https://www.youtube.com/watch?v=t6sPvw_09Q8
https://www.youtube.com/watch?v=T6E3Ka-yb2c
В Игнатпольские лагеря мы попали после того, как пешком со станции Веледники отнесли на зимние квартиры тяжёлый багаж. Деревня была где-то в 3-х километрах от железной дороги. Расстояние небольшое, но тянулись мы с Александром Нечипоруком туда около двух часов. В руках несли по два тяжёлых чемодана, да вещмешки за плечами. В казармы не заходили, решили в склад части сдать вещи и назад поспешить на вокзал. Деревня Веледники в основном располагалась по ту сторону овражка. Он делил деревню на две части. С одной стороны - военный городок с казармами и складами. По другую сторону растянулась в две улицы сама деревня. За ней у восточной части виднелись животноводческие фермы, какие-то строения и насосная. Вот всё, что мы успели рассмотреть.
Пригородным поездом приехали вечером на станцию Игнатполь. Сошли с железнодорожного полотна и прямо по бездорожью напрямик пошли к лагерю. Направление нам указал лейтенант интендантской службы. Вышли к ресторану, как и советовал интендант. Рассчитывали поужинать. Ещё утром догрызли вдвоём пачку печенья, привезённую с Киева.
Ресторан оказался закрытым. Постучали в дверь и окна. Прислушались. Внутри, видимо на кухне кто-то возился. Зашли с другой стороны, тыльной, одноэтажного здания. Окно оказалось распахнутым. Оттуда доносился скрежет посуды.
Жалобным голосом в проём окна я попросил:
- Тётя! Дайте, бога ради, кусочек хлеба?!
Скрежет прекратился. Из окна выглянула средних лет женщина в измазанной жиром и копотью куртке. Голова её была повязана когда-то белой косынкой. В руках она держала большой широкий нож-скребок. Увидев в наших руках чемоданы, проговорила:
- А, новенькие! Наверно прямо со станции идёте? Но покормить вас нечем... Сегодня питание на полигон вывозили, были стрельбы, поэтому раньше закончили работу.
- Значит нам не повезло, - ответил я и протянул ей флягу, шутя продолжил с ней разговор:
- У Вас дочь есть, будете тёщей, мы ведь холостяки, жениться собираемся, так что не откажите водички!
Она проворно приняла от меня флягу, подставила под кран, наполнила водой, быстрыми движениями закрутила горлышко и стала словоохотливой. Успела поведать нам, что её дочери уже пятнадцать лет, учится в школе. Обещала показать свою дочь, надеясь что мы будем и дальше питаться в ресторане, больше не было где. Затем загремела большой сковородой, одарив нас добрейшей улыбкой, заявила:
- Если девочки не пересолили, я вас зажаркой накормлю, только хлебушка нужно поискать, не откажетесь?
Прямо на подоконник выставила тарелку с холодной зажаркой и двумя ломтями хлеба. Мы не отказались от еды, аппетитно застучали вилками. Женщина припрашивала, ласково говорила:
- Ешьте, ешьте, пожалуйста... - и внимательно рассматривала наши лица. Мы поблагодарили и собрались уйти.
- А живёте-то Вы где? В Игнатполе? - спросил Александр.
- Нет! В Овруче!
- А звать-то как Вас? - спросил я.
- Степановной меня зовут. Повара Степановну спросите.
Штаб части 16027 мы без труда отыскали. У продолговатой палатки ходил часовой, и лейтенант с повязкой на левой руке будто поджидал нас. Откозыряли ему, представились. Проверил правильность пакетов, как пароль, как пропуск. Он вернул их нам, сообщив, что завтра мы должны сдать их командованию. Завёл нас в палатку. Указал место, где сложить вещи. Освещена керосиновой лампой была лишь передняя часть палатки. Здесь стоял небольшой столик и стул, предназначенный видимо для дежурного. В глубине, подпирая потолок, стояла вешалка, а по бокам - два лежака, накрытые полосатыми матрасами. Нам разрешено расположиться на них для ночлега. Стали раздеваться. Александру Нечипоруку я предложил завернуть сапоги в газету, положить под матрас вместо подушки. Сам проделал то же, при этом сказал, что пацюки здесь пешком ходят, прогрызут сапоги, а то и утащат.
Дежурный лейтенант услышал мои слова и не поняв кого я называл "пацюками" тотчас заметил:
- Изволите шутить? Свиньи содержатся в хозяйственной части лагеря и не бродят!
Выручил Александр, он объяснил мою шутку. Лейтенант укрутил фитиль лампы и вышел из палатки, пожелав нам спокойной ночи.
Новый день в лагере начался сигналом трубы, короткими командами и топотом бегущих на утреннюю зарядку. Не опоздал и дежурный, заявив что нам пора, несмотря на то, что мы сами поднялись. Убрали разбросанные вещи, спросили где находится умывальник. Помылись, оделись и поспешили к начальнику штаба. Капитан Пичкура, выслушав наши рапорты о прибытии, сел за стол. Внимательно осмотрел наши пакеты, положил их в стол и сообщил, что доложит о нашем прибытии. Приказал явиться ровно в 8:00 к командиру полка.
Нам оставалось ждать приёма более полутора часов. Не знали, куда себя деть и чем заняться. Успели спуститься к реке, но возвратились обратно к штабу, подумав, что могут и раньше позвать.
Командир полка майор Антипов, как поняли мы, высокий, подтянутый, пришёл даже раньше к штабу, но разрешил нам войти ровно в назначенное время. Первым доложил лейтенант Нечипорук, а затем я. Майор внимательно изучил наши документы, сделав себе заметки в небольшой записничок. Нечипорука назначили командиром взвода в штабную батарею, меня - старшим на батарею в третий артдивизион. Пожелал отличной службы.
К этому времени к штабу подошёл капитан, которого мы встречали вчера на станции Веледники. Он нам сообщил маршруты движения. А сегодня первым протянул нам руку для приветствия, приказал обождать его, обещал зайти к командиру полка и узнать, есть ли кто в его подразделение, сразу заберёт. С Нечипоруком мы условились, где будем встречаться.
- Есть и ко мне один! Это хорошо. Так, кто ко мне в третий дивизион?
- Лейтенант Лозовой прибыл для прохождения дальнейшей службы! - отрапортовал я.
- Капитан Ворона! - назвал он себя, подошёл ко мне, правой рукой обнял меня за спину и как-то по-отцовски сказал:
- Ну, пошли!
Он посоветовал забрать вещи в штаб дивизиона, а затем, как устроюсь, перенесу в 8-ю батарею. Показал на деревянный домик, где расположен штаб дивизиона, обходя палатки 7-й артбатареи, повёл меня в расположение 8-й.
Зашли в штабный домик. Командир батареи лейтенант Харченко доложил капитану, что батарея занимается по распорядку дня, личный состав получает завтрак. Капитан Ворона сообщил, что привёл ему заместителя, кивнул в мою сторону. Я хотел было представиться командиру батареи, но капитан сказал, что он сам это сделает.
Лейтенант Харченко подошёл ко мне, назвал своё звание и фамилию, протянул мне руку, я - своё и фамилию, и ответил на его рукопожатие. Харченко ростом был немного ниже меня. Выутюженная гимнастёрка плотно облегала его крепко сбитую фигуру. По длине гимнастёрка казалась ему немного коротковатой. Он стоял в широкой стойке, прочно и уверенно, посматривая на меня серыми, немного холодноватыми глазами.
Командир дивизиона напомнил о командирской учёбе по физо в 11:00, обещал сам присутствовать. Так как Харченко уже позавтракал, то в ресторан я пошёл с капитаном. Там было многолюдно, но капитан Ворона и здесь позаботился, позвал девушку и попросил поскорее подать завтрак. Я поспешно съел гуляш, выпил стакан сметаны и попросил у командира разрешения уйти.
Харченко не упустил случая, спросил меня, давно ли я знаком с командиром дивизиона. Я ответил, что только вчера встретились на вокзале в Веледниках. Он больше ничего не спрашивал. Я привёл свои вещи в порядок после дороги, переоделся и спросил разрешения у него пойти на командирскую учёбу. Харченко поспешил следом за мной.
В спортгородке собирался командный состав дивизиона. Капитан Ворона был уже там. Никого кроме него и Харченко я не знал. Шёл и чувствовал себя скованно, хотел уже спросить разрешения присутствовать, но командир дивизиона раньше заметил моё приближение и представил. Мне осталось лишь стать и приветствовать "Здравия желаю!" Неудобно я себя чувствовал и потому, что один я пришёл на занятие в спортивной форме. Замечания мне не сделали.
Командир дивизиона сам руководил занятием по физической подготовке. Провёл непродолжительную разминку, а затем приступил к выполнению упражнений на снарядах. От перекладины к брусьям, от них на бум и к канату, и всех без подстраховки вызывал выборочно. Дошёл вызов и ко мне. Наверное про себя капитан сказал: "Ну, покажи! Каков ты гусь?!" Вышел я по всем правилам: выход, подход к снаряду, изготовка к выполнению упражнения, соскок. Ждал лишь к перекладине команду: "Можно!" Затем переходил от снаряда к снаряду самостоятельно. Всё выполнив, стал в строй.
- Ну что, командиры. Выполнено отлично! Слушайте приказ: впредь командирские занятия по физо поручаю лейтенанту Лозовому. Лично сам стаю в строй. И так каждую пятницу!
Командир дивизиона приказал мне занять своё новое место на занятии и отдать свой приказ по подготовке к очередному занятию. Я посоветовал лишь, чтобы утреннюю зарядку командиры проводили совместно с личным составом подразделений, а на командирские занятия приходили в спортивной форме.
Занятие было закончено с перерывом на обед. Лейтенант Харченко приказал мне переодеться и отвести личный состав батареи в солдатскую столовую. Там я должен и пообедать. Так я, молодой командир, включился в водоворот армейской жизни - повседневной и сложной.
По распорядку дня был разрешён послеобеденный отдых, и я пошёл к командиру батареи, чтобы получить инструктаж по службе. Принимал участие в беседе и комиссар 13-й батареи. Закончить беседу не дали предстоящие праздники в дивизии. На воскресенье был назначен конкурс строя и песни. Готовились все подразделения. Осталась лишь суббота.
Телефонный звонок из дивизиона внёс неясность в количество участников конкурса: от батальона и дивизиона одно лучшее подразделение. Все считали себя в равных условиях и все перестали надеяться на участие.
Капитан Ворона предупредил Харченко, чтобы были на месте, после командира полка прямо придёт в батарею. Среди нас появились мнения - составить сводное подразделение в дивизионе. Я был против такого варианта, но понимал, что никто не будет учитывать моё мнение, скажут "молодо, зелено".
Ясность внёс командир дивизиона, он принёс приказ командира полка, объявив, что идёт 8-я батарея. Лейтенант Харченко стал бледным. Потом немного успокоился и заявил, что он лично повести батарею на конкурс не сможет, у него болит горло, да и сам он не поёт. Кто поведёт? Лейтенант Яценко - несерьёзный, младший лейтенант Харламов пришёл из запаса, может не проявить себя, лейтенант Лозовой - всего один день в батарее, личного состава не знает, и его не знают.
Капитан Ворона всех выслушал, резко поднялся и приказал мне вести батарею, заявил, что лейтенанта Лозового и его назначение согласует с командиром полка. Я видел и чувствовал, что Харченко остался недовольным, успел заметить, что тот в таких случаях незаметно и часто сплёвывал через левую сторону. Срочно были вызваны командиры батарей и старшины. Им было приказано передать 8-й батарее запасное обмундирование: брюки, гимнастёрки, сапоги, пилотки и ремни. Харченко комдив приказал провести осмотр личного состава батареи, всё негодное обмундирование заменить, приступить к чистке, мытью, ремонту обмундирования и обуви. Впереди оставались половина дня и ночь. Можно было многое успеть.
В штабном домике батареи остались капитан Ворона, Харченко, комиссар батареи и я. Обсуждали репертуар песен и отдельные детали. Я просил комиссара помочь старшине собрать не менее пяти утюгов. После стирки и ремонта всё нужно гладить. Он обещал. Я просил весь субботний день оставить мне для подготовки, всех больных освободить, раньше назначить наряд для дежурства и караул.
Аврал по подготовке к конкурсу продолжался до наступления темноты. Все недоделки обещали закончить к завтраку. Раньше разрешили поверку и отбой.
В субботу после подъёма беготня продолжалась: у того того-то не хватает, тому не подходит. Подобное всегда бывает, если наспех готовятся, а потом перед самым стартом один заявляет, что сапоги жмут и идти не может. Следует команда: "Кончай бузить! Неудачнику снять портянки и заложить в карманы, но идти в сапогах!" Смешно, я понимал, что всё ещё будет. И сам волновался.
На построение батареи собрались все: и командиры штаба дивизиона, и командиры батареи. Я вспомнил о семи няньках и попросил командира дивизиона оставить меня одного. Он согласился. Батарею я сразу увёл на берег реки подальше от лагеря для проведения беседы. Усадил на травке, приказал быть внимательными к моей беседе. Предупредил, что и беседа входит в комплекс подготовки. Времени для подготовки почти не было, потому я решил провести "по-шакински". Я рассказал им, как в нашем училище 4-м курсантским дивизионом стал командовать подполковник Шакин. Чтобы занять лучшее место по строевой подготовке в училище на смотре перед генералом, он целый день гонял нас до отбоя. В конце мы еле волокли ноги, а когда разрешили отбой, легли в постели и закрыли глаза, в голове, пока мы не уснули, мешались ряды строевых колонн. На второй день, сразу после обеда он снова вывел нас на плац. Погонял нас изрядно, потом разрешил нам перекур. Наверное и сам захотел курить. Отошёл в сторону и всё ходил туда-сюда. Был у нас курсант Антон Пономаренко. Он в толкотне посоветовался со многими курсантами и сказал, что пойдёт к подполковнику побеседовать по строевой подготовке. Ему товарищи ответили: "Если ты такой смелый, то валяй!" Он и пошёл. Командир дивизиона сначала не прогнал его, стал слушать. Антон примерно сказал следующее: "Мы знаем, что Вы ломаете голову, как сделать, чтобы занять лучшее место по строевой подготовке. Что толку, что мы топаем до отбоя? Нужно, чтобы и мы захотели. Скажите, чтобы мы прошли несколько раз хорошо, мы пройдём!"
Подполковник прогнал Антона, пригрозил посадить его на гауптвахту. Мы посмеялись над ним, упрекали его, что видимо он беседу начал по-русски, а закончил по-украински, сказал: "Разрешите обратиться!" - "Тиця", как говорят у вас в Жашкове. Антон родился и вырос на Киевщине. Все сошлись на том, что Антону сидеть на "губе". Он рассердился на нас, заявив, что его туда и силой не затянут. Антон был здоровяк, и потягаться с ним силой было трудно.
После перекура подполковник подошёл к строю, заулыбался и спросил:
- Так что? Пройдём хорошо? - Ему ответили утвердительно.
Прошли лучшим образом. "Теперь можно было пройти и перед генералом", решил подполковник Шакин. Генерал объявил благодарность. До конца дня мы получили отдых. Все остались довольны.
Я закончил свой рассказ. Наступила пауза. Затем сержант поднялся и спросил:
- Товарищ лейтенант! Так и нам нужно захотеть?
- А как вы думали?! - ответил я.
Все одобрительно заулыбались.
Вперёд вышли запевалы. Повторили несколько раз тексты песен, под счёт пропели. Кто подзабыл слова - записали себе и тут же выучили.
Вышли на строевой плац. Построились в таком порядке, в каком предстояло пройти на конкурсе. Каждому нужно было запомнить впереди, слева и справа идущего. Ещё и ещё повторили песни в движении. Я остался довольным. Подвёл итоги и выразил пожелания. Главное и важное - молодцеватый вид каждого в строю, лёгкая улыбка с поднятой головой, плотный строй и чёткий, твёрдый и уверенный шаг, безукоризненное равнение в рядах и шеренгах, и громкая, но не крикливая песня. Предупредил, чтобы по сторонам не разглядывали, внимательно следили за моими сигналами и выполняли мои команды, кто бы со стороны ни кричал. Только мои. Будете идти и помните, что взоры всех девушек будут обращены только на вас. Чтобы иметь бравый вид, нужно всё закончить сегодня, подогнать, исправить. Осмотрите каждый своего товарища. Увольнения сегодня не будет. Разрешаю искупаться в реке под присмотром младших командиров. Ночью к реке не ходить! Порекомендовал меньше употреблять жидкости, потерпеть. Всё будет после конкурса. Объявил, что все свободны от нарядов и дежурства. Вечерней прогулки не будет, поверка обязательна.
Зашёл к Харченко. Он сообщил о том, что звонил капитан Ворона и спрашивал, как идёт подготовка, всё ли готово. Он ничего не мог ему ответить. Командир дивизиона приказал ему интересоваться, несмотря на то, что взял на себя, и ответственности с него не снимет. Обещал звонить ещё.
Я обстоятельно доложил командиру батареи о проведённой работе. Он немного успокоился, сел к столу, внимательно слушал, одобрительно кивал мне головой, уточняя отдельные детали. Лейтенант Харченко сообщил мне, что завтра подъём проведут командиры взводов.
- Как с зарядкой? Может отменим? - Я ответил, что лёгкую зарядку проведу сам. Он согласился.
Продолжительно зазвонил телефон, Харченко указал мне на это. Звонил Ворона, я представился. Он продул трубку и сказал:
- Ну, наконец, появился! Что там у нас получается? Я хотел тебе сказать, что ты самоуверен, всё взял на себя. Ты попросил меня об этом, и я согласился, а потом понял, что зря. Ты заставил меня целых четыре часа волноваться. Отвечай! Пройдём мы завтра?
- Так точно! Пройдём. Делал всё, чтобы прошли. Верю, что не подведут!
- Ну, гляди! А то полетят наши головы! Харченко рядом? Передай и ему! А завтра буду по подъёму. Приободрить ведь надо!
И в последнее утро командиры пытались продолжать аврал. Командовал старшина, покрикивали младшие командиры, командиры взводов подзывали к себе отдельных подчинённых и коротко выговаривали, поучали.
Капитан Ворона позвал Харченко и меня. Информировал о порядке построения колонн на конкурсе, о маршруте и прохождении участников конкурса мимо трибуны. Я спросил разрешения провести утреннюю зарядку, подал команду, этим и прекратил заботы нянек.
Колонна участников конкурса построена. Все заняли свои места. Впереди справа высочит трибуна. Она ещё пуста. Командный состав управления дивизии, штабов полков выстроились вдоль трибуны. Вначале мы будем проходить мимо них, а затем трибуну. Я заметил, что наша батарея в колонне оказалась почти в самом хвосте, потому что впереди пройдут подразделения пехотных полков, артиллерийский полк - последним.
Общая команда: "По местам! Смирно!" Звучит сигнал трубы: "Слушайте все!" Видим: на трибуну поднимается со своим окружением командир дивизии генерал-майор Несмелов. Он поздравляет всех участников конкурса. Но мы его голоса не слышим, только догадываемся. Гремит: "Ура!" Духовой оркестр играет походный марш. Слышу удары барабанов, частота - сто шагов в минуту, нормально для строя с песней. Нам ещё далеко. Подал команду "Вольно", "С мест не сходить". Волнуюсь. Только сейчас почувствовал, как велика моя ответственность! В горле перехватило. Подошёл к строю, заговорил с бойцами. Кажется, отпустило.
Впереди образовался разрыв. Подвёл батарею следом за спереди идущими вплотную. Слежу за расстоянием до трибуны. Нам нужны 150 метров. Смотрю на запевал, они на месте. Глазами ответили, что они готовы. Пора. Осмотрел строй. Вижу - полный порядок. На сердце потеплело. Попытался улыбнуться. Подал команду для движения. Пропустил один шаг, запевалы дружно запели. Батарея подхватила. Я подпевал. В чётком строю звучали слова песни: "Белоруссия родная, Украина золотая". За 25-30 метров рукой и голосом командую: "Равнение на трибуну!" Песня продолжалась. Когда поравнялись с трибуной, зычным, громким голосом рапортовал:
- 3-й дивизион, 8-я батарея!
Среди командиров и на трибуне прошло оживление. Стоящий рядом с генералом полковой комиссар сорвал с себя фуражку, обнажив лысую голову, прокричал:
- Молодцы!
Батарея прошла трибуну, и я знаком правой руки оборвал песню, а запел новую - "Строевую походную". Строй дружно подхватил её. За трибуной расположились различные службы, вольнонаёмные, и конечно среди них были и молодые девушки. Наши батарейцы запели ещё громче. Слова этой песни звучали так:
"Ну-ка, песня боевая!
Расскажи, подруга, нам,
Как, победу добывая,
Бить вернее по врагам!"
Дальше шёл припев. Вольнонаёмные ребятам рукоплескали.
Впереди идущие строем поворачивали влево, а мы пошли вправо, к палаткам артполка. Дальше шли без песни, но чётким строем, хотя команд я не подавал, лишь перестроил по четыре. На территории батареи остановил строй, поблагодарил за службу и отпустил отдыхать.
Зашёл в командирскую палатку, стянул с себя сапоги, снял ремень, гимнастёрку и завалился в постель. Возбуждение долго не проходило. Вначале я дремал, слышал, как кто-то заходил, шуршал бумагой, что-то перекладывал и молча уходил. Как уснул, не помню. Вскочил от команды "Подъём!" Несколько командиров, собравшись у входа в палатку, гаркнули мне.
Когда я оделся и вышел, они сказали:
- Ты сегодня именинник. С тебя причитается!
Я ответил им:
- Не с вас ли причитается?!
Среди них был и Харченко. Он, на моё удивление, тепло улыбнулся и сообщил, что командир дивизиона приказал в 16.00 всем собраться в ресторане - пообедаем, и там будет разбор. Единственное, за что я переживал, так это о том, что напротив трибуны допустил отсебятину и отрапортовал: "3-й дивизион, 8-я батарея!"
В ресторане бутылку на круг капитан Ворона вначале потребовал от Харченко, затем от двух других командиров батарей, и свою поставил как отпускник, но не закончивший отпуск. Сделав паузу, сообщил, что на конкурсе строя и песни 8-я батарея заняла второе место. Ещё до начала застолья прокричали "Ура!" Звучали поздравления. За столом я больше познакомился с командным составом дивизиона.