- Господи, Толечка, ну как же ты там будешь совсем один жить и почему, вообще, они тебя послали в эту тьму-таракань, разве в нашем городе мало газет? Я пойду в Областной Комитет Партии и буду жаловаться, слышишь? Это ведь никуда не годится, ты же там совсем пропадёшь!
- Мама, мне уже 22 года, я уже совершенно самостоятельный и никакая это не таракань, а молодой, развивающийся районный город Булановск, там почти 40 тысяч населения! А в Обкоме ты что скажешь, что не согласна с решением Партии? Тысячи молодых специалистов получают распределение в регионы. И ничего, никто не бегает жаловаться, - так Толик пытался успокоить свою мать, думая при этом, что на счёт тысяч специалистов это он, конечно, хватил. Только троих с журфака распределили в регионы и то, двое из них просто поехали в родные города, откуда приехали учиться, и только ему опять не повезло.
Маму-то он успокаивал, а сам был в ужасе от предстоящих перемен в жизни. Он и с родителями-то выезжал из родного города только два раза: один раз они ездили на море в Сочи и второй раз на экскурсию в Москву. Самостоятельно же выезжать куда-нибудь ему не приходилось никогда. А как жить одному он совсем не представлял и боялся этого не меньше матери.
Анатолий Ванталевский, только что закончивший Литературный Институт, был человеком сомневающимся. С детства у него было очень плохое зрение, и ему приходилось всегда носить очки с толстыми линзами, которые так искажали действительность, что порой, без них было жить проще. В очках или без них Толя постоянно натыкался на людей, стулья, столы, столбы, деревья и даже автомобили. Наступал на чьи-то ноги, всяческих животных, ведра и швабры. Задевал и разбивал тарелки, стаканы, бутылки, графины и даже аквариумы. Поэтому он всегда сомневался: встать или остаться сидеть; пойти или стоять; войти или не стоит; спросить или промолчать. Люди всегда чувствовали это и отказывали ему даже раньше, чем он успевал попросить.
Невезение Анатолий генерировал самостоятельно, и оно было обычным состоянием его жизни. Если на ёлке раздавали подарки, ему обязательно не хватало, когда он шёл в кино, из сотни мест он брал билет на сломанное кресло, если он стоял в очереди, товар заканчивался именно на нем.
По понятным причинам Толик не мог участвовать в детских играх, одному играть было не интересно, поэтому с раннего детства он окунулся с головой в литературу и с удовольствием жил в мире иллюзий, фантазий и полного отсутствия ограничений. Уже в школе он знал, что будет учиться в Литературном Институте и представлял, как будут толпиться люди перед газетными стендами и взахлёб читать огромные статьи, подписанные Анатолий Ванталевский. И даже, иногда, ему снился запах только что напечатанной книги с таким же именем на корешке.
И вот свершилось, он стоял перед деревянным, покосившимся зданием, возможно ещё довоенной постройки, с мутными маленькими окошечками, на почерневшем, не крашенным с момента постройки фасаде которого, криво висела стеклянная табличка с отбитым уголком, на которой с трудом можно было прочитать: «Редакция газеты «ПУТЬ ОКТЯБРЯ» г.Булановск». Посомневавшись минут десять, Толя робко ступил на прогнувшееся даже под его небольшим весом деревянное крыльцо «своей судьбы».
- Ну что ж, вот вам бумага, пишите, главному редактору газеты «Путь Октября» Бузыкиной М.О. от…. Ванталевского А.Е. заявление…Написали? Прошу зачислить меня в штат на должность корреспондента. 5 июня 1986 года… И подпишите. Всё, завтра на работу.
Пожилая, долговязая «редакторша» с нескрываемым раздражением взглянула на Анатолия и опять нырнула в стопку бумаг, окутанных папиросным дымом, извлечь откуда её было делом нелёгким, занявшим первоначально не менее двадцати минут.
- Аааа… эээээ… а где же я буду жить? - недоумённо спросил Толя.
- Ну не в редакции же, в городе есть гостиница, можно снять комнату у частника. Всё, я работаю, - не поднимая головы, проинформировала «диктаторша», как сразу же, назвал свою начальницу Ванталевский.
В гостинице, конечно же, не оказалось мест и новоявленный корреспондент оказался в подвешенном состоянии. Он так и стоял бы, наверно, перед новеньким зданием гостиницы, из которого, кстати, никто не выходил и никто туда не входил, а из двух этажей горело только около пяти окон, если бы его вдруг не подёргали за рукав.
- Ну шо ты, милай, маешься, жить негде?
- Негде. Он обернулся, перед ним стояла полная седая женщина лет шестидесяти, на лице которой угадывалось притворное участие.
- Таки пошли же, шо мы тута стоим, у меня для тебя комната есть, большая, светлая, свежая, будешь жить, как у Бога за пазухой.
- Хорошо, я согласен.
- Тута недалеча, тока через железку перейтить и усё, у частном секторе.
Бабуля не обманула, оказалось действительно недалеко, метров двести до железной дороги, а как перешли её, так почти что сразу вошли в калитку, за которой стоял жёлтый деревянный домик, утопающий в зарослях всевозможных деревьев и кустарников.
Про комнату тоже сказала правду, это была летняя терраса, светлая, потому что вместо стен было сплошное остекление и свежая, так как многие стёкла были с отломанными уголками и болтались из-за отсутствия штапиков, вследствие чего по комнате пробегал иногда свежий ветерок.
- Двадцать пять рублёв и деньги уперёд, у меня принципы такие, шобы деньги завсегда уперёд. А то поживут усякие, да и свинтють не оплатив, да ещё чего прихватють.
Анатолий обвёл взглядом помещение, в котором ничего не было, кроме железной кровати и фикуса в деревянной кадке, совершенно не представляя, что здесь можно прихватить.
- Но у меня с собой только семнадцать рублей с копейками и больше ничего,- виновато промямлил Толя.
- Ланно, шошь теперя, давай пятнадцать, оставшеся потома.
Забрав деньги, довольная хозяйка удалилась, оставив нового квартиранта в холодной и тёмной комнате. Анатолий щёлкнул выключателем, но свет не загорелся, чему он нисколечко не удивился. Если что-либо могло не работать, в его руках оно не работало, если что-то могло сломаться, у него ломалось сразу.
Внезапно, все до единого стёкла на террасе, начали мелко дрожать, позвякивать и подпрыгивать, напевая нестройную песню тревоги, которая усиливалась с каждой секундой. Десятки разных звуков, преимущественно неприятных, наполнили новое жилище молодого человека. Зашевелились рамы, заскрипела дверь на улицу, которую до этого не было видно вообще. Вскоре, бешенная пляска частей здания и ужасный грохот достигли своего апогея и пока Толя не догадался, что всё это проходящий совсем рядом поезд, находился в состоянии полнейшего оцепенения и ужаса, а мысли его блуждали в поисках причины происходящего от землетрясения, вплоть до ядерного взрыва.
Потрясённый Анатолий сел на сильно скрипящую кровать, достал из портфеля
вареную курицу, привезённую из дома, и почти целиком съел её, представляя маму, сидящую на кровати в опустевшей квартире, грустно переворачивающую страницы фотоальбома под громкое тиканье напольных часов «Янтарь», семейную реликвию Ванталевских.
Ночь прошла практически без сна, из-за нового места, скрипящей кровати, холода, проходящих часто поездов и тревоги за завтрашний, первый рабочий день. Толик пытался накрыться с головой худеньким, коротким одеялом, прячась от обступившего его страха, открывая при этом ноги почти до колен. Сворачивался калачиком, прижимаясь спиной к холодной, фанерной стене своего жилища, но спасительный сон так и не посетил бедного парня.
В редакцию Ванталевский приплёлся не выспавшимся, немытым, взлохмаченным, голодным и очень сомневающимся в своей нужности для этого серьёзно налаженного механизма, коим являлась газета «Путь Октября». Уже с утра там было так накурено, что у некурящего, ослабленного ночным бдением Анатолия, через пять минут закружилась голова и помутнел рассудок.
Как в тумане, он ходил по кабинетам, что-то подписывал, что-то обещал, что-то получал, слушал какие-то инструкции из дымной стопки бумаг главреда, но практически ничего не понял и не запомнил, находясь в полубессознательном состоянии. К концу рабочего дня ему показали его место в самом дальнем, темном уголке небольшого прокуренного кабинета.
Еле протиснувшись между столом и полированным шкафом, Толя сел на сломанный стул и замер с прижатым к груди портфелем. В кабинете было ещё несколько человек, но они не обращали на него никакого внимания, позволяя ему просто сидеть, даже ни о чём не думая, и приходить в себя, что ему совершенно не удавалось.
- Эй ты, новенький, алё очкарик, слышишь меня, ты комсомолец?- над ним нависла широкоплечая фигура какого-то молодого человека.
- К..конечно, - не выходя из прострации, ответил Ванталевский.
- Таак, значит гони комсомольские взносы за два месяца вперёд, что б я потом за тобой не бегал, 80 копеек давай.
Толя дрожащими руками вытащил из портфеля кошелёк, достал оттуда два мятых рубля и отдал один, видимо комсоргу учреждения. Тот взял деньги, демонстративно дважды порылся по всем карманам и специально ничего не обнаружив, сообщил:
- Короче, двадцати копеек у меня сейчас нет, завтра отдам, кстати, меня зовут Виталий, я председатель Комсомольской организации редакции, если что, обращайся, а лучше не надо.
Громко засмеявшись, засунув руки в карманы и насвистывая, он направился к выходу.
- Наглец ты, Шкляров, как тебя в председателях держат-то? – произнёс хрипло, чей-то мужской голос.
- Попрошу не оскорблять, Селезнёв, я не наглец, я человек с активной жизненной позицией. Ясно? – и он хлопнул дверью.
Через некоторое время, в кабинете возникло движение, захлопали папки, задвигались стулья, защёлкали портфели и помещение опустело. Посидев ещё немного, Анатолий с трудом выбрался из-за рабочего стола, вышел в коридор, немного пройдя, остановился, вернулся и близоруко уставился на табличку на двери кабинета «Отдел редактирования и корректуры». Теперь он хотя бы знал, что работает теперь корректором.
По дороге «домой», он зашёл в промтоварный магазин, чтобы купить лампочку, где и узнал о том, что у него на жизнь осталось всего один рубль и двадцать семь копеек. Как на такую сумму прожить предположительно две недели до аванса ему слабо представлялось, и поэтому в продуктовом магазине он купил только буханку хлеба, помятуя, что в портфеле у него ещё остались два варёных «домашних» яйца. Зайдя в свою комнату со стороны сада в «собственную» дверь, чтобы не тревожить хозяйку, Толик вкрутил новую лампочку и включил свет. Сев на «поющую» кровать, он достал яйцо из своего портфеля и начал его чистить на разложенную на коленях газету, когда без стука вошла хозяйка, которая поморщившись, посмотрела на лампочку.
- Ишь, какую яркую укрутил, небось свечей семьдесят?
- Нет, это шестидесятка, меньше в магазине не было.
- Хватило бы тебе и сороковки, шо тут рассматривать-то, за электричество не тебе-то платить, - сказала прижимистая женщина и ушла, раздражённо хлопнув дверью.
Рассматривать было действительно нечего, потёртый, давно некрашеный пол, фанерные, неровные стены и волнистый, почерневший потолок. Когда Анатолий почистил второе яйцо, свернул газету и положил её в карман портфеля, быстро вошла хозяйка, выключила свет и молча ушла. Съев яйца без ничего, он достал хлеб. Так и сидел молодой специалист, в полной темноте, держа двумя руками буханку хлеба, откусывая иногда от неё пахнущие дрожжами, тестяные куски и думал, как всегда, о матери.
На следующий день Толик не сразу нашёл нужный отдел и как только уселся на своё рабочее место, одна из женщин встала, подошла к нему и молча положила на стол несколько листков бумаги с машинописным текстом. Новый корректор растерялся, совсем не понимая, что же ему с этим делать и нерешительно смотрел то на них, то на спину этой женщины, сомневаясь, спросить её или не стоит.
Вдруг из-за дальнего стола, громко скрипнув своим стулом, грузно встал седой мужчина в сильно изношенном костюме, видимо обладатель того хриплого голоса, который вчера разговаривал с наглым комсомольским работником. Скрипя половицами, он подошёл к Толе и так же молча положил бумажечку с от руки написанными строчками:
« В обязанности корректора входит: 1. Проверка соответствия текста нормативным требованиям языка изложения. 2. Исправление неправильных сокращений, обозначений и других особенностей текста. 3. Проверка наличия заявленных составляющих текста (вступления, таблиц т. п.) 4. Финальная вычистка материала перед его публикацией».
Ванталевский благодарно посмотрел на удаляющуюся коренастую фигуру доброго человека и склонился над статьёй. Задание оказалось для него, круглого отличника, не сложным и он быстро справился с работой, помимо этого сделал одну редакторскую правку, которую упустила женщина-редактор, по его мнению. Анатолий громко покашлял, привлекая её внимание, она повернулась, и он кивнул головой. Редакторша резко встала, подошла к нему, взяла статью и, не уходя, стоя возле стола, стала читать. Закончив, она неприязненно посмотрела на корректора и ушла, так ничего и не сказав. А на стол к Ванталевскому, между тем, легла новая стопка бумаг.
Так потекли его рабочие будни, склонившись «в три погибели» над очередным текстом, он исправлял чужие ошибки и делал поправки, которые делали его более «читаемым». Работа эта не очень, конечно, привлекала Анатолия, но и особо не напрягала, давалась легко. Постепенно, он знакомился со своими коллегами, например старого редактора, который ему помог, звали Максим Леонидович
Селезнёв, а женщину, которая в основном давала ему очередное задание, Мария Евгеньевна Морская.
Через несколько дней Толю вызвали к главному редактору и он был уверен, что его будут ругать, а зачем же ещё? Стоять возле стола и покашливать пришлось, как и в первый раз, очень долго. Наконец, седая, короткостриженная голова на мгновенье приподнялась и, блеснув очками, снова опустилась к работе.
- Ванталевский, мне сказали, что Вы не ходите на обед и с собой ничего не приносите, у Вас что, нет денег?
- Нет.
- Что нет? Нет – нет или нет – есть?
- Денег нет, Маргарита Олеговна.
- Что же Вы ничего никому не говорите, попросили бы аванс, подъёмные или взаймы наконец, ну нельзя же быть таким мягкотелым, Ванталевский, Вы же не выживете.
- Неудобно как-то, знаете ли.
- Неудобно ему, видите ли, тьфу, тютя. Вот, возьмите записку, идите на второй этаж, там напишите заявление и получите из « Кассы Взаимопомощи» десять рублей, всё, вперёд.
Пока молодая, курносая бухгалтерша перечитывала заявление, записывала что-то в своих книгах и рылась в сейфах, Анатолий смотрел на себя в большое зеркало на двери кабинета. Оттуда, на него смотрело странное существо, мало похожее на молодого человека в очень помятом, короткорукавном костюме, сутулый, с редкой «дьяконовской» бородкой, с сосульками на голове и главное, эти ужасные, биноклеобразные очки, которые делали из него какого-то монстра. Анатолий с отвращением отвернулся от себя, девушка положила на край стола десятку и сделала тоже самое.
По дороге домой, первое, что он сделал, купил рукомойник, а в лесополосе, проходящей вдоль железной дороги, в куче мусора подобрал большой обломок зеркала, который он видел каждый день, проходя мимо. Прямо на улице, примотал проволокой к стене дома умывальник, закрепил в щели между досками зеркальце над ним, налил холодной, дождевой воды, взятой из бочки под стрехой, и с удовольствием побрился при красном свете заходящего солнца.
Во время ужина пришла квартиросдатчица и, заметив наличие продуктов у квартиранта, потребовала долг. Толик пошарил в кармане, вытащил несколько рублей с мелочью и протянул женщине. Та злобно глянула на него и, бурча что-то, удалилась.
Прошло два месяца, Анатолий понемногу устраивал свой быт и вживался в коллектив, который принимать его не хотел. Только Селезнёв относился к нему благосклонно, видимо из-за собственного одиночества, да Маргарита Олеговна, не смотря на презрение, которое она высказывала ему постоянно, всегда помогала. И вот однажды, она вызвала его к себе и повела разговор, не склонившись, как всегда над столом, а прямо глядя на него.
- У нас, Ванталевский, два корреспондента в командировке, один в отпуске, а Леночка Лаптева вот заболела внезапно, а у меня срочный материал «горит» про рекордную тонну чугуна, выплавленную на нашем заводе. Поэтому, надо Вам, Анатолий, поехать на Чугунолитейный, собрать материал об этом и взять интервью у директора или зама. Справитесь ли Вы, как думаете?
- Я? Почему я? Ну.. я конечно учился.. у меня были одни пятёрки.. Я вообще то могу, но я не знаю.. А может кто-то другой, а?
- Что же Вы, Анатолий, такой нерешительный, другой бы ухватился за такую возможность двумя руками и зубами. А вы? Ну что это такое, а?
- Не…не знаю, а вдруг у меня не получится?
- Так, всё Ванталевский, это приказ, собрался и побежал рысью на завод, вперёд.
Маргарита Олеговна привстала и стукнула ладонью по столу. Толик опешил, вытянулся в струнку, заморгал глазами и бросился к выходу из кабинета главного редактора. Вернувшись к себе в отдел, быстро собрал портфель и подошёл к Селезнёву, чтобы сообщить новость и получить какие-нибудь дельные советы от опытного журналиста. Максим Леонидович с удовольствием стал делиться с молодым журналистом своими знаниями. Мария Евгеньевна же, подслушав о чём идёт разговор, громко встала, подошла к пустому столу Анатолия и демонстративно положила туда толстую стопку бумаги, давая понять, что от основной своей работы корректора никто не освобождал.
Ванталевский шёл по городу, прижав, как обычно, свой портфель к груди, как бы защищаясь от неприятностей, которые, по его мнению, всегда стремились ему навстречу. Он брёл, сильно сутулясь и спотыкаясь о неровности асфальта, заставляя встречных прохожих сторонится его, пугая своей неуверенной походкой и странным внешним видом. Он им не нравился, они ему тоже. И сам город наводил на Толика сильнейшую тоску, эти узкие, кривые улочки с серыми, чаще деревянными домами, эти старые, колонообразные деревья, с совершенно под ноль обрезанными ветками и макушками, были ему неприятны.
На Булановском Чугунолитейном заводе Ванталевскому пришлось тоже не сладко. Бетонные дороги, проходящие по территории, были настолько узки, что идущие бесконечной вереницей грузовые автомобили, встретившись, едва разъезжались, задевая друг друга зеркалами. Из-за них Анатолию приходилось, то и дело, сходить на обочину, ступая в рыжую, жидкую, глиняную грязь. Иногда ему встречались угрюмые, закопчённые рабочие, идущие не торопясь и все, без исключения, дымящие папиросами, несмотря на то, что удушливого дыма вокруг хватало с лихвой.
Заместитель директора завода, к которому его направили в секретариате, оказался человеком энергичным, опытным и подготовленным. Узнав о цели визита Ванталевского, он моментально добыл из своего стола лист бумаги с данными о выплавке металла за последнюю декаду и без всяких вопросов со стороны журналиста наговорил под запись довольно большое интервью. Прощаясь, он неожиданно выдал Толе в качестве поощрения два талона на обед в заводскую столовую.
Пункт общественного питания поражал воображение своей монументальностью. Он был огромен, наверное, в половину футбольного поля, с очень высокими потолками, бесконечными рядами массивных, зеркальных колонн и витринообразных окон.
Ослеплённый блеском зеркал, металлических столов, стульев, подносов, вилок и ложек, Анатолий снял очки и, продолжая двигаться, стал энергично протирать стёкла носовым платком. В это время, из-за колонны выскочила молодая официантка и со всего маха двинула его в бок металлическим подносом, доверху нагруженным тарелками. От неожиданности очки из рук Толика предательски выпрыгнули.
- Ты что, не видишь куда прёшь? Ослеп, что ли? Чуть посуду из-за тебя не разбила!
- Извините, пожалуйста, правда, не видел.
- Ходят тут всякие!
Ванталевский сделал шаг в сторону, чтобы пропустить девушку и услышал под ногой, холодящий душу хруст ломающейся пластмассы. Он присел, подобрал очки и, поднеся их к самому носу, стал осматривать увечья, нанесённые таким глупым образом. Стекла были поцарапаны, а одна дужка отломана совсем,которую удалось обнаружить к тому же только после пятиминутных поисков.
Конечно же это была катастрофа, которая, впрочем, не вывела Толю из его обычного, слабоудерживаемого равновесия. К несчастьям он был готов всегда и воспринимал их как должное.
Очень быстро управившись с вкусной едой, Ванталевский достал блокнот, ручку, листочки бумаги и, пока разговор с замдиректора завода был свеж в памяти, стал расшифровывать свои сильно сокращенные записи. Держа одной рукой поломанные очки, он начал переписывать начисто будущую газетную статью.
- Позволите к Вам присоединится, молодой человек? Анатолий поднял голову и увидел перед собой высокого, статного мужчину, в хорошем, дорогом костюме, с подносом в руках и портфелем под мышкой.
- Конечно, садитесь, пожалуйста.
- Что Вы пишите, если не секрет?
- Не секрет, статью в газету о заводе.
- Так я и думал, что мы коллеги, поэтому и подсел именно к Вам.
- Ах, вот оно что, так Вы тоже журналист?
- Был когда то, теперь я писатель, вот собираю материал для новой книги.
Толик с интересом уставился на устроившегося уже за его столиком человека, в таких же сильных как у него, но очень красивых очках.
- Позвольте представиться, Артём Афанасьевич Антонов.
- Вы.. вы Артём Антонов?
- Да.. а что же, Вам знакомо моё имя?
- Конечно знакомо, да ещё как, я же читал ваши произведения.
- Вот как, любопытно.
- Мне очень нравится, как Вы пишите, особенно «Солнечный город», «Пыль бескрайних дорог», «Там за утёсом», «Переполох».
- Да что Вы говорите? Не ожидал!
- Да я, наверное, все Ваши книги читал, даже «Таёжный гость».
- Не может быть, это же моя первая публикация, это было тысячу лет назад, никто уже не помнит эту повесть!
- Я помню, моя мама печатала её когда-то для Вас, а я сидел рядом и ждал, пока она закончит очередную страницу, чтобы её прочитать.
- Вы меня удивляете, мне очень приятно, а как же зовут Вашу маму? Вы ведь так до сих пор и не представились.
- Ой, извините, меня зовут Анатолий, а мать мою Ванталевская Клавдия Андреевна.
- Ах, вот оно что, как же, как же, когда-то мы очень хорошо сотрудничали с Вашей мамой. Но потом я уехал путешествовать по стране и связь прервалась. Как она поживает?
- Спасибо, всё хорошо, она давно на пенсии, здоровье хорошее.
- Непременно передавайте от меня привет.
- Обязательно, она будет очень рада.
Антонов с аппетитом приступил к приёму пищи, а Ванталевский продолжил свою работу. Понаблюдав за тем, как парень мучается со сломанными очками, писатель обратился к нему с предложением.
- Послушайте, Анатолий, возьмите мои очки пока, мне кажется у нас с вами одинаково плохое зрение. Толик неуверенно взял, протянутые ему очки. Они были замечательны. Красивой каплевидной формы стёкла, в металлической блестящей оправе. Диоптрии оказались немного слабее, чем у него, но видно стало гораздо лучше и работа над статьёй пошла гораздо быстрее.
- Пойду-ка я себе ещё салатик возьму, очень уж вкусный.
Провожая взглядом удаляющегося Артёма Афанасьевича, Толя наткнулся вдруг взглядом на человека, который с интересом смотрел на него. Журналист смутился и поспешно отвернулся к своему столу. И вдруг, его обожгла невероятная догадка. Только что он видел не кого-то, а своё отражение в зеркальной колонне столовой. Анатолий молниеносно повернулся обратно к зеркалу и стал с удивлением себя рассматривать. Из зеркала на него смотрел симпатичный молодой человек и улыбался.
Он встал, подошёл к колонне, отошёл назад, расправил плечи, повернулся одним боком, другим, снова сел и опять встал. Никогда в жизни ему не приходилось смотреть на своё отражение с таким удовольствием.
Это всё не ускользнуло от наблюдательного Антонова, который возвращался к столу с тарелкой и стаканом в руках. Ванталевский заметив, что писатель на него смотрит, очень смутился и, споткнувшись, рухнул на своё место.
- А скажите-ка мне,Толя, такую вещь, вот Вы ярый читатель, как я понял, к тому же журналист, а не пишите ли Вы что-то, помимо статей?
- Пишу, вернее, писал, сейчас из-за работы некогда. Но у меня есть несколько рассказов и одна повесть.
- Опубликованные, позвольте спросить?
- Нет. Я посылал их в разные журналы, но.. так и ничего..
- Ну, а в наш альманах, тоже посылали?
- В «Литературную Россию»? Да, посылал.
- И что, не ответили?
- Ответили. Заинтересовали нас, как автор… Ничего не смогли отобрать для печати…
- Да, да. Всё понятно.
И они опять занялись каждый своими делами. Антонов наслаждался едой, а Ванталевский радовался удачным строчкам, выходящим из-под его пера. Вокруг кипела заводская жизнь, сновали туда-сюда быстроногие официантки, обедали разнообразные люди. За одним столом, можно было увидеть девушку в лёгком, белом платье, видимо из управления, и покрытого чёрной пылью рабочего из цеха в брезентовой, не гнущейся робе. И они мило беседовали и иногда смеялись.
Писатель давно покончил с обедом и сидел, просто наслаждаясь жизнью. Журналист, в свою очередь, с удовлетворением поставил точку в конце статьи и с сожалением, сняв очки, протянул их Антонову.
- А знаете что, Толя, а оставьте-ка их себе! Право слово, они Вам очень к лицу!
- Ой, нет! Да Вы что? Я не могу же… Это же очень…
- И не спорьте! Могу я сделать презент своему самому лучшему читателю? К тому же коллеге и сыну своей давней знакомой.
- Но…, а как же Вы?
- А за меня не беспокойтесь, у меня запасные есть. Купил в Югославии ещё полгода назад и никак не могу решиться носить их, жалко, видите ли. А сейчас такой шикарный случай.
Артём Афанасьевич открыл свой кожаный портфель, достал футляр, стилизованный под кожу змеи и явил на свет новенькие, импортные очки. Они заблестели своей позолоченной оправой и развели на столе целую стаю солнечных зайчиков.
Коллеги надели свои очки одновременно и посмотрели друг на друга с удовольствием.
- И знаете что ещё, Толя, принесите-ка мне в гостиницу ваши рассказы, очень хочется полюбопытствовать.
- Ох, да, конечно. Спасибо Вам огромное, за Всё. Я, даже, не знаю…
- Ну ладно, ладно, будет Вам. Мне самому это всё приятно!
- Извините, но мне надо спешить в редакцию, до свидания.
- Хорошо, до встречи.
Ванталевский стал пробираться к выходу, ловко маневрируя между столиками. И тут ему навстречу попалась та самая официантка, с таким же нагруженным доверху подносом. Толя отступил, пропуская её, и галантно поклонился. И вдруг случилось чудо. Девушка посмотрела на него и улыбнулась приветливо.
Возвращался домой он той же дорогой, но она не показалась такой ужасной и проезжающие машины сигналили как-то не злобно. И встречные рабочие были не такие хмурые, как раньше.
В редакцию Анатолий, впервые за всё время, вошёл без чувства сомнения. Он вдруг почувствовал себя не таким уж и бесполезным, хоть и маленькой, но нужной «шестерёночкой» в этом сложном механизме информирования.
Бузыкина читала статью долго, то и дело поглядывая на молодого журналиста, что было не характерно для неё и даже не курила.
- Ванталевский, я удивлена! Ведь можете же, а? Очень неплохой материал, даже придраться не к чему. И как-то у Вас всё достаточно высокохудожественно получилось, не сухие факты и цифры, а прям «Песнь о Советском заводе». Очень хорошо, можно сразу в набор отдавать, пару фотографий добавить и всё, а у нас их с этого завода мильён. И даже этого Суздальского есть несколько, с кем Вы разговаривали, и получится аж на полстраницы. Всё, Толя, вперёд.
Он встал и направился к выходу из кабинета главного редактора.
- Постойте, а что это у Вас с лицом, не пойму, подстриглись что ли?
- Н..нет, это очки. Новые!
- Ах да, точно! Что ж, Вам они очень идут. Идите и завтра зайдите ко мне, будет для Вас ещё одно задание.
На следующий день, как только Анатолий появился в своём отделе, к нему подошёл Селезнёв и положил на стол свежий номер газеты.
- Поздравляю тебя, Толик, с первой публикацией, молодец!
Ванталевский развернул «Путь Октября» и с наслаждением стал рассматривать огромную статью, с двумя фотографиями и его фамилией под ней. Максим Леонидович вдруг снова обратился к нему, сунув в руку клочок бумаги.
- И вот ещё что, у меня знакомая одна с соседней улицы, тётя Нина, хочет сдать хорошим людям комнату в двухкомнатной квартире. Вторая комната закрыта, то есть ты будешь жить там совершенно один, Толя! Кухня с газовой плитой, ванна и туалет и всё это за 20 рублей в месяц! Вот адрес, сходи сегодня.
- Так дёшево?
- Да это нормально, к тому же по знакомству. Я рекомендовал тебя, как интеллигентного и аккуратного человека.
- Спасибо большое, Леонидыч!
- Да не за что, мне тоже хорошо, будем соседями теперь.
- Это очень здорово!
В течение следующих нескольких недель Ванталевского всё чаще и чаще задействовали в качестве корреспондента, а в конце августа при очередном посещении кабинета главного редактора, он услышал долгожданную новость.
- Значит так, Анатолий, первое, сегодня я подписала приказ о переводе Вас в корреспонденты.
- Правда? Спасибо большое.
- Так что, собирайте свои манатки и из корректуры переходите сегодня в новостной отдел. Второе, поедете послезавтра от нашей редакции на Конференцию работников Средств Массовой Информации.
- Как? Я? Почему же я?
- Ванталевский, Вы опять начинаете свою песню неуверенности, я думала вы её уже
забыли. Но я объясню. Конференция будет проходить в нашем областном центре, а у Вас там жильё есть, так же? Поэтому и командировочные Вам можно выписать только на дорогу, экономия должна быть экономной, понятно?
- Понятно.
- Ну ладно, ладно, Ваши профессиональные успехи тоже имеют место быть. Сейчас Вы умудряетесь выполнять обязанности и корректора, и корреспондента. И в обоих случаях хорошо справляетесь, и я Вами довольна. Так что и на Конференции Вы нас не подведёте, уверена. Всё, вперёд!
Собирать свои вещи в отделе редактирования Анатолий не торопился, явно сомневаясь, покидать ли ему уже такое привычное место. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы Селезнёв с шутками и смехом не вытолкал бы его в коридор, в буквальном смысле слова. Потом старый редактор пожал Толику руку, в чувствах похлопал по плечу и легонько подтолкнул в сторону «Отдела новостей».
А там, как ни странно, встретили его хорошо. Люди подходили, здоровались и приветствовали Ванталевского. Оказалось, что там его все знают и даже по имени, чего нельзя было сказать о Толе, большая часть людей была ему не знакома.
Стол, который ему выделили, был большой и находился около окна, и не успел он устроится, как услышал свою фамилию.
- Ванталевский, к телефону.
- Меня?
- Вас, вас, межгород, какой- то Антонов.
Анатолий мигом оказался на месте и схватил трубку.
- Алло, слушаю.
- Здравствуйте, Толя, как Вы поживаете?
- Хорошо, всё очень хорошо…теперь, а у Вас?
- Вот и замечательно! У меня тоже неплохо. Я собственно вот по какому поводу, прочитал Ваши рукописи и очень удивлён. Это очень хорошо! Сюжет подаёте мощно, яркие, цепляющие персонажи, вкусный слог и не замыленное слово! Я Вам серьёзно говорю!
- Ой, правда? Спа..спасибо большое!
- Подождите благодарить, вот когда напечатают…
- Как? Напечатают? В «Литературной России»?
- Да, я рекомендовал Ваш материал на заседании редакции альманаха и сейчас его читает главред. И я уверен, что ему понравится, я знаю его вкус, обязательно напечатают.
- Как же…, как же мне Вас теперь благодарить-то?
- Да бросьте Вы это! Талантам надо помогать, посредственность сама пробьётся! Ну, мне надо бежать по делам, до встречи!
- Спасибо ещё раз, до свидания!
Анатолий ещё долго стоял с трубкой в руках, не в силах справится с радостным волнением, охватившим его от этой новости, пока к нему не подошёл комсорг Шкляров, который безапелляционно вырвал телефон из его рук. Толя блаженно улыбнулся и отправился к своему столу собираться, так как рабочий день закончился.
Анатолий Ванталевский шёл по улицам утопающего в зелени Булановска и с улыбкой вдыхал сладкий, фруктовый воздух. Возле стенда с газетой, в которой была и его очередная статья, стояли люди и молча читали. Встречающиеся прохожие, были исключительно симпатичными и интересными. Низкое, краснеющее солнце грело довольное лицо молодого человека как-то особенно нежно.
Толя улыбался этому городу, и город улыбался ему.
А.Бережной. апр 2019г.