— Опять пельмени? - Миха с недовольным видом уставился в тарелку.
Казалось, он смотрит куда-то под стол, странно вывернув голову. Левый глаз его, белесый, как у вареной рыбы, уже почти совсем не видел.
— А как еще тебя, оглоеда, прокормить? - крикнула Катя, вытирая руки полотенцем, — Жри пока горячие!
Быстро работая ложкой и челюстями, Миха за пару минут прикончил ужин и разочарованно рыгнул. В пельменях было больше теста, чем мяса.
— Кофе? - на удачу спросил Миха.
— Ага, и пирожное наполеон… Воду пей.
— Грубая ты женщина, Катерина, - сказал Миха, потирая культю правой ноги, - Нету в тебе возвышенности. Тела, вон, много, а поэзии, - он сделал губами смешной звук, — нету.
— С вами псами по другому никак, - Катя убрала тарелку со стола и с грохотом поставила в мойку, — На почте целый день наколупаешься, думаешь отдохнуть, а тут ты… - она смерила Миху тяжелым взглядом. Вздохнула и ушла в зал к телевизору. Заскрипели половицы, темнота на пороге полыхнула синим. Через несколько щелчков затараторили местные новости.
Миха почесал лысину на затылке, потянулся было за костылями, но застыл, задумавшись. Скудный ужин набил его желудок, душа осталась голодной. Хотелось праздника, но Миха отдавал себе отчет - для этого не было ни повода, ни возможности, ни права. Даже рано пришедшая весна не вдохновляла. Когда тебе за пятьдесят, ничего уже не может радовать. Особенно, если ты инвалид, в твоей жене сто килограмм и она умеет давать леща.
Когда Катя позвала его в зал зычным и не предполагающим отказа голосом, Миха чуть с табуретки не упал - промахнулся рукой мимо дверки шкафа, вставая, а единственная его нога, левая, напрочь отказалась разгибаться. Отсидел. Миха выругался коротко и емко, балансируя на краю. Спасибо батиной табуретке, весившей, как половина запорожца - удержался, схватил костыли и застучал по полу. Пятку сквозь дыру в носке холодило. Едва он появился на пороге зала, жена закричала так громко, что тело ее заколыхалось в кресле, как медуза в садке.
Миха не понял сначала о чем это она. В потоке визга разобрал лишь несколько слов: Краснодар, мост и ботинки.
— Да погоди ты, не части так! - приковылял поближе, — Что случилось? Объясни толком…
— Ты тупой да, Миха? - крик Кати резанул по ушам, — Сиднем сидишь, а там обувь бесплатную разбирают!
— Какую еще обувь? Где?
Катя ответила в римфу и ткнула пультом в сторону телевизора.
На экране промелькнули раскиданные по земле россыпи обуви. Сандалии, ботинки, сапоги. Разных размеров, цвета и фасона. Было в этом что-то страшное, трагическое, отчего у Михи даже дыхание перехватило. Что-то все это ему напомнило, но мысль застряла, а на экране тем временем с лихим подвыванием проявилась наплывом физиономия телеведущей, и Миха снова задышал. Залежи обуви волшебным образом растворились в рисунке основательно набухшей в нужных местах блузки. Щеки дикторши были нарумянены так сильно, что казалось перед эфиром ее отхлестала вся съемочная группа. Лицо ее показалось Михе неуловимо знакомым, но он не удивился и не стал напрягать память. В их маленьком городке гены жителей были накручены так замысловато, что любой незнакомый встречный мог оказаться близким родственником.
— Предположительно, обувь была выброшена из ликвидированного Краснодарского магазина, - радостно сообщила дикторша, то и дело стреляя глазами куда-то вниз и влево, — Стоимость обуви, найденной жителями под Северным мостом, оценивается в полтора миллиона рублей.
Миха присвистнул, Катя засопела носом.
— А теперь о погоде на неделю…
— Ну чего пнем стоишь? - крикнула Катя, развернувшись к Михе всем телом.
— А что надо-то?
— Ехай в Краснодар, чудила! Там под мостом все выставочные образцы, на одну ногу, понял нет? Нафиг не нужны никому, а тебе калеке одноногому до конца жизни можно обувку справить!
— Да как же? - Миха пожал плечами.
— Звони дружкам, сделай хоть что-нибудь! - сказала и уставилась в экран, словно его уже не было в комнате.
Миха постоял немного, слепо глядя на мелькающие в телевизоре картинки и, стараясь не стучать костылями, вышел из зала. Вернулся на кухню, где отчаянно пахло лаврушкой и скисшим мусором. Набрал первый пришедший на ум номер.
— Обувь под мостом? - удивился одноклассник Саня Серпов. Голос его звучал глухо, словно он лежал своей жирной щекой на трубке, — Под каким?
— Под Северным, - напрягши память ответил Миха.
— Их там два Северных, - пробубнил Саня с интонацией штурмана, прокладывающего маршрут.
— Доедем до ближайшего, там видно будет, - Миха затаил дыхание. Он не знал, кому еще можно позвонить, кроме Сани.
А Саня молчал.
В тишину вторгся еле различимый электронный писк. Прервался, пискнул еще несколько раз отрывисто и затих.
— Засветло пожалуй не доберемся, - наконец сказал Саня задумчиво, а потом в трубке зашуршало и хрустнуло, — Пива после попьем? - голос друга прозвучал так громко, что Миха вздрогнул. Словно Саня уже пришел и стоит за спиной, поигрывая связкой ключей. В своих любимых трениках и бейсболке, сидящей на голове, как тюбетейка. Миха еле удержался, чтобы не обернуться.
— Конечно попьем! - обрадовался он. Похоже, нарисовывался нежданный праздник. И приключение в придачу. Последний раз Миха выезжал из Адыгейска… Уже и не вспомнить, — Когда подъедешь?
Саня замычал. Как будто у него дел невпроворот. Потом швыркнул носом. Сказал деловито: — Скоро, - и бросил трубку.
— Дай на бензин! - крикнул Миха в сторону зала, - С Саньком поедем!
— Знаю я твой бензин, - ответила Катя, ставя увесистую точку в разговоре.
— Не прокатило, - весело подумал Миха. У него оставалось в заначке еще сто пятьдесят рублей. На пиво хватит.
Все полчаса до приезда Сани, он просидел на скамейке у подъезда. Со стороны сквера доносился запах костра, заходящее солнце било прямо в глаза. Миха щурился, курил и здоровался со спешащими с работы домой соседями. Большинство были дружелюбны. Его по давней привычке жалели, он был не против. Кивал и жал протянутые руки.
Саня подкатил так, будто он на Феррари, а не на проржавевшей девятке. Высунул лицо в окно (скоро не пролезет - подумал Миха), кивнул - деловой и неприступный, как Джеймс Бонд. Выехали на трассу. Машина бодро чихала, Саня без умолку болтал, совершенно позабыв про свою высокомерную позу, и это было хорошо. Словно им опять по пятнадцать лет, и они несутся на батиной тачке на танцы. Блеснуло справа Краснодарское водохранилище, появились первые признаки приближения к большому городу. Миха вспомнил время, когда он мечтал сюда переехать, кольнуло под сердцем мимолетное острое сожаление и унеслось с ветром из приоткрытого окошка назад, туда где и предназначено ему сгинуть.
— Ну вот твой первый Северный мост, - сказал Саня, с хрустом выворачивая руль. Железная громада нависла, как инопланетный корабль. Впереди блестела в свете фонарей сетка забора, над головами пролетали с воем машины. И когда они только успели подъехать так близко? Миха не заметил. Думал о своем.
Саня играл в футбольной команде первого дивизиона за Краснодар почти три года. Отсюда знание города. Хотя по нему и не скажешь, что он бывший профессиональный спортсмен - будка такая, словно поваром проработал всю жизнь.
Девятка чихнула и заглохла. Чавкнула грязь под колесами. Миха толкнул дверь плечом, она со скрипом отворилась, впустив в салон прохладный воздух.
— Эй! - тронул его за плечо Саня, — Сиди. Сам схожу. Вдруг это не тот мост.
Миха даже расчувствовался от такой доброты: — Ну, надо же - вот настоящий друг!
Саня ушел, смешно переваливаясь на тонких ногах, Миха закурил. Без охоты, лишь бы убить время. Вглядывался в темноту, запуская в нее клубы дыма, но она не отзывалась. Тени лежали на земле четко очерченные, недвижимые, а мысли текли неторопливо и ровно, как поток машин над головой. Миха только успел пожалеть о том, как это его тоненькая, удивляющаяся всему Катя превратилась в сварливую толстуху, как оттуда, куда ушел Саня, залаяли собаки. Внезапно и с таким остервенением, что Миха торопливо захлопнул дверь и даже прикрутил окно. А потом из темноты за опорой вынырнул живот, следом Саня. Он бежал так быстро переставляя ноги, что стало сразу понятно - это не тот мост.
— Бейсболку потерял! - выдохнул Саня, плюхаясь на сиденье и заводя мотор.
— Что там? - спросил Миха.
— А шут его знает! - отдуваясь ответил Саня, и сдал назад, — Балок какой-то за забором и собаки. Здоровые, - уважительно добавил он и вырулил на трассу, — Чуть не загрызли, черти! - сказал, вытирая пот. Капельки мгновенно снова появились на пунцовом лбу, потекли струйками по лицу.
Они проехали по мосту и свернули за универсамом Магнит в такие дебри, что Миха заволновался. Он почувствовал себя белым аристократом, по ошибке въехавшим в черный район Нью-Йорка. Ухабистая дорога вела мимо полуразрушенных, покосившихся домов. Редкие уличные фонари тоскливо освещали мрачный пейзаж. Еще и машина, словно почуяв смену настроения, начала артачиться. Задергалась, чихая. В салоне остро запахло бензином.
— Скоро приедем, - сказал Саня, отработанным жестом поправляя пустое место над головой. Миха кивнул. Заныла двадцать лет уже как потерянная правая нога и захотелось по малому. Приключение перестало волновать.
— Катя наверное чай пьет, - подумалось Михе, - Тепло у нее там, уютно.
Со второй попытки все получилось. Еще издалека они поняли, что приехали по нужному адресу. Толпа под опорами моста молчаливо шевелилась, подсвеченная лунным светом. Люди походили на муравьев, копошащихся на теле мертвого жука. Дележка обуви шла полным ходом.
Они подъехали настолько близко, насколько позволила толпа. Вышли из машины. Похолодало. Еще и задул ледяной ветер, пробирающий до костей. Они постояли несколько мгновений, глядя на снующие повсюду тени. Странное и пугающее то было зрелище. Потому и застыли, не решаясь идти вперед. Видны были только темные спины без голов, копошащиеся у земли. Мимо проходили разгоряченные люди с полными сумками, рюкзаками, с охапками обуви в руках. Кто-то надрывно кричал, слов не разобрать.
Им бы развернуться и уехать. Купить по дороге пива и выпить его в сквере у старой школы, вспоминая былое, но они переглянулись и рванули прямо в толпу. Их тут же разлучили. Санина голова мелькнула в стороне и пропала. Здоровенный мужик толкнул Миху, костыль чиркнул по камню и Миха завалился на бок. Вцепился в чье-то плечо, подтянул ногу и прополз в просвет между жадных, перебирающих обувь рук. Прижал костыли телом к земле, потянулся к добротному высокому ботинку. Схватил, рванул к себе и получил локтем в лицо. Ботинок пропал в чужих руках, во рту стало горячо. Кто-то прошел по его спине, втаптывая в грязь. Миха подтянулся вперед и загреб руками горсть обуви, подпихнув под себя. Потом еще. Он теперь лежал на обуви и на собственных костылях. Каблук остро впивался в ребра слева. Толпа вокруг и сверху шумела неразборчиво и враждебно, все это походило на странный черно белый сон. Миха подтянул левую здоровую ногу и, оттолкнувшись руками от земли, встал на четвереньки. Посмотрел вниз, на обувь на которой только что лежал. Женская туфля со сломанным каблуком, какие-то балетки, торчащие в разные стороны шпильки каблуков и черный полуботинок подходящего размера. Миха сунул его за пазуху и потянулся за другим ботинком. Взял его и еще что-то, не разбирая уже толком, что и зачем. Попятился назад и получил пинок по боку. Охнул и на несколько секунд потерял возможность дышать. Прикрыл голову руками, подтянул левую ногу, закрывая живот.
Наконец вылез на открытое пространство и услышал собственный вой. Горло саднило, как бывало, когда они с Саней возвращались с футбола, наоравшись речевок за любимую команду. Вытащил из-за пазухи полуботинок, посмотрел на него и захохотал. А потом заплакал, размазывая по лицу слезы и кровь.
Полуботинок был на правую ногу, как и остальная его добыча.