Париж, примерно 1720 год.
Хорошее летнее утро
Высокое ясное небо голубым куполом выгнулось над неохотно просыпавшимся Парижем. Ласковое летнее солнышко заливало улицы ровным жёлтым сиянием, неуловимо пахло сыростью. Парижане тёрли глаза, не хотели возвращаться к суровой реальности.
Сонно жмурился и молодой, хорошо сложенный дворянин. Анри Мария де Руан так хорошо провёл вчерашний вечер, что рухнул на кровать, не сняв дорогой кафтан темно зеленого бархата, ни камзол, ни штаны, ни даже высокие ботфорты. До пышной своей кровати он немного не дошел и ноги так и торчали с перины.
Он открыл карие глаза, повернулся и сосредоточил взгляд на роскошной фигуре жгучей брюнетки в красном, но изрядно поношенном платье, подбоченившись стоявшей над ним.
Маленький трактирчик в благополучном сердце города заходил ходуном.
-Ты! - закричала красивая брюнетка, - ах, простите, вы мсье, правильно зоветесь дворянином. Совершено не умеете зарабатывать деньги. Всё, что можете - это гордиться своими гордыми предками, а вам и с предками не повезло. Нет бы зваться де Роган, и родится богатым герцогом, а не бедным де Руан. Хорошо хоть, мой папаша оставил этот трактирчик, да вы и его пустите по ветру!
-Розита! Я стараюсь… - оправдывался молодой человек с утонченной благородной внешностью.
-Говорила мне матушка, что с симпатичным дворянчиком целоваться хорошо, а жить каждый день голодно. Зачем вас выбрала, Анри?!
-Любила…
-К черту эту любовь! Всё к черту! - трактирщица кинула в мужа белую фарфоровую тарелку, он попытался поймать, не смог и осколки дорогой посуды разлетелись по полу.
Женщина прижала руки к пышной груди, остальная посуда с мелодичным звоном покатилась на плиты пола и разбилась
-Вот! Всё из-за тебя! - взвизгнула женщина, - вам бы всем сидеть за толстыми стенами замков, никуда не годитесь!
Де Руан принялся оправдываться за весь свой дворянский класс. Жгучая брюнетка не слушала, тёрла глаза кулачком, взвизгнула в сердцах:
-Идите!
-Куда?
-Чёрт знает куда!
Свет разом померк. Мир весь сделался серым неверным, полупрозрачным, мокрым.
Дождь… не сразу понял Анри, везде остался только дождь.
Тяжелые холодные струи заливали глаза, не давали глядеть. Благополучный парижанин понял, что сидит прямо на земле. Он хлопнул руками по коленям, поднялся на ноги, струи воды текли за шиворот.
Дворянин резким движением поправил кафтан, поежился, посмотрел вокруг:
-Куда это я попал? Где я?
Единственным ответом было злое - черт знает где.
Везде царила мокрая, жирная, непролазная грязь. Впереди лежало чёрное, свежевспаханное поле… но ещё ближе пролегла полоса глубокой грязи исчерченная длинными колеями от колес….
-Неужели это дорога? - ужаснулся европеец, привыкший к ровным дорогам, которые мостили ещё по времена цезаря.
За спиной тоже разлеглось свежевспаханное поле, а сверху всю эту грязь заливал дождь стеной.
Парижанин присмотрелся, различил в потоках дождя тёмный силуэт лошадёнки, тащившей через густую грязь опустевшую телегу, бывшие седоки уже давно не ехали на ней, а соскочили и толкали вперед свой экипаж, изо всех сил помогали лошади а порой казалось, что трудились вместо неё.
Колеса тонули в глубокой колее, плевались грязью, марали тех, кто толкал телегу. Оба прохожих были уже совершенно мокрые и грязные, но по высоким сапогам, плащам и шляпам, дворянин разу узнал своих. Правда, их треуголки вода давно изуродовала. Когда путники поравнялись с Анри, он сразу спросил того, кто оказался ближе:
-Где это мы?
-Чёрт его знает, - устало вздохнул путник и махнул рукой.
Языка, на котором они разговаривали, парижанин прежде не знал, но теперь отлично понимал.
-Сами толком не знаем, где это мы, - объяснил мокрый незнакомец и рассмеялся, - место для знакомства, конечно, странное и совершенно не подходящее, но разрешите представиться - российский капитан Пётр Прохоров и мой добрый приятель Игнат Свиридов, указал он на второго толкавшего телегу.
-Анри Мария де Руан, - представился парижанин и хотел было снять шляпу, но мог только провести рукой по мокрой голове. К счастью, офицер не стал спрашивать, что иностранец делает в российской глубинке, а рассказал о себе:
-Понимаете, господин де Руан, вот этот офицер умудрился совершить подвиг почти на глазах у государя и Пётр проникся таким уважением к нему, что даже спросил смельчака, как отблагодарить его. А благородный друг мой безобразно беден. Так что царь наградил его поместьем с деревенькой. Стал мой приятель помещиком и господином, имеет теперь доход с этой деревушки. И дернул же нас чёрт отправиться посмотреть на новые владения господина Свиридова.
Лето, солнце, благодать, мы взяли лёгонький экипаж, не тащиться же в тяжелой закрытой карете. Мы же не подозревали, что деревенька так далеко. Едем, едем, и тут….
-Дождь, - подхватил догадливый парижанин.
-Да, дождь, - продолжал свой горестный рассказ путешественник, не просто дождь, а ливень, настоящее бедствие, а дороги здесь, сами видите какие. Пришлось топать, да ещё тащить эту телегу вместе с лошадёнкой. Не знаю, как Свиридов, а я уже возненавидел этот царский подарок. Ползём злые, грязные по самые уши, ругаемся клянём всё, принять вас по-человечески не можем.
И тут промокший царский герой галантно поклонился и произнес неуместно серьёзно:
-Приглашаю вас посетить моё здешнее имение.
-Охотно, - неожиданно для хозяина согласился новый знакомый и без лишних просьб пристроился толкать в очередной раз застрявший в грязи экипаж.
Грязь чавкала, тележка казалась тяжелой, как груженый воз, лошадка выбивалась из сил, колеса плевались на кафтаны и плащи кусками грязи, небо щедро поливало дождём, молодые дворяне выбивались из сил, но продвигались они очень медленно. К равнодушным небесам неслись проклятия.
И внезапно дождь стих, кончился. Словно кто-то всемогущий разом перекрыл воду. Путники остановились, подняли лица, словно ожидая продолжения. Небо издевалось. Тяжелые тучи разошлись и сверху проглянул безмятежный летний небосвод. Но вся одежда горе путешественников была насквозь мокрой. С неё потоками текла вода, образовывала под ними громадные лужи, звенела падая с бесформенных шляп, чавкала, хлюпала в сапогах. Меняла цвет дорогих плотных тканей. Особенно жалок стал измокший бархат. Но рассмеяться у измученных путников не было сил.
Они постояли ещё немного, тяжко опершись на свою телегу, послушали стук падавших капель, вздохнули и поплелись дальше.
Лошадка дергала мокрым хвостом, стряхивала с него капли дождя прямо в лица своим помощникам, те только устало проводили рукой, размазывали по лицам грязь. Часок спустя даже выбралось из облаков солнце и удивлённо тронуло лучиком насквозь промокших путников.
Российские молодые помещики первым делом стянули с голов свои потерявшие форму и вообще приличный вид мокрые шляпы. Следом на просторную телегу повалились тяжелые от воды плащи и кафтаны, потом офицеры чуть задумались, помедлили и мокрые камзолы оказались там же. У француза даже плаща не было, он вымок до нитки и с огромным удовольствием последовал их примеру, сбросив свои безобразно промокшие тяжеленые кафтан и камзол. Прохладный ветерок сразу полез под влажную рубаху, щекотал спину. Анри покрутил головой, тряхнул волосами. Его спутники были русоволосыми и очень коротко стрижеными.
-Наш царь Пётр очень любит парики, - поймал его взгляд и объяснил Свиридов, - говорят у него самого голова слишком маленькая, не соразмерно с его огромным ростом, вот, он и завел моду чем выше чин, тем больше парик.
-А где же ваш? - наивно спросил парижанин.
-Нам и так сойдет, - рассмеялся Прохоров, - чином не вышли.
Солнышко быстро сушило оставшуюся одежду, правда, глубокая грязь всё так же цеплялась за колёса. Путешественники совсем выдохлись, толкая свою телегу на горку, зато с этой горки открылся великолепный вид на округу, и новоявленный помещик увидел-таки свою дарованную царём деревеньку. Ладные аккуратные домики рассыпались впереди.
-Волне подходящее название деревеньке «Ладная». Смотри! Смотри! - радовался друг помещика Свиридова, - вон там стройку затеяли, церковь ставят. Скоро деревня твоя селом станет. А вон та изба из светлого бруса совсем новенькая, не иначе дом помещичий. Большой пятистенок солиднее чем у самого Романова.
-Жилища у нашего императора роскошью не блещут, - не терял своей хмурой серьёзности Свиридов, - это князь Меншиков дворцы ставит.
-Да-а, - вздохнул друг землевладельца, - да и тебе, похоже, неплохая земля досталась.
-Не завидуй. Будет и на твоей улице праздник.
Де Руан не вмешивался, просто тихо радовался окончанию пути.
Под горку телега шла легко и добрались приятели быстро. Подошли к остро пахнувшему свежим деревом барскому дому. Там уже собрались, ждали и крестьяне. Свиридов полез за царской грамотой.
Вид у крестьян был весьма воинственный, особенно мрачно они взирали на иностранца, безошибочно сразу определив чужака. По известному только им признаку.
-А ты кто будешь? - весьма недружелюбно обратился к парижанину здоровенный седовласый детина, спокойно опиравшийся на створку ворот.
Французского дворянина возмутила такая крестьянская грубость и он презрительно отвернулся, сделав вид, что не понимает. В результате верзила совсем расслабился и заявил громко, объясняя своим:
-Иноземец. Совсем по-нашему не разумеет. Тоже немец...
-Нет! Нет, я не немец, я француз, - принялся горячо возражать парижанин, но видно на родном языке, и вышло только хуже.
-Много вас царь навез. Понаехали не продохнуть от вас православным, - ругался мужик, злорадствуя, что иностранец его совсем не понимает, - катись отсюда!
И Анри покатился... свалился и ну перекатываться со спины на живот, так и вращался, катился куда-то под горку. Он не мог понять, что с ним происходит и куда попал на этот раз, пока не замер, не остановился.
Полежал, понял по сухому жару и песку на зубах, что лежит в пустыне. Поднялся на четвереньки, даже встал, осмотрелся. Кругом всё было желтое. Пески, пески. Желто-песчаные бескрайние барханы. Анри постоял, посмотрел, резко развернулся в противоположную сторону, посмотрел направо, налево. Всюду одно и тоже - бесконечные песчаные холмы и волны. Пустыня куда не глянь, везде только мёртвая пустыня. Нет ни строения, ни живого человека. Жаркий ветер нёс мелкий, как туман, песок. Его душное облачко поднималось к белёсо желтому небу. Тяжёлые мокрые капли дождя сменила душная сушь. Отовсюду наползала безнадёжность.
Парижанин попробовал собраться с мыслями, даже руку к голове прижал. Но там крутилась только дурацкая фраза про чертову песочницу.
-Хорошо, что жена сразу меня сюда не послала, - почему-то подумал де Руан.
-Стоп! Стоп! - твердил он себе, - с чего все началось?
Он сморщился, вспоминая.
-Судя по всему, я оказываюсь там, куда меня в сердцах посылают. Дурацкий способ передвигаться. Фу-у-у-у. И почему это всё случилось именно со мной? Ой, нельзя столько пить. Всё из-за этой бутылки, - он пытался посчитать, но сбился и махнул рукой, - пить вредно. Много пить вредно, - поспешил уточнить Анри. - И вообще все эти странности мне снятся, просто снятся и лежу я дома, в своей кровати… он смолк, только вспомнив, что его красавица жена все это и начала. Анри встряхнулся, пробормотал:
-Здесь людей нет, даже послать некому, - и вдруг решил, - сам справлюсь.
Он просто вспомнил того здоровенного мужика и повторил его странные слова:
-Иди ты в баню! - крикнул сам себе парижанин.
Мир опять уже привычно закрутился, завращался, стал дико зыбким, неверным.
Анри снова не мог понять, что происходит и где это он. Удалось поймать себя, только когда уже падал на землю, ударился о деревянную ступеньку.
-Вот попал один чёрт знает куда, - вырвалось у парижанина.
-Почему черт? - неторопливо солидно ответствовал ему низкий солидный голос того самого крестьянина, что велел ему катиться, - не он один, я знаю. Баня - это называется.
Анри поднял глаза и над ним высился свежий деревянный сруб. Это об его ступеньку парижанин и ударился.
-Я вернулся! - счастливо воскликнул путешественник, неожиданно поняв, что вернуться, попасть хотел именно сюда, а не в Париж, к такой красивой, но такой сварливой супруге. Попал куда послали, - пробормотал он странное.
-Ты лучше скажи, мил человек, - продолжал фамильярничать мужик, - куда ты девался сразу как приехал? Кафтан твой тута, а тебя нету.
-Обсох и вернулся.
-Обсох, - задумался крестьянин, и правда рубаха-то и сапоги даже совсем сухие…
Закончить мысль ему помешал веселый окрик нового помещика:
-Ты что это Спиридон забылся? С моим благородным гостем разговор завел, как с равным.
-Простите, хозяин, - смутился мужик, - не привык ещё.
-Привыкай. Мои гости требуют почтения.
Мужик почесал свою всклокоченную бороду, пошел восвояси. А молодой его господин улыбнулся гостю, даже расспрашивать не стал, куда тот девался, спросил просто:
-В баню с нами идёте?
-Баня? Нет-нет, - запротестовал только что сбежавший от адского жара пустыни, ведь иностранец только и знал про русские бани, что там жуткая жара, а мыться европейцу и в голову не приходило, что можно это делать так часто. Анри остался сидеть на крылечке, наслождаться ласковым летним ветерком. Местные помещики закрылись в непонятном банном домике, а парижанин пытался навести порядок в одолевавших его мыслях. И поразмыслить было о чём. Разобраться, что происходит, каким образом попал он сюда, парижанин даже не надеялся, тут он совсем запутался и понял только, что возвращаться в Париж ему вовсе не хочется. Там на Родине росла и крепла революция. Все уже ненавидели всех. Выступлений ещё не было, но люди уже были страшно злы друг на друга, особенно на тех, кому повезло, тех кто богаче или знатней.
Руану было особенно трудно, ведь женившись, он оказался как между двух жерновов, между двумя самыми ненавистными классами аристократов и буржуа.
Париж готовился убивать и жечь. Злость, ненависть растворялась в воздухе, почти осязаемая проступала на лицах, сужала глаза гасила хорошие чувства.
Неурожай осенью, слишком холодная зима и одно к одному – беды без перерыва.
Отдохнуть, порадоваться нечему, просто стыдно радоваться, когда всё так плохо, только двор ничего не замечал, жил словно в другом мире - ярком радостном, отгородились от остальных и плавают из праздника в праздник, не видят, не замечают серой ненависти кругом. Время шло ничего не менялось, злоба душила словно веревка на шее. Вспоминать не хотелось. Парижанин потряс головой. Он уже давно хотел сбежать из столицы, но куда? Руан и понятия не имел, что где-то, страшно далеко, живут совсем по-другому, скорее всего и здесь есть своя столица…
-Размышления его прервало появление россиян. Вернулись они из бани благостные, раскрасневшиеся, довольные. Свиридов потянулся, сладко улыбаясь, произнес неспешно:
-Напрасно, вы мсье, от баньки отказались. Парок душу лечит.
-Следующий раз непременно, - пообещал европеец неосторожно.
-Что ж, - подхватил Прохоров, - в субботу и опробуете парную. Я велю веничков берёзовых приготовить.
-А пока расскажите-ка нам, что вас, мсье, привело в наши края так далеко от Франции.
Конечно же Анри не стал признаваться, как странно и невероятно все случилось на самом деле. Ему бы никто не поверил, да он и сам бы не мог толком разобраться, как всё это с ним приключилось.
Так что оставалось только очень быстро сочинить что-нибудь правдоподобное. К счастью, в своем парижском трактирчике он наслушался массу пьяных и оттого ещё более правдивых рассказов о жизни. Быстренько перебрав их в памяти, Анри выбрал одну наиболее подходящую исповедь, весьма солидного горожанина и начал свой рассказ также как он:
-Я здесь человек не случайный, я человек, которого должно уважать, - он слушал сам себя и подумал, что по-французски всё звучало солидней или эффект зависел от количества выпитого.
Теперь собеседники были абсолютно трезвы и парижанин объяснил своими словами:
-Я прибыл сюда зарабатывать.
Друзья сразу всё поняли.
-Да, - обрадовался Свиридов, - наш император обожает всё заморское.
-И старается научить всех наших дворян разным заграничным тонкостям. Теперь у нас полным-полно иностранцев.
-По-на-ехали, - припомнил неприятное словечко парижанин.
Он рассмешил дворян и хотел продолжать всерьёз, но Прохорову мало было веселья. Он принялся паясничать, передразнивать модных нынче жеманниц, сделал вид, что поправил узкий корсаж, потом уморительно поправил на голове огромный парик, и оставив кокетливо ногу, шагнул назад, наклонился, стал приседать в ультрамодном книксене, но неуклюже плюхнулся на оттопыренный зад.
Смеялись все до слез, хихикнул даже суровый мужик у ворот.
-Во-во, - пробасил он, - точно как одна мамзель недавно.
Лицедей глянул на него строго и жеманно протянул ручку, потребовал капризно:
-Помогите же мне встать! Невежда! Все невежды! Тёмная страна. Вот за морем все по-другому.
-А вы бывали за границей? - подхватил игру Свиридов.
-Зачем мне, - сморщила нос жеманница, - туда так долго плыть. Я итак всё знаю, - заявила мадмуазель, - папенька рассказывал, как при тамошнем дворе куртуазно и красиво.
-А вы бывали при французском дворе? - спросил Свиридов парижанина вполне серьёзно.
-Так и не довелось ни разу.
-Приготовитесь, - посоветовал Пётр, - на Руси вы встретите столько блестящих бывших придворных, сколько и во всей Европе никогда не было. Теперь у нас время легенд. Каждый придумывает о себе удивительную легенду. Наверное, я последний, кто не сочиняет. Служу и служу. И от царя Петра у меня только имя, - взгрустнул императорский тёска. - А все награды и милости достались другим. Таким вот счастливчикам как он, - весело кивнул Пётр Прохоров на своего друга.
-Подумаешь, счастливчик, - заскромничал Свиридов, - просто показался царю мой поступок славным, припомнилось ему, что есть у него где-то славная деревушка и решил он даровать мне её.
-Чтоб вы знали, мсье, - понизил голос капитан, -государь наш вовсе не сентиментален, деревни и земли раздавать не любит. Свиридову просто повезло крупно, а меня пока отпустили со службы сопровождать друга в его новое поместье. Но серьёзный государь вовсе не означает серьёзный скучный двор, с тех пор как царь побрил своих графов да фельдмаршалов, велел по-европейски одеваться, прошло уже немало времени, а многие до сих пор походят на ряженых медведей. Особенно дамы, - насмешливо закатил глаза Петр.
Друзья снова дружно рассмеялись, припомнив современных жеманниц.
-У нас теперь мода на иностранцев, - подмигнул Свиридов, - все нас учат, как сидеть, как стоять, как говорить, что говорить, куда девать руки. Это безобразие именуется куртуазностью. Безо всех этих полочек, вееров, ужимок никуда не сунешься, но на любимых петровских ассамблеях столько пьют, что себя забывают, не то что куртуазность, - офицер даже плюнул презрительно. - Вот кому теперь раздолье на Руси, так это европейцам. Если повезло родиться шведом, англичанином или французом, лучшая дорога к нам - учить куртуазности.
Посетовал офицер и вернулся к забавам. Отставил мизинчик, изогнулся весь на нём сосредоточившись, даже глаза уморительно свел к переносице. Француз подхватил веселую игру, умильно замахал руками, запротестовал тоненько:
-Но-но не манифик! Разве так я вас учить… легче, легче, изящней. При дворе надо соблюдать куртуазность.
Он был замечательно убедителен, на крылечко вновь вернулось веселье и смех. Разрезвившись, Анри подхватил с пола какую то уродливую соломенную шапку, собирался водрузить её на голову, но Свиридов схватил её и швырнул обратно в пыль.
-Как вы смете, сударь, - завопил выросший среди дуэлянтов Анри, - вы оскорбили мой головной убор. Вы оскорбили меня. Я вызываю вас на дуэль!
К немалому удивлению дуэлянта на русских его громкая фраза не произвела должного впечатления, они оба остались спокойны и даже миролюбиво и снисходительно попытались погасить конфликт. Свиридов слегка толкнул его в плечо:
-Да ладно тебе. Пошло всё к черту.
И мир завертелся, замелькал тошнотворно…
Анри понял, что валяется вниз носом, повернулся, привстал на руках, сразу ощутил легкий запах гнили.
Увидел измятую постель по бархатному тяжёлому кафтану и сапогам понял, что уснул не раздевшись, голова тяжко гудела. Он поднял лаза. Над ним стояла знойная брюнетка, губы пухлые, яркие, груди сочные, а голос звонкий. Она подперла тонкую талию кулачками и ругалась, ругалась.
-Ты! - закричала красивая брюнетка, - ах, простите, вы мсье, правильно зоветесь дворянином. Совершено не умеете зарабатывать деньги.
Это от ее голоса так сильно болела голова.
-Проснулся бездельник… надеюсь, тебе хотя бы во сне приснилось, как ты собираешься жить дальше!
Анри прямо ощутил царивший на улице запах безнадёжности и ненависти. Сказал просто, как давно созревшее решение:
-Я отправляюсь в Россию, учить дворян фехтованию. Они совсем не умеют драться.
-Да кому ты там нужен? - ахнула жена, - кого ты там будешь искать?
Он счастливо улыбнулся в ответ:
-Капитана Прохорова и помещика Свиридова.