Нипочём нам время года,
Расстоянья, непогода!
Дюссельдорф здесь, Гамбург, Аахен,
Дортмунд, Эссен, Айзенахен.
Куда ни глянь – родные лица.
Душа всех к творчеству стремится.
Вася Перебейнос-Клавин /в своих кругах достаточно известен/.
В Тойтобургском лесу, чуть южнее 2-го немецкого автобана, стремительно мчащегося от голландской до польской границы, облюбовали курортное местечко русскоговорящие таланты. Придумали своё романтичное название с ноткой ностальгии «Царское село». Немецкий институт по вопросам миграции и переселенцев, а проще – "Служба всепрощения и приюта" любезно приглашает нас, бывших советских, изучать структуры демократий, Основы Евросоюза, пути нашей интеграции.
После завтрака в актовом зале ежедневно лектор на немецком языке учит нас познанию своего «эго» и обещает непременно научить формированию чувства собственного достоинства. Во как! Нам же на пользу. Неважно, что когда перед обедом он спросит: «Кто из вас понимает по немецки?», вверх поднимутся три-четыре руки. Главное – лектор приятен, любезен, а слушатели все с внимательными, умными глазками. За исключением спящих. В награду за терпение и послушание дорога, питание и ночлег – за чисто символическую стоимость. Одним словом, почти халявка.
В основном, группы талантов состоят из лиц еврейской национальности. Как известно, из них получаются замечательные русские писатели! Охотно приезжают и этнические немцы, и украинцы, косящие под евреев, а также прочие с прочими талантами. Их девизы: «Пенсия – это каникулы!», «Пенсия – самое подходящее время для раскрытия новых горизонтов!» Участники выступлений выстраиваются в длинную очередь для регистрации. Приятная сердцу давочка. Список. Перекличка. Сытный ужин. Вечернее застолье.
И вот уж все в просторном каминном зале. По гладкому полу в балетных тапочках скользит, а потом вспархивает бабочкой костлявая дамочка в лёгком платьице леопардовой расцветки. Ножки-кочерёжки обтянуты чёрным трико. В ней явно ощущается бывшая балерина. «Браво! Браво!» – скандируют собравшиеся, когда она раскрасневшаяся и запыхавшаяся раскланивается зрителю. Элегантно-нарядный ведущий в цилиндре, безукоризнно классическом смокинге, с атласной бабочкой под стоячим белым воротничком после громких аплодисментов шутит словами историка моды Александра Васильева: «Женщина – пожилая только после 150-ти, а в 98 она ещё ого-го! Причём, вечной молодости не бывает, но бывает вечная борьба за молодость. И это прекрасно!" Тут же он объявляет следующего таланта: "Слово предоставляется поэту-лауреату, писателю, барду Василию Перебейнос!»
Стремительным шагом устремляется к сцене, а точнее, стремится быть стремительным, господин почтенного возраста с семиструнной гитарой под мышкой. Пошатнувшись, он пытается удержаться, схватившись за микрофонную стойку. Плюхнулся с нею на стул. Приветствует:
— Раз, два, тры... Кажись работает. Здрасьте, дорогие писатели, поэты, э-э-э, композиторы, артисты, художники, э-э-э...
— "... ревматики, склеротики и прочий боевой отряд физически неполноценных людей", – заканчивает фразу парень с рыжими лохмами, от скуки плечом упёршийся в дверной проём скрестив руки на груди, а ноги – в области коленок. Из кармана его рабочего комбинезона зелёно-бутылочного цвета торчит складной метр и гаечный ключ. Зал возмущён:
— Посторонний, закройте дверь с обратной стороны!
— Какая вопиющая бестактность!
— Да вы сначала доживите до наших лет, хулиган!
— А я чё? Я ничё… Это ж Жванецкий. Извините, если кого обидел.
И вовсе он здесь не посторонний, а почти самый главный. Он – дворник-сантехник-ключник, и по совместительству – носильщик. Четверо в одном за одну зарплату, но чаевых принципиально не берёт. Этнический немец с русским менталитетом. Бывший сибиряк. Кулачищи у него – во! Кирпичи! И базар насчёт Севастополя и Крыма пресекает: "Ушёл в родную гавань! Навсегда! Кому неясно – объясню лично". Так, что берегитесь, несогласные. Но справедливости ради, вернёмся к выступающему поэту-певцу-композитору. Он по праву требует к себе внимания:
— Я лично тут никого не перебивал и не собираюсь перебивать. У меня, между прочим, куча талантов и фантазии столбом! Я победитель конкурсов поэтов э-э-э.. Короче вашего конкурса. Я лауреат, забыл какого года…
— Поменьше предисловий, уважаемый. Время пошло, – напоминает корректный ведущий, который при всём параде с бабочкой.
— Я очень волнуюсь, даже гитару ухватить не могу. Итак, внимание! Слова и музыка, конечно, мои. Посвящаю Клаве! Хотя, стоп! Это было до Клавы, – победитель-лауреат в задумчивости почёсывает затылок, – хотя нет, мы были ещё не расписаны, но были уже вовсю близки. А может, и до неё.. Не помню. В каком году это было… Страшно подумать! Лет шийсят прошло. Итак, пошёл я в лирику!
— Как его фамилия, не расслышал? – шёпотом спрашивает рыжего седобородый, солидный.
— Не зна-а-аю. Мы зовём его Клавин.
Громко ударив по струнам, запел еле слышно, протяжно:
Когда мы были молоды-ы-ые,
Когда мы были голубы-ы-ые
И чушь прекрасную несли-и-и.
— И до сих пор несёте, – резко вскакивает седобородый, с силой отодвигая пяткой стул и пинком задвигая его на место, – полезнее по лесу прогуляться. Направляется к выходу, а Клавин продолжает завывать:
Фонтаны били молоды-ы-ые
И рожи красные цвели-и-и.
Публика краснеет вместо него, раздаются громкие, непрерывающиеся аплодисменты. Это сигнал к уходу со сцены. Мол, скатертью дорожка. Жиденькие аплодисменты – здесь похвала. Когда не аплодируют – завидуют. Всем известно, что если вы талантливы, не рассчитывайте на одобрение окружающих. Но до выступающего господина не доезжает... Напротив, воодушевлённый горячим приёмом, продолжает:
— Из эмигрантской жизни. Автор неизвестен. Коррекция – моя. Опять – с юмором. Опять – Клаве!
И лежит у меня на ладони
Жёлтый русско-немецкий словарь.
Я с немецким совсем незнаком
И далёко отсюда мой дом
От программ и систем
Я совсем охренел.
— Типа взбрендил, и надолго, – почти шёпотом вставляет реплику рыжий.
Так скажите мне «Данкэ»!
Сам не знаю зачем.
— Данкэ, данкэ! – скандируют оставшиеся в зале.
— Вы поменьше аплодируйте. А то ж я не уложусь со своей программой. Я просил один час двадцать минут. Лирический романс о любви. Всё от начала до конца – моё:
О-о-о! На любовь всегда есть спрос
И был ты мужем,
А нынче в воздухе вопрос:
Кому ты нужен?
— Клаве! Клаве! – дружно скандируют слушатели.
— Я вам надоел?
— Да-а-а! – отвечают хором.
— Потерпите. Немножко осталось. Песня. Очень юморная! Вы такого ещё не слышали и нигде не услышите. Откровение из моей личной жизни. Итак, эпиграф: «Клава сказала, что в «Альди*» видела трусы, как я хотел».
Счастье, оно ведь не знает часов
Мысль нам знакомая с детства.
Клава, купи мне ту пару трусов,
Я так хочу приодеться.
– Припевчик. Весело! Поддерживайте! С притопом и прихлопом:
Войду в сортир, газетку почитаю,
Почищу зубы и лицо умою.
Козу из носа в шарик закатаю
И кину в унитаз, и смо-о-ою.
Руководитель группы талантов, он же сам – большущий талант и ведущий программы, требовательно и настойчиво стучит шариковой ручкой по столу:
— Спасибо. Спасибо. Ваше время истекло. Убедительно прошу Вас занять своё личное место за столиком.
— Ка-а-ак? Так я ж щщэ не читал вам свою прозу?
Раздаётся пронзительный свист с переходом в художественный. Это рыжий дворник-сантехник-ключник-носильщик демонстрирует свой талант. Заложив четыре пальца в рот, заливается то соловьём, то неизвестной райской птицею.
— Перерыв тридцать минут, – объявляет ведущий, – рекомендую всем прогуляться. Проветрим помещеньице.
Все творцы двинулись толпой на свежий воздух. На природу. Как всё же хороши бывают вечера в кущах Тойтобургского леса – оазисе спокойствия и бурных красок под условным названием «Царское село»! И даже, если…
Творец оказался, вдруг,
Не талант и не бездарь, а так…
И ты сразу не разберёшь
Плох он или хорош,
То в конце ты махнёшь рукой
И поймёшь, кто такой…
Альди* – популярный супермаркет с невысокими ценами.
На снимке: "Утро в Тойтобургском лесу. Вид из окна отеля". Фото автора.
PS. Поэзия В.Перебейнос-Клавина приведена из его изданного сборника.
О его визите нежданчиком - "Лови, Василий Ваныч!" - http://proza.ru/2019/04/15/50