Ленсанна - человек неистовый.
Особенно в обиде. Собственно, в другом ее застать сложно. Если удается, то ненадолго. Неосторожным словом, намеком или невниманием кто-нибудь да зацепит. Не со зла. По неопытности или забывчивости. Просто, кроме обиды, всякое ее настроение неустойчиво.
Ответил не сразу, закурил не вовремя, зевнул невпопад. Хана. Мгновенно меняется лицом. Губы стрункой, гнев разрывает глаза, спина упрямляется. Цепенеет и, закусив губу, многозначительно покидает присутствие.
Главное, не спугнуть. Неопытные начинают суетиться, пытаются остановить, обернуть неловкость в шутку.
Не тут-то было. Ленсанна резко оборачивается, и выдает по первое число.
Все подряд. Наболевшее, накопленное, подшитое. Взращенное долгим вынужденным молчанием. С красочными ярлыками и домыслами, слезами и пафосом. На одном дыхании. И пока огорошенный пытается сообразить, что к чему, она, резко оборвав отповедь, громко хлопает дверью. Или бросает трубку.
Теперь уже навсегда. Или до следующего раза.
Третий ребенок. Младшенькая. Любимая. Из хорошей семьи.
Если в настроении, стрекочет, перемежая речь английскими словечками. Ведь она не хухры-мухры, а преподаватель иностранного языка. Бритиш инглиш.
Некоторые утверждают, что язык советский. Даже так, советская интерпретация американского учебника по английскому языку для аристократических слоев с окраин.
И артикулирует строго по правилам. Как на уроке пятого класса. Длинное "зе" с защемленным между зубами языком, правильные "ши" и "хи", скроенные по таблице предложения. Насладившись недоумением собеседника, предлагает повторить.
- Ну, как по-английски "который час". Давай, вместе. Воуат чайм из итч. Хорошо, еще разок.
Любит музыку. Лучше современную. Например, польскую группу Но-То-Цо. Или Анну Герман. Правда, слушать особо не на чем. Но любить-то можно.
Однажды была замужем. Почти в детстве. В семнадцать. Осчастливила Леньку из соседнего двора. Родили сына. Муж столярничал, служил на заводе. Выпивал разумно, по-тихому.
Как-то застукал супругу на измене. С другом. Скандал, все дела. Вроде помирились, но разумность закончилась. Началась неразумность.
Запил. Уволили. Покатился.
Ленсанны надолго не хватило. Сына в охапку, и к родителям.
Правдами-неправдами, через пару лет собрали на кооператив. Помогли, а куда деваться.
Личная жизнь не задалась. Тот пьющий, у этого жена, другой налево норовит, четвертый - жмот, пятый не любит детей.
Сын рос с ключом на шее. Мамка на работе - сам себе голова. Поначалу шло по уму. Пионерия, комсомол. Активист, общественник, член научного общества.
В институт не попал. Пристроили в технарь. И там не смоглось.
Армия. Работа. Женитьба. Доча. Все псу под хвост.
Бутылка.
В коне концов, мать с квартиры долой. Поди, поживи в бомжатнике.
Скиталась.
По чужим углам. Как такое своим расскажешь. Вечные контры. С детства. Еще обрадуются ненароком.
Каждое утро караулила ненаглядное чадо. Увещевала. Может, одумается. Все-ж мать. И дочь без отца.
Не получилось.
Жил, жил и того. Сорок шесть. От всего и сразу. Не приходя в себя.
Вернулась.
Слава богу, крыша над головой.
С внучкой кое-как наладила - раньше не подпускали. Та подросла. Замужества посыпались.
Ленсанна в невзгодах да обидах затвердела. Кремень.
Снова и снова пытается выкроить капельку личного. Познакомиться, завести мужчину. Даже на похоронах.
Не везет. Бегут мужики.
Остается рюмочка.
Разок-другой, и поплыла лодочка.
Туда, где мягкий солнечный свет заливает округу и небо, густо цветет сирень и широко улыбается папа. Живой, настоящий, добрый.
Там, в шестидесятом, они счастливы. Наскоро и навсегда.
Вот-вот родится сын. Обязательно сын. Ленька сам сделал кроватку. Он столяр, трудяга и любит ее. И у них комната в центре. От завода. В коммуналке, но своя.
Им весело, и везде весело. Во всей текущей жизни. Особенно за окном. Весна, тепло и в фонтане-аисте радостно плещется соседская детвора.
Она твердо уверена, аист - это к счастью.