ДАРДАНЕЛЛА
(Все имена и фамилии
вымышлены,
совпадения случайны,
Дарданеллы и Геллеспонт -
пролив между Европейским
полуостровом Галлиполи (Турция)
и северо-западом Малой Азии
(ширина от 1,3 км до 6 км,
длина - 65 км)
Как-то, находясь по делам в отделении реанимации типичной провинциальной городской больницы и проходя по широкому коридору, я краем глаза отметил в палате, дверь в которую была открыта настежь, такую занимательную картину: на функциональной кровати ногами к двери лежал больной, чью голову разглядеть было невозможно из-за развернутой газеты, которую и держали прямо перед собой руки этого "продвинутого" (на больного, нуждающегося в реанимационных мероприятиях, с первого взгляда он был не похож) пациента. Читал он её или не читал - мне было не видно, но стало жутко интересно, и я, потихоньку зайдя в палату, заглянул за край газеты. Мой интерес был удовлетворен и, более того, я был сильно удивлен, т.к. оказалось, что передо мной лежал и читал прессу мой старый знакомый - рабочий из лесного хозяйства с колоритным прозвищем "Дарданелла". И что еще интересно: прозвище я вспомнил сразу, а вот настоящее его имя так и запамятовал.
- О, Александрыч, здравствуй, - тоже сразу признал меня Дарданелла, особо не удивившись моему появлению, помня, наверное, о моей принадлежности к медицине из предыдущего нашего общения с ним .
- Привет, ты чего здесь делаешь? - спросил я, рассматривая его с ног до головы, как - будто не знал, что делают больные в реанимации. Об этом я знал, а вот что тяжелобольные читают газеты - я еще такого не видел.
- Как что делаешь?! Ты чё, не знаешь? - вопросом на вопрос ответил Дарданелла с такой интонацией "закадычного друга" в голосе, что мне стало как-то неудобно – человек в опасности, а я и не в курсе событий. - Порезали же меня. Почти на смерть! Честно говоря, случайно живой остался. - Закончив фразу, он протянул мне руку. Мы поздоровались, и я хорошо почувствовал при рукопожатии слабость в его кисти.
Тут я припомнил разговор между хирургами, состоявшийся в ординаторской несколько дней назад, суть которого заключалась вот в чем: поступил тяжело больной с ножевым ранением в сердце. Почему в эту маленькую больничку, а не в Центральную городскую? Да потому, что "скорая" не была уверена - довезет до Центральной больницы клиента живым или нет: крови много потерял, сердцебиение еле-еле прослушивалось, пульс вовсе не прощупывался. А здесь, в больнице на окраине, – рядом хирургия. «Может, повезет», – рассудили в « Скорой». Взялся за операцию молодой дежурант и повезло ему: ушил он рану в сердце - кровотечение остановилось, сердце заработало, ритм восстановился. Потом подключили пациента к аппарату и вот - почти выходили больного в реанимации. Правда, больной всё ещё находился на волоске от смерти. И вот теперь он лежит передо мной с ясным, небесной частоты взглядом, с нездоровым блеском в глазах, как ангелочек с крылышками на церковных картинах, и своим чтением газеты совсем не оправдывает своё звонкое прозвище. Я знал историю возникновения его прозвища. Потом узнал и причину удара ножом ...
Познакомился я с ним в те дни, когда он в числе нескольких человек на моей даче из бревен рубил баню. Рубил в прямом смысле: он не расставался со своим орудием труда – топором ни на минуту. В эти же дни я стал понимать и значение его прозвища. Дарданелла в свободную минуту пересказывал новости свежие и не совсем, прочитанные им ранее либо в газетах и журналах, либо услышанные по радио и увиденные по телевизору, первому попавшему ему на глаза человеку и который хотя бы чуть-чуть проявил желание выслушать его. Из него "пёрло" так, будто он не мог удержать в себе добытую им информацию. Иногда его пересказы слушались с интересом, а иногда, особенно когда был пьян, речь его была непонятной и бессвязной: он по несколько раз повторял одно и тоже, даже не понимая этого. А выпивки, насколько я успел узнать, у него и его коллег, случались частенько - после работы, а то и во время работы, а уж после получки и в праздники - обязательно. "Фишкой" его всегда была шокирующая информация, а слушателями в большинстве - простые и не слишком образованные рабочие. Один такой, с судимостью в прошлом, и порезал его недавно.
Как – то раз, в очередной их перекур, он перехватил меня:
– Александрыч, а ты знаешь, что пролив Босфора и Дарданеллы называют "черноморскими проливами" и это единственный путь сообщения между Черным и Средиземным морями?
Коронный этот вопрос, как позже выяснилось, он задавал почти всем, отсюда и прилипшее к нему « погоняло». И вот этот коренастый, жилистый мужичок попал в неприятную историю, едва не закончившуюся для него плачевно. Словесная перепалка Дарданеллы с новичком из бригады, начавшаяся из-за того, что последний, кривляясь и перебивая рассказчика, и как бы издеваясь над ним, тем самым не давая закончить историю, переросла в перебранку с матерными словами, в коей, сам того не ведая, мой знакомый употребил обидные среди "зеков" слова. За эти " запрещенные" в лексиконе слова он и пострадал: "новичок" спокойно достал из-за голенища сапога нож и как-то привычно для него, отработано, хладнокровно, словно в арбуз, всадил лезвие прямо в левую половину груди - прямо в сердце... Он бил наверняка ...
В этот раз он отложил газету в сторону и начал:
- Александрыч, вот кого не спросишь - все почему-то думают, что столицей Австралии является Сидней - большой город на побережье, а на самом деле столица - это город Канберра, находящийся в глубине материка и который гораздо меньше Сиднея.
- Понятно, - остановил я его, - ты вот болтаешь много, газеты, смотрю, читаешь, позаботься лучше о себе, отдохни немного от чтения, ведь на вид - в тебе ни кровиночки не осталось, - упрекнул я его.
В глаза бросалась и бледность его лица, и худоба, которые вдруг стали заметны больше, но речь его, вопреки всему, довольно нетихая, стройными фразами лилась из его уст:
- Представляешь, Александрыч, попаду я на "тот свет" (если, конечно умру ещё), - он улыбался, сверкая глазёнками, - там у меня уже много друзей-товарищей обитает, и они у меня спросят "свежие" новости с этого света, а я не полностью владею этой информацией, вот я и впитываю её как можно больше, пока не помер, - Дарданелла впялился в меня своим взглядом, ожидая моей реакции. Я вида не подал, что был шокирован таким его заявлением, но через какое-то мгновение считал его сообщение уже вполне нормальным: больные имеют право уносить "туда" любую информацию.
- Молодец , Д...., - я чуть- чуть не сказал: «Дарданелла» , но тут в палату вошла медсестра с "заряженной» лекарством капельницей в руке, и я замялся с произношением вслух его "кликухи", так как все еще не вспомнил его имени.
- Так, Владимир Сергеевич, - сказала медсестра, не обращая внимания на меня, - откладываем газетку в сторону. Силы вам и на том свете тоже будут нужны, пока всех знакомых своих разыщите , - медсестра так же относилась с юмором к читающему в реанимации пациенту.
"Да, да, Володей его зовут", - вспомнил я и, не прощаясь, чтобы не мешать лечебному процессу, вышел из палаты.
Можно восхищаться мыслям о человеческой тяге к принципам земной жизни после смерти. Ведь это надо верить в загробную жизнь без всяких церковных наставлений, верить в то, что нахождение ТАМ проходит по законам земной жизни и забота о бывших друзьях - товарищах важнее собственного благополучия здесь, на земле.
Да, он был на пороге смерти и, выписавшись не долечившись потом из больницы, т. к. отказался лечиться дальше в краевом отделении хирургии, вышел на работу "к себе" в лес, на свежий воздух, а умер он мгновенно, так и не выпустив топор из рук. Он говорил: "Как смерть ходит с косой, так и я хожу с топором ". Рассказывали мне, что в последнее время из кармана его пиджака выглядывала книжица - "Ветхий завет". И я думаю, обиделись все-таки немного на него "корифаны", потому что не полную и свежую информацию он ТУДА принес с собой, а помешал ему в этом, сам того не ведая, я …