Утро пасмурно задумалось в тиши, затаилось, запечалилось немного.
Мы в Сибири, в деревеньке мы, в глуши. Перед окнами тайга. Ещё дорога,
По которой до развилки путь не прост, до райцентра надо ехать на попутке.
Чуть поодаль Храм, часовенка, погост... Дед у дома курит дымно самокрутку.
Мы заехали к нему по первопутку, приютил он нас на несколько деньков,
Для раздумий нам судьба дала минутку... Аккурат на праздник было, на Покров.
В печке весело потрескивал огонь, жёг дровишки, согревая нас.
Всхрапывал в сарае теплом конь. Мы людей бывалых слушали рассказ.
Для заезжих по случайности людей, за столом лилась речь - бурная река,
Вспоминали свою прожитую жизнь, три знакомца - три соседа старика.
Как служили они в армии родной, кто к невесте возвращался, кто к родным.
Ноги сами шли быстрёхонько домой, виден издали был, из трубы родимой, дым.
Мать из печки доставала свежих щей, а бульон-то в них наваристый такой,
Натомлённые они жаром печей, насыщение дарили и покой.
Огурцы с кадушки маленькой хрустят, свежий мамин хлеб духмяный дарит дух.
И бывальщины про армию звучат, для родных, соседей, все подробно, вслух.
На столе стоит отменный первачок, сало белое с пожилкою мясной,
Рыба вялена, что ловят на крючок, так родимый сын вернулся ведь домой.
Мать нет-нет, от радости всплакнет, не насмотрится на сына своего,
Отец крепче, чувствам волю не даёт, хоть и ждал его лишь одного.
Уж сибирские пельмени на столе, полночь близится, не кончен разговор,
Сколько видели они в чужой земле, то - до смеха дело, то - идёт на спор.
По домам за пОлночь разошлись, месяц на небе сиял во всей красе...
Мать с отцом сыночка дождались, знать конец печальной полосе.
***
...А рассказ продолжил друг второй о любви, о прожитых годах,
Как жену привёл он в отчий дом, как была тревожна на сносях.
И в положенный срок, поздно в ночь (это точно не остановить),
В баньке родила малышку дочь, чтоб её безудержно любить.
Чтобы радостью отцу она была ласкова, кротка и молчалива,
Не перечила, добром всегда слыла - в мать свою отчаянно красива.
Как через годок родился сын, крепкий малый - Муромец Илья,
Через два ещё - чтоб не один, разрасталась крепкая семья.
Он с женой в колхозе день-деньской, а ребята с бабушкой в дому,
Не хотели жизни городской, Родина была милей ему.
И деревня не была мала, много, нет, а триста в ней дворов
И у каждого свои дела, стадо целое, на всех, коров.
Гуси, куры и петух "гусар", всё в хозяйстве было по чуть-чуть,
Дел колхозных... Да свой огород... Некогда им было продохнуть.
НЕ жили в богатстве никогда, но душа-то пела, не грустила,
И гармонь любимая тогда свой мотив знакомый выводила.
Гармонист-то знатный был какой и у всех на праздник он в честИ,
А жена теряла свой покой, коль грешил... Ах, Господи, прости...
Но семью свою он так любил, без неё прожить не мог и дня,
Крепкий, работящий мужик был, так у них такая вся родня.
Как жена ему была мила, жаль её не баловал ничем,
Понял это лишь когда она ушла, не на время, нет, а насовсем...
Перед Троицей всё чисто убрала, напекла вкуснейших пирогов,
На приступок дома села и... ушла, на великий праздник на Христов.
Всей деревней провожали её в путь, тот, какого не было длинней...
Без неё порой не мог заснуть, оказалась - всех она нужней.
Замолчал старик, блеснув слезой, вдаль смотрел сквозь мёрзлое окно...
Сделал вдох цигарки затяжной. Вспомнил, аж в глазах стало темно.
Молча посидели пять минут, выпили все за помин души
Мысли в облаках его плывут, как видения памяти в тиши.
Прошлое, его ведь только тронь... Не рыдай душа. Всё. Перестань...
Эх, хозяин, дров подбрось в огонь, да картошку с чугунка достань.
***
На столе картошечка парит, к ней груздочки с луком и в сметане...
Третий старец тихо говорит, о своей о молодости давней.
Председателем в колхозе был, и не столь почёта - сколь заботы,
От зари до полночи "трубил", до всего ему была охота:
Сколько уродилось и чего? Как кто заработал трудодни?
Выделять не думал никого, жили в равноправии они.
Всё в колхоз, для Родины своей, пятилетками всю жизнь считал,
Дел казалось не было важней... Понял вдруг однажды, что устал.
Что детей он толком не видал, что жене не додал он тепла,
Всё стремился... Только вот куда? Жизнь-то в это время и прошла.
Всё вдруг изменилось, "уплыло", развалилась Родина - Союз...
Вроде было всё, а вот ушло, как и не было - сказав, не ошибусь.
И деревня стала умирать, молодёжи не осталось в ней,
Некому хозяйство поднимать. Молодым всё стало вдруг видней...
Мудрости веков не передать, не нужна - у каждого своя.
Можно всё купить и всё продать - такова реальность бытия.
Никому не должен стал никто, ни заботы, ни тепла, ни хлеба...
Каждый ездит на своём авто, выставляя душу на потребу
Тем, кто учит, как счастливым быть, как побольше взять, поменьше дать,
Как себя лишь одного любить, если выгодно - как всех быстрей продать.
"Перестройки" не случилось, нет, в осознании бытности своей,
Не нажили старики монет, жизнь для них печальней и трудней.
Провожают тех, кто жизнь прожил, убывают, да, итог таков.
В доме том, что нас к себе пустил, слушаем рассказ трёх стариков...
***
Нам пора обратно в дальний путь. Провожая, горевали старики:
"К нам дороге вашей больше не свернуть. Уж не свидимся. КакИ наши деньки?.."
Возвращаясь, долго ехали молчком. Погостили мы в деревне на Покров,
В доме том, что нас согрел своим теплом.
А в деревне той осталось семь дворов.
Утро пасмурно задумалось в тиши, затаилось, запечалилось немного.
Едем из деревни, из глуши. Перед окнами тайга... Ещё дорога,
По которой до развилки путь не прост, до райцентра надо ехать на попутке.
Чуть поодаль Храм, часовенка, погост...
Для раздумий нам судьба дала минутку.
Фото взято из интернета. Спасибо неизвестному мне автору.