ЭПИГРАФ
ФЕЙСБУК Елена Яковец
30 марта
"Обещала я как-то Ольга
Гофбауэр написать свои соображения по поводу бренда Воронежской области. Несколько лет подряд наблюдаю, как на туристском форуме представители разных организаций и достопримечательностей пытаются решить, кто главнее и чья достопримечательность должна стать брендом всей области. А ещё в силу шила в известном месте общаюсь с людьми из разных регионов, иногда весьма значительно от нас удалённых, расположенных за Уральскими горами. Так вот, в ход идут и кони из Хренового, и замок Ольденбургских, и Пётр 1.
Беда только в том, что для приезжих это всё напрямую и стойко с Воронежем и областью не ассоциируется. От слова "совсем".
Что вспоминают все эти люди? Котёнка с улицы Лизюкова. Но дл бренда региона - не солидно)
Что ещё? Чернозём и М4. Пока ещё мы дл всех - столица Черноземья/Центрально-чёрнозёмного региона. Но нам этот статус не сильно-то, видимо, нужен. Скоро нас обгонят и Липецк и Белгород, вопрос будет только в том, что они это сделают на пару или кто-то один сильно вырвется вперёд?
Но вернёмся к бренду. Так уж расположен Воронеж, что испокон веков (до недавнего времени) Дон был судоходен и был речной дорогой. Эртиль - середина караванного пути из Волжской Булгарии в Киев. И, простит меня Viktor Kovalevsky за вольную трактовку, когда-то в каменном веке у нас тут была граница ледника, вдоль которой наверняка происходила миграция тогдашнего населения. А сейчас у нас есть одна из ключевых магистралей страны - трасса М4-Дон.
Вот и получается, что наша область всегда находилась на перекрёстке торговых и всех остальных путей и, по-моему, именно из этого самого перекрёстка всех дорог, которые ведут в Рим, а пересекаются всё равно у нас и нужно делать бренд. Ну, и чернозём, пока его другой кто не захапал)))
А уж под тему перекрёстков
подвести можно что угодно: и
дороги, и культуры и прошлое с будущим.
Как-то так. Но это моё сугубо
личное, девочковое мнение)))
#мысливслух"
Другие небеса
ЭКСПОЗИЦИЯ. Мария.
Мелочь не удавалось нашарить ну, никак, ни в карманах, ни в сумке. Знакомо?
Женская сумка вообще страшное дело, найти там нужное, прижав собаку коленкой к сиденью маршрутки, особенно если срочно нужно побыстрее это сделать, просто невозможно. Пришлось, как ни жаль - только разменяй, сразу не будет - разменивать пятьсот рублей. Хорошо, что пассажиров в салоне было немного, и все мирные, и водитель не орал – хотя на улице падал противный снегодождь, мгновенно тающий и превращавший землю в грязную слякотную жижу, поэтому ее лохматый пёс был похож не на пушистую мягкую игрушку, а на чучело огородное, которому в общественном транспорте никак не место. Не объяснишь же, что он не грязный, просто мокрый. Особенно лапы. Им либо обсыхать, либо мыть их в тазике с теплой водичкой, потом насухо вытирать специальной тряпкой из бывшего хозяйкиного халата – процедуру чистюля Максимиллиан любил, терпеливо ждал, пока хозяйка нальет воду из крана в ванной и принесет к порогу.
Но это на входе в прихожей дома, в автобусе тазиков нет. А ехать-то надо. В тот момент, когда Мария возвращала сдачу в сумку, не в кошелек, правда, а в зеленый полиэтиленовый конвертик с клапаном на пуговке, где лежат текущие бумажки, 26-й автобус, в котором она ехала вместе с Максиком на правый берег, резко подбросило на каком-то стыке Северного моста.
Мария увидела, как Левый берег, от которого они уже порядочно отъехали, в задних окошках автобуса исчезал, таял в сером тумане. И самого моста тоже не было, и никакого Воронежского водохранилища. Выражение лиц двоих сидевших на заднем сидении молодых мужчин, смотревших вперед, было непередаваемым: удивление, растерянность, и еще что-то такое, что было трудно понять. Автобус слегка дернулся и замер. Справа, почти напротив Марии, которая тут же села, оставаясь лицом к салону, передав на билет, сидел молодой мужчина в вязаной шапке и расстегнутой кожаной куртке с пакетом на коленях,из-за которого Мария с собакой долго не могли зайти. Он, вместе с двумя мужчинами армянского вида, которые ему помогали, очень долго затаскивал в маршрутку здоровенный ковер. Ковер был свернут в трубочку, но был ну очень громоздкий и не обходимый. Его переднюю часть сначала дружно занесли в переднюю дверь по ступенькам, потом приподняли и начали разворачивать ее над головами у сидевших пассажиров,отойдя с задней частью почти под нос автобуса, занесли на вытянутых руках и ее и, наконец, положили весь ковер в проход между сиденьями. Недалеко от остановки, вспомнила Мария, был сервис по чистке ковров. Она тоже как-то у них чистила настенный мамин ковер с шишкинскими мишками Они мыли их тем же, где и машины. Он открыл рот, как будто в беззвучном крике, и сдавленно что-то прохрипел. Рослая светловолосая девушка,сидевшая через проход от него, у передней двери, нахмурилась.
За окнами был лес.
Женщина с двумя детьми – один совсем маленький, на руках, другой, охранявший стоящую в проходе рядом с ним коляску школьник лет двенадцати - прижала обоих к себе.
Мария повернула голову назад, к водителю, который отчетливо прошептал матом: «Что за ерунда?!»
Впереди не было никакой дороги.
Сзади тоже.
Слева, справа - дороги не было!
Моста не было, водохранилища – не было!
Вокруг маршрутки исчезли все строения и вообще следы человеческой деятельности. Её окружал какой-то хмурый, то ли мартовско-апрельский, то ноябрьский прозрачный лес. Листьев не было, понять, что за деревья, было затруднительно. Хотя вот, березу-то любой и без листьев узнает – несколько из них были неподалеку. Кроме того, сзади - с той стороны, откуда автобус как бы приехал, метрах в двадцати, ярко светились желтовато-коричневые плакучие ветки ив. Листья на земле, высохшие и побуревшие, некоторые из которых напоминали дубовые, слежавшиеся под снегом, были, похоже, все же прошлогодними – кое-где их уже пробивали остренькие копья молодых растений. Наверное, проклюнувшихся подснежников. Солнца не было, пасмурно. Один березовый ствол чуть ли не упирался в лобовое стекло. За березами виднелись кряжистые голые силуэты больших деревьев – наверное, это и есть те самые дубы.
В автобусе оказались, как хорошо было видно Марии с кондукторского места, куда она села, всех, - сама Мария с собакой, женщина с двумя детьми, три женщины в возрасте, кто постарше, кто помладше (одна из них сказочно красивая), две, похоже, школьницы (рослая девушка и девочка поменьше), и несколько мужчин.
Пожилая женщина в малиновой куртке и брюках в мелкую клеточку, зауженных книзу, громко спросила низким грубым голосом: «Чего стоим, почему не едем?»
- Куда?! - ответил кто-то ей сзади.
Из середины салона раздался дрожащий голосок девочки в черном пуховике с черно-красным рюкзачком: «И вообще, где это мы, блин? Что вообще приключилось?»
Все продолжали в шоке сидеть на своих местах.
- Попали! - выдохнул худощавый смуглый мужчина, лет сорока с небольшим. Он был в джинсах и зимней куртке, с брезентовым рюкзачком на шнуровке.
Треугольники обеих симок у Марии на смартфоне были темными. Она окинула беглым взглядом салон. Почти все достали телефоны, пытаясь позвонить.
Максик стоял молча и помахивал хвостом, ему в переднюю дверь хорошо было видно природу, по которой прямо сейчас он мечтал погулять. Где погулять? Реально, попали, а вот куда? «Да, товарищи, - вслух произнесла Мария, - мы, похоже, в самом деле какие-то попаданцы. Может, кто чего и курил, но собака живет в реальности».
- Это как? – спросила очень красивая женщина в светлом пальто от передней двери, - Объясните, пожалуйста, кто-нибудь, что это значит?
Худощавый мужчина с рюкзачком ответил: «Я не спец в этом вопросе, но в последнее время в фантастике очень много сюжетов про попаданцев. Это когда то в прошлое народ попадает, то на другую планету, то в параллельную реальность, то в какую-нибудь складку нашего мира».
- Что значит попаданцы? - возмутилась пенсионерка с низким голосом, - Я ни в какую фантастику не верю. Нужно срочно понять, что произошло на самом деле. Во-первых, определиться на местности.
Это она правильно сказала, первый рефлекс – ориентировочный. Только нам, подумала Мария, ориентироваться нужно, оставаясь на том месте, где мы все находимся и пока все целы:
- Макс, сидеть!
Мужчина с бородой и длинными волосами, завязанными сзади,не похожий на хипстера, какой-то другой по ощущению, похоже – служитель культа, предложил обсудить ситуацию: «Ясно, что произошло что-то из ряда вон. Давайте договоримся, как будем действовать. Можно, конечно, куда вывезет, но это резко увеличит аварийность ситуации».
- Да ладно! – поддержал пенсионерку молодой шатен с самурайской прической-хвостиком с заднего сиденья, с решительным видом направляясь к двери – Откройте, я сейчас сгоняю, посмотрю, что тут к чему. Кто со мной?»
- Я, я! – с готовностью откликнулся школьник.
- Сиди! – дернула его мать. - Я, большая свинья.
Максик тоже снова оживился, попытался потянуть Марию за собой к выходу.
Сидевший до сей поры молча высокий седой мужчина резко скомандовал: «Отставить! Давайте, правильно вот человек предлагает, без самодеятельности и геройства. Ладно, собачка рвется погулять, ей простительно».
Ситуация напомнила Марии своей вообще какой-нибудь тренинг с упражнением из серии «Крушение воздушного шара», «Необитаемый остров» и подобные, которые она часто проводила с организациями. Поэтому она решила для себя, чтобы крыша не поехала, принять реальность как условную и, почти в привычной роли, она мысленно усмехнулась сама себе - посильное активное участие в интенсификации групповой динамики для оптимизации сплоченности и стратификации:
- Давайте познакомимся для начала, чтобы понять, что мы вообще можем делать, - предложила она.
- Давайте! – обрадовался хоть какой-то осмысленности абсурда происходящего действиями юноша в военной форме, сидящий напротив задней входной двери. «А Вы военный?» - обратился он к мужчине в очках.
- Нет, я бывший авиационный техник. Сейчас поэт. Но в армии служил в свое время.
- А как Вас зовут? - вступила в разговор женщина с детьми.
- Глеб. На Стихах. Ру – Глеб Серов 7.
- Я тоже пишу! – снова обрадовался юноша в форме. Он выглядел как-то остро, резко – высокий, тонкий, какой-то весь летящий. Ему очень шла форма. «Меня зовут Аман, я учусь на третьем курсе в Академии имени Жуковского». Благодаря его непосредственности, какой-то легкости и тому, что он охотно поддерживал диалоги, отодвигающие абсурдность ситуации, общая истерика не разгорелась. Поэтому Мария поддержала тему.
- Я тоже сочиняю, - призналась она, - Но вообще я психолог, Мария.
- А я врач, - тут же откликнулась женщина с детьми, - Я Ольга Владимировна, а это Даня и Сонечка.
- Отлично! - одобрительно отозвалась Мария – А кому сколько лет?
- Дане двенадцать, в июне уже тринадцать будет, Сонечке год и три месяца.
- Мне тоже тринадцать, уже есть. Меня зовут Аня. Я на тренировку ехала - заплакала девочка с рюкзачком, -. Не могу дозвониться ни маме, ни бабушке, никому! А папа в командировке...
- Да, - Мария вытащила еще один телефон, бабушкинский, кнопочный. – Не только смартфон, ни один не отвечает. Теле-2 говорит – поиск сети. А у кого какие операторы?
Сотовая связь ни у кого не работала.
- Так, я - Савелий, - худощавый мужчина, который первым сообразил, что «Попали», произнес, - Ну что же. Я предполагаю, что мы реально попали. Если мобильники не ловят, значит, здесь или зона такая, что не исключено, или мы вообще не дома.
- А где?- заинтересовался курсант.
Самурай пожал плечами: «Бред какой!»
Максик, который понял, что, несмотря на то, что транспорт не двигается, гулять его не пустят, лег на пол и стал внимательно слушать.
- Молодец, Макс, - похвалила его Мария.
Самурай приосанился: «Вот, не один я так думаю!»
Мария смутилась: «Вы Макс? Извините, Вы, наверное, Максим, у него имя похожее, он Максимиллиан».
Максим кивнул и нахмурился.
- А сколько Вам, и кем Вы работаете?
Максим нехотя ответил: «Двадцать девять, только что жену в роддом отвез, дочь в садике, мне нужно срочно ее забрать. Я программист.
Рослая девушка с этюдником с переднего сиденья у выхода жалобно сказала: «Я Вика, я вообще-то учусь в математическом классе, мне пятнадцать. Очень люблю рисовать. Как Вы думаете, когда мы дальше поедем? Меня в ГЧ ждут! И в штаб Навального звали зайти, интересно же. А потом мне же надо к экзаменам готовиться".
На ее вопрос ответил Савелий - тот, который сходу выдвинул идею про попаданцев: «Ну, тут возможны варианты. Все зависит от того, как это произошло, где мы сейчас и в чем смысл этого явления. Может, никогда, а может, прямо сейчас. Но, думаю, нам нужно быть готовыми к худшему, даже надеясь на лучшее. И как мы сами себя поведем. Интересно еще, почему мы тут. Давайте все обсудим сначала, а потом уже решим, что делать".
- Я священник, мне сорок семь лет, служу в Липецкой епархии, у меня пятеро детей. Дома. Полагаю, Вы правы, нам нужно всем вместе обсудить наши перспективы и план действий. В армии я в свое время тоже служил. Меня зовут отец Андрей.
Мария подумала, что вообще-то совсем неизвестно, где они оказались. Может быть, просто куда-то поблизости, судя по природе и погоде, в какой-то лес занесло случайно, а может прав этот Савелий и реально попали! они. В глухую тайгу. Или куда-нибудь в далекое будущее-прошлое, а может быть вообще в иное какое-нибудь где-то там. Где вообще другие небеса. И неизвестно, есть ли там вообще христианство. Есть ли люди... Тут она очень удивилась самой себе, тому, что она за каких-то неполных полчаса приняла совершенно невероятную, абсурдную ситуацию как вероятную. У любого нормального человека началась бы, наверное, истерика.
Тут очень нервно подал голос рыжий хозяин ковра, сдернувший шапку: «Вы что, сдурели все? Тут хрен знает что произошло, а вы все сидите, как ни в чем ни бывало!» Он почти взвизгнул. Ну, сейчас начнется, - сгруппировалась Мария. Она подумала, что паника у всех сейчас вполне может разгореться. Он из тех, кто ищет виноватых вовне, в окружении. Тут она почему-то вспомнила, что во время Великой Отечественной Войны паникеров вообще расстреливали. Наверное, правильно делали.
Остальные мужчины, сидевшие в салоне, переглянулись. Отец Андрей спокойно спросил: «Какие у Вас предложения? И как Вас зовут?»
- Какая разница, как зовут! Что это за хрень, кто это сделал, и что тут кругом-то? Я смотрю, скоро может ночь настать, а мы ничего не понимаем – что вокруг, и что может быть. Меня с ковром встречать должны у вокзала! Где вокзал? Что за водитель такой, куда завез?!
Больше всего из этих риторических вопросов Марии понравился "Кто это сделал?"
Его поддержала пожилая дама с заднего сиденья со здоровенной сумкой на колесиках: «Сидим тут, как у праздника, лясы точим. А что вокруг, и кто – понятия не имеем!»
- Как Вас зовут? – спросила Мария, - и что значит - кто вокруг?
- Алиса Александровна. Мне уже восемьдесят три. Я дитя войны. А, может там какие-нибудь враги? Все в жизни может быть.
Раздался смех. Напряжение немного спало.
- Это здорово! – прокомментировал Глеб Серов 7. - Дети войны – они же самые эксперты по выживанию в сложных условиях.
- Да уж, давайте выживать! – Алиса Александровна решила тут же за это взяться. – Водитель, может быть, попробуем открыть двери? Кстати, а зовут тебя как?»
Водитель, куривший в форточку, обернулся: «Так что решили? Открывать? Я
Александр, мне 41 год, бывший десантник, служил в разных местах – в Сирии, например. Может, сгожусь тоже на что-нибудь».
- Здорово! А какие у Вас соображения? – поинтересовалась Мария. – Уж как раз Вы-то можете что-то наиболее конструктивное предложить, раз оказались мы в какой-то непонятке. Это ж экстрим, да? Значит, как раз Вы можете наиболее профессионально оценить, правильно мы думаем, или как.
- Какой еще экстрим?! - тут рыжий хозяин ковра уже точно сорвался на визг.
- Помолчи, парень. Я внимательно слушал все, что говорили. Много верного. Да вот, у батюшки, если коротко, по-моему, дельные предложения. Возможные перспективы и план действий.
Отец Андрей ответил водителю: «Александр, мне кажется, рекогносцировку на местности нужно все ж таки произвести, но с умом. Думаю, нужно разбиться на группы и выбрать направление и время. Как кто считает? Давайте решим вместе."
- Да, точно. Давайте. Значит, сколько нас всего? Разбиваемся на тройки – в одиночку нельзя ходить по крайней мере, сейчас, ни в коем разе. Двойки – тоже мало. Допустить, чрезвычайная ситуация – кто-то, скажем, ногу сломал. Одному обратно трудно дотащить, лучше вдвоем, - включился Николай.
Женщина с низким голосом сказала: «Можно, я не пойду никуда? Я инвалид, и мне вообще что-то не очень хорошо. Тахикардия началась».
Женщина-врач Ольга встревожилась: «Дайте, пульс посмотрю!» Подошла и села рядом, вместе с девочкой.
– Да, Вам лучше посидеть. Есть у Вас собой лекарства?
- Конечно! И водичка есть запить.
Мария сказала: «Думаю, на месте вас обеих и нужно оставить. Вместе с хозяином. Александр, как Вы считаете, целесообразно Вам ходить в тройке по окрестностям или лучше координировать отсюда наши действия? Чтобы кто-то надежный оставался в эпицентре.
Водитель откликнулся: «Да, резерв должен быть обязательно. Чтобы, если что... Нужно договориться о сигнале.
Но сама Ольга не согласилась – Мы с Даней и с кем-то из мужчин можем пойти посмотреть. Я его без меня не хочу отпускать. Он безбашенный, и с незнакомыми людьми может выкинуть что-нибудь. Подростковый возраст, что вы хотите! Хуже младенца. А Сонечка засыпает, они вон с бабушками в автобусе посидят, если она согласится». Женщина с низким голосом кивнула: «Зовут меня Анна, от меня в разведке толку, понятное дело, не очень-то, так что, согласна - лучше я тут побуду пока".
Лес вокруг казался вполне мирным и на вид вполне обыденным и нисколько не загадочным. Необычным было только то, что они очутились тут непонятным образом. Лес как лес, такой. как вообще везде под Воронежем.
Отец Андрей предложил всем оставить лишние вещи в машине, и потом, когда первая вылазка завершится, составить опись всего, что имеется.
Красивая женщина с сиденья у передней двери в светлом пальто, сидящая рядом с высокой крупной девушкой-подростком с этюдником, похожей на почти выросшего щенка большой собаки, поглядывая на водителя и на батюшку и на Николая, как на самых авторитетных, по ее мнению, среди присутствующих, сказала: «Я Алена. Нужно составить группы, в которых были бы и мужчины и женщины, я думаю".
Все женщины, конечно, ее поддержали. Феминисток среди них по факту не оказалось. Мужчины подчинились беспрекословно. таких красивых женщин не часто вообще увидишь, а тут оказалась рядом, в одной маршрутке. Разбились на группы по три человека.
Решили пройтись, по двадцать минут на туда-и-обратно каждой группе – в направлениях по сторонам, которые условно назвали Нос автобуса, Хвост и Право-Лево.