Хуа Шан положил мобильник на стол и посмотрел на часы — было 14:03.
«Что-то скорбящий брат задерживается», — подумал он.
И в этот момент позвонил дежурный полицейский с поста у входа в участок.
— Товарищ следователь, к вам пришёл гражданин Гань Дэй. Пропустит?
— Пропускай.
— Как ты докажешь, что в день убийства сестры ездили в ботанический сад? — спросил следователь.
— Входной билет, к сожалению, я выбросил. Но я привёз оттуда живой тюльпан, — ответил Гань Дэй.
— Там разрешено рвать цветы?
— Да, за отдельную плату можно.
— Цветок у тебя сохранился?
— Да, я решил засушить тюльпан в толстой книге — могу показать.
— Это очень важное вещественное доказательство в твою пользу. Ты можешь сейчас проехать домой вместе с моим помощником, и привезти эту книгу с цветком?
— Конечно.
Гань Дэя свозили домой, и через полчаса он вернулся с толстой книгой.
— Так, посмотрим на твое цветочное алиби, — говорил Хуа Шан, раскрывая обложку.
В книге между страницами лежал сплющенный тюльпан.
— Ты подтверждаешь, что сорвал этот цветок вчера в первой половине дня?
— Подтверждаю.
— Подпишись под протоколом.
— Я могу идти?
— Нет, тебе придётся пройти под конвоем в камеру следственной тюрьмы.
— Но, почему?!
— Вчера ты не был за городом, а цветок сорван сегодня утром.
— С чего такой вывод?! — запротестовал Гань Дэй.
— Об этом мы поговорим завтра на допросе, — ответил Хуа Шан.
Он вызвал конвоира и передал ему арестованного. После чего Хуа Шан набрал номер своего оперативника и приказал:
— Выпустите на свободу Го Ки — он невиновен. Хватит ему даром есть государственный рис!
Оказавшись в камере, Гань Дэй не спал всю ночь — одна мысль не выходила из его головы: «В чем же был мой просчёт?!»
В полдень пришёл Хуа Шан и начал допрос.
— Вчера ты спросил, почему я не верю в то, что в день убийства сестры ты был за городом. Тебя выдал цветок.
— Как это?! — удивился Гань Дэй.
— Ботанику не надо было в школе прогуливать. Тогда бы ты знал, что цветы реагируют на погоду. В солнечный день тюльпан раскрывает. А в пасмурный день, наоборот, тюльпан закрывается. В день убийства моросил дождь, а на следующий день было солнечно.
— Не понял! — помотал головой Гань Дэй.
— Смотри сюда. Твой тюльпан — с закрытыми цветками. Отсюда вывод, что в день убийства, когда было солнечно, ты находился в городе, а за цветком для ложного алиби сгонял на следующий день в пасмурную погоду.
— А пускай даже и так! — рассмеялся подозреваемый в глаза следователю. — Ну, испугался я, что ты меня заподозришь, решил подстраховаться этим дурацким тюльпаном. Но это не доказательство того, что я убил свою горячо любимую сестрёнку.
— За дурака меня держишь? — усмехнулся Хуа Шан. — В твоей квартире сделан обыск. Изъяты твои джинсы, на них обнаружены волокна материи платья, в котором была убитая.
— Это тоже не доказательство, — скривил в ответ рот Гань Дэй.
— А ещё внутри холодильника обнаружено засохшее пятнышко крови твоей сестры.
— Я-то здесь причем, если её убил Го Ки?
— Ты причём, ещё как причём! Хочешь, воссоздам картину преступления?
— Очень интересно послушать твою фантазию, — нагло сказал Гань Дэй.
— Ты знал день и время, когда к твоей сестре придёт её бывший муж, чтобы попросить денег. Ты придумал свой коварный план и не явился на эту встречу утром. А пришёл ты в конце дня и убил свою сестру. Потом ты затолкал труп в холодильник и подождал, пока он остынет с 36,6 до 30 градусов. При комнатной температуре труп остывает на один градус в час. Так ты создал видимость, что убийство случилось 7 часов назад.
Но ты много наследил: одна сережка с трупа упала в нижнее отделение холодильника; внутри холодильника осталась кровь убитой; на твоих джинсах найдены волокна ткани платья твоей сестры; медицинский термометр со следами поверхности кожи убитой ты выбросил в контейнер возле дома, там его подобрал мусорщик; чтобы обеспечить себе ложное алиби, на следующий день ты с утра съездил в ботанический сад за цветком.
Всех этих доказательств будет достаточно для того, чтобы суд признал тебя убийцей сестры, и впаял тебе лет 25 срока.
— Прошу бумагу и авторучку — буду писать добровольное признание, — попросил убийца, всю спесь с которого как ветром сдуло.