными в них мелкими лампочками. Видимо эта подсветка добавляла лабиринту некую интимную обстановку.
Идеальное место для отступления, где можно будет добить остатки Покинутых. В картридже винтовки ещё шесть патронов.
Я разворачиваюсь обратно в сторону огромных окон, которые захватывали сразу три этажа. Второй и третий в этой части клуба были балконами, с которых можно было видеть всю зону входа.
Дожидавшись первого шума, делаю выстрел в сторону частично уцелевшего окна, заманивая противника куда мне нужно лязгом битого стекла. Дефицитный материал перевожу, однако.
В недрах лабиринта света все меньше. Жалкие остатки частично отражаются в покрытых пылью зеркалах. Где-то в центре лежат зелёные ящики. Знакомые метки и серийники на крышках. Часть из них уже вскрыта.
Ага, так вот откуда у них довоенные австрийские винтовки...Снимаю шляпу. Где бы они их не нашли, это не простая находка.
Бросая взгляд по сторонам, я медленно подошел к ящикам в тёмном углу. Остановившись, прислушиваюсь.
Кажется, они уже на подходе, надо спешить... Все нормальные винтовки Покинутые уже расхватали, оставили только пустые магазины, запасные приклады и ремни.
Голова поэтапно воссоздает и прокручивает примерный план здания и оставшееся количество противников. Из-за их количества довольно проблематично будет поймать одного из них, при этом не устроив тут шумиху.
А вот уже и они...

13:59 На выходе из "Jin's сlub", группировка "Forsaken"(Покинутые), Аргус

- Сборщики! Чёртовы шакалы! Где вы?! - заорал один из наших. У некоторых начинают сдавать нервы. Он первым выскочил на звуки выстрелов и увидел тела убитых. А следом истерически застрекотал из автомата по окрестностям.
Я с остальными пацанами выскакиваю вслед за ним.
На земле двое. Одного не узнаю, выстрел изрядно попортил его голову. Второй, Ив, лежал с выпученными глазами, захлебнувшийся в собственной крови.
Упирая приклад в плечо, осматриваю зал в поисках угрозы.
В огромном холле на входе две зеркально расположенные дугообразные лестницы. Между ними простирался длинный янтарный ресепшен, который дал огромную трещину на треть всей стойки, как будто от огромного удара чем-то твердым. Цветочные клумбы и диваны покрыты толстенным слоем пыли. Вокруг раскиданы старые журналы, листовки и куча всякого мусора. Невооруженным взглядом видно, как люди в спешке покидали здание, бросая вещи и верхнюю одежду. Всё заросло вьющейся травой, где-то даже видны следы животных.
Даже не верится, что когда-то тут развлекались люди, пили алкоголь, танцевали под музыку, заводили новые знакомства или просто дебоширили, раскидываясь довоенными бумажными деньгами, за которые они готовы были убивать друг друга...
Но сейчас мои глаза смотрят не на картины прошлого, а на то что происходит сейчас. А сейчас мы в дерьме...
Где же, где эти твари?!
Никого...
Вот терпеть, сука, не могу эти кошки-мышки. Это сто пудов не Сборщики. Они так не работают...Обычные "остролицые" устроили бы тут парад с салютом в честь "волшебного воссоединения". Или просто изрешетили бы всё с "охотников". Да и не могли они нас так быстро выследить.
- В рассыпную! Разбежались быстро! Внимание! Глазами по углам, стрелять по усмотрению! - резко скомандовал я ребятам.
Ой, как мне это не нравится... Что-то мне подсказывает, что сегодня день из плохого превратится в очень хреновый...
Трое наших выбежали на улицу и усиленно всматриваются в окрестности. Кто-то матюгается и паникует, а у меня пробегает нехороший холодок по спине...
Словно нас специально сюда согнали. Как стадо на убой. Выстрелы по окнам были ловушкой. Только не за тем, чтобы нас покосить, а что бы устроить еще одну западню. Противников мало, не больше трех. Профи...
- Рассредоточится! - повторно проорал я. Кто-то инстинктивно разбежался и занял позиции подальше от выхода, и это их спасло.
В ту же самую секунду у нас за спиной в проходе промелькнул силуэт и спустя секунду мои глаза замечают летящий, спотыкающийся об землю тёмный шарик.
- Ложииись! - снова заорал я, но было поздно.
Хлопок словно выбил перепонки, в ушах свист, ударной волной сбило с ног. Калеба, который стоял у одной из лестниц у входа убило в момент. Его тело, как мешок с картошкой, с грохотом отлетело за стойку ресепшена.
Я, игнорируя боль и шок от взрыва, встаю на одно колено и даю несколько коротких очередей из карабина в проход. Ещё двое наших, со стонами, еле поднимаются на ноги. Один из них пытается поднять Микаэлу. Не могу разобрать кто это, кажется Винс. Чёрт, в глазах все рябит, а в ушах до сих пор стоит гул.
- Эй, все живы?! Что с Микаэлой? Винс! Тонг! Черт...
Я вижу, что они встают, но, похоже, меня никто не слышит. Всё-таки мы попались в ловушку, хоть и знали о ней.
Оттуда, слева. Лабиринт...

14:08 "Jin's сlub", зеркальный лабиринт, Кейдж.

Плечо жжет. Одна пуля успела царапнуть, прорезав плащ.
Хорошая реакция, особенно после взрыва. Браво!
Я заулыбался. Не то, чтобы я был рад тому, что попался кто-то серьезный, просто во мне заиграл азарт. Дело становится куда интереснее. После взрыва боеспособных осталось лишь трое - четверо, включая того усатого, что попал по мне.
Отхожу в лабиринт, слышу следом шаги. Они, кажется, осторожничают, понимают, что идут в ловушку, но выбора у них нет. Как и у меня. Наружу выбраться получится только через них. Но мне это не нужно, ведь все уже предрешено.
Кто-то следом вопит им, - "Ловушка! Назад!".
По-моему, тот же лысый усатый, что зацепил меня. Рожа у него как у одной рок звезды довоенной скорее, а не как у изгоя. Самый умный из них. Он, видно, из бывалых и может доставить много проблем.
Давайте, идите сюда. Ближе, ближе...
  Но, отходя дальше, как бы растягивая оставшуюся группу изгоев, заводя смертников всё глубже в лабиринт, я не вижу усатого в замусоленных зеркалах.
Ладно. Сделаем старый трюк с намыленной лестницей. Посмотрим насколько вы глупые...
Сделав еще одну петлю по лабиринту, я с шумом влетаю плечом в зеркало, затем забегаю за угол, и позади себя кидаю гранату, взятую у одного из тех ребят.
Не знаю откуда они их взяли. Сборщики их не таскают, да и сами Покинутые не похожи на банду профи. Видно были в тех ящиках.
Пробежав несколько метров и забежав за один из углов, я краем глаза удостоверился что они, как собаки за кошкой, кинулись за мной на оставленный подарочек.
Еще одна череда предсмертных криков под грохот взрыва и треск разбитых зеркал. Взрыв был слишком сильный, и теперь я не могу найти отражений, чтобы посмотреть сколько их осталось. Не нужно забывать про раненых снаружи. Если я справлюсь с этими во главе с усатым, вернусь за инфой к той черной девке, если она еще жива, и тому что пытался её поднять. Далеко они не уйдут, да и в бой не полезут...
Дело близится к финалу, мне надо выбираться обратно к выходу, чтобы отрезать оставшимся дорогу. Но носом чую, что усатый не дурак, и он будет меня ждать там.
Ну, так и есть.
Я бросаю несколько подобранных осколков зеркал в проход, и тут же выстрелы. Значит, он засел у выхода.
- Не уйдешь, тварь! Окружай его! - слышу голоса еще двоих. Кажется, я их уже слышал. Это те, что выбегали на улицу перед взрывом у ресепшена.
  Отступаю назад, глазами нахожу труп взорванных мною Покинутых. У одного из них та самая армейская штурмовая винтовка, такая же, как и у усатого.
Хватаю винтовку, беглым взглядом проверяю остаток магазина и наличие патрона в затворе. Пора сделать ход.
После взрыва практически ни черта не видно. Пыль поднялась густым туманом, а разбитые зеркала больше не отражают свет.
Упираю приклад в плечо и, не выходя в проход, сквозь угол, даю три беглых очереди в разные стороны, где только успел заметить движение.
Как минимум один, который выскочил мне на пути, не успев даже выстрелить, падает, изрешеченный пулями. Мимо пролетает рой из пуль, с грохотом и лязгом разбивая стойку освещения и стоящие на полу колонки. Выстрелы пришлись как раз там, где меня уже нет.
- Давай бегом туда, окружим его с трех сторон! - опять этот голос...
Судя по произнесенной фразе, их осталось трое. Как раз все, если учесть присоединившихся двоих с выхода, которые только что орали. В магазине осталось 3 патрона. Смысла нет...
Аккуратно кладу винтовку на пол и достаю свой старый добрый "226й" и двигаю с правой стороны к выходу.
И, когда их кольцо почти сжалось вокруг меня, я делаю старый добрый прием: беру стул и швыряю его в торчащий из пола кусок зеркала в сторону тех двоих которые меня обходят. Не успело разлететься стекло, я делаю семь выстрелов, после которых оба противника падают на землю.
Теперь "сейчас или никогда".
Стремительный рывок на выход из лабиринта в сторону коридора, забегаю на лестничный пролёт и поднимаюсь наверх, к веранде. Остался последний... И у него нет выбора, кроме как пойти за мной.
Его появление не заставляет себя ждать.
Не успел занять позицию, как он вылетает наружу на балкон с летним кафе, вслед за мной, снося с петель ещё не закрывшуюся за мной дверь. На инстинкте я отпрыгиваю в сторону сваленной в кучу садовой металлической мебели и упавших зонтиков, и тут за мной в погоню устремляется волна из пуль.
Стоп! Что это было в конце? Щелчок?!
Это мой шанс!
Я выпрыгиваю из-за перевернутых столиков, бросаю легкий складной стул ему в лицо, и тут же бью ногой в живот. От удара усатый отлетел назад и упал на спину. Прыгнув коленом ему на шею, устремляюсь дулом пистолета в лоб. Он пытается меня скинуть, ворочаясь, но безуспешно.
- У тебя есть десять секунд, чтобы сообщить мне, где находится ваша база! Отвечай! Мне нужно знать всё о человеке, который собрал вашу чёртову банду!
- Девять... Я гарантирую тебе, тощему и девке жизнь в обмен на информацию!
- Восемь...Я псих! Я кровь таких упырей как ты на завтрак пью вместо апельсинового сока! Семь...
Этот мужик даже не дрогнул, рта не открыл. Что-то не так. Его глаза...Он такой же, как и я.…Я все понял! Он не скажет, мразина!
- А?! - Усатый резко закинул голову наверх в сторону входа внутрь, как будто услышав что-то. Подсознательным любопытством я поднимаю взгляд, немного подаю торс назад.
Неожиданно мне в глаза прилетает луч солнца, отраженный от металлической поверхности разбитой косой стеклянной крыши. И тут Покинутый вырывается из тисков, мне мгновенно прилетает удар в челюсть. Ещё секунда, и он откидывает меня назад пинком, вскакивает, и убегает внутрь на лестницу. Очнувшись от удара, я хватаю лежащий рядом пистолет и выпускаю оставшиеся патроны в магазине в проход.
- А ну стой! Ах ты су...


ГЛАВА 4


... Сумасшедший денек, однако!
Я, конечно, понимаю, что цветы могут прорастать и сквозь асфальт, и среди изгоев не все умственно-отсталые, но этот усатый хрыч меня прям поразил!
С ухмылкой говорю себе. - Да, он провел тебя, да, среди этого сброда нашелся-таки талантливый малый, но если сейчас дать волю гневу, то этот усатый лис в считанные секунды превратит тебя из охотника в жертву".
Кидаюсь к лестнице и быстро спускаюсь, попутно анализируя все, что вижу перед собой - не готовит ли этот перец для меня ловушки?
Чисто. Он просто удрал, и маршрут на его пути к бегству написан кровью на полу. Его кровью... Я успел его зацепить. Но как-то быстро след из обильно падающих капель уходит в лабиринт. Даже шагов не слышно. Он словно не заметил ранения и даже не замедлил шага.
Похоже, усач из тех койотов, что без сомнений отгрызают себе лапу, попав в ловушку. Свой человек...
Я не пойду по его кровяному следу за ним в лабиринт. Если ему хватило ума не идти туда за мной, то чего ж я тогда буду попадаться в свою же ловушку?
Выхожу из здания через окно второго этажа, спрыгнув на козырек чёрного входа, и без лишней спешки иду к началу здания.
Итак, что мы имеем:
Этот мужик ранен. Судя по следам, рана серьезная, слишком много крови для свежей дырки. При такой потере он не уйдет далеко. Если только не...
Слышу, как протяжно заревел вдалеке старый мотор, но тут же захлебнулся, заглохнув.
Проклятье! Какой же я идиот! У них же там машина стоит!
Перехожу на бег и оказываюсь уже параллельно парадному входу в клуб. Передо мной весьма жалкое зрелище. Молодой тощий парнишка-азиат с перепачканным лицом, что-то орет дымящемуся мотору, который хрипит и глохнет. По пути к багги (Кто бы мог подумать?) ковыляет лысый, ведя под руки смуглокожую девицу.
Жива еще, значит...
Между нами было метров сто, не больше. Не получается сразу определить куда ранил усача, так как он тащит и так покоцанную девку.
С пыльной парковки, украшенной несколькими вытянутыми клумбами с облысевшими деревьями, слезает тень. Яркие лучи дневного солнца освещают всё пространство между стадионом и клубом, отражаясь от помутневших окон огромных зданий и стеклянных фасадов.
- Завелась! Завелась! - в панике, смешанной с искренней радостью, выкрикнул парнишка, видя, как мотор трижды заплатанной машины заревел и, запрыгивая в кабину, он заметил меня. - Быстрее! Он здесь!
Я делаю резкий рывок, сокращая дистанцию между нами. Почти мгновенным движением, достаю из кобуры "ЗИГ", другой рукой вынимаю вторую обойму из заднего кармана, быстро меняю магазин и передергиваю затвор...
Встав полубоком, мой взгляд лег на стальную мушку затертого пистолета. Осторожно, но быстро прицеливаюсь. Но не в бодрого узкоглазого, а в лысого. Опасный волк, даже раненый, всё равно волк, и его нужно убить первым...
И тут происходит то что я никак не ожидал.
Внезапно в мою сторону поворачивается ещё и смуглая девица. Даже с дистанции в двадцать метров я вижу, как округлились её глаза, как усталость от потери крови в них сменилась вспышкой. Похоже, последней яркой вспышкой в её жизни.
И, она, словно не ощущая многочисленных ранений и ожогов на своем теле, мобилизовав все оставшееся внутри неё силы, вырвалась из рук усатого и, оттолкнув его, прыгнула вперед, в мою сторону и за его спину.
Ровно в тот момент, когда я пальнул...
Я не успел моргнуть как пуля пронзила её грудь, и она, вскрикнув, упала на спину, сбив с ног усатого вояку.
Ка...Какого черта она сейчас сделала?!
Такого я точно не ожидал... От растерянности я опустил руку и, двигаясь в сторону укрытия, продолжал смотреть на упавшую девку.
- Микаэла! - вскрикнул мужик, видя, как его подруга, беспомощно оседает на землю. Забыв о своем ранении, он на коленях метнулся в сторону уже бездыханного тела. Подхватив её на руки, он судорожно тряс её в надежде на то, что она очнется. И, ему было плевать что я до сих пор тут, и спокойно могу просто взять и пристрелить его. 
Эта сентиментальность уже через долю секунды станет его роковой ошибкой... Это мой шанс закончить то, что начато, сейчас не время для сомнений.
Подавая корпус вперед, я немного высунулся из-за клумбы и прицеливаюсь в усача.
Что-то блестит сбоку!
Тощий парнишка высовывается из багги, а в его руках я увидел что-то похожее на маленький карманный револьвер. Не смог сразу разобрать из-за яркого солнца
- Сволочь! Тварь! Получай! - кричит пацан, и вблизи от меня со свистом проносятся несколько пуль. Хорошо, что он толком стрелять не умеет, иначе я мог бы словить, как их подружка.
Быстро прыгаю к стоящему у входа мотоциклу. Пара пуль со звоном ударяются об его корпус.
- Быстрее, Аргус! Аргус! - слышу выкрики молодого Покинутого, и осторожно высовываюсь из укрытия.
Лысый, матернувшись на всю бетонную долину, осторожно кладет остывающее тело смуглокожей девушки и закрывает ладонью её потухшие глаза. Держась за бедро, ковыляет к пассажирскому сиденью багги. Ага, бедро! Значит, скорее всего попал в артерию, оттуда, и такое количество крови, и немеющая нога.
Худощавый парнишка кидает последний взгляд на лежащую без дыхания подругу, с криками бьет кулаками об руль и заводит кустарного производства авто. Машина срывается с места и уносится в сторону восточной части стадиона.
Не трачу драгоценные патроны, чтобы покоцать их и без того изкарябанную колымагу, а подбегаю к валяющемуся в пыли мотоциклу. Довольно тяжелый увесистый электроприводный фривей неплохо сохранился для своих лет, но, как и вся послевоенная техника, имеет кучу следов сварки и фрагментов от других средств передвижения.
Седлаю его, довольно легко завожу и устремляюсь вслед за багги.


14:12 Мертвая Зона, в паре сотен метров от стадиона, Аргус

Словно сваренная из разных кусков брошенного городского металлолома: дорожных знаков, арматур и прочего хлама, машина рассекает, припорошенную слоем едкой серой пыли, дорогу.
Обвязанные проволокой, колеса прорезают глубокие следы на дороге, которую вот уже пол столетия никто не убирал.
Рисуются картинки из молодости, когда я еще хотел вступить в ту армию бравых миротворцев, которая превратилась в дьявольских отродьев - Сборщиков. Я был сильно вдохновлен "Гвардией ООН". Целыми днями сидел в военной библиотеке и рассматривал картинки то из милитаристских книг, то с журналов с большими сверкающими автомобилями и самолетами.
Представить себе тяжело, что когда-то вдоль улиц ездили большие грузовики и разбазаривали бесценную воду... Мощными струями, целыми огромными цистернами. Всего лишь для того, чтобы сносить пыль с тротуаров.
В том мире всё было иначе. Он не был похож на колымагу, на которой мы сейчас удираем от козла, идущего следом. Он не был таким разбитым, прогнившим, заржавевшим и воскрешенным лишь волей людей, которые хотят выжить.
Выследить нас и вот так вот, запросто, перекосить...Этот мужик настоящее чудовище.
Я знал, что он из себя представляет. Либо это наемник, которому по состоянию психики указали на выход из отдела Сборщиков, либо просто какой-то чокнутый, который всю жизнь занимается охотой на людей. В любом случае он не просто вояка, не мусорщик и даже не Сборщик... Эти повадки, тактика боя, уверенная стрельба и отсутствие страха рисковать своей шкурой, чтобы проделывать фокусы со взрывчаткой: он точно какой-то профи! Таким опытом, такой подготовкой даже инструкторы в лагере не могли похвастаться...
Его мотоцикл отставал от более мощной тачки, в которую мы засунули восстановленный движок от бензинового внедорожника, но я понимал, что такие как он не сворачивают с пути. Как волчара: если почуял слабость, кровь, то нагонит.
А от меня ею прямо разит. Истекаю ей так, что уже голова кружится.
Затягиваю узел покрасневшей повязки сверху бедра еще туже, но помогает мало. Кровь продолжает пропитывать рваное сиденье багги.
- Сейчас оторвемся, Аргус, потерпи немного, сейчас, вот уже сейчас! - бойко тараторит Тонг слева от меня. Я вижу, как он напуган, но он старается показать себя взрослым, успокаивая меня и всё крепче сжимает руль.
Он едва ли умеет читать, но хорошо знает, как изготавливать самодельные бомбы. И к сожалению, не раз уже видел, как у людей отрываются конечности после их взрыва.
Еще так молод, но среди черной как нефть шевелюры уже видны седые волосы, а на коже рубцовая ткань из-за многочисленных ожогов.
Тонг пытается ободрить меня яростной улыбкой. Нахмуривает брови, будто изображая азарт погони...
Преследователь всё дальше: я едва различаю его в треснутом, покрывшемся налетом зеркале. Оно сделано из тех, которые раньше висели на таких же машинах или лежали в женских сумочках.
Микаэла как-то притащила такую: практически целую кожаную сумочку, красную, чешуйчатую. Ей тогда было, кажется, четырнадцать. Я с саркастичной улыбкой закатил глаза и отвернулся. На мое удивление она вытащила из неё кастет, который стащила у меня из ящика, и прыгнула на мою спину с криками: "Попался!". Я тогда уже учил её стрелять из самодельного лука, чинить генератор и разделывать туши диких животных. Чёрт, она выросла такой красивой девчонкой...
Будь ты, сука, проклят!!!
Со мной в унисон, вслух, Тонг грязно ругается на своём родном языке и хочет высунуться, чтобы сделать еще пару выстрелов в сторону преследователя, но я его останавливаю. Тот наверняка держит в свободной руке пистолет и ждет, пока кто-то из нас станет мишенью.
Голова кружится ещё больше: его лицо то четко видно, то расплывается. Мимо пролетают брошенные машины, столбы и поваленные газетные киоски. Кажется, мы заезжаем в опасную зону. Нужно сворачивать отсюда, тут радиация...
Мой взгляд растворяется среди мелькающих лучей, отраженных в огромных окнах брошенных стеклянных исполинов.
Я говорю, что мы обязательно отомстим. Покинутые никогда ничего не забывают. Пытаюсь связать пару слов, чтобы успокоить Тонга. А самого душит ярость и боль... Только осознание того, что, если я позволю этим чувствам завладеть собой, тот тип загрызет нас с Тонгом обоих, вынуждает держать себя в руках.
Микаэла... Она была мне как дочь.
И это ни капельки не громко сказано.
У нас, у Покинутых так заведено: если ты в состоянии защищать свою семью, готов на всё ради безопасности коммуны, то готовься воспитывать и оберегать того, кто младше тебя. Всё потому, что родители тех детей, которые воспитаны в нашей общине, могут погибнуть в любой момент.
И пуля Сборщиков далеко не самая частая причина.
В Мертвой Зоне стать таким же мёртвым, как она сама, можно с легкостью от радиации, заражения крови от какой-нибудь глупой царапины или отравления. Поэтому самые дорогие и нужные товары - это обыкновенные средства первой помощи, такие как спирт или йод, не говоря уже об пиницилине. 
Также ещё никто не отменял стаи бродячих хищников, у которых от голода напрочь отбился инстинкт самосохранения. А других изгоев... Да, порой другие банды из Мёртвой Зоны могут нанести удар куда более страшный и подлый, чем Сборщики. Не говоря уже о том, что их самих бывает и от животных не отличишь...
Минуя шоссе, окруженное устремленными в небо уродливыми культями развалин, попадаем в офисный квартал.
- Оторвались! - вопит Тонг. Его крик, вместе с рёвом нашего кустарного вездехода, кажется, эхом проносится по этому могильнику цивилизации. Единственный писк жизни, не считая деревцев и кустов с густой листвой, которые растут в тени серых обтесанных стен.
В зеркале заднего вида мелькает только один хищник: голое, тощее одичавшее создание. Оно выходит на дорогу, озлобленно смотрит нам вслед и убегает в трущобы на костлявых лапах.
Очертания железобетонных крепостей домов становятся все более и более размытыми.
Я ещё вспоминаю Микаэлу. Её мать умерла через несколько дней после родов от инфекции, а отца спустя пять лет превратил в мясное решето «Охотник».
Помню, как вчера, как Теодора отдала мне её на воспитание. Микаэла была еще таким маленьким существом снаружи, но настолько взрослым внутри.
Потеряв обоих родителей, она даже не плакала. В её карих глазах был лед. Совсем как тот, которым покрывается соседнее озеро и речушка, огибающая наш дом.
А теперь она мертва. Также, как и десятки моих братьев и сестер, которых я воспитал... И которых пережил.
Ощущения, что ноги немеют.
В нашей нынешней жизни есть один плюс. Смерть окружает нас повсюду, и мы свыкаемся с ней. Она становится настолько привычным делом, что перестает выбивать нас из колеи, когда кто-то из близких умирает.
И собственная смерть уже давно не страшит, но её холодное присутствие рядом заставляет тебя жить. Жить в полной мере. Бороться за каждый вздох.
Я смотрю на эти угасшие, некогда яркие вывески магазинов, банков и кинотеатров, вспоминаю Jin's Club, у дверей которого погибло столько наших ребят, вспоминаю все эти танцполы, бильярдные и бары... Все эти площадки для развлечений, которые за десятки лет превратились в логова темноты, пыли и диких животных.
Я понимаю, как жили до нас. 
Людям было скучно, чертовски скучно, их жизнь была такая же серая и безопасная, как эти коробки, в которых они торчали большую часть времени, отпущенного им существования.
И потому они вынуждены были постоянно развлекаться, все время, ежеминутно! Иначе они повесятся от скуки.
Потому что им явно не хватало смерти.
Близкой, на расстоянии вытянутой руки, чтобы жить так, как нужно.
Им явно не хватало смерти обычной, человеческой. Иначе они бы никогда не пустили в ход ядерное оружие, зная, какой мучительной и страшной она бывает...
Я уже в прямом смысле чувствую задницей, как моя кровь пропитала сиденье.
Рёв мотора перерос в вой! Нехороший, душераздирающий вой, после которого двигатель начал ходить ходуном, а затем искриться и громыхать, и багги встает.
- Вот дерьмо! Двигателю хана! - констатирует Тонг, ударяя кулаком по рулю.
Мы встали посреди делового квартала, где над нами длинными тенями нависают высотки офисов. Огромные стеклянные стаканы, которые выглядят обглоданными из-за того, что почти все пыльные окна выбиты либо временем, либо взрывной волной.
Даже этот некогда цивилизованный райончик тоже Мёртвая Зона. Радиации плевать на человеческие границы.
Нужно сваливать отсюда, тут крайне опасно и повсюду источники радиации. Нахватаешься чуть больше нормы - ты покойник...
Сквозь проклятия Тонга сломавшемуся двигателю, я краем уха слышу, как издалека приближается рёв вполне еще работоспособного мотора мотоцикла.
Я так и знал, что долго ждать не придется. Нужно что-то делать! Единственный здравый выход, это отвлечь его, заманить в ловушку, чтобы пацан смог уйти.
- Тонг, беги! - выкрикиваю ему на остатке сил.
- Что?! - он резко повернулся, словно оскорбленный этим вопросом.
- Беги, - повторяю ему. - Я один с ним справлюсь.
- Я не оставлю тебя!
- Тонг, так ты уйдёшь... А вот я, всё равно, далеко не уйду.
- Ну уж нет, Аргус! Сегодня столько ребят погибло! Микаэла, Винс, Хан, Борх и... Да даже чертов Чаки, чтоб его! Хватит, я не могу так больше! Я не позволю ему убить и тебя! - в его глазах стояли слезы.
Я улыбнулся, наверняка криво и вымученно, но, может, так он мне поверит:
- А я не собираюсь помирать, придурок. Ты правда думаешь, что "Я" вот так просто отдамся какому-то бешеному псу?! Ты прикалываешься, мелкий? Он уже в ловушке, я расправлюсь с ним сейчас, а затем встретимся где-нибудь в ближайших домах...
- Но ты ранен!
- Это будет моим преимуществом, Тонг, - парень растерянно смотрит на меня. - Беги сейчас. Чтобы он попался, я должен быть один. Понимаешь, он подумает, что мы разделились что бы устроить ловушку и будет ждать удара со спины, и тут я сделаю ход, и... - Боже что за чушь я несу? Взрослый мужик, прошёл не одну мясорубку... А тут, на смертном одре сижу и втираю мелкому пацану какую-то ахинею. Кого я пытаюсь успокоить: его или себя?
Он все ещё не убегает из кабины, а эхо от мотора мотоцикла, раздающееся по пустым улицам, всё ближе.
- Поверь мне, я знаю, что делаю... Беги уже!
Тонг выскакивает из машины.
- Я вернусь за тобой, встретимся у высотки с аркой! - кричит он, убегая в трущобы.

14:15, Мертвая Зона, трущобы, Тонг

Эха от моих шагов не слышно, даже среди мертвых и повалившихся друг на друга, как деревья в соседнем парке, домов.
Я бегу, а вернее, спотыкаюсь и перепрыгиваю по тому, что раньше было проезжей частью между двумя офисными зданиями.
На некоторых машинах еще даже не облепилась краска, и я вижу, какими они были яркими: красные, жёлтые, синие...
В общем-то, практически все яркие цвета мы видим на огрызках ушедшего мира: упаковках еды, пачках сигарет, рекламных вывесках и старой одежде.
Бегу, а вернее, удираю, как трус. От Аргуса, которому я должен помочь. Я постоянно оборачиваюсь в сторону вездехода, когда бегу, но не могу к нему вернуться. Не могу ему помочь, потому что он сказал, что ему не нужна помощь, что я только мешаю.
И он приказал мне бежать.
Беспрекословно слушайся старших.
Это один из наших негласных законов, которые обязан соблюдать каждый, кто хочет выжить.
Перемещаюсь к проезжей части, быстро перепрыгиваю через серо-рыжие, как ржавчина, колючие кусты, прорастающие сквозь асфальт.
Мне всегда было непонятно, как растение, которое так легко сломать и растоптать, пробивает дыру в асфальте, чтобы выйти на свет. Моя мама говорила, что все ответы у Теодоры, что она самая мудрая на свете и знает все об этом мире.
И я как-то спросил об этом Теодору. И та мне ответила, что эти растения, серые, невзрачные, полумертвые, которые больны и которым не хватает света - это мы. Что твёрдый окаменевший асфальт - это мир вокруг, который пытается раздавить нас, удушить, подмять под себя. А то, что мы пробиваемся, будучи в меньшинстве и слабее - это наша воля. 
И именно наша сила воли делает нас людьми.
Добрая и мудрая Теодора! Она мне тоже как мать, как и для всех Покинутых. Если моя мама заботилась по большей части только обо мне, то Теодоре хватало сил заботиться обо всех!
Наша воля делает нас людьми.
Никогда не забывай, что ты человек.
Это еще один из наших табу. Он необязателен для выживания, но крайне важен для жизни.
"А в чем разница между жизнью и выживанием?" - спрашивал маленький я.
"Потому что выжить может любая облысевшая собака, любое дикое животное, любой изгой, - отвечала она. - А по-настоящему жить способен только человек".
"Но ведь мы просто изгои!" - с обидой тогда отвечал я, показывая на Монолиты на горизонте, огромные страшные дома, построенные уже после войны.
"Мы не изгои, - мудро замечала Теодора. - Мы Покинутые. Не человечество изгнало нас, как тех дикарей, кто пытается выжить в Мёртвой Зоне. Мы в большинстве ушли сами, надежда на то будущее покинула нас. Но при этом мы такие же люди, как и те, что живут в Монолитах. Никогда не верь тем, кто утверждает обратное".
Я слышу, как мотоцикл приближается, а багги с Аргусом почти исчезает из вида.
Аргус учил, что от многих других, одичавших и озлобленных изгоев, нас отличает такое понятие как самопожертвование. Я понимаю, что поступил так, как он сказал, но всё же... Как будто бросил...
Хватаю с земли кусок треснувшего асфальта, так, на всякий случай. В этом переулке отчетливо видны следы диких животных. И их довольно много.
Минуя квартал из наваленных друг на друга домов, я слышу, как рев мотоцикла позади стал максимально близко, а затем затих.
Забежав за большой каркас опрокинутой инкассаторской машины, прислушиваюсь.
Тишина. Ни выстрела.
Хочется вернуться назад, посмотреть, что там, помочь Аргусу, разорвать этого сраного ублюдка, который убил Микаэлу и остальных ребят.
Но Аргус приказал бежать.
Беспрекословно слушайся старших.
Чёрт!

14:18, Мертвая Зона, офисный квартал, Кейдж

- А меня подождать? - вслух с издевкой спрашиваю неизвестно-кого, подъезжая к брошенному транспорту.
Из двигателя валит белый дым, воняя какой-то гремучей химической смесью. Аккуратно встаю, держа оружие наготове, присматриваюсь. Тихо. Если они решили устроить мне засаду, то сделали это явно дальше.
А дальше сделать её просто не успеют, не хватит времени... Значит, авто - последнее, на что они рассчитывали. Теперь они просто будут пытаться убежать ногами.
Бесполезно.
Подхожу к багги: сиденье обильно залито кровью, видать, сильно я зацепил бедро усатому. Кровавые следы как очевидный и простой указатель тянутся к высоченным стеклянным строениям, похожим на дистрофичный полупрозрачный аналог Монолитов.
Всматриваюсь в следы ног.
Должны быть две пары следов. Ни хрена не видно, слоя пыли здесь на асфальте куда меньше, а этот раненый так шаркал своей подстреленной лапой, что оставил вместо чётких отпечатков ног, какие-то полосы.
Ладно, эти псы друг друга не кидают, да и судя по тому, как он ногу волочит, вряд ли он сам мог бы пройти еще хоть несколько шагов. Его наверняка сейчас тащит на себе этот юнец, а далеко ему такую обузу не унести.
Всматриваюсь в кровавый след на покрытой пылью трассу, втягиваю носом воздух.
Даже как-то жалко, что этот мужик погибнет вот так. Истекая кровью и наблюдая, как я истязаю его товарища, чтобы вытащить из него сведения. А ведь очень достойный кадр.
Сейчас во мне не осталось ни капли жалости к ним. Какой же я стал скотиной бесчувственной... А начиналось всё совсем не так.
 Я помню, как дрожали руки, когда убил того рейдера. Тогда я еще был в гвардии, и у нас было задание найти пропавшую семейную пару. То ещё было утро, всё было слишком странным, не говоря уже о том, какого лешего двое стариков поперлись в Мертвую зону. Всё тогда встало на свои места, когда Марк чуть не наступил на растяжку. Помню его дурацкую улыбку, как будто он хотел сказать в своём стиле: "Прикинь, пронесло! Во дела...". Он любил выдавать такие вот глупости. Никогда не был серьезным. Хотя я таким же дебилом всегда был, поначалу ещё даже больше.
Но его улыбка в мгновение слезла, он начал поднимать руку с указательным пальцем и кричать мне. У меня и тогда была реакция что надо, особенно когда в опасности. Я как ошалевший отскочил в сторону, и, в страхе, начал стрелять во все стороны. Изгой, который выпрыгнул на меня из тени отлетел в угол и скорчился в агонии боли с криками. Его лицо... я никогда не забуду его лицо.
Первое убийство запоминается лучше всего. И именно оно потом еще долго не дает спать ночами.

Как и предполагал, долго идти по кровавому следу не пришлось.
Я прошел от силы подъезд одной высотки, через битые стекла которых пафосно пестрят ничего не значащие названия каких-то организаций, прежде дававших людям рабочие места.
Чем люди там вообще занимались? Что полезного делали для общества? Занимались же раньше херней, вместо того чтобы делать оружие и детали, различные приборы, выращивать пищу или клепать одежду.
На стене возле дальнего подъезда видны багровые следы на стекле, усатый прислонился окровавленной рукой. Должно быть, где-то там, среди офисных столов, похожие на клетки в пожелтевших тетрадях, они устроили мне засаду.
Захожу в здание, через закрытые раздвижные двери. Там, где раньше было стекло. Следы волочащихся ног и капли крови обходят пропускной пункт, там раньше надо было отмечаться, прежде чем зайти. Ненужные формальности бесившегося с жиру мира, которому нечем было заняться.
Держу пистолет наготове.
Если они и устроят мне засаду, то где-то рядом, но я от чего-то не чую врага. Неужто, нутро подводит?
Через гигантские битые окна солнце освещает сплошной туман из старой серой пыли. На полу мозаика из стекла и исписанных чем-то бумаг.
Миную стойку. Впереди довольно целое кафе, где, видимо, обедали сотрудники. Выглядит так, словно находится на затонувшем судне. На столе стоят чашки, даже не битые, стулья аккуратно заправлены под столы, на столе, припорошенные толстенным слоем пыли, застелены скатерти.
Будто и не было никакой трагедии, просто люди ушли.
Так во многих домах Мертвой Зоны: всё вроде бы целое, можно приходить и грабить, только долго тут живому человеку лучше не оставаться. Совсем как на подводном судне. Разве что вместо воды все пропитано радиацией.
Но след крови ведёт не в кафе, а правее, через опущенные турникеты к лифтам и двери на лестницу. На её пожелтевшей некогда белой краске сияет свежий отпечаток кровавой ладони, которая её толкала.
Поднимаясь вот уже на третий этаж, по кровавому следу я понимаю, что проиграл и сбавляю шаг. Мне остается только взглянуть в глаза тому, кто, похоже, уйдет из жизни непобежденным.
Снова отпечаток, но уже не такой четкий, на двери пятого этажа. Кровавая струйка на полу, пропитывая щели разбитой плитки уходит в выломанную дверь офиса и уже оттуда, не петляя среди одинаковых коробочек рабочих мест прямо к балкону, парапет которого наполовину обрушен.
- Что-то ты долго, - измученно зубоскалится сквозь усы побелевший, поверженный враг. Его нога словно одета в багровый чулок, настолько одежда пропиталась кровью, кровь пропитывает и крошку бетона, на которой он лежит, делая ее похожей на багровый порошок.
Уже на лестнице я понял, что меня пустили по ложному следу. Только тот, кто хочет умереть, будет убегать вверх.
- Да уже возраст не тот, суставы побаливают, давление скачет, - отвечаю ему, подходя ближе. Пистолет лежит рядом с ним, но он и не думает тянуться за ним.
Судя по расслабленной позе, в которой он лежит, опираясь лысой головой на целый участок парапета, сил у него уже осталось только на то, чтобы смотреть и ещё что-то говорить.
А прошел пять этажей по лестнице, сам! Сила воли у него не менее железная, чем лезвие ножа.
- Я так понял, мальца ты с собой не брал, - констатирую факт и сажусь рядом с ним, тоже опираясь на целый участок парапета, также оставляя на нем следы крови из раненого плеча.
- Обижаешь, - хмыкнул мужик, не без усилия повернув голову в мою сторону. Его глаза уже наполовину остекленели, одной ногой он уже был там, куда уходят все люди однажды. И с насмешкой смотрел на меня, того, кому ещё придется какое-то время топтать этот ничтожный, искалеченный мир.
- Да уж, ты и следы путать мастер, - хладнокровно хвалю его. Раз мальчишка сбежал, значит ничего я уже не узнаю. Если тот хорошо ориентируется, хрен я его в центре найду. А этот мне точно ничего не скажет. - Обманул старика Кейджа.
Умирающему можно поведать свое имя. На том свете оно и так всем известно. Достаю мятую пачку сигарет, бережно вынимаю одну, не спеша закуриваю металлической зажигалкой, которая и до войны-то была в цене.
- Будешь? - протягиваю ему открытую пачку.
- Не откажусь, - выдавливает он и дрожащей рукой вынимает сигарету за фильтр, помогаю ему прикуривать. Он вяло выпускает струйку дыма изо рта, глаза его становятся чуть более живыми. Немного закашлялся. - Что это за срань, десятка что ли?
- Ага.
- То ещё дерьмо. Как ты её куришь?
- Да тебе не угодишь, я смотрю. Уж довольствуйся тем, что дали.
Становится немного не по себе от того, как мы с ним похожи. Это хладнокровие, эта уверенность, готовность отдать жизнь за товарища. Такими же были мы с Марком.
- Я привык довольствоваться тем, что есть. Ты и сам прекрасно это понимаешь...
Киваю.
- Скажи, Рейдж, да? Или как там тебя...За что ты нас так ненавидишь? - вдруг отчетливо и твердо, словно у него открылось второе дыхание, спрашивает мужик. Затягиваюсь, выдыхаю, ощущая приятную горечь от никотина и поворачиваюсь к нему.
- Я всех людей ненавижу. Просто вы среди числа опасных.
- Дурак, – как-то по-отечески, словно разочарованный глупым сыном, сказал он. – Неужели ты не отличаешь обычных людей от рейдеров?
- А что мне вас отличать. Изгои и изгои. Это же вы сегодня пришли к нам в город и начали стрелять.
- Потому что у нас нет другого выхода.
- И вы нам его тоже не оставляете. Видишь, какая жизнь жестокая.
- Ты цепной пес. И когда тебя выгонят за пределы уютного городишки, как это сделали с нами, ты будешь говорить иначе. Потому что ты станешь таким как мы. Как я...
- Поживем - увидим, – вздохнул я. – Ты мне, пока ещё жив, лучше скажи, ты где так воевать намастырился?
- Там же, где и ты, - уклончиво ответил он, улыбнувшись. В ней снова был оскал черепа. Отпечаток скорой смерти.
- Ты что, бывший Сборщик?
- Не, несостоявшийся гвардеец.
Ага. Даже тут мы с ним одинаковы. Сборщиком я так и не стал, а ему как раз и лет примерно столько же, сколько и мне. Видать, он, как и мы с Марком тоже проходил подготовку в гвардии ООН.
Когда люди опомнились, что после ядерного удара, победоносно вводить войска уже просто некуда, то страны как-то быстро позабывали, из-за чего начались их терки и стали в панике бежать друг к другу за помощью, спешно объединяться. Тогда, в 2055 году организовали усиленный набор в первое общемировое военно-миротворческое подразделение: Гвардию ООН.
Только отныне она была призвана уже не воевать, а обеспечивать порядок в разрушенных и голодающих городах.
Также в их обязанности входило ликвидировать последствия катастрофы, возрождать объекты культуры, индустрии и промышленности. Искать потерянные технологии, важные документы и исторические ценности. В общем, отчаянно пытаться хоть как-то сгладить последствия конца света.
Правда, тогдашние правители не учли, что человечество дичало быстрее, чем они пытались снова сделаться царями мира.
Остатки ООН скоро распались, начались массовые бунты голодающих, и достаточно скоро, уже в 2057 году каждый регион стал отдельным государством со своей политикой и скромным участком территории.
На нашем клочке земли оставшиеся гвардейцы получили расширенные полномочия на применение силы.
И именно тогда был запущен глобальный проект "Системы контроля".
По сути под эту единую сеть подмяли все: от формировавшейся энергетики, систем безопасности, чрезвычайных ситуаций и медицинских учреждений, вплоть до кадровой документации и переписи.
Ну и, конечно же, учета людских душ.
А нас, ту самую гвардию, вместе с полицией и спасателями засунули в одну будку, и стали называть коротко и честно: Сборщики.
- Слушай, несостоявшийся, звать то тебя хоть как?
- Аргус я. Да просто прошел подготовку спасателя, знал тактику, остальные навыки боя уже в пустошах получил. Когда в гвардию не попал... - выдавил усатый, тяжело прокашлявшись.
- Да ладно, ты-то и экзамены туда провалил?
- Я до них даже не дошел, не получил серийник из-за одного косяка, - с ухмылкой выдал он. - И оказался выброшенным в Мёртвую Зону... Я тогда бродяжничал, на работу не брали даже на самую паршивую. Ну меня взяли и выкинули. Нашли какой-то повод. А точно... - Улыбнулся усач, поднял палец вверх и гордо опустив голову и закрыв глаза, выдал, - "За распространение экстремистской литературы"...
- А, ты у нас из тех, кто Оруэлла распространял, понял. Бунтарь хренов, значит, читал как-то... - сигарета почти дотлела до фильтра. Делаю финальную, долгую затяжку и выкидываю бычок. - Конечно, мы с тобой по разную сторону баррикады, но противник ты достойный, - достаю нож. - Из уважения к тебе, я заберу твою жизнь, пока тебя гангрена не хватила.
- Это вряд ли, - он с насмешкой смотрит на меня... медленно, упираясь здоровой ногой, он поднялся на ноги, резко развернулся в сторону обрыва, и повернулся ко мне с ухмылкой. - Хватит с тебя, дед. Сегодня ты больше не отнимешь жизнь ни одного Покинутого.
С этими словами он выпрямил спину, так уверенно, словно и не был ранен вовсе.
И шагнул вперед.
Он не издал ни звука, когда падал.
Я только услышал, как шмякнулось внизу его тело, а затем заглянул за парапет увидел, как под ним растекается лужа крови.
Ушёл непобежденным. Оставил меня в дураках. Я расстроен. Он не хотел, чтобы я марал руки, или он сделал это из гордости? Но что ни скажи, красиво ушел, сукин сын...
Когда спускаюсь вниз, слышу, как противно в небе трещит патрульный вертолет. Чёрная вертушка едва выделялась на угрюмом желто - сером полотне неба, озаренным падающим к горизонту солнцем. Зря только топливо расходуют, идиоты.
Подхожу к телу. Глаза на выкате, словно вареные яйца, на которых шутки ради нарисовали зрачки, а череп в трещинах, через которые виднеется мясо.
Такое зрелище напрочь стирает с его образа весь этот дух героизма, который он показывал в последний час. Лысый усач лежит простым куском мяса, который скоро сожрут собаки.
Но чем-то с него поживиться должен и я.
Пистолет уже забрал, остались патроны (вот они на поясе). Так, зажигалка (еще одна будет не лишней) три ножа, два из которых метательные из спортивного магазина, грубо заточенные будто об кирпич. Фляга, пару скрепок, миниатюрные плоскогубцы и небольшая короткая отвертка. В кармане на груди какой-то неумело сделанный, словно ребенком вязанный браслет, под жилетом.
Роюсь дальше.
Нахожу кое какие медикаменты во внутренних карманах куртки: в основном, обезболивающие препараты и цистамин от радиации, трясу небольшую металлическую фляжку с наполовину стертым на ней непонятным рисунком.
Осталось немного, примерно треть от объема. Открываю, нюхаю. Вроде водка, а может, и что покрепче. Сгодится.
О! Нахожу глянцевые, даже не затертые календарики с женщинами в купальниках. Богини! Таких сейчас редко встретишь: с таким выразительным взглядом, чистым лицом с идеальными чертами. А фигура! Эта тонкая талия, плавно переходящая в ровные шарики грудей... Пожалуй это тоже себе оставлю.
Обожаю красивых женщин. Жаль, что их место обитания зачастую на картинках ушедшей эпохи.
Вертушка улетела, но грохот стал нарастать. Уже другой, со стороны стадиона. Сейчас его источник появится рядом с багги и мотоциклом. Я прекрасно знал, что это за техника, поэтому спрятал оружие. У Покинутых такой сроду не было.
Подхожу к мотоциклу почти одновременно с бронетранспортером, который резко тормозит рядом.
Цвета мокрого асфальта колёсная бронемашина, несмотря на обилие грязи, выглядит так, словно она из другого мира.
Несмотря на то, что после войны осталось много хорошей техники, которая не нуждалась ни в ремонте, ни в обслуживании, всё чаще начали появляться такие вот странные чудеса инженерии.
Этот бронированный автомобиль был больше похож на огромный страшный внедорожник, до неузнаваемости обшитый листами чёрного металла, по виду напоминающего графит из карандашей. Скорее всего тот же, что на монолитах. 
Задние двери открываются, и из машины выскакивают Сборщики. Все в тёмной сине - серой одежде, в длинных до колен бронежилетах с кучей карманов, острые шлема начищены до блеска, на рукавах и груди грозно выделяется яркий шеврон Абисса. Высокие ботинки на рулетной шнуровке, усиленные железками, с грохотом опускаются на асфальт. Ну прям рыцари в сияющих доспехах, мать их...
- Да уж, молодцы, к шапочному разбору прибежали. Из-за вас я упустил последний язык...
- Не двигаться! - орет один из них, наставив на меня дуло автомата.
- Ты бы ствол убрал, а то у тебя его потом проктолог искать в заднице будет, - холодно бросаю ему. Юнец какой-то, по голосу понимаю, лица не видно: на нем эта маска с голубыми огоньками. От такого вида создается ощущение, будто на тебя смотрит какое-то неземное озлобленное существо. Показушники...
- Отставить! - тот, кто постарше ладонью опускает его ствол. Видать, знает меня.
Парень посмотрел на своего товарища, потом на меня и как-то ни то испуганно, ни то смиренно опустил ствол.
Тот, что оборвал своего коллегу, подходит ко мне, наклоняется. Створки его шлема с жужжащим звуком раздвигаются так, что видно его глаза. Металлическим голосом говорит:
- Комиссар требует отчета, вы должны проехать с нами.
- Отчета? Вы меня с кем-то путаете...
- Кейдж, не паясничай, – выдавил он из себя. Ему потребовалось усилие, чтобы осадить меня. Видать. - Это приказ господина Садо.
Комиссар Садо...
Пожалуй, единственный человек, достойный уважения в этом сборище недоумков, которых понабрали с улиц и по ошибке выдали оружие.
Но неужто он прислал Сборщиков просто от нетерпения, чтобы притащить меня?
- Нам передали что в стеклянном здании возле стадиона произошла перестрелка. Твоих рук дело? - парень протягивает мне небольшой горящий экран, на котором фотографии клуба и парковки рядом с ним. Где лежат тела Покинутых брошенный транспорт. Видимо снимок с патрульного вертолета. Убирая устройство обратно за пазуху, он продолжает. - Судя по всему, да. Что бы ни у кого не было проблем, проследуйте с нами в машину.
Не хочется расстраивать комиссара, но, похоже придется. Информаторов-то я всех загасил и последнего упустил.
  - Ну, поехали, - подхожу к бронетранспортеру.


15:29 Абисс, Главное Управление Сборщиков в районе №1 19го Гражданский сектора, Кравцов

В комнате отдыха всегда чисто: в общем-то, как и во всех помещениях управления, кроме комнат дознания.
Полы драят так, что в них можно разглядеть собственное отражение. Запах хлорки и прочих дезинфектов так прочно пропитал воздух управления, что наши носы уже давно перестали ощущать многие другие запахи.
Да и перестаешь обращать на это внимание, когда под тобой целое, представьте себе, целое кресло с кожаной обивкой! После короткого, но все-таки боя, в нём так приятно развалиться: расстегнуть форму, снять жилет и просто балдеть, глядя в потолок.
Можно даже уснуть под привычную музыку из плача и криков в соседней комнате дознания. Слова в этих песнях, конечно же, разные, но мотив всегда один и тот же.
Взгляд снова падает на отдраенный до блеска пол. А в комнате дознания его специально не моют: вид запекшейся крови вокруг добавляет убедительности словам дознавателя.
Уснуть не получается. В комнате отдыха снова разгром.
- А, ну иди сюда, тварь! Сейчас я тебе кишки выпущу! – орёт мой чокнутый напарник куда-то в пол у стены, с шумом двигая мебель. Нет, он не сумасшедший, вернее, ещё как сумасшедший, безумный я бы сказал, но он не на стену сейчас орет. – Попалась, ахахаха! – радостно восклицает пацан, сжимая в руках здоровенную жирную крысу.
Она пищит, коричневая противная голова мотается. Крыса пытается вырваться и вцепиться двумя желтыми гнилыми зубами ему в руку, но затем бледное лицо Дайкири кривится в улыбке, зеленые глаза наливаются такой радостью, как у простого школьника, нашедшего коробку со сладостями.
 Он прикладывает вторую руку, одетую в перчатку с металлическими накладками. Хруст! Дикий, орущий смех, и вот уже трупик переломанной крысы падает на пол.
- Дайкири, убери её сам, пожалуйста, раз уж поймал, – по-отечески, снисходительно прошу его.
- Ща, ща, Фокс, еще одна там. Вон там она! Вот там видел ее! – он метнулся к углу комнаты. Я даже не успел заметить, как он кинулся на пол и сунул руку почти по плечо в щель в стене. Надо бы заделать её. А еще отучить командиров отделений жрать тут и сорить. Полы-то надраены, а мусор лежит, вот и привлекает всяких хвостатых. И яды на них не действуют, мутанты что ли? – ААААА! – он рассерженно орет. – Ускользнула!
- Да успокойся ты, отдохни, – говорю ему. – Хочешь, в шашки сыграем?
- Не хочу! – капризно огрызнулся Дайкири. Совсем как маленький ребенок. – Я хочу туда! – чуть ли не клянча, кричит он, показывая пальцем на стену позади меня. Туда, откуда слышались крики.
- Да я только за, дружище! – ласково отвечаю ему. – Но ты же прекрасно понимаешь, – с искренним сожалением добавляю. – Комиссар запретил.

Дайкири скрючил недовольную гримасу. Я и Садо – два человека, которых он вообще слушается. Собственно, поэтому я все время следил за этим мальцом: на других Сборщиков, которые пытались им командовать, он кидался, независимо от того, сколько лычек у них сияло на погонах.
Дайкири. Я подобрал его лет десять назад в 11-м районе, когда тот еще считался Мёртвой Зоной, и был самым настоящим вырождающимся гетто. Ко мне прибился грязный, безумный мальчуган, который изначально пытался вцепиться мне в пояс и сорвать амуницию.
Я уж собирался тогда ему прикладом прописать промеж молочных зубов, но сдержался. То, с каким отчаяньем и смелостью бросился голодный мальчишка на вооруженного здорового дядьку меня восхитило, и я решил накормить его.
Покормил, он тогда запихивал еду в себя руками сразу за оби щеки и жевал по-звериному, но смотрел с благодарностью. Какой-то животной, как у дикой собаки, но благодарностью.
Сжалился почему-то я, и, спустя несколько раз наткнувшись на него, решил-таки с собой этого зверька взять, который и разговаривать-то толком не умел. Назвал его Дайкири. На языке тогда вертелось это название, хрен его знает, где услышанное. Позже мне сказали, что так напиток какой-то довоенный назывался крепкий, но имя к пацану уже привязалось.
Мальчишка рос кровожадным, до фанатизма, ну просто мелкий демон какой-то. Что с ним не так, я никогда не понимал.
По своему уровню развития и поведения он был похож на гибрид любопытной мартышки, маньяка-мясника и пятилетнего ребёнка. Всех животных драл, до которых руки дотянутся, в сверстников зубами и когтями вцеплялся, кидался во всех и вся камнями, и все это сопровождалось концертами с бесконечными капризами и нытьем или наоборот искренним и жизнерадостным смехом.
В общем, кроме меня друзей он не находил, да и не хотел искать. Хотя пойди найди там... Все от него шарахаются и по сей день.
Он с детства привык, что весь мир вокруг враждебен, и чтобы выжить в нем ты должен его ненавидеть в сотни раз сильнее, чем он тебя.
Сыном я его не считал, упаси Господи, он даже дома у меня не всегда появлялся, слонялся по округе и мне периодически приходилось его выдергивать из рук Сборщиков, которым он попадался на краже или другом нарушении.
Короче, частенько он ошивался в наших участках, меня даже уговаривали вышвырнуть его обратно в Мёртвую Зону или, как давным-давно говорили в стране, откуда происходят мои корни: «Расстрелять к е**ни матери».
Но удивительное дело, за мальца поручился сам комиссар! Видя его кровожадность и просто физиологическое отсутствие страха, комиссар распорядился взять его на службу, а отвечать за все его поступки поставил меня.
Бронежилет и шлем Дайкири надел в четырнадцать лет. Самый молодой Сборщик в истории!
«Пусть лучше этот парень будет убивать для нас, чем будет убивать таких как мы в Мертвой Зоне», – объяснил Садо своё решение взять мальца на службу.
Ещё он говорил философски: «в нем живет дух дикого зверя, безжалостного и бесстрашного». Любит он всякие самурайские выкрутасы. Типа того, что на стене у него висит. Как он там говорил? А - "Клинок, стоящий на защите чести и справедливости!"

- Но у меня уже руки чешутся кого-нибудь разорвать! – крикнул он, чуть не плача. – Чем мне ещё заняться? Когда снова гулять пойдем?
- Терпение, мелкий, терпение, – голосом мудреца, говорю ему. – Всему своё время. Ты же знаешь, у нас еще много веселых дел.
Дайкири вроде как присмирел. Мои слова внушили в нём надежду на то, что скоро будет ещё битва. А мне наоборот, хотелось, чтобы мои слова воплотились в жизнь еще очень нескоро. Уж очень приятно было развалиться в этом кресле и никуда не вставать.
Но потом Дайкири прислушался к звукам за стеной и злой уселся у окна. Немудрено, что Садо не дает ему вести допросы. Этот отморозок же до смерти любого замучает, и слова пикнуть не даст.
- Я НЕ ЗНАЮ, ГДЕ САЖЕНЦЫ, Я НИЧЕГО НЕ ПРЯЧУ, ТАМ ПРОСТО....ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ! – завопили за стеной так, что даже у нас было отчетливо слышно. А затем раздался глухой стук удара. Дайкири резко повернул голову в сторону звука, а зрачки расширились. Что-то кошачье было в нем.
- Ты превысила норму содержания для беженца! Также нарушила несколько законов зоны резервации!!!  – слышны не менее громкие комментарии дознавателя.
Изо дня в день одно и тоже.
Насколько я знаю из уцелевшего учебника истории России, который мне подарили за двадцать лет выслуги, у нас это называлось «раскулачиванием». У людей не должно быть больше полезных ресурсов, чем им положено. Если кто-то запасал для себя излишки – это нужно пресекать сразу и на корню. Иначе это в конце приведет все к голоду и хаосу.
Поэтому нам дали неограниченные полномочия по применению силы. Неважно, есть или нет у кого-то лишнего имущества, неважно, совершил человек какой-то проступок или он посмотрел недобро, что-то замыслив. Преступления нужно пресекать в зародыше, отлавливать недовольных жизнью в городе, отлавливать тех, кто жирует и хочет иметь больше положенного и… перевоспитывать.
«Мягко» – это через изъятие имущества у гражданина или его родственников, или лишение пайка.
«Терпимо» — выкинуть в Мертвую Зону, что я считаю полным бредом, ибо это только увеличивает количество преступников.
«Жестко» – сразу пускать в расход на месте по усмотрению Сборщика.
Тех, кто был заподозрен в инакомыслии или сокрытии имущества, по доносу или опять же по усмотрению Сборщиков везут на «экскурсию» в комнату допросов.
Она почти никогда не пустует. Каждый день новых гостей привозят. Бывают дни, когда в нашем управлении цирк, и допросы проводят в остальных помещениях. Результаты таких бесед, как правило, одинаковые. Посетитель комнаты рассказывает всё, что делал и не делал, закладывает всех, включая друзей и близких.
А затем сюда приводят уже их, и так по кругу. Безотказный конвейер правосудия.
Это жестоко? Возможно... Это бесчеловечно? Ну разумеется!
Но главная задача Сборщиков – не пустить Мертвую Зону в город.
А Мертвая Зона сюда попадает отнюдь не снаружи, не с рейдерами, бандитами и мусорщиками, не с диким зверьем и радиацией, нет.
Она начинается изнутри.
Когда происходит неравенство, когда граждане начинают думать, что им слишком многое дозволено, когда они начинают смелеть и выражать недовольство, вот тогда и случается хаос, грызня и массовые убийства.
Мы — санитары леса, мы — плеть в руках заботливого хозяина: малой кровью мы добиваемся продолжения жизни большого Государства. Жизни в спокойствии и безопасности.
В нашей практике тяжело совершить такой поступок в отношении гражданина, который можно было бы расценивать как «превышение полномочий».
Задумавшись, я не заметил, как Дайкири куда-то ушел. Судя по тому, что крыса с пола тоже пропала, он потащил её на кухню, чтобы хоть чем-то себя занять.
Через минуту Дайкири вернулся, ещё более злой.
Он что-то рыкнул, пнул стул, ногой развернул его к себе, сел за стол и положил лицо на ладони.
– Ну чё опять стряслось? – спрашиваю.
– Ррр! – рыкнул он и громко стукнул кулаком по столу. С такой силой, что мог сломать себе руку. Ну или сам стол. – На кухне сказали: по следу Покинутых пошел "чёрный пес" и всех перерезал там!
– Понятно, – повторил я. Это он еще про одного интересного персонажа нашего управления, наряду с Дайкири. То ли такой же напрочь отбитый, как мой «сынок», то ли профессионал небывалого уровня. Кейдж иногда появлялся у нас, ни с кем не разговаривал, но молва о нём такая ходила, что даже в среднем командовании его опасались. – Ну да, от него такое ожидаемо.
– Что такого в этом Кейдже?! Почему он всегда впереди всех нас! Почему ему всё позволяют?! – Дайкири был чуть ли не в истерике от обиды. – Кто он?!
– Говорят, бывший военный, ещё из гвардии, в Сборщиках никогда не был и не очень-то нас любит.
– Это за что ещё? – презрительно осведомился пацан.
– Да о нем вообще мало известно. Никто не знает, что у него на уме и почему к нам не подался: то ли после какого-то случая умом тронулся, то ли косякнул как-то крупно, хрен его разберёт. Но Садо его уважает, даёт работу. – кратко резюмирую для Дайкири.
Парень снова фыркнул и скрестил руки на груди.
– Почему господин Садо не поручает мне таких заданий? Я же готов убить кого угодно!
– Пойми его правильно: он заботится о тебе. Пусть с падалью разбираются падальщики...
В коридоре послышались шаги. Кто-то шел по направлению к лестнице на второй этаж. К комиссару, наверное. Периодически он сам присутствовал на допросах и даже сам их проводил, когда дело касалось государственной важности.
– Но я готов! – Дайкири ударил себе в грудь. – Я всех могу порешать! Даже этого Кейджа!
– Ты бы лучше в школу для дебилов пошёл, а не вояку из себя строил. – произнес чуть охрипший голос.
Ни я, ни Дайкири не заметили, как в проходе появилась фигура этого мужика, о котором только что байки травили. Выглядит как обычный поселенец Монолита: весь в мрачной одежде и сам неухоженный, но что-то в его глазах было такое, отчего Дайкири, взглянув на него, выпучил свои, но и слова не пикнул.
Тот самый Кейдж. Он стоит в окружении двух Сборщиков, которые следовали за ним, словно это он их куда-то вел, а они были обязаны его сопровождать, а не наоборот.


15:41 Абисс, Главное Управление Сборщиков в районе №1 19го Гражданский сектора, кабинет комиссара Садо, Кейдж

– Приветствую тебя, – вздыхает Садо, подняв глаза, когда я без стука вхожу в его кабинет. Он не отчитывал меня за такие выходки, но иногда презрительно посматривал. Мало кому прощалось такое.
У входа в кабинет в красивой древней вазе лежат твердые как трубы бамбуковые трости. Прямо ими бы отделал.
Хотя по внешности его и не скажешь, что человек очень сурового нрава.
Такой невысокий толстенький азиатский старичок с чистыми и причесанными седыми волосами вокруг лысины.
Без лишних церемоний сажусь на отполированный, покрытый лаком стул, с удобной мягкой сидушкой темно-бордового цвета. Крайне редкая и изысканная вещь.
Садо сидит за таким отполированным до блеска деревянным столом, на котором стоит увесистая бронзовая фигура воина, закованного в доспехи.
Под шлемом скалится угрюмое уродливое лицо маски, похожей на морду дикого хищника.
В руках воин сжимает изогнутый двуручный меч: он словно миниатюрная копия длинного клинка, который висел позади Садо на стене. Ровно покрашенной в красный и чёрный, с вставками из древесных панелей.
Комиссар курит.
И не какую-то чудом уцелевшую, отсыревшую лабуду, найденную в старых магазинах, а коричневую самокрутку с приятным ароматом.
Между пожелтевшим пальцами он легонько держит чёрный, такой же блестящий, как и все в его кабинете, мундштук, который периодически, медленно и вальяжно подносит к губам.
Сам Садо похож на зажиточного человека из прошлого. Лакированные сверкающие туфли, чистый пиджак с френчем, не треснутые стеклянные очки с желтыми стеклами.
Его будто совершенно не касалась вся окружающая разруха.
– Рассказывайте, друг мой, – не спеша говорит он. – Какой дивной новостью вы порадуете меня в этот раз?
Его узкие щелочки глаз внимательно и неторопливо изучают меня, словно проникая в самую сущность. Раздражает это. Ни один человек не смотрит так.
Хороший бы вышел из него политик.
Я как-то спросил его, не желает ли он податься во власть, на что он привычно ответил одной из своих заученных фразочек: «Человеку редко выпадает удача находиться там, где следовало бы. Судьба благоволила ко мне, и я там, где нужно».
– Ну пошел я по следу этих упырей, – рассказываю ему вольно, только не покидает ощущение, словно отчитываюсь. – Они окопались в здании развлекательного клуба. У них там аванпост был и кучу хорошего оружия. Довоенные европейские винтовки, новые. Но вряд ли они их туда притащили.  Переговоры сошли на нет. Только одному сбежать удалось.
– А других успел допросить?
Отрицательно качаю головой. Даже как-то стыдно стало, вспоминая, как этот Аргус обвел меня вокруг пальца.
– Что ж, никогда не знать поражения, означает никогда не вступать в борьбу, – он плавно отложил мундштук с докуренной сигаретой в пепельницу.
Комиссар отклонился на спинку кресла, помолчал, томным тяжелым взглядом смотря куда-то в пустоту потолка из деревянных плиток.
– Мы ищем логово Покинутых уже долгое время: они научились прятаться, скрываться в зданиях и трущобах, постоянно меняют своё местоположение, что даже с вертолетов не всегда получается их отследить, – почти с восхищением отметил Садо, не опуская взгляда, медленно поворачиваясь из стороны в сторону в большом кожаном офисном кресле. – А ты, Кейдж, – он перевел взгляд на меня. – Не просто оружие для меня. Ты делаешь то, что другие делать не могут, видишь то, что другие не видят. В отличие от моих следователей или простых Сборщиков, ты всегда выходишь на след, как бы искусно они не спрятались…
– Я, кажется, знаю где их искать, и очень скоро найду. – машинально произнес я, словно дав обещание.
– Не торопись. Суета никогда не приводила ни к чему хорошему. Ты превосходный воин, но тебе не обойтись без моего детективного опыта, – Садо снял очки и аккуратно положил рядом с пепельницей.
Свет в его кабинете немного приглушен из-за широких, закрытых наглухо, тёмных жалюзи, сквозь которых сюда попадал только чуть подсвеченный мрак.
Стоящая за его спиной длинная вдоль всей стены клумба с высокими кустарниками, украшенная обточенными камнями, бросает жуткую тень от этого света.
В полумраке чуть мерцают очки, угрожающе поблескивали со стен маски с жуткими демоническими лицами.
– Как ты думаешь, почему Покинутые так долго находились в этом клубе, в таком количестве, на одном месте?
– Очевидно, ждали подмоги, хотели объединиться. Им нужно было забрать награбленное. В том числе и оружие.
– Вот! В этом и была изначально наша ошибка: мы слишком рано накрываем их, а потом пытаемся найти концы, когда они ускользают. Нам нужно дать им шанс показать себя, как они делают то, что делают. Не изучив повадки добычи, охотник результата не добьется.
Я знаю, что он прав, вне зависимости от обстоятельств. Для таких как мы - это очевидно. Советы этого человека лучше принимать к сведению. Ни разу не подвел.
– Да, я понимаю, Кейдж, что ты диверсант, а не шпион, – продолжает Садо. – Но мы больше не можем бороться такими методами. Это все равно, что ловить рыбу голыми руками.
– И что же, по-вашему делать… детектив?
Я обратился к нему по его старой должности. В которой он был ещё тогда, когда я пешком под стол ходил.
Этот человек всегда отличался своим уникальным мышлением. Ему не составило труда найти меня, решив использовать. Не хочу вспоминать свой старый промах, но выследил он меня профессионально, и первый наш с ним разговор состоялся именно в этом кабинете.
Тогда он же и предложил мне работать на него.
Тогда, в первый раз, он также общался со мной в непринужденной уважительной манере, как сейчас, но с одним отличием: я был в наручниках.
– Ты догнал их в офисном квартале, да?
– Да, в зоне повышенной радиации. Они думали, что удерут от меня. Маловероятно, что они просто бежали в своё логово. Его нужно искать дальше, на совсем другой окраине Старого Города.
– Покинутые не такие простые изгои, на каких мы охотимся обычно, – снова с уважением в голосе к ним отметил Садо. – Даже в самой тяжелой ситуации, они так просто не станут подвергать себя риску быть обнаруженными.
– И путь они постоянно меняют виляя туда сюда...
– На карте Старого Города, клуб находится здесь, – он достает из ящика стола сложенную довоенную карту города с обозначениями всех домов цифрами и короткими подписями каллиграфическим почерком рядом с важными объектами. Старик никогда не пользовался высокотехнологичными гаджетами. Развернув атлас, его палец начинает рисовать маршрут. – А поскольку беглецы поехали сюда, - плавным движением обозначил направление в офисные кварталы. – То они рассчитывали пустить преследователей по ложному следу, – он ведет пальцем дальше, там, где округлой линией заворачивает развязка. – Здесь они планировали завернуть и уехать сюда, – он ведет пальцем дальше, на, восток, вдоль дороги, которая как раз параллельно клубу. – Значит, подмога к клубу должна была приехать отсюда, – он показывает на восточный квартал. Там, где многоэтажных домов становилось все меньше и начинались старые зараженные жилые районы с многоквартирными домами. – Туда мы отправим разведку, а, может, и сразу ударный отряд кинем.
– Я там нужен буду?
– Там - едва ли. Ты очень ценный ресурс. Я тебе поручу куда более важную миссию, если отряд не справиться. Возможно, потребуется много поездить, и побыть ищейкой.
 – Угу - вздыхаю. Что-то загрузить меня в последнее время решил старик. Да и к Покинутым он в последнее время стал проявлять очень много внимания, именно к этой банде. – Комиссар, я понимаю, что мы старые друзья и все дела, но…
- Алан, друг мой... Мы с тобой уже давно работаем вместе и, несмотря на то какая репутация у тебя, я всегда помогал тебе и буду помогать с любыми вопросами. Не забывай, что только я один храню тайну твоего прошлого, – он замолчал, дав мне время обдумать. - И что я один могу сделать так, чтобы у мальчишки не было проблем, не вызывая при этом подозрений и перечеркивая связи с тобой, и ваших с братом по оружию прошлых похождений.
Комиссар медленно развернулся ко мне в кресле, положил руки на стол скрестив пальцы. Его взгляд был одновременно серьёзен, но при этом снисходительный, преподнося право сделать правильный выбор.
– И дело не в том, что у тебя нет выбора, а в том, что ты мне доверяешь, и я это знаю. Неспроста я лично вложил столько усилий в том, чтобы найти тебя, показать тебе своё доверие и преданность. Ты один из немногих людей, которому я смог бы доверить даже судьбу мира, если такова была бы в моих руках. И то, что я тебе сейчас покажу, видело меньше десятка людей. 
Садо медленно встаёт из-за стола и, не торопясь, медленно идёт в сторону тёмного затертого встроенного стенного шкафа из дорогого дерева.
Возраст у старика уже не тот чтобы искать приключения, но я знаю, что он может задать жару, когда это нужно.
Он как-то хвастался своим раритетным гравированным револьвером. Он сказал тогда, что это не оружие, а скорее дорогая вещь, украшение для мужчины. А людей убивает не оно, а сердце и воля. Я был сильно вдохновлен его словами тогда, словно мальчишка.
Старик кладет на стол керамическую тёмную бутылку и достает две короткие стопки.
- Друг мой, ты уже задавался вопросом, зачем мы уже давно преследуем конкретно это, так скажем, «формирование» изгоев? Я вижу, как любопытство и недоверие горит в твоих глазах. Ведь Изгоев и без них вокруг нас полным-полно.
- Теряюсь в догадках, комиссар.
Пока я разливаю мутный крепкий напиток по рюмкам, он кинул мне на стол старую пластиковую папку для бумаг, закрытую защёлкой. Затем он берет рюмку и подходит к зашторенному жалюзи окну.
 Отвернувшись, Садо облокотился плечом к краю окна, тем самым сделав вид, что он не следит за тем, что я делаю.
 Опрокинув чашу горького напитка с привкусом трав, резко, с шипением, хватанув прокуренного воздуха сквозь зубы, я взял папку. Аккуратно открыв замок,  достаю из папки пошарпанное личное дело довоенного образца. На плотной тёмной обложке был написан какой-то серийный номер, стояла печать отдела, а посередине была фамилия...    
«Кирс»


ГЛАВА 5.


За окном идёт снег, медленно засыпая подоконник. Я стою у окна, думаю о чем то, наблюдая как снежинки врезаются друг в друга и, слипаясь, оседают на ветки голых деревьев. Чёрно-белая картина растворяется в тумане запотевшего от моего дыхания стекла.
- Да где его носят черти... Зиан, не прислоняйся к окну лицом, оно грязное и голову застудишь. - отец сидит и ковыряется в походном рюкзаке, вытаскивая какие-то папки и мешки. Видно - нервничает. - Тьфу, ну наконец-то!
За дверью слышится скрежет затоптанного шагами снега. Открывается дверь и заходит высокий мужчина с длинными по плечи неопрятными волосами, закинутыми назад.
На лице свежие шрамы, лицо грубое… и взгляд какой-то… Страшноватый.
Они с папой неразлучные друзья с тех пор, как познакомились на вступительных экзаменах в гвардию. Он мне рассказывал, как все стояли на входе в аудиторию, кто-то косо смотрел на других, кто-то общался. А дядя Алан сидел как ни в чем не бывало и ругался на себя вслух за то, что уронил изо рта сигарету и прожег только что выданную форму. "Вот же растяпа, таких не хватало тут еще" — подумал тогда папа.
- Кейдж, твою мать, ты где пропадал? У нас будут проб...
- Не будет… Здаров, придурок! - Он подошел к отцу и крепко схватил его руку, расплываясь в улыбке.
Затем он кинул рюкзак на пол и бросил взгляд в мою сторону. - Ээээй! Привет, маленький демон. Как ты тут? Не обижаешь папку? А то он у тебя как девка порой себя ведет....
Он засовывает руку в огромный карман непромокаемого плаща, одетого поверх военной формы, и достает оттуда металлический самолётик размером с ладонь. Длинный, белый. Вдоль его сверкающего корпуса блестит куча маленьких окошек, строчкой тянущихся от кабины до хвоста. Под широкими крыльями четыре огромных двигателя. Дядя Алан делает несколько больших шагов в мою сторону и садится на корточки.
- Вот, дружище, это тебе... Представляешь, раньше такие летали высоко в небе на огромной скорости! Огрооооомные, размером с двухэтажный дом. А в них сидели десятки людей в кожаных креслах и смотрели телевизор.
Я тогда второй раз видел его. Я почему-то тогда подумал, что он, пусть и страшноватый, но очень добрый дядька.
К нему подходит отец и кладет руку на плечо. Тот встает, и они вместе подходят к рюкзаку, в котором всё утро копошился папа, то начиняя его всем попало, то, буркая что-то под нос, вытаскивая всё обратно.
- Сынок, иди поиграй на улице. Нам с дядей Аланом нужно кое о чем пошептаться. Только шапку одень и перчатки.
- Ладно... - недовольно я буркнул в ответ, и пошел в сторону двери, где на вешалке рядом с формой папы висел детский пуховик. Меня съедало любопытство, и я решил одеваться как можно медленнее. Оба вояки, взяв какой-то бумажный сверток, пошли в сторону кухонного стола, стоящего далеко за углом справа, у окна. Я, взяв куртку, подошел чуть ближе к стене.
- ...лго тут торчать, кто-то наверняка уже должен был заметить. Пора уходить через Старый город. Ты знаешь, я не могу рисковать безопасностью сына... Ладно, что тебе сказал тот парень?
- Я ни хрена толком не понял. Только узнал, что они какие-то важные архивы ищут, от чего и тут объявили тревогу. То ли бумаги, то ли носители - хрен его знает, даже не спрашивай.
- Если так-то нам лучше держаться подальше даже от повстанцев. Помоги собрать вещи…Тихо! Тсссс....
- Марк, дуй за сыном, я соберу вещи. Вряд ли это за нами, но у меня тоже нехорошее предчувствие.
После этих слов, я, застегнув куртку выбежал на улицу, навстречу падающему снегу, звуку приближающегося вертолета и тусклым лучам заходящего солнца, пробивающихся сквозь горизонт.
Нет! Я не хочу уезжать! Почему мы должны снова бросать свой дом?
Я покрепче взялся за самолет в руке и побежал в сторону гаража. Спотыкаясь, перешагивая через сугробы, подхожу к старой ржавой двери.
Гараж стоит на краю глубокого оврага, в котором лежат поваленные деревья и различный строительный мусор. За оврагом через пролесок, аккурат на окраине жилого квартала располагается большой аэродром. Отец рассказывал мне, что когда-то тут находилась база спасателей. Отсюда вылетали вертолеты и самолеты, также здесь располагался штаб и школа, где людей учили вытаскивать из передряг других.
Сейчас эту базу как перевалочный пункт использует гвардия.
Отсюда, от гаража, и из окон дома её видно, как на ладони. Может, поэтому мы и поселились здесь, потому это связанно с работой моего отца и его странного, но забавного друга.
- Зиан! Зиан, сынок! Пойдём, нам нужно кое куда сходить. Зиан.......
Я не хотел его слушать, зная, что опять папа будет мне вталдычивать, что так вот получилось, что нам здесь не место или по его работе нас куда-то переводят, и нам нужно на какое-то время переехать. Я не хочу этого снова.
Меня одолевает злость. Пнув ногой старую дверь гаража, которая не поддавалась моим усилиям, я спускаюсь через сугробы вниз, в овраг.
-УИИИИУУУУ-УИИИИИУ! – вдруг со стороны большой базы противно вскрикивает сирена.
Она была настолько громкой и резкой что я, испугавшись, упал на снег. Птицы сорвались с ветвей и разлетелись в разные стороны. К этому моменту солнце почти зашло за горизонт, и вся база загорелась различными огоньками, которые бегали туда-сюда в суматохе.
Вдруг, мимо меня с оглушительным шумом проносится тот самый большой гудящий вертолет, который так напугал отца. Хотя, может, это был и не он. Я испуганно вжался спиной в снег, не понимая, что происходит.
- Папа, мне страшно! Что там происходит? Папа!!!
Где же он?! Он меня не слышит? Мне вдруг стало так страшно, что сердце словно хотело выскочить наружу.
- Зиан! Ты где сынок? Давай бегом домой, нам нужно...
В тот самый момент, когда я пытаюсь преодолеть охвативший меня страх и поднять голову в поисках отца, в стороне базы мчится яркая вспышка. Она за доли секунды озаряет всю долину.
А затем грохот, закладывает уши.
Через снег я чувствую, как вибрирует земля. Оттуда, с базы, диким зверем, немыслимым чудищем несётся огромная белая волна, поднимающая снег высоко вверх.
Дыхание перехватило, тело словно перестало принадлежать мне.
А белый монстр сквозь полумрак неумолимо летит на меня с жутким воем. Меня колотит, невыносимо трясутся руки, но сделать ничего с ними не выходит.
Помню, как закрыл глаза и закричал...

19 мая 2085 года, 17:08, 19 Гражданский Сектор Абиса, Зиан Джеро

Опять этот сон...
Открыв глаза, я растворяюсь, плавясь в свете настольной лампы, что стоит на пошарпанном тёмно-сером резном комоде рядом с кроватью.
В стоящем на нём зеркале смутно отражается моя сонная помятая физиономия. Рядом с зеркалом, на краю, стоит бутылка с водой и аккуратно лежат отцовские наручные часы. Отец... Что же он имел ввиду тогда, когда подарил мне их?
Иди по линии времени.
Уже в который раз мне снится этот сон и я, открыв глаза, смотрю на его часы. Этот эпизод словно зациклен, и я должен что-то понять.
Медленно встаю с кровати, опуская ноги на темный серый пол. Пытаясь собраться с мыслями, бегло осматриваю пространство вокруг себя.
Рядом с высоким потёртым большим шкафом раскиданы друг на друге и свалены в кучу коробки. Довоенный серебристый кейс, в котором я раньше хранил ценные вещи, поблескивает ребром среди раскиданного у коробок хлама. Картина интерьера мрачная, часть стен отделана деревянными панелями почти до потолка, остальная - пошарпанный бетон. На стоящем в углу кресле валяется одежда.
В попытке потянуться, задрав руки к верху, ощущаю, что левая рука перетянута. Она перемотана бинтом. О нет...
Макс, Монолиты, взрыв, огонь, дым, крики, Сборщики, стрельба, кровь...
В мою голову разрывными пулями влетают кошмарные картинки вчерашнего дня.
Я схватился за голову, затем, выдохнув, всё-таки встал с кровати. Подойдя к комоду, я взял в руки отцовские часы.
Вот я вчера «поработал», пап. Ты бы не поверил. 
Я сразу и не заметил лежащие рядом с часами большие швейные ножницы, которыми я обычно режу ткань и тонкие провода. Что они здесь делают? В голове полная каша, словно я вчера надрался до беспамятства, и весь кошмар мне только приснился. Время уже шестой час, а я только встаю.
Стоп... А это что? Похоже на шпильку для... Девчонка!!! Черт, где девчонка?!
Из бардака вчерашних воспоминаний я нашёл картинки тех моментов, как я вернулся в подвал, после того как ушёл Кейдж и уехали Сборщики. Я, наверное, час сидел около той самой двери...

Мне было страшно войти. Я думал: "Кто она такая? Что я ей скажу? А вдруг она на меня кинется?" Но, когда решился зайти внутрь, я обнаружил, что она, обняв коленки, уснула сидя на стуле, стоящем около письменного стола среди металлических шкафчиков и утвари для уборки. Я медленно подошел к ней. Сердце колотилось от волнения. Я окликнул её, что-то сказал, не помню уже... Но она даже не шелохнулась, спала так крепко, что пушкой не разбудить.
Обалдеть, она такая красивая...
Под длинными светлыми волосами прятались кукольные черты лица. Пухлые губы тряслись, она сморщила свой миниатюрный нос, большие закрытые глаза дергались во сне, сжимая ресницы.
Ей снится сон... Весь этот кошмар, наверное.
Тогда вечером я принял решение не будить её, а попробовать как-то отнести домой. Я не знал, что с ней делать, но вот так оставлять тоже нельзя.
Не дай Бог девушку кто-то найдет, что тогда с ней будет? Притащу домой и запру, её там не найдут, а дальше решу по ходу дела. Если срезать дворами, тут идти полтора километра.
Несмотря на то, что она из банды рейдеров, она ведь человек, такой же как я, тем более девочка... Что она будет делать? Как она попадет домой? Да и вообще, где её дом?!
Я аккуратно взял её на руки и понес домой. Шел заросшими дворами, стараясь сильно близко не подходить к заброшенным домам. Хоть тут всё давно отсканировано, находятся неприятные места, от которых фонит чуть выше нормы, да и в них кто то может быть.
"Главное, чтобы нас никто не увидел" - говорил я себе. С небольшими передышками, я подобрался к своему обиталищу. Вместе со мной в довоенной пятиэтажке, бывшей когда-то медклинникой, где разные врачи принимали больных людей, жил старый мужик - охотник, семейная пара Лила и Валер Боросовы и еще Кристиан, какой-то совершенно отбитый тип. Но Кристиана я уже не помню, когда дома последний раз видел. А в Коваке и Боросовах я уверен. Они хорошие люди, знаю их пол жизни. Они не сдадут меня, может, даже посмеются, где я так погулял хорошо, что домой такую красотку тащу в отключке. Боже, о чем я думаю... Зиан, ты забыл кто она? Что с тобой станет если вас найдут.
Я пытался себя взбодрить. Девушка до сих пор не проснулась. Даже несмотря на то, что я протащил её по улице пару дворов. Сильно понервничала и выбилась из сил, наверное.
Переместившись в прохладу уже родной мне постройки, голова нервно закрутилась, вокруг никого.
Опять мистер Ковак забыл внизу свой рюкзак. Он плох совсем в последнее время, забывает всё на свете...
Я должен прекратить наводить муть и панику в своей голове! Самое страшное уже позади! Надеюсь, меня никто не видел.
Я устал уже её нести, осталось совсем немного. Сердце колотится от волнения, глаза в сотый раз бегло перемещаются на уткнувшееся в меня лицо.
Спит как младенец. Я до сих пор не придумал, что с ней делать, как быть. Спустившись домой, пронес её через мрак своего подземного логова, пару раз споткнувшись о лежащие на полу провода и шёпотом ругнувшись. Положил на кровать, накрыл парой одеял, чтобы не замерзла, и сел напротив в кресло, откинув валяющиеся на нем серые штаны. Меня долго мучили мысли о случившемся, и, видимо, я отключился.

Вернувшись из воспоминаний в реальность, я немного запаниковал. Не знаю, что мне теперь со всем этим делать и что будет. В любом случае нужно её найти, всё разузнать, а потом принимать какие-то решения.
Раз она изгой, ей нужно вернуться на ту сторону, в Мёртвую зону. Я должен от неё срочно избавиться! Меня в лучшем случае расстреляют вместе с ней! Если нас найдут...
МРАК! Как я могу ТАК думать? Я бы в морду себе сейчас дал за такие мысли! Зиан, мать твою, возьми себя в руки!
Или быть может она захочет остаться здесь? Боже, что за глупые мысли, как она останется, если у неё там дом? Да и друзья, семья.
Моя голова готова взорваться, мысли путаются. Я перебираю варианты, разгуливая при этом кругами возле кровати и грызу ноготь большого пальца. Вдруг в зале слышу металлический лязг, что-то упало на пол.
Не думая, выскакиваю на звук в проход в основную часть своего подвального убежища.
Осматриваю пространство в поисках источника шума. Вроде бы, все как обычно: раскиданный хлам на огромном столе, вещи вроде на месте, полки с часами висят. Шкафы закрыты. Мой взгляд слева направо медленно подходит к дивану. И тут я вижу картину...
На полу возле дивана стоят высоченные женские сапоги. Возле них раскиданы мои тапки и лежит пустая банка из-под рисовой каши с тушенкой. Свет настольной лампы, стоящей на столике, падает на свисающие вниз длинные светлые волосы и тянущуюся вниз руку. Девушка уже умудрилась одеть на неё трое коллекционных наручных часов из тех, которые я годами собирал отовсюду.
Мой взгляд опускается на низкий столик возле дивана, на котором лежит ещё гора таких же пустых банок и целлофановых фантиков от упаковок сухого печенья.
Что? Она одна всё это съела?!
Девушка поднимает банку, и кладет её на столик к остальным, вместе с ложкой. Довольно вытерев губы рукой, она кладет себе на колени лежащую рядом с ней книжную энциклопедию про корабли и начинает быстро листать. Похоже, в поисках картинок.
После произошедшего, зная, кто она такая, я до победного был уверен, что она просто убежит, когда я отключусь. Хотя кого обманываю, боялся этого...
Но теперь, не проронив ни слова, я стою и созерцаю, как она осматривает картинки с боевыми крейсерами времен второй мировой. Ещё и довольно облизывается после уничтожения части моих резервных запасов еды на пару дней.
Отбросив все наваждения, мое тело само делает пару шагов вперед. Девушка, заметив меня, поднимает большие серые глаза. Они ледяным ветром пронизывают меня насквозь.
Утопая в сомнениях, что делать, что сказать, я встал на месте и по-идиотски почесал голову. Стыдливо и, может быть, панически, мой взгляд упал в темно серый залитый пол. И тут меня осенило: на мне одни штаны. Мне страшно и одновременно смешно, от нелепости этой ситуации.
Девушка с виноватым видом посмотрела на пустые банки и затем снова на меня. Образовавшаяся пауза была слегка разбавлена еле слышимым треском от висячих над столом ламп, освещавших большую часть моего логова. Её холодные глаза, освещаемые этим светом, смотрели прямо на меня. Растерянные.
 
- Вон тот слева, "Ямато"... Он был самым большим и самым мощным военным кораблем в те времена, - неизвестно зачем выдал я, пытаясь начать диалог. - Но был затоплен дюжиной маленьких самолетиков с бомбами, которые для него были как мухи... Глупо и иронично, правда? Вот...
- Прости, я тут это... Кажется, съела твою еду... - сказала она, аккуратно закрыв книгу и вставая с дивана.
- Ну... Вкусно хоть было? - смущенно заулыбался я, уводя взгляд.
Какой нахрен вкусно?! Зиан, это же армейские консервы, а у тебя дома сидит изгой! Что я несу?
Надо вернуться в спальню и что-то одеть. Стою босой, в одних штанах, как дурак, не зная, что ляпнуть. Переместившись обратно в спальню, верчусь в поисках верхней одежды. Схватив замусоленную чёрную футболку на кресле в спальне, я глазами на одной из полок нашёл аккуратные бежевые цифровые часы с керамическим браслетом, которые выменял у одного странного типа на рынке у набережной.
Помню, около недели искал для них батарейки, и ещё день нужную отвертку, чтобы их открыть.
Надев футболку, я почти неосознанно хватаю их, сую в карман, и пошёл обратно в общий зал.
К моему удивлению, девушка сидела на коленях и засовывала фантики из-под печенья в банки. Взяв себя в руки, мысленно хлопнув по щекам, я сразу раскрыл карты и выдал мучавший меня вопрос.
- Я думал ты убежишь, но ты еще здесь. Тебе...
- Лады, я сейчас уйду... - она, отбросив в сторону взгляд, пожала плечами.
- Нет, подожди! - вот так, перебивая друг друга, мы наконец начали хоть какой-то диалог. Я подошел к дальнему письменному столу, тому, что в углу, на котором стояла большая бутылка с водой. Мой взгляд пересек свет лампы, разрезанный туманом из пыли. Тот самый свет, который позавчера отправил меня в царство кошмаров, пуская слюни на бумажные заметки и копирки с чертежами. И мне приснилась...
ОНА?!
Одернув себя, я взял большую пластиковую бутылку с водой и железную кружку со стола и подошел к стоящей возле полок девушке. Налил до краев и протягиваю ей. Недоверчиво посмотрев на меня, она двумя руками взяла кружку и медленно поднесла к губам.
Широко раскрыв глаза от удивления, она, взахлеб, выпивает всю кружку залпом, всматриваясь в её дно. Наконец отлепившись, она смущенно протянула её обратно.
- Какая вкусная! А можно...
- Зиан, - в ответ выдал я, снова заполняя до краев протянутый мне металлический сосуд.
  - Что?
- Меня зовут так... Зиан. Пей сколько влезет, только не торопись.
- Спасибо. Я - Нора.
После её ответа мы оба замолчали. Не зная, как продолжить диалог, я начал ходить кругами по всему убежищу, делая вид, будто что-то потерял и пытаюсь найти.
- Послушай, Зиан. Я, правда, не знаю, как тебя благодарить, и за еду тоже... Но мне нужно домой. Покажи, как мне добраться до моста на...
- Это невозможно. - отрезал я, оперевшись руками на большой рабочий стол и выдохнув.
Я прекрасно понимал, что теперь просто невозможно будет добраться до разлома. Особенно после перестрелки. Весь "38-й" и край разлома уже патрулируют Сборщики и досматривают всех подряд. Непонятно, как вообще красные плащи смогли сюда проехать, мост же был поднят. Даже если через разлом лезть, что уже самоубийство, да и до него она даже не дойдет...
Мой мозг совершает множество попыток собрать какой-то план из всех кусочков паззла. От воспоминаний о случившемся до моих обширных знаний о местности.
Может все-таки попробовать поздним вечером в тени церкви спуститься на дно и там как-то пройти? Или каким-то совершенно непостижимым образом достать для девчонки активированный "палм" - эту проклятую железку, вживляемую в ладонь, которая отличает нас от них...
- Но почему?! Там на мосту один из наших, который шаманил с воротами и с механизмом, который поднимает его и опускает. Он ведь впустил нас, и обязательно мне...
Её вспышка эмоций потухла так же мгновенно, как и разгорелась. Я, стоя у стола, поворачиваюсь к ней и смотрю в её глаза. Когда мы пересеклись взглядом, она на середине шага остановилась и, закинув рукой прядь волос за ухо, выдохнула и опустила вниз голову.
Без моих едких комментариев, девушка сама поняла, что тот парень, который помог им въехать в эту зону, уже давно либо мертв, либо где-то в клетке на допросе, что еще хуже. Моя попытка открыть рот и попытаться сказать хоть что-то в её адрес не увенчалась успехом. Ведь я, понимая, что она наверняка чувствует, просто без понятия, что сказать.
Взгляд устремляется в правую ладонь, которую я поднял со стола. В её середине, вдоль мышцы большого пальца, еле виднелись очертания узкой продолговатой пластинки с тремя белыми огоньками.
Любая затея, связанная с Мёртвой зоной - самоубийство, и они дорого заплатили за то, что им удалось сюда проникнуть в попытке что-то украсть. Может предложить ей остаться?
Повернув голову обратно в её сторону, я смотрю как Нора начала обуваться. Не могу оторвать от неё глаз...
Встав, девушка сняла наручные часы и положив их на полку, молча пошла в сторону выхода. Разочарование, грусть и злоба на её лице и пустой взгляд дали мне понять, что она, просто сдавшись, уходит...
- Спасибо за все, Зиан, я... – не успела Нора договорить, как я подбежал и, полный уверенности, схватил ее за руку у локтя. - Что ты...
- Остановись! Это самоубийство, и ты прекрасно об этом знаешь. Вам нереально повезло, хотя скорее, не повезло сюда попасть, и что в итоге вышло?! Да и после вашего налета, теперь тут все кишит Сборщиками и их дронами. Тебе даже на улицу нельзя выходить, ты понимаешь?
- И что?! Мне теперь сесть тут и смириться с этим?! Ты то дома, в своей уютной конуре, сытый и в тепле, под защитой великого Абисса! - девушка одернула руку в порыве злости. Она потянулась к ручке входной двери, - А мне предлагаешь сидеть и ждать пока меня отстрелят как бешенную собаку, как и моих друзей! Спасибо, я лучше сдохну гордо, как они, чем сяду в угол и буду ждать, пока меня затравят!

Девушка начала хлюпать носом, на глазах навернулись слезы. Она боится. В полутьме еле видны её помутневшие заплаканные глаза, такого же серого цвета как стена позади неё. Сквозь рукав её слегка подранной плотной короткой чёрной кофты, которая не закрывала живота, я чувствовал, как у неё трясутся руки.
- Послушай... - я, выдохнув, отпустил её руку, - Нужно немного подождать. Слышишь? Сейчас очень опасно что-либо делать, все на ушах стоят после вашей выходки. Я... - опустив руки пытаюсь успокоить Нору, и себя, - Я не знаю, что лучше сделать, но сейчас ты должна успокоиться и не делать глупых вещей, особенно, касаемо Мёртвой зоны. Мы обязательно что-нибудь придумаем... - начинаю на ходу придумывать, с чего можно начать, чтобы убедить её, подкрепить свои слова, -  Тебе нужна другая одежда, нужно подождать какое-то время, пока вокруг немного уляжется. Может, попробуем вывести тебя другим путём...
- Чтобы ты закончил потом как Кловис, который нас сюда впустил? Его наверняка уже замучили ваши "герои - защитнички"...
Нора медленно отпустила ручку двери и, словно упав, прислонилась к стене плечом и головой. Её грустный взгляд устремился в мрачную бесконечность тёмного пола.
Мне нечего было сказать в ответ. Я без неё прекрасно понимал, что творят с изгоями эти чудовища в масках. Затея с предложением остаться тут в любом случае потерпит фиаско, и я даже и не заметил, как сам подписался помочь девочке выбраться наружу, так сказать "за кордон".
Мёртвую паузу развеял шум капель только что начавшегося ливня, забивший по стеклу единственного подвального окна прямо за дверью, снаружи моего убежища. Мне так хочется прикоснуться к ней, взять за плечо, что-то сказать, успокоить...
Она, наверное, ненавидит меня, потому что я "гражданин".
Да я бы сам себя ненавидел как минимум за то, какая я тряпка.
Страшно за себя, свою жизнь, свою безопасность.
Мысленно я трясусь от ужаса перед тем, что со мной сделают, если узнают, кто она и какого лешего она делает у меня дома.
Как же сейчас не хватает отца...
Папа бы шлёпнул бы ладонью меня по плечу, разочарованно посмотрел на сына. Может, сказал бы что-то глупое и гадкое в своем стиле: "Да что ты, ё-моё! Давай, работай! Тут девочке помощь твоя нужна, а ты трясешься как засохший лист на полудохлом дереве..."
Вдруг Нора, наконец, подняла глаза. Утерев слезы, она бросила беглый взгляд в сторону дивана. Всё мое уныние и внутренний диалог испарился в одно мгновение, словно с души свалилась огромная скала.
Поняв, что она всё же одумалась убегать, я одобрительно киваю и, обернувшись, выкрутил рубильник освещения, сделав пространство светлее. Иду к шкафчику и достаю из одного из кучи карманов чёрной куртки сигареты. И тут я понимаю, что курить то даже не хочется...
Закрыв шкаф, я бросаю сигареты на офисную тумбу, стоящую в углу между шкафом и выходом. Оборачиваюсь и вновь осматриваю свой сумрачный подвал.
Нора пошла и села на диван возле той самой старой энциклопедии. Положив на неё руку, она, с грустными глазами, вновь устремилась в пол.
Нужно что-то сделать, может развеселить её как-то. Мы что, так и будем оба молчать и вздыхать пока она вновь не решится уйти?!
"Зиан, действуй», - словно за спиной, в голове прозвучал голос отца, и резко зачесалось правое бедро. Часы! Точно, там же лежат керамические женские часы, которые я не понятно за чем схватил в спальне с полки.
За несколько секунд я достал часы из кармана, сделал несколько шагов. И вот, я стою и протягиваю их ей.
- Ух ты! Очень красивые! - улыбнулась она и, словно засмущавшись, упустила взгляд на энциклопедию возле неё. Я сажусь на корточки перед ней, всё также с протянутой рукой.
- Иди по линии времени...
- Что? - Нора растерянно подняла взгляд, не понимая, о чем речь. Я в ответ смущенно улыбнулся, и немного покосив голову на бок уставился в цифры на часах.
- Мне сказал это отец, когда я последний раз с ним разговаривал, можно сказать, что перед смертью.
Улыбка Норы вдруг резко испарилась, а бодрый взгляд свалился вниз. Она приоткрыла рот, будто хочет спросить. Опередив её, я добавил, и, наверное, лишнего...
- Ну... Перед тем, как его убили военные... Будущие Сборщики.


19 мая 2085 года, 17:29, 19 Гражданский Сектор Абисса, Нора

36, 37, 38...
Секунда за секундой уходят, а я молчу...
Не то что бы меня это шокировало, будто я не знала, что себе позволяют остролицые монстры. Даже со своими гражданами. Просто я не знала, что сказать в ответ.
Треск висячих над потолком ламп изредка нарушает тишину, нависшую над нашей провалившейся беседой. Глаза расплываются в цифрах, мелькающих на часах, которые парень мне протягивает.

Зачем? Зачем он мне это сказал? Что бы втереться в доверие? Остановить меня? Пффф... Что ему нужно? Может, он хочет сдать меня, а раз силой не может - пудрит мне мозги? Куча вопросов и ни одного ответа.

Меня все ещё трясет от картинок, которые моя фантазия нарисовала на холсте переживаний и страха. Брызги крови, разлетевшиеся из головы Хана, страшные тёмные клетки в которых сидит Кловис. Если он всё ещё сидит...
Немного становится легче, когда я смотрю на часы. Красивые. Жалко мы таких не находили в городе. Вот бы девчонки обзавидовались. Особенно, Мики. Она, как и я, любит всякие побрякушки нацепить, особенно браслеты, цепочки и ошейники. Надеюсь, хоть с ней-то все в порядке.
- Извини, зря я это сказал, наверное... Мой отец тут не при чем, да и выглядело, наверное, как оправдание, или понимание. - парень расстегнул браслет и ещё раз протягивает мне часы.
Странное имя: Зиан. Не встречала подобных имен. Так же, как и он со мной, я по какой-то причине не могу пересечься с ним взглядом. Я не боюсь его, даже наоборот. Просто...
- Ты не голодна? Ах, о чем это я... Ты же съела целый мешок еды, - парень смущенно заулыбался, как дурак, закрыв глаза и почесав затылок. Край бинта на его левой руке начал вылезать из короткого рукава черной футболки. Увидев это, он положил часы мне на колено, встал и начал небрежно заправлять его обратно, скривив при этом забавную рожу. Я как дурочка заулыбалась и решила себя развлечь, ляпнув глупость:
- Прости. Я была голодной и решила одолжить у тебя немного еды. Баночку взяла, открыла, а потом не помню... Оно… это… Само все съелось. - я зачем-то захихикала, и тут же неожиданно чихнула. Это все этот странный запах и пыль...
Он тихонько засмеялся, прикрыв ладонью рот. Боже, как же это глупо выглядело со стороны. Его тёмные глаза продолжали смотреть на меня. Немного даже пугало. Но они такие искренние, наивные, глупые. Ну вот прямо как у щеночка.

Мне так хочется верить ему. Почему же? Почему он спас меня, почему бросился под пули, несмотря на то, что происходило возле «стержня». Зачем он рискует, приведя меня сюда?

Все эти вопросы съедают меня изнутри. Взяв часы в руку, я откинулась назад на диване, и мои глаза вновь уставились на квадратичные цифры, молча мелькающие на сером экране. Наворачиваются слезы.
Я хочу домой!!! Мне страшно!!! Я хочу, чтобы все было как раньше!!! Я хочу к Теодоре!!!
Не отрывая взгляда, я сжала часы крепче... Ещё крепче. Правой рукой закрыв рот, сгибаюсь и упираюсь лбом в колени. Хлюпая носом, взглядом провожаю слезы, падающие на пыльный пол.
Никак не могу сдержать себя. Ничего не выходит. Всё моё существо охватывает отчаяние.
Взревев, я вскакиваю с дивана и, бросив часы, кинулась во входную дверь. Замок, как открыть этот чёртов замок?! Уперевшись головой в холодную железную дверь, я кое как открыла засов и большой поворотный замок. Резко открываю её, но она захлопывается обратно.
- Остановись, прошу тебя! Успокойся! Нора!!! - Зиан подпирает ногой дверь и обеими руками хватает меня за плечи. - Пожалуйста, не делай глупости!
- Хватит... Хватит... Почему так произошло? Почему?! - мои ногти впились в деревянную панель на стене, волосы намокли от соленых слез.
Я уже хочу опустить руки, перестать думать и просто бежать. Бежать, не зная куда, зачем. Неважно, что со мной будет. Но его руки всё держат меня. Тёплые, крепкие, хоть с виду острые и худощавые. Как будто они высасывают из меня всю боль.
Шум дождя из-за двери все усиливался, и на его фоне я медленно переставала слышать вышедший из-под контроля пульс. Постепенно ужасные картинки того утра сменяются цифрами. Будто недосоня, считавший овец перед отправлением в мир грез, я отсчитывала секунды, мелькающие на цифровом дисплее.
Упираясь в стену, я медленно сползаю вниз, садясь на колени. Рука все ещё отказывается отпустить тяжелую ручку чуть приоткрытой двери. Сквозь блики падающей на стекло воды, начали пробиваться тусклые лучи вечернего солнца. Мои залитые глаза поймали немного этого света перед тем, как дверь захлопнулась.
- Высокая мудрость клана Джеро: ляг поспи и всё пройдет!
Эта абсурдная глупость, будто с разбега, плечом, сбросила с моей души груз, в дребезги разбив наваждения. Как бы я не пыталась себя запутать, но я не могу отрицать того, что он пытается меня понять и как-то помочь.
Как он может говорить такую чушь?! Либо он просто дурак, либо прячется от эмоциональных ужасов, которые повсюду вокруг. В любом случае он победил. И он всё ещё держит меня, не отпуская ни на миг.
Моя голова уже начинает привыкать к холодной стене. И пол уже не такой грубый, и...

20 мая 2085 года, 06:20, 19 Гражданский Сектор Абисса, Нора

Что-то щелкает... Вот опять, снова...
Положив руку на лоб, я медленно открываю глаза. Голова гудит, тело не слушается. Повернувшись на бок, я сворачиваюсь клубком, обняв колени. Откуда-то из-за спины льется тусклый тёплый свет. Всё ещё ноет коленка, которой я тогда шарахнулась в подвале.
Протерев как следует глаза, я обнаруживаю, что лежу на огромной кровати, накрытая кучей разных серых одеял. Да тут похоже всё серое. Царство серого цвета.
Я, спросонья, приподняв одеяло, бегло осматриваю? Что тут, вокруг кровати: совсем рядом небольшой столик, на котором пара грязных тарелок, несколько обветшавших журналов. Сонный взгляд пересекает жуткую тень, отбрасываемую странной сухой белой палкой, воткнутой в высокий деревянный ящик, словно в вазу. На стоящее в дальнем углу кресло накидано много одежды, возле которого валяются мои сапоги.
Ааа... Как же здорово очнуться в мягкой постели! Блиииин, кажется, снова отрубилась, и меня опять притащили в кровать.
Закрыв ладонями лицо, я недовольно зарычала. Я готова сейчас сгореть со стыда. В голову то и дело лезет, как этот странный парень опять на руках тащит меня в спальню.
Так! Нора, соберись! Хватит о фигне всякой думать.
Вот, опять щелкает...
Потерев щеки, я отбрасываю одеяла и встаю с кровати. Намотанный толстым слоем бинт перетягивает ободранную коленку. Хорошо, что было жарко, и я не надела свои любимые брюки, которые мне притащила из города Микки.
По пути к моим сапогам, я, словно в музее, кручу головой и осматриваю все экспонаты этой части подвала. Самое интересное то, что помимо непонятных мне электронных штук, приборов, у него очень много книг, журналов. А особенно разных часов. Любопытство прямо съедает: почему часы?
- Эээй! - крикнула я проверки ради: тут ли хозяин дома? Странно, даже после всего этого кошмара, я не забыла его имя. Обычно, с именами у меня совсем туго. - Зиан? Есть кто?
В ответ тишина. В основной части подвала горит много света. Больше, чем до этого. Стоит шум, что-то щёлкает. Мои глаза медленно ведут меня туда, к источнику. Маленькими шажочками, иду в сторону основного зала, по пути осматривая каждую странную штучку, достаю разные книжки и читаю названия и разглядываю картинки на обложках.
  Ну, а часов... Их тут столько, что просто не счесть: и наручные, и настольные, и металлические, и деревянные, и пластиковые.
Осматриваясь, я даже не обратила внимание, что он надел мне на руку те самые керамические часы, которые он так упорно мне протягивал. Хотя я, психанув, их отбросила. Стало грустно и стыдно.
- Да чтоб её, а! - К гневным комментариям молодого инженера, прилетевшим откуда-то из зала, добавился лязг падающего предмета. – Чёрт, ничего не понимаю!
На звук, я иду в главное подвальное помещение. Освещаемая тусклым светом ламп сквозь туман из пыли, возле огромного стола стоит тёмная фигура парня, облачённая в длинную висячую кофту. На столе перед ним разбросано огромное множество разных проводов, электронных штук. Он не обратил на меня внимание, весь в работе. Вот забавно посмотреть на него со стороны. Интересно, что он там мастерит?
- Счетчик Гейгера-Мюллера, – вдруг выдает Зиан. Он, будто бы прочитав мои мысли, ответил вслух. На секунду мне стало немного жутко. – Простейшая хрень, но никак не могу изолировать колбу и подсоединить датчик. Доброе утро, Нора!
Подойдя чуть ближе, медленно, я вижу, как он, не повернув головы, откладывает паяльник и еще какие-то провода и странные штуки в сторону. Не знаю, что он делает, но, кажется, подошел к работе со всей серьёзностью.
- При помощи этой штуки можно измерять уровень радиации. Он просто скрипеть и пощёлкивать тихонько начинает, когда начинает фонить. Механический, древний так сказать, но зато надёжный и не зависимый от источников питания.
- Эм, круто. Но зачем он тебе тут? В Абиссе же всё безопасно.
- В Абиссе да, но не везде. А вот за его пределами - точно нет. Без прибора соваться в заражённый город – самоубийство. А я не хочу помереть там в первой же подворо…
Боже, неужели он на самом деле собрался пойти со мной?! Он же просто гражданский мальчик, и понятия не имеет, что творится вне его белой оградки.
- Я не знаю про какого Миллера, или как его там, ты говоришь. Есть много маршрутов вне опасных зон. И по Старому Городу в том числе, – закрыв глаза и гордо подняв голову, произнесла я. Любопытство и энтузиазм подводят меня еще ближе к огромному столу, и я, ребячески, опираясь обеими руками, встаю к нему и начинаю осматривать технологический калейдоскоп.
Повсюду разнообразие лампочек, перепутанных проводов и деталей, которое плавно переходит в пустую часть стола, на котором лежала странная коробочка, развороченная наизнанку и раскрытые журналы со схемами.
Холодно. Мурашки волнами бегают по ногам и рукам. Почему же он выбрал это мрачное место? Но, при этом, я бы не назвала его неуютным. Этот полумрак, объятый серыми стенами, неизвестным образом создавал чувство защищенности, а тоскливые, неуклюжие и редкие источники света дополняли довольно грустную и даже романтичную обстановку. Интересно, что же на душе у человека, живущего в этом месте, о чем он размышляет за работой.
- Нора? Все в порядке? Нам пора перекусить и идти в центр торговли…
- Куда? Зачем?
- Нужно взять для тебя одежды, чтобы ты не привлекала внимания… Будет глупо, если я сам стану брать женские шмотки, — закатив глаза лепечет глупости, - Это всяко лучше, чем остаться одной тут, дома.

20 мая 2085 года, 9:14, Торговая часть 19 Гражданского Сектора Абисса, Зиан

Наконец-то солнечный день.
Не успел пройти дождь первый раз за пару недель, как тут же всё высохло. Но несмотря на ясную погоду, на улице ещё прохладно.
Путь в торговую зону пролегает по безопасной части города - набережной. Безмолвно стоящие друг на друге однообразные каменные глыбы, омываемые тёмной водой, стали для меня чем-то особенным. Первый раз я увидел их ещё мальцом. Тогда мне казалось, что гранитный замок вдоль берега был неким символом вечности. Ни время, ни войны не оставили на них ни следа.
Холодный речной ветер треплет провода и ветки старых деревьев. Кое где ещё работают вывески, световые короба и экранные стены. Вместе с туманом, постепенно начинает отступать и мрак в запотевших окнах домов и на стеклянных стенах и крышах.
Люблю такую погоду: не жарко и не сильно холодно, свежо, светит солнце. И прямо сейчас я смотрю как его лучи отражаются от серых, цвета тучевых облаков, глаз моей спутницы, которая всё так же остается для меня серьезной дилеммой.
По дороге она всё время спрашивала про те или иные вещи, постройки, людей, но так ничего и не сказала взамен.
Странным образом её поведение создавали во мне смешанные чувства: с одной стороны, я никак не мог понять, нравится ли ей то, что она видит или нет, видит ли она это в первый раз, ведь изгои, наверное, часто приходят в город из остальной Мертвой Зоны.
И я даже не говорю про её странную реакцию на прохожих людей. Ведь местные граждане Абисса всячески стараются исключать контактов с незнакомцами, даже не смотрят друг на друга.
Но этой плевать на местные предрассудки: она без особых стеснений пялится на всех и каждого и крутится по сторонам как заводная.
От этого я ощущаю неприятные уколы тревоги.
Я, как и она, теперь мотаю головой вокруг, но только в поисках Сборщиков. Голубые огоньки на грубых футуристичных доспехах изредка мелькают среди утреннего тумана и проплывающих мимо фигур. Здесь одно из немногих оживленных мест Абисса.
Несмотря на то, что девушка не была так явно похожа на изгоя, её поведение сильно привлекало к нам излишние взгляды. Так же, как и её внешность.
- Этот магазин, он работает? Там вроде часами торгуют… - она тычет пальцами в одноэтажную постройку с заколоченными окнами, но с каким-то чудом уцелевшей алой вывеской.
- Лавка Бергеша, - опустив голову, в ответ бросил я, - Она никогда не работала, разве что до войны. Был там пару раз ночью, в комендантский час. К сожалению, всё ценное оттуда давно уже выгребли мародеры.
Да уж. Интересно было бы побывать в подобном довоенном магазине. Закрыть глаза и послушать как тихонько тикает витрина, ощутить запах дерева стареньких напольных часов.
Ведь несмотря на технологии, нет ничего более надежного чем механические часы, которые будут идти несмотря ни на что, даже после конца света.
Я непроизвольно начинаю морщить нос и щурить глаза, пряча их от ярких лучей. Сегодня и правда хороший день…

Мы медленно идем вдоль набережной по старой каменной мостовой. Эта часть города всегда была наиболее романтичной и красивой.
Мне всегда было интересно как тут, на стыке истории и прогресса, жили люди.
Каменные, напоминающие сказочные, дома с острыми крышами контрастно разбавлены множеством красок технологической палитры: каждая постройка увешана голограммами, огромными экранами и всевозможными источниками света. Словно паутиной, крыши окутаны проводами.
Наш путь пролегает вдоль довоенного кафе, что стоит практически у воды, затем к бывшему торговому центру и большому полуразрушенному стадиону, который теперь стал местом встреч и ещё одним символом ушедшей эры. Лет пятнадцать назад его использовали для сбора людей во время переселения.
Кстати, с его вполне целой трибуны открывается красивый панорамный вид на пригороды и противоположный берег Дуная.
Знал бы отец, что я вырасту таким сентиментальным....
Интересно, что об этом думает она?
Снова беглым взглядом я возвращаюсь к Норе, которая почему-то притихла. Как и ей, меня сильно смущает взгляд странного мужика, сидящего на стеклянной лавке, непонятной геометрической формы, напоминающей этаж карточного домика.
Мужчина довольно хорошо одет, несмотря на то, что его ботинки-казаки покрыты свежей грязью, будто он только что из разлома вылез.
Он пристально пялится на мою спутницу, а она при этом впервые спрятала взгляд, считая глазами каждый кирпичик мостовой. Надо побыстрее пройти мимо, мне это не нравится...
Хм, а вдруг он тоже изгой?
Я всегда думал, что жизнь за пределами Абисса смертельна, практически невозможна, а изгои, выжившие там, это просто звери. Звери, которые отбросили человечность и стали подобные диким агрессивным животным.
Обыкновенные предрассудки, плод нашего страха, созревающий под светилом Абисса, под чутким присмотром Сборщиков.
Я не хочу верить в подобную чушь, особенно сейчас. Я всегда боялся стать изгоем, мне снилась Мёртвая зона в самых ужасных кошмарах.
И я знаю, почему все так боятся.
Это всего лишь зеркало. Люди не хотят смотреть сквозь него, не хотят знать, что существует за его обманчивой бездной. Достаточно видеть лишь себя, думать лишь о себе.
Но когда я смотрю на эту девушку - она другая… Как мы, даже лучше. И все стеклянные иллюзии о том, что по ту сторону, какие люди живут там, разбиваются вдребезги на тысячи осколков.

Столетняя каменная дорога ведёт нас к цели. Снова дует холодный ветер. По шее пробегает строй мурашек.
- Скажи, Зиан! Где вы еду берёте?
Девушка вновь оживилась, и продолжила задавать вопросы.
- "Вы"? Ты имеешь ввиду людей или Государство?
- Вы его ещё и так называете, просто Государство? - Нора ухмыльнулась, поверхностно просверлив меня прищуренным взглядом. - Да, я имела в виду обычных людей.
Обойдя небольшой довоенный блокпост на дороге, оставленный напоминанием о произошедшем в 37-м году, мы вышли на финишную прямую.
Уже отсюда, из-за угла церкви виднеется дальняя, обрушенная часть трибуны и бывший торговый центр, который после войны решили использовать по назначению. Эта набережная практически не пострадала в войне и не заражена радиацией.
Это одно из немногих мест, где люди могли бы ощутить себя осколком прошлого, попытаться пережить какие-то эмоции, которые переживали люди, бродившие здесь. Кто мимо проходя, кто в поисках вдохновения, а кто вовсе пытался пустым взглядом утопить свою душу в чёрной воде от одиночества.
- Нам её выдают, - продолжил я, - Некоторую можно найти или обменять в том месте куда мы идем, но в основном нормировано раздают в виде пайков. У кого-то паёк лучше, у кого то хуже. Все зависит от того, насколько ты полезен для общества...
Общество.
Довольно громко сказано для современного человека, того самого, что мимо нас проходит один за другим, закутанный в капюшон, пряча глаза.
Руки замерзли. Туман давно рассеялся, но воздух всё никак не прогреется. За то моей спутнице ни по чём. Хоть бы мурашка одна пробежала у неё по шее. Нет же! Идёт себе, довольная, крутит головой.
Порой я ощущаю изгоем себя. Ведь Нора словно уже миллионы раз видела подобные места: Старый город и его развалины, технологии ушедшей эры, яркая реклама и всё то, что могло бы нам рассказать о том сказочном довоенном мире.
- Зиан! Ты меня боишься? У тебя на лице написано, что ты хочешь спросить, но молчишь. Это потому что я...
- Нет! Вовсе нет. Ты не так поняла, - вот чёрт, а что ей сказать в ответ? - Понимаешь...
- Нет, не понимаю. Ты выглядишь нервным, глаза прячешь.
- Дело не в те...
- А в чем?
Чувствую себя как на допросе, она и слова вставить не дала. Но она права. Почему же я не могу просто спросить о том, что мне интересно. По крайней мере это будет больше похоже на диалог, нежели на расспрос. Я на это надеюсь.
- Как ты...
- Что ты...
Мы начали одновременно, и тут же замолчали. Стоп! Проявить воспитанность, пусть даже опять я ничего не узнаю. - Прости, давай ты. Продолжай.
Она довольно ухмыльнулась, гордо подняв голову. Словно дитя малое, выигравшее спор.
- Хм... Тааак. Что ты знаешь о жизни за пределами вашего дрожайшего Абисса? Ну я про нас - изгоев.
Сказать, что этот её вопрос поставил меня в тупик то же, что ничего не сказать. Скорее к стенке на расстрел он меня поставил. Вполне ожидаемо, но не так же...
- Как и следует ожидать - ровно ничего. Нас всяким запугивают. Ну, если в общих чертах... Что там радиация, дикие голодные твари, а люди, что чудом выжили в этом аду превратились в безбашенных бандитов, мутантов или каннибалов.
Девушка изумленно посмотрела на меня. Её взгляд очень серьёзен. Она словно от злости сверлит меня в самое живое. И вдруг она резко рассмеялась. Причем так громко что мне стало неловко и боязно, что на нас все обратят внимание.
- Что тут смешного? Я знаю, что это все не так. Что там есть какие-то люди...
- "Какие-то"? Эти "какие-то люди" живут получше вашего. Эх... Похихикала от души. Не хочу ломать твои убеждения, но...
- Я знаю. Поэтому и молчу. Все думали, что там разруха, а потом...
- Потом?
- Увидел тебя...Нет, ну я и до этого видел рейдеров, нападающих на людей. Они совсем другими были, одичавшими что ли, и заканчивали плохо. Как случилось и в этот раз. Но ты совсем другая. Прости, я, наверное, лишнего...
О Боже! Что я несу? Какими, нахрен, одичавшими?! Я сейчас и её друзей бандюгов туда же записал. Такими темпами весь наш красочный диалог загнётся там же, где и родился.
Я готов на месте провалиться, прямо в чёртов разлом. Ума не приложу, что вообще ей теперь говорить.
- Спасибо.
Что?! Она сказала спасибо?! Зиан, ты не ослышался?!
- Прости, я...
- Ты сказал, что я другая, не одичалая. Мне плевать на мнение всяких Абиссовцев насчёт всех нас. Но то что ты сказал, что я другая... Знаешь, оно того стоило.
Ни ей, ни тем более мне нечего было сказать. Хотя, как хотелось бы. Но мне оставалось лишь взглядом проводить её улыбку. 

Солнце уже довольно высоко, его свет частично освещает пустырь перед торговым центром. Хотя основная его часть ещ находилась в тени костлявых трибун разрушенного ядерным землетрясением стадиона. Тут, почему-то вообще людей не видно почти. Пересекая парковку перед зданием торгового центра, невольно удивляешься, насколько она может быть огромной. Да тут можно было бы еще один такой же торговый центр построить.
Здание самого торгового центра, похожее на стеклянный кубик - головоломку, отражающую солнечные лучи множеством граней.
Как калейдоскоп, оно сказочно привлекает взор, несмотря на то, что большая часть стекол побита, а всё вокруг осыпалось в прах и заросло деревьями и густой травой.
За годы каменные джунгли города превращаются в настоящие джунгли. Порой даже дикие звери находят в себе храбрости зайти в Гражданские сектора в поисках пищи.
Путешествуя с Норой, я всё больше понимаю, что она меня ведёт, а не я её. Ведь единственное, чему она удивляется - это частично восстановленной инфраструктуре города. Освещение, системы безопасности, энергосистемы и уличная утварь, вроде козырьков и столбиков, перекрывающих дорогу.
У входа мало людей. Чем меньше прохожих, тем лучше. Сейчас я вполне здраво понимаю, что у нас не очень выходит быть скрытными.
Чем ближе мы подходим к большим стеклянным воротам, тем быстрее энтузиазм Норы сменяется беспокойством.
Рядом с центром торговли, возле соседнего здания, бывшей старой филармонии, стоит пост Сборщиков. И там их сейчас вдвое больше, чем обычно.
Между домов, рядом с высокой металлической вышкой, похожей на нос корабля, выглядывает бронеавтомобиль.
Возле него двое.
Один, сняв маску, докуривает остатки сигареты, другой, усевшись на арку колеса, уставился в коммуникатор. Вдруг он оборачивается, смотрит наверх. Из тени, наверху самой вышки, показывается ещё один.
Тот, что сверху, видно, звал Сборщика с рабочим гаджетом, но он ни в какую. Махнув на верхнего рукой, тот поправил маску и вновь уставился в прозрачный кусочек стекла, подсвеченный разнообразным текстом, издали похожим на узоры.
Рассевшись на металлические чёрные перила на огромном крыльце торгового центра, как птица на ветке, четвертый Сборщик легонько бьёт себя по плечу дубинкой, видимо от скуки. Горящие голубые огоньки на его маске крутятся туда-сюда, то ли в поисках подозрительного, то ли в попытке сделать вид, что он на посту.
Тут я солидарен со своей спутницей. Картина не очень, и сам начинаю паниковать. Если они будут проверять палм у каждого встречного, то нам крышка.
Слава Богу, что внутри центра торговли нет сканеров. Разве что пролетающие мимо, словно призраки, фигуры Сборщиков бродят по коридорам и создают видимость патрулирования.
До входа и того четвертого "стража порядка" остаются считанные метры. За расспросом Норы я и не заметил, как мы форсировали парковку и подошли вплотную к огромному чёрному крыльцу.
Украшенное клумбами с уже погибшими хвойными деревьями, в форме треугольного тоннеля из металлических пластин, оно вело внутрь футуристичного здания торговли, увешанного проросшими изо всех дыр растениями.
Как и немалая часть этого района города, энергия в торговом центре была восстановлена, и сейчас радует глаз золотистой подсветкой вдоль всех геометрических граней крыльца и части фасада.
Не успев зайти в здание, я потерял из виду девчонку. Сердце заколотилось в разы быстрее, я начал крутиться в поисках Норы. Она осталась на несколько метров позади возле входа, встав в ступор возле прикрученного к чёрному забору красного велосипеда. Её взгляд, переполненный страхом, медленно поднимается на Сборщика, спрыгнувшего с перил.
Вот чёрт! Пока он её не увидел, надо что-то сделать, иначе нам конец. Ну же, действуй! Нет времени думать!
- Дорогая, ты чего? Всё нормально?
Я быстро подошел к ней так, чтобы закрыть её от взгляда монстра, запакованного в длинный до колен, как плащ, бронежилет. В ответ на мой странный вопрос, она резко очухалась и не понимая переспросила: - А?!
- Да не переживай ты так, я же вчера ещё починил дверь. Не откроется она больше сама по себе.
Обеими руками я крепко хватаю её за плечи и, как бы обнимая, завожу внутрь. Натягивая при этом глупую и нервную улыбку. Главное не смотреть на него, иначе прикопается по любому!
- Что ты...
- Тихо! Опусти глаза и улыбнись, - в полголоса говорю я в её сторону, не поворачивая глаз, и медленно её отпускаю, - Что с тобой? Если к нам подойдут Сборщики, нам конец.
- Но как они смогут узнать кто я?! - возмущенно спросила девушка. Она резко разрывает дистанцию и поправляет плечо длинной кофты, что я ей дал. Резко выдохнув, я увел взгляд в сторону прохода, чтобы убедиться, что никто не смотрит, и показываю ей правую ладонь.
Сначала она бегло глянула и вновь поднимает дерзкий взгляд приподняв одну бровь. По ней видно, что она не поняла сразу и хотела спросить что-то вроде: "И где? И что?".
Убедившись, что на нас никто не смотрит, я смотрю на девушку снова, и напрягаю ладонь, так что бы по максимуму развернуть её внутреннюю часть.
В таком положении прекрасно видно, что под кожей посреди ладони, около большого пальца виднеется тёмная, изогнутая по контуру мышцы, пластина. В середине которой горят три еле заметных белых огонька.
- Горит один - палм работает, два - он зарегистрирован, три - действителен, не просрочен. Эта штука отличает меня от тебя. Я ответил на твой вопрос? Пойдем, быстро возьмём что нужно и уходим...

20 мая 2085 года, 10:48, Центр торговли 19 Гражданского Сектора Абисса, Зиан.

Центр торговли.
Тут царят свои законы, в которые практически не лезут даже Сборщики.
Он похож на футуристичную гробницу с сокровищами: мрачный, но вместе с тем обвешанный проводами, вывесками и разными источниками света.
Торгуют тут всем, что можно найти в послевоенном мире. От продуктов и одежды, до лекарств, высокотехнологических устройств и редких технических деталей.
В любую погоду и время года тут найдутся покупатели. Словно мотыльки, летающие от одного источника света к другому, они высматривают необходимый товар. Некоторые ищут что-то особенное для работы, но большая часть пришла просто за дефицитной едой и водой.
Причем в отличии от пунктов выдачи, валютой здесь становится обмен. Если ты хочешь что-то купить, принеси взамен что-то ценное. Зачастую таковыми являются медикаменты и те же продукты питания.
В ларьках, где продаются по-настоящему ценные и редкие вещи, такие как электронные и механические детали, или те же медикаменты, никто не разговаривает вслух.
Разве что поздороваться и попрощаться. Так уж заведено. Пришел, сунул бумажку, что нужно, и валюту обмена, которая заинтересует торговца.
Обычно посетители таких "заведений" уже заранее знают, что нужно ему, и в каком объёме для обмена.
Также уважающего себя здешнего купца никогда не будет интересовать для чего тебе это нужно и откуда ты взял предложенный обмен. Это же правило работает и со стороны покупателя.
Меньше знаешь - крепче спишь...

Наш путь лежит в лавку Вашека, что находится в самой бездне, в самом тёмном углу, куда не то что покупатели, редкий Сборщик забредёт в те края.
До войны тут располагался технический подвал и электрощитовая, сейчас же тут загробное царство технологических чудес.
Если хорошо знаться с этим человеком, то он может не то что детали любые достать, а даже протезы или, к примеру, военные приборы.
По виду сам Вашек настолько стар, что будто ещё саму войну застал. Причём сам видел. И, может, по этому под скукоженным лбом и густыми седыми бровями скрывались дьявольски коварные глаза.
Сканеры Сборщиков могли бы поучиться у этого старика в анализе, потому что его взгляд, словно рентген, буравил всю твою сущность, насквозь.
Беглого взгляда было достаточно, чтобы он примерно понял, зачем ты пришел.
Попросив Нору подождать у входа и ничего не трогать, я по старинке подошел к прилавку в дальнем конце. Механическая чёрно-серая мозайка из полок, крючков и ящиков с железками упирается в прилавок, увешанный светодиодными гирляндами и кислотного цвета проводами, заплетенными в различные виды кос и узоров.
Я ничего не сказал ему, лишь кивнул. Он поднял голову, как обычно пронзительно посмотрел мне в глаза, словно идентифицируя.
Узнав меня, он, кивнув в ответ, взял в руку листок со списком и коробку от печенья, что я ему протягиваю.
Беглым взглядом он прошелся по списку и заглянул в коробку, в которую я положил несколько небольших батареек-шайб для материнских плат компьютеров и терминалов.
Встав, старик пошёл с чёрным полиэтиленовым мешком по магазину, хватая с полок и ящиков то, что я просил у него на обмен.
В последний момент он остановился и посмотрел на девушку. Я не вижу его взгляда, но по телу уже побежал холодный пот. После десятка секунд сверления глазами моей компаньонши, он подходит ко мне и протягивает пакет набитый необходимыми из списка деталями для датчика, что я ему дал.
То что произошло дальше, пробудило во мне ещё больший ужас... Впервые за пару месяцев он обмолвился со мной словом.
Кивнув в сторону коробки, лежащей на прилавке, он заговорщически произнес:
- Этого недостаточно, будешь должен половину от того, что уже есть.
Половину?! Да это обдираловка! С какой это стати?!
Но то, как он посмотрел на девушку... Да и у меня выбора особо и нет. Виновато выдохнув, я беру у него пакет и спешу покинуть лавку, да и вообще это пристанище дьявола.
Чёрт бы его...
- Эй, пацан! - старик жутким голосом окликнул меня вдогонку. - Восточные каналы...
Вашек, сукин ты сын! Тебя не обманешь...
Он понимает, что дамочка со мной явно не местная. Да и детали явно не для работы.
Также он сказал про Восточные каналы.
Даже сообразил, что мне нужно и оставил недвусмысленный намек, куда мне сплавить девчонку.
Хоть это и целый крюк и в близи крупного участка Сборщиков, но под своим носом они и не будут искать никого, думают, наглости не хватит.

Поток мыслей в моей голове начал набрасывать карту и яркими движениями кисти рисовать на ней план, исходя из подсказки Вашека.
В пол оборота, даже не двигаясь, кидаю некое подобие брутального взгляда в ответ пожилому торговцу. Но он смотрит не на меня. Без задней мысли, я провожаю траекторию его ледянящего взора, который устремлен в сторону выхода, на Нору...
Проблески блеклого света, что отражаются в её серых, как дым, глазах играют и переливаются, словно звезды на ночном небе. Серьёзная, и при этом, всё таки, ухмылка её пухлых губ, этот уверенный взгляд... Она...
Она застыв, смотрит на старика, и даже, чёрт возьми, бровью не пошевелила. Как будто поблагодарив его, девушка искренне улыбнулась и, уперев руку в бок, грациозно разворачивается. В одно мгновение её белые волосы ловят всё цветное разнообразие синтетических огней и тут же пропадают в тени...

20 мая 2085 года, 12:10, Торговая часть 19 Гражданского Сектора Абисса, руины стадиона, Зиан

Скромно разбавленное густыми облаками небо становится всё ближе и ближе с каждой ступенькой.
Одна за одной, они приближают нас к верхней части северной трибуны большой футбольной арены, что прямо на набережной, на повороте реки. Ей вот уже около ста лет.
Огромная конструкция, служившая Колизеем спортивных зрелищ, развалилась, по найденным данным, после землетрясения, вызванного ядерным ударом по этому району и городу.
Дальняя часть набережной начала уезжать в реку, и вслед за ней, разломившись, как кусок зачерствевшего хлеба, отломилось и пол стадиона.
Отец рассказывал, что, когда я был маленьким, это место служило пересылочным пунктом, ещё до того, как были достроены районы миграции. Сюда привозили людей со всего света и распределяли их по разным участкам Государства.
Спустя много лет это мрачное изваяние стало, скорее, местом для встреч людей и сидения в раздумьях в поисках ответов.

Почти десяток минут мы идем, практически не перебросившись и словом. Купив всё необходимое для похода и одежды для Норы, я решил убить немного времени и показать ей это место, надеясь на то, что мы сможем обсудить план и немного пообщаться.
Не зная, что сказать, я уставился вниз, отсчитывая ступеньку за ступенькой.
В отличие от меня, нетерпеливый взгляд девушки с любопытством скачет из стороны в стороны, собирая по кусочкам постепенно открывающийся вид.
Поднявшись достаточно высоко, мы положили покупки и молча уселись по разные стороны от моего трижды шитого и латанного походного рюкзака.
Кажется, она злится на меня за обмененную одежду.
Всячески отрицала необходимость её приобретения, может она ей не по нраву, или вообще не хотела ничего другого, кроме своей родной одежды обитателя Мертвой Зоны.
- Скажи мне, Зиан, зачем и каким образом ты собрался мне помочь? Ведь это может превратиться для тебя в дорогу в один конец...
Не буду врать себе, этого вопроса я давно уже ждал.
Ведь она мне явно не доверяет, да и девочка не глупая. Она понимает, во что обернется для меня выход из Абисса, поэтому может надумать себе бог невесть что.
Конечно, я бы разъяснил ей всё, но проблем в том, что я сам не понимаю, зачем я это делаю. До сих пор борюсь с мыслью послать всё к чёрту, показать ей куда идти и вернутьяся домой.
Ведь если никто не узнает о том, что она у меня была, то я снова заживу своей превычной размеренной жизнью.
- Я... Я не знаю. Да просто обходными путями доведу тебя до...
Не закончив фразу, я обращаю внимание на то, как у девушки округлились глаза, она смотрит мимо меня, как будто что-то за моей спиной...
- До куда? Куда ты собрался вести эту девушку?
Этот голос... Словно раскаленным ножом по спине прошелся. Кейдж...
- Дядя Алан! Как ты меня напугал, чёрт... - по виску медленно скатилась капля ледяного пота.
- Симпотичная... Кто эта девушка, пацан? Почему не рассказал о ней? Что вы тут забыли?
Вот этим они прям похожи. Сразу пулеметная очередь из вопросов, ни ответа дождаться, ни поздороваться.
Слава богу, он подошел на пол минуты раньше, прежде чем я успел договорить, иначе мы с Норой точно умерли в один день. Вернее, в один миг. Кейдж бы нас самолично придушил.
Вспомнив о ней, я резко перебросил взгляд на мою спутницу, испугавшись её возможных реакций на Алана.
- Эээ...Это моя подруга, Нора! Она с другого конца города... - чёрт, я опять не знаю, что сказать, чтобы не вызвать подозрений старика, и при этом, чтобы сама девчонка нас обоих не запалила. - Она Сборщиков боится очень, они постоянно к ней пристают. А из-за того случая они сейчас везде и... Ей страшно идти домой… Одной.
Я стараюсь смотреть все время на неё, потому что Кейдж по глазам сразу определит, что я вру. Нора же при этом вжалась в себя и, с испуганной гримасой, сверлит взглядом старого вояку.
Жуткая пауза, нависшая над нами как огромная чёрная туча, продлилась недолго.
Как только я повернулся посмотреть на дядю Алана, он начал своё движение вниз по ступенькам. Поймав его пронизывающий взгляд, неотрывно прилипший к девушке, мне стало не по себе.
Вдруг, он, слегка ухмыльнувшись, сильно хлопнул меня по плечу своей тяжелой крепкой ладонью и холодно тихонько выдал:
- Молодцом, только не делай глупости...
Мрачная, чуть сгорбленная фигура отдаляется от нас, и мы молчаливо смотрим ей вслед. Завернув право, в сторону выхода с трибуны, он, в треть оборота, бросил на нас тяжёлый взгляд. Спустя три шага, этот одинокий волк проводит рукой по закинутым назад полуседым волосам и пропадает из виду.
Я, не отрывая взгляда оттуда, где только что был Кейдж, заканчиваю нашу беседу и медленно встаю, хватая рюкзак. Вслух отвечаю на очевидный вопрос девушки, который вот-вот вырвется из её чуть обветренных на холоде уст:
- Это тот человек, с которым тебе лучше больше не пересекаться... Пойдем!

Спустившись обратно на улицу, я повел Нору немного другим путем. Сейчас в ней заметно поубавилось энтузиазма. В её чуть потухших глазах я вижу уже не то детское любопытство, а напряжение и подозрительность.
С самой нашей первой встречи, не считая её истерик у меня дома, она впервые приблизилась ко мне ближе, чем на метр.
Огибая высокую стену стадиона, среди шевелящихся от ветра теней деревьев, мы движемся навстречу косе, разрезающей поворот реки. Там можно будет ступить на другой путь домой, через безопасный исторический центр города.
Посреди дня тут уже гораздо больше людей, среди которых можно с легкостью потеряться, и меньше Сборщиков, внимания которых мы так боимся в этот и без того нелёгкий день. Ведь они и так на взводе, их улей разворошили, ещё и так нагло...
Какое-то странное чувство, как будто кто-то сверлит меня взглядом. Мороз по коже. Кто же это? Сборщики? Кейдж?
Нервно мотая головой, сквозь промелькивающие фигуры людей, пытаюсь найти источник беспокойства, который засел и сводит с ума, словно кол в груди. Притупленные прогулкой и разговорами, чувства жажды и голода нахлынули, напомнив о себе. От волнения сводит живот.
Совершенно случайно, в другой стороне, возле берега, мой взгляд пересекает смотрящие на меня глаза.
Я готов поклясться, что они ярко жёлтые. Такого же цвета как сов.
Какой-то страшный тип со странной ухмылкой на тонких губах, стоит и пристально смотрит прямо на меня, прислонившись задницей к каменной плите набережной. Игнорируя при этом пролетающие мимо фигуры людей и мою довольно яркую спутницу.
Боже, что с ним не так? Он просто настоящий урод, чудовище!
Из-под тени чёрных длинных волос прилипших к лицу, виднеются многочисленные шрамы.
На лбу, под глазами, прижженные полоски, будто парень лицом уснул на раскаленной решетке для барбекю. На шее и руках татуировки с геометрическим узором, словно тоже высеченные на коже.
Его иссушённое худощавое тело с торчащими костями облачено в длинную, как плащ или мантию, тёмную кофту, что чуть покачивается на ветру, как лохмотья на пугале.
Сложив перемотанные веревочками и цепочками запястья перед собой, он будто высматривает во мне кого то.
Спина ледяным потом обливается от того, как эта страхолюдина пялится своими нечеловеческим глазами, прямо на меня, ни на секунду не разрывая пересечение наших взглядов.
Вдруг теплая рука хватает меня за локоть, пытаясь утащить прочь. Такой уже родной для меня голос, нежно, но при этом строго наказывает:
- Не смотри на него, Зиан. Пожалуйста, давай уйдем отсюда...

20 мая 2085 года, 12:27, Торговая часть 19 Гражданского Сектора Абисса, набережная, Неизвестный

Река из людей. Словно звери к водопою, они бредут к развалинам мира, его недоумершим картинам.
Чёрный, серый, темно-синий. Цвета людей... Они больше не кричат, а шепчут. Тени шепчут. Без голоса. Без взгляда, эмоций, словно...
Природа без дождя...
Холодные как камень, набережная, гранит. Гранитные сердца людей.
Тёмные скелеты домов, фонарные столбы. Труп стадиона. Хорошее место. Чтобы поесть, подумать... Чтобы увидеть, лицезреть. Всю суть, весь смысл, весь контраст от белого к чёрному.
Без лишних красок, слов, движений. Только картина из метала, камня и гниющей древесины. Окуренной пламенем ненависти, лжи. Пламенем жажды...
Есть еще что то... Тот парень, да, его имя, его взгляд, его душа. Он неправильный компонент системы, он сбился, выбило из течения. Тёмные глаза, пропитанные острым умом, принципом, одиночеством. Что там? Страх? А может, ненависть... Нееет, промах.
А хотя, эта... Девушка с ним явно не из этого стада. Нет, она дикая, свободная. Она видит меня. И именно меня. Хм, интересно...
Надо глянуть, одним глазком... Ведь он…


Глава 6.


18 мая 2085 года, 15:22, Трущобы, Тонг


-… не знаю, что мне теперь делать! - ору я посреди брошенных, обглоданных беспощадной природой человеческих построек.
Я оказался здесь сразу же как вышел из здания, которое можно было бы сравнить с храмом.
Внутри оно обнесено начисто, даже мебели практически не осталось. Но снаружи оно выглядит невероятно: высокое, всё из тёмно-синего стекла, большая часть из которых уцелело.
Оно величественно стоит посреди тотального разрушения: красивое, блестящее, словно гигантский драгоценный кристалл. Даже в моей ситуации, оно своим видом заставляет меня сосредоточиться на его бесконечном множестве маслянисто-синих окон, одно переходящее в другое…
Это самое яркое, что попалось мне на пути. После этого началась железобетонная пустыня жилого квартала.
Ее еще называют Старым Городом… Местом, от которого стараются держаться подальше. Каждый старик не раз рассказывал о том, что этой внушительной части мегаполиса практически не касались во время Программы Ликвидации, поэтому здесь больше всего мусора, мятых, как жестяные банки машин и поедающей заживо радиации.
Ситуация, из которой я ещё так и не вышел, вернулась ко мне сразу как, я о ней вспомнил. Нужно быть здесь предельно внимательным. Движимый страхом не успеть до темноты домой, я шагнул в Старый Город и ускорил шаг.


18 мая 2085 года, 16:02, Старый Город, Тонг


Я бегу по этим развалинам, чьи чёрные выбитые окна похожи на могилы посреди грязного неба, уже полчаса-час-да-хрен-его-знает-сколько!
Очень устал, болят ноги и затекает спина. Я не помню, как вернуться домой, поскольку один никогда не путешествовал здесь. Меня постоянно тошнит и рябит в глазах.
То и дело мерещатся шаги и лай...
Словно хищники давно уже выследили меня и ждут, когда от отчаяния я сдамся, смирюсь со своей судьбой, упаду без сил, не способный на сопротивление. Стараюсь подавить приступы паники. Ощущаю, как своим чёрным едким ядом она хочет пропитать моё сознание и отравить его.
Нужно двигаться, нужно действовать!
Когда я стою на месте, то становится только хуже, чувствую, как усиливается усталость, вижу лица Аргуса и Микаэлы, вижу морду этого упыря, что лишил её жизни.
Вновь лихорадочно осматриваю квартал.
Здесь ни черта не понятно! Никаких указателей! Куда я забрел?
Слева железно усмехается отклеившийся в неком подобии улыбки билборда на здании мастерской, справа невысокие дома сонно дышат смертью сквозь тьму разбитых окон.
Куда идти? И там, и там я не вижу ничего знакомого, ничего, что могло бы привести меня домой, к матушке Теодоре…
Живот урчит, болезненно и противно, и сил так мало. Сглатываю комок в горле. Мучает жажда. Жажда и голод. Я даже не понимаю, что сильнее.
В мастерской наверняка что-то есть... Там проще найти...
Спотыкаясь на свинцовых ногах, хочу уже ворваться в прохладу помещения с открытой настежь дверью, предчувствуя, как буду жадно рыскать по ящикам и холодильнику.
Привычная прохлада и сырой воздух брошенного помещения встречают меня. По идее тут не должно быть радиации.
Пожеванный сыростью в труху, впитавший в себя пыль стол, брошенные стулья с погнутыми проржавевшими линиями ножек, битое стекло на полу. То ли разбившаяся об упавшие с потолка кирпичи, то ли разбитое их падением.
Судя по обглоданным стенам, с дырками от упавших кирпичей, что похожи на рот, из которого выдернуты зубы, разрушение ещё продолжалось. Сквозь дыры пролезают корни диких растений. Медленно-медленно, по кирпичику, природа брала своё и уничтожала всё, что насоздавал человек.
Пусто. Вижу только ничего не значащий мусор. Поломанные куча битого стекла, вывалившиеся из разбитых ламп диоды. Может, поискать на втором этаже? Но беглый взгляд на покрытый плесенью потолок, заставляет даже из сильного голода, отказаться от этой затеи.
Дожди и время размыли потолок настолько, что в нём зияют целые дыры от упавших на пол блоков. Вряд ли такой хлипкий пол выдержит меня, если я туда залезу.
Нужно искать.
Голод заставляет меня превратиться в затравленную псину: совсем как из тех, что сейчас, наверняка, незримо идут по моему следу.
Выхожу из мастерской и всё-таки решаюсь попытать счастье в панельных домах. Оглядываюсь, вроде никто за мной не следует и леденящий душу лай приутих.
Нужно вернуться на дорогу, вернуться домой. Для этого я должен выжить. Главное беречь силы. Где же искать жратву в этих помойных контейнерах бывших жилых строений? ГДЕ?
Спокойно! Спокойно…
Нужно остыть, успокоиться и двигать дальше. В сторону другого покинутого здания.
"Покинутого"... хех, как и весь этот чертов город, как и мы…
Прибавив шаг, перехожу на противоположную сторону дорожного полотна, обходя засохшие упавшие ветки деревьев. Дохожу до первого же жилого дома. Со стороны фасада не наблюдается ни одного входа, значит он с другой стороны.
Хватаюсь за подоконник, покрывая свои и без того нечистые руки очередным слоем грязи. Тяжело давшееся мне усилие забрасывает меня в то окно, что начисто лишено стекла и рамы.
Холодное прикосновение пробивает тебя всего, пробивает всё вокруг. В этих жилых домах обитает такой холод, что даже в тёплую погоду каждый выдох вырывается струйкой сизого пара. Мне каждый раз страшно, когда один оказываюсь в таких местах. Сердце колотится как сумасшедшее.
Но жрать то хочется, домой хочется. Что уже само отводит наваждение, и я более уверенно ступаю по относительно чистому полу. При желании на нем под слоем пыли даже можно разглядеть очертания линолеума, а на стенах подранные узоры.
Квартира, куда я забрался, не завалена до отказа мусором, как многие другие: разве что посеревшими вздутыми кусками валяется штукатурка с потолка. Но, помимо кусков извести, тут находится кухня, где угасает в ржавчине распотрошенная на запчасти плита и покрытый коричневыми разводами гнили холодильник.
Открываю. Судя по вони и жёлтому налету на полочках, если тут что-то и было – то давно разложилось. А в морозилке что? Дверь отваливается и с грохотом падает, открывая заплесневелые вонючие упаковки.
Вырвал бы от зрелища, если было бы чем.
Пора валить отсюда к входной двери, но та не поддается. Серьёзно? Перед эвакуацией решили запереть помещение? Благо, петли тоже подгнили, так что со второго удара ноги, дверь благополучно падает на пол.
По мере того, как я перехожу из квартиры в квартиру, знакомясь с бытом бывших хозяев, страх улетучивается. Не до него становится. Но везде меня встречает примерно тоже самое: пустота и гниль. Квартиры зачастую пустые: одна мебель, даже электроники нет, все после эвакуации растащили целые поколения мародеров.
В одном из жилищ мне, наконец, улыбается удача.
Даже несмотря на зловещее приветствие на полу в виде разложившегося до скелета человеческого тела…
Осторожно и не без волнения огибая труп (интересно, это мародер или хозяин квартиры), стараясь не смотреть в отсутствующий взор пустых глазниц, я подхожу к большому двухкамерному холодильнику.
Вцепившись в расшатанную ручку, обессиленные руки открывают прилипшую на резинку дверь. Передо мной открывается содержимое холодильной камеры.
Поначалу я уже приготовился испытать разочарование, вдыхая застоявшеюся вонь и наблюдая чёрно-зеленый налет плесени, который покрыл почти все продукты, что там лежали.
Но среди всего этого загнившего дерьма я нашел (о, чудо!) нетронутые пакеты с сухим молоком!!!
Дрожащими руками беру пакет… Осторожно, будто разряжаю бомбу, открываю его: пьянящий запах сливок заставляет обхватить пакет так, чтобы ни одна частичка не просыпалась…. И я жадно, словно боясь упустить эту чудесную возможность насытиться, пожираю этот подарок судьбы.
Двух пакетов сухого молока не стало в считанные секунды, оставив мне сладкий привкус на губах и уродливую, насмешливую вонь из холодильника. Я лишь разыграл свой аппетит и есть хотелось ещё больше, но серые сморщенные ошметки, стекающие и застывшие на полках, заставили лишь со злостью воткнуть дверь обратно к корпусу холодильника, после чего она снова намертво прилипла. И, скорее всего, уже никогда не откроется.
Если мне повезло раз – значит, повезет еще!
Чувствую, как желания действовать становится больше, появляется воодушевление, депрессия уходит на второй план, я становлюсь самими глазами и нюхом в поисках пищи.
Обхожу весь первый этаж – снова ничего.
По твердым бетонным ступенькам поднимаюсь на второй.
Возможно, там что-то будет. Несмотря на то, что в жилых домах найти что-то полезное или съестное уже практически невозможно – я всё же попытаюсь.
Мне же повезло только что…
Огибаю половину лестницы, становлюсь на площадку и уже готов пройти десяток ступенек на второй этаж…
Но вдруг какой-то страшный рокот раздался под моими шагами. Такой, словно что-то огромное ползет и трением своего тела царапает все поверхности вокруг себя.
А следом я и сам начинаю куда-то ползти.
ЛЕСТНИЦА РУШИТСЯ!
Осознание приходит запоздало, но раньше, чем твёрдый поначалу громадный кусок бетона обрушивается. Я успеваю спрыгнуть более-менее к площадке лестницы, но спотыкаюсь и падаю. Хорошо, что не на торчащие обрушенные ступеньки, ломающие кости. Но мне чертовски, ЧЕРТОВСКИ БОЛЬНО!
Лежа на полу, корчась от боли, обиженный и избитый, скулю как голодная собака, которой дали пинка вместо мясистой кости. И вся та боль, что я испытал сегодня, весь мой страх и отчаянье, все чудовищные эмоциональные порывы топнули по мне с ещё большей силой.
Я издаю сдавленный крик и чувствую слезы. Горячие слезы катятся по щекам, пропитывают пыль бетона, скатываются по губам. Боль немного отпускает. Пожалуй, я ничего не сломал, но теперь у меня совсем, совсем не осталось сил.
Я устал от всего этого!
Я устал от сегодняшнего ужасного дня!
Устал попадать не зная, куда идти. Я хочу найти себе немного пищи и сейчас у меня снова ничего не получилось. Стало только хуже!
А ведь я всего лишь хотел покушать. Всего-навсего. Почему я не заслужил даже этого, после всего того, через что прошел?! Почему Микаэла погибла? Почему Аргус? Почему я записываю Аргуса в мертвые, когда он, может, ещё жив?! Почему мы должны всё время прятаться и убегать???
Беззвучные рыдания прерывались жалобным стуком кулака о бетон в попытке хоть как-то выплеснуть раздирающие душу эмоции, хоть как-то дать отпор беспощадному миру.
А затем пропала истерика, всхлипывания и ярость от несправедливости. Остался только холодный, колючий, устланный серым песком бетон. И высыхающие на воздухе, пропитанные пылью, слезы.
Не знаю, что делать дальше. Найденный пакет с молоком дал мне сил и уверенности, но сейчас я чувствую только боль, слабость и несправедливость.
В голове стрелой засела мысль, что я просто жалок: лежу в куче пыли, вместо того, чтобы спасаться. Нужно бежать дальше, прочь от этих склепов домашних очагов.
Но этот мёртвый город вокруг... Он как лабиринт с одинаковыми стенами, по которым не найти выход.
Но почему же я не могу встать?
Усталое, измученное тело лежит среди серых кусков среди скопированных друг из друга зданий обелисков ушедших времен. Я слегка поворачиваюсь, чувствуя тупую боль в ушибленном теле. Вижу предательски разрушившийся после площадки участок лестницы, ведущий на второй этаж. Из него угрожающе торчат нити арматуры.
Со стороны целого участка лестницы, через большое пробитое окно пробиваются помутневшие солнечные лучи. 
Ответом на вопрос «где найти силы» и веским аргументом встать становится слово, произнесенное не человеком. Произнесенное с улицы, со стороны зияющей дыры на первом этаже, через которую сочится свет.
  Это нечеловеческое слово – собачий лай.
Дикие псы всё-таки не обошли меня стороной, они как будто выжидали, когда я стану беспомощным! Или так же, как и я шастают по этим дохлым развалинам в поисках еды.
Приближение скорой смерти заставляет буквально вскочить. Быстро словно зверь, неясно, на какой силе. И как раз вовремя!
Тощие плешивые силуэты как раз появляются в дверной щели входа в подъезд, когда я испуганно хватаю увесистый кусок разбившейся лестницы и швыряю в их сторону.
Скрежет камней отпугивает собак, и те в рассыпную кидаются в стороны. Но затем снова, с ещё большей уверенностью они уже заходят внутрь.
В висках стучит от страха. Я снова швыряю новые и новые куски бетона. Они словно оголодали настолько, что им плевать на мои атаки, а мои вопли лишь подманивают их.
Но в какой-то момент я либо попал одним кусочком бетона в них, либо они сами испугались, но факт оставался фактом. Пёсьи морды разбежались. И я остался один. С болью в теле, шарахающийся от страха и усталости, но каким-то чудом выживший. 
А значит, нужно покидать это место. Голод уже напрочь лишил страха этих зверей, и они обязательно вернутся сюда снова…
Но нельзя больше двигаться так, как я двигался до этого: я позволил панике и чувству голода овладеть мной настолько, что сбился с пути и едва ли не погиб. А кто паникует в Мертвой Зоне, тому не жить.
Об этом все знают.
Аргус учил держать голову холодной даже в самых страшных ситуациях. Но как же тяжело следовать этому совету, когда сам Аргус не рядом, а я впервые оказался в Старом Городе совсем один…
Болью в боку и ребрах отдается каждый шаг, но я, воровато оглядываясь, покидаю укрытие. Псы ушли, но далеко ли?
Не без усилия достаю из мятой кобуры револьвер (надеюсь, он не повредился при падении). Плечо тоже скулит, а ствол в руке кажется внушительной тяжестью, но даже при таких условиях я теперь ни за что не выпущу его из рук.
Я в крошечном внутреннем дворике: здесь ничего, кроме иссохшего почерневшего дерева и настолько проржавевшей ограды, на которую, казалось бы, стоит только подуть, и она разлетится металлической пылью по улице.
За ограждением маленький провал и снова узкая проезжая часть, за которой еще следует ещё одна череда невысоких домов. Собак нигде не видно, но что им стоит устроить засаду в этом каменном лабиринте?
Тропы многочисленных дорог расходятся в разные стороны, но проезжие части мне ни к чему. Если идти по ним, легко заблудиться, потому что они паутинкой охватывают весь город и переплетаются друг с другом.
Итак, я стараюсь мыслить хладнокровно!
Мне больно, я не уверен, не потеряю ли сознание, если пройду ещё дальше. Можно попробовать залезть в остальные домишки и порыскать там ещё что-то вроде тех лакомых пакетиков сухого молока…
Но нет! На поиски я лишь ещё больше растрачу драгоценные силы и время, плюс постройки впереди меня выглядят совсем ветхими. Некоторые из них, нагромажденные рядом с теми домами, куда я уж собирался полезть, обрушились от времени. Стало быть, и на устойчивость конструкций в других зданиях рассчитывать не приходится. Второе такое падение, как сейчас, мне переживать совсем не хочется.
Если вообще выживу после него, и меня не завалит тоннами обрушающегося ветхого здания...
Думай, Тонг, думай!
Выдыхаю и сосредоточено рассматриваю улицу, готовясь пальнуть из пистолета туда, откуда на меня могут напасть.
Удивительно, но даже на невысоких зданиях Старого Города, значительную часть которых составляли кирпичные и каменные строения, можно увидеть интересные штуки, которые я встречал в офисных кварталах.
На некоторых уцелевших зданиях, даже если это был старинный дом, похожий на замок, мелькают плоские огромные фигуры бутылок, прямоугольники мобильных телефонов и другие предметы.
Каждая большая фигура, венчавшая здание, покрыта россыпью разных декораций и лампочек. Раньше они сияли и своим видом зазывали людей купить их. Я слышал, это называли рекламой.
Сначала я не понимал, как это работает. Но потом я увидел, как работает реклама: все эти светящиеся конструкции, эти фантомные, летящие в воздухе изображения, которые называли голограммы – все это было так прекрасно, так завораживало, что теперь я стал понимать людей, которые поддавались на её гипноз и ощущали непреодолимое желание купить… 
Провалившись в детские воспоминания, я понял, что отвлекаюсь. Этого нельзя делать!
Снова внимательно осматриваюсь на стену из кучкующихся друг рядом с другом домов.
И тут я замечаю спасительную дорогу за зданием с округлыми окнами и красивой, похожей на треугольную шляпу, крышей. Оно, как уставший пьяница, наклонилось, облокотившись на плечо своего более устойчивого товарища в виде кирпичного дома.
Почему эта дорога спасительная? Она выгодно отличается от всех тех, что предстали передо мной на выходе из дома, потому что была чуть уже тех, по которым ездили машины. К тому же она уходит вверх. Возвышенность как раз то, что мне сейчас нужно, чтобы сориентироваться здесь и отыскать дорогу к своим…
Вдохновившись этим шансом спастись, я, превозмогая боль, быстрым шагом направляюсь к ней.
Миновав относительно целую двухэтажную постройку, я подбираюсь поближе.
Дорога уходит далеко наверх, ей не видно конца. Окруженная со всех сторон бетонными стенами, она напоминает бесконечный коридор. Который мне будет дьявольски тяжело пройти….
Во-первых, потому что придется очень долго идти в гору, а во-вторых, облицовка окружающих зданий, которая некогда должна была их украшать, засыпала всю эту дорогу, сделав её сплошным препятствием из упавших кирпичей, карнизов и прочего мусора. Нужно не мало усилий, чтобы перебираться по ним переступать.
Но с другой стороны, в этом есть и плюсы. Эти трудные для прохождения завалы не позволят собакам быстро бежать за мной, а во-вторых, с возвышенности я быстрее их увижу, и они станут для меня легкими мишенями.
Воодушевляло еще и то, что железная ограда слева и справа от узкой дорожки, брусчатка которой местами виднелась через залежи битого кирпича, еще цела.
Поэтому я вцепился в нее левой рукой и, держа в правой пистолет, стал подниматься.
Так бывает. Сначала, когда ты идешь, с болью во всем теле, у тебя чуть ли не наворачиваются слезы от бессилия. С каждым шагом меньше не то, что сил, желания идти дальше. Бороться.
А затем наступает ещё один шаг с болью, ещё один, который ещё хуже предыдущего, ещё один, после которого ты чуть не падаешь, а затем ещё, ещё и ещё. Ты уже понимаешь, что влага у тебя на лице уже не слёзы, а пот.
И твои шаги всё быстрее. Боль уже не тормозит тебя, а заставляет еще сильнее впадать в безумие, шагать всё быстрее, ярость застилает её, и ты продолжаешь снова и снова переступать эти сраные кучи строительного мусора.
Рука с такой силой впивается в перила, что, кажется, там остаются вмятины от твоих пальцев. И я снова и снова перехватываюсь ей, чувствуя такую силу, словно готов оторвать эту прочную металлическую конструкцию.
Минуло половину пути, но на это уже наплевать. Я хотел идти, всё выше и выше, словно в моих ногах сейчас сосредоточилась вся моя злоба.
Словно каждый шаг отдавался уже не ломкой в теле, а фотографичными образами Микаэлы, Борха, Аргуса, Теодоры, Норы и других ребят.
Я споткнулся и чуть не упал о бетонный блок, и в ответ наорал на него и что есть силы пнул. Сквозь изношенные ботинки обжигающая боль пронзила пальцы, но она лишь заставила меня шагать ещё дальше.
Боль уже перестала быть сдерживающим фактором. Она лишь подгоняла меня вперед, заставляя сходить с ума, захлебываясь слюнями злобы.
Позади никого. Кроме погибших товарищей, за которых я когда-нибудь обязательно отомщу!
Впереди ещё довольно целая стена, отделенная камнем и обрушенные металлические ворота. Стена от силы по пояс высотой, как раз обзорная площадка. Финальным рывком огибая препятствие, я оказываюсь за воротами.
Длинная бетонная лестница вниз, возникшая передо мной, выводит на огромный пустырь. Это заваленная хламом парковка, на которой стоят две обветшавшие и ободранные фуры, головой упертые в пустое складское здание с огромными воротами в виде опускающихся жалюзи.
Нервно смотря по сторонам, я форсирую пустошь, освещенную бледными желтоватыми лучами, огибая кучи из стеклянных бутылок и коробок. Видимо, сюда свозили пивные бутылки для переработки или разлива, так как внутри их было ещё больше. Нутро здания впереди окутано туманом из пыли, подсвеченным сквозь побитые окна наверху цеха.
Мои глаза устало разбегаются в попытках найти хоть что-то полезное. То, что могло бы мне помочь в моей нелегкой "прогулке".
С трудом передвигая ноги, в попытке перепрыгнуть желоб в полу, я спотыкаюсь о какой-то мусор. Неконтролируемым движением лечу вперед, и, еле удержавшись на ногах, случайно пинаю одну из бутылок, рассыпанных целой мозаикой. Снаряд, с лязгом пролетев несколько метров, вдребезги разбивается об угол колонны, оповестив всё внутреннее пространство раскатистым эхом.
От неожиданности содеянного, я замер. Время остановилось. Чувствую, как колотится сердце, как солёные капли пота, медленно скатываются по пыльным вискам. Всё моё тело напряжено до предела.
Я уже совсем забыл про боль в боку, оставленную той проклятой лестницей. Отбросив все сомнения и эмоции, мозг сфокусирован на слух.
Чёрт! Чёрт! Чёрт! Лишь бы мои преследователи этого не слышали!
Моё сердце, наверное, уже отмерило несколько сотен ударов, пока я словно статуя, замер посреди моря стекла.
Ничего не слышно. Значит, пронесло...
Полный уверенности, я делаю победоносный рывок вперед, и сквозь рёв моего ликования слышу ещё одни знакомые голоса.
Столь же разъяренный от голода лай собак.
ЧТО???! Они всё-таки услышали?! Они как-то миновали все препятствия и добрались сюда?!
Думаю, куда прыгнуть от них, или убежать, но слишком поздно.
Тянусь за пистолетом, может, разок пальну и снова припугну их как тогда камнями? Но в глазах диких собак никакого инстинкта самосохранения и зачатков разума.
Только голод.
Я не успеваю пальнуть из пистолета, потому что, издав душераздирающий, торжествующий вой, пёс со скоростью пули вонзает клыки мне в руку.
Оружие с тяжелым лязгом падает.
А даже боли в руке не успеваю почувствовать, некогда! Вторая, третья, ЧЕТВёРТАЯ псина прыгают на меня и валят на асфальт. Чёрти как, я извиваюсь под их тощими телами как поджаренная змея, а эти челюсти с жёлтыми погнившими зубами клацают и клацают рядом, вцепляются в одежду, рвут её на части, пытаются вонзить зубы поглубже, чтобы вырвать кусок побольше.
Твари, твари, твари!
Я ору, что есть сил, дёргаюсь, как будто в заднице шнур под напряжением, размахиваю руками, ногами, чувствую, как лезвия зубов режут и режут меня. Бью, что есть сил ногой в открытый капкан пасти одной из собак, слышу, как она аж давится моим ботинком, вскакиваю и с криком молочу кулаком по псине, отрывающей мне штанину.
Снова бросаются, снова падаю, быстро встаю, снова размахиваю ногами, пинаю этих уродливых тварей в тощие бока, луплю руками по их зубастым мордам, разрывая кулаки в кровь, успеваю схватить одну за костлявую морду
- ОТВАЛИ! ОТВАЛИ, СУКА! - вцепившись в неё, тяну за шкуру что есть сил, выкручивая её до хруста. Слышу скул, смешенный с рвущимся изнутри воплем. Поняв, что демон отступает, я уперся в псину ногой и швыряю паскуду подальше.
Показалось, будто это на мгновение смутило диких собак, и в этот момент, я, что есть силы, бью пожеванным ботинком в нос другой псине. Слышу сдавленный визг и бросаюсь куда-то в арку напротив цеха, во двор.
Не знаю, почему, на инстинктах, звериным прыжком, я бросаюсь именно туда. Ощущаю жжение, боль в ногах и руках, горячую кровь, стекающую по телу.
Краем глаза вижу, как три псины с опаской окружают меня.
В куче мусора вокруг ворот, (видимо, там пытались отстроить что-то вроде баррикады) я нахожу, чем дам отпор.
Правую руку щиплет и жжет, но я сжимаю в ней подгнивший, весь измазанный засохшим моторным маслом, брусок.
Он так удачно валяется у входа здесь...
Стая рычит и скалится: их голод вновь готов перевесить страх и заставить наброситься, но я уже ничем не отличаюсь от них, и, размахивая палкой, с криком бросаюсь вперед.
Крик рвался из меня, нечеловеческий, первобытный рык.
В миг, я в прыжке бью псине деревяшкой по хребтине так, что слышу хруст и всхлип. Обернувшись, следом молочу по морде уже второй тварюге так, что та падает на бок, роняя капли крови с сорванного уха.
Обе собаки, с режущим слух скулом отступили, дав дорогу последней, которая сбоку напрыгнула на меня. Воспользовавшись тем, что её слюнявая пасть промахнулась мимо моего плеча, я сунул палку ей в пасть, не давая сомкнуть челюсти и держа её так, как мне нужно. Последним усилием я отбрасываю псину и с длинным размахом бью палкой по морде.
Яростный вой переходит в трусливое поскуливание, и худые очертания серых тел, сливающихся с фоном, разворачиваются и бегут прочь.
- Куда же вы?!!! – дрожащим голосом задорно ору, выбегая следом.
Со злости липкими от крови, трясущимися от адреналина и ярости руками я бросаю вслед брусок. В страхе и уверенности ради, подбегаю там, где лежит пистолет, и молниеносно хватаю его.
Схватившись одной рукой за уже немеющий бок, я вытягиваю другую. Даже не пытаясь целиться, с криком, раз за разом жму на спусковой крючок. После двух выстрелов пистолет выдает пустые щелчки, оповещая об окончании боезапаса.
В один миг, вместе с выпущенным паром, криками и эмоциями, из меня как воздух из пробитого шара испаряются все силы. Голова перестает соображать. Рука, держащая пистолет, падает, ударив рукоятью по ободранному собачьими когтями бедру.
Остатки сознания направили меня в ту же арку, где был узкий подсобный двор с помойкой, разрисованной уличными художниками электрощитовой и расцветающим охрой от ржавчины внедорожником.
Я, покачиваясь, еле волоча ноги кое-как доползаю до конца тупика. Сунув предательски пустой пистолет в самодельную кобуру, моя рука делает единственную попытку ухватиться за прибитую к бетонной стене лестницу.
Усталость, перемешанная с болью, настигает с такой страшной силой, что я беспомощно валюсь на высохшую траву.
Тьма хватает меня в свои объятия…


Багровый коридор, а в конце темнота.
Из неё рвется утробный рёв, а затем тёмные силуэты. Едва заметные, словно тени пролетающих птиц.
За ними противный скрежет белых сабель зубов и кинжалов бурых грязных когтей.
Зубы и когти.
И они рвут, рвут, рвут на части меня!
Сдирают живьем кожу, вгрызаются в кости, рвут сухожилия.
Крик боли слетает с губ, но он тонет в вакууме боли.
Пытаюсь вырваться и не получается!
Жёлтая эмаль острых зубов всё сильнее впивается в тело, а у багровых стен тёмные силуэты обретают очертания. Бледный Аргус, обнаженный по пояс. Из его тела торчат головы Микаэлы, Борха, Хана.
Он протягивает руку. Нет, не прося помощи, а предлагая пойти за ним. А головы из груди сначала шепчут, но затем их мимика становится всё более и более активной, будто через них проводят ток, их выражения лица меняется с безбашенной для человека скоростью.
Они кричат. Их рты припадочно открываются и закрываются, сплёвывая кровь.
И тут я замечаю, что собаки перестают кусать меня, боль куда-то уходит, и реки крови осушаются, сменяясь прозрачной водой.
Даже близко такой не видал. Процеженная в фильтрах, она и то всегда имеет желтоватый оттенок.
Передо мной берег, покрытый неровным ярко-зеленым ковром. 
Его ворсинки достаточно длинные, и движутся на ветру. Горизонт закрыт зданиями, тянущимися к нему поверх этого ковра.
Совсем как те дома, из которых состоит офисный квартал: разбитые стеклянные коробки, из-за чего они похожи на целый кластер чёрных дырок.
Снова подул ветер, и в этот раз он принес с собой яркую облицовку и зеркальные полотна окон, что заполнили пустые дома. 
Это все так ослепительно сияло, что хотелось прикрыть глаза. А затем воскресший город из прошлого загудел и зашумел. Я никогда не слышал такого жужжания. Его издавали эти многочисленные яркие машины, снующие вдоль улиц. Так вот какой звук слышен, когда вся эта куча автомобилей носится друг за другом на дорожных полотнах!
Над головой что-то загрохотало, да так громко, что я даже испугался.
Сверкающий фюзеляжем красавец-самолет гордо пролетел так близко к домам, что чуть не снес один из шпилей треугольным хвостом.
А затем этот городской пейзаж ожил людьми.
Столько людей!
Столько счастливых, белоснежно улыбающихся людей!
Столько ярких людей. Казалось, их одежды сотканы из цветов, настолько их рубашки и платья прекрасны…
Новые и новые люди прорастают из ровного асфальта под ногами, высовываются из зависшего надо мной самолета, машут из машин, машут из окон.
Они зовут меня, а я не могу пойти за ними. Я словно врос ногами в траву и мне не ступить и шага.
А улыбки, тем временем, меркнут. Словно их обесточили. Весь блеск и сияние города также гаснет, и вот я уже смотрю в серое полотно потолка, покрытое плесенью и ржавыми разводами от частых протечек.


19 мая 2085 года, 9:12, Убежище Покинутых, Тонг


Это был лишь сон, но такой чертовски реалистичный!
Как это обычно бывает после сна, сознание по кирпичикам собирается в единое целое, фрагменты воспоминаний быстро отстраивают былую картину мира, которая была до того, как я отключился.
Поэтому всего несколько секунд я нежился в тёплой, пусть и жестковатой кровати и радовался тому, что чёрные псы, рвущие меня на части– всего лишь сон.
А затем волной хлынуло понимание того, что это было наяву! Следом иголками по всему телу прокатилась боль от недавних травм, и разум заполнили панические вопросы. Где я? Что со мной произошло?!
Осматривая свои забинтованные руки, ощущая запах спирта и мышьяка, я начинал примерно узнавать, где нахожусь. Ещё две пустые койки, металлический стол с прозрачными колбами, рулоны бинтов, тряпок для перевязки и инструменты.
Я дома. В одной из комнат штаба. Меня кто-то принёс сюда?
Последнее, что я помню – это клыки, разрывающие мне плоть, обжигающую победную ярость и… чернота.
И вот я здесь. Единственный в этой импровизированной больнице, что, в общем-то, неудивительно. Часть ребят вместе с Ханом погибла в городе, затем остальных наших поубивал тот хмырь в плаще. Неоткуда привозить раненых…
Я приподнялся на кровати, чувствуя, как болезненно для ребер вдыхать, как в голове отдается каждый удар учащенного ритма сердца. Однако залатали меня знатно с учетом того, что со мной происходило за последнее сутки. Видимо, Рената постаралась.
Но кто притащил меня сюда? Может, Эван? Этот парень не любит сидеть дома и постоянно шастает в окраинах и приносит в своем толстенном мешке с лямками всё, что находит. Да и комплекция у него богатырская. Надо поблагодарить его сразу, как встречу.
С трудом встаю.
Вполне себе уверенно и не хромая, для человека, у которого ломило всё тело, я пошел из комнаты. Наверняка, внизу ждет Теодора, и я должен буду ей обязательно обо всем рассказать.
Как же ей рассказать все то, что произошло в клубе? Как ей сказать про Микаэлу? Про остальных?
«Быть может, он уже пришел сюда раньше меня?» - ещё слезно вопила внутри надежда.
Но внутри щемила холодная правда. Я всё-таки понимал, что вряд ли уже увижу Аргуса. Даже если он и победил того ублюдка, то явно не сможет долго продержаться с таким ранением.

Когда я спускаюсь по лестнице, то стараюсь вытянуть спину, попытаться показать, что стойко справляюсь.
Почему-то после того падения в жилом доме, даже по родным ступенькам нашего штаба теперь ступаю осторожно, хотя в детстве носился как угорелый. Один раз даже сильно ушиб и разодрал коленку, споткнувшись на ней. Во тогда мне мама всыпала! Говорила, что с антисептиками у нас и так беда, а их так бездумно приходится расходовать из-за моих глупостей.
Один лестничный пролет вниз. Весь исписан нашими художествами. Через них можно проследить, как мы взрослели: неумелые, но искренние рисунки животных, деревьев, тепла и веры в лучшее перечеркнуты более поздними.
Буквально перечёркивает все это яркие, кричащие надписи: FORSAKEN – самая большая из них, развернулась аж до низа лестницы. На её буквах и рядом с ней надписи, читаю плохо, но помню, там что-то очень воодушевляющее.
Поверх них хаотично расклеены потускневшие наклейки с супергероями в масках. Наверное, они тоже были как мы, им тоже приходилось скрываться.
Мы спустились. В конце коридора, стены которого также исписаны, как на лестничном проёме, да ещё и обклеены довоенными плакатами и вырезками из журналов икниг с машинами и самолетами, я слышал голоса. Они оживлённо что-то обсуждают. В одном из говоривших я узнал Отто.
–… потеряли наше место сбора! Нет никаких сомнений в этом, Теодора! Я с самого начала говорил о том, что нам и близко не стоит соваться к Абиссу!
– Попридержи язык, – обратился к нему другой холодный голос. Это Гаспар. Его авторитет у Покинутых был практически близок к нашей матушке. – Не ты ли больше всех возникал, что нам срочно нужно найти еды и запчастей для восстановления оборудования?
– Да, но я предлагал прошвырнуться по прежним местам, где торчали изгои и кой чего отобрать у этих одичавших бандитов!
– Мы уже обсуждали это, Отто. Если бы мы могли чем-то у них поживиться, то зачем этим оголодавшим уродам постоянно нападать на нас?
– А что мы добились от этого рейда? Ребята не вернулись. Команда Аргуса, которая охраняла перевалочный пункт, не отвечает.
– Ну, я не знаю, может, всё обошлось? Вон, Тонг вернулся, потрепан, но живой же, – осторожно вмешался тихий женский голос. Рената. Наряду с Джеймсом, она была врачом в нашей общине.
Подхожу к кабинету, где проходил разговор.
– Давайте прекратим пререкаться и выслушаем его самого, – раздался вкрадчивый голос Теодоры. Совсем не злой и мягкий, но при том в нём ощущалась такая сила, что заставлял всех слушать. Интересно, она узнала меня по шагам?
Захожу к старшим. Они частенько собирались здесь что-то обсудить. Называли это переговорной комнатной. Из мебели тут только две скамейки, один перемотанный стул и стол, на котором кроме пары жестяных кружек и кипы карт и записей, обычно ничего не лежит.
Полстены как флаг занимает красное полотно. Говорят, раньше им можно было бы всю это комнату обклеить, включая потолок. Только его на плащи и повязки порезали некоторые из нас.
Вокруг стола стояли: Теодора – в своём сером, залатанном платье, от которого всегда пахло чем-то сухим и сладким. Высокая, худощавая. Седые блестящие волосы сдержанно заправлены в хвост. Её глаза, окруженные паутиной морщин, которые смотрели обычно с такой материнской добротой и снисхождением, были так холодны и решительны сейчас. Нечасто я у неё их такими видел. У них взгляд был совсем как у Гаспара. По возрасту он был примерно, как Теодора, может, чуть младше, но жизнь его потрепала куда сильнее.
Как сказать жизнь… Сборщики. Поймали и избили его. Одного глаза он лишился после экзекуции, после которой просто выкинули его в пыль. Но молодняку любят рассказывать, что его пытали, но он выжил и окреп. В назидание потомкам, чтоб было у кого учиться мужеству.
По правой руку от него Рената. Она одета серенько и обыкновенно: легкий свитерок, такие же брюки. Выглядит она также неприметно как одевается. Чёрные спутанные волосы, и очки, из-за которых глаза её кажутся больше. Она тоже добрая женщина достаточно, но такая… Недалекая, что ли? Как ребёнок наивная.
– Да, Тонг, мы очень рады, что ты вернулся, – с притворной радостью произнес тот, которого в этой компании я больше всего не любил. Отто. Такой он какой-то слащавый, щеки все в порезах, потому что старался гладко бриться, оставляя только свою тонкую полоску бородки под нижней губой и свои мерзкие такие же тонкие усики.
Но больше бесил он меня другим. Вечно он такой весь из себя важный, язвит постоянно, неприятно с ним иметь дело. Всегда корчит умника из себя и горд собой.
– Расскажи, нам, что случилось с остальными, где они?
Он спросил это так, с издёвочкой. В этот момент я почувствовал, как перестаю чувствовать боль, а руки дрожат от злости. Сукин сын! Спрашивает так, будто ему всё равно, что столько наших ребят полегло, лишь бы оказаться правым, кричать всем самодовольно: «Я же говорил! Я же говорил!»
– Все… Наверное, погибли, – сквозь зубы, процедил я.
Я увидел, как незаметно поменялась в лице Теодора. В её глазах словно на секунду что-то вспыхнуло, а затем вновь угасло. Её лицо стало неподвижным.
Все погрузились в молчание.
Даже не смотрели друг друга. Наверняка все уже предполагали такой исход, но до последнего надеялись, что всё обошлось. До моего ответа…
– Как это произошло? – сухо осведомился Гаспар. Его единственный глаз смотрел сквозь меня, будто тоже не видел.
– Ребята вернулись к клубу… Не все, – каждое слово приходилось словно вырывать из себя с мясом.
– То есть рейд, как я и предпологал, «неудался»? – саркастически уточнил Отто.
Я и Гаспар старались не обращать на него внимания.
– Ребята притащили за собой хвост, я так понял? На вас напали Сборщики и догнали до места встречи?
– Он был… - Чёрт подери! Да в это даже трудно было поверить! – Один.
– Один?! – возмущённо уточнил Отто. – Мальчик, что ты говоришь? Чтобы Аргуса и весь отряд положил один человек? Что это за Сборщик такой объявился, или какой-нибудь изгой-мутант? Тонг, а ты вообще точно рядом с ними стоял, а не сбежал сразу в Мёртвый город, как жареным запахло?
Вот ублюдок!
– Ты! Тебя там не было, слышишь?! – вцепляюсь в его грязные грудки и трясу. Но вот решимости в его холодных зеленых глазах не поубавилось!
– Тонг, остановись, – холодно попросила Теодора.
Я моментально разжимаю руку. «Беспрекословно слушайся старших», - прежде всего, относилось именно к Теодоре.
– Он не имеет права так говорить! Нас всех поубивали, а он тут сидел! – кричу на зашуганного Отто. Видимо, он забыл, что я уже давно не подросток, которому он мог отвешивать подзатыльники!
– А тебе не следует повышать тон на старейшину, Тонг. Ты же понимаешь, что он выясняет подробности того, что произошло.
Тяжело спорить, когда она такой холодной интонацией говорит.
– Но как он смеет… – пытаюсь стоять я на своем.
– Тебе бы стоило научиться держать себя в руках, сорванец, – чувствуя поддержку Теодоры, вновь выскакивает Отто.
Я уже не в силах держать себя в руках. Ещё он что-то вякнет, и я сломаю ему башку. Я в бешенстве. Столько наших ребят погибло, я чудом вернулся с того света, а они тут про свои манеры, видите ли, говорят!
– Мы понимаем, как к тебе тяжело, – Рената положила мне руку на плечо. – Нам тоже сейчас нелегко. Особенно после таких новостей.
– Новости пренеприятные. За нас, похоже, плотно взялись, – констатировал Гаспар. – Но и оставить так гибель наших товарищей мы не можем.
Вот такая речь мне нравится больше! Мы не должны простить им смерть ребят, этот длинноволосый урод должен ответить. Все должны ответит за гибель наших ребят! И Сборщики, и изгои! Все, кто убивал их когда-то и продолжает убивать!
  – И собрать еще один рейд? – усмехнулся вновь Отто. – А, может, мы сразу заминируем наше убежище и взорвемся? Так мы время хотя бы сэкономим.
– Не смей отстаивать свои трусливые идеи! – вновь прикрикнул я на него, но тот уже не боялся.
– Я согласна с Отто, – неожиданно вмешалась Теодору. Я недоуменно уставился на неё. Неужели и она за этого упыря? Я понимаю, что он один из старших, но пусть она лучше послушает Гаспара. Он хотя бы закаленный и правильный мужик! – Мы и так потеряли слишком много людей. Как ты утверждаешь, это сделал один человек, профессионал. Это очень нехорошо. Нам, скорее всего, придется подумать, куда переместить лагерь в ближайшее время.
Мудрая Теодора в этот раз просто поражала меня!
– Что?! Вместо того, чтобы отомстить, мы будем позорно драпать?!
– Тонг, утихомирься! – повысила голос она, и я невольно вжал голову в плечи. – Слишком много стоит сейчас на карте! О какой мести ты сейчас говоришь? Кому? Если это дело рук одного наемного Сборщиками убийцы, то что с нами со всеми будет?
 – Я вас услышал! – злобно огрызнулся на это и быстрым шагом, насколько мог, ушел от них. Пусть сами решают, куда сбегать, а я, когда видел, как на глазах у меня погибала Микаэла, участвовать в этом не намерен!
Давя возмущение и злобу, я вышел на улицу. Меня встретил прохладный воздух.
Возможно, поэтому наше пристанище, что разместилось на территории внушительной электростанции, до сих пор не находили Сборщики.
Я вышел из административного здания, и наш общий дом вновь предстал передо мной. Мрачный, измазанный грязью, рисунками и паутиной из вьющихся растений, замок завода, с тремя торчащими трубами.
Именно из-за того, что наша станция расположена в низине, этих самых труб не видно за густым лесным массивом.
По большей части мы живем в штабах и прилегающих зданиях, на самой станции всегда холодно и сыро. Видно, сказывается то, что подвал затоплен.
В основном, у нас там располагается склад и гараж, мы там любили лазать детьми.
Теодора один раз нам строго-настрого, под угрозой поджопников запретила туда ходить, потому что Джаред, немного недалекий пацанишка, сорвался вниз и разбил себе голову. Первая смерть, которую мы видели. До сих пор будоражит…
Воспоминания о детстве, пусть даже и мрачные, но заставляют меня отвлечься от того, что сейчас происходило в штабе.
А тут ещё и мимо коробки спортплощадки прохожу.
Там Мавр и Симон играют в баскетбол уже трижды перелатанным мячом. Они увлечены игрой и не замечают меня.
Что-то бодро кричат друг другу, смеются. Они не знают, что произошло и пусть пока и не узнают. А ведь придется… Борх был отцом Мавра…
Так я и встал посреди двора, сокрушенный этой мыслью.
Фоном я ещё слышал смех ребенка, для которого отец был ещё жив, слышал возню из мастерской со стороны складского корпуса. Видно, Яков опять что-то чинит.
И в это привычное тихое дыхание дома нашей немногочисленной общины закрался еще один шум....
Поначалу едва уловимый, а затем он стремительно нарастал. Гул. Знакомый гул. Я слышал такой во сне, от… машин?! Сюда движутся машины?
Но события разворачиваются куда стремительней, чем я успеваю сообразить. Я услышал стуки, знакомые, частые стуки, и вот уже пули засвистели над головой, а затем грохот. Один, второй, третий! Взрывы!
Дым и пыль скрыли от меня всё происходящее. Я метнулся неведомо куда, видя в пылище вспышки выстрелов, блики синих огонь масок Сборщиков среди серого тумана.
– ТЕОДОРА! ГДЕ ТЕОДОРА?! – слышал я вопли откуда-то справа. Но не мог понять, кому они принадлежат.
А затем еще один залп и свист. Очередной грохот, ударная волна сначала коснулась меня, затем мгновение жара… Или холо…


ГЛАВА 7


20 мая 2085 17:30, Гражданский сектор Абисса, мистер Ковак


… лодает-то как к вечеру. Даже физическая работа не помогает, но ничего, сейчас дотащу, печку натоплю и всё будет хорошо. А то ночью ещё холоднее. Даже в одежде под двумя одеялами тяжело уснуть. Странно, вроде лето скоро, а на улице такая погода мерзкая. А может у меня уже сердце не так быстро кровь гонит. Это непостоянство погоды. Как же оно мне надоело. Опять ломит спину и болят колени.
Чувствую, как сил тащить тележку с дровами становится больше, когда я представляю себе, какой вечер ждёт меня дома. Как дрова трескаются, обугливаясь в мерцающие красные огонечки. Дающие тепло. Дающие какой-то уют этими на удивление прохладными майскими вечерами.
Я волочу тележку по неровному серому асфальту и смотрю на кучу сухих кусков древесины, что везу с собой. Маловато взял, а больше и не мог унести… Неужто опять на развал за ними ходить? С тележкой, а потом обратно тащить. И накопить загодя нельзя. Излишки, видите ли, общественные ресурсы надо беречь. А броневики свои гонять на бензине туда-сюда и на вертолетах летать, топливо без толку расходовать, для них нормально?
Безопасность у них тут, блин! Защищают они нас! Нас бы от них хоть кто-нибудь бы защитил.
В спине стреляет, хватаюсь за ручку тележки и плавно оседаю на узелок с дровами.
Отдохну чуть-чуть. Печка подождет немного.
Я её кстати, сам сделал. Как и практически всё в нашем доме, своими руками. И печь, что сейчас согревает меня ночами, я ещё молодым оборудовал. Внесли с Петером её в дом, на первый этаж, ныне покойным соседом. Жил в квартире рядом. Много полезного мы с ним сделали, ох. Мы тут с ним и трубопровод наладили, чтобы Марии с её тогда маленькими еще дочками тоже тепло было, и другим старикам, что на втором и третьих этажах жили, пока четвёртый совсем не обвалился.
Мы и дымоход вместе провели, чтоб вся система функционировала эта, и тепло в доме было. Петер мне дрова привозил, на пилораме работал, а я топил. Хорошей мы командой с ним были. Вот только нет его больше, да Мария тоже померла, дочек нет их в нашем доме уже давно, говорят, в Монолиты ушли.
А всех, кто на третьем этаже, тоже нет уж давно. Его заколотили сейчас Сборщики. Вынесли всё до нитки, что там могло быть полезного и опечатали с концами.
Ещё и шмонать тогда всё стали, да и Марию с дочками стращать. Померла она от этого, может. И так совсем плохая была.
— Чёртовы дети, а, — бормочу себе под нос, встаю и снова волочу тележку. Помню я, когда они пришли, хоть и память тоже слаба стала местами.
Я им и сказал тогда. "Вы что, ироды, делаете-то? Я войну повидал! Видел, как цивилизация вся рухнула! Мы впроголодь в послевоенные годы жили! Но такого не было, чтобы люди друг с другом так зверски обращались!" А мне сразу рот затыкать они, оружием размахивать, да разбирательствами пугать.
Будь моя воля, взял бы своё ружье, да в лоб каждому пальнул! Разрешение есть на охоту, и стрелять я хорошо умею.
— Ну ничего, и до вас справедливость доберется, — вздыхаю, обходя яму. Тяжело тащить…
До чего докатились то, а? Хуже зверей стали. Да, были после войны бандиты, были плохие люди, но по большей части-то человек человеку друг стал, все сплотились как-то, помогали.
А сейчас что? Хрен с ними со Сборщиками, но люди нос друг от друга воротят. Как Петера не стало, я в доме нашем один со всем вожусь. И дрова, значит, я тащу, и печку топлю. А остальным нет дела, не мерзнут они, видите ли.
Ну, конечно, генераторов себе понакупали как Боросовы. Но Боросовы молодцы, веселые, приветливые, угощают меня всегда, работают ещё всё время. Жаль, детей у них нет. Я сам давно уже детский смех не слышал. Мне бы отрадно было с кем-то понянчиться на старости лет.
А! Как раз видал сегодня. Зиан вот девчонку какую-то сюда притащил. Я-то думал, он вообще ничем, кроме датчиков, да электронных побрякушек своих, не интересуется. А тут девку принес, красиииивую. Интересно, где её достал посредь ночи? А хотя… Странное конечно, но не моё это дело. Если спросят – скажу не видел ничего. Что я буду на такие мелочи нагнетать. На своих тем паче.
А Зиан пользу приносит. Тоже работает целыми днями, как и Боросовы. Конструирует что-то, мастерит. Со светом нам тут помог, проводку провести. Странный он, да, вечно в себе весь, в подвале живет, но парень хороший, никогда не откажет в помощи старику, всегда дверь откроет.
Время тяжелое, а дармоеды всегда найдутся. Вон, тот же Кристиан, постоянно люди к нему ходят, озираются, и вопли какие-то из его квартиры раздаются. И ходит вечно какой-то потерянный. Чем он там занимается, а?
На моем горбу греется. Дедушка Ковак, дескать, и так всё сделает, а нам чего горбатиться?
К чёрту их… К чёрту всех.
Сейчас бы чайку тёплого испить, да сухарей в нём смоченных отведать. И спать завалиться. Устаю я что-то сильно в последнее время, даже с кровати вставать не хочется. Старость – это все-таки болезнь. Неизлечимая болезнь, забирающая у тебя краски жизни, силы наслаждаться ею. Болезнь, от которой ты умрешь, так и не поправившись…
Ну вот уже и покосившиеся, но родные пятиэтажки. Сейчас печку растоплю и будет тепло. Тихо и спокойно посплю. И проснусь. Может быть.
Солнце за дома садится. Темнеет. Как бы сейчас в ямку на тележке не угодить. У меня, конечно, есть с собой инструменты, но, если колесо опять отвалится - возиться я совсем не хочу.
Неожиданно из темноты со страшным рёвом на меня вылетает свет прожекторов. Только я чудом успеваю остановиться и чуть в сторону шагнуть, как мимо пролетает огромная бронированная машина. Сборщики!
- Что за чертовщина, а?!- махнул я вслед кулаком. Чёрная мощная стена из стали кузова их автомобиля пролетела прямо вплотную от меня. Чуть не раздавили старика! Я ж чуть не помер!
Недовольно выдохнув, снова вцепляюсь в потертую ручку тележки и потащил дальше дрова. Домой надо быстрее.
Гул двигателя быстро стих. Неужто они опять сюда с проверками пришли?! Неделю назад же были, я видел. Только до нашего дома не дошли. Может, и сейчас обойдет беда стороной?
Смотрю, всё как-то попритихло вокруг. Там в домах, где обычно горят огни, ни у кого даже свет не горит. Ох, в животе что -то закрутило, предчувствие нехорошее что ль.


20 мая 2085 16:48, 19 Гражданский сектор Абисса, Нора


С быстрым течением времени, небо постепенно надевает серый плащ из густых туч, а мрачные фигуры крыш домов становятся всё ниже и ниже.
Мы уже битый час наматываем не совсем понятные круги, медленно отдаляясь от центра города. Наш путь виляет явно не напрямик к дому Зиана. Может, это из-за того страшного волосатого типа он повел меня окольными маршрутами.
Его потерянный вид каждый раз вызывает во мне нервозность.
За последний час мы практически не перебросились словечком, он только лишь показывал дорогу, на что в ответ получал моё одобрительное "угу".
Пройдя через дворы, мы очутились захолустном парке с двумя огромными прудами, которые заволокло мусором и чёрным одеялом тины и грязи. Вокруг ни души, только тучи мошек и гнетущий запах сырости. Каждый шаг вне дороги затягивает в грязевую липучую жижу.
Острые длинные тени, которые бросают торчащие бетонные глыбы, разрезают посеревший газон и каменные дорожки, украшенные футуристичными лавочками и станциями проката для велосипедов.
Приближающийся вечер медленно смывает закатный алеющий свет с заросших пустырей, закоулков и крон постаревших деревьев.
Посреди битвы между опускающейся на город тьмой и последних лучей убегающего светила, всё ещё отлично видны разнообразные отголоски той страшной войны, которая и оставила мир таким, в которым мы живем. Посреди парка остались стоять изъеденные ржавчиной коричневые бронемашины на гусеницах.
- Странно, тут столько техники осталось, "Ликвидация" же должна была тут тоже проходить... - осматривая дальнюю часть парка, начал вслух рассуждать Зиан, - Хм, видимо, они думали, что в этой части города никто не будет селиться.
Да как он это делает?
Ну ведь все-таки, эти места и образы не такие пугающие, как порой парень, с которым таким странным образом меня свела наша обернувшаяся кошмаром поездка в Абисс. Уже во второй раз он, будто читая мои мысли, вслух отвечает на вопрос, который не успел даже до конца сформироваться в моей голове.
- Этот квартал слишком близко к промышленным комплексам ведь, вот и... - поддержала я диалог, нервно осматриваясь вокруг.
- В любом случае, давай подальше обойдем это место. На всякий случай.
Он прав. Одобрительно киваю и уверенно ступаю на другую дорожку, ведущую в обход той части парка, где мы наткнулись на затянутый в грязь обросший танк и странные прицепы с антеннами.
Открывшийся с небольшой возвышенности вид дал некоторые подсказки. Сразу обратила внимание на пару более менее знакомых крыш. Значит всё же мы идем в верном направлении. В этой части города большие дома попадаются всё реже, лишь старого образца пятиэтажки и различные магазины и школы.
Перейдя через широкую дорогу, разделяемую длинной полосой из кустарников и деревьев, мы уткнулись в высокий забор, за которым находится небольшая территория. Среди множества разноцветных непонятных конструкций, образующих детскую площадку, посередине двухэтажное здание. Сверкающая плитка фасада покрыта довольно увесистым слоем серой грязи, а вьющиеся кустарники залезли даже в окна второго этажа.
Парень уверенным движением поворачивает влево, не отводя глаз от пустых окон этого, предположительно, детского сада или школы. Взгляд будто ищет что-то. С каждым пройденным метром вдоль забора, его шаг становится всё аккуратнее, будто он крадется. Такое чувство странное тут, ком к горлу подступил. Я не выдержала и спросила:
- Что-то не так? Зиан?
Парень ничего не ответил, лишь жутким взглядом поворачивается ко мне. Как то в животе закрутило и пробежал холодок, стало не по себе. Плотно прижав кулак чуть ниже груди, неуверенно следую за ним.
Обойдя угол, мы двинули напрямик к арке, разделяющей пятиэтажный жилой дом и небольшое, но высокое здание магазина, разбитые окна которого раскинулись на всю стену, от пола до потолка.
- Местечко не очень приятное, расскажу позже. Пойдем, не задерживайся...

Спустя полтора-два десятка драгоценных минут, убегая от заката, мы добрались до нужных нам дворов.
Меня начинает подбешивать, как нервозно парень посматривает на свои наручные часы: опаздывает он что ли? Да и в голове намертво застряла та фраза, которую довольно необычным и жутким тоном выдал парень, пока я ревела: "Иди по линии времени".
Бурча себе под нос и прибавив шаг, я и не заметила, что Зиан остановился и на всем ходу врезалась в него лбом. Блин, больно так причем, прямо в лопатку, кажется.
А он даже не шелохнулся!
Потерев недовольно лоб, я обошла его и провела взглядом по его вытянутой руке, куда то в сторону, где возвышалось, обвитое плющом и прочими дикими растениями, трехэтажное здание.
Там, в конце аллеи, среди заросших висячей травой столбов, деревьев и куч мусора, стоит, похожий на тёмный грубый брусок, бронеавтомобиль Сборщиков.
Вспоминая дорогу до дома Зиана, я понимаю, что это буквально через двор. По спине пробежали муражки.
Отсюда, с возвышения, прекрасно видно солдатиков в длинных бронежилетах, что несутся к одному из домов, как ужаленные.
С моего лица слезла глупая улыбка, Зиан задумчиво сморщил лоб. В одно мгновение мы посмотрели друг на друга и одновременно киваем.
Кажется, я поняла. Нам теперь только один путь. Налево, через высохший канал, в обход патруля.

20 мая 2085 17:36, 19 Гражданский сектор Абисса, Нора

Быстрым шагом мы добрались до дома Зиана. Тут все как и было, не считая разрушительного гула страшных бронемашин.
Нужно спешить. Я чуть ли не на ходу меняю одежду, всё равно парень не видит. Он в этот момент разложил на столе туристическую карту города и глазами рисовал на ней нить маршрута, по которому "мы" покинем город.
Но нельзя этого допустить.
Резко хлопнула дверь. Стук дошел даже до подвала. Мы синхронно поднимаем голову в сторону выхода.
- Мистер Ковак... - выдохнув, произносит парень. Он пожал плечами на мой подозрительный и слегка испуганный взгляд и с ухмылкой продолжил: - Это сосед, не бойся. Да и видела ты когда-нибудь, чтобы Сборщики закрывали за собой дверь?
Сразу после сказанного, парень уходит в сторону спальни и, слегка по-старчески прокрехтев, достает откуда то походный рюкзак и спортивную сумку и бросает их на стол.
- Нора, ты пока собирай вещи, а я гляну наверху, что да как, - Зиан взглядом указывает на сумки и гору всякого добра, которое он успел раскидать по столу, пока я переодевалась. 
Это мой шанс!
Я дожидаюсь, пока он уходит и осматриваю всё то, что он решил взять с собой. Ничего себе походный арсенальчик: пара бутылок с водой, прибор, над которым он возился, фонарики, ножики, небольшая пила, консервы, длинные спички и еще куча всяких прибамбасов всего не перечесть.
Я быстро и небрежно набиваю рюкзак тем, что приглянеёся, не отрывая глаз от карты. Ещё с детства я хорошо ориентируюсь на местности и могу быстро запомнить и найти дорогу по ориентирам и направлениям.
Собрав немного еды, взяв маленький ножик, моток страховочного тросса и зажигалку, я плотно завязала верёвку на рюкзаке, защелкнула все ремни и надеваю его на спину.
Весь день сомнения не давали мне покоя, но я должна так поступить. Потому что за забором мой мир, не его.
Сделав шаг в сторону выхода, я задумчиво оборачиваюсь. Хватаю карандаш, быстро и небрежно пишу, бросаю его и тихо выбегаю на улицу, оставляя за собой слегка прикрытую дверь и три слова, в спешке накарябанных на карте:
Спасибо
Прости
Прощай   


20 мая, 18: 12, портовые склады близ Дуная, Кейдж

Дождь решил зарядить под вечер. Сделав тучами серее и без того мрачные сумерки. Покрывает жидким костюмом мой плащ. Хоть наряд из дождя и прозрачный, но он делает меня невидимым для окружающих. Редкие прохожие, скрючившись и натянув капюшоны, спешат под настилы, не глядя в мою сторону.
Не люблю, когда на меня смотрят. Люди цепенеют, словно призрака видят.
Может, в некотором смысле, так оно и есть…
В некотором смысле я тоже изгой, как и тот усатый мужик, Аргус. Но, скорее, для обычных людей. Для тех, кто не знают, как пахнет кровь, сдобренная горячей приправой свинца.
Следы наличия людей пропадают, когда я по лестнице поднимаюсь на пешеходный мост. Краска слезает с его ограждений серыми ломкими лоскутами, обнажая ржавые кости перил, о которых лучше не опираться, если не хочешь сорваться вниз. Туда, где проходят две пары бесконечных железных путей, а где-то вдалеке одиноко догнивает вагон.
Он похож на сплошной кусок ржавчины. Размываемый дождем, вагон окрашивает лужи между путям в бурый грязный оттенок. Местами пути еле-еле видно. Они теряются то в лужах, то в беспорядочных зарослях кустов.
Минуя мост, оказываюсь на пустыре, заваленным стройматериалами. Как будто тут собирались что-то строить, но бросили в тот самый момент, когда к облакам потянулись первые чёрные истуканы Монолитов.
Лужи становятся всё глубже, размягчая грязь, которая снова липнет и липнет к сапогам, делая их похожими на копыта. При таких условиях прозвище "старый чёрт" я могу получить не только в силу возраста и характера, но и за внешний вид.
Выхожу на дорогу. Как порт перестал функционировать, путь к нему тоже забросили: асфальт тут уже давно утонул под слоем грязи и зарос высокой травой, а на наличие тропы указывают лишь покосившиеся фонарные столбы, провода с которых уже давно срезали.
Ни души. Только в углу, у забора из металлических листов что-то жадно грызет собака. Дождь прижал её короткую шерсть, отчего было видно, какая эта псина худая.
Однако она хотя бы похожа на собаку. Не лысый бегущий скелет с зубами, какие рыщут в Мертвой Зоне.
"Кирс". Вспоминается надпись на той папке. Всех тонкостей я так и не понял, но то, что там написано, было весьма жизнеутверждающим.
Интересно, если Сборщики всё-таки нормально выполнят свою работу, а не как всегда, возможно ли то, о чем писал этот самый Кирс?
Двух людей всё же встречаю на подходе к докам. Походу, бездомные. Они сидят под настилом из наполовину сгнившего ящика и грелись у большой промышленной канистры, набитой горящими стройматериалами. Опасности никакой я от них не ощущал. Более того, в их серых пустых лицах едва виднеется жизнь. Может, это какие-то больные, которых погнали сюда, чтобы не заразиться?
Держусь подальше на всякий случай и выхожу к берегу.
Справа превращается в перегной гробница из металлических контейнеров, которых раньше грузили на борт. Слева уныло высовывается из чёрной воды острый нос корабля. В небе над ним кружат чайки. Сейчас довольно много их расплодилось. Может, в Дунае рыбы стало больше?
Только есть этих непропорциональных мутантов, выросших среди зараженных подводных руин, совсем не вариант. Но изгои, я слышал, все равно ловят и как-то хитро это всё дезинфицируют и жарят. Помню, в пригороде видал, как некоторые себе даже старый катер под рыболовецкую лодку переделали для ловли таких экземпляров. Повезло им, что их не нашли с "охотника".
Выхожу на берег. Стараясь ступать легко и по камням, чтобы не оставлять лишних следов, иду к складским помещениям. Путь туда перегорожен шлагбаумами и опрокинутыми кранами, которые я привычно и легко перелезаю.
Мой дом расположен в одном из маленьких складов, похожих на гаражи, но я иду сперва не туда. Я поднимаюсь чуть выше и дальше относительно берега. Нахожу невысокую желтую электрощитовую, захожу сбоку и поднимаюсь по лестнице наверх.
Здесь находится место, о котором никто никогда не догадается. Вернее, никому просто и в голову не может прийти, что оно у меня есть…
Подхожу к нему.
Перед ним стоят бывшие ящики от боеприпасов, открываю замок одного из них и приподнимаю тяжелую крышку.
Я беру оттуда одну из многочисленных банок с зернами пшеницы, которые таскал из бомбоубежища за городом. Захожу в небольшое квадратное сооружение. В нем пахнет сыростью и тесно было бы жить человеку, но им здесь хорошо.
Довольное воркование и аплодисменты из шелеста крыльев встречают меня. Видно, сегодня все в сборе. Дождь загнал их обратно ожидать меня.
Я слышу ликование в том, как они ворчат, буквально вижу, как они радуются, когда я насыпаю им зерна, некоторые особо смелые решаются сесть мне на плечи и оттуда с гордостью взирать на своих собратьев.
Кормежка окончилась. Я аккуратно сгоняю с плеча отважного бело-серого голубя и закрываю решетчатую дверь. А затем еще долго смотрю, как они клюют угощение, которого желали ещё с утра. Была бы возможность, то кормил бы их чаще, но в последнее время увы, ребят… Работа.
Смотрю на них...
Их возбужденное воркование, полет, движение их жизней заставляет меня всё ещё оставаться человеком. Не потерять последние остатки прежнего меня. Чтобы сохранить их для защиты Зиана. Чтобы я не охладел хотя бы к тому обещанию, что дал его отцу в тот роковой день.
Голубь нежно щиплет голубку клювом за шею. Глядя на это, вспоминаю Зиана. Утром я его, наконец, увидел с какой-то девчонкой. Странная дама, конечно, но симпатичная. Надеюсь, хотя бы у него всё будет хорошо. А большего мне и не надо.
Мне даже не надо, чтобы пацанишка или кто-то из близких был постоянно рядом. Мне лучше быть одному. Так правильно для всех, для их же безопасности.
Я не подпускаю и не подпущу к себе никого, и даже Зиан никогда не узнает об этом месте…
Поэтому уходя, снова оставляю голубятню открытой. На тот случай чтобы птицы могли улететь, если больше не смогу сюда вернуться.
Иду к дому. Я никогда не иду к нему одним и тем же путем, в этот раз я обошел складские помещение справа, потратив лишние пять минут. Прежде, чем подойти к своему жилищу, стою, прижавшись к стене и вглядываюсь, нет ли свежих следов у обшарпанной входной двери. Зрение не подводит. Чисто. Затем быстрым шагом подхожу к своему складу, сворачиваю за угол, в узкое пространство между моим домом другим таким ж сооружением, и достав свой Зиг, оказываюсь у боковой двери. Чисто. Следов нет.
Прежде, чем войти, нащупываю небольшую петлю в углу двери, просовываю в нее палец и легонько дергаю, чтобы разоружить ловушку с дробовиком. Необходимая мера безопасности с учетом того, чем я занимаюсь.
Слышу тихий щелчок. Теперь оружие не пальнет мне в лицо, если я зайду. Ещё раз осматриваюсь, не вынимая пистолет из рук, а другой достаю из кармана связку ключей. Открываю три замка: один основной и два самодельных и лишь потом захожу…
Дробовик, закрепленный на стремянке, с мотком веревки на спусковом крючке безобидно смотрит на меня дыркой своего дула. Закрываю за собой дверь, чтобы не впускать дождь на порог. Нажимаю на светильник. Работающие от генератора лампы загораются, тускло освещая моё жесткое одноместное ложе, блестящий ряд огнестрельного и холодного оружия на стене, стопку разнообразных книг и…
От удивления я взвожу пистолет и стреляю так быстро, что промахиваюсь. Пуля с лязгом отскакивает от металлической двери склада и рикошетит куда-то в стену.
В моем доме впервые запахло порохом..
А он стоит невозмутимо, словно ничего не произошло, словно только что в нескольких сантиметрах от его лица не просвистела пуля…
Высокий длинноволосый парень в форме Сборщика. Лица его практически не видно, потому что он стоит в тёмном углу моего жилища, но его глаза… Они какие-то… Нечеловеческие… Жёлтые... Чувствую, как сердце начинает биться чаще. Давно я не ощущал такого. Ещё эти шрамы...
- Кто… ты такой? - не спуская его с прицела, спрашиваю каким-то не своим голосом, словно ком в горле застрял.
Как этот тип попал сюда? С основной двери он зайти не мог, остались бы следы, к тому же она заминирована. Сдетонирует, если её открыть. Откуда я зашёл, он тоже зайти не мог, иначе дробовик бы разнес его голову в кашу.
- Меня послал Садо, - леденящим голосом, напрочь лишенным интонации говорит этот парень. Руки у него опущены и расслаблены. Да они вообще, скорее, как у повешенного висят. В них он ничего не держит, а на поясе нет даже кобуры для пистолета.
По виду чудик с янтарными глазами только одет в военного. Но оружия, за которое он успел бы схватиться быстрее, чем я его пристрелю, не замечаю.
- Садо?
- Да.
- Но как ты меня нашел?
- Ты нужен ему, - невозмутимо продолжает парень, а его глаза словно существовали отдельно от тела. Я боялся смотреть в них, чувствуя, будто они засасывают меня, забирая возможность мыслить.
Что это за чудище? То есть я у маэстро далеко не самый интересный персонаж в труппе?
- Это касается "Кирс". При штурме документы не были найдены.
- То есть… вы ничего не нашли? - хоть разговор и сменил русло, но с мушки я парня не убираю. Правда, его это ничуть не смущает. Он словно точно знает, что я не выстрелю.
- Записи пропали. Покинутые их вывезли. В этом Садо точно уверен, - холодно объяснил визитер. - Ты должен отправиться на их поиски и принести ему.


20 мая 2085 18:09, 19 Гражданский сектор Абисса, Зиан


Шершавая холодная стена, пахнущая плесенью, пыльный осадок...
Съедающая изнутри тревога из-за приближающейся опасности и, на контрасте с ним, чувство азарта и первобытного любопытства перед грядущим приключением.
В совокупности все эти чувства притупляют голод.
Прилипнув щекой к бетону, я, встав у окна втором этаже дома, всматриваюсь в еле видные среди деревьев дома и подъезды. Гул утроба откормленной довоенными запасами бензина машины Сборщиков, становится всё ближе и ближе. Но никак не могу понять где...
Странно, что старика не было дома, хотя печку то он уже растопил. Где же его носят черти?! Ладно, хрен с ним, надо выдвигаться пока не поздно.

У меня коленки трясутся от волнения, как у невесты перед венцом, и шансов выжить там, за кордоном у меня ничтожно мало, но…
Я всё решил! Должен же я в своей жизни сделать хоть что-то дельное. Хоть что-то, за что отец гордился бы мной.

Рассеянный и помутненный сомнениями взгляд пересекло несколько крохотных тёмных фигур, залетевших в один из подъездов соседнего дома, словно шершни в щель. Отсюда, до того, стоящего в конце огромного пустыря дома, буквально метров пятьсот. Необходимо двигаться, время поджимает. Надеюсь, девчонка уже собралась.
Плавно отлепив лицо от угла стены, я, практически бегом, дохожу до лестничного пролета и быстро спускаюсь на нижний. 
Резко открывшаяся обшарпанная белая дверь, встретила меня сухим скрипом. Чуть в неё не влетел лбом. Неожиданность и резкий испуг заставили меня громко вдохнуть, на весь подъезд.
- Ты чего так летаешь по лестнице, а? Голову расшибешь же! - хрипло промолвило скукоженное, как переспевшая слива, бородатое лицо старика.
- Чёрт! Боже! Мистер Ковак, как же вы меня...
- И в кого ты такой богохульник? И к чертям и к господу взывать сразу, как старика увидел...
Нет времени слушать его старческие проповеди. Я стараюсь осторожно пройти мимо него, чтобы не вызвать подозрений, и в этот момент грубая рука старого охотника хватает меня за плечо.
- Зиан, ты если собрался куда, ты лучше это... Каналом обойди, а то там эти страшилища шарятся по домам.
Я останавливаюсь и опускаю голову. На моем лице появилась искренняя улыбка. Стариковская рука отпускает моё плечо, и тело само стремится вниз, в подвал.

Всё-таки мудрость людей, переживших войну, вне нашего понимания. Что он, что Вашек, они видят все нити, все грани, все скрытые мысли и мотивы, побуждающие нас действовать. Взгляд старика, заставшего оба мира, всё же видит в разы больше, чем...

В комнате тишина. Барахла на столе меньше.
— Нора? — сначала спокойно позвал, но ответа не последовало. — Нора! Чёрт, это не смешно! Ну ты где...
Резко начало подташнивать от волнения, сердце выбивает ритмы довоенного панк рока...
Я в панике подбегаю к проходу в спальню. Тут тоже нет! Чёрт бы её побрал, где она?!
А если что-то случилось? Нужно было уйти, или спрятаться. Но где?!
Забегавшие в панике глаза осматривают вещи вокруг. Путем исключения, мозг формирует набор того, чего не хватает из снаряжения.
Вдруг мои глаза останавливаются на карте и сами по себе закрываются. Трясущаяся рука со всей дури шарахнула до предела сжатым кулаком. Под ударом ломается лежащий рядом с картой карандаш, и звуки от падения его половинок эхом разрывают мертвую паузу, образовавшуюся после удара.
Нора сбежала и походу планировала это с самого начала.
Понимание этого меня как под дых ударило. Обессиленный, пячусь назад и падаю на диван.
Было какое-то странное ощущение.
Словно тебе поручили нечто важное, что требует от тебя недюжинной смелости и что кардинально изменит твою жизнь, но потом решили: "Без тебя обойдемся".
И я, таким ненужным, брошенным ветром, серым осенним листом снова оказался лежащим на своем диване.
За окном рыщут Сборщики и через неделю они наверняка снова наведаются сюда ещё раз, я завтра также снова пойду отрабатывать паек на стройку Монолитов и через неделю буду заниматься тем же самым.
Пройдет год. Потом еще один. Работа, сырой подвал, редкие визиты Кейджа. Стабильность. Никакого лишнего риска.
Может, и к лучшему, что я не убежал из своих одинаковых будней туда, где могу погибнуть меньше, чем за день?
Но отчего же тогда мне сейчас так погано?
Мне так осточертело всё в Абиссе, что я хочу убежать отсюда куда угодно? Да хоть с изгоем в Мертвую Зону?
Но с каким изгоем… Перед глазами снова россыпь белых волос, как будто какая-то древняя величественная птица взмахнула крылом. И её сырые, словно вобравшие в себя этот мир глаза…
Зиан, давай ты будешь перед собой честным. У тебя никогда толком не было друзей, а девушки и подавно.
Тем более ни она в моем, ни я в её мире не приживусь. Но что-то она заставила меня почувствовать, что-то понять за все этокороткое время вместе.
Что жизнь устроена по другому и жить можно иначе.
Что я способен ещё на какие-то поступки, а не только сидеть крысой в своём подвале, будто я спрятался тут от всего мира.
Итак, Нора сбежала, я остался один, что будет со мной ясно. Но что она сделает одна, в городе, который толком и не знает, идя по карте, которую даже не взяла с собой?
Когда вокруг еще столько Сборщиков, а она без палма?!
Но… как пойти за ней сейчас одному? Где её искать? В какую сторону идти? Вдруг она уже далеко?
Исчезновение Норы поубавило мне решимости идти за кордон, но при этом я понимал, что никогда себе не прощу, если как трусливый зверёк останусь в своей норке.
В тот самый момент, когда я должен тщательно задуматься над этой мыслью, словно отцовский, тяжелый и поучительный, мой собственный кулак влетает мне в лоб.
Так я привел себя в чувство. Выдохнул. Встал, подошел к столу. Пока нейроны со скоростью света, летают у меня в голове, формируя дальнейший план, руки аккуратно и компактно укладывают оставшиеся на столе припасы, экипировку, карту и разные бумажные заметки.
Возвращаю самообладание, с твердым решением все же сделать этот безумный шаг. Словно часовой медленно обхожу убежище в поисках того, что можно ещё с собой полезного прихватить. Не хочу заострять на этом внимание, но ледяным ветерком в голове пролетало пару мыслишек, что я могу не вернуться сюда...
Стоя на пороге двух миров, начинаешь думать о ценности жизни. Страх смерти останавливает тебя перед самой границей того мира. Но желание жить и сделать что-то стоящее, заставляет тебя просто сделать шаг, после которого ноги сами без оглядки понесут вперед.
Так всегда поступал мой отец. Так и я должен поступить.
Ведь лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть еще хуже... Да, пап?


20 мая 2085 19:45, Восточная окраина, граница Гражданского сектора Абисса, промышленные районы, Зиан

Брррр, чёртова холодрыга! Что ж за май-то такой?!
Уже битый час я мотаюсь по городскому бездорожью, огибая дома, жилые зоны и посты. Всюду пыль, заросли, битое стекло и бетон. Я тащусь уже час, укутавшись как сельский бедолага с окраин Абисса.
Замерзаю. На улице градусов десять, но из-за усталости и стресса я слабею и мерзну куда быстрее.
Вспоминаю информацию из книг и отцовские советы, которые он давал мне в детстве. Например, я никогда бы не подумал о такой глупости как ходить по бездорожью с палкой, которая помогает пересечь горки и облегчает ношу на спине.
Я всё дальше от дома. Тени передо мной становятся всё длиннее. Значит, скоро наступит ночь.
Запуганный байками о диких зверях, я практически не убираю руки с пояса, на котором висит армейский штык-нож. Охотник из меня так себе, конечно, но все же, острое оружие в руках придает мне уверенности.
Ну и мужественности. Хотя бы в своих глазах. Хочется же иногда немного побыть дядей Аланом...
Слегка себя утешив этим по-детски наивным сравнением, я остановился у подножия огромного крана, что стоит на бетонном остром берегу высохшего обводного канала. Примотанный к запястью счетчик измерения излучения, понемногу начал вибрировать и потрескивать, словно догорающие угли.
Первые признаки опасности возвращают меня из мира детских фантазий снова в суровую реальность.
Смотрю на карту. Сверившись с ней, я глазами прокладываю себе пешеходный маршрут через загнившее, засохшее русло канала, полные радиации замки промзон с высокими серыми стенами и кирпичными башнями-трубами.
Глубоко вдохнув, иду дальше.
Отдаляясь от основной части города, мои уставшие глаза перестают замечать повседневное обилие различной электроники. Брошенных остатков военной техники нет и в помине.
Окружающий пейзаж всё быстрее теряет краски и вместе с ними теряется и надежда найти Нору.
Недовольно выдыхая вонь канала, я продолжаю идти вглубь, в один из рукавов его системы. Сапоги утопают в полужидкой грязи, похожей на нечистоты человеческого происхождения.
Системы очистки и шлюзы давно не работают, и в итоге канал стал сплошной гнойной, зловонной дорогой.
Огибая лежащие на боку речные буксиры, перевернутые баржи, я устремляюсь за поворот, за которым меня ждет...
Сошедший с рельсов товарняк, чёрт бы его побрал!!! И как мне тут пройти теперь?!
Своей ржавой перевернутой тушей, один из вагонов преграждает мне путь. Остальные его собратья бесформенной горой металлолома сложились то позади, то сбоку.
Брюхо вагона смотрит на меня чёрной полосой непреодолимого препятствия. Одна из его колесных пар отвалилась и бурой неподъемной гантелей лежит спереди.
Первая же попытка приблизиться к упавшему с моста в канал поезду провалилась на корню. О чем, собственно, и оповестил меня щёлкнувший пару раз прибор на руке.
Ещё слишком высок уровень радиации.
Пройти сквозь щёлки окон и зазоры в этой горе разлагающегося металла, не получится.
Значит, придется возвращаться и менять путь...

От усталости и голода подкашиваются ноги. Особенно чувствуется это в попытках преодолеть возвышенность или глубокую яму. Из нагрудного кармана рыболовной жилетки грязно-бежевого цвета достаю отцовские часы, чтобы сверить время.
Остатки солнечного света покинули бетонную долину и очень быстро похолодало. Более-менее живые мозги твердят мне о том, что пора сделать привал.
В глаза сразу бросаются больше здания цехов наверху, у берега. Вот они идеально подойдут для временного убежища.
Кивнув сам себе в одобрение, я грязной рукой потер лоб.
Собрав последние силы, поднимаюсь по металлической лестнице по отвесной бетонной стене и подхожу к массивной огромной двери.
Заперто, чёрт! Надо обойти.
Удача всё таки повернулась ко мне лицом сегодня, предоставив мне открытую заднюю дверь склада, спрятанную за сеткой и разными гаражами.
Отвергая ужасный запах и пыль, легкие взрываются в противном сухом кашле.
Попытки отмахнуть поднявшееся облако серой отравы ни к чему не привели. Из за скопившейся тут сырости, потолок и углы оккупировали тучи мошек и чёрная плесень. Разносящийся гул и жужжание от насекомых прерывается хрустом битого стекла под моим высоким ботинком, местами покрытым слоем грязи и прилипшей к ней пыли.
Побродив по помещению, я нашёл вполне хороший уголок, где, видимо, находилось рабочее место сторожа или завхоза.
Подвинув и опрокинув ногами рабочие столы и высокие стеллажи, я, таким образом, окончательно отсек угловую часть склада. Тем самым, устроив себе огороженное небольшое убежище.
В теории высокие потолки и огромное помещение вполне подходило для разведения огня под крышей, тем более вереница окон под потолком была целиком выбита.

Спустя дюжину минут я развел жалкое подобие походного костра, которому учил меня в детстве отец, говоря о том, что мне это может пригодится.
Как знал же...
Усталые трясущиеся замерзшие руки достают из рюкзака упаковку с крекерами, бутылку воды и карту.
Расстелив на полу бумажный атлас, коротким обгрызанным карандашом рисую на ней предположительный дальнейший маршрут, перекусывая при этом и жадно запивая водой.
Мне крайне повезло найти в этом странном складском помещении длинную широкую скамейку, на которой можно раскидать вещи и самому расположиться.
Не вставая, ногами, я подвинул деревянный ящик к костру, и кладу на него голые замерзшие стопы, растопырив от удовольствия пальцы. Носки кинул прямо на ботинки и чуть ближе подпихиваю к костру в надежде на то, что хоть немного просохнут.
Не знаю, сколько прошло: пять минут, а, может, час...
Мысли о доме уже не были столь грустными и одинокими, когда в них изредка появлялась белокурая фигура, грациозно летающая среди теней от света висячих ламп.
Никак не могу оторвать взгляд от костра, где трескаясь, разваливаются обугленные доски, выдыхая пламя из трещин.
Вот и носки, кажется, немного высохли. Надо бы и обуться, а то ноги мерзнут.
Крепко завязав ботинки, я выдыхаю и опускаю голову, уперев её на обе руки. Сознание покидает меня. Могу сказать с уверенностью, никогда в жизни я так не уставал.
Бросив на дальний край скамейки рюкзак, положив голову на самую мягкую его часть, ложусь на бок, продолжая бессмысленно пялиться в медленно умирающее пламя.
Вместе с искрами, так же резко загораются в моей голове воспоминания о том пожарище у Монолита, где в мою жизнь ворвался страх потерять её, также, как и у тех людей, чтобы были в нем.
И, наверное, также как у тех людей, что ворвались в город и легли под пулями Сборщиков. Которые живут, а не просто существуют. Также как трава, пробивающаяся сквозь плиточный пол. Прямо тут передо мной. Этого быть по сути не должно, но вот же оно.
А что если бы...


ГЛАВА 8


21 мая 2085 08:25, Восточная окраина, граница Гражданского сектора Абисса, пригороды, Зиан


… быстрее гораздо, будь у меня машина.
Третий час в пути. Позади меня уже пройденных полтора десятка километров от места ночлега.
Не помню, спал ли я когда-либо вне дома до этого. Первый раз за последние месяцы я выспался. Видимо, усталость и свежий воздух сделали своё дело. Неприятным осадком остается лишь противный сушняк и застрявший в голове сон о том самом дне, когда всё произошло.
Уставшие ноги плетутся по заросшей бетонке. Давящая атмосфера и моё зашуганное воображение заставляют восприятие работать на двести процентов. Вот уже в который раз мне мерещатся двигающиеся тени: то в окнах соседних домов и промышленных строений, то по правую сторону в низине, окутанную утренним туманом.
Безустанно глаза бегают туда-сюда. Проверяют счетчик радиации, мечутся в погоне за колыхающимися тенями от висячих проводов.
Заросшая высокой травой дорога всё дальше уводит меня от дома. Свежие следы пребывания людей, изредка наблюдаемые невооруженным глазом, продолжают тешить мои надежды нагнать Нору.
Периодически меня посещают мрачные мысли о моём побеге из Гражданского сектора, но пути назад уже нет. По крайней мере, осознание того, что сейчас крайне опасно возвращаться домой, не дают сомнениям навести беспорядок в моей и без того нервной голове.
Мне страшно, ужасно страшно, и я ничего не могу с этим поделать! Я не знаю, что со мной будет в этом богом забытом городе. Что если меня найдут Сборщики? Или сожрут дикие звери?
Снова приступы паники искрой подожгли моё помутневшее от усталости сознание.
Воспоминания о последних нескольких днях. Будто перед глазами руки Норы, сжимающие наручные часы и голос отца. Что бы сделал он? Как бы он себя повел в этой ситуации, что бы сказал своему зашуганному сыну сейчас.
«Сожми зубы, Зиан! Продолжи свой путь, неважно что будет дальше. Просто иди… Иди по линии времени. По пути, который ведет тебя только вперед!»

Глубокий вдох, шаг на выдохе. Чёрт бы всё побрал. Задолбался прожигать жизнь, сидя в подвале. Я уже давно дорос до совершения таких вот безрассудств.

С каждым пройденным метром, я оставляю за собой основную часть города и промзоны, всё дальше и дальше продвигаясь к густо заросшим пригородам.
Серые квадратичные постройки, что скрываются за высокими заборами и окутаны паутиной проводов, сменяются деревьями и высокой травой.
Чем выше поднимается солнце, тем сильнее ощущается вес сумки. Каждый твердый шаг по широкой тропе из бетонных плит отдается дрожью в икрах.
На всякий случай обхожу заржавевший прицеп от фуры, даже не проверяя счетчик. Более, чем уверен, что "фонит" за версту. Прямо за ней, под тенью большой старой липы, нахожу большую кучу каких-то стройматериалов, раскиданную возле бетонной арматурной плиты.
 Сам с собой соглашаюсь, что хорошее место для привала. Спешно сбрасываю, сумку и, прокрехтев как старый дед, плюхаюсь на бетонную бандуру.
Как же я устал, боже!
Довольно выдохнув, достаю из кармана на груди сигареты, походные длинные спички (всегда надежнее зажигалок, по крайней мере в безветренную погоду) и прикуриваю.
Запах жженой серы, затяжка табачного дыма и прохладный ветерок словно уносят меня вдаль от усталости и проблем. Зажав сигарету зубами, падаю на спину, закинув руки за голову.
Несмотря на опасность, подвешенное состояние и усталость, мне просто хотелось расслабиться. Ведь тут так хорошо: ни людей, ни Сборщиков, ни страшных пустых домов со слепыми окнами.
Глухой шум где-то позади, со стороны небольших одноэтажных зданий, возвращает меня в реальность. Резко вскакиваю, хватаю сумку и выкидываю сигарету в кучу каменных обломков рядом. Пульс учащается, глаза смотрят в сторону источника тревоги.
Я замер…
Стараясь не двигаться и дышать как можно тише, вслушиваюсь в округу.
Что это было? Может, зверьё?
А вообще странно… Я столько времени шёл от своего последнего привала, но почти не встречал ничего, в чем могла теплиться жизнь. Ни птиц, ни насекомых, ни, тем более, зверей. Вокруг лишь мёртвая тишина и легкий туман.
Нет времени об этом сейчас думать. Тихим шагом, держась тени деревьев, я начинаю двигаться дальше. Каждую секунду оборачиваюсь назад, в сторону железных ворот и тех домов, откуда послышался грохот.
Ветер поднимает пыль под ногами, зашевелились деревья. За шумом листвы не будет слышно моих шагов, поэтому позволяю себе ускориться.
В нос ударяет запах сырости. Похоже, где-то за деревьями слева должен быть водоём или болото. Нужно уйти с открытого места, спрятаться и достать карту.
Тревога скручивает живот, не давая дыханию вернуться в норму. Я ещё сильнее прибавляю шаг, чтобы поскорее убраться из этого места.
Среди массивных зелёных крон вижу углы домов впереди. Засохший от жажды рот судорожно хватает воздух, ноги сами несут по бетонке вперед, в ту сторону.
Останавливаться нельзя. Что бы там ни было, лучше не рисковать и срочно убраться отсюда. Практически переходя на бег, я приближаюсь к зарослям и перехожу на другую сторону бетонки, где трава повыше.
Спустя несколько минут, я, наконец, вышел к тому самому зданию, которое видел в просветах между деревьями.
Никак не ожидав такой постройки, остановился и встал полный изумления: передо мной огромный бетонный ящик без окон высотой с пятиэтажку. И эта массивная светло-серая цитадель вся огорожена высоким забором с колючей проволокой и мотками проводов.
Кажется, раньше ограда была под током.
Зачем такое построили посреди леса…
Сделав шаг внутрь округленной боковой двери, жадно вдыхаю глоток свежей прохлады с примесями промышленной пыли.
Я оказался в огромном помещении, с высоченными, как с два этажа, потолками.
Под потолком тянутся странные металлические конструкции прямо во весь этот огромный страшный зал с жуткими квадратными фундаментными колоннами.
С них сосульками свисают нити и провода, всюду следы плесени и пожара, штукатурка набухла и осыпается шелухой. Здесь уже совсем не пахнет сыростью и нет насекомых.
Судя по едкому синтетическому запаху тут вообще не очень полезно находиться.
Наводят жути кучи желобов в полу. Они квадратичной канавкой виляют по всему простору помещения и уходят куда-то в его недра.
Перепрыгивая через эти желоба, я вижу множество дверей по разные их стороны. За ними змеями тянутся темные коридоры, за коридорами сожженные и раскуроченные кабинеты и лестницы.
Лестница! Пора доставать фонарик и проверить, что наверху.
Длинные пролеты указывают на то, что и на втором этаже столь же высокие потолки. Видимо, здесь располагалось внушительное техническое оборудование.
И снова желоба в полу, они прорезают весь пол, как трещины разбитую чашку.
Выход с пролета упер меня в коридор, который расходится в разные стороны. Он как колодец уводил куда-то вглубь помещения, в сырой холодный мрак.
Осторожно, взвешенно подходя к каждому шагу, прохожу вглубь.
Стены коридора не совсем пустые. Они усеяны ободранными пожарными щитами, шкафчиками, а также досками информации, на которых ни черта не разобрать.
А также дверные проемы, кабинеты и ещё раз кабинеты.
Возможно, это даже военный объект.
Каждый мой шаг разносится эхом, всё больше нагоняя жути.
Каждый вздох дается всё тяжелее, из-на поднятого моими же движениями плотного тумана промышленной пыли.
Каждый поворот взгляда дергается от танцующих теней, брошенных фонарем.
Я останавливаюсь и лучше осматриваю плиточный пол и пространство за ближайшей дверью. Судя по столам, стенам и этим странным желобам, тут было много аппаратуры, которую уже растащили бесстрашные мародеры.
Ориентируясь по поворотам, я нарисовал в голове картинку из квадрата, который представлял собой коридор. И если от него расходилось большое количество кабинетов, то получается, что….
В конце коридора однозначно должно быть большое помещение.
Добравшись до него, я медленно и осторожно открываю массивную металлическую дверь. 
В огромной квадратной комнате повсюду стоят странные стеклянные квадратичные конструкции, похожие на аквариумы.
Лабиринт из полок, развороченных компьютеров и серверных блоков вел вглубь к большому заплесневелому металлический постаменту. На нем явно располагался какой-то прибор или конструкция. Причем размером с небольшой грузовичок.
Достаю бумажный документ, лежавший среди пыли и кучи различного пластикового и металлического мусора.

"...номинальное рабочее напряжение - 1250 вольт
- Номинальный рабочий ток /среднее значение/ в режиме однополупериодного выпрямления - 100 ампер
- Вентиль испытан импульсами обратного тока длительностью 70мк/сек и мощностью - 6,9 Квт 
- Интервал допустимых рабочих температур не превышал - +140'С ..."

Что это за чертовщина?
Я вновь пытаюсь осмотреть помещение. Судя по разбросанной документации в глаза очевидно бросается то, как люди в спешке покидали помещение.
Все голографические приборы, экраны и задвижки говорят о том, что была тревога и царила паника. Где-то во мраке, свет моего фонаря находит на стене странный электронный чертёж с лампочками.
Где-то я уже видел похожу схему. По идее что-то подобное должно переводить низкочастотные сигналы в...
Офигеть! Как я сразу не догадался! Да это все похожу на военный радиолокационный штаб!
Моей сомнительной радости сейчас просто нет предела. Вот бы остаться здесь на денёк и всё получше осмотреть… Да хотя бы эти бумаги, нетронутые падальщиками, но времени, увы, нет…
Обогнув здание, ещё раз тщательно осмотрев территорию вокруг, я решаю подойти ближе к лесной зоне, где располагаются ещё одни ворота.
Бросаю на землю сумку и осматриваюсь.
Ничего примечательного: пустырь, странная парковка, бетонные конструкции, вокруг забор, на нем камеры, датчики, двое ворот. А, ну да, и огромная серая бандура без окон, похожая на ящик. Куда же я забрел? Не помню, что бы на карте было что-то подобное...
Хотя, руководствуясь логикой, как именно такие объекты и не должны быть на карте вовсе. Сейчас достану и ещё раз сверю.
Сильный шум позади здания ввел меня в оцепенение. Совсем близко. Оттуда! Примерно, откуда я пришел. Как будто сетку забора отодвинули.
Тут уже не до шпионских игр, я хватаю сумку и бегу через ворота по тропинке из узких длинных плит вглубь леса. Без оглядки.
Мимо пролетают ветки зарослей, высокая трава то и дело мешается под ногами, но я продолжаю бежать, не сбавляя темп.
Пересекая глубокий ручей, напоминающий те же желоба только в земле, дорожка ведет меня за поворот в самые заросли. Это мой шанс обернуться и посмотреть, есть ли за мной погоня.
Чуть сбавляю темп и, вытянув шею, вглядываюсь сквозь высокую траву и кустарники в сторону штаба.
Вокруг довольно прохладно и не так светло, как должно быть. Огромные деревья, что узлами сплелись между собой, спрятали это место так, что и не найдешь эту тропу снаружи чащи. 
Я так ничего и не заметил, но останавливаться не стоит, нужно бе...
А это еще что?!
Похоже, я набрел на ещё один загадочный объект.
Передо мной стоит крупный холм с резкими краями и посередине гигантские металлические ворота, высотой метра три.
Высокие бетонные перекрытия по краям увешаны приборами и гнездами для видеокамер.
Двери объекта смотрят на меня словно заснувшее чудище, что слегка приоткрыло уродливую пасть и скалится зубами-задвижками.
Я не знаю, что меня больше испугало: возможное преследование неизвестной угрозой или этот жуткий бункер посреди леса. Но выбора нет. Сама судьба оставила одну из толстенных створок чуть приоткрытой.
Кромешная тьма внутри, жутких холод встречают меня явно недоброжелательно. Я снова достаю фонарик из кармана и осторожно устремляюсь внутрь. Стараясь не шуметь, чтобы не потерять из зоны контроля тыл, я сбавляю шаг. Тычусь в кромешной тьме по углам, пытаясь найти какое-то убежище. Дрожащая от холода и страха рука то и дело машет фонарем в разные стороны, не забывая подсветить дорогу под ногами.
Впереди замурованный проход и какое-то помещение, похожее на КПП, слева от него. Узкими помутневшими фарами на меня уставился раздолбанный военный грузовик, вокруг которого куча какого-то хлама. Сейчас нет времени рассматривать что-либо. Забившись в самый дальний угол этой комнаты в стене бункера, я выключил фонарь и притаил дыхание. Достав нож, я вслушиваюсь и всматриваюсь в засвеченную щель между створками. Даже не знаю, может и палка, которую я забыл у той плиты под деревом была бы и лучше.
Что, чёрт возьми, там было? Ощущение, что топтались какие-то животные, ещё странный визг. Может это дикие собаки? Кто ещё тут может быть посреди этих брошенных пустошей...

Сколько я уже тут сижу? Пять минут, а может десять? После того как я забегал сюда и слышал шум листвы, больше ничего так и не привлекло слух. Сплошная темнота, тишина...
Ужасно холодно, продрогли колени. Не чувствую пальцев ног, запревшие после стольких часов ходьбы и погони, они просто задубели в этой ледяной чёрной дыре. Всё время, прошедшее тут я пытался осмыслить, что это за место, зачем оно так спрятано. Множество вариантов не укладывается в мою, и без того готовую взорваться, голову.
Я думаю стоит попробовать вылезти отсюда.
Без опоры на стену встать не получилось, затекли ноги. Вся рука теперь в серой пыли и грязи.
Снова включив фонарь, я подсвечиваю каждый свой шаг вперед, боясь наделать лишнего шума. Пытаюсь обогнуть каждый кусок стекла, каждый фрагмент разбитой мебели, разбросанной на полу, уложенном керамической плиткой и щедро засыпанном тёмной пылью.
Аккуратно пробрался сквозь тьму навстречу бледным лучам полдневного солнца. Устало облокотившись плечом на гигантскую железную дверья прищуренными глазами, с непривычки, пытаюсь вглядеться с засвеченный лесной пейзаж. Вроде бы тихо...
Пожалуй, не стоит возвращаться к тому военному штабу, лучше выйду из лесной гряды и там уже достану карту.
Интуиция сковала меня по рукам и ногам. Я сейчас на все пятьсот процентов осознаю, что позади меня кто-то есть, я слышу его бегущие шаги. Неосознанно моя голова плавным движением поворачивается навстречу уже родному мне звонкому голосу и летящему в лицо миниатюрному, но крепкому кулаку:
- ЗИАН, ТЫ ПРИДУ...

21 мая 2085 09:31, Восточная окраина, граница Гражданского сектора Абисса, База покинутых, Кейдж


Иногда приходится быть падальщиком.
Как сейчас.
Ощущая стойкий запах гнили и гари в воздухе. Вокруг пусть и немного, но довольно большое количество трупов, растёкшихся ядом и засохшей кровью. Автоматы и гранатометы оставили нарывы на асфальте. Везде россыпь пулевых отверстий в стенах и местами обезображенные фрагменты человеческих тел, раскиданных взрывами. Найти что-то будет одновременно и трудно, и легко.
Трудно — потому, что Сборщики успели уничтожить или растащить всё, что под руку попадалось у своих жертв: экипировку, неважные документы, электронику и оружие. Если оно таковое было. Я в этому уверен.
Легко: они профильтровали всё лишнее и, наверняка, проглядели нечто очень важное.
Обхожу тело высокого обожженного тощего паренька. Знакомая фигура, тёмные волосы, одежда. Уж не его ли я пытался догнать в Трущобах, а вместо этого получил задушевную беседу с лысым?
Интересное у них убежище. Целая электростанция. Постройка, похожая на большую коробку с россыпью маленьких рядом, заполняют собой всю низину, которая и прятала всё это время изгоев.
Тела даже не сложили в кучу. Просто ограбили и оставили.
Затыкаю нос. Впереди несколько тел. Видимо, выбежали гурьбой из гаража на звуки стрельбы и были убиты на месте. Воняет как от застойных заводей Дуная по весне. Мерзость.
Огибаю гору трупов, иду к большой, серой постройке, похожей на саркофаг, который забыли зарыть.
Квадратная серая коробка в разводах плесени. Минимум окон. Часть бетонных блоков, несмотря на внешнюю внушительность конструкции, выпало прямо из стены. Едва ли она вся была обитаема.
Вхожу. Сырость и прохлада, перемешенная с запахом разложения. В этих тёмных помещениях тоже кто-то был убит пару дней назад. А это значит, что совсем недавно кто-то и жил.
Поправляю рюкзак на плечах. Спина ноет. Года-года. Я уже явно не в том возрасте, чтобы таскаться на такие расстояния с поклажей.
У комиссара в штате есть такие кадры, которые и ко мне могут в дом могут попасть, минуя все ловушки... Чего бы их не отправлять на такие вылазки?
Ладно, это всё стариковское ворчание. А тот странный бледный тип меня реально напугал. Надо будет усилить меры безопасности или лучше вообще переселиться.
Осматриваю административные помещения. Трупы. Маленькие дети. Мальчик и девочка в разорванных обносках лежат на полу. На девочке подобие кафтана, забрызганного несвежей кровью, горло перерезано так, что голова еле держатся на лоскутках сухожилий. Её добили, хладнокровно. На пожелтевшем пустом лице застыла посмертная маска ужаса.
Также убит и пацан.
Конечно, я далеко не самый добрый человек на Земле, но это сделал настоящий аморальный урод.
Неужто мелкий дикий пацан так постарался, которого я не раз уже видел у Садо вместе с тем русским? Однозначно, он. Сборщики те ещё уроды, но я не видел ни одного, который в здравом уме способен вытворять такие мерзости, ещё и с такой изощренностью.
На стене иллюстрации на пожелтевших газетных вырезках. Палочки рук маленьких людей, держащие за такие же палочки человека побольше. Надпись: «Теодора». Вспоминаю детские рисунки Джеро младшего. Совсем такие же. То мелками на асфальте, то на офисной бумаге...
На одном из них даже была надпись «дядя Алан».
Я никогда не убивал детей...
Отважился бы я на это?
Дальше осмотр помещения не имеет смысла. Подвал затоплен. Разит сыростью и нечистотами. Большое пространство станции из громадных почерневших труб частично вынесено.
Здесь оборудован гараж. Мастерская и заправочная станция. Стоит кроссовый мотоцикл с электродвижком, небольшой разобранный пикап без колёс и четырёхколесная самоделка по типу того вездехода, на котором удирали двое давно мёртвых Покинутых. Либо никто не успел на них выехать, либо стоят на ремонте или не заправленные.
Сборщики за ними ещё вернуться с тягачами. Всякая техника пригодится Абиссу.
Больше ничего приметного. Разрисованные пузатые баки бойлерных установок, генераторы и выпотрошенные ещё во время программы Ликвидации турбины.
Вряд ли тут есть то, что нужно Садо. Но я ещё вернусь сюда на всякий случай.
Снова затыкаю нос, хоть трупный аромат мне и не в новинку, выхожу на улицу и иду к невысоким зданиям. Там наверняка и располагался штаб.
У входа лежит труп. Аккуратное пулевое отверстие в лобной части у виска, левый глаз поврежден, естественно. На вид староват и потрепан. Вероятно, просто казнен. Кто-то из главных. Значит, тут руководящий состав у них и располагался.
На стенах никакого официоза и воинственности, всё также изрисовано и залеплено вырезками из книг, газет и плакатов.
Сборщики тут изрядно покопались. Осмотр двух этажей уверенно указывает на это.
Жили-то, в общем, эти Покинутые не как многие Изгои. На перевернутых кроватях относительно чистое постельное белье, полы явно подметали, на что указывает веник в углу одной из комнат (от того, что всё замазано пеплом и кусками бетона от разбитых пулями стен, чистота не заметна).
Всё довольно опрятно, по-человечески. Я бы даже сказал получше, чем во многих Монолитах и жилых зонах, где люди умирают от антисанитарии.
Очищаю сознание от лишних мыслей и становлюсь самим восприятием. Сборщики перерыли тут вверх дном: шкафы, кресла и любые предметы, где можно что-либо спрятать, выпотрошены.
Пару тел взрослых мужчин оттащили к стенам во время осмотра. Часть из них изуродовано пулями. Возможно, Сборщики побрезговали обыскать их более тщательно.
Снимаю походный рюкзак. Вытаскиваю сух паёк на два дня (на случай, если придется задержаться) и на дне рюкзака вынимаю пару резиновых перчаток и марлевую повязку.
Надеваю и обыскиваю трупы снова. Один за другим. Даже раздеваю некоторых из них до нижнего белья. Пусто.
Что-то Сборщики должны были упустить. Что-то очень важное…
Эти, видимо, пытались побежать за оружием, либо жалко скрыться в этом небольшом доме.
Или... Возвращаюсь на первый этаж. Как я сразу не заметил: у здания два входа.
Один основной, через который я зашел и другой аварийный. В темноте видна неприметная чёрная дверь с обивкой, из которой торчит набухший от влаги поролон.
Толкаю её. Не заперта. Возможно, кто-то вышел из неё. Тут темно. Снова снимаю рюкзак, достаю из маленького кармашка фонарик, который заряжается вручную. Несколько секунд разжимаю и сжимаю механизм, который дает энергию аккумулятору.
Включаю.
Следы крови.
Необычные, потому что тут-то точно никого не убили. Это следы обуви, испачканной в крови. Капель крови рядом с ними нет. Значит, жертву не ранили, либо не успела истечь. Скорее всего, кого-то изрешетили рядом с тем, кто оставил следы, и он упал рядом с ним. Хотя, тела нет. И следов то же. Оба были еще на ногах.
В перестрелке все обычно бросаются в рассыпную, так что если человек так долго стоял рядом с убитым, то можно сделать вывод, что оставившего следы кто-то закрыл собой. 
Значит, этот человек был очень важен.
Наклоняюсь и внимательно осматриваю след. Небольшой размер. Где то сороковой, не больше, узкий, нога женская.
Вспышкой загорелся в голове рисунок в комнате здания электростанции. «Теодора». Волосы у женщины короткие и светлые. Я видел здесь женщину среди убитых в этом здании, но у неё были темные. Возможно, её закрыл собой один из тех изрешеченных, и она сбежала.
И успела прихватить с собой то, за чем меня послал сюда Садо.
Дополнительные материалы по делу «Кирс».
По их информации, они должны быть именно у Покинутых.
Осматриваю расположение следов. Перед выходом следы поворачивают как бы налево, а затем снова прямо.
Направление следы меняют у небольшого зазора между стеной и паркетным полом, который тут выстелен. В паркете небольшой отверстие.
Хватаю деревянную рейку и тяну на себя, легко снимается и под ней пусто. Хорошая нычка. И судя по чистой отметине тут был пакет, размером с коробку сухого готового завтрака.
Я уверен именно тут было то, что мне нужно...
Хитрая сучка. Успела их забрать. Но далеко ли она ушла с ними?
Открываю дверь. Следы крови ещё какое-то время проглядываются на асфальте, пока не исчезают среди начинающихся зарослей.
Ещё полчаса я поднимаюсь с рюкзаком в горку, чувствуя нарастающую тяжесть и усталость. Выхожу из низины, в которой расположена станция и делаю круг.
Час одиночных поисков ничего не дает.
Вокруг Мёртвая Зона. Километры сплошного леса. Поворачиваю обратно.
Всё же придется опять расстроить Садо. В этой глухой чаще без целой группы поисковиков ловить точно не чего...


21 мая 2085 09:31, Восточная окраина, граница Гражданского сектора Абисса, пригороды, Нора

Тёмное, мрачное место, царство прохлады, где кое какие жалкие остатки света пробиваются через щель между железными дверьми.
Освещаемое между лучами морозное дыхание затуманивает взгляд. Покрытые мурашками, замерзающие с непривычки руки, сопротивляясь, никак не могут завязать простейший узел на стяжке рюкзака.
Не могу и всё, бесит ужасно...
А еще больше бесит сидящий в углу кретин, сверлящий меня взглядом. Сидит на ступенях и держит ложку на фингале под глазом. 
Справившись с узлом, направилась в сторону приоткрытой створки гигантских зубастых железных ворот.
Снаружи вполне себе тихо. Скорее всего, парнишка привлек внимание стаи каких-нибудь диких собак, от которых и улепётывал. Глаза дергаются из стороны в сторону, уши навострились, вслушиваясь в шорох каждого листочка, шелестящего на ветру.
Поправив волосы назад, я чуть дальше высовываюсь, делая полшага наружу. По сравнению с тем что внутри, вне прохлады бункера просто жара. Даже ещё не нагревшееся утреннее солнце буквально печет.
- Сиди тут, я посмотрю. - в полголоса бросаю парню, вытянув руку в его сторону и дав понять, чтобы он оставался на месте.
В спешке огибая дверь, я вышла наружу. Ноги устремляют наверх, вслед за играющими на высокой траве лучами, пробивающимися сквозь листву. Аккуратно отодвигая разросшиеся ветки деревьев и высокую траву, шаг за шагом, я начинаю подниматься на холм, под которым и находится сам бункер. С высоты должно быть лучше видно.
Нити, уложенные по карте в моей голове, ведут меня примерно в одном направлении, осталось только сориентироваться.
До дома рукой подать, и эта мысль прибавляет сил и энтузиазма. Неясно только то, что мне делать с Зианом.
Я до сих пор в шоке, что этот подвальный механик и в правду отважился на то чтобы в одиночку отправиться в след за мной. Его поступок вдохновляющий и приятный, но при этом просто выводит из себя. Это безрассудно и неразумно.
Хватит об этом! Сейчас нет на это времени.
Тряхнув головой, совершаю финальный рывок наверх. Изредка под ногами, среди густой травы и сухих веток, попадаются то куски проволоки и проводов, то какие-то разные металлические штуки. Осторожность не наступить на чего лишнее и не запутаться неслабо замедляют мое движение.
Последние два шага и выдох. Я оказываюсь на заросшем, мохнатом плато. На плоской "крыше" бункера нет ни одного дерева. Только высокая трава и несколько торчащих конструкций на склоне. Здравый смысл подсказывает мне, что небольшие башенки служат для вентиляции того, что находится под землей.
Схемы, которые рисует моя фантазия, будоражат сознание: если эта плоская лысая гора настолько огромна, что же там внутри, под ней? Зиан вообще сказал, что дорога после ворот внутри должна уходить вниз.
Как представлю - жуть пробирает.
Окутанная впечатлениями, я совсем забыла, зачем я сюда поднялась.
Сделав глубокий вдох, поворачиваюсь навстречу яркому солнцу. На вымышленной карте плавно вырастает огромный металлургический завод прямо у меня за спиной, за лесной грядой, товарная железнодорожная станция...
Как раз по левую руку солнце. Отсюда, над макушками деревьев, прекрасно видно практически в ряд стоящие три вышки линий электропередач.
Через правое плечо слышен лай. Предположительно преследовавшая Зиана стая уже далеко, их бояться не стоит.
Выполнив свою задачу, я довольно сжимаю кулачки. Пора вернуться обратно в глотку подземного монстра.


Спустившись обратно на пятачок перед вход в подземное убежище, обнаруживаю там стоящего Зиана. Судя по его виду он уже собрал все вещи. Увешанный сумкой и моим рюкзаком спереди, парнишка стоит и на весу отмечает что-то на карте карандашом. Тем самым, ярко синим, которым я оставила ему послание прямо этой карте.
Какой же я была дурой...
Подойдя ближе, и мельком увидев грубо нарисованные кривые линии на бумаге, я передумала спрашивать его, зачем он вышел и куда он собрался.
Парень серьёзным взглядом, чуть замученным дорогой, посмотрел мне в глаза. Передумав спрашивать его о чем либо, лишь подошла ближе и устремила взгляд на карту.
- Нам туда, - указываю пальцем на болтающуюся в его руке карту, - И лучше пройти напрямик. Сквозь лесной массив и там вдоль проводов. Я слышала лай со стороны города... Ты уверен, что пойдешь со мной в наше убежище?
- Ты спрашиваешь меня об этом сейчас?
Зиан опустил взгляд и, резко выдохнув с недовольным лицом, начал складывать карту и убирать её в мой рюкзак. Его глаза раз за разом прищуриваются от промелькивающих бликов, пробивающихся сквозь плотную завесу из деревьев. Усталый вид и уверенность во взгляде придавало ему вид вполне помотанного жизнью изгоя.
Не поворачивая головы, я уверенно поднимаю руку примерно в ту сторону, где должно быть наше убежище...

21 мая 2085 10:12, Восточная окраина, граница Гражданского сектора Абисса, пригороды, Нора

Около третьей вышки треска уже нет.
Хвойный лес принял на себя всю отраву того ужасающего удара, который даже землю разломил.
Лесная посадка уже минут двадцать назад сменилась сплошными полями и высокими кустовыми зарослями. Впереди виднеется возвышенная линия. Даже отсюда, среди высоких бежево-зеленых стеблей, отчетливо видно дорогу, ведущую к дому.
С каждым шагом, приближающим к дому, я всё больше думаю о нём и о Теодоре. Трава при этом всё меньше мне мешает, шаги больше и движение быстрее. Там, за лесной полосой и крутым ручьём в овраге, меня ждёт моя семья.
Теодора, наверное, изволновалась уже.
Ох, а каких тумаков я от Микаэллы получу, ужас. Как же всё-таки хорошо, что она с половиной ребят сбежали, но остальные...
Как я буду смотреть в глаза младшему братику Хана?

Наконец, мы с Зианом вышли на зашарпанные остатки асфальтированной дороги, которая вела к спрятанной у предгорья электростанции.
С улыбкой смотрю на то, как парень с удивлением крутит головой, не находя ни единого здания вокруг. Иногда даже проскакивают мысли о том, что и кому я буду говорить о нем. Как буду оправдываться и объяснять, где я была.
Где-то в середине пути от того военного комплекса я, довольная и гордая, рассказывала, как живется нам - Покинутым.
Про наше огромное оборудованное убежище, про ребят, про старших.
Про то как мы первый раз полезли в город с Отто, и как купались в речке в паре километров от дома. Зря нам тогда сказали, что она чистая, из воды не могли вытащить полчаса.
Столько приятных воспоминаний нахлынуло, к горлу ком подкатил. И такое приятное ощущение, как кто-то держит тебя.
Это Зиан, но я так замечталась что даже не заметила его...
- ...вай спокойно, пожалуйста. Вроде нам туда, но не надо делать поспешных выводов... Нора! Слышишь меня?!
Что-то не так... Я чувствую запах гари. И эти следы на дороге...
По телу пробежала дрожь.
Из за густой листвы отчетливо вижу первые углы крыши подстанции. Вместе с ними и разбитые в щепки укрепления и столбы чёрного дыма.   
За поваленными на баррикады деревьями, видны почерневший от пожара корпус и полуразрушенный гараж.
В одно мгновение весь мой мир перевернулся...
Все воспоминания испаряются, ноги подкашиваются от волнения. Я словно оглохла, а глаза не могут оторваться от пожарища.
Немыслимая сила сорвала меня с места и я, отбросив парня в сторону, кинулась по зашарпанной и местами почерневшей дороге.
Небольшой широкий мостик с трубой, пересекающий овраг, частично разрушен. КПП взорвано к чертям. Среди кучи кирпичных обломков и раскиданного хлама брызги крови. Из-под упавшей стены торчит нога без обуви.
По спине побежали капли ледяного пота. К горлу подступило так, что я не способна сейчас сделать и рта открыть. Трясущейся рукой я прикрываю рот, накатывающие слёзы залили глаза.
Отвернувшись, я, всхлюпывая, еле идущими ногами пошла за угол, в сторону центрального двора.
Повсюду чёрные круглые следы от взрывов, земля изъедена пулями. Края глаз мельком видят другие лежащие на земле тела.
Нет, нет, нет! Я не хочу на это смотреть. Не хочу! Не хочу!
Закрываю глаза и падаю на колени, ноги больше не слушаются. Я уже не чувствую запаха гари, не слышу голос Зиана, моя кожа больше не ощущает холод ветра, пробегающего муражками по рукам.
Я не хочу это видеть! Это ведь просто сон! Дурацкий сон!
Как такое могло случиться всего за пару дней?! Да это бред... Но... Почему я не просыпаюсь?! Почему?!
Теодора! Где Теодора? Она должна знать, что случилось! Она должна была увести всех остальных!
Первая попытка встать оказалась неуспешной. Я падаю на бок, усевшись бедром на кирпич. Но боли не чувствую, а точнее не хочу. Плевать на неё, на всё плевать!
- За что нам это?! Скажите кто-нибудь... За что... - навзрыд вслух выдаю. Наконец поднявшись, ноги медленно несут меня в сторону администрации.
Не поднимая взгляда, каждый раз закрывая глаза, как только краем увижу лежащее на изрешечённой земле тело.
Сил больше нет! Я не могу идти. Заплетая ноги, я падаю, облокотившись на стоящий посреди дороги перевернутый контейнер. Острая боль отдает в плечо.
Наконец поднявшиеся вверх глаза застают Зиана блюющим возле входа в здание администрации. Облокотившись на стену возле выбитого входа и вытерев рукавом пот с побледневшего лица, он, запыхавшись, вытянул в мою сторону руку и выкрикнул: - Стой там! Кабздец просто… Не... Не подходи! Слышала меня?!
- Что там? - ревущим голосом кричу ему в ответ.
Зачем я спрашиваю? Я не хочу знать... Не хочу.
- Я не хочу так! Не хочу! Почему их убили?! Где Теодора?! Она должна быть наверху, она должна всё знать!!! - кричу навзрыд, снова падая на землю.
Подобравшись ко мне тяжелыми шагами, парень садится на корточки и смотрит куда-то вверх, на облака... Из побледневших уст, тихим жутким голосом он выдаёт:
- Тогда закрой глаза...

Навязчивая мысль найти Теодору в старом месте практически в слепую ведет меня в то самое место, где я единственный раз её видела вне нашего убежища. Ещё будучи малышкой, ещё до того, как мы начали охотиться в этих лесах, я видела, как она зачем-то пошла сюда совсем одна. Любопытным ребёнком, тайком и играючи преследующим мать, я проследила за ней до тупика. Тот узкий тоннель, перекрытый опрокинутым грузовиком, даже случайно найти очень трудно. Всё это время глубокие заросли дремучего леса, поваленные деревья и сплошная тень от вековых деревьев тщательно скрывали его от посторонних глаз.
Теодора в тот день зачем-то пошла туда, будто точно зная про это место, и возвращалась с каким-то свёртком.
После того как мы обшарили всё здание администрации, найдя лишь перевернутые вверх дном шкафы и тумбы и раскуроченный тайник, мы решили отправиться по единственной зацепке.
Примерно два-три десятка минут, по бездорожью, практически потерявшись мы бредём, чтобы прийти к тому, чего я так боялась...
Практически не доходя до тоннеля, в стороне, мы с Зианом наткнулись на следы крови на земле. Они приводят нас к ней.
Бездыханное, бледное худое тело женщины лежит вниз головой за большими корнями массивного дерева. Её серое длинное платье с рукавами всё в крови, на затылке, среди светлых кудрявых волос виднеется огромная рваная пробитая рана.
Я... Я никогда не думала, что так будет. Что всё может так обернуться...
- Всё детство я наивно мечтала, что мы будем спокойно жить все вместе, как раньше. За что этот проклятый мир нас наказывает? За то, что мы полезли в этот чертов Абисс? Или за что? Что мы им сделали?! - трясущимися руками я беру её холодную ладонь. Не в силах смотреть на лицо женщины, которая мне как мать, я опускаю взгляд, вновь захлебываясь в слезах.
  - Надо это... похоронить её, наверное. Не можем же мы вот так её тут оставить. - после нескольких минут молчания, робко в полголоса предложил Зиан.
- Мы сюда вернемся. - пытаясь собраться в кучу, хлюпая носом, отвечаю ему, - Я не могу... Зиан, прошу тебя положи её нормально.
- Ты куда? - парень резко встает вслед за мной. Покрутив головой и пожав плечами, он дождался пока я отойду и отвернусь.
Посадив тело Теодоры спиной к тому дереву, ведомые последней надеждой, мы отправились к тоннелю, арка которого вот уже виднеется в просвете по левую сторону от нас.
Довольно серьёзно, но при этом глупо со стороны парня было остановить меня рукой и уйти вперед. Уверенно вытаращив левую руку с счётчиком на запястье, он медленно начал подходить к завалившемуся на бок толстому грузовичку, показывающему нам своё ржавое брюхо. Украткой пояснив при этом - "на всякий случай".
Как оказалось, этот прогнивший старина с большим кузовом из последних сил своим телом держал обвалившиеся стенки тоннеля. Единственный оставшийся проход вглубь - щель между кабиной и кузовом.
Предварительно вооружившись фонариком, Зиан пролезает в полость, пару раз ударившись при этом и недовольно чертыхнувшись в своём стиле.
- Ну что там? Есть что-нибудь? - кричу я ему вдогонку. В ответ я дождалась лишь какой-то шум и недовольное кряхтение моего спутника. Тревога и убитые горем нервы начинают сдавать, - Зиан! Отве...
- Да подожди ты, блин! Чёрт! Тут некуда пройти, мы зря сюда...
Образовавшаяся пауза вдребезги разбилась металлическим лязгом. Не прошло и минуты, как юный исследователь, не издав ни единого звука, вылезает наружу держа в руках тот самый серый сверток - плотный заклеенный пакет для посылок.
Тяжело выдыхая, подняв прищуренный взгляд, Зиан вытаскивает из ножен на поясе нож и протягивает мне вместе с пакетом: - О таком пакете ты мне рассказывала? Я думаю это принадлежит тебе...
У меня ужасное предчувствие, даже после случившегося.
Одно движение лезвием отделяет меня от раскрытия тайны увиденного тогда, будучи ребенком, и того, что произошло сейчас. Почему она вновь сюда вернулась перед смертью? Бросив всех...
Ответами на мой вопрос оказались небольшой заряженный револьвер, замотанный в тряпичную сумку, разбитый серебряный хронометр.
А еще странная плотная бумажная папка, завязанная и скрепленная металлической стяжкой, на которой, где-то в середине, между пустыми строчками, полустёртыми печатными буквами написано:
"Объект ДГК-01"