Маньяк. Из серии рассказов Я, Рашид и Вася

Нусрет Саркаров
     Летние каникулы – уникальная возможность для студента восстановить силы и эмоциональный баланс. Одновременно– единственный шанс участвовать в студенческом строительном отряде. Не только ради романтики и новых впечатлений, но и для приличного заработка. Между тем не всякого студента зачисляли в бойцы стройотряда, для этого необходимо было пройти специальный отбор. Готовились к «третьему трудовому семестру» задолго до летних каникул: ходили на субботники, зарабатывали на стройотрядовскую форму, проходили испытания на психологическую совместимость, физическую выносливость и т. д.

    Наша тройка, прошедшая армейскую школу, без труда преодолела все барьеры и была признана годной. Правда, я чуть было не завалил экзамен на жилистость. Рашид играючи отжал двухпудовую гирю десять раз. Я – один. Заметив недоумение на лицах членов комиссии, я ринулся было улучшить свой «рекорд», но командир отряда сдержал мой порыв:

   -Не тужься, и так видно, что не Геракл! Сгодишься за флюгера.
 
    Чем занимается «флюгер», я не знал, но обрадовался, словно петух-селекционер, увидевший яйцо без скорлупы. Вася, благодаря флирту с мадам из горкома комсомола, миновал всякую проверку и был занесен в список почетных бойцов стройотряда под номером два. Сразу за Феликсом Эдмундовичем Дзержинским.

   «Проводины» были волнительными: с цветами, музыкой, обнимками и слезами. Секретарь обкома комсомола, стараясь перекричать козлетон вокзального динамика и громыхание духового оркестра, прохрипел «молебен», из которого до нас долетали только два слова: "партия" и "комсомол". Командир отряда перепроверил наличие прививок от энцефалита и дополнил список продуктов питания на дорогу туалетной бумагой.

   Забросили наш десант в тайгу на строительство резервуара для воды при газокомпрессорной станции. Церемонию открытия лагеря провели по всей форме: в парадном одеянии, с песнями под звон гитары и торжественным поднятием флага. Не теряя времени, сколотили из подручных средств туалет, а под навесом соорудили открытую со всех сторон кухню- столовую. Со свойственным студентам юмором дверь туалета завесили обрывком циновки, скрывающей интимную часть страждущего -лицо, а столовую снабдили бесполезной дверью, прикрутив ручку со стороны петель. Мне объяснили, что «флюгер» – негласный помощник командира, способный все неприличные слова заменить на тяжелые, но приличные аналоги, а мздоимцев всех мастей посылать туда, куда добровольно никто не рвется. Сделать это самому командиру мешал скудный словарный запас.

    Стройотрядовскую форму не носили. Берегли. На работу наряжались кто во что горазд, подчеркивая свой индивидуализм. Рашид поверх тельняшки одел слюнявчик, а на голову нацепил детский чепчик с ушками. Вася облачился в рубашку с одним рукавом и кальсоны, на которые натянул шорты. Голову украсил банданой. Я предпочел кирзовые сапоги и семейные трусы с яркой этикеткой, которую не оторвал, чтобы, не дай бог, не путать перед с задом.

    Первые дни мы бездельничали, затачивая топоры. Заказчик не удосужился запастись хотя бы досками для опалубки. Спасибо участковому милиционеру- подсказал, что недалеко от поселка находится заброшенная зона, где досок "валом". При этом предостерег, что в ее окрестностях шатается беглый маньяк, зарубивший топором невинных людей.

    К лагерю нас вывела заросшая бурьяном дорога. Милиционер не обманул нас, досок тут было уйма. Весь периметр лагеря был обнесен дощатым забором. За забором в три ряда была выложена проволочная спираль, известная под названием «спираль Бруно» – стервозное изобретение такого же француза. По углам лагеря возвышались заросшие мхом сторожевые вышки. Не теряя времени, мы заготовили доски и,гонимые неуемным любопытством, разбрелись кто куда. Здания и сооружения внутри зоны были специально разрушены, чтобы ими не могли воспользоваться. Бараки с провалившимися крышами зияли черными оконными проемами, а металлические угольники, из которых были сварены нары, покорежены и изогнуты, как щупальца спрута. Нетронутой почему-то осталось помещение камерного типа. Наверное, из-за толстых стен. Над разрухой висела звенящая тишина, невольно вызывая тревогу и ощущение неотвратимой беды.
 
    Внутренний голос не подвел. Вдруг над лагерем разнесся истерический хохот филина, вслед за ним - сдавленный крик Васи. «Маньяк!» мелькнуло в голове, и мы, вскинув топоры, побежали на зов. Нашли мы его за забором, где безуспешно пытался освободиться от пут проволочной спирали. Чем больше он дергался, тем сильнее увязал в змеевидных кольцах. Сначала они охватили его щиколотки, потом опутали бедра и выше, пока не свалился на бок. Пришлось перерубить путанку, чтобы освободить пленника. Успокоившись, Рашид обозвал Васю бедоносцем и, досадно махнув рукой, побрел отдохнуть в прохладе карцера, ожидая приезд машины. Меня «бедоносец» уговорил пойти по ягоды.

    Пока он собирал в бандану чернику, я разлегся на полянке, жадно вдыхая воздух, пахнущий древесной смолой. Мертвую тишину нарушало лишь тихое жужжание насекомых. Внезапно над кедровником разнесся вопль Рашида. Благодушное настроение мгновенно улетучилось. Лихорадочно обыскав углы и закоулки лагеря и не обнаружив товарища, мы изрядно перетрусили и побежали в поселок.

    После приема заявления о пропаже студента, начальник милиции, запалив «козью ножку», поинтересовался, во что был одет пропавший.
 
  – Обыкновенно в тельняшку и чепчик, – не задумываясь, ответил Вася.
 
  – Чепчик?! – удивленно переспросил милиционер.

  – Ну да, с меховым бубоном. Розовым. И слюнявчик, – подтвердил я, подтянув спадающие трусы.

    Капитан привстал со стула и окинул нас подозрительным взглядом.

  – Ребята, а вы взаправду из студотряда, а не клиенты психиатрической больницы?

    Внезапно зазвонил телефон. Сыщик прервал разговор и поднял трубку.

  – Здравия желаю, товарищ полковник! – усталым голосом выдавил он. – Так точно, повязали... Никак нет, не сопротивлялся… Оружие? Да, при нем был топор… Спасибо, но пока не за что поздравлять – пропал студент стройотряда… Конечно, розыск организовал… Нет, допросить маньяка не успел, вот-вот должны привести… Будет исполнено, утром этапирую! В это время скрипнула дверь, и конвоир ввел в кабинет арестованного. Мы обернулись и обомлели – перед нами стоял Рашид!

    Из отделения милиции мы вышли уже втроем. Разобрались-таки, что к чему. Вася, семеня рядом с «героем дня», забросал его вопросами:
 
  – Расскажи, что приключилось с тобой, почему орал, как оказался в кутузке?
 
    Рашид потер запястья рук со следами наручников и поморщился:

  – Что случилось, что случилось… – недовольно пробубнил он. – Да ничего необычного. Только вышел было из карцера, как из-за барака вынырнул антихрист и уставился на меня немигающими красными глазищами. Я опомнился первым и метнул в него топор…

    Мы с восхищением переглянулись «Ну как не гордиться отважным другом!?»
 
  – Чего замолчал, что было дальше? – с нетерпеньем спросил Вася.

  – Эта тварь отпрыгнула в сторону и дала стрекача, - сказал Рашид, затянувшись сигаретой. - Догнать не смог.

  – Ну ты даешь! - ахнул Вася. -Не страшно было? Зачем полез на рожон? Вдруг он накинулся бы на тебя?
 
    Рашид остановился, игриво повел плечами и взбугрил мускулы.
 
  – Пусть бы попробовал! – с вызовом сказал он. – Кстати, где это слыхано, чтобы заяц нападал на человека?
 
  – Какой заяц? – растерялся я.– Разве это был не маньяк?! Почему тогда визжал, как недорезанный хряк?

  – Эх, ничего ты, поц, в кулинарии не смыслишь. Сбежал-то не просто косой, а наваристая шурпа и ароматный рагу! Вот с досады и заорал. Лучше бы молчал, как партизан. На крик невесть откуда набежали мужики и повязали. Вот и вся история.
 
    Слух об аресте товарища и его чудесном освобождении распространился по лагерю быстрее молнии. Нас сразу же обступила толпа сочувствующих и любопытствующих. Пока Рашид, красочно размахивая руками и в меру привирая, рассказывал про свои злоключения, Вася обнес собравшихся черникой. И командира не забыл.

  – По-твоему, это черника?! – взревел тот, словно болид на старте. – Эта ягода, японский городовой, называется «вороний глаз»! Она вызывает сильное расстройство желудка и диарею. С летальным исходом!

    На поднявшийся переполох прибежал улыбающийся студент мединститута, прикрепленный к отряду. Радоваться было от чего- наконец-то он оказался при деле. Не то шатался по лагерю, как неприкаянный, сам себе измерял температуру и нюхал одуванчики. Оценив ситуацию, он пробормотал «Аминь!» и рекомендовал обходиться без штанов, чтобы не терять драгоценные секунды на их спускание. Дополнительно посоветовал к пятой точке привязать лопух, не объяснив как, и воздержаться от чихания. «Какой умный! – позавидовали мы. – Не даром на каждом курсе просидел по два года!».

    Как врач прописал, так и поступили. Через неделю фитотерапия возымела свое действие – перистальтика нормализовалась, спазмы желудка исчезли. Слава Богу, обошлось и без летального исхода- один только бог знал где прячется Вася. Зато весь залежалый запас туалетной бумаги пошел в дело, а студенты, заседая в кустах, на практике убедились в верности теории реактивного движения, выдвинутого Николаем Кибальчичем.

    Не смотря на вынужденный простой, хранилище воды удалось сдать досрочно. Заказчик остался доволен сроком исполнения и качеством работ. В награду за аккордную работу всех премировал деньгами. Особо отличившимся вручили и грамоты. Мне досталось аж две. Одна – за успехи в дипломатии, другая – что остался жив, когда, копая траншею, саданул топором высоковольтный кабель, приняв его за корень дерева. И Васю не обидели - подарили икебану из лопухов.

    В таких вот трудах и заботах, незаметно подошел к концу третий трудовой семестр. Понятное дело, наши старания не очень обогатили историю стройотрядовского движения, зато оставили неизгладимый след в наших сердцах! Бойцы научились отличать добро от зла, фальш от искренности; приобрели верных друзей. Кроме того, познали, что такое трудолюбие, выдержка, коллективизм.

    В ночь перед отъездом развели прощальный костер. Глядя на искры, зигзагами поднимающиеся к мигающим звёздам, на душе становилось то радостно, то грустно. Радостно, потому что остались позади тяжелые дни. Грустно – оттого, что приходилось уезжать. Под треск полыхающих поленьев мы до зари хороводили вокруг пламени, дурачились и веселились, горланя шуточную песню:

   Со шкурным интересом,
   С романтикой в груди
   Мы строили компрессор,
   Все это позади.
   Теперь гори все пропадом:
   Все робы, сапоги
   Тайгу разбудим хохотом:
   Ха-ха!!! Го-го!!! Ги-ги!!!

   К утру, когда багряное кострище начало угасать, в него отправились наши ношенные и нестиранные вещи. Одежду нельзя было взять да выкинуть, иначе вместе с ней ушла бы и частица жизненной энергии. Так поступали и наши предки- не выносили сор и старую одежду из избы, а сжигали в печи, отпуская в тонкоматериальный мир душу ткани и весь накопившийся в ней негатив.

Рисунок Николая Крутикова. Стихи Анатолия Фальковского.