ПРОДОЛЖЕНИЕ Obersynth Attack vol. 28
Черепичные крыши военного комплекса стремительно сменялись под подошвой сапог. Дворы мелькали один за другим. Оберсинт пылал локомотивом чувств, ведомым жаждой кофеина.
- Раз уж эти жадные животные не способны поделиться грамулей кофе, не достойны они моего внимания.
Военные, в свою очередь, смекнули, что к чему и не стремились лезть на амбразуру – никто не хотел открывать огонь первым. Авось, не заметит. Авось, пронесёт. Генеральский состав мыслил не менее здраво и укрепился в бункере.
Прогулку прервал аромат, невероятный аромат выпечки.
- Не может быть, - принюхался Оберсинт. – Вишнёвый двухслойный пирог с корицей и взбитыми сливками. Когда ещё Ларкис проложит путь через свои джунгли. У меня ведь есть пара минут, правда?
Кречет чёрной птички был ему ответом.
- Какие мудрые слова, мистер перепёлка!
Оберсинт спрыгнул со складской пристройки – запах вёл в ближайшую чащобу. Чуйка провела сквозь бурьян и овраги. Вожделенный пирог источал свои флюиды уже совсем рядом – на подоконнике обросшей мохом сторожки.
«Хватай и беги», - требовало сердце.
«Ты же не лихой гиббон – максимум потыкай пальцами и облизни их», - ответил разум.
- Проходите же внутрь, молодой человек. В ногах правды нет, - седовласая старушка окликнула Оберсинта с порога сторожки.
Оберсинт осмотрел свои чёрные от ила и грязи сапоги:
- Ну если вы настаиваете.
В главе «пропитание и где оно обитает» руководства наёмника чёрным по белому выведено правило: «никогда, никогда, оголтелый ты дурень, не притрагивайся к неизвестной или не проверенной пище». В главе «мыслительные процедуры» подчёркнуто: «хорошая мысля приходит опосля». К негодованию академиков профсоюза наёмников, вспомнил Оберсинт оба принципа лишь когда отложил в сторону пустую тарелку из-под пирога. Бабуля культурно удивилась и выставила на стол крендельки. За беседой и плюшками время неслось метеоритом. Темнело. Сердечно обняв старушку, ненасытный гость побрёл по тропинке обратно, вдыхая свежий ночной воздух.
- Чёрт, восемь пропущенных, - Оберсинт зажал кнопку пейджера. – Ох, Ларкис, что тут было! Только что вырвался из плена. Бегу!
Глава «логика бытия» утверждает: «обратный путь всегда кажется быстрее». Воистину так. Боевой комплекс Кирянки было не узнать: отверстия от пуль, кровь, одинокие конечности без своих владельцев, следы напалма, тела в жутких порезах. Бойцы не сумели мирно отсидеться. Что-то или кто-то с особой жестокостью избавил базу от личного состава. Оберсинт оставил место недавней бойни позади, стряхнул крошки со скафандра. Единственная дверь отделяла его от основания вулкана:
- Впечатлен твоей мощью, Ларкис.
- Благодарю, - глаза громокота сверкнули в темноте. – Терпеть не могу две вещи: безделье и скуку.
Безделье или скука. Одно из двух толкнуло Ларкиса развязать локальную войну. Как бы то ни было, два бывалых наёмника направились в нутро вулкана.
Обычно приёмная секретной организации представляется безликим помещением, где требуется пароль, комбинация или как минимум серьёзное лицо, а ложное действие карается выдворением. Культ в вулкане Кирянки предлагал вместо этого паутину тоннелей. Бесконечный каменный серпантин без света и вендинговых аппаратов.
- Без Бога пути мы тут ноги сломим, - ворчал Оберсинт на очередном повороте. – Безумные огры проложили этот маршрут в основании вулкана. В литом камне! Кто их только надоумил. Надеюсь, они догадались притащить с собой кофеварку.
- Мы уже близко, - Ларкис безошибочно вёл сквозь темноту.
За следующим изгибом тоннеля забрезжил свет. Гул, сравнимый с фоном генераторной установки, становился навязчивым. Оберсинт и Ларкис скрылись за углом, осматривая невероятную залу церкви вулкана. Поистине грандиозный труд лёг на плечи огров-культистов. Просторный зал прямоугольной формы, размером десять на двадцать метров, расположился непосредственно в коре вулкана. Убранство мекки культа не сочилось богатством, но выглядело надёжно. Объёмный звук древнего органа заполнял пространство, изгонял спешку и суету, виолончель навевала чувство таинства. Своды зала, выполненные в стиле барокко, освещали десятки масляных факелов. Около трёх сотен нарядных прихожан заполнили церковь: каждую скамью, балкон, портьеру. Центральный проспект прорезал зал насквозь, упираясь в восьмиметровую колонну, увитую спиралевидной лестницей. Её поверхность ярко мерцала, манила, приковывала внимание. Отсюда, из самой высокой точки церкви, проводил службу основатель культа – человек тучной комплекции, одетый в шикарную рясу.
- О чём он докладывает? Местный диалект мне не знаком.
- В основном всякая ересь о самопожертвовании и бытие. Человек во главе секты огров, кто бы мог подумать. Какой приятный тембр. Ему бы объявления на вокзалах озвучивать.
- Ты видишь стражу?
- Не-а, - Оберсинт окинул зал взглядом. – Чисто.
- Славно, - ответил Ларкис и пропал за левой колоннадой.
Оберсинт ещё несколько минут наслаждался службой настоятеля, но когда речь пошла об анкетах и статистике – поднялся с корточек. Обычно он заранее решал, какой он сегодня: добрый или злой полицейский. Кофеиновая ломка решила за него: «сегодня ты – разный полицейский».
- Браво, синьор! Вы – замечательный оратор, - Оберсинт неспешно шагал вдоль проспекта и хлопал. Три сотни пар глаз впились в него.
- Воистину благодарю. Моё имя – Уильям. Я – отец, основатель и магистр культа вулкана, - Уильям положил ладонь на грудь и поклонился. – Приветствие новому брату!
Огры моментально заполнили помещение овацией, словно репетировали каждый день. Орган и виолончель подхватили. Под общий гвалт Ларкис незаметно перебрался на следующий ярус балюстрады.
- По плану, кэп, - прошептал динамик шлема.
Оберсинт продолжил движение, снова заостряя на себе всеобщее внимание.
- Что привело тебя, брат? - магистр культа обратился к гостю.
- Уж точно не ваши кофейные плантации и асфальтированные дороги. Ты перешёл все границы, Уилли, пора угомониться.
Толпа зашепталась. Оберсинт вынул из штанины мятый листок.
- Узрите, граждане сектанты! Это ордер галактического комиссара Мортрона на арест отца Уильяма! - Оберсинт тряс бедный лист как священную грамоту, надеясь, что никто не распознает в нём старый ресторанный чек.
- Не понимаю о чём ты толкуешь, брат, - голос магистра звучал уже не так уверенно.
- Да, здесь отнюдь не рай: милитаризм, диктатура, телесные наказания, смертная казнь, аграрный образ жизни, госаппарат подавления мысли и воли. Население радушно примет любого, кто чуть теплее и добрее камня, - Оберсинт повернулся к ограм в поисках поддержки, многие кивали. – По твоей милости, господин идейный гуру, религия самопожертвования стала на Кирянке основной. Народ умерщвляет себя любыми способами, если это несёт какую-то пользу родне, друзьям или домашним животным, а страховщики обходят планету стороной...
- Всё это действительно прописано в ордере? - Уильям подозрительно нахмурился.
- Чего тут только не написано, - Оберсинт очередной раз потряс бумажкой, развевая последние сомнения публики.
- Да, кое-что ты выяснил. Однако истина куда как глубже, брат, - создатель культа вулкана спустился по спиральной лестнице. Служитель протянул ему поднос. Уильям выбрал несколько кусочков остывшей лавы и отправил их в рот. Питался он явно чем-то ещё, иначе «приличную» форму главного брата было бы не объяснить. – Цель нашего существования – одеть лучший наряд и войти в объятия вулкана. Ведь только растворив материальную оболочку в его священном пламени, мы сможем перенести наше сознание в метаразум, который терраформирует Кирянку в великий очаг исключительных благ, без прав и обязанностей.
- Займи его ещё на минутку. Я почти на изготовке, - передавал Ларкис откуда-то с верхних ярусов.
- Что-то мне подсказывает, братец Уилли, что твой разум уже порядочно терраформирован тем количеством лавы, которое ты съел. В ордере нет ни слова о положительном влиянии самопожертвования на здоровье огров...
- Как смеешь ты сомневаться в моих постулатах? Не я, а крайняя степень угнетения стёрла их границы ценности собственной жизни. Разве это грех, продать свою жизнь по-дороже?
- Чушь и враки! - проведённые на Старвинге годы превратили Оберсинта в мейстера бессмысленного трёпа. По лбу магистра стекала капелька пота.
- Неверие и отрицание. Как типично. Очевидно, братья, чужеземцам не ведомо о нашем «священном писании», - Уильям достал из робы пожелтевший свиток.
Аудитория затаила дыхание.
- На позиции, Оберс, - Ларкис наблюдал за идейным вдохновителем культа через объектив прицела. Щелчок. Палец лёг на курок.
- Стоп! - завопил Гамак из противоположной части проспекта. – Я всё объясню!
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ ...