Философия православия. Часть 3. Эстетика

Фото автора.


ВВЕДЕНИЕ В ФИЛОСОФИЮ ПРАВОСЛАВИЯ.(Очерки о Любви, любви к Истине и Свободе).

ПРАВОСЛАВНАЯ ЭСТЕТИКА.
Аскетика и эстетика.
Идеал красоты.
Церковная эстетика.
Сила, проявляющая красоту Слова.
Эстетика раннего христианства.
Категории: Свет, Слово, Дух Св.
София. Премудрость Божия. Богородица.
Безобразное.
Трагическое.
Комическое. О природе смеха.


      «… Жизнь церковная усвояется и постигается лишь жизненно, - не в отвлечении, не рассудочно. Если уж надо применять к ней какие-нибудь понятия, то ближе всего сюда подойдут понятия не юридические и не археологические, а биологические и эстетические. -  Что такое церковность? – Это новая жизнь, жизнь в духе. Каков же критерий правильности этой жизни? – Красота. Да, есть особая красота духовная, и она, неуловимая для логических форм, есть в то же время единственный верный путь к определению, что православно и что нет. Знатоки этой красоты – старцы духовные, мастера «художества из художеств», так святые отцы называют аскетику… Вкус православный, православное обличие чувствуется, но оно не подлежит арифметическому учёту; православие показуется, но не доказуется. Вот почему для всякого, желающего понять православие, есть только один способ, - прямой опыт православный. Рассказывают, что плавать теперь за границею учатся на приборах, - лёжа на полу; точно также можно стать католиком или протестантом по книгам, нисколько не соприкасаясь с жизнью, - в кабинете своём. Но, чтобы стать  православным, надо окунуться разом в самую стихию православия, жить православно, - и нет иного пути». ( Флоренский., 36)
             Посредством  к р а с о т ы  Сам Творец мира удостоверяет то, что Он есть. Именно красота, пронизывающая  до самого основания  творение, указывает  человеку, что бытие, в том числе, его личная жизнь имеет смысл, а потому и надежду. Красота удостоверяет и то, что добро, а не зло, имеет основание в вечности. Любая грань бытия, если в неё вглядеться, оказывается прекрасной. Все части, виды, роды творения существуют только потому, что гармоничны как внутри, так и в отношениях с миром. Как только гармония внутри объекта нарушается, происходит его обезображивание. То же самое происходит,  когда нарушается гармония взаимодействия объекта с окружающим миром.  Но если объект сохраняет  внутреннюю красоту, то это неизбежно отражается и в том, что он способствует упорядочиванию отношений в своём ближайшем окружении. Конечно, это в большей степени относится к человеку, хотя обезображивание может происходить и на низших ступенях творения.  Как только человек утратил гармонию отношений со своим Создателем, исказив в себе Его образ  своеволием, поддавшись искушению первоотступника, то, тем самым, открыл канал энергиям разрушения творения до самого его основания.
              Прекрасным, т.е. в превосходной степени красивым, оказывается то, что проявляет себя как образ Божий. Внутри всех частей сущего сохраняется дух, который актуализирует, некую идею в виде красоты конкретного объекта.  Все части проявленного сущего имеют свой идеальный прообраз в С Л О В Е. « В начале было Слово…»… В   Слове скрыты семена-зёрна всего, что за тем возникает в свете земного существования. Проявленная идея и являет собой красоту. Красота должна быть видимой, т.е. она связана со светом. Поэтому можно согласиться с Флоренским: «красота есть именно являемость, а являемость – свет, и свет – красота. Абсолютный же свет есть абсолютно-прекрасное, - сама  Любовь в её законченности, и она делает собою духовно-прекрасным всякую личность. Венчающий Собою любовь Отца и Сына Дух Святой есть и предмет и орган созерцания прекрасного». Далее он продолжает: теоретическое знание, философия «есть любовь к мудрости, любо-мудрие, теоретическое, созерцательное ведение, даваемое аскетикою… любовь к красоте, любо-красие».  Филокалии – сборники аскетических творений по мнению Флоренского, - Это не Доброто-любие в современном смысле слова. «Доброта» в древнем общем значении, означает скорее красоту, нежели моральное совершенство. Доброто-любие – значит красото-любие. « Да и в самом деле, аскетика создаёт не «доброго человека», а  п р е к р а с н о г о, и отличительная особенность святых подвижников – вовсе не их «доброта», которая бывает и у плотских людей, даже у весьма грешных, а красота духовная, ослепительная красота лучезарной, свето-носной личности, дебелому и плотскому человеку никак недоступная». (Флоренский. 103).
                «Когда человек преступил заповедь, - говорит Макарий Великий, - диавол всю душу его покрыл тёмною завесою. Посему приходит, наконец, благодать и совлекает её покрывало, так что душа соделавшись чистою и восприняв собственную свою природу, это неукоризненное и  чистое создание, всегда уже чисто и чистыми очами созерцает славу Истинного Света…» (Цит. по Фл., 103).  Но чтобы Дух Святой вернулся в душу человека душа должна быть соответствующим образом подготовлена.  На решение этого вопроса и направлена аскетическая практика, называемая святыми отцами «не наукою, и даже не нравственною работою, а искусством, - художеством, мало того, искусством и художеством по преимуществу, «искусством из искусств», « художеством из художеств». ( Фл.,103).
             Прекрасное не только создавать, но и воспринимать может человек, находящийся в состоянии преображения, очищения своей души от того, что искажает в ней свет образа Божьего. Этика, как учение о добре и зле, имеет свои основания в эстетике, как науке о красоте, раскрывающей причины обезображивания творения. В этой точке эстетика сливается с аскетикой, как практикой возвращения человека в естественное, т.е. богоподобное состояние.

АСКЕТИКА и ЭСТЕТИКА

                Священник Павел Гумеров в своей работе «Православная аскетика, изложенная для мирян» пишет: «Слова аскетика, аскетизм произошли от греческого глагола аскео, что в переводе означает: искусно и старательно перерабатывать грубые материалы и в этом упражняться. В древней языческой Греции аскетами называли атлетов, так как они проводили время в постоянных тренировках и упражнениях и при этом вели строгий, воздержанный образ жизни.
            Позже именование аскет закрепилось за людьми, подвизающимся в воздержании и стяжании добродетелей. Таким образом, труд христианина по спасению души можно сравнить с работой спортсмена, укрепляющего своё тело и волю в постоянных занятиях, или воина, упражняющегося в боевом искусстве, чтобы быть всегда готовым к военным действиям».  В Священном  Писании жизнь христианина определяется как борьба, с привлечением всех сил человека для достижения Царства Божьего. Христос учит: «Царство Небесное силою берётся, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12), а так же говорит: «подвизайтеся войти сквозь тесные врата..». (Лк.13:24).
             Выше имеется ссылка на слова Макария Великого о том, что после грехопадения душа человеческая стала «покрыта темной завесой». Нет среди земных людей тех, кто не был бы одержим теми или иными страстями,  злыми привычками и болезнями. Не совершенность, обезображенность и тела и души присуща в той или иной степени каждому человеку. Все мы находимся в не естественном положении, и кто его исправляет, тот и создаёт в мире красоту, во-первых, посредством преображения собственной души. Когда в неё возвращается Дух Святой, то Его благодатная сила даёт возможность человеку созидать и благо-добро. Известно, что дух творит для себя формы. Каков дух, таковы и формы. Пока душа не очищена, до тех пор в ней и будут действовать тёмные духи поднебесного мира, которые через разрушение в человеке его внутренней красоты, отчуждают у нас необходимую для их жизни силу.  Когда люди научились расщеплять атом, то стали из небольшого количества материи получать колоссальное количество энергии. Так же и бесы, стоящие у истоков страстей, посредством обезображивания, разрушения красоты человеческой души, добывают  для себя силу.
             Понимание того, что необходимо делать человеку, для придания своей душе естественной красоты, приходит вместе с пониманием слов Христа о том, что освобождение от одержимости бесами,  стоящими за каждой из страстей происходит не иначе как через «пост и молитвы». Они необходимы не сами по себе, а ради усилий,  предпринимаемых,  для их совершения. Скульптор смотрит на камень, видя в нём образ, который хотел бы в нём проявить. И совершает работу, из грубого материала созидая прекрасную фигуру. Так, пост и молитва помогают христианину отсечь в своей душе то, что скрывает в ней искру Божию; то, что не позволяет ей возгореться чистейшим светом, очищающим жизнь  от скверны зла и греха, уродующим и тело, и дух. По свидетельству святых отцов ни что ни в мире видимом, ни в мире не видимом не может по красоте сравниться с человеческой душой. Она в своём естественном состоянии, в степени предельно возможной для творения, воспринимает благодать Божию.  Сказано человек – есть мера всех вещей. Его душа - эталон красоты, которая выражает, в том числе, и внутреннюю красоту всех частей творения, ибо человек есть точка сосредоточения усилий всего космоса, как естественной красоты творения.          
                Творить красоту, воспринимать прекрасное человек может когда, по слову поэта, в душе его присутствуют «прекрасные порывы».  Нередко напряжённая творческая жизнь художника   происходит в  состоянии «надрыва», невероятного напряжения сил, когда сам процесс творчества не только выливается в прекрасные произведения, но приводит и к полному опустошению сил, требующих длительного восстановления. Разрушение внутреннего космоса, конечно же, накладывает соответствующую печать и на искусство. Внешняя красота создаваемых форм может скрывать в себе не дух созидания, а угасания жизни. К прекрасному же можно отнести только то, что укрепляет силы души, соприкасающейся с ним.
               Одарённость, гениальность нередко для иных людей оказывается настоящим проклятием. Происходит это только потому, что открытая способность творить прекрасное  не подтверждается непрерывными усилиями, сохраняющими единство художника с Художником, создателя с Создателем, творца с Творцом. «Души прекрасные порывы», т.е. иррациональные акты творчества, к которым, следует отнести акты чистой любви, должны быть переведены в непрерывный акт самоотдачи, дарения, служения человека другим людям теми дарами, которыми он наделен Подателем Благ, Силою Сил. Человек, как творец, в первую очередь обязан следить за тем, чтобы сохранялась гармония между духом, душою и телом. Если он достигает того, что во внутренней жизни  начинает проявляться, укрепляясь, свет красоты, отражающей  блистание искры Божией, то и во всём, чтобы ни делал, с чем бы ни имел дело, будет проявляться и укрепляться дух жизни. Именно он, как носитель Духа Св., и является истинной причиной возникновения прекрасного. 
             Есть такое выражение: «прекрасной души человек». Оно относится скорее не к тем, в чьей жизни присутствуют «прекрасные порывы», а к людям, которые, несмотря  ни на какие обстоятельства, стремятся  сохранить в чистоте свою совесть. Душа, как место соединения миров видимого и невидимого, в результате облагораживания земного небесными силами, и созидает прекрасное, но сначала во внутреннем круге  жизни. Человек рождается слабым, нередко с физическими недостатками и болезнями. Именно в душе происходит преображение человека. Нет такого телесного увечья, которое не могло бы быть компенсировано духом. Часто как раз болезни и слабости служат главной причиной обретения настоящего здоровья и силы. Внешняя непривлекательность и даже уродливость иных людей бывает полностью забыта после короткого времени общения с ними. Происходит это потому, что наша душа укрепляется, когда взаимодействует с находящимися в состоянии преображения, т.е., проявления в себе образа Божия, формирования «тела будущей жизни», тела совершенного, прекрасного, светоносного.   Красота такого тела рождается в этой жизни, в земном теле, которое будет утрачено. Но его блистание чувствуется нами, когда имеем дело с молитвенниками, тружениками, преодолевающими без ропота и в терпении неблагоприятные условия и недостатки.
                Сила, преображающая человека, рождается через пост и молитву, через аскетический опыт.   В иерархии видов деятельности искусство стоит выше хозяйствования «ибо область его находится на грани миров. Оно зрит нездешнюю красоту и её являет этому миру… Оно может увековечить временное, зря его в свете вечности, красоты софийной. Сама красота, конечно же, первее  искусства…Красота имеет в себе самой и силу, и убедительность. Сила искусства не в том, что оно само владеет красотой, но в том, что оно в своих художественных символах обладает ключом, отверзающим эту глубину…». (С. Булгаков. Свет невечерний. 570-571). Но прежде чем творить в мире видимом красоту, человек должен встать на путь проявления красоты, присущей ему естественным образом. Поэтому аскетическая практика лежит в основе созидания благ, как в результате хозяйственной деятельности, так и сотворения произведений искусства. Человек может внешне  не проявляться, о его существовании вообще могут только догадываться, и то немногие, но энергии, рождаемые в его душе, тем не менее, удерживают от разрушения народы и  государства. Люди, творящие внутри себя космос, устанавливающие  гармонию между душой и телом, возвращают в себя Дух,  стремящийся к восстановлению первозданной красоты земного мира и человека.
               Святитель Игнатий Брянчанинов в «Аскетических опытах» пишет: «Глава добродетелей – молитва; их основание – пост… Гордый человек! ты мечтаешь так много и так высоко о уме твоём, а он – в совершенной и непрерывной зависимости от желудка.
             Закон поста, будучи по наружности законом для чрева, в сущности, есть закон для ума.
              Ум, этот царь  в человеке, если желает вступить в права своего самодержавия и сохранить их, должен, прежде всего, подчиниться закону поста. Тогда он будет постоянно бодр и светел; только тогда он может властвовать над пожеланиями сердца и тела; только при постоянной трезвенности он может изучать заповеди евангельские и последовать им. Основание добродетелей – пост» (87).  Принуждение себя к соблюдению меры и укрощению страстей, необходимо не ради соблюдения закона поста, а как условие, исполнение которого делает человека прекрасным, истинным художником и своей личной жизни, и источником силы для окружающих его людей. Именно во время поста человек освобождается от того, что не позволяет проявляться  религиозному чувству, связывающего его посредством молитвы с Создателем. Ум, всецело погружённый в переживания плоти, не способен к восприятию истины, не видит совершенного основания творения - гармоничного единства всех его частей,  не вмещает в себя вечных ценностей, ибо занят только одним – поиском разнообразных средств удовлетворения требований тела, которое во времени неизбежно разрушается. Ни о каком стремлении человека к прекрасному, т.е. возвышающему его над хаосом и смертью, говорить не приходится до тех пор, пока «он пригвождён к земле, утонул в вещественности, заживо – мертв душою… Чем будете вы питаться в вечности, когда вы не вкусили ни одного небесного блага? Как можно вам питаться и наслаждаться небесными благами, когда вы не стяжали к ним никакого сочувствия, стяжали отвращение». О чём здесь идёт речь? Конечно же, об истинной красоте, которая должна проявляться и в земной жизни. И это возможно для каждого человека, стремящегося исполнять Его волю «и на земле как на небе».(90)
                «С чего начать нам, - говорит святой Макарий Великий (Слово 1, гл.4),- никогда не занимавшимся исследованием сердец наших? Стоя вне, будем стучаться молитвою и постом, как Господь повелел: стучите, и отворят вам (Мф. 7:7).
                «Молитва бессильна, если не основана на посте, и пост бесплоден, если на нём не создана молитва. Пост отрешает человека от плотских страстей, а молитва борется с душевными страстями, и, победив их, проникает весь состав человека, очищает его; в очищенный  словесный храм она вводит Бога» (Брянч., 91).
                Посредством поста и молитвы человек открывается для действия в нём силы, проявляющей то, что обладает реальностью; то, что объективно, т.е. прекрасно. Для того, чтобы вырастить добрый урожай, совершенно недостаточно того, что в землю брошены были самые лучшие семена. Почва должна быть подготовлена, а после того, как семена дадут всходы, необходимо следить за тем, чтобы их не подавили сорняки и тернии. Так и со словом Божиим, входящим в душу человека, если она не очищена до его восприятия, то  никакого плода не принесёт. Красота рождается в процессе роста и созревания, подобно тому, как росток, проросший из зерна, тянется к небу, превращаясь во времени сначала в цветок, а за тем и плод. Так и человек становится Человеком, т.е., богом – наипрекраснейшим существом, когда во времени раскрывает свою сущность, устремляясь в небеса своей души. Но для этого сам человек, подобно садовнику, должен непрерывно проявлять усилия, обеспечивающие очищение души  и тела от того, что затрудняет доступ и к земным, и небесным энергиям.
              Красота человека может быть проявлена только в результате взаимодействия души и тела, и то при условии облагораживания их благодатными энергиями Духа Св.  Пока земля не освещена солнечным светом, до тех пор красота её скрыта от взоров, так же и с природой человека – её прекрасное основание может быть проявлено лишь в духовном свете.  Пока небесное не будет иметь возможность воздействовать на земное, а земное – воспринимать небесное, до тех пор реальность будет оставаться ущербной, разорванной.  Пока камнерез не сможет воплотить в грубом материале свой замысел, прекрасная идея и прекрасный материал будут существовать отдельно, но как только они начнут соединяться, так и станет проявляться красота, как реальность. Каких бы выдающихся результатов не добивался человек в совершенствовании своего тела, его нельзя будет назвать прекрасным, если при этом возможности души не будут раскрыты.  Дух выполняет задачу преображения человека  тогда, когда воздействует и на душу, и на тело, проявляя в полной мере их возможности, устраняя постепенно недостатки.
          Красота удостоверяет реальность существования  человека и иных природных объектов не во времени, а в вечности. Ничего трагичного нет в разрушении земного тела человека, и в самой смерти, но при условии, что  в течении жизни, по мере утраты внешней красоты, сохраняется и укрепляется внутренняя гармония. Ни что так не побуждает человека к преображению своей жизни, к творчеству как то, что обладает истинной красотой. Но если человек удовлетворяется красивостью и только мастерски умеет придавать черты прекрасного тому материалу, с которым имеет дело – слову, камню, звукам,  телу, создавая чудесные стихи, мелодии, танцы,  а также города и сады, то радости и удовлетворения от  своей жизни он не достигнет. Для этого необходимо иметь ощущение того, что в результате проявляемой творческой активности открывается смысл жизни. А постижение его возможно при условии видения своего продолжения в вечности, в ощущении свободы от смерти, от внешних обстоятельств жизни, приземляющих душу так, что она забывает о небесах. Соглашаясь с Кантом скажем, что самым чудесным в этой жизни является звёздное небо над головой, но жизнь раскрывается во всей своей красе тогда, когда человек видит небеса своей собственной души и стремиться к ним, освобождаясь от того, что делает его рабом страстей, привычек, болезней. Когда человек становится на этот путь, то, даже находясь среди разрухи, хаоса, смрада он увидит, что это только обломки от ушедшей вперёд волны жизни. Беда наша  в том, что мы смотрим назад, сожалея о том, что потеряли. Но стоит взглянуть на мир и себя в нём духовными очами, стоит прислушаться к тем сигналам, которые непрерывно посылает нам небесный Отец, и мы поймем, почувствуем,  что жизнь прекрасна; что у нас ещё достаточно сил,  чтобы прямо сейчас приступить к приведению души в естественное состояние светильника Божьего.            
             На то, что удерживает душу в безобразном, недостойном человеческого звания состоянии указывает то, что мы многократно в течении не жизни, и даже ни дня, а часа, минуты теряем равновесие духа, и он то и дело придаёт силы то телесным, то душевным страстям. Это находит выражение в том, что во взаимодействии с окружающими людьми человек непрерывно причиняет кому-то боль. Состояние души многих из нас напоминает заброшенный сад, в котором полно колючих кустарников, больно ранящих любого, кто попытается войти в него. Если кто-либо на нас обижается, или мы сами раздражаемся на других,  то, прежде всего, нам следует понять, что и первом, и во втором случаях происходит это по причине того, что в душе нет гармонии.  Потому она создаёт очаги хаоса и в душах других людей, и в окружающей обстановке. Видеть в мире его прекрасную основу, созидать благо-красоту способен  тот, кто видит и уничтожает в себе то, чем возмущается совесть. А если она молчит, - это указывает на самую тяжёлую форму обезображивания души. Каждому человеку, пока жив, есть в чём покаяться, от чего отказаться-очиститься. До тех пор, пока он видит свои недостатки и предпринимает попытки их преодоления, он движется к истинной цели, т.е. обретает целостность, соединяя в себе земное с небесным, т.е. проявляя в несовершенном совершенное.
                Человек видит мир сквозь призму своих целей, если они чисты и возвышены, то каким бы видом деятельности он не занимался, всё будет во благо, и себе, и людям. Красота может быть создана лишь тем, кто способен распознать красоту своей собственной природы. Именно посредством усилий, позволяющих возвращаться в естественное состояние единства с Творцом и творением, человек становится прекрасным, т.е. свободным и исполненным энергиями любви, проявляющими  совершенное основание  и  людей, и зверей, и явлений природы.
                Создавать прекрасное, может тот, кто способен его воспринимать. Для этого человеку необходимо освободиться от того, что любовь извращает в похоть. Когда он смотрит на мир как  на средство решения сугубо личных задач; как на средство получения удовольствия, тогда его активность неизбежно становится разрушительной. Тот, кто нацелен преимущественно на присвоение как природных, так и созданных людьми благ, так или иначе, вступает на путь отчуждения себя как части,  от целого. Человека, как и любой объект можно назвать прекрасным  тогда, когда он находится в гармонии с окружающей действительностью.  Так как только человек обладает свободой воли, а потому способен действовать произвольно, т.е. разрушая естественное единство,  именно перед ним и стоит задача отсечения того, что противопоставляет его Богу и миру, не позволяет небесному началу облагораживать  земное.
             Именно в человеке, чаще всего, внутреннее и внешнее, душа и тело не соответствуют друг другу. В иных царствах творения, чем ближе к его основанию, тем больше и соответствия  между формой и содержанием.  Например, поведение того или иного рода животных вполне предсказуемо. Медведь никогда не будет действовать как заяц. Из семени сосны не вырастет берёза, а яблоня не родит грушу. И только человек, которого по наружности можно сравнить с ангелом, часто на деле является сущим демоном. В мире людей внешняя красота не может  удостоверять красоты внутренней, а физические недостатки, и даже уродства не свидетельствуют о порочности души. Главной задачей аскетики как раз и является проявление в человеке его идеального начала, формирование личности, как образа и подобия Бога.  Конечно, в земной жизни мало кому удаётся приблизиться к идеалу, очистить прекрасное от безобразного, но каждому  вполне по силам непрерывно приближаться к идеалу. Когда человек это делает, тогда он и следует в своей земной жизни к истинной её цели: формированию для бессмертной души бессмертного тела. Аскетика придаёт материальному, душевному, психическому черты идеального. Она потому и относится к высшей степени искусства, творчества, что в результате очищения страстей до добродетелей, посредством терпения, смирения, покаяния, поста, молитвы, трезвления, рассудительности… и, наконец, любви, человек становится богом. И,  как царь творения, возвращает естественную красоту  всему сущему.      
              Ещё Аристотель  говорил: есть то, «что кажется прекрасным», указывая на «предмет желания», и то, что «на деле прекрасно»,  к этому он относил «высший предмет воли» (1: 309). К прекрасному и благому он относил «общее у многого», говоря, что они «суть начало познания и движения». (1:145).
               Самыми опасными и для отдельного человека, и для всех уровней сообществ людей, являются ложные, искажённые представления о красоте, идеале. Ведь именно то, что нам кажется прекрасным, определяет характер нашей активности, пробуждает самую мощную энергию – силу любви. Мы стремимся к тому, что любим. А любим то, что представляется красивым. Поэтому безоговорочно соглашаемся с Аристотелем о том, что прекрасное, т.е. благое является причиной деятельности человека. Судьбу человека, как и судьбу народа, определяет их представление об идеале. Именно потому невероятно важна теория и практика воспитания эстетического вкуса у людей, ибо он определяет общий характер жизни, формирует цели, к достижению которых стремиться человек. Но  главное то, что в соответствии со своими эстетическими вкусами человек выбирает средства, прибегая к которым он решает стоящие задачи. Нередко бывает так, что преследуемая человеком цель является благой, но то, что позволяет он себе ради её достижения  превращает его в больное животное, утратившее естественное основание поведения, позволяющее находится в гармонии с природой собственной  и окружающей.
                Человеку в разные времена предлагаются разные идеалы красоты и нравственных норм, но самую высшую планку  задавало и задает христианство. Абсолютной красотой обладает Слово, как Первоначало и Причина творения, в том числе и его вершины – человека.  Мир, видимый и невидимый, сотворённый Богом Отцом, и человек, соединивший в себе потенции обеих миров, первоначально являлись предельным выражением красоты замысла Создателя. До тех пор, пока воля человека выражала волю Бога, он сам и вместе с ним всё творение, находились в состоянии полной гармонии. Бог, человек, творение представляли собой совершенное единство, организм без изъяна, красоту ни чем не испорченную. Сам Творец, на каждом этапе сотворения мира, глядев на него, говорил Себе, что сотворённое им «Х о р о ш о», т.е.  П Р Е К Р А С Н О.   
              Творение перестало быть совершенным, земля оказалась «проклятой», покрылась «терниями и волчцами», а животное стало питаться животным только после того, как человек - естественный продолжатель дела небесного Отца во вселенной, встал на путь произвола. Закон защищает того, кто его исполняет. От чего защищает человека Божий закон? От смерти и разрушения!!! Отказ людей от исполнения воли Создателя нарушил естественную красоту отношений между творением и Творцом, ибо именно они были призваны поддерживать, укреплять, совершенствовать, обогащать отношения в триединстве «Бог-человек-мир». Пока этот союз сохранялся, сохранялась красота творения и человека.
             Причиной появления безобразного, т.е. обезображивания вселенной явилось обезображивание человека посредством совершения выбора, в результате которого он  нарушил связь с Богом, и, тем самым, исказил Его образ в себе. В душе человека Дух Божий перестал действовать беспрепятственно, подобно тому, как свет солнца не может проникать в закрытое помещение, и в образовавшейся тьме начинают действовать силы, отличные от светлых. В результате этого и сам человек перестал видеть, а потому и ценить истинную красоту, и его природа стала подвержена разрушению. После грехопадения сложилось так: где человек, там и разруха и зло, но им может противостоять только человек. Он способен возвращать и своей природе первоначальное состояние красоты, удерживать и саму жизнь от разрушения смертью.  Человечество, отдельные народы и племена существуют только потому, что в их теле присутствует дух, сохраняющийся и укрепляющийся в душах праведников. Они, прибегая к аскетической практике, очищают своё естество от того, что его уродует. Мир возвращается в прекрасное состояние только посредством людей, непрерывно осуществляющих усилия по приведению своей воли в соответствие с волей Создателя.
                Христианство стремиться направить человека на достижение величайшей из возможных целей – преображение в бога. Этот идеал вполне реален. Путь восхождения к нему известен. Он по силам любому живущему, ибо в результате следования по нему люди возвращаются в естественное состояние гармонии, красоты. Для обретения этого состояния не требуется особых подвигов, невероятного напряжения духа, удаления от обыденной практики жизни, связанной с добычей «хлеба насущного»,  образованием-самообразованием, воспитанием детей.  Перед людьми не стоят невыполнимые задачи, из любых обстоятельств земной жизни можно выйти достойно, т.е. красиво. Средства достижения человеком прекрасной формы, которые предлагает христианство, уникальны по своей простоте и доступности, но уникальность их и в том, что они не могут устареть, а их использование не делает их привычными, напротив, непрерывно расширяет границы их воздействия на жизнь. Следование законам Божиим приводит нас к умножению сил, увеличению степеней свободы, ибо мы, как часть обретаем возможности целого.
                Основная заповедь Христом: «Да любите друг друга!». Если ей следовать, то, рождающаяся в результате энергия, освобождает душу от власти сил, обезображивающих её, отделяющих земное начало в  от небесного. Именно это и служит причиной того, что люди утрачивают способность видеть истинную красоту, а потому различать добро и зло, благо творить. В результате хозяйственная деятельность приводит к разрушению окружающей человека природной и социальной среды, а искусство начинает прославлять то, что угнетает волю человека к жизни.   
                То, что видится человеку красивым то и проявляет в нём  силу, влекущую к нему. Эта сила-влечение - есть любовь. Но представление о том, что можно отнести к прекрасному, т. е., благому, базируется на идеях-идеалах, которые по тем или иным причинам принимаются душой. Судьбу человека определяет тот идеал, с которым он желает сообразоваться. Государства и цивилизации рушатся не под напором грубой военной силы, не из-за отсутствия материальных ресурсов, а в результате истощения духа, стремящегося к обладанию тем, в чём нет жизни; тем, что подвержено распаду.  Расстройство и личной жизни человека, и любого уровня сообществ людей - социальных организмов, - есть результат внутреннего их расстроения, утраты гармонии между духом, телом и плотью. Это происходит тогда, когда разрушается естественная иерархия целей. Человек может и должен стремиться и к материальным благам, и продолжению рода, и к успеху в обществе, но земное начало, при этом, не должно угашать начало небесное. Когда люди забывают то, что стоит за словами из самой известной молитвы: «да будет воля Твоя и на земле, как на небе», тогда их внимание рассредоточивается среди множества земных целей.
             Человек неизбежно обменивается энергией с тем, на чём он сосредоточен. До тех пор, пока  видя красоту  земную,  он не в состоянии распознавать её корней в вечности, в погоне за ней он неизбежно будет утрачивать силы. Ибо земное начало тленно, и удержать его  в своей власти не возможно. Непрерывная цепь  потерь в  жизни тех, в ком не прижились идеалы небесного бытия, приводит к утрате смысла жизни,  а, потому, к непрерывному его поиску. Но так как наше внимание рассредоточено среди земных красот и благ, чем больше становятся наши владения, тем меньше удовлетворения, тем больше забот. Большое земное хозяйство и бесценные коллекции произведений искусств требуют огромного напряжения и расхода сил, которые можно восстановить, только устремляясь к небесным ценностям, проявляя в земном небесную красоту.
             Ничто так не обезображивает  жизнь, как ложное представление о красивой жизни. Идеи, которые люди стремятся воплотить, определяют сам характер их существования. Достаточно проанализировать то, что человек считает для себя благом и к каким средствам он готов ради достижения их прибегнуть, можно будет с уверенностью определить то, какое будущее его ждёт. Это относиться и судьбе народов. Земные и небесные идеалы делают жизнь прекрасной только при условии их перехода друг в друга. Царствие Небесное, т.е. идеальное,  в которое должен стремиться человек естественным образом, не отделено от людей ни пространством, ни временем. Небеса,  которые должен обрести человек – это небеса его собственной души. Они становятся достижимы при условии, что он, стремясь к небу, крепко стоит на земле, видит то, что происходит и с телом, и с душой. Свет небес для нас  бесполезен, если он не проявляет  то, что оставляет нас в недолжном, несовершенном состоянии. Подниматься в глубины вечного, можно освобождаясь от власти временного. Это происходит, когда мы принуждаем себя к соблюдению меры во всём, что касается желаний тела и души. По мере того как они обращаются в страсти, затрудняется и возможность получения необходимой силы. Когда свет не доходит до земли, она перестаёт плодоносить. Так и душа, устремлённая к плоти, отделяясь от неба, перестаёт воспринимать его красоту и энергию, а потому и преображать «мир видимый». Не делая этого, человек и попадает во власть  времени и пространства, т.е. смерти и хаоса.
 
       ПРАВОСЛАВНЫЙ   ИДЕАЛ     КРАСОТЫ               

                Красота не только сила, которая в соответствии с прозрением  Достоевского: «спасёт мир», но она   не редко губит людей. Необходимо различать красоту жизни и красоту смерти. Первая отражает гармонию взаимодействия внутреннего и внешнего, формы и содержания, небесного и земного, видимого и невидимого и побуждает человека, очарованного ею к собственному преображению, т.е. к поиску и применению средств, расширяющих границы личной свободы, путём разрушения своей частичности. Личность, индивидуальность сохраняют свою уникальность и жизнеспособность, пока не прерывается связь с Создателем мира,  с Господом, Силою сил.  Как росинка на траве блистает только до тех пор, пока отражает свет солнца, так и человек представляется во всей своей красоте тогда, когда душа его наполняется небесным светом – Духом Святым.
                Представления личности о прекрасном не только способны её возвышать, раскрывать истинные богатства, но делать е  подлой и пошлой. Красота внешняя, если не является отражением небесного начала творения, служит причиной извращения любви до похоти. Когда один человек другого  стремиться превратить в вещь, в средство получения удовольствия или оправдания слабостей и ошибок, тогда он неизбежно начинает противопоставлять своё «Я» другим людям. Стремление наше к отчуждению того, что не принадлежит нам неизбежно, приводит к разрушению единства, как с внешней средой, так и хаотизации внутреннего космоса. Как только мы прекращаем равноценный обмен энергиями с другими людьми, т.е. перестаём  «служить им теми дарами, которые имеет», происходит утрата внутренней синергии, т.е. умножения сил, которые мы отдаём во внешний мир, в души других людей, творя добрые дела, проявляя их внутреннюю красоту.
               Особенность идеала жизни, который предлагает православие в том, что стремление к нему не предполагает выхода человека из реальной практики жизни. Возвышение его к прекрасному связано и с преображением окружающих обстоятельств. Дух наш обретает силу и свободу посредством приведения в состояние красоты и тела, в котором он пребывает, и материи, с которой тело взаимодействует. Путей обретения людьми совершенного состояния великое множество. Святые отцы предупреждают: при жизни состояния святости даже величайшим из подвижников   достичь не удавалось. Красота внутреннего мира достигается и поддерживается посредством непрерывного труда. Ибо «мир лежит во зле», и стоит прекратить противодействие ему, оно мгновенно создаст свои очаги в душе, насколько бы она не была чиста. Земной человек прекрасен в деятельности, в творчестве, когда  проявляет в несовершенном совершенное; когда страсти очищает до добродетелей; когда материи сообщает вибрации небесных сил, заставляя звуки соединяться в музыку, камни - в храмы и дворцы, слова - в гимны и поэмы; когда больные исцеляются,  а преступники обращаются в праведников…
               Православие утверждает, что мир удерживается от разрушения, народы - от исчезновения только потому, что на земле не перевелись  те, кто упорно движется по пути обретения святости – проявления в себе и творении искры Божией, как причины прекрасного. Красота творится вне суеты, в безмолвии, вне ига самомнения, которое, и на самом деле, прекрасное способно обезобразить до неузнаваемости. «Вся красота христианского мира проявляется в святых. Святые – это те, кто скрывается в лесу (они постоянно скрыты в милосердии, даже когда совершают «дела и поступки» на благо своих братьев) чтобы беседовать  с Богом, вести с ним разговор, который всякий раз возвращает мир к первоначальной чистоте творения» (Антонио Сикари Цит. по Н. Черных. «Уроки святости», стр.,12).
                Святость человека, хотя и является плодом земной жизни, но состояние духовной зрелости он достигает в небесном царствии. Непросто вырастить земледельцу добрый урожай. Поле с высаженными в него семенами требует непрерывного труда и внимания.  Но несравненно более серьёзных усилий требует нива души, в недра которой незримым образом пытаются проникнуть нечистые духи, посредством недобрых чувств, желаний, впечатлений, мыслей, которые человек нередко воспринимает как вполне соответствующие его природе.  И действительно, тот, кто привык  к грязной обстановке, к матерной речи, к похотливости чувств, не считает зазорной свою гневливость, жадность и зависть… то области поражения души грехом будут непрерывно расширяться. Злые страсти – это метафизические сорняки, если их непрерывно не искоренять, то они быстро оставят без света всходы добродетелей. Можно ли назвать прекрасными поля, поражённые чертополохом?  Так и душа  обезображивается до неузнаваемости, если человек не проявляет воли, обеспечивающей содержание её в состоянии естественной красоты. Красота души достигается посредством обретения свободы и проявления ею главного своего  дара - дара любви. Именно в свете энергий свободы и любви, и творит человек благо-добро, т.е. красоту.   
             «Кто чем побеждён, тот тому и раб». Если человек честно посмотрит на происходящее в его личной жизни, - обязательно обнаружит, что одержим в той или иной мере и злом, и грехом.  Этого бояться не следует. Внутренняя нечистота  не является естественной, потому устранима. Хотя зло, непрерывно пытающееся уязвить нас, может не ослабить своего давления до конца наших дней на земле. Противостоять ему достойно можно, совершая благие, добрые дела. Как бы нам тяжело не было, рядом всегда есть тот, кому хуже нас; тот, кто нуждается в нашей силе. И если мы находим в себе силы, эту помощь оказать, тогда и наша душа будет очищаться до восприятия  Божией благодати.
               Красота души восстанавливается энергиями любви, посредством усилий, обеспечивающих восстановление единства с Богом и миром. Как это возможно достичь показывает опыт жизни святых праведников. Насколько бы человек не был  преступен, он достоин милости, даже если он приговорён к высшей мере наказания за действительно совершённые злодеяния, к нему следует относиться как к человеку, видя за страшной коростой зла и греха образ Создателя.  Удивительный пример отношения к людям показывал великий святой «последнего времени» преподобный Серафим, встречавшего каждого человека возгласом «Радость моя!».
              Прп. Серафим и в людях, и зверях, и природных явлениях, и в обстоятельствах жизни видел самое главное – их красоту, а потому был способен, находясь с ними в гармонии, проявлять в них прекрасное. Согласимся с Семёном Франком, утверждавшим, что  «Прекрасное есть то в объективной действительности, что через посредство чувственного опыта дарует нам непосредственное восприятие реальности. Прекрасное… в самом эстетическом опыте изъемлется из состава объективной действительности, обретая некое самодовлеющее значение. В земном становится видимым и ощутимым что-то неземное, «небесное», что-то родственное потаённым, скрытым от мира глубинам нашей души, нашей в себе сущей, себе самой раскрывающейся реальности. В силу этого прекрасное обладает… совершенно особой очевидностью; явление, воспринимаемое как прекрасное, не требует и не допускает объяснения, не сводимо ни к чему иному… оно несёт в себе самом своё внутреннее единство…  Это значит, что оно…обладает свойством реальности быть таким всеобъемлющим, самодовлеющим целым, которое целиком присутствует и в ограниченном, частном. На этом сочетании законченной, самодовлеющей целостности с ограниченностью основано значение того, что называется в эстетическом явлении ф о р м о й». ( С.Франк. С нами Бог, с., 212).
                Красота наблюдаемого объекта удостоверяет его реальность; указывает на то, что он имеет корни в самой вечности.  Пока человек в человеке, в окружающих его предметах и явлениях бытия не усматривает прекрасной основы, пока энергии, исходящие от неё, не начнут очищать  его от похоти, до тех пор не только мир для него будет представлять весьма относительную ценность, но и сам он будет недостоверен в своем явлении миру и людям.  Кто не способен видеть прекрасное в том, с чем имеет дело,  будет непрерывно ошибаться в оценке происходящего.  Часто люди, всматривающиеся в глубины нашей жизни, пробуждающие совесть, пытающиеся  найти наше основание, воспринимаются как недоброжелатели и враги. Свет для глаз, привыкших к темноте, по началу, просто не выносим. А красота, в том числе и душевная, проявляется только при свете. 
               Природа света, как и природа любого естественного явления или объекта  проста, по причине несомненной очевидности и реальности. Человек может наблюдать, воспринимать что-либо только в свете. Во внешнем мире – это свет физический, в мире невидимом – свет знания, духовного видения-ведения, свет интуиции. Но, несомненно, реальное, то, что просто есть; то, что имеет основания в себе самом, а не только в  разуме. Оно часто им не может быть исследовано,  потому, не может быть и описано.   О природе света   будем говорить ссылаясь на  Святое Писание, которое Само является источником света, проявляющего истинные основания и жизни человека, и всего творения. 
                «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
                Оно было в начале у Бога.
                В нём была жизнь, и жизнь была свет человеков.
                И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.
                Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн.
                Он пришёл для свидетельства, чтобы свидетельствовать о  Свете.
                Был  Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир.
                В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал.
                Пришел к своим, и свои Его не приняли.
                А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами      
                Божиими. (Ио. 1, 1-12).   
                Итак, Слово-Бог, или Бог-Слово имеют в себе жизнь, как свет – «свет человеков». Из этого следует, что вселенная, творение создавались ради человека Богом, Который стал Человеком,  соединившим в себе все силы творения, показавшим человеку божественную красоту его природы и путь её обретения. Кто последовательно по этому пути двигается, тот и проявляет в себе силу этой красоты. Что это за сила показывают «жития святых».
               Павел Флоренский утверждал: «Построение культуры определяется духовным законом, возвещённым Самим Господом: «Где сокровище ваше, там и сердце ваше будет». Сокровище – это духовная ценность, то, что признаём мы объективным смыслом и оправданием нашей жизни».  Сокровище – это то, что человеку представляется прекрасным, то, что он ценит и любит, а потому и неизбежно  к нему и стремится всем сердцем. «Сердце на библейском языке, - продолжает Флоренский, означает средоточие всех наших духовных сил  и способностей, узел, завязывающий нашу личность. Спаситель говорит, что наша личность, и, следовательно, все её проявления, всецело определяются нашим сокровищем; так наше познание определяется тем, что утверждается нами как Истина». (Флр., 639) На  достоверность, т.е. на наличие корней в вечности, того с чем имеет дело человек, указывает то, воспринимается ли это сердцем как прекрасное. И если в качестве сокровища человек начинает признавать  находящееся во власти времени и смерти, тогда прерывается линия естественной связи между прошлым – настоящим – будущим. Личность перестаёт видеть мир как единый организм, как нерушимую гармонию. Как мир, в котором каждая его часть есть только неотделимая грань целого. Как мир, в котором настоящее является естественным продолжением прошлого, а будущее – реализацией представления о прекрасном, о сокровище, к которому тянется сердце, душа прямо сейчас.
                В обычной жизни обычный человек способен быть по-настоящему прекрасен, а, потому, счастлив. Ибо может находиться в  гармонии с  близкими. Если разрушается естественное единство в ближайшем окружении,  то истинной красоты, способной придать смысл жизни, во внешнем мире найти будет  не возможно.  С миром в мире и гармонии  пребывает тот, кто стремиться достичь мира и гармонии, во-первых, во внутреннем круге жизни, а, за тем и в ближнем  окружении; с теми, продолжением кого он является,  и с теми, кто является его продолжением. Но тот, кто признаёт, несомненно, реальным, т.е. объективным, только мир видимый, земной и не понимает того, что этот «свет» является лишь частью творения, и его душа не просто связана с миром невидимым, но является его прямым продолжением, не сможет обрести гармонии ни в себе, ни во внешней жизни.
               Когда сокровище, к которому  стремимся, т.е. то, что нам представляется прекрасным и любимым не наполнено неземным, небесным светом, тогда оно имеет преходящую ценность. Из-за этого и сама наша жизнь и, тем более, окружающая, не будет иметь абсолютного смысла. Поэтому человек приземлённый, не устремлённый к небесам собственной души и действует по принципу: «после меня – хоть потоп». В этом случае то, что представляется как любовь к себе, таит причины таких несчастий, которые не сможет принести в нашу жизнь самый лютый враг. Стремление к тому, что обладает лишь внешней красотой, неизбежно приведёт к разочарованию, ибо видимая красота, как и всё земное, во времени, обезображивается. Но кто укрепляет свою связь с миром вечных ценностей, опираясь на любовь, обретает свободу, тот не пугается ни смерти, ни разрушения. Ибо время уничтожает принадлежащее ему, но освобождая, при этом, ему неподвластное. Если человек в течении своей жизни стремился к истинно прекрасному, придавал своей жизни настоящую красоту, соединяя земное с небесным, стремясь к тому, чтобы Его воля исполнялась «и на земле как на небе», то окончание земной жизни будет ознаменовано переходом в более совершенное состояние. Красота, которую мы придавали своей земной жизни, определяет её итог. Любовь, господствующая в нашем сердце, движет нас  именно к той двери, которая будет открыта нам после смерти. Именно поэтому представляемое нам, несомненно, прекрасным, определяет нашу судьбу и за пределами времени земного существования.
              Православие утверждает, что красота человека проявляется тогда, когда он способен видеть в себе отражение  Создателя и окружающих людей. Как раз об этом гласит главная заповедь Спасителя о любви к Богу и ближнему. Именно посредством этой любви происходит преображение и человека, и мира. Когда он видит себя частью единого целого, тогда он не станет разрушать гармонию мироздания, понимая, что при этом, разрушит основание и собственной жизни. Насколько бы велика власть человека не была, она полностью зависит от силы,  рождающейся при его устремлении к тому, что считает сокровищем. И если ради обладания им он готов обезобразить красоту окружающей жизни, то неизбежно  сама жизнь откроет ему двери в смерть.
                Когда у человека нет понимания того, что достоверность его в вечности подтверждает только вера в то, что он несёт в себе образ Божий, а, потому, главной задачей существования во времени является проявление красоты этого образа, уподобление Богу, то он утратит смысл жизни. Ведь всё, что он считает прекрасным, будет изуродовано временем. Идеалы, к которым мы стремимся, не должны нас приземлять, а,  не отрывая нас от земли, непрерывно возвышать к вечным ценностям.
              «Вера в Бога не допускает веры в самодовлеющий мир и признаёт «мир» не сущностью, а  лишь состоянием… Все области жизни: искусство, философия, наука, политика, экономика и т.д. – не могут быть признаваемы самодовлеющими сущностями и суть только образы, которые действительно складываются по миру сему, но лишь тогда и лишь постольку, когда и поскольку культура вообще не устрояется по образу Христову. Если мы в области культуры не со Христом, то мы неминуемо – против Христа, ибо в жизни нет и не может быть нейтралитета в отношении Бога… Дух не может быть пассивным: он  может всё взять и всем пользоваться, но не иначе, как преобразив по Христову образу». (Флр. 641).
          Рушится жизнь отдельного человека, сокрушаются народы, государства, цивилизации не под напором врагов, а по причине приверженности идеям-идеалам,  приземляющим дух так, что они теряют связь с Небесной Родиной, напитывающей силой. Когда дух направляется на оформление желаний души-тела, он, конечно же, в состоянии создавать замечательные по красоте произведения, и  расширять границы власти человека над другими людьми, над природой. Он, наконец, может  и самому человеку придать чудотворную силу, но всё это будет утолять лишь жажду духа гордыни и превозношения. Чем сильнее этот дух поражает личность или сообщество людей, тем дальше они отделяются от Творца и творения. В результате этого отчуждения, их творческая сила иссякает.  Дух и в этом случае будет творить, созидать красоту, стремиться к ней, но только ради наслаждения плоти. Но если в результате  активности людей не происходит одухотворение окружающего мира, преображение земного начала души небесными энергиями, то смысл жизни утрачивается.
                Действуя во имя своё, стремясь достичь желаемое посредством отчуждения, т.е. созидая красоту путём разрушения, мы окажемся окруженными мёртвой красотой кладбища. Не это ли происходит с современной цивилизацией западного типа. Её конвейер создания красивых вещей – поистине конвейер смерти. Ради удовлетворения духа потребления, наживы, сделав  материальные потребности  кумиром, человек на свой алтарь готов принести, и приносит в жертву весь  мир, окружая себя безжизненными вещами. Но для удержания их от разрушения и отчуждения требуются живые силы  духа, которые непрерывно истощаются по причине разрушения связи с единственным источником сил – Господом сил. И только тот, кто продолжает действовать во «имя Его», т.е. «Христа ради», служа ближним теми дарами, которые имеет, не только восстанавливает свои силы, но и умножает их. Спаситель прямо указывал на то, каким образом человек способен не испытывать нужды говоря: «Где двое, трое собираются во имя Мое, там  среди них Я». Когда люди объединяются ради созидания истинного блага, т.е. проявления в себе и мире красоты, тогда их энергии даже не складываются, а умножаются, ибо через них начинает действовать Сам Творец.
              В мире, к котором границы, отделяющие небесное  от земного непрерывно расширяются, часто прекрасное и безобразное не возможно отличить друг от друга. Люди и то, что они создают, могут обладать безупречной красотой, и, тем не менее, являться совершенно безобразными. Всё то, что не проявляет в нас небесного начала, не служит делу преображения тела духом, обезображивает душу, уничтожает её сокровенную основу – истинное сокровище – образ Божий. Обезображенная личность всегда движется мимо цели, так как не способна обрести того, к чему стремиться – полноты жизни, цельности существования. Все создаваемое ей внутренне ущербно, уродливо и не может служить в качестве опоры. Потому, больше всего на этом свете обезображенный человек боится остаться наедине с самим собой, что душа его не просто пуста, но поражена очагами тления. Вот и бегут люди без оглядки прочь от самих себя, ища смысл жизни в обладании тем, что во внешнем мире представляется красивым. Но насытиться тем, что в принципе не может насытить, не возможно. Фальшивая подделка, насколько бы хороша не была с виду, остаётся пустой, а потому опасной для жизни человека, желающего опереться на неё.
 
               
ЦЕРКОВНАЯ ЭСТЕТИКА
         
           Вещь, изъятая из общего контекста жизни, может сохранить свою красоту, но перестаёт быть истинным сокровищем, т.е. приобщать человека, имеющего с ней дело, к высшим, часто скрытым от его ума, ценностям. Когда   человек с произведениями искусства  знакомится преимущественно посредством выставок и музеев, происходит как бы отчуждение прекрасного из реальной практики бытия. Свою настоящую силу искусство показывает тогда, когда художественное произведение воспринимается как точка соединения мира небесного и земного.  Художник становится Художником, мастер – Мастером при условии, что в его работах отражается высшая правда творения. «По первым словам летописи бытия,  «Бог сотворил небо и землю» (Быт 1:1), и это деление всего сотворённого надвое всегда признавалось основным…  Но эти два мира – мир видимый и мир невидимый - соприкасаются. Однако их взаимное различие столь велико, что не может не встать вопрос о границе их соприкосновения. Она их разделяет, но, она же, их соединяет» (Флр., 521)
                «Сон – вот первая и простейшая… ступень жизни в невидимом... и даёт даже самым нечутким из нас предощущение, что есть и  иное, кроме того, что мы склонны считать единственной жизнью. ( Флр., 521). В своей работе «Иконостас» Флоренский на убедительных примерах  различных сновидений показывает, что « в сновидениях время бежит, и ускоренно бежит, навстречу настоящему, против движения времени бодрственного сознания». В сновидениях, в реальной  практики жизни человек совершенно естественным образом сталкивается с иным бытием. Мир, видимый и невидимый, всегда не только устремлены друг к другу, но и всегда соединяются в душе человека. Сон и является наблюдаемым, но часто не понимаемым актом непосредственной связи двух полюсов бытия. «При погружении в сон – в сновидении и сновидением символизируются самые нижние переживания горнего мира и самые верхние дольнего… Сновидение есть знаменование перехода от одной сферы в другую и символ.  – Чего? – Из горнего – символ дольнего, и из дольнего – символ горнего…  То, что сказано о сне, должно быть повторено с небольшими изменениями о всяком переходе из сферы в сферу. Так в художественном творчестве душа исторгается из дольнего мира и переходит в горний. Там без образов она питается созерцанием сущности горнего мира, осязает вечные ноумены вещей и, напитавшись, обремененная ведением, нисходит в мир дольний. И тут, при этом пути вниз, на границе вхождение в дольнее, её духовное стяжание облекается в символические образы – те самые, которые будут закреплены, дают художественное произведение… в художественном отрыве от дневного сознания… есть два рода образов: переход  через границу миров, соответствующий восхождению, или вхождению в горнее, и переход нисхождения долу. Образы же первого – это отброшенные одежды дневной суеты, накипь души, которой нет места в ином мире… Заблуждается и вводит в заблуждение, когда под видом художества художник даёт нам всё то, что  возникает в нём при подымающем его вдохновении… нам нужны предутренние сны его, приносящие прохладу вечной лазури, а то, другое, есть психологизм и сырьё… Художество восхождения построено механически, в соответствии со временем, от которого оно отправлялось. Идя от действительности в мнимое, натурализм даёт мнимый образ действительного, пустое подобие повседневной жизни; художество же обратное – символизм – воплощает в действительных образах иной опыт, и тем даваемое им делается высшей реальностью». (530,531).
          По настоящему прекрасное человек способен создавать при условии понимания им всем своим существом того, в земной жизни он может только приближаться к объективно реальному – ибо идеал, т.е. образ по которому создан он и всё  окружающее находится в царстве духовном, невидимом.  Художнику подвластно только придание тому, что он творит, подобия его  небесному образу. Поэтому, настоящий мастер, никогда не будет поражён духом самодовольства и гордыни, так как всем своим сердцем и разумом чувствует и знает, что любая высота, достигнутая им на земле, ничтожно мала по сравнению с тем, что он может на самом деле.  Осознание этого несоответствия  ложится на  личность непосильным грузом, если  в нёй слабо развито религиозное чувство.  Кто не понимает, что  дело всей земной жизни – это обретение внутренней красоты, посредством освобождения души от того, что мешает ей воспринимать  небесные энергии, в своём стремлении к обладанию красотами земного мира, неизбежно придёт к духовному краху. Одни, при этом, погибают от уныния, другие тонут в омуте прелести, т.е. в представлении о том, что твёрдо стоят на пути обретения превосходных качеств, и их духу не в чем каяться.
     Истинный художник, творец красоты-блага на земле мало задумывается над тем, насколько совершенно и прекрасно то, что выходит из его рук, уст, сердца, ибо знает, что он сам не создаёт красоту, а  лишь по мере своих возможностей, проявляет в людях, в вещах внутренний свет, связывающий их со своей Первопричиной, главной  художницей творения – премудростью Божией.               
«Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони:
От века я помазана, от начала, прежде бытия земли.
Я родилась, когда ещё не существовало бездны, когда ещё не было источников, обильных водою.
Я родилась прежде, нежели были водружены горы, прежде холмов,
Когда Он не сотворил ни земли, ни полей, ни начальных пылинок вселенной.
Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны,
Когда утверждал вверху облака, когда укреплял источники бездны,
Когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал основания земли;
Тогда я была при Нём художницею, и была радостию всякий  день, веселясь пред лицеем Его во всё время,
Веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими,
Итак, дети, послушайте меня; и блаженны те, которые хранят пути мои!» (Притчи, 8: 22-32).
             Созданный мир был не только прекрасен, но его красота рождала радость и удовлетворение «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма». (Быт. 1:31). Тому, что мир прекрасен, радовались и Бог, и Его премудрость, и люди – «сыны человеческие». Как красота удостоверяет реальность людей, вещей и явлений, так радость удостоверяет истинность самой красоты. Потому, тот, кто критикует христианство за излишнюю суровость, сухость, безрадостность показывают полное непонимание его сути. Зададим себе вопрос: способен ли больной быть счастливым? Конечно, да! когда он начинает выздоравливать.  Христос потому и называется Спасителем, что Он показал человеку то, как он может исцелиться от самой страшной болезни – с м е р т и.  Тот, кто принимает  предписания Врача, и стремится их выполнять быстро ощутит и прилив энергии. А радость рождается от ощущения того, что прибывают силы, позволяющие восстанавливать жизнь в её естественной красоте.               
              Православие открывает сердце человека для радости, но только когда возникает ясное понимание причин того, почему мир «лежит во зле»;  почему в нём господствует «смерть и время».  Ощущение счастья дарует надежда, а её рождает уверенность в том, что земная жизнь – это только школа, дающая подготовку для перехода на более высокую ступень жизни. Может ли не печалиться нерадивый, ленивый ученик за то, что он постоянно подвергается наказаниям со стороны родителей и учителей за неуспеваемость. Но не в силах ли ученик встать на путь исправления? В результате этого изменится к нему отношение в школе и дома. Появится у него и надежда на то, что без особых проблем он перейдёт в высший класс. Так и в жизни обычного человека, если он не желает обращать внимания на предупреждения об опасности, и продолжает поступать так, как вздумается, то неизбежно начнёт рисковать не только своим здоровьем, но подвергать опасности окружающих.  Судьба его неизбежно будет изобиловать ситуациями, которые  приведут к страданиям. Не будет он находить сочувствия и понимания у людей, которым он причиняет боль; которых ставит в неудобное положение.
               Ничто так не обезображивает бытие человека, как  ложное представление о «красивой жизни».  Гармония в творении, вершиной которого является человек, сохранялась до тех пор, пока воля человека совпадала с волей Бога Отца, при сохранении свободы. Мир оставался совершенным, прекрасным, когда земное и небесное начало творения составляли симфоническое единство в человеке; когда разные силы, дополняя друг друга, непрерывно рождали энергии, поддерживающие и укрепляющие триединство человека, вселенной и Творца.     Пока воля человека не противоречила воле Создателя, до тех пор и между разными уровнями творения, между различными видами живых существ существовало полное согласие.
              Земля была обезображена проклятием после проявления человеком своеволия. По этой причине  произошёл в душе его разрыв между небесным и земным началом, в результате которого благодатная сила Творца, питающая естественным образом  творение, стала иссякать.  Разве в здравом уме находится человек, который «сознательно» наносит прямой ущерб своему здоровью. А ведь именно это и делают люди, не  внимающие  заповедям Божиим – указаниям на то, что жизнь обращает в смерть. Происходит это потому, что люди не желают лишать себя «маленьких радостей жизни» и удовольствий.
              Многие, считающие себя верующими, по причине  духовной немощи не понимают смысла евангельских слов о Царстве небесном. Они полагают, что принуждение себя к исполнению христианских заповедей будет вознаграждено только в будущей жизни, а потому и не хотят отказываться от всего, что дарует мимолётные радости прямо сейчас, ибо будущее слишком неопределённо. Да,  на самом деле, так оно и есть. Если мы позволяем непрерывно себе согрешать, причём, ища и находя оправдания этому, то неизбежно рушим само основание своей жизни. Но православие, говоря о Царствии Небесном, указывает на то, что оно не находится вне пределов текущей жизни, а в высоте глубин нашей души; что радость восхождения к ним  - естественное состояние людей. Разве не будет веселиться  недужный, справляющийся со своими болезнями? Разве не будет радоваться своему труду садовник, любуясь на взращенные им цветы и плоды? Разве печалью исполняется сердце хозяйки, когда она смотрит на результаты усилий по наведению порядка и чистоты в жилище? Так и очищение своей жизни от зла и греха позволяет каждому, кто это делает, пребывать в состоянии радости, от лицезрения того, что в его жизни проявляется настоящая красота.
               Тем, кто по незнанию считает, что христианство проповедует красоту печали;  красоту, лишённую красок жизни; красоту траурного обряда возразим тем, что самое первое Своё чудо Христос совершил, обратив воду в вино на свадьбе. Этим он поддержал дух веселья по поводу создания  союза между мужчиной и женщиной. Красота человеческой жизни не может быть проявлена и поддержана вне брака, ибо  только в результате его появляются самые прекрасные на земле п р о и з в е д е н и я – дети. Вне супружеских отношений невозможно продолжение жизни человеческого рода, а потому всё, что связано с его созданием и укреплением является прекрасным. Православие предупреждает об ответственности тех, кто губит этот союз, ибо тем самым наносится удар в самое сердце жизни. Радости человека лишает не  ограничения, а попущение им себе тех деяний, в результате которых его ближние лишаются своего достоинства. А это происходит  в результате попыток использования людей как средств, для достижения личных целей, в том числе, как средств удовлетворения похоти.
          Христианство придаёт  священное значение каждому союзу людей, в результате которого создаются истинные ценности, обеспечивающие продолжение и укрепление жизни. Сердца тех, кто созидает прекрасное, не могут не испытывать радости.  А прекрасное возникает неизбежно, когда люди начинают служить друг другу своими дарами духа, когда действуют сообща не во имя своё а «ради Христа». Именно, в случае создания истинных благ, силы участвующих в этом деле не только восстанавливаются, но умножаются, а от ощущения прилива, избытка их, рождается и чистая, светлая радость. Насколько бы тяжелы не были внешние обстоятельства жизни человека, если он проявляет и утверждает красоту жизни, красоту своей души, то он будет испытывать радость несравненно большую, чем тот, кто достиг вершин земного благополучия, но за счёт утраты совести.  Самыми счастливыми людьми на земле были  и остаются  те, кто не бежит прочь от себя, из-за страха остаться наедине с памятью о совершённых злодеяниях-безобразиях.   
          Хотя мир прекрасен сам по себе, но красота удостоверяется в нём человеком, который может не только её оценить, но ещё проявить и сотворить. Сам человек, вернее его душа, - есть сосредоточие всех сил бытия, и является самым прекрасным, по утверждению  св. отцов, творением «в мире видимом и невидимом». После создания мира, главной действующей силой в нём стал человек, наделённый свободой воли и способностью любить. Именно от внутреннего состояния его души зависит общее состояние окружающего космоса. Ибо человек способен не только оценивать и созидать красоту мира, но  и обезображивать мир.
          Судьба народов и самого человечества всецело зависит от того, достаточно ли в нём праведников, - людей, в душах которых свободно рождается красота и любовь. Люди, восходящие в состояние святости, являются истинными светильниками, источниками света – Божией благодати, удерживающей творение от разрушения. Именно ради них Создатель «терпит» обезображивание людьми  творения, ибо пока есть на земле спасающиеся, остаётся надежда и на то, что вокруг них начнут спасаться, - возвращать душе красоту и другие по собственной воле.
          Прекрасное, с точки зрения христианина, возникает, во-первых, посредством молитвенного творчества, «умного делания», аскетической практики. В этом случае появляется и проявляется красота в душе человека, являющейся главным сокровищем мира, соединяющей в себе силы обеих его частей, - небесной и земной. Красота мира видимого может быть показана только посредством  божественного света, исходящего из души человеческой. Именно человек, в душе которого небесное начало не затемнено земным, способен овеществлять свои творческие порывы в прекрасных произведениях искусства, образцах культуры,  в научных открытиях. Настоящий талант всегда есть проявление личностью богатства образа Божьего, сокрытого в душе. Прекрасное, - это результат взаимодействия света, исходящего из души, со светом, исходящим от основания творения и его частей. Лицо земли прекрасно, но его должен осветить «свет человеков». Оценить полноту красоты жизни способен только человек, чьи духовные очи просветлены. Сказано: «Если свет, который в тебе тьма, то какова тьма?» Во-вторых, прекрасное рождается как результат общения между людьми, которые стремятся жить в свете совести: «…если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, и Кровь Иисуса Христа, очищает нас от всякого греха». (1 Ио. 2:7).
                Каждый акт взаимодействия-общения между людьми служит либо проявлению, либо разрушению красоты творения. Энергии, превращающие космос в хаос рождаются в результате осуществления безобразных намерений-умыслов, осуществляемых человеком. Это происходит всегда, когда сообщество людей начинает решать задачи, вследствие которых, происходит целенаправленное нарушение целостности окружающей действительности. Если люди собираются вместе «во имя своё», т.е. ради преследуемых целей готовы принести в жертву интересы ближних, то это приводит к осуществлению безобразных действий, т.е. действий, связанных с разрушением внутри души того, что обеспечивает проявление в ней образа Божия – основания жизни. На поступки, ведущие к разрушению красоты, идут в первую очередь люди, лишённые внутренней красоты. Общение с близкими как зеркало показывает на то, что в нашей душе не в порядке. Не могут на нас без причины  разражаться. Конечно, не каждый акт проявленной к нам нелюбви свидетельствует о нашей обезображенности, ибо злой человек  часто не может вынести по настоящему доброго. Но сам факт отнесения себя в категорию людей, которые не заслуживают порицания, уже свидетельствует о поражении души грехом. На духовное уродство, внутреннюю обезображенность указывает то, как используется человеком дар свободы.  Если стремление к ней не облагораживается любовью-страхом не навредить ближнему, то свобода воли неизбежно извращается в произвол.
                Внутренняя ущербность человека может быть какое-то время быть не замечена незнакомыми ему людьми, но в кругу общения с  близкими, в семейном кругу её скрыть не возможно. Душа обретает совершенство только посредством усилий, обеспечивающих узнавание и уничтожение в ней того, что причиняет смертную боль (не всякая боль – зло)  ближним; того, что отнимает у них силы. Когда человек научается видеть себя глазами того, с кем общается, тогда он и начинает различать в себе то добро, которое является злом, и зло, которое является добром. Порицание лучше лести, ибо она всегда готова оправдать то, что в человеке является безобразным. Открытый враг для сильного человека - самый лучший союзник. Никто лучше него не укажет нам на слабости. Но мы в число злейших врагов зачисляем тех, кто начинает уязвлять дух гордыни, всегда стремящийся к уничтожению совести. Поэтому когда в результате общения с другими людьми у нас не возникает желания оценить свои намерения в свете любви к ближнему, можно с уверенностью сказать, что наше стремление к красивой жизни будет её обезображиванием.
              Самую верную оценку состояния души даёт  отношение к слабым, падшим; менее успешным.  На обезображенность человека указывает то, что он не способен в ближнем видеть его сокровенное основание, а потому впадает  в самое опасное заблуждение о    преобладании  в людях злого начала.  Спору нет, в мире немало ведущих преступный образ жизни. Но чаще всего это следствие того, что человеку никто не открыл глаза на то, что он представляет он на самом деле. То, что человек преступен, болен, слаб… не свидетельство того, что он останется таковым. Может и останется, может, и нет! В жизни немало примеров полного преображения людей. Тот из нас, кто в своём сердце вынес окончательный приговор другому, проявляет неслыханную дерзость перед Богом, Который даровал абсолютно всем людям свободную волю, а потому возможность изменения к лучшему. Основание в вечности имеет только добро, зло-уродство – это лишь временное состояние. Кривое зеркало искажает самое прекрасное лицо до неузнаваемости. Злой человек – не настоящий человек, а настоящая  карикатура на него.
          Нет более высокой задачи в земной жизни, чем образование, - проявление в себе совершенной красоты образа Божия.  Каждый человек, встающий на путь уподобления Богу, неизбежно незримым образом начинает влиять на людей, имеющих с ним дело, на окружающий мир. Как зажжённый  светильник в темной комнате позволяет увидеть, в каком порядке она находится, так и энергии, преображающегося человека, неизбежно оказывают воздействие, по крайней мере, на то, что находится в его ближнем круге. Личность на другую личность влияет той силой, которая возникает у нее при решении собственных проблем, при освобождении собственной жизни от зла и греха. Только тот, кто в состоянии видеть свои слабости-промахи и преодолевать их, способен наделить силой совершенствования другого. Каждый человек является членом какого-либо сообщества, на которое он влияет. Оно может быть как добрым, так и «дурным», т.е. разлагающим. По причине того, что человек наделён свободой выбора, а потому и силой, позволяющей реализовать право на свободу, у него не может быть оправдания тому, что его жизнь уродлива и безобразна.
              В каком бы плачевном состоянии не находился человек, его может вывести из состояния немощи общение с теми, кто свою жизнь украшает добродетелями, и, несмотря ни на что, преодолевает  болезни, пороки, привычки, зависимости. Нет в мире ни одного человека, на глазах которого не происходило, хотя бы маленького, чуда изменения очищения жизни от зла. Господь указывает нам, что Его сила проявляется и в немощи. Для проявления красоты жизни, прежде всего, необходимы усилия, очищающие её основания. Ибо красота в творении естественна. Её и создавать то не надо. Но необходим непрерывный труд, обеспечивающий очищение, во-первых, собственной души от того, что искажает свет, струящийся с её небес в обыденную жизнь. Да, в земном бытии болезни и смерть неизбежны. Не восполнить часто того, что не дала природа, или было утрачено в результате увечья. Но жизнь такова, что нет такого недостатка в мире видимом, который многократно не мог бы быть возмещён силой духа, рождающейся при преодолении физического несовершенства.
                Общение, пробуждающее стремление к прекрасному, к преодолению слабостей и болезней, вовсе не обязательно может быть непосредственным. Примеры жизни людей, на которые можно опираться, не обязательно привязывать к настоящему времени. Следует помнить: у Бога все живы, потому духовная связь между жившими и живущими на земле не прерывается. Тот, кто желает вступить на путь преображения  может воспользоваться и помощью прославленных святых чудотворцев. Немало из них поднимались с самого дна жизни, преодолевали невероятно тяжелые болезни. Для этого  достаточно молитвенного общения с теми, на кого укажет сердце. Но сердце и разум ещё необходимо направить в нужное русло, и тогда  по нему в душу будет поступать соответствующая сила. Человек неизбежно обменивается энергиями с теми людьми и объектами, на которых сосредоточено его внимание. Если он устанавливает духовную связь с теми, кто утверждает красоту бытия, то и в его душе  начнёт действовать дух преображения. Стоит к полученной силе добавить силу собственной воли к прекрасному – истинной воли к жизни, тогда отыщутся и пути достижения того, что казалось не достижимым. То, что просто невозможно изменить в земном измерении жизни, вполне достижимо в измерении небесном, которое несравненно более реально.   
          Имеется несколько степеней проявления красоты. Одна указывает на исконную  совершенность человека, природных объектов, явлений, живых организмов. Её назовём красотой лица природы, лица земли, лица мира видимого. Другая удостоверяет наличие прекрасного основания сущего в мире невидимом, она является человеку через лики святых, запечатленных, например, в иконах; через священные тексты, духовную музыку, архитектуру.  Этот вид красоты пробуждает в человеке сокровенную память о том, что и он несет в себе прекрасный лик небесного Отца; напоминает ему, что он сам призван стать богом. Есть и третий вид красоты, которая выражает совершенство оболочки, скрывающей  разложение, состояние разрухи, падение в смерть и хаос. Это мертвящая красота личины. Флоренский указывает на то, что если лицо «вместо того чтобы открывать нам образ Божий, не только ничего не даёт в этом направлении, но и обманывает нас, лживо указывая на несуществующее. Тогда оно есть  л и ч и н а» (536). Причиной того, что лицо превращается в личину, является грех. Он «вносит в лик – чистейшее откровение образа Божия – посторонние, чуждые этому духовному началу, черты и тем затмевает свет Божий: лицо – это свет, смешанный с тьмою, это тело, местами изъеденное искажающими его прекрасные формы язвами. По мере того, как грех овладевает личностью, - лицо перестаёт быть окном, откуда сияет свет Божий, и показывает всё определённее грязные пятна на собственных своих стёклах, лицо отщепляется от личности, её творческого начала, теряет жизнь и цепенеет маскою овладевшей страсти…   Напротив, высокое духовное восхождение осиявает  лицо светоносным ликом, изгоняя всякую тьму, всё недовыраженное, недочеканенное в лице, и тогда лицо делается художественным портретом себя самого, идеальным портретом, проработанным из живого материала высочайшим из искусств, «художеством художеств». Подвижничество есть такое искусство; и подвижник не словами своими, а самим собой, вместе со словами, как своими, а не отвлечённо, не отвлечённой аргументацией, свидетельствует и доказывает истину – истину реальности, подлинной реальности. Это свидетельство написано на лице подвижника».  (Флр.,538-539).
              Существует тайна прекрасного.  Для земного человека всегда будет оставаться загадкой то, как проявляется в мире воля Божия: почему больные выздоравливают, а, казалось бы, здоровые и успешные теряют всё; почему жизнь «добрых» нередко более тяжела, чем «злых»; почему страдают «невинные», а «преступники» благоденствуют, и т.д. На эти вопросы не даст ответа всем даже тот, который его знает. Но по этому поводу зададим себе вопрос: понимаем ли мы то, что происходит на самом деле в душе «процветающего злодея», и того, кто, стремясь жить по заповедям, остаётся  больным и бедным?   Внешняя сторона жизни не всегда соответствует тому, что происходит во внутреннем её круге. Часто люди выходят из него, т.е. «из себя», пытаясь любыми способами утвердиться в окружающем мире только потому, что душа их темна, и опираться на неё страшно.  Если между небесным и земным началом души утрачена естественная связь, а это происходит по причине вступления человека на путь произвола - утраты чувства любви–страха причинить ущерб «чужой» жизни, тогда он не просто перестаёт замечать присутствие в себе образа Божия, но будет искать способы  угашения света, от Него исходящего. В результате личность оказывается без образа, т.е. безобразной. В душе, лишённой света, как и в любом тёмном помещении, всё быстро приходит в запустение, и подвергается гниению. Конечно, на душу, наполненную духом  тления опереться невозможно.
                Без чего не может обходиться человек? Без энергии, которую он получает посредством пищи. Но земное начало в нём требует «хлеба земного», а небесное  -  «небесного».  «Не хлебом единым  будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих». (Мтф. 3:4).  Обезображивание души можно назвать раздвоением, или  расстройством-расстроением личности, ибо, когда в душе земное начало противопоставляется небесному,  происходит разлад между телом, душой и духом. Когда побеждает в этой борьбе тело, и все силы человека направляются на поиски способов удовлетворения именно его потребностей, тогда жажда духа становится не утоляемой. Он не может насытиться неестественной для него пищей.  Не насыщаемый дух делает ненасытным и тело. Поэтому обезображенный человек начинает разрушать, обезображивать окружающую жизнь с тем, чтобы с помощью высвобождаемой в результате материи и энергии попытаться утолить голод.   Насыщение организма не возможно, если  потребляемый  им продукт не содержит в себе того, что на самом деле ему требуется. Не получая необходимого он, конечно же, начинает бунтовать и страдать от разнообразных болезней. То, что выходит из сердца, ума такого человека; то, что воплощается им в  виде материальных и культурных ценностей, как раз и являются отражением обезображенной души, проявлением   болезни бунтующего духа.
             Обезображенный, т.е. лишённый оснований в вечности, человек непрерывно пытается  удостовериться сам и доказать другим то, что он существует. Делает он это посредством разрушения естественной красоты бытия, причинения как физической, так и метафизической боли окружающим людям. По мере освобождения души от совести, чувства меры, любовь в ней замещается похотью,  в мрачные глубины её устремляются нечистые, тёмные духи поднебесные. Действовать они способны в мире видимом только путём захвата в рабство человека. Управляют бесы людьми посредством страстей, которые  и являются основными силами, разрушающими как внутреннюю их гармонию, так и гармонию их отношений с окружающими и миром. Ибо одержимый страстью  не останавливается ни перед чем, ради её удовлетворения.  Если его не пугает при этом  утрата собственного здоровья,  тем более, он его не удержит то, что в результате осуществляемых  им деяний, наносится ущерб окружающей жизни. Не ценит одержимый страстями жизнь потому, что не видит в ней вечного смысла, ибо пустая и тёмная душа не способна вспомнить даже о собственной красоте, потому легко обезображивает то, что её окружает.  Мало того, тёмная душа не может выносить света, в лучах которого проявляется истина, совершенные основания творения.
              Сами по себе несовершенность, страстность, болезнь не являются злом. Напротив, в энергиях, рождаемых в ходе преодоления безобразного состояния души, проявляется естественная её красота. В результате чего создаются образцы прекрасного  и во внешнем мире.   В силах каждого человека создать  истинное произведение искусство. И это делает тот, кто встаёт на путь обретения своего достоинства. Что для этого необходимо? Во- первых, осознание ценности настоящей свободы, свободы, которая не углубляет состояние рабства.  Разве этого не происходит всякий раз, когда мы стремимся дать как можно больше воли духу похоти, гордыни или сребролюбия, чревоугодия. Именно стремление к обладанию такого рода свободой и обезображивает нас до смерти.
               Человек стремится свободно к тому, что любит или к тому, что влечёт страсть-похоть. А пробуждает в нём любовь или похоть то, что считает он красивым.  Именно эстетические вкусы определяют судьбу и отдельного человека, и  целых народов. Идеал, к которому  стремится личность, делает её жизнь либо прекрасной, либо уродливой.  Например, если символом красивой жизни является неумеренность, половая распущенность, праздность, то соответствующая активность неизбежно приведёт к распаду личности, утраты физических  и духовных сил. Если человек не способен найти точку опоры внутри себя, а стремится за духом гордыни, в поисках средств превозношения или оправдания своих недостатков, промахов, ошибок, тогда во внешнем мире он точно не найдёт смысла  жизни, не сможет помочь и тем, кто  в этом нуждается. Ибо всё, что он обретёт, будет пустой скорлупой, не содержащей   ядра.
             Состояние, которым человек обладает в земной жизни: будь это богатство, власть, знание, мастерство будет прекрасно при условии, что оно добыто посредством непрерывных актов дарения, служения людям теми дарами, которые имеет. Прежде всего, у личности должны быть прекрасны чувства, мысли, намерения, - это становится возможным, когда внутренний круг её жизни освещён светом совести, согрет огнём любви. Тогда совершенно неважно то, чем занимается человек, проходя свой земной путь.  Ибо всё, что он делает – можно будет отнести к настоящему творчеству, искусству. Любое дело его рук будет наполнено энергиями преображения.
              Особенности проявления личностью  эстетического чувства  в первую очередь сказываются на её морально-нравственном облике. Это, в свою очередь, определяет тот перечень средств, к которым прибегает  она, преследуя свои цели, которые, сами по себе, могут быть безупречными. Но, недаром в народе говориться: «благими намерениями выстлана дорога  в ад». Чувство прекрасного может быть проявлено только совместно с чувством совести и любви-страха нанесения ущерба жизни. Именно в этом случае желание придать красоту своей жизни не будет сопряжено с опасностью обезображивания окружающей жизни.  Нередко намерение построить на земле рай для себя, оборачивается тем, что для других в это время устраивается настоящий ад.               
          Творение до того, как человек встал на путь проявление воли, отличной от воли Создателя было пронизано до каждой частички Его светом. Само творение начиналось со слов Бога: «Да будет свет!».  « И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». (Ио.,1:5). «Бог есть свет, и нет в Нём никакой тьмы». (1.Ио., 1:5).  Созданный мир был естественным образом прекрасен, гармоничен, но до тех пор, пока таковым оставался человек, как центр и  вершина творения, в которой были сосредоточены все потенции творения.  Человек  « … есть совершенно такое же творение, как и весь остальной мир: это есть человек как чисто природное существо, как часть мироздания и часть органического мира…  Но человек как личность, как духовное, существо, как «образ Божий» отличается от всех творений. Мы можем выразить теперь это отличие так: тогда как все остальные творения суть выражения и воплощения определённых частных творческих идей или замыслов Бога, человек есть творение, в котором Бог хочет выразить собственное существо – как духа, личности, святыни…человек есть как бы «лирическое» творение Бога, в котором Бог хочет «высказать» самого Себя, Своё существо; тогда как всё остальное творение – хотя  и непроизвольно неся на себе отпечаток Творца – есть выражение отдельных «объективных» замыслов Бога, Его творческой воли к созданию носителей бытия иных, чем Он сам… Именно поэтому человек, с одной стороны, сознаёт своё сродство как тварного существа со всеми остальными тварными носителями бытия, совместно составляющими мир; и, с другой, углублённое сознание – и эстетическое, и религиозное – чует сродство своего  д у х о в н о г о  существа с безличными творениями природы, в которых оно прозревает некое душеподобное начало» (Франк. С нами Бог. 427, 428).   
                Человек, с одной стороны выражает стремление всего творения познать своего Творца. Оно пытается глазами человека вглядеться в свои глубины. С другой стороны, через пути человека Сам Творец мира наблюдает за тем, как исполняется в нём Его воля. Для того и была дарована человеку свобода, чтобы в конечном итоге он понял какой  путь изначально был ему уготован.  Невозможно было человеку понять насколько прекрасно прекрасное, до тех пор, пока не вкусил он всей горечи обезображивания своей природы.  Не нам судить о том, что могло бы быть, если бы не произошло то, что называют грехопадением.  Мы можем только радоваться тому, что существуем, и у нас есть все возможности для преображения, просветления собственной природы, а через неё и природы всего творения. Если этого не понимаем, то только по причине того, что не видим и не слышим ни знаков, ни наказов, непрерывно нам посылаемым.
                Находясь между творением и Творцом, человек познаёт красоту мира, создаёт прекрасное, проявляя печать, наложенную на основание каждой из частей творения, сиянием образа Божия, исходящим из глубин его собственной души. В своих истоках религиозное чувство неотделимо от эстетического. Создатель открывается человеку через красоту творения, которую невозможно не любить, а потому невозможно и не стремиться к ней. Именно потому нет на свете такого человека, которого вообще никто не любит. Ибо,   несмотря  на своё уродство,  пока он жив, сохраняется в нём и искра Божия, обладающая несравненной красотой. Любить человека необходимо не за то, чем он владеет, а за то, что он есть. Но для этого нужно научиться различать в нём то, что существенно и прекрасно, от того, что является искажением его природы. Говорят: «Если вглядываться долго в бездну – бездна будет вглядываться в вас», мы скажем по этому поводу, что если искать в человеке Бога, то и Он обязательно на вас взглянет, и откроет неповторимую  красоту  человека. Красоту, о которой и он сам, возможно,  не знает.
             Суть Православия в том, что оно не прекращает попыток доказать человеку то, что он прекрасен; что воспринимаемое им как несчастья, слабости, болезни, обезображивающие его жизнь, можно и нужно использовать как причину обретения свободы от угнетающих обстоятельств, от материальной и метафизической грязи. Человек в земной жизни имеет всё необходимое для сокрушения своего главного врага – смерти. Но для этого цели, которые он преследует на земле, не должны пригибать его к ней, а, не отрывая от неё, возвышать к нетленным ценностям мира небесного. Православие утверждает не то, что счастье возможно как награда только за пределами земного бытия. Оно непрерывно указывает на то, что Царствие Небесное внутри каждого человека, что оно обретается именно в земной жизни, путём очищения своей души от очагов зла и греха. Жизнь каждой личности является абсолютной ценностью потому, что сколько было и будет людей на земле, столько будет и вселенных в творении, в каждой из которых по- своему будет проявлена красота замысла Создателя. Только, при этом, следует помнить о том: чем глубже погружаемся в грязь, рождаемую страстями и похотью; чем далее отдаляемся от света совести, тем безрадостней во времени будет приближение конца жизни земной, тем больше страданий придётся перенести душе при возвращении в лоно Отца небесного. Православие вовсе не пугает грешников вечными страданиями. Оно говорит живущим, что жизнь прекрасна, но только тогда, когда в душе соединяется земное с небесным. Оно не отвергает земных радостей, но говорит о том, что настоящая радость всегда от избытка сил, а не от избытка отчуждённых ценностей. Православие нам подсказывает непрерывно, что получить можно только то, что сам отдаёшь другим. Даришь людям красоту и любовь, и они умножатся в душе. Православие направлено на пробуждение в человеке чувства прекрасного, научает  это прекрасное любить в себе, в людях, в творении, видя себя в людях и творении.
            
     Православие как сила, проявляющая красоту Слова

               Предание о принятии православной веры Русью гласит о том, что главной причиной, подвигнувший людей на  этот шаг, была поражающая душу красота церковной службы. Она то и удостоверила, что и слову, которое несло людям Православие, следует верить.  Если человек погружается в жизнь Церкви всем своим существом, то он на собственном опыте переживёт состояние единения мира видимого и невидимого, ощутит на себе силу небесных энергий, придающих смысл земному существованию. Человек, приобщаясь к жизни Церкви, начинает чувствовать, что гармония и красота в мире ЕСТЬ!!!  Тогда и  тяжесть окружающих обстоятельств окажется вполне выносимой. Ибо Вера даёт понимание того, что опора на свой внутренний мир, утверждение в нём гармонии и красоты, позволит достойно переживать тяготы текущего времени, и уже, тем самым, готовится к прохождению будущих испытаний. Как только человек берёт на себя бремя исполнения заповедей Божиих, - утверждения в своей жизни  д о б р а, т.е.  к р а с о т ы,  решение внешних задач упрощается, по причине умерения потребностей и умирения нрава. Хотя при этом груз испытаний нередко умножается. Только тяжесть его всегда выносима для того, кто начинает действовать в своей земной жизни не только «во имя своё», но и «Христа ради», созидая благо, проявляя красоту своей души, а через неё и утверждая красоту творения.
               Главным центром проявления небесной красоты на земле является Церковь. Ибо она, как тело Христово, призвана приводить людей в естественное состояние один лишь организма, в котором каждая часть важна и необходима. Энергии, рождаемые в церкви, воздействуют на самую главную ценность, самую прекрасную часть творения – душу человека. Церковь – это то место в земной жизни, где человек способен  на самом деле достичь настоящего единения с другим человеком, неважно при этом то, на каком конце земли он находится, и пребывает ли он на этом свете. В практике социального и физического общения как бы люди близко не сходились, они, тем не менее, будут оставаться всегда отделёнными друг от друга, даже если это будут единокровные родственники.
             Истинная  красота отношений достигается только посредством служения людей друг другу теми духовными дарами, которыми они наделены. Это возможно  посредством очищения чувства любви от грязного налёта похоти, обращения страстей в достоинства. Ни чему другому и не учит Православная церковь. Тот, кто оказывается в её школе терпеливым учеником, вознаградится способностью сердца пребывать в состоянии «веселия» даже перед лицом самых тяжёлых испытаний. Ибо ученик Христа знает о великой тайне жизни, тайне, которая доступна всем людям, что жизнь прекрасна, ибо над ней не властвует смерть. Но эта тайна открывается только тому, кто сам делает необходимые усилия для того, чтобы его личная жизнь не становилась дорогой смерти.   
           Церковь является   школой, в которой обучение-образование продолжается всю земную жизнь. Выпускной экзамен в этой школе – это путёвка в новую жизнь.  То, какое место в ней займёт человек, конечно же, зависит от качеств, которые он приобретёт, проходя обучение; а так же от того, к каким целям он стремился на земном поприще. Если создаваемые при этом ценности носят относительный, временный характер, то предотвратить разрушение  основания жизни будет невозможным. Опереться можно только на то, что обладает нетленной природой. Человек во всём, с чем имеет дело, должен уметь видеть его совершенные основания, т.е. его истинную красоту.  И если в своей жизни он на эту красоту опирается, то и плоды его трудов будут прекрасны.
               Церковь – не только школа, но и лучшая творческая мастерская, позволяющая человеку, стремящемуся осваивать навыки доброго отношения к людям, создавать себя как совершенное произведение искусства. Евангелие однозначно утверждает, что главная задача  человека – созидание себя как храма Божьего. Если в душе его не совершается молитва, то литургия, на которую он приходит в церковь, не только мало полезна, а бывает и вредна, по причине возникновения в сердце чувства самоуспокоения, самодовольства. Если внутренняя сфера души не вычищена, то пребывание наше в самом прекрасном и святом месте не гарантирует того, что произойдут  в нём добрые перемены. Врач не в состоянии излечить даже легко больного, если тот не желает выполнять его предписаний. И, напротив, чудесным образом происходит исцеление неизлечимых недугов, когда душа наполняется верой.  Человека можно назвать православным не потому, что он исправно исполняет предписания во внешнем круге жизни, а потому, что он неустанно трудится на ниве своей душе, вовремя обнаруживая и уничтожая в ней то, что притягивает зло из окружающего мира. Иначе можно ходить на исповедь ежедневно, но при этом оставаться нераскаянным грешником, а самодовольным «фарисеем».               
             Воспринимать, оценивать красоту окружающего мира, придавать плодам своего труда, творчества черты прекрасного, способен  человек, душа которого находится в состоянии очищения от зла и греха, т.е. видит и устраняет в себе то, удерживает её в рабстве страстей, привычек, болезней; делает невозможным  установление добрых отношений с ближними.  В этом случае даже «храмовое действо как синтез искусств» не способно обеспечить человеку восприятия им Божией благодати. Поэтому к таинствам, совершаемым в церкви, следует готовиться. И пока  не  достигнуто примирение с теми людьми, которых обидел,  душа останется закрытой, тёмной.
            Оценивать и создавать красоту в мире способен только человек, но лишь тот, чья душа стремится к установлению гармонии взаимодействия земного и небесного начала в себе. Все природные объекты и живые существа наполнены внутренним  изначальным светом творения. То же самое можно сказать и об объектах, созидаемых человеком. Все они несут в себе тот дух, который присутствует в их создателе. Насколько бы не были внешне привлекательны плоды человеческих рук, если они создаются ради удовлетворения или возбуждения какой-либо из страстей, то красота этих произведений будет обладать поистине вампирической силой.  Среди, казалось бы, совершенных произведений человеческого гения имеется немало таких, которые либо возбуждают похоть, либо жажду роскоши, либо зависть, либо дух превозношения. Любая ценность, пригибающая душу к земле, не проявляющая в ней того, что оставляет ум  лживым, а сердце – злым и похотливым, безобразна, т.е. лишена оснований в вечном Слове, в лоно которого переходят неизбежно все живущие люди. Если, в результате, преследуемых нами целей, происходит разрушение собственного здоровья и  природы, уничижение жизни окружающих людей, то и предстоящее воскресение наше будет «воскресением в осуждение».
                Православие направляет людей на решение задачи проявления в земной жизни её небесных оснований, очищения мира видимого и невидимого от того, что их обезображивает. А силы, превращающие космос в хаос, рождаются в человеческой душе тогда, когда она забывает о своём предназначении быть «домом духа Божественна». Церковь, искусство, культура, наука как знаки и символы воплощённого Слова,  должны служить на земле делу приобщения человека к истинно прекрасному, вечному. У каждого из нас имеется для этого собственный арсенал средств, для утверждения на земле и в душе человечества красоты-добра-истины.
               Христианский идеал жизни, представление о прекрасном для обыденного человека, погруженного в суету мирской жизни, кажется абсурдным, недостижимым в принципе, противоречащим «здравому» смыслу.  Но пока человек не постигнет истинный смысл слов о необходимости непротивления злу, и не будет стремиться к осуществлению этого принципа в своей частной жизни, она  будет оставаться безобразной. Зло, искажающее естественную красоту человеческой души, делающее человека не способным к истинному творчеству, т.е. деятельности, связанной с созиданием красоты-добра-блага, уничтожить силой зла не возможно. Зло в бытии не может быть удостоверено кроме как актами зла, совершаемыми нами в ответ на зло. При этом и происходит обезображивание сначала человека, а посредством его активности, всего остального мира.
                Если энергиям зла противопоставлять силу зла, рождаемого в человеческой душе как ответ, то зло не будет угашено, даже если будет побеждено. Но в этом случае произойдёт только его умножение.  Подобное не может быть искоренено подобным. Сложив одно число с другим, мы получим их сумму.  Так же и сила уязвляющего нас зла, когда накладывается на ответное зло, возникающее в душе, неизбежно будет увеличена. Его энергия может быть уничтожена только противоположной силой, т.е. только силой добра. Уже из арифметики известно, что если от числа отнять равное ему, то получится ноль. Когда злу мы начинаем противопоставлять добро-любовь, в этом случае оно иссякает, и освобождает истинные основания души, т.е. её красоту.
               Жизнь человека неизбежно обесценивается и утрачивает смысл, если она не удостоверяется красотой, возникающей в результате осуществления им деятельности. Творческая энергия появляется в результате осознания и преодоления несоответствия между наличным и желаемым состоянием. Никто из людей, находящихся в здравом рассудке, т.е. опирающимся на требования совести, не может не увидеть в себе того, что оставляет его в недостойном положении зависимостей, привычек, болезней; того, что затрудняет общение с близкими, удерживает в рабстве у страстей.  Красота рождается вначале в душе, желающей избавиться от того, что её уродует. Энергия преодоления болезни, греха, недостатков, промахов, ошибок лежит в основании и материального творчества. Истинные произведения искусства рождаются выздоравливающим духом; сердцем, очищающимся от зла; разумом, изгоняющим ложь. Нет ничего удивительного в том, что гениальные художники часто представляют  людей, находящихся в пограничных  состояниях, т. е. на грани полного поглощения болезнью, страстью, пороком, но при этом остающимися в одном шаге до  освобождения от них. Нет ничего удивительного в том, что самые тяжёлые душевные расстройства, уродующие и самых обычных людей, преодолеваются ими в творчестве, особенно если при этом укрепляется религиозное чувство. Когда человек начинает создавать красоту в своём ближайшем окружении, используя для этого любые материалы или предметы, имеющиеся под рукой, или предлагаемые ближними, это может быть и лечащий врач, тогда этот человек неизбежно начинает докапываться и до истинных оснований собственной души. Подобное рождает подобное.  Красота, создаваемая человеком во внешней действительности, проявляет и естественную красоту души. Побуждение и даже принуждение к творчеству оправдано тем, что иной раз только оно и позволяет человеку вспомнить о себе. 
               Истинная красота имеет отношение к мере, симметрии, абсолютной гармонии, но только как процесс обретения, во-первых, человеком, как «мерой вещей» совершенного состояния. Прекрасное рождается в процессе движения от наличного состояния в идеальное. Корни реального и идеального хотя и кажутся разведёнными, одни, - в глубины мира видимого, материального; другие, - в высоты мира невидимого, духовного, всё же, питаются из одного источника.  Жизнь прекрасна в своей парадоксальности. Творческая активность, порождающаяся  в её недрах, связана с тем, что одновременно происходит и утверждение, и отрицание основополагающих принципов, идей. Именно на эту особенность, делающую жизнь по-настоящему живой, т.е. прекрасной и указывает христианство. Оно подвергается нещадной критике именно за то, что, кажется непоследовательным. Его называют абсурдным, оторванным от реальной практики бытия только потому, что оно сущее рассматривает одновременно с противоположных полюсов. Если противоположные точки зрения на одно и то же явление не соединяются, оставаясь при этом неслиянными, то человек погружается в болезнь называемой шизофренией, раздвоением личности. Пока личность не понимает, что однозначного толкования  происходящего с ней не может быть, до тех пор будет представлять собой часть, отделяющуюся от целого, т. е. ущербной и непрерывно отдаляющейся от истины.
              Прекрасное появляется  как результат напряжения, возникающего в результате непрерывных попыток преодоления того, что разъединяет целое, заставляет одну его часть отрицать другую. Христианство указывает нам на то, что как только одна из действующих в творении сил одерживает победу, полагая, что это победа окончательная и успокаивается на этом, то она немедленно выпадает из живой жизни, становится её противницей. Поэтому святость, как идеал, не достижима в земной жизни, но она достигаема, при условии, что личность до своего последнего вздоха будет видеть то, что она по-настоящему недостойна человеческого звания. 
                Православие указывает на непреодолимую, но преодолеваемую пропасть между истиной и ложью. Часто эта пропасть в обыденной жизни неожиданно перестаёт существовать,  и добро со злом начинают непрерывно меняться местами, красота становится неотличимой от безобразия.  Обыденная жизнь становится серой, невыразительной по той же причине, что и смешение самых ярких красок в одном сосуде, лишает их неповторимого цвета.  Пока человек не  может в любом наблюдаемом явлении, объекте выделить то, что способно перевести его в совершенное, либо в безобразное состояние, он будет оставаться неспособным проявлять и узнавать истинную красоту собственной природы и творения.
                Добро, - это сила, преодолевающая зло, проявляющая в несовершенном совершенные основания, смерть, обращающая в жизнь. Само Слово нельзя воспринимается однозначно, ибо у одних разум смотрит на мир сквозь призму интересов тела; у других,  - души; у третьих, - духа. Но в таком случае то, что несёт Слово нам, на самом деле, будет от нас ускользать, до тех пор, пока не научимся соединять, не смешивая разные смыслы. Возможно ли это? Но радуга ведь существует! И лучи света из разных источников пересекаются друг с другом, не изменяя своей траектории.
               Красота семейных отношений, - одно из главных условий, соблюдение, которого придаёт смысл человеческой жизни. Но, что говорит нам Слово: ближний – враг; сыну, пожелавшему похоронить  родителя, Христос указывает: пусть «мёртвые хоронят мёртвых». Видим и то, что Он отказывается от Матери и братьев. С другой стороны, в Евангелии всячески подчёркивается необходимость почитания детьми  своих родителей; заботы родителей о детях; указывается и на необходимость неукоснительного исполнения обязательств, возникающих между супругами.      
       Есть разные типы людей, и переход из одного в другой часто просто не возможен. Потому христианство указывает на необходимость определения в человеке того, что делают его особенным, а потому и меры, обеспечивающие укрепление его сил, проявления прекрасных черт его характера должны быть разными. Для одного настоящим благом будет предельная суровость воздействия,  другого же  можно преобразить только лаской.  Христианство говорит о необходимости преображения всех людей без исключения. Но делать это можно, только уподобившись тому человеку, которому желаешь помочь. Потому и говорится, что сильные должны терпеть немощи слабых; что с больным следует вести как больным.  Но, при этом, необходимо понимать, что уподобление наше тому, с кем имеем дело, должно быть условным.  С больным мы должны общаться как больные, но как выздоравливающие больные. Православие указывает на то, что все люди без исключения несовершенны, грешны, но средства для их преображения не могут быть для всех одинаковы. Потому и говорит апостол, что «сильные должны  сносить немощи бессильных, и не себе угождать» (Рмл. 15:1,2).  Настоящая красота отношений между людьми проявляется тогда, когда тот, кто находится выше другого, спускается на его уровень, для того, что бы провести его знакомым путём на более высокую ступень совершенства, здоровья. Идеал, с которым призывает православие сообразовывать людей свою жизнь, запредельно высок, но, тем не менее, средства, предлагаемые для приближения к нему, доступны каждому. Ибо, никто не призывает человека к совершению немыслимых усилий. Ему говорится о том, что бы он брал ответственность за происходящее с ним в повседневной жизни, в том числе слушал и  слышал то, что говорит ему его совесть. Обращал внимание на те примеры из жизни окружающих людей, которые дают верные подсказки о пути, по которому следует двигаться. Господь говорит нас, что бремя Его легко. Но только для того, кто берёт на себя груз исполнения заповеди любви. По мере умножения этого груза душа наша не пригибается  земными заботами, но начинает воспарять, поднимаемая энергиями радости, в небесные сферы.         
           Чем больше мы начинает заботиться о своём будущем, тем более обезображивается день настоящий. Поэтому и предупреждает нас Спаситель о том, что не следует заботиться о завтрашнем дне. Парадокс, странность этого утверждения немедленно снимается указанием на то, что день каждый переживаемый человеком час ставит свои задачи. И действительно, тот, кто со всей ответственностью относится к тому, что происходит в непосредственно переживаемое время, и не откладывает на будущее то, что следует исполнять немедленно, то необходимые блага он будет создавать непрерывно, а именно это и будет надёжным фундаментом, на который человек без опаски сможет опереться в будущем.
          Всё, с чем имеем дело в мире: будь то люди, животные, вещи, природные явления, - то далеко от совершенства; во всём есть свой изъян, недостаток, незавершённость. Во всём творении есть разрыв между наличным состоянием любой из его частей и состоянием должным, идеальным. То, что есть, всегда не соответствует тому, что должно быть. Энергия преодоления этого разрыва и порождает жизнь.  Настоящую красоту жизни  выражает  устремление из наличного бытия к идеальному.  Что проявляет в себе энергию преображения, то  и  можно отнести к прекрасному. Внутренняя энергетика предметов и явлений искусственного мира, второй природы, определяющая характер красоты, всецело зависит от характера духа, человека их создавшего. Предмет может быть красивым и  изысканным, но не только бесполезным, а вредным и опасным, когда разжигает пламень похоти, зависти или иной страсти. Объекты естественной природы являются прекрасными постольку, поскольку они приближаются к идее этого объекта. Например, дерево, животное, человеческое тело может быть не только красивым, но и уродливым. 
                В человеческом обществе красивость людей и предметов вовсе не означает того, что они прекрасны. Нередко внешняя красота служит причиной обезображивания тех, кто с ней соприкасается. Здесь мы сталкиваемся ещё с одним парадоксом христианства, оно обращается к нищим, грешным и больным, а не к тем, кто считает себя вполне благополучным, не требующим изменения. Но те больные и грешные, к которым обращается христианство, могут в текущей жизни не казаться таковыми, ибо будут и здоровыми и богатыми. Всё дело в том, что человека не устраивает в его жизни, чем он не удовлетворён. Если все его порывы связаны с достижением возможности умножения имущества, власти, славы, пока не произойдёт осознания того, что обладание только  ими не придаёт жизни смысла, то будь он богат или беден, здоров или болен,  обезображивание его жизни будет продолжаться.
                Православие утверждает: все без исключения люди больны, потому и смертны. Встать на путь излечения от того, что разрушает жизнь, может только  признающий факт своей немощи,  встающий на путь устранения причин этого, т.е. на путь спасения от смерти. Именно это и есть настоящее творчество, при столкновении с которым у других людей может пробудиться жажда к жизни, преображению. Красота, - это сила, обеспечивающая переход из действительного, наличного состояния в более совершенное. Вспомним слова: «Царствие Божие внутри вас есть, и силой берётся» Идеал, с которым должен сообразовываться человек, находится не  вне него. Всё что необходимо человеку,  находится во внутреннем круге его жизни. Потому он и несёт полную ответственность за свою судьбу. Именно об этом  постоянно напоминает нам Слово. Хотя Оно же утверждает, что всё во власти Бога. Вновь мы сталкиваемся с парадоксом. Как соединить свободу, о которой говорит христианство с полным подчинением человека воле Божией. Слово говорит о том, что  ни один волос не упадёт с человеческой головы без ведома  Сотворившего мир.
            Каковы возможности, которые даёт человеку его свобода? С одной стороны возможности выбора у человека предельно узки. Мы, на самом деле, выбираем всегда одно из двух: либо то, что ведёт к укреплению  жизни; либо то, что ведёт к её разрушению.  Любое дело, которое  совершаем, всякая мысль, возникающая в нашем сознании, каждое чувство, рождающееся в сердце, укрепляет нас или ослабляет.  И здесь узость границ выбора раскрывается бесконечным разнообразием способов его осуществления. Таким разнообразием, что человек перестаёт отличать добро от зла. Но только до тех пор, пока в нём спит религиозное чувство. Но как только  пожелаем услышать голос собственной совести поймём и то, что свобода – это ответственность за свою жизнь, за жизнь тех, кому её даровал; тех, кто в нашем окружении нас слабее; и, наконец, тех, кого любим, кто любит нас.
               И действительно за всё, сотворяемое руками, исходящее из сердца и разума мы получаем соответствующие уроки. То, что случается с нами, - имеет причины. И мы, в глубине души, всегда сохраняем способность отличить то, что принесёт нам благо, от того, - что вред. Потому и не упадёт с «нашей головы волос», т.е. с нами не случится ничего без ведома Бога.  Ибо Он попускает  уязвлять нашу жизнь злом, только в ответ на зло, исходящее от нас. Но делает Он это не как палач, надсмотрщик, бессердечный судья, а как любящий Родитель. Ведь и нас, в своё время земные родители с помощью тех или иных видов наказаний, пытались отвратить от того, что может принести вред. Если  с нами происходит что-либо недоброе, какая-либо мелкая неприятность: «упал волос», - это предупреждение, знак. Если ответим на него должным образом, тогда сможем предотвратить наступление более тяжких событий.
             Обыденная жизнь обычного человека всегда полна указаний на  то, что его обезображивает. Если не обращать внимания на предупреждения о тяжёлых последствиях, которые могут произойти в результате осуществления недобрых намерений, и действовать произвольно, то это приведёт  к  непрерывному накапливанию  отрицательных энергий внутри нашей души. Но на что душа настраивается, то в неё приходит и из внешнего мира. Поэтому человек,  стремящийся к недопущению возникновения в сердце и разуме злых намерений и мыслей, встаёт на путь обретения внутренней гармонии. В результате, которого высвобождается творческая энергия, обеспечивающая преображение людей,  материала, материи с которыми человек имеет дело.  Только такой человек способен и воспринимать красоту, и её создавать.
           Только в душе того, кто способен узреть истинную высоту, на которую ему следует подняться с того уровня, на котором  находится и не устрашится пути наверх, способна возникнуть сила, обеспечивающая этот подъём.  Путь этого человека будет отмечен вехами в виде образцов прекрасного, которые он будет оставлять тем, кто следует за ним.
              Наименее разнообразна и активна жизнь на полюсах. Любое представление, мнение, суждение, доведённое до абсолюта, утрачивает смысл и обращается в свою противоположность. Как только человек начинает утверждать, что именно он  наиболее полно познал Слово; что достигнутые им высоты мастерства не могут быть превзойдены, это свидетельство о самой тяжёлой болезни духа. Человек может действительно находится на высочайшем уровне развития, но как только он лично поверит в это, душа начнёт обезображиваться энергиями гордыни. Он немедленно утратит те качества, обладание которыми делало его поистине прекрасным человеком. Слово утверждает, что сила рождается в немощи. Поэтому и настоящую красоту часто не замечают. Ибо она меньше всего присутствует в том, что остановилось, устоялось, застыло. Красота, - это сила устремления из наличного состояния, насколько бы оно не казалось совершенным, оно всегда могло бы быть несравненно совершеннее. Как только человек перестаёт понимать, что он глубоко болен и слаб, что душа его находится в обезображенном грехом и злом состоянии, тогда он лишает свою жизнь смысла. А он в том, что бы непрерывно наращивать мощь своего духа, преображающего душу и тело до состояния обретения ими любви и свободы.
             На полюсах жизнь замирает. На достигнутых вершинах напряжение духа и тела гаснет. Поэтому ставить для себя следует цели недосягаемые, но достижимые посредством покорения таких вершин, которые немедленно открывают  новые цели. Красота парадоксальна в своей сути, ибо представляет собой энергию отрицания-утверждения. Она есть одновременно оформление объекта и его разоформление. При этом нельзя не отметить того, что мире великое множество людей, вещей, явлений, которых можно назвать прекрасными. Но таковыми они являются постольку, поскольку в них запечатлён образ вечного; постольку, поскольку они пробуждают в человеке стремление к собственному преображению.  Предмет настоящего искусства, человек, как вершина высшего творчества, совершенный природный объект  прекрасны не потому, что восхищают и радуют ум и сердце наше своей формой, которая неизбежно разрушается, ветшает, а потому что пробуждает в нас силу отрицания состояния, в котором пребываем, т.е. отрицание смерти. В земном бытии  прекрасно то, что свидетельствует о бессмертии, проявляет естественные основания сущего в самой вечности. Если на земле что-либо существует, то только потому, что имеет породившую причину. Любая часть творения несёт в себе и часть силы сотворения, которая не может исчезнуть  с разрушением того, в чём она содержится.  Прекрасное указывает человеку на его связь с силой, его сотворившей; силой, поддерживающей в нём дыхание жизни прямо сейчас; силой, способной освободить или освобождающей от смерти.
             Полотно земной  жизни соткано из противоречий. Энергия, её поддерживающая и устремляющая, рождается в результате непрерывного разрушения старых форм и рождения новых. Красота позволяет обнаружить в несовершенном совершенное, во зле, то, что способно сделать его добром;  во лжи, то, что скрывает истину. Красота, - это сила, позволяющая узреть и то, что обращает добро во зло, жизнь в смерть, правду в кривду.  Человек по-настоящему прекрасен тогда, когда способен в добре увидеть то, что делает его злом; во зле, то, что обращает его в добро. Красив всякий человек, в котором развито чувство меры,  позволяющее устанавливать не только границы желаниям, чтобы они не обратились в страсти, но и помогающий установить границы воздействия на ближних. Ибо для одних предлагаемое средство может оказаться исцеляющим, для других погубляющим. По-настоящему безобразен  тот, кто имеет жёсткую жизненную позицию с высоты, скорее со дна, которой он начинает «мерить одним аршином» всех.
                Изменить человека можно только с позиции любви, т.е. предельного приближения к положению, в котором он находится. Только встав рядом с ним, почувствовав то, что он чувствует, можно понять и то, какие средства следует применить для его изменения. При этом, наше желание помочь любимому может привести к противоположным результатам, если в нашей душе отсутствует сила преображения собственной жизни. Как только в нас поселяется чувство самодостаточности, самодовольства, все наши попытки дотянуть до своего уровня других будут в лучшем случае пустыми, а, чаще всего, вредными. Ибо чем сильнее мы закрываем глаза на свои пороки, недостатки, тем яснее их видят другие. Но особый вред, подрывающий силы и выздоравливающей души, наносят те люди, которые, обладая высоким авторитетом, уверовав в него, утратили внутреннее стремление к небесной жизни. Ибо их конкретные советы могут ввести в заблуждение, и отвлечь от поиска настоящей причины недуга. Человек, остановивший подъём своего духа, не способен правильно оценивать состояние обращающихся к нему за помощью людей. И делает то же самое, что и врач, ставящий неверный диагноз болезни, а потому выписывающий губящие больного лекарства.
               Когда человек встаёт на путь спасения, т.е. выздоровления от смерти, на путь проявления своей прекрасной основы, вокруг него «спасутся тысячи». Это не означает того, что этот человек  должен специально становится учителем, врачевателем душ. Если он приближается к Богу, т.е. становится богом сам, то совершенно неважно то,  какое он положение занимает среди людей, и находится ли он среди них. Сила, рождающаяся в душе его, непременно достигнет тех, кто готов к переменам. Энергия, проявляющая красоту жизни, неизменно пребывает в творении. Дело не в её недостатке, а в том, что пока мы не настроимся на её восприятии, она не достигнет нашего сердца. В обыденной жизни можем наблюдать как чудесная музыка, льющаяся из внешнего источника, искажается до неузнаваемости расстроенным приёмником сигналов.
                Сам по себе мир прекрасен, но его красоту может воспринимать и восхищаться ею только тот, кто не прекращает попыток преображения небесными энергиями своего земного начала. В Слове есть и такое парадоксальное утверждение, что сохранить душу можно лишь её потеряв. И действительно,  когда  начинаем жалеть себя, как тело, которое непрерывно требует удовлетворения своих желаний, мы душу свою подчиняем необходимости поиска средств для этого, тем самым, пригибаем её к плоти земли. Когда  душа любит преимущественно то, что любит тело, тогда она лишает дух, который в ней неизбежно присутствует, беспрепятственного доступа в небесные сферы. И он, не имея возможности удовлетворить свою потребность в плодах духовных, рано или поздно устроит губящий душу  бунт. Безобразные поступки, немотивированная агрессия, уродливые акты творчества, - это лишь проявление внутренней неустроенности души.
               Спасать душу не просто, но у каждого человека, в каком бы плачевном состоянии он не находился, имеется всё для того, чтобы создавать из себя настоящее произведение искусства. В обычной жизни самым обычным делом является то, как, например, человек, систематически занимающийся спортом, повышением своей физической культуры, достаточно быстро приобретает немалую силу, придаёт красоту телу. При этом он неизбежно принуждает себя придерживаться определённых правил, ритма жизни. Он начинает уничтожать в себе то, что наносит вред здоровью. И больные люди ради своего выздоровления начинают избавляться от того, к чему по привычке тянется душа, ради получения наслаждения.  Самая обычная жизнь, приводит самого обычного человека к тому, чтобы он ради собственного блага уничтожал те привязанности души, которые делают его слабым. Губя душу, полностью погружённую в суету мирскую, закабалённую телом, мы, тем самым, очищаем её пространство от того, что не позволяет воспрянуть духу, и наполнить душу силой её возрождающей.
          Отвращая душу от того, что привязывает её через тело к земным радостям и красотам, не следует её полностью отрывать от плоти. Истинное творчество не возможно без использования даров земных. Только соединяя в себе земное с небесным, душа исполняет своё призвание - быть домом «Духа Божественна». Находясь в земной жизни, во плоти, душа не может не использовать возможности материального мира. Творчество настоящего художника всегда связано с преображением какого-либо материала. Рождённое чистым разумом, бесплотным духом умаляет жизнь человека, не меньше, чем сугубая привязанность к земной красоте. Святые отцы говорят что тех, кто в своих исканиях смысла жизни начинает  слишком рьяно тянуться к небу,  силой следует приземлять. Ибо  в земной жизни задачей человека является преображение земного начала. Истинная красота всегда рождается как акт разрешения напряжения между духовным и земным полюсами творения. А если, кто удаляется слишком к одному из них, тот теряет смысл своей жизни и ничего кроме красивых форм создать не способен.
                Оценить красоту окружающего мира, опереться на неё в своей жизни может только тот, кто способен видеть в себе то, что разрушает его единство с творением. Эстетика и этика порождают друг друга. Они не существуют раздельно. В энергиях взаимодействия красоты и добра, возникает  культура, соединяющая в себе религию, искусство, науку, политику, экономику.  Но о прекрасном нельзя говорить абстрактно, ибо среда, в которой обитает человек, создаётся конкретными людьми. Всё, к чему прикасается  душа, производит в ней изменения. Впечатления, получаемые нами из внешнего мира неизгладимы. Поэтому мудро поступает тот человек, который непрерывно оценивает то, что воздействует на его душу и стремится не допускать, чтобы  из окружающего мира не проникало во внутренний круг жизни зло и ложь. Но для этого необходимо следить и за тем, чтобы в самом сердце и уме они не возникали произвольно. Это не означает того, что нам следует прятаться от несовершенства мира, напротив, нам необходимо с предельным вниманием относится к происходящему как вокруг нас, так и в душе. От того, что обезображивает мир и людей скрыться не возможно. Пока существует зло, оно будет стремиться к уязвлению нашей души. Но на него  должны обращать внимание постольку, поскольку оно проявляет то, на что  в нас может опереться.
                Сила преображения возникает в результате узнавания и отрицания зла и лжи. Пока человек не видит их очагов в собственной душе, он, несмотря на  добропорядочность, окажется  не застрахованным от того, что жизнь в его ближайшем окружении не будет рушиться. В нас опереться можно на то, что  присуще нашей душе. Если ей присуще стремление к установлению гармонии между совестью и делом, сердцем и разумом, телом и духом, тогда человек и встаёт на путь обретения совершенства, оставляя на этом пути вехи прекрасного. В этой связи уместно привести слова святителя Игнатия Брянчанинова: «…деятельность мирян, состоящая из исполнения Евангельских заповедей действиями тела, необходима для  с п а с е н и я,  недостаточна для  с о в е р ш е с т в о в а н и я. Ничто не препятствует заниматься такой деятельностью посреди попечений и обязанностей мира. Даже земное преуспеяние даёт возможность делать более добрых дел: так, богач может много помогать нищей братии подаяниями, а вельможа может помогать им защитою от насилия предстательством в судах. При этой деятельности нужно храниться от действования из себя (по объяснению блаженного Фиофилакта Болгарского), как действовал, упоминаемый в Евангелии фарисей (Лк.18), который точно делал много добрых дел, но при неправильном взгляде на свою деятельность. От этого он впал в неправильное мнение о себе и о ближних; добрая деятельность его стала неблагоугодною Богу… Богач подаёт милостыню из имения, не как из своего, но как вручённому ему Богом. Вельможа пусть благодетельствует из высокого положения, не как из собственного, но как из доставленного ему Богом. Тогда взгляд презрения на деятельность ближнего, хотя бы она была недостаточна, уничтожится; тогда начнёт являться в совести вопрос о собственной деятельности …удовлетворяет ли она требованию Божию? нет ли в ней больших и малых недостатков? тогда мало-помалу начнёт образовываться понятие о жительстве более совершенном». (Творения., стр. 656, 657).                .   
                Приведённые  слова Брянчанинова указывают, что в православном христианстве, во-первых, дело спасения, - это дело обретения совершенного состояния, т.е. обретение совершенной красоты. Прекрасно то, на что можно при этом  опереться, то, что возникает в результате этого дела. Во-вторых, дело спасения осуществить невозможно опираясь при исполнении Евангельских заповедей только на «действия тела». В результате активности, носящей сугубо материальный, плотский характер, истинной красоты создать не возможно. Напротив, красота внешняя, нередко вводит в заблуждение человека, в том числе её создающего.  Но это не означает, что православие считает материальное творчество, богатство и власть  непременно скажутся губительным образом на их имеющих. Всё дело в характере их использования.  Можно пребывать в  нищете и быть    о б е з о б р а ж е н н ы м   сатанинской гордынею. А можно, находясь на вершинах земного благополучия, творить добро для множества людей, очищая при этом душу от духа превозношения и проявлять, таким образом,   п р е к р а с н о е   в себе, в людях и мире.  Православие указывает нам на то, что в каком бы положении не пребывали в миру, мы в состоянии «спасаться и совершенствоваться», т.е. утверждать, проявлять в себе и творении красоту.  Хотя основания Евангельских принципов непоколебимы, ибо истинная красота творения есть отражение абсолютной красоты С Л О В А, породившего мир видимый и невидимый, землю и небо, тем не менее, во  в р е м е н и,  происходит изменение мира и представлений человека о нём, и о себе. С тем, что бы понять особенности современной православной эстетики, сделаем попытку краткого анализа основных этапов развития христианского учения о К Р А С О Т Е.

       ЭСТЕТИКА РАННЕГО ХРИСТИНСТВА

               Не следует говорить о том, что христианство - есть  отказ от прошлой истории человечества. Хотя, конечно, оно  несёт в себе мощные энергии отрицания, но тех представлений человека о человеке, творении, Боге, которые  исчерпав себя, оказались  препятствием на пути обретения людьми более совершенного состояния. Сияние идеала красоты, с которым призван  сообразовываться человек, к моменту воплощения Христа угасло. Свет обратился во мрак. Внешняя сторона жизни человечества стала преобладать над духом жизни, духом преображения природы настолько, что  дух человека оказался не в состоянии  преодолевать стены, отделяющие от Бога. Христос потому и явился в мир, что понимание людьми закона, который Бог дал им, подавляло дух, устремляющий их к обретению совершенного состояния, проявляющий в них, а через них в творении красоту замысла Создателя. Но христианство не говорит о том, что прежнюю историю следует отвергнуть, ибо Слово, которое Господь дал людям, остаётся неизменным. Просто  во времени оно становилось всё менее понятным. Потому Господь и говорит: «Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков: не нарушить пришёл Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдёт небо и земля, ни одна иота, или ни одна черта не прейдёт из закона, пока не исполнится всё». «Мф. 5:17).
              Апостол  Варнава (умер в 72 или 76 г.) в своих Посланиях писал, «что обрядовый Моисеев закон упразднён, жертвы его заменены Евхаристиею, посты – делами милосердия…Господь объявил нам через своих пророков, что ни в жертвах ни в приношениях Он не имеет нужды…  Итак, Он это упразднил, чтобы новый закон Господа нашего Иисуса Христа, будучи без ига необходимости, имел нечеловекотворное приношение (в этих словах можно видеть указание именно на таинство  Евхаристии). Напротив, говорит Он им в другом месте: не заповедовал  Я отцам вашим при изшествии их из земли Египетской, приносить Мне всесожжения и жертвы; но вот что заповедал им: пусть никто из вас не питает в сердце своём злобы против ближнего и клятвы ложной не любите (Зах.8, 17; Иер. 7, 22-23).      
                «Обрядовый Моисеев закон» потребовалось упразднить по той причине, что люди, следующие в русле его предписаний, перестали обращать внимание на внутреннюю сторону своей жизни, а потому стали забывать о том, чей образ они в себе несут, кому они  должны уподобляться.  Представление о красоте  также оказались искажёнными. Людей стала привлекать внешняя сторона их существования, Что выразилось в ожидании Миссии, который обеспечит высший уровень земного благополучия. Конечно, ничего плохого в желании благоденствовать в земной жизни нет, но только до тех пор, пока это желание не  уводит людей прочь от духовной жизни. Тогда разрушается красота, гармония человеческой природы, соединяющей в себе потенции не только мира материального, земного, но и небесного. Когда человек обращает внимание только на то, что бы хорошо, красиво выглядеть в глазах других, когда сам себя оценивает с точки зрения требований буквы закона, тогда он к людям, к миру, Богу начинает относиться с точки зрения обыденной (утилитарной) полезности. Прекрасное, как таковое он перестаёт воспринимать. Эстетическое чувство, позволяющее относится к миру не с позиции полезности, у такого человека угасает.  Божия Премудрость, Художница вселенной становится для законника не доступной. Поэтому, люди, которые вели несомненно праведный образ жизни, неукоснительно следовали букве закона, отвергли Того, Кто пришёл вдохнуть в них жизнь, вернуть им звание  к р а с ы  мира. Господь просит людей, чтобы они были совершенны, как их небесный Отец. Но для этого они должны исследовать состояние своей души, сердца, ума, обнаружить в себе то, что оставляет их в состоянии недостойном звания – Человек.
                Христос вернул людям возможность начать свою жизнь заново. Апостол Варнава говорит: «Так как Господь обновил нас оставлением грехов, то Он дал нам чрез это другой образ, и мы имеем как бы младенческую душу, как будто Он действительно создал нас вновь; и потому обиталище нашего сердца, братья мои, есть святой храм Господу». (Х,14) И, действительно, первые христиане представляли собой невероятное по силе духа и красоте жизни сообщество-единство. 
           Жизнь ранних христиан была немыслима без Церкви. Она была местом органичного соединения всех чаяний и устремлений ее членов. Их нельзя было рассматривать  отдельно друг от друга, как и части тела живого организма. Члены Церкви, служа друг другу своими дарами, создавали необыкновенный по красоте и крепости духа организм. Святой Игнатий Богоносец предписывая покоряться Церкви, объясняет её значение тем, что союз с Ней является условием спасения. Учреждение  церковной иерархии он признаёт делом не человеческим, а Божиим, а целью её учреждения – «всецелое освящение людей»… «Как Господь без Отца, по своему единению с Ним, ничего не делал – ни Сам Собою, ни чрез апостолов; так и вы  ничего не делайте без епископа и пресвитеров. Не думайте, чтобы вышло что-либо похвальное у вас, если будете делать это сами по себе…но в общем собрании да будет у вас одна молитва, одно прошение, один ум, одна надежда в любви и радости непорочной. Один Иисус Христос и лучше Его нет ничего. Поэтому все вы составляете из себя как бы один храм Божий, как бы один жертвенник, как бы одного Иисуса Христа. Никто да не обольщайся! – кто не внутри жертвенника, тот лишает себя хлеба Божия. Если молитва двоих (Мф. 18, 19) имеет великую силу, то насколько сильнее молитва епископа и целой Церкви? Потому, кто не ходит в общее собрание, тот уже возгордился и сам осудил себя… Бегайте же разделений, как начала зол… Составляйте же из себя все до одного – хор, чтобы согласно настроенные в единомыслии, дружно начав песнь Богу, вы единогласно пели её Отцу чрез Иисуса Христа, дабы Он услышал вас и по добрым делам вашим признал вас членами Своего  Сына». (Цит. по  Святоотеческая хрестоматия.50-51)
           «Старайтесь утвердиться в учении Господа и апостолов, чтобы во всём, что делаете, благоуспевать плотью и духом, верою и любовью, … ибо вера – начало, а любовь – конец жизни, обе же – в соединении суть (дело) Божие. Всё прочее, относящееся к добродетели, от них происходит; (и ещё): вера есть плоть Господа, а любовь – кровь Его…». (49). Добродетелями, которыми должен обладать человек, Святой Ерм, называет дары Святого Духа, т.е. христианские совершенства, в которые должен облечься верующий по образу и благодати Христа. Потому они также называются духовными силами Сына Божия. (41)
              Дух первых христианских общин был направлен на преодоление представления о том, что может приближаться к совершенству, тот, кто верует в Бога или богов (в язычестве) и исполняет закон. Энергии, возникающие в  результате исповедования веры, как исполнения закона, пронизывали все поры как личной, так и общественной жизни. Конечно же, это определяло формирование чувства прекрасного, представление о красоте, идеале, с которым необходимо сообразовывать жизнь. Именно для  разрушения границ, не позволяющих человеку встать на путь преодоления своего несовершенного состояния,  Христос  предложил ему посмотреть на себя в свете истины, возникающим в результате исполнения главной заповеди, которую Он дал. Заповеди Любви.   Христос говорит, что прекрасным человека делает устремление в Царство Небесное. Путь в Него - это путь преодоления того, что оставляло людей в рамках действия традиционного  представления  о красоте, совершенстве. «Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдёт праведности книжников и фарисеев, то вы не войдёте в Царство Небесное» (Мф. 5,19). Христос указал на то, что человеку для того, что бы оставаться действительно человеком, недостаточно буквального исполнения слов, сказанных прежде. «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьёт, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «рака» (пустой человек) подлежит синедриону (верховному судилищу); а кто скажет: «безумный», подлежит геенне  огненной. Итак, если ты принесёшь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой…Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного… Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». (Мф. 5, 21-48).
              Христос указал человеку, что совершенным, т.е. прекрасным он может становиться, стремясь к исполнению заповеди Любви, что целью земной жизни является достижение Царства Небесного. Причём возможность достижения этого Царства более реальна, чем построение для себя земного рая. История  свидетельствует о том, что всякое общество, которое устремляет человека к достижению целей, не предполагающих  очищения души от того, что делает её злой, завистливой, жадной, похотливой…  неизбежно становится всё более похожим на ад, т.е. всё более обезображенным.
              Истинная красота жизни в сообществе людей проявляется, в первую очередь, как красота отношений между его членами. Достижение такой красоты, конечно же, невозможно без проявления к друг другу чувства любви, без ответственности друг за друга, без служению друг другу имеющимися дарами. Ранняя христианская община отличалась именно наличием и непрерывным укреплением духа, рождающимся  в результате неукоснительного исполнения  заповеди Любви. Невероятное мужество ранних христиан,  обусловлено наличием в них невероятного по силе духа. Этот дух мог возникнуть только как результат  повседневной практики совершения дел не «во имя своё», но « ради Христа», облагораживаемой энергиями, рождаемыми участием в жизни Церкви и «единодушном пребывании в молитве и молении». (Деян. 1:14)
             Люди стремятся к прекрасному, обладанию красивыми вещами потому, что   дарует им радость. Эстетика обращает внимание на то в жизни, что позволяет нам  получать наслаждение, не привязывая себя к материальному носителю красоты. Эстетика говорит скорее о красоте идеи, образа лежащего в основании какого-либо феномена бытия.      Чувство прекрасного позволяет  выделять в окружающем мире истинные основания. Христианство указывает человеку, что самое важное для него то, что он несёт в себе образ Божий; что он сын Божий. Но, к сожалению, и у замечательных земных родителей, бывают неразумные и преступные дети, не желающие проявлять в себе то лучшее, что получили от них. Ещё менее  склонны, многие из людей видеть, в себе красоту  небесного образа.  Целью христианской жизни как раз и является пробуждение в них истинного чувства прекрасного, устремляющего  к обретению естественного состояния бессмертия, свободы от того, что насмерть привязывает к тленным ценностям земного бытия. Для этого христианин должен сохранять в себе постоянно образ Христа, помнить о примере Его жизни. Именно такой человек всегда может сказать: «… возрадовалось сердце моё и возвеселился язык мой; даже и плоть моя упокоится в уповании, ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тления. Ты дал мне познать путь жизни, Ты исполнишь меня радостью пред лицем Твоим». (Деян. 2:26-28).
                Говорить о том, что жизнь ранних христиан была сурова и  безрадостна, в высшей степени неверно. Ибо в Церковь Христову люди шли исключительно по своей воле, несмотря на смертельную опасность, исходящую из вне. Ибо покаяние и крещение позволяло получить на самом деле то, что наполняло смыслом и силой земную жизнь –  дар Святого Духа (Деян. 2:38).  Пребывание в христианской общине давало человеку   главное – ощущение свободы от того, что делает  жизнь полной страданий и страха за своё будущее. Ибо все на самом деле понимают, что имеющиеся материальные блага могут в один момент утрачены. В общине же «все верующие были вместе и имели всё общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого. И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога и находясь в любви у всего народа»  (Деян. 2:44-47).
             Не следует думать, что в первых христианских общинах люди вели праздный образ жизни, напротив, они показали, что необходимое для жизни следует добывать повседневным  трудом, когда каждый член сообщества служил другим теми  дарами, способностями, которые имел. Тем самым они придавали и совершаемому труду, присущую ему красоту. Всё в жизни общины становилось на свои места. Притязания тела на первенство умерялись, а дух, при этом, получал возможность напитываться естественными для него энергиями Небесного Царства. Жизнь становится прекрасной только при условии, что вечное основание жизни не обезображивается до неузнаваемости тленными ценностями. 
             Апостолы, исполненные Духом Святым, имели возможность возвращать  естественную красоту  людям, обезображенным различного рода недугами. Наличие сил, исцеляющих недужных и калек они объясняли так: «… что смотрите на нас, как будто бы своею силою или благочестием сделали то, что он ходит? (здесь речь идёт о исцелении  хромого) … имя Его (Христа) укрепило сего… и вера, которая от Него, даровала ему исцеление сиё перед  всеми вами». (Деян. 3: 5-16)  Энергии, рождаемые от созерцания прекрасного: будь это созданные людьми предметы, вещи; или  подвиги; или характер общения между ними, нередко заставляет задуматься человека хотя бы о смысле собственной жизни. А от этого, нередко, рождается и стремление облагородить свою жизнь. 
                Спастись от одиночества не возможно, не участвуя в общем деле созидания несомненного блага, которое непременно связано с проявлением в себе, и в тех, с кем дело имеешь,  способностей и талантов. Человек ощущает счастье тогда, когда чувствует, что он необходим; что он - часть целого, которое его не отвергает, ни смотря на его слабости. Тогда у него и возникает потребность в преображении, проявлении лучших своих качеств, чтобы соответствовать ожиданиям тех людей, которых он любит, с которыми он имеет общее дело. А дух первых христианских общин рождался и креп по причине понимания её членами того, что они участники самого высокого дела - воплощения в своей жизни Слова. Указания своим примером  пути спасения, преображения жизни окружающим их людям. Пребывание в христианской общине позволяло ощущать полноту жизни, её реальную красоту, а не красоту её фрагментов, или красоту, не имеющую оснований в вечности. Христинин видел человека не во тьме его недостатков и слабостей, но в свете истины. Становясь христианами, люди реально воспринимали необыкновенную силу, пронизывающую все стороны жизни в общине. Ибо здесь Сам Господь «ежедневно прилагал спасаемых к Церкви» (Деян.2: 47)
                Становление Церкви Христовой, умножение Её членов на первых порах сопровождалось свершением множества чудес Апостолами и их учениками.  Чудесное  - это высшая степень прекрасного.  Настоящее чудо есть свидетельство действия Духа Святого, проявляющего в безобразном красоту, в неестественном - естественную основу, в явлениях природы и  в природе человека то, - как духовное начало преображает земное. Нередко, именно посредством чуда исполняется Его «воля и на земле как на небе». Чудо показывает людям то, что на земле действует истинный Царь, которому подвластно всё. Посредством чуда происходит не только укрепление веры, но и даётся знание о том, что «смерть и время» не полновластные хозяева человеческой жизни; что и сам человек, очищающий свою душу от того, что не позволяет проявляться в ней образу Божию, обретает поистине чудесную силу, позволяющую создавать и вокруг себя красоту.
                Чудесная сила сошла на Апостолов «При наступлении дня пятидесятницы», когда «все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И наполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать». (Деян. 2:1-4) Необходимо обратить на важнейшие слова, указывающие на условия одухотворения Апостолов: «все они были единодушно вместе». Отныне пребывание в состоянии единодушия стало условием обретения силы христианами, и причиной  зарождения общин, их объединяющих,  и Самой Церкви Христовой. У множества уверовавших «было одно сердце и одна душа; и никто ничего из  имения своего не называл своим, но всё у них было общее… Не было между ними никого нуждающегося…» (Деян. 4:32-37) .  Церковь изначально стала тем местом, где непрерывно совершается самый прекрасный творческий акт в земном бытии: соединение небесного начала жизни с земным, обеспечивающим одухотворение плоти, возвращение её в первоначальное состояние нерушимости.  Пребывание человека в христианской общине, принадлежность его к Церкви Христовой позволяло ему обретать высшую ценность, - гармонию духа, души и тела. Именно это и есть то, что называет красотой-космосом.  Святые Отцы утверждают, что во всём творении, в мире видимом и невидимом, нет ничего прекраснее человеческой души в её первозданном  виде.  Прекрасное – есть то, что оставляет человек за собой, при возвращении своей души в естественное состояние. По мере этого, он обретает силу сотворения чудес. Но это только указание на то, что человек изначально был царём творения, которому всё в нём было подвластно. Именно он сохранял гармонию между разными царствами мира, повелевал стихиями, временем и пространством. Пока он был прекрасен в своём союзе с Создателем, до тех пор прекрасен был и мир.  Церковь Христова, с момента своего рождения, стала поистине звездой путеводной для каждого человека, пожелавшего встать на путь исцеления от самой страшной болезни, его обезображивающей  - смерти.         
             Красивое, прекрасное, чудесное, великолепное, превосходное, замечательное, совершенное - данные понятия указывают на степень проявления человеком в себе, в создаваемых или воспринимаемых им объектах, явлениях  естественных оснований и причин их возникновения. Выше уже говорилось о том, что красота удостоверяет реальность бытия чего-либо, т.е. неподвластность его времени и законам материального мира. Но способность к творчеству и чудотворению вовсе не указывает на то, что тот, кто ими обладает, является сам чудесным, прекрасным человеком. Уникальные способности, даже если они проявляются как несомненная гениальность, не является свидетельством преображения человеческой души. Именно на то, что внешняя красота лица, поступков и слов не всегда свидетельствует о красоте души человека, обращал внимание Христос: «Лицемеры! хорошо пророчествовал о вас Исаия, говоря, приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня  языком, сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. И призвав народ сказал им: слушайте и разумейте! не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека» ибо то, что входит в уста, проходит в чрево и извергается вон, «а исходящее из уст – из сердца исходит – сиё оскверняет человека, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, лжесвидетельства, хуления – это оскверняет человека; а есть неумытыми руками – не оскверняет человека». (Мф. 15:7-20). 
            Раннее христианство достаточно ясно указывало своим последователям и приверженцам на то, что в человеке главное, - наличие внутренней красоты, добродетелей – сил Божиих, что без них  знание, которым он обладает, способность создавать великолепные вещи и даже сотворять чудеса, представляют опасность. Христианин не должен ставить высшей целью жизни достижение выдающихся, поражающих воображение результатов внешней деятельности. Ибо прекрасные плоды земной жизни должны появляться естественным образом, как результат непрерывного творческого труда на ниве собственной души. Как садовник для поддержания красоты растений обязан регулярно обрезать их, так и человек должен удалять из своей души лишнее, не доброе. Апостол Варнава пишет: «Писание говорит, что Господь обрезал наши уши и сердце. Господь говорит у пророка: по одному слуху обо мне повинуются мне (Пс.17,45). Говорит также: Слушайте дольние, что сделаю Я; и вы, ближние, познайте могущество Моё (Ис. 33,13); Обрежьте себя для Господа, и снимите крайнюю плоть с сердца вашего (Иер.4,4) и пр. Итак, (Господь) обрезал уши наши, чтобы мы слушали слово (Его) и не верили только в самих себя; потому что обрезание, на которое полагались они, упразднено, Господь повелел, чтобы обрезание было (обрезанием) не по плоти (только); а они преступили (положившись на одну внешность обрезания, как непременный залог спасения), потому что лукавый ангел обольстил их. Господь говорит им – и здесь я вижу (установление новой) заповеди: не сейте между тёрнами. Обрежьте себя для Господа (Иер. 4,3-4). И что далее? – обрежьте жестокосердие ваше  и выи вашей не ожесточайте (Иер. 7,26). Смотри, вот ещё говорит Господь: ибо все эти народы необрезаны, а весь дом Израилев с необрезанным сердцем».  (там же 9,26).
               Прекрасное может образоваться в душе христианина, посредством непрерывного выявления и уничтожения (обрезания) в ней того, что отделяет его волю, от воли Создателя. А тот, кто уверовал в то, что создаёт что-либо замечательное своими собственными силами, на основании достигнутых знаний и мастерства, неизбежно попадает в ловушку, удерживающую от дальнейшего совершенствования. Превосходные качества может обретать только тот, кто понимает, что достигнутые им вершины успеха есть не что иное, как начальная точка движения к вершинам несравненно более великим, нежели те, что достигнуты. Настоящий христианин непрерывно оценивает себя в свете того знания, которое ему оставил Христос. Путь к спасению, преображению своей природы человек по своему произволению не может прервать, остановиться и сказать себе и другим: «Довольно усилий, ибо я прекрасен; достаточно украшен достигнутым знанием  и творческими способностями». Когда же это происходит, то насколько бы велико  сияние в человеке образа Божьего не было, он немедленно утрачивает свою красоту. Прекрасное рождается только в результате усилий, обеспечивающих выход из наличного состояния в более совершенное.
             Христианство с момента своего зарождения указало на запредельную для человеческих сил цель. Но запредельность идеала, с которым должен сообразовывать себя верующий, не обозначает того, что он не достижим. Он достижим! но только для того, кто непрерывно к нему устремляется. Тот, кто это делает,  получает необходимые силы, проявляющиеся в виде добродетелей, способностей, талантов. Опираясь на эти дары, человек и становится способным создавать поистине прекрасное, чудесное, чем бы он ни занимался: выращивал хлеб, лечил больных, учил детей, пребывал в молитвенном подвиге, или создавал художественные произведения. Для христианина главное, что бы он понимал то, из какого источника  черпает необходимые силы, что эти силы будут пребывать и преображать его жизнь до тех пор, пока он проявляет усилия, очищающие его сердце и ум от зла и лжи, посредством стремления к исполнению Божиих заповедей.  Первые христиане точно знали, что произвольно получить или купить за деньги способность благо творить, совершать чудеса не возможно. Даже крещение, само по себе, мало, что значило, если человек искренне не каялся и находился «исполненным горькой желчи и в узах неправды». (Деян. 8,23). 
          В деяниях апостолов  имеется рассказ о Симоне, который «волхвовал и изумлял народ Самарийский», но поверившему «Филиппу, благовествующему о Царствии Божием» и крестившемуся.  Когда он увидел «что через возложение рук Апостольских подаётся Дух Святый, принёс деньги, говоря: дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа Святаго. Но Пётр сказал ему: серебро твоё да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги. Нет тебе в сем части и жребия, ибо сердце твоё неправо пред Богом». (Деян. 8, 9-24). Настоящий талант, опора на который позволяет  воспринимать  красоту, сотворять чудеса, - это всегда дар Бога, и если человек не стремиться следовать Его заповедям, то  сила, которой он обладает, позволит создавать лишь то, что имеет видимость красоты. То, что пленяет своей прелестью, вводя в самообман его по поводу своих возможностей созидать истинные блага. На созданное в состоянии прелести опираться так же опасно, как на крепкий с виду фундамент, сложенный из негодного материала. Чувство прекрасного первых христиан непрерывно наполнялось благодатью, рождаемой в результате соединения сердец, душ отдельных членов общины в одно сердце, одну душу. Именно эта сила позволяла  верующим претерпевать немыслимые испытания, которые проходили они в течении первых веков своей истории. Именно красота, гармония отношений, царивших в общине христиан, в Церкви выливалось в главное чувство человека – в любовь, которая позволяла совершенно искренне любить не только ближних, но и врагов, и грешников. Взгляд настоящего христианина видит в людях, вещах и явлениях природы самое ценное: то. что в них от Создателя. Отдельные части творения  существует лишь постольку, поскольку имеют отношение к целому, соединяющему в себе мир видимый и невидимый. Сердце любящего видит небесную красоту каждого человека, насколько бы она не была искажена злом и грехом. 
     Христианство меньше всего можно обвинять в том, что оно отрывает верующих от реальной жизни. Напротив, запредельная цель, к которой должен стремиться христианин, прекрасна не сама по себе, а только тогда, когда он в практике своей повседневной жизни приближается к идеалу. Хотя идеал и недостижим, но он достигаем и пока человек стремится к нему, он,  проявляя красоту своей природы, способен создавать прекрасное вокруг себя.  Тем более, что главная цель, которую стремится достичь верующий - Царство Небесное, находится вовсе не вне его, и совсем не за пределами земной жизни. Оно, по словам Христа, внутри человека, в его душе и достигается силой уничтожающей в ней то, что обезображивает её, искажает  её основание – образ Божий. От верующих ничего особенного и непосильного не требовалось для того, чтобы их жизнь была полноценной. Апостол Петр, обращаясь к жёнам, говорил: «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный  сердца человек в нетленной  к р а с о т е  кроткого и молчаливого духа… Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с жёнами, как с немощнейшим сосудом… Наконец будьте все единомысленны, сострадательны, братолюбивы, милосерды, дружелюбны, смиренномудры; не воздавайте злом за зло  или ругательством за ругательство; напротив, благословляйте, зная, что вы к тому призваны, чтобы наследовать благословление. Ибо, кто любит жизнь и хочет видеть добрые дни, тот удерживай  язык свой от зла и уста свои от лукавых речей; уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и стремись к нему, потому что очи Господа  обращены к праведным и уши Его к молитве». (1 Петр. 3).
             Представления о прекрасном у ранних христиан отличались от традиционного понимания красоты. Их современники ценили внешнюю красоту поступков и дел. Нельзя сказать о том, что люди, окружающие христиан не были набожны, не стремились всей своей душой служить Богу. Но почитали они красоту храмов рукотворных, предпочитая не углубляться в слова известных им священных текстов. Нельзя сказать, что христиане отрицали Бога, которому поклонялись современники и предки. Апостол Павел так объяснял Афинянам характер новой веры, порождающей иное по качеству и силе чувство прекрасного: «проходя и осматривая ваши святыни, я нашёл жертвенник, на котором написано: :неведомому Богу». Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам. Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворных храмах живёт и  не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чём-либо нужду, Сам давая всему жизнь и дыхание и всё. От одной крови Он произвёл весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределённые времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога…хотя, Он и недалеко от каждого из нас… Итак, мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ искусства и вымысла человеческого. Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает  людям всем повсюду покаяться…». (Деян. 17, 22-30).
               Христианство не было энергией тотального отрицания  прежних идеалов, напротив, оно возвращало людей к основам, к источнику жизни, к началу творения, причём, понимая, что этот путь можно пройти, только поднимаясь до Бога, Который при этом, всегда находится рядом. Христианство говорит людям, что самый прекрасный рукотворный храм,  сооружённый на земле, ничто по сравнению с храмом, который скрывает в себе любой человек. Потому и начало христианства лежит в покаянии, ибо оно есть то, посредством чего узнаётся и уничтожается всё, что оставляет людей в обезображенном до неузнаваемости состоянии. Причём именно это состояние они воспринимали как естественное, потому и не стремились к преображению. Христос потому и пришёл в мир как Свет для того, чтобы во тьме падения в грех, человек увидел себя настоящего. Хотя Свет и ослепил множество людей, (потому они и попытались от Него избавиться), но вернул зрение, путь для начала ничтожной части народа, и, всё же, достаточной для проповеди спасения всех, и утверждения нового идеала жизни.
              Раннее христианство пыталось преодолеть формально-рассудочное, утилитарное отношение к жизни и красоте не только иудейской, но и эллинистически-римской эстетики.   А. Ф. Лосев даёт следующую характеристику римской религиозности: «…абстрактность и рационализм заставляли римлян давать мелочную регламентацию своей обрядности. Думали, что неимоверной детализацией и буквальностью исполнения в области обряда можно гарантировать себя от несчастий и страданий. Религия у римлян в этом смысле почти совпадала с государством. Жреческие и государственные должности ровно ничем не отличались одна от другой; они замещались  одними и теми же людьми, независимо от их склонностей и убеждений. Настроение и душевное состояние вообще играли незначительную роль  в этой религии. Надо было уметь выполнять форму культа, надо было знать какому богу, когда и как молиться, и – бог  не мог не оказать помощи, он  ю р и д и ч е с к и  обязан был помогать… Молиться нельзя было по влечению сердца или своими словами. Молиться можно было  только установленными формулами, сердечные излияния, да и сама мысль были совершенно не нужны и вредны. Бог обязан действовать, если соблюдены все правила молитвы, а если боги не действуют, то их  можно подвергнуть экзекуции, как это случалось в то время, когда они не слушались молитв народа за Германика и народ поопрокидывал жертвенники и повыбрасывал  статуи богов на улицы»  (Э.-Р. Э. 37). 
            Переход к монотеизму, распространение в Римской империи христианства, был предопределён тем, что римляне всегда сопротивлялись представлению богов в виде индивидуальных существ: «их боги – это отдельные действия, как бы отдельные  эпитеты какого- то абстрактного начала; и им легче добиться здесь единства, чем тем, у кого очень сильны и ярки индивидуальные образы божеств… Римляне  чувствовали себя в религии, по мнению Зелинского, как-то вроде шопенгауэрского учения о мировой Воле: все божества были у них не столько субстанциями, сколько силами или актами воли, какими-то «объективациями мировой Воли». (39) .  Распространение  в недрах Римской империи христианства  шло вполне естественным путём, ибо  потребности, связанные с   религиозным чувством людей удовлетворялись слабо. Граждане империи не находили положительных ответов на вопрос о глубинном смысле жизни, сложившееся представление о красоте угнетало, присущее человеческой душе, чувство прекрасного. Христианство было «обречено на успех» тем, что именно оно давало реальную свободу духу, закрепощённому практической логикой господствующего образа жизни. Новая вера привлекала людей именно возможностью обретения внутренней свободы, рождаемой свежим пониманием смысла любви. Ради сохранения ощущения подъёма над пошлостью обыденной жизни, ради сохранения обрётенного смысла бытия, люди, принимающие христианство и были готовы пожертвовать самой жизнью и жертвовали ею. Ибо понимали и чувствовали истинную красоту.
                Распространение христианства среди народов Римской Империи было связано тем, что именно оно уничтожало границы между небесным и земным началом жизни. Человек во все времена чувствовал, что «хлебом единым», т.е. только плодами земными, насытиться невозможно. Ибо земное просит земного, а духовное жаждет духовного. Когда одна из естественных потребностей организма не удовлетворяется, то сколь бы не были разнообразны возможности насыщения всех прочих желаний, чувство неполноценности жизни будет непрерывно нарастать.
             Ощущение красоты бытия, которое рождалось в душе, открывающей для себя Христа, явилось главной причиной распространения новой веры. Ибо тот, кто близко сталкивался с искренним последователем веры в Него, непосредственно на себе ощущал  энергию преображения. Мировосприятие  таких людей было освобождено от налёта корысти, самодовольства. Христианин просто есть, он не стремится доказать то, что он реален. Ощущение полноты бытия душа может получать, осуществляя не только  материальную активность, но и духовную, то есть в процессе творчества. Именно в этом случае человек не нуждается в мерах, призванных заполнить пустоту, возникающую от недостатка в нем  истинной любви, т.е. любви, освобождённой от похоти.
           Отношения, складывающиеся в христианской общине, приносили её членам удовлетворение, но оно было только отчасти связано с возможностью удовлетворения своих материальных потребностей. Первые христиане, несомненно, испытывали восторг, рождаемый ощущением близости Бога. Ибо эта религия утверждала, что высшая цель жизни – достижение Царства Небесного, не за пределами их личных возможностей; что Господь – не судит, а  любит. И исповедующие Его люди, также стремились по-настоящему любить всех. Ничто так не рационально,  не логично, не утилитарно как Любовь. Бог христиан окружает своей благодатью всех, независимо от того положения, которое человек занимает. Христианство учит людей видеть истину, т.е. красоту во всём, с чем имеет дело. Могут возразить, что одной из высших добродетелей христианства является страх Божий. Разве можно жить достойно и счастливо в постоянном страхе? Разве можно назвать Бога – Любовью, если Он должен вызывать у исповедующих Его страх? Всё дело в том, что страх Господень, - это на самом деле страх любящего человека навредить своими поступками любимому.
               Страх Божий, - это не моральная, не психологическая, не утилитарная категория, а эстетическая, ибо - это страх разрушить прекрасное. Потому, чтобы его избежать  следует избавляться в себе от того, что может навредить жизни, уничтожить гармонию. Исповедание христианской веры даёт возможность обретения эстетического опыта, в котором, по словам Семёна Франка: «нам явственно открывается некая подлинная реальность, лежащая как бы позади чувственного содержания объективной действительности … В эстетическом опыте реальность… имеет одно из своих непререкаемо очевидных обнаружений. В нём мы не только внутри нас самих, в глубинах нашего уединённого «я», но и вне нас, в окружающем нас мире, как бы пробиваемся сквозь скорлупу объективной действительности и осязаем живое глубинное ядро бытия» (215, 216). 
           И действительно, раннее христианство характеризовалось тем, что «пробивалось сквозь скорлупу»  иудейских, греческих и римских и прочих языческих традиций. Но оно не было направлено на  уничтожение соответствующих культур, а, напротив, стремилось вернуть в них живой дух, открыть их действию благодати Божией, очистить их прекрасную основу от того, что обезобразило её до неузнаваемости. Христианство  несло знание человечеству о том, что выстрадало право на новое знание, на спасение от зла и греха, наконец, на исцеление от смерти.
               Для того, чтобы понять, почему  энергии христианства смогли воздействовать на душу «римлянина», на душу народов, пребывающих в язычестве, надо иметь хотя бы общее представление об их «чувстве жизни и красоты». (Лосев). « Римское чувство жизни начинается с некоего инстинкта онтологического всемирного господства, коренящегося одинаково в глубине самого римского духа, и в последних изгибах вообще эллинистического сознания». Особую роль в деле формирования римского самосознания играло римское право, которое «превратило живые человеческие отношения в голое вычисление, в алгебру; и чтобы  создать эту рационалистическую громаду, нужны были века пластического, то есть схематического, ощущения социальной жизни. Только всенародный опыт безличной социальности так рассудочно и такой беспощадной, свирепой, с такой нечеловеческой логикой мог воспроизвести живое общение личностей виде  схем, в виде самоочевидных выводов, в образе математически точно решаемых алгебраических уравнений, в виде римской юриспруденции или римской военной науки, получивших значение вплоть до настоящего времени. Однако можно и не говорить о римском праве. Примат отвлечённого социального бытия мы чувствуем на каждом шагу римской истории…».

               Но жизнь никогда не сосредотачивается на одном полюсе. В ней всегда одно пытается уравновеситься другим. Так и «римский абсолютизм, подчиняя личность безусловной формальной дисциплине, в то же время не только оставляет  за нею значительную свободу внутреннего самоустроения, но даже требует известной чувственной пестроты во внутренней структуры духа.  Римское право очень хорошо уживается с чувственной настроенностью субъекта, что потом, в католицизме, даёт удивительное объединение формально-юридических теорий спасения и оправдания с мистикой чувственных видений и переживаний у подвижников и святых». ( Лосев, 19).  Предельная формализация  социальной жизни, не могла позволить духу Рима исполнить миссию завоевания мира и управления им, которую он возложил на себя, без расширения границ внутренней свободы граждан.  И эта свобода  носила весьма ограниченный характер, римлянин, когда не исполнял свои гражданские функции искал то, что может принести удовлетворение духу вне религиозной практики, ибо она имела такой же формальный характер, как и социальная.  Официальная религия не устремляла дух римского гражданина за пределы наличного бытия, от земного начала к небесному. «Римский идеал,- мы бы сказали пустой, - не обязательно в осудительном смысле, но, во всяком случае, в смысле отсутствия содержательно-личностных установок. Римская социальность – просторна, даже огромна, и в этом смысле она свободна… Но в этих социальных просторах – пусто, скучно…». (20)
              Приземлённость духа  своеобразно сказалась на чувстве красоты и любви, как силе, устремляющей человека к тому, что он считает прекрасным.  Лосев утверждает, что римское чувство красоты торжественно, декоративно.  Если идеал  не устремляет человека за пределы наличного бытия, и все его интересы располагаются на горизонтальной плоскости жизни, если идеал служит оправданию традиционной социальной практики, то и сила  любви не будет человека приподнимать к иным целям, нежели те, на которые указывает общество. Поэтому любовь неизбежно приобретёт черты похоти. И действительно: «Римские лирики рисуют в разных видах любовь, сводя её на сексуальный акт… Любовь у римских поэтов, как правило, порнографична. В значительной  мере порнографична и вся римская поэзия. Это, конечно, «интимнее», «теплее», «человечнее» строгого классического идеала, как всегда думали пошляки и мещане всех времён и народов…  В порнографии не интимность и теплота, а скорее какая-то жёстокость, какая-то духовная корявость. В ней всегда что-то дерёт против шерсти и всегда есть что-то разочаровывающее, что-то не выполнившее своих обещаний, пустое». (20).
               «Рим печален, как и всё античное. Этот буйный, развратный, пресыщенный Рим – печален и внутренне тих. От него веет незаинтересованностью вечного, а может быть, и внутренним бессилием, духовной приговорённостью, какими–то печальными надеждами, не то бесплотными воспоминаниями. В красоте римского социального духа есть что-то беспорывное и бесполое. Это какой-то социальный гомосексуализм, точь-в-точь как в греческой скульптуре. Да это и есть античная социальная скульптура». (21).
                Ощущение внутренней пустоты возникает неизбежно у человека, чьё внимание рассредоточено на феноменах внешней жизни.  Но освоение материального мира, насколько бы успешно оно не происходило, не принесёт личности удовлетворения, если она  не обращает внимания на своё духовное начало и не даёт пищи «сокровенного сердца человеку» (1Птр. 3,4). Христианство не могло не поразить язычников энергией своего стремления к «нетленной красоте кроткого и молчаливого духа». Апостол Пётр взывает к своим современникам  словами, которые, как, оказалось, имеют непреходящее значение: «довольно, что вы в прошедшее время жизни поступали по воле языческой, предаваясь нечистотам, похотям (мужеложству, скотоложству, помыслам), пьянству, излишеству в пищи и питии и нелепому идолослужению; почему они и дивятся, что вы не участвуете с ними в том же распутстве, и злословят вас». (1 Пётр. 4,3-4).
                Именно в первых христианских общинах люди смогли получать на самом деле положительные ответы на вопросы, которые многие старались не задавать себе. Но, от этого они не становились несущественными. Проблема смысла  личной жизни стоит всегда. И если общество позволяет найти оправдание своим членам  наихудших качеств, именно таковым является господствующее представление о смысле жизни и красоте в языческом мире, то этот мир обречён на гибель. Внешняя мощь такого общества вводит людей в заблуждение, погружает их души во мрак чувственности, похоти, страстей, увлекающих к поиску средств  угашения непрерывно растущего чувства телесного голода. К нему отнесём и не утоляемое стремление к богатству, славе, власти. Язычник не понимает, что с ним происходит, ибо, чем шире возможности обретения искомых благ в мире, тем сильнее их жажда, нередко сопровождающаяся страхом потерять всё.   И тут они слышат слова Христа об ином смысле жизни, об иной красоте мира, о том, что «не хлебом единым жив человек». Его Апостолы обращаются к людям: «… мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в тёмном месте, доколе не начнёт рассветать день,  и не взойдёт утренняя звезда в сердцах ваших…». (2. Петра 1, 19-21). 
               Христианство показывает людям, что истинная красота, на поиски которой они тратят бездарно время своей жизни, сокрыта внутри их души. И пока в их душе не будет зажжён светильник истины, она будет напоминать великолепно украшенный дворец,  погружённый во тьму. Потому и бежит из этой «телесной храмины» (2.Пётр, 1,13)  дух, ищущий  счастье, в мир внешний,  ибо пугается темноты. Христианство предупреждает человека об ответственности за то, что происходит с ним, ибо на самом деле ему непрерывно даются указания на возможность перемены своей судьбы. Для этого следует лишь  дать загореться внутри себя искре Божией, дать ей возможность соединиться со Светом, пронизывающим  изнутри всё творение. Христос указал людям на прямой путь жизни. Про тех, кто не желает встать на него говорится: «Они, как бессловесные животные, водимые природою, рождённые на уловление и истребление, злословя то, чего не понимают, в растлении своём истребятся…   Это безводные источники, облака и  мглы, гонимые бурею: им приготовлен мрак вечной тьмы. Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо  кто кем побеждён, тот тому и раб». (2. Петр, 12-22).
                Христианство, говоря о том, что старый мир, поражённый похотью и гордыней, извратившими чувство «жизни и красоты» неизбежно погибнет, никому не закрывает пути к спасению. Человеку для этого следует, прежде всего, понять то, что именно в глубинах его собственной души скрывается ослепительная красота образа Божьего; что ему на самом деле ничего, кроме его же своеволия, не мешает эту красоту проявлять. Именно потому Господь, несмотря на продолжающееся обезображивание нами своей души и лица земли, «долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» и были готовы к тому, что этот мир рухнет, но исполнится ожидание «нового неба и новой земли, на которых обитает правда».  (2 Пётр. 3, 9-13).
               Меньше всего следует предполагать, что энергии раннего христианства  прекратили своё действие после того, как рухнула Римская империя. Дух Рима не куда не делся. Язычество  не только преодолено, но в последнее время сила его воздействия на людей и народы только возрастает. Означает ли то, что культура, социальная жизнь, внешний мир не преобразились под воздействием учения Христа, поражение христианства? Кто так думает, тот в своём мироощущении не вышел за границы язычества, и не понял суть христианства. Господь, обращаясь ко всем, обращается лично к каждому человеку. Открывая ему, во всей красоте, свет истины, Он показывает, что в окружающем мире ничего не может воспрепятствовать его преображению, непрерывному совершенствованию, утверждению красоты, а уже энергии, рождаемые при этом в душе, позволят и окружающим людям глубже почувствовать необходимость перемен с собственной жизни. Христос – не революционер. Он не призывает к свержению государственного строя и неподчинению властям. Но Он говорит о том, что если кто лично не увидит в себе то, что оставляет его во власти зла и греха и не постарается от этого очиститься покаянием, то ему никто не поможет. И жизнь его уже на земле будет  непрерывным снисхождением в ад, ибо душа, стремясь к обладанию преимущественно тленными ценностями, неизбежно будет  сама истлевать, губя при этом и тело.
           «Свет  истинный, Который  просвещает всякого человека, приходящего в мир». (Ио.,1. 9-13). Так сказано о Христе. Христос – Это Свет,  присутствующей в каждой душе. Это Свет, позволяющий видеть истинную красоту мира. Он непрерывно устремляется в души  людей, но не каждый позволяет Ему осветить внутреннее пространство своей жизни. Когда в доме не наводится порядок и красота, виноват в этом хозяин. Тем более, если душа человека остаётся закрытой от Света, способного проявить его истинную красоту, виноват в этом только он. Нельзя найти оправдания тому, кому была возвещена истина, если он поступает против неё. Задача Апостолов, их учеников и учеников их учеников… состояла и состоит не в разрушении несправедливого социального строя, а в распространения знания, в свете которого человек мог бы разрушить внутри себя крепостные стены, отделяющие его от Истины, Света, Красоты. Знания о том, что нет оправдания людям, остающимся в недостойном положении рабов, которых непрерывно истязают  похоть и гордыня.
              Каждая культура имеет свои особенности. У христианства не было задачи лишить человечество его многоцветия. Напротив, оно с самого начала указывало на неповторимость каждого отдельного человека в совершенном мировом организме, глава которого «Христос, из Которого всё тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляемых связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви». (Ефф., 4.15-16). Христианская Церковь есть  светильник, свет которого не  проникает во все уголки общества, в сердце каждого человека только потому, что это зависит от людей. Проблема в личной воле человека. Пока он не сделает  выбор, будет оставаться в положении, в котором находится. Христос указывает, что человек может стать совершеннее, как врач  указывает больному, что он в состоянии выздороветь. Но если больной ему не верит и не следует его указаниям, то разве болезнь не будет расширять свою власть над ним?
             Учение Христа, в первую очередь, обращено к конкретному человеку. Если он   становится членом Его Церкви, то сам оказывается светильником, несущим свет окружающим его людям. Общество, в котором действовали ранние христианские общины,  просветлялось изнутри светом, исходящим из душ верующих. При этом особенности культуры сохранялись. Потому и свет Христовых истин, преломляясь через призму господствующих представлений о жизни и красоте, породил столь разнообразные формы исповедования христианской веры. Христианство не разрушило истинных основ ни одной культуры. Оно только указывало  грязь, искажающую естественную красоту человека и творения. Именно поэтому особенности духа Рима так ярко проявились в Католицизме, духа древней Эллады – в   Православии. Но как культура Древней Греции предшествовала культуре Рима, так и Православие – это почва, в которой находятся корни всех направлений христианского вероисповедования.

                КАТЕРГОИИ ПРАВОСЛАВНОЙ ЭСТЕТИКИ

                СЛОВО

               
                Православная эстетика указывает на то, что истинным источником энергий, сотворяющих  к р а с о т у,  является Бог. Созданный Им мир был совершенен, человек, - прекрасен. Б е з о б р а з н о е  в человеке - это то, чего бы могло и не быть. Оно, в отличие от прекрасного, не является необходимым условием его существования. Прообразом земной красоты является Святая Троица, как Образ абсолютной гармонии, с которым в вечности должен сообразовываться мир видимый и невидимый. Принцип троичности бытия, целого и его частей универсален.  Как творение, так и каждая его отдельная частичка; как человечество, так и каждый отдельный человек существует в виде единства трёх неотделяемых друг от друга оснований.
                Сказано: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Оно было вначале у Бога. Всё чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В нём была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла Его» (Ио.1,1-5) В первых строчках Евангелия от Иоанна мы видим прямое указание на троичность и причины, и следствия.   Попытки проникнуть в таинственную глубину этих слов люди предпринимали и будут это делать до окончания земной истории человечества. Выразить словами открывающуюся истину невозможно, как невозможно словами передать чувство восхищения красотой. Тайны творения христианин познаёт чудесным образом, посредством откровения, т.е. непосредственного созерцания очами сердца, разума и тела изначальной красоты бытия. И если человек перестаёт представлять собой  троицу, гармонично соединяющую возможности тела, души и духа, то, в первую очередь, он утрачивает способность воспринимать истинную красоту жизни, а потому, устремляясь к частным ценностям, благам сам становится частичным, ущербным, т.е. в той или иной мере обезображенным.
                Рассматривая природу красоты, мы неизбежно сталкиваемся с тем, что эстетика переходит в онтологию. И, тем не менее, пока не углубляясь в вопросы возникновения сущего, можем сказать, что погружаясь в основания бытия, мы видим, что оно  прекрасно Красота – это свет, исходящий от самого основания творения, т.е., от Слова, или от Бога, или от Слова-Бога. Прекрасное - это проявление синергии, возникающей в результате того, что Единица стала действовать как Троица, и Бог стал проявляться как Слово, оставаясь при этом Богом. Отец, Сын и Святой Дух, конечно же, это Единство, и, тем не менее, каждый из Ликов  этого Единства христианином вполне узнаваем в своей особенной красоте.  Религиозное чувство, т.е., ощущение человеком нерушимой связи с Создателем, с Первопричиной сущего возникло потому, что ему открывалась красота творения, причины которой иными чувствами, и даже способностью размышлять, установить не возможно. Красотой можно только любоваться, восхищаться. К прекрасному можно только стремиться, но единолично им обладать невозможно, как и описать его своими словами. Ибо оно есть то, что естественным образом присуще Святой Троице, Богу – Создателю, Его Художнице – Софии, Премудрости Божией.
                Красота мира проявляется только в свете, исходящем от его Создателя. Человек способен узнавать красоту потому, что в глубине души несёт искру Божию. Она, при определённых условиях, становится лучом, в свете которого открываются всё тайны мироздания, тайны чудесного. Любое природное явление или вещь, не говоря о человеке, есть выражение троичности бытия,  соединяющего в себе энергии мира видимого и невидимого, и причины их возникновения. Творение, как и все его части, имеет внутреннее содержание, определённую форму и силу, позволяющую им непрерывно взаимодействовать. В человеке это тело, душа и дух. В огне, например, - пламя, свет и тепло. Любой предмет, каждая вещь, природная или искусственная, имеет как оформление, так и то, что оформлено, и естественно, несёт в себе  силу или энергию своего возникновения. Всё, что можно назвать прекрасным, отражает в себе гармонию взаимодействия своих начал. Поэтому красота отражает не состояние покоя, а  усилий, процессов, обеспечивающих существование наблюдаемого объекта, предмета восхищения. Ощущение красоты объекта всегда сопряжено с ощущением того, что он живой, что он освещён внутренним светом жизни, который и достигает  нашего сердца, когда мы сосредоточиваемся на том, что привлекло внимание.
                Слово, как Бог Отец – Создатель  прекрасного. Бог, как  Сын, (Слово, Которое было у Бога), проявляет творение как  красоту.     Бог – Дух Святой; (Бог, как Слово Бог), - это сила созидания, проявления прекрасного; сила, устремляющая человека к прекрасному, в том числе к проявлению красоты в себе образа Божьего.  Хотя лики Бога и узнаваемы отдельно, т.е., могут проявляться неслиянно, но не существуют раздельно. Этот принцип мы наблюдаем повсеместно и в своей обычной жизни. Например, в своём сознании  имеем образ огня, в котором неразрывно соединены  представления о  пламени,  тепле, и свете. В реальной жизни, тем не менее, мы можем иметь дело с отдельными ипостасями огня. Например, смотреть на огонь и видеть только его пламя, не ощущая теплоты и освещающей силы. Можем иметь дело отдельно и со светом, и с теплотой. Но истинную красоту огня можно оценить только тогда, когда он проявляется одновременно как пламя, свет, и тепло.
            Человек способен идя разными путями постигать, проявлять и созидать прекрасное.  Наиболее доступным при этом является СЛОВО. Лосев писал: «При наличии чудес, творимых проповедью, агитацией, пропагандой, - как можно пройти мимо слова и сказать, что оно есть не что иное, как комплекс каких-то мёртвых звуков? Нет, это не звуки, а это огромная духовная сила». (810).  Самым первым творческим актом человека было наименование им созданий Божиих. В результате этого действа человек обнаруживал и обозначал именем особенную красоту  живых существ, частей творения. «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привёл к человеку, чтобы видеть, как он назовёт их, и чтобы, как наречёт человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарёк человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым…». (Быт. 2,19).  Посредством наречения человек, по сути, сотворил (проявил) для себя действительность, пока что-либо не названо своим именем, до тех пор это является неразличимой частью творения. Когда даётся чему-либо имя, название, тогда указывается на то, что является в нём самым существенным, т.е., прекрасным. Ибо Господь все сотворённое Им называл хорошим, или красивым, прекрасным. «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош…». (Быт.1, 4). «И назвал Бог сушу землёю, и собрание вод назвал морями, И увидел Бог, что это хорошо» (Быт.1,10). «И увидел Бог всё, что Он создал, и вот, хорошо весьма», т.е., великолепно, превосходно, чудесно. (Быт. 1,31). Человек, сотворённый по Его образу, первоначально мог проявлять свою творческую силу посредством наименования того, что показывал ему Господь. И в том, что Он показывал, человек должен был увидеть особенную, присущую только ему красоту.  А.Ф. Лосев считал, что бытие, действительность становится живым бытием, живой действительностью, когда человек называет их по имени. Только то, что наименовано, обозначено словом,- « это именно то, с чем мы имеем реальное дело в нашей реальной и повседневной жизни». (808).
              Первоначальной задачей человека было возделывание и сохранение Едемского сада (Быт.2, 15). Для этого Бог создал ему помощников, в том числе «помощника подобного ему», которого он назвал – женой, «ибо взята от мужа». (Быт.2,23). Человек не мог бы решать стоящие перед ним задачи, не наладив взаимодействия с помощниками. Началом этого взаимодействия и стало наречение их именами.  Пока человек не даст имени тому,  с чем может иметь дело, до тех пор он этого дела иметь не может. Без наименования окружающих феноменов их невозможно использовать. «Имя вещи громко говорит  о самой вещи, повествует о вещи, кричит о вещи. Это её знак, признак, знамя, ярлык, этикетка. Слово о вещи есть слава вещи, манифест о вещи; имя всегда возвещает, объявляет, гласит о вещи. Имя выводит вещь наружу из её унылого, изолированного состояния» (814) Словом сказать, посредством наименования человек проявляет красоту того, с чем имеет дело. Только после того, как он придал смысл, посредством наименования того, что его окружало, у него открылась и возможность творчества. Посредством наименования, сотворённого для него, он делал это по настоящему своим. Давая имена чему-либо, человек принимает это в себя. Посредством слова, человек сотворяет  мир в своей душе. Пока  смысл, того, что находится во вне его не проникнет в разум и сердце, это для него лично как - бы не существует. Поэтому наименование вещей – это в чистом виде творческий акт,  глядя на результаты которого человек может повторять за Богом, что сотворённое  «хорошо», «хорошо весьма»,  т. е., не только красиво, но и  великолепно, прекрасно. Прибавим к этому  слова Флоренского:  «необходимо держать в уме древнее представление об имени, как о реальной силе-идее, формующей вещи и таинственно управляющей недрами их глубочайшей сущности» (282).
                Русское слово  искусство  имеет корень «кус», отсюда кушать, вкушать. Только на первый взгляд непосвящённого человека может сложиться мнение о сугубой утилитарности этого понятия, или полной отвлечённости от реальной жизни. Мы нередко применяем слово «искусственный» для обозначение того, в чем отсутствует жизнь. Для понимания истинного смысла понятия «искусство» следует обратить внимание на слова из Евангелия «не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мтф.4,4)  То, что мы вкушаем, тому  и уподобляемся. Если наша пища здорова, потребление её умеренно, то и телу она будет полезна. Но ёще более важным является пища, которой питается дух. Не всякое слово он способен принять в себя без ущерба. Но если недоброкачественный хлеб земной обезображивает  главным образом тело, то есть то, что и так рушится во времени, то слова, исполненные злобы и лжи, если не ограничить их доступ в разум и сердце, наносят вред вечному основанию жизни. Когда недобрая сила слова находит отклик в душе человека, то с последствиями этого придётся иметь дело и за рубежами жизни земной.
               Бог сотворил мир из Себя как Слово. Человек с помощью слова творит мир для себя, открывая силою света, исходящего от него  истинные основания творения, красоту его частей. «Имя есть выраженное, или… понятое понятие. И вот теперь, когда этот выразительный смысл превращается в смысловой заряд, в выразительный взрыв, в понимательный фермент, в преисполненный жизненных сил зародыш, тогда  образуется   слово.  Слово – энергия мысли и осмысляющая сила. Слово – активный напор понимания, динамика  выразительного охвата». (831,832)  Каждое слово, произносимое нами, несёт в себе вполне определённую энергию. Разве мы не знаем, что даже одно  злое слово, слетевшее с уст  наших, способно до основания разрушить годами складывающиеся отношения? Именно словом могут быть нанесены душе незаживающие раны, делающие больной и плоть. Разве мы не знаем, что нет порой лучшего лекарства, чем доброе слово, произнесённое любимым человеком, заботливым врачом, или строгим начальником?  Разве мы не знаем, что  слова искренней молитвы могут творить настоящие чудеса?  К дару слова, которым мы наделены, следует относиться с предельной ответственностью, ибо это дар силы, который нередко приносит несчастье. Какую энергию, произносимые нами слова, несут в мир, с таким знаком она возвращается обратно. Если наши слова раскрывают красоту того, с кем (чем) имеем дело, то неизбежно сила прекрасного, обнаруживаемого нами, отзовётся соответствующим образом и в нашей душе.  Лосев говорит о магии слова. «Магия ведь и есть не что иное, как изменение бытия силою  одного слова, преображение и самосоздание вещей невещественной энергией одних имён. Знать правильные имена вещей, значит, уметь владеть вещами. Уметь владеть вещами значит мыслить и действовать магически». (832), прибавим, - творчески, чудесным образом.
                СВЕТ

            «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днём, а тьму ночью». (Быт.1,3, 5). Первое слово,  произнесённое в процессе  сотворения мира,  было слово – свет. Первое, что стало видимым во время сотворения мира, был свет. Первую оценку «хорошо», т. е., красиво, при сотворении мира получил свет.  Только после того, как свет был оценен, он был отделён от тьмы, т.е., того, что не имело образа, т.е., было без образным.  И уже после этого Бог приступил к первому наименованию: назвал свет – днём, (тем, что проявляет образ, делает видимой красоту творения),  а тьму – ночью (тем, скрывает образ, красоту творения).
              Если слово вмещает в себя всю красоту творения, то свет её проявляет. Впрочем, во всем, что получило наименование, т.е., обозначено словом, скрыт свет. «Имя вещи есть свет вещи, испускаемые ею лучи, посылаемая ею весть о себе, красноречивое раскрытие тайны о ней; и световые лучи, и весть, и раскрытие – для иного, не просто для себя, для инобытия, для всяческого инобытия, для всего, что захотело бы вступить с нею в общение». (Лосев, 814). Само  Слово Бог,  это Свет: «Бог есть свет, и нет в Нём никакой тьмы». (1 Ио.,1,5). И самое прекрасное, из рождённого словом  - жизнь, - это есть «свет человеков» (Ио.1,4).  Христос воскресший показал людям воочию, что тело человеческое, очищенное от греха – соткано из света. Его последователи, истинно святые люди, не раз в истории представали перед людьми в сиянии света, нестерпимого для их глаз.
              Каждый человек, живя самой обычной жизнью, непрерывно убеждается в том, что окружающие его вещи, природные объекты и явления не привлекают внимания, «не радуют глаз» до тех пор, пока солнечный свет не рассеет тьму, или пелену сумерек. Пока ветер не разгонит туман, или плотный слой облаков, отделяющий лицо земли от солнца, до тех пор красота этого лица будет оставаться неузнанной. Но помимо света вещественного, царя мира видимого, есть свет духовный, исходящий в чистом или искажённом виде из души любого человека. Спрашивается: «Если свет, который в тебе тьма, то какова же тьма?». (Луки 11:34)  Разве мы не замечаем того, что человек, погружённый в тяжёлые думы, вынашивающий недобрые замыслы, находящийся в плену у зависти или жадности, даже если он пока ещё крепок физически, становится крайне неприятным в общении. Он подавляет настроение окружающих тёмной энергией, исходящей из его души. Это и есть свет, который тьма. Именно такой свет ложится тенью на лицо человека, чья душа обезображена грехом. С другой стороны, каждый в жизни сталкивается с людьми, ни чем не замечательными внешне, но общение, с которыми легко рождает чувство светлой радости, желание самим стать добрее.
              Если солнце не освещает какого–либо уголка сада, то надеяться, что высаженные там семена взойдут и  обратятся прекрасными цветами нельзя. С душой происходит то ж е самое. Когда самое прекрасное из того, чем обладает душа – образ Божий не имеет прямой связи с Духом Святым, когда благодать Божия, то есть Его свет не воспринимается ею, то  образ, который она в себе несет, начинает угасать, т.е. душа обезображивается. Свет, исходящий из неё становиться всё более похожим на тьму.  Человек, с обезображенной душой, даже если он и захочет создать что-либо доброе, хорошее, красивое обязательно при этом причинит кому-то вред. Ибо он всё в окружающем его мире воспринимает в искажённом виде.  Про таких в народе говорят: «Ещё появится один такой друг, - врага не надо». «Благими намерениями выстлана дорога в ад» - ещё одна мудрость, отражающая горькую правду жизни. Про иных людей нельзя сказать, что их поступки есть следствие злого умысла. Напротив, они от всего сердца желают совершать добрые дела, но результат оказывается плачевным. Человек не ведает, что творит, потому что очи его души слепы. Как узнать о том, слепы ли мы? « Кто говорит, что он во свете, а ненавидит брата своего, тот ещё во тьме. Кто любит брата своего, тот пребывает во свете, и нет в нём соблазна. А кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идёт, потому что тьма ослепила ему глаза» (1Ио.,2, 9-11). «Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас». (1 Ио. 1,8).
                Православие утверждает, что у человека есть единственная возможность заполнить пространство своей души оживляющим её светом, - это восприятие умом и сердцем слова Божьего, и исполнение Его заповедей на деле. И действительно, каждое слово, которое мы воспринимаем душой, либо её просветляет, либо делает ещё более темной.  Наибольшая сила света, конечно же, возникает, когда мы произносим  имя  Божие во время молитвы. Нахождение в Храме во время службы, участие в таинствах, совершаемых Церковью в ничтожной степени можно сравнить с тем, что делает хозяин дома, когда приводит его в порядок, открывает окна и двери, для того что бы живой свет солнца убил плесень  и сырость, рожденную тьмой. Только надо знать, что если мы, во время молитвы, не прилагаем усилия, для сосредоточения на её словах, и в своих мыслях находимся за пределами Церкви, то и свет, исходящий от священных слов, нас только коснётся.  Этот свет изнутри не осветит, если мы не погружены в молитву.
                Когда наше внимание скользит по поверхности слова, сила его остаётся неизведанной. Даже самые значимые в жизни слова могут оказаться не просто никчемными, но и вредными когда в смысл их не вникаем, а тем более, если его искажаем. Нередко под оболочку известных слов загоняется смысл, который затемняет их истинное содержание.  Например, за последние годы обезобразили до не узнаваемости содержание  слова, любовь. Свет, рождаемый из него, искажён для многих людей, использующих его, сумрачными энергиями похоти. Или возьмём слово, символизирующее прекрасный небосвод, - «голубой», теперь посредством его света пытаются скомпенсировать ужасную тьму гомосексуальности.  И напротив, множество слов потаённых раннее, которые стыдились произносить  порядочные люди, в настоящее время грязным потоком устремились в сердца множества людей, подавляя в их душах естественную тягу к свету.
             Как только слово или мысль проникли в нашу душу, то есть на них начинают откликаться сердце и ум, мгновенно происходит высвобождение энергии света, заключённой в них. Ни одно из впечатлений получаемых душой не остаётся без последствий. Поэтому естественный свет,  присутствующий в душе, как хранительницы образа Божьего, может быть достаточно быстро угашен, до состояния едва теплящейся искры, если не проявлять волю, обеспечивающую недопущение во внутренние области грязных слов и мыслей.  И напротив, человек, чья душа находится в состоянии молитвы, богомыслия непрерывно усиливает в себе действие света. Можно сказать, что  сила его накапливается до той степени, что люди, имеющие дело с таким человеком, чувствуют этот свет физически.  Что собой представляет истинное тело человека, показал Христос ученикам, когда «возвёл их на гору высокую одних, и преобразился перед ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мтф. 17:1-3).
        Григорий Палама утверждал, что «Тот, кто участвует в божественной энергии  сам в некотором роде становится светом; он един со Светом и вместе со Светом видит воочию всё, что сокрыто от тех, кто лишён этой благодати».  Замечательно описывает  на примере  Серафима Саровского преображение в своём рассказе  его ученик. «Тогда  отец Серафим взял меня весьма крепко за плечи и сказал мне:
-Мы оба теперь батюшка, в Духе Божием с тобою! Что же ты не смотришь на меня?
Я отвечал:
-Не могу, батюшка, смотреть, потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли!
Отец Серафим сказал:
- Не устрашайтесь,  ваше Боголюбие! И вы теперь сами так же светлы стали, как и ч сам. Вы сами теперь в полноте  Духа Божьего, иначе нельзя было бы и меня таким видеть…
- Что ж, батюшка, не смотрите мне в глаза? Смотрите просто  и не убойтесь – Господь с нами!
Я взглянул после этих слов и напал на меня ещё больший благоговейный ужас. Представьте себе в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека, с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, но только рук этих не видите – не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный…». На своём опыте Серафим Саровский показал своему ученику Мотовилову, что опыт Христа  может быть повторён всеми людьми. Отец Серафим говорил «…Благодать Святого Духа есть Свет, просвещающий человека».
           В Новом Завете имеется множество указаний на то, что человек должен преображаться Светом в свет, т.е. становится богом.
«В усердии не ослабевайте; духом пламенейте…». (Римл. 12:11).
«Возлюбленные! Огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного…». (1 Петра 4:2)
«… тело ваше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его, силою, которого Он действует и покоряет Себе всё». (к Филиппийцам 3:21).
« Иисус отвечал им: не написано ли в законе  вашем: Я сказал: вы боги»? (Иоанна 10:34).  « Я сказал;: вы боги, и сыны Всевышнего, - все вы». (Псалтырь 81:6).
 «Я в Отце и Отец во Мне; пребудьте во Мне и Я в вас». (Иоанна 14:11)
             Не каждому человеку в земной жизни дано воочию увидеть преображение в свет своего тела, или тела кого-либо из людей. Но это не означает того, что мы не преображаемся, ибо нам даются точные указания на то, когда  ходим в свете, когда проявляем красоту своего бытия.  Главное то, что происходит с нами в повседневной жизни. Если наши намерения, чувства, мысли, слова, не проявляются в свете совести, в свете слов, сказанных нам Спасителем, то насколько  бы не убеждали мы себя и других, что веруем в Бога, будем двигаться не к Свету, а непрерывно погружаться во мрак неведения истины.  Бог есть «Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир». (Иоанна 1:9).  Слова Христа и Его Апостолов абсолютно конкретны, и указывают нам именно на то, как следует нам действовать в самой обычной жизни, чтобы дни её не становились ночами. «Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжём и не поступаем по истине, если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, и Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас всякого греха». (Иоанн 1:7) « …кто соблюдает  слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась: из сего узнаем, что мы в Нём». (Иоанн 2:5).  Понятно, что кто в Боге, тот и в Свете,  кто имеет общение с Ним, тот имеет общение со Светом; в ком пребывает Дух Его, в том пребывает и Свет. А свет рождается в нашей душе, когда мы внимаем Его слову, и сила его нарастает по мере того, как мы начинаем сообразовывать свою волю с Его волей.
                ДУХ СВЯТОЙ

                Если Слово содержит в Себе всю красоту творения, Свет её проявляет, то Дух Святой – это сила, присущая Слову и Свету, сила проявления красоты, утверждения истины. Сила пробуждения совести. Эту силу можно сравнить с  теплом, исходящим от солнца, без которого жизнь на земле была бы невозможной. Метафизический жар Духа Святого – Божия благодать делает живой, одухотворённой «прах земной», из которого был сотворён человек -  как самое прекрасное и могущественное существо в творении, способное воспринимать красоту мира, сохранять её и её порождать. По настоящему прекрасным можно назвать  можно только то, в чём чувствуется дух жизни; то, что и в нашей душе взывает к жизни, пробуждает её и укрепляет. Солнце рождает на земле многоцветие живого не только светом, но и своим пламенеющим духом. Так и душа, лишённая  огненной силы Божией благодати, душа, не ставшая домом Духа Святого, не только темна, т.е. не способна различать свет истины, но холодна, либо тепла мерзким теплом гниющей плоти. Потому Господь и говорит о тех, кто «не холоден ни горяч», «того изблюёт».          
             Человеческий разум, просвещаемый Светом, будет не в состоянии познавать сути  творения, видеть его во всей красе  до тех пор, пока его сила не будет облагорожена горячими энергиями любящего сердца.  Именно в сердце, под воздействием Духа Святого, т.е. не просто Духа, но Света,  Который  есть и жаркое, животворящее дыхание Бога, порождающее всяческую жизнь, рождается любовь. Когда в душе человека возникает единство просветлённого ума и любящего сердца, именно тогда он и встаёт на  путь уподобления богу. Но он не может следовать по этому пути просто так, ибо  видит только прекрасную цель, к которой ещё требуется прокладывать дорогу длинной во всю жизнь. Святой Апостол Иоанн Богослов, обращаясь к людям, уверовавшим во Христа, так говорил: «Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но ещё не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть. И всякий, имеющий сию надежду на Него, очищает себя так, как Он чист». (1-е Иоанна 3:2-3).
             «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём». (там же 3:16).  «Что мы пребываем в Нём, а Он в нас, узнаем от того, что Он дал нам от Духа Своего». (3:13). Любой человек чувствующий, что в нём пробуждается  искренняя любовь, очищенная от духа гордыни и похоти, должен знать: в нём пробуждается бог, что он становится по настоящему живым. Только тогда, когда человек любит, даже если это и частная любовь, направленная на отдельное лицо, он узревает главное, что он - красив. Хотя  окружающие  будут считать, что этот человек безобразен.  Но это не правда! Человек не может быть  без образа. Но может оказаться обезображенным, т.е. являть миру искажённое до неузнаваемости своё, как говорил А.Ф. Лосев «самое само».  Так вот, любящее сердце видит в  любимом  его сокровище. И часто бывает так,  что это сокровище настолько глубоко скрыто, что обладающий им, не догадывается о его существовании.
              Господь непрерывно посылает к нам людей,  в  чьих душах горит  огонь Его Духа, с тем, чтобы они своим вниманием к нам, своей любовью пробудили и нашу способность к любви, пусть даже и не к ним. Ибо  того,  кто светел и горяч, люди часто не принимают, ведь  яркий, горячий огонь слепит и обжигает  сумеречные души. Но тьма не вечна, и в воле каждого человека вызвать в своей душе состояние рассвета. Как только признаем право голоса совести, непрерывно пытающегося заявить о себе, и начнём приводить свою жизнь в соответствие с его требованиями, Сам Дух Святой немедленно начнёт проявлять Свою силу в нашей душе.   Не следует думать, что жизнь людей, водимых Духом Божиим, непременно легка и приятна. Напротив, в большинстве случаев, она трудна настолько, что обывателю, может показаться совершенно безрадостной. Для тех, кто все свои жизненные цели располагает в мире внешнем и связывает с возможностью построения некоего подобия  личного рая на земле, жизнь того, кто отказывается от ценностей «мира сего» представляется убогой. И на самом деле жизнь человека, водимого Духом Божиим убога, т. е. он находится как бы в тени   У  БОГА. Но это впечатление ложно.  И обычные люди догадываются, что покорители самых трудных  на земле горных вершин по-настоящему счастливы, когда им это удаётся. И  всё же это воспринимается обывателем, как опасное для жизни чудачество. Стремиться  человек  на земле к неизведанным далям не только для утверждения в своих ли, или глазах людей, но это и путь обретения им свободы, т.е. путь преодоления того, что ограничивает возможности тела и духа. Радость рождается в душах этих людей не только потому, что их взору открываются невиданные красоты природы, но и от ощущения того, что  достигли иных рубежей силы. А это уже радость духовная, эстетическая. И всё же, самые невероятные победы человека в миру, насколько бы они не были облагорожены силами раскрывающегося духа, на них будет лежать печать духа превозношения.
               Путь обретения святости иной. Он совершается вдали от человеческих глаз, он не сопряжён с необходимостью демонстрации своих побед миру, а, тем более, собственному духу гордыни. Человек, в котором пребывает Дух Божий – любовь, заботится главным образом о том, чтобы выявлять и своевременно устранять в себе то, что искажает в нём образ Божий. И он понимает, что пока в мире существует зло и грех, до тех пор и его собственной душе придётся от них очищаться. «Всякий верующий, что Иисус есть Христос, от Бога рождён, и всякий любящий Родившего, любит и Родившего, любит и Рождённого от Него. Что мы любим детей Божиих, узнаем из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его. Ибо это и есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди  Его; и заповеди Его нетяжки. Ибо, всякий рождённый от Бога, побеждает мир; и сия есть победа, победившая мир, вера наша». (1-е Иоанна 5:1-4).
              Только водимые духом Божиим способны создавать на своём жизненном пути образцы настоящей красоты.  Именно они обладают несомненным чувством прекрасного.  Совершеннейшие произведения искусства создаются в результате вдохновенного труда-творчества. Быть вдохновлённым, значит – находится в духе. Сказано, пребывающий в любви, пребывает в Боге, т.е. в Его Духе (4:16). Любой труд будет безрадостен, если он совершается без любви к своему делу, т.е. без вдохновения. Но если ждать, что вдохновение придёт само, то можно его  и не дождаться.  Для того, что бы в саду цветы росли и расцветали во  время, требуется постоянный труд. И чем более неблагоприятна погода, тем большее внимание необходимо уделять саду. Так и душа человека будет пустоцветной, если не станет постоянно проявлять волю, обеспечивающую сосредоточение внимания на словах молитвы, или  поиска ответов на  волнующие вопросы, что и выражается посредством самых разных видов творчества. Для того что бы человек мог сделать что-либо значимое для других, он, прежде всего, должен обратить внимание на то, в каком состоянии находится сам, как храм Божий; является ли его душа «домом Духа Божественна». Когда мы начинаем приводить в порядок внутреннее  пространство своей жизни, приводить в гармонию тело, душу и дух, тогда неизбежно возникающая при этом синергия, проявится как присущий нам от рождения талант, который до конца земных дней  будет расти и укрепляться. Конечно, это возможно при условии, что воля к сохранению внутреннего единства и чистоты совести не будет угасать.
                В каком бы плачевном состоянии человек не находился, насколько бы душа его не была истерзана страстями, насколько бы не был истощён дух, стоит  проявить волю,  и принять на себя небесное бремя исполнения требований совести, и он неизбежно почувствует силу,   приподнимающую его к небесам собственной души. Это будет сила Духа Святого. Его мощь неизменно и непрерывно окружает каждую душу живую.  Стоит человеку проявить усилия, обеспечивающие изгнание из своей жизни темных духов похоти и гордыни, этих предводителей бесов, распаляющих многочисленные страсти, этих не прошенных гостей, как душа начнёт наполняться животворящим Духом. Именно этот Дух поднимал и поднимает людей с самого дна бытия. Но для того, чтобы Дух Святой действовал и в нас, прежде всего, следует понять, до какой степени поражена грехом наша жизнь.  Не исследовав себя в свете совести и заповедей Божиих, мы не обнаружим и того, что мешает нам естественным образом восходить в Духе к  небесным вершинам жизни. Восхождение в Духе – это и есть творчество. Находясь в этом состоянии человек, неизбежно делает именно то, что  должен делать, что бы он ни делал. Только при этом необходимо понимать и помнить, что в этой жизни никому не удастся освободиться от тяжёлого труда, испытаний, угасания плоти, непрерывного уязвления злом и грехом. Никому невозможно уберечься от падений в грех, и совершения ошибок. Только нельзя самому себе разрешать действия, приводящие к оскорблению своего человеческого достоинства.
           У каждого человека каждый день его жизни достаточно врагов и льстецов, которые стремятся его искусить и с успехом этого добиваются. Но уж если упал, то следует внимательно оглядеться вокруг, обратить внимание во внутрь,  и неизбежно увидишь то, на что возможно опереться, чтобы подняться и двинуться наверх и вперёд. Павел Флоренский предупреждал: «…знание Духа, как Утешителя, радость Утешителя озолачивает лишь верховные точки скорби; так розы усталого за день солнца улыбаются на снежно-вершинных пиках Кавказа. Только на конце тернистого пути видятся розовые облака очищенной твари и снежно-белый блеск святой, преображённой плоти. Только на конце… Так – в личной жизни каждого; так и в целостной жизни человечества. Пока не стало человечество твёрдою ногою  на стязю спасения, Его поддерживал Господь. Тогда забывались все скорби; но все скорби были уже в зачатке, готовились». (111)
         Дух Святой, Дух Утешитель – это Сила, на которую человек может опереться, Для этого его  дух должен  устремляться к Нему. Но солнце Его - в небесах нашей  собственной души. В результате  чуда соединения нашего духа с Духом  Святым, мы не только преодолеваем неизбежные на земном поприще испытания, но и создаём то, на что могут опереться идущие  за нами. Когда человек занят настоящим делом, т. е. сотворением собственной жизни, тогда он способен созидать и по-настоящему выдающиеся художественные произведения. При этом, истинная красота создаётся людьми в скрытых от посторонних глаз  сферах внутреннего бытия,  во время достойного преодоления различного рода испытаний.
                Человек создан свободным, и он вправе поступать по своему выбору. Но чтобы этот выбор был по настоящему свободным, он должен знать и то, что выбирает  на самом деле.  Жизнь такова, что прежде чем  совершим поступок, обезображивающий нас, мы неизбежно  получим  предупреждающий знак. Невозможно представить человека в здравом рассудке, который не способен отличить добро от зла. Дух Святой, хотя нас насильно и не удерживает от шагов в сторону смерти, но всегда даёт возможность понять то, к каким последствиям приведут те или иные действия. Проблема в том, что чем реже  обращаем внимания на предупреждения об опасности, тем меньше становится вероятность того, что столкнувшись с настоящей опасностью, преодолеть её  не сможем, ибо закрыли свою душу наглухо от проникновения в неё Святого Духа.  Тот, кто не желает на трудном пути жизни быть ведомым Духом Святым, неизбежно попадает под влияние духов иных. Не зря про духов не светлых, говорят, что они лукавы, т.е. лживы. Они меньше всего нуждаются в том, что бы люди знали об их существовании, главное для них - вызвать сомнение в необходимости исполнения заповедей Божиих. Это они  с разных сторон нашептывают нам ложь: «Бога нет! Всё позволено!». И тот, кто в неё поверит, уравняв в своём сумеречном разуме добро со злом, тот и откроет свою душу для безраздельного господства в ней злых сил, т.е. бесов, распаляющих смрадный огонь страстей, превращающих жизнь в ад уже при жизни. Но и это не обозначает того, что такого человека не окружает Дух Святой, но то, чего мы не замечаем, того, для нас как бы и не существует.
                Имеется и иная опасность, о которой говорит Павел Флоренский: «Мне в высокой степени чуждо стремление людей «нового религиозного сознания» как бы насильственно стяжать Духа Святого. В непременном желании уничтожить времена и сроки, они перестают видеть то, что есть у них перед глазами, что дано им и чего не знают и не понимают внутренне; гоняясь за всем, они лишаются того, что есть и больше чего мы сейчас не в состоянии  усвоить себе, потому что не чисто ещё сердце наше, не чисто сердце тварское, и нечистое, - оно сгорело бы от близости к Пречистому и Пречистейшему. Пусть,- хотя бы на короткое время, вернётся к нам спокойствие, и тогда быть может, увидят они, эти люди лжеименного знания, что нет у них реальной почвы под ногами, что говорят они пустоцветные слова и сами же потом начинают верить им» (124).
            
                СОФИЯ, ПРЕМУДРОСТЬ БОЖИЯ. БОГОРОДИЦА

                «Подобно жене (т.е. Еве) сия первая жена была не создана и не рождена; но устроена отделением части собственного бытия Сына и сие есть первое и исконное отделение, первая жертва покорности, принесённая Отцу, первая степень того умаления, которое впоследствии доведено до самой смерти и смерти крестной. Имя жене София. Она есть то знание, которое имеет Отец и Сын; но она есть созерцание их желания, зерцало, в коем Слава их отражается. В отношении к  Отцу она есть дщерь его; ибо составляет часть  его Сына. В отношении Сына, по закону Отчей любви она есть сестра его. В отношении же закону в воспроизведении она есть его невеста. В отношении к будущим рождениям она есть мать всего вне Бога сущего; ибо  сама она есть первое внешнее существо. Сын  передал устроение закона бытия жене. Себе же оставил только закон любви. Подобно тому, как Евва уделением  славы, бывшей первоначально у Адама, получила право быть Мати всем живущим на земли: так предвечная Евва подобным сему уделением небесного семени соделались  мати всех сущих на небеси. Но сии рождённые что суть? – боги; ибо, во-первых, семя их вначале есть божественное, а во вторых самое семя сие было бы бесплодно, если бы сила Сына, яко мужа, не осенила их Мати, яко жену. Таким образом, возник мир духов первозданных – типы и образы всех грядущих созданий. И лик бесплотных Ангелов возопил: «Слава в вышних Богу», земли когда ещё не было» (Флоренский 272 )  По этом поводу Павел Флоренский говорит: «Приведённый отрывок окрашен довольно резко пантеистическою окраскою; выражения: «отделение части Собственного бытия Сына» и т.п. конечно не православны. Но, за вычетом их, основная идея отрывка не находится в противоречии ни с библейским учением, ни со святоотеческим истолкованием последнего». (272).
                Хотя между Творцом  и тварью имеется нестираемая грань, которую пытаются все века стереть приверженцы разных еретических течений, тем, не менее, человек  видя красоту творения, убеждается, что есть в материальной жизни нечто её превосходящее, необъяснимое тем, что наличествует естественным образом в его природе.  Открывая красоту мира, собственной сущности человек угадывает сверхъестественное начало творения, то, что объяснить с точки зрения земной мудрости просто не возможно. София – это  субстанция, преодолеть которую тварь, при устремлении к Творцу не может, но  именно в ней имеет причину своего существования.  «Под углом зрения Ипостаси Отчей София есть идеальная субстанция, основа твари, мощь или сила бытия её; если мы обратимся к Ипостаси Слова, то София – разум твари, смысл, истина или правда её; и, наконец, с точки зрения Ипостаси Духа мы имеем в Софии духовность твари, святость, чистоту и непорочность, т.е. её красоту».  (284).  Таким образом, София есть основа, смысл и красота всего сущего. Красота в творении присутствует изначально и является неотделимой от него характерной чертой.  Пока человек не способен видеть красоту, а обращает внимание только на возможность практического применения субстанции, смысла вещей и явлений, или мощи и разума людей, до тех пор он не понимает того, с чем имеет дело, не понимает и того, что делает на самом деле.
             Когда человек смотрит на что-либо из окружающего его однобоко, то это, в его представлении, неизбежно обезображивается. Разве мы  не сталкиваемся с повсеместной практикой использования людей в виде средств производства, или потребления материальных благ, или средств удовлетворения страстей?  Это не только обезображивает, но и оскорбляет всех участвующих в этом действе.  Что есть оскорбление?  Это то, что погружает человека в состоянии скорби. Святые Отцы говорят о «стенании всей твари».  Человек скорбит, когда теряет то, что ему дорого; когда унижают его достоинство; когда ощущает свою неполноценность и непреодолимую слабость при решении возникающих в жизни вопросов. Происходит это потому, что и сам человек имеет о своей природе искажённое представление, потому и цели, которые он пытается достичь, вместо  получения удовлетворения от полноты жизни, приводят чаще всего к её дальнейшему опустошению. Когда человек вместо того, чтобы опираться на то, что ему присуще естественным образом, пытается изъять то, что считает необходимым у других, то он неизбежно вступает со всем миром в борьбу-войну, в которой обязательно проиграет.   То, что отчуждено силой или хитростью у других, своим никогда не станет. Именно так происходит обезображивание творения. Обезображивается и представление  у людей о Боге. Связывая себя с ценностями мира сего, начинаем просить у Бога то, чего Он по причине Своей любви к творению дать не может. Ибо мы чаще всего просим восполнить то, что считаем недостаточным, за счёт других. Хотя всё необходимое в состоянии создавать сами, опираясь на то, что нам присуще: тело, душу, дух. Ибо  именно они  обладают и мощью, и разумом, и красотой; т.е. тем, к чему мы непрерывно стремимся.
           Пока человек не способен видеть себя в софийном свете, указывающим на  единство  всего сущего, до тех пор жизнь его будет лишена смысла. Такая личность не будет понимать главного, что разрушение какой-либо части творения, является в первую очередь разрушением собственной жизни.  Она не сможет возвращаться к своим вечно-прекрасным основаниям. «Только София, одна лишь София есть существенная Красота во всей твари; а прочее – лишь мишура и нарядность одежды, и совлечённая личность этого призрачного блеска при испытании огнём». (286). 
          Если на зеркале  нашей души лежит плотный налёт грязи, непрерывно растущий по причине пребывания сердца под игом страстей, а ума – во власти лжи, то оно, конечно же, не отразит в себе света Красоты, неизменно льющегося из Небесного Царства на землю. Но это обозначает лишь то, что любой человек, по мере очищения своего ума и сердца, способен узреть в себе отражение Софии. Свет Её  несут в себе и отражают  все части творения. Но только чистое сердце способно ощутить красоту того, с чем имеет дело, увидеть Софию-Премудрость. «Понятно, почему – это так. Сердце является органом для восприятия горнего мира. Посредством сердца созерцается первозданный корень личности, Ангел её, и чрез  этот корень устанавливается  живая связь с  Матерью духовной сущности – с Софиею, разумеемою, как Ангел-Хранитель всей твари, едино-сущной в любви, получаемой чрез Софию от Духа. В ней даётся личности созерцание Бога-Любви, дающее блаженство. «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». (Мф 5:8), - узрят Бога очищенным сердцем и в сердце своём. Благодать  широкими потоками вливается во все очищенные поры сердца. А «что от благодати, в том есть радость, есть мир, есть любовь, есть истина»- говорит Макарий Великий. Другими словами … София воспринимается как посредница радости и тем отождествляется с Радостью.  Чистота сердца есть блаженство; девственность души есть радость и даже некоторая весёлость». (286, 287).
            Тот, кто становится достоин хотя бы малейшего касания души  Софией, открывает для себя  великую тайну,  известную каждому настоящему христианину: истинная жизнь не мыслима без радости, рождаемой от созерцания красоты, в том числе, красоты собственной души и тела, отражающих сияние Софии.  Если православный человек  плачет, и печалится, то только потому, что видит, как обезображивают себя те, кого он любит. В истинной природе человека нет ничего позорного,  и  тело  вовсе не является врагом духу, напротив, его истинная цель  – в преображении себя Духом Святым, в просветление  плоти земли. Уныние христианство относит к смертному греху, ибо личность, допустившая в душу бесов, его вызывающих, не поднимает глаз в небеса своей души, в которой неизменно блистает во всей своей красоте Сама София – истинная Причина жизни, Художница вселенной.  Радость, рождаемая от прикосновения к прекрасному, не может быть достигнута человеком до тех пор, пока он не поймёт истинный смысл свободы. Только когда душа становится чистой, т.е. свободной от блудных помыслов и гордыни,  разуму и сердцу возвращается способность видеть и чувствовать  огненную красоту истины. Святые отцы утверждают, «что целомудрие, - как высшая свобода над своими помыслами – есть сила благодатная, действующая лишь при само-предании христианина Богу. Напротив,  эгоистическое само-особление от Бога ведёт к рабству своим помыслам, т.е. к нечистоте, и делает человека «само-истуканом». (288).
             Личность погружается в состояние рабства по причине искажённого представления о свободе. Оно же возникает неизбежно, когда человек разрушается как единство души и тела. То что, отделено от источника сил, то и обезображивается, теряя мощь. Мы движемся туда, куда направлено наше внимание. И сели наши цели сугубо материальны, то в душе неизбежно стирается печать Духа, увлекающего тело, а посредством него и плоти земли из царства времени и смерти в Царство Вечной Жизни. Божия Премудрость непрерывно напоминает людям о существовании Небесной Родины, о единстве всего сущего. Каждому человеку во время его земной жизни непрерывно посылаются знаки, указывающие на ступени, поднимаясь по которым он открывает душу для восприятия Красоты и Радости, являющихся добрыми спутниками тех, кто движется к верной цели.      
                Флоренский пишет: «София есть начаток и центр искуплённой твари, - Тело Господа Иисуса Христа, т.е. тварное естество…  Только со-участвуя в Нём, т.е. имея своё естество включённым, - как бы вкраплённым, - в Тело Господа, мы получаем от Духа Святого свободу и таинственное очищение. В этом смысле София есть пред-существующее, очищенное во Христе Естество твари, или Церковь в её небесном аспекте. Но, поскольку происходит от Духа Святого освящение и земной стороны твари… София есть постольку Церковь в её земном аспекте, т.е. совокупность всех личностей, уже начавших подвиг восстановления, уже вошедших своею эмпирическою стороною в Тело Христово». (285).  Тот, кто подвергает критике Православие за то, что Оно стремится сохранить древние традиции и обряды, не желает их изменять в угоду времени, не понимает того, что корни таинств, догматов, обрядов находятся не во времени, а в Вечности. Тот, кто рассматривает Христианство в свете времени, конечно же, будет нуждаться в непрерывном обновлении формы, ибо она, как и любая другая оболочка  со временем ветшает. Но такой взгляд на Веру, полностью уводит внимание прочь от  Её содержания, от Её основания в Вечности. Когда человек в том, с чем имеет дело, видит лишь материальную сторону, его вещественную основу, то в его представлении неизбежно происходит искажение и формы и содержания. Мало того, люди, обладая творческими силами, начинают преобразовывать бытие в соответствии со своими взглядами. Если в сознании личности картина мира искажается, то и активность её будет приводить к обезображиванию того, на что направлена. Именно потому деградируют социальные, культурные, религиозные и пр. сферы жизни народов и цивилизаций, что их значение оценивается в свете времени, а идеальная сторона вещей и явлений выпадает из поля зрения.
              Православие обращает внимание главным образом на то, что бы человек имел возможность поддерживать связь с Небесным Царством.  Оно совершенно обосновано утверждает, что внешние формы религиозной практики, которые были установлены во дни, приближенные к земной жизни Христа, когда сила Духа Святого, сошедшего на Апостолов, ещё не рассеялась среди народов, более глубоко выражают дух Веры, чем те, которые выражают дух времени. Недаром говорится, что дьявол скрывается в деталях. Чем больше человек обращает внимание на  внешние различия, возникшие  в результате деления единой Церкви, тем  менее благодатной  становится религиозная практика. Поэтому Православие стремиться поддерживаться древних традиций и обрядов, ибо они в течение многих веков позволяют решать главный вопрос жизни – о достижении Вечной Жизни.
                Именно Православная Церковь посредством своих таинств и обрядов сохраняет связь между миром видимым и невидимым, которая была впервые после грехопадения восстановлена  в полной мере Девой Марией чудесным образом соединившейся с Духом Святым. «Если София есть Церковь Святых, то душа и совесть Церкви Святых, - Ходатаица и Заступница за тварь перед Словом Божиим, судящим тварь и рассекающим её на-двое, Матерь Божия, - «миру Очистилище», …есть София по преимуществу. Но истинным знамением Марии Благодатной является Девство Её, Красота души Её. Это и есть София. София есть «сокровенный сердца человек, в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа» (1 Петра 3:4), -истинное украшение человеческого существа, проникающего сквозь все его поры, сияющее в его взгляде, разливающееся с его улыбкой, ликующее  в его сердце радостию неизречённою, отражающееся на каждом его жесте, окружающее человека, в момент духовного подъёма, благоуханным облаком и лучезарным нимбом, сотворяющее его «превыше мирского слития», так что, оставаясь в миру, он делается «не от мира», делается выше-мирным.  «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин 1:5) – такова не-от-мирность духо-носной прекрасной личности. София есть Красота». (286). София, являясь  «четвёртым, тварным, и, значит, не единосущным Лицом»,  (284)  с одной стороны, являет собой Красоту Абсолютного, как Дух. С другой стороны, София, как «Богородительница  есть Красота Тварного,  «миру слава», и Ею украшена вся тварь» (289).
                Когда Господь увидел, что сотворённый Им мир «хорош весьма» (Быт 1:31), т.е. прекрасен, совершенно красив, то можно сказать: Он увидел, что Его Слово отразилось в Софии, как бы зеркале.  Красота изначально являлась главной особенностью всех частей, сотворённого Богом мира. Хотя творение и не является частью Бога, (мы, например, когда  смотримся в зеркало,  не говорим, что отражение наше - есть часть нашего естества), но сущее имело отношение к Создателю через Софию, показывающую, что созданное Им, - прекрасно. Конечно, сравнение творения с отражением Слова в зеркале, весьма условно, ибо ангелы, а за тем и человек, были наделены свободой воли. В результате произошло то, что произошло: сначала проявил своеволие Денница – самый могущественный и прекрасный Ангел, и пал обезображенным. После этого он увлёк за собой и человека, как вершину творения, и «проклята земля» (Быт 3:17) была за него. «Терние и волчцы прорастит она тебе».  (Быт 3:18). « В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься». (Быт 3:19).  Нельзя думать, что человек был специально наказан Богом. Просто он, отказавшись от подчинения Его воле, умалил своё духовное начало, обеспечивающее ему бессмертие, полную свободу проявления  возможностей, и тем самым стал смертным рабом своего земного начала.  Основание человеческой природы было не просто  обезображено единственным актом своеволия, но это во времени стало обычной практикой. Само существование рода человеческого в истории не раз ставилось под угрозу, но всегда в нем оставались те, которые сохраняли естественную красоту своей души, несли в себе  незапятнанный образ Божий. Ради них, ибо через них открывалась надежда на всеобщее спасение, Господь сохранял творение от смерти, к рубежам которой неуклонно устремлялось  множество людей. Когда степень развращения рода человеческого достигла границ, переход которых привёл бы неминуемо к самоуничтожению, взаимоистреблению людей явилась миру Сама София в лице Девы Марии.
            Насколько бы глубоко не была обезображена природа человека, он не может хотя бы и в самой потаённой части сердца не тосковать о настоящей Красоте. В душе человечества, по мере укрепления над ней власти зла и греха, неизбежно возникало и укреплялось напряжение, вызываемое невозможностью получить настоящее удовлетворение от своей жизни.  В человеке стремление к прекрасному, не может быть угашено. Ибо Красота всегда остаётся  основанием жизни. Пока человек жив, до тех пор он, - тайно или явно, вольно или невольно, но будет искать Красоту, как то, что оправдывает его существование. Эта софийная сила творения человечества  проявилась в акте рождения Пречистой Девы. В Ней была восстановлена естественная красота человеческой природы, способность восприятия  Духа Святого. «В Богородице сочетается сила Софийная, т.е. ангельская, и человеческое смирение… Божия Матерь стоит на черте, отделяющей тварь от творца, и, т.к., среднее между тем и другим совершенно непостижимо, то совершенно непостижима и  Божия Матерь». (291).  О Ней говорится: «Паче  Огнезрачных  Серафимов явилася еси Чистая Чистейшая» Носительница чистоты, Явление Духа Святого, Начало духовной твари, Исток Церкви…» (291) « Она – центр тварной жизни, точка соприкосновения земли с небом. Она  Избранная, Царица Небесная и, тем более, Земная Она имеет космическую власть. Она – «всех стихий земных и небесных освящение», «всех времён года благословление» …Она – Владычица мира…». (291, 292). 
   
БЕЗОБРАЗНОЕ

         «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек». (1 Ин 2:15-17).

            Безобразное, в самом этом слове содержится и ответ о том, что можно назвать безобразным. Это то, что несёт в себе искажённый образ. Всё, что существует, имеет свою причину возникновения и некое основание в виде идеального первообраза – идеи, слова о вещи, существе. Когда человек, после своего сотворения по образу Божиему, наименовывал, то, что ему показывал Господь, -  он узнавал смысл  этого. А если мы знаем, для чего предназначена вещь, явление тогда с этим можно взаимодействовать должным образом. Должным (до ложным) быть, – означает, находиться  до  лжи, т.е. в истинном, естественном состоянии. Когда в том, с чем имеем дело,  видим его истинный образ, тогда у нас есть возможность осуществлять свои действия так, что они не приведут к искажению ни его образа, ни своего.
              Одно из самых известных выражений в православии: «дух творит себе формы», совершенно ясно указывает на причину появления в мире безобразного, уродливого,  ужасного. Пока человек находился в Раю и действовал в русле Божией воли, т.е. использовал в данные ему возможности как носителя Его образа, он оставался естественным царём творения. Ибо после наименования  того, что его окружало, он знал и истинное предназначение этого.  Потому мог действовать, сохраняя гармонию с творением и получать необходимое, ни чего не разрушая. Мир оставался в том виде, в каком был тогда, когда Творец увидел, что сотворённое Им: «хорошо весьма».
             Первый акт обезображивания творения произошёл в его духовной части, в «мире невидимом», заселённом ангельскими силами.  Православие утверждает, что это произошло в результате поражения духом гордыни-превозношения самого близкого к Творцу существа – светлого ангела Денницы. Он решил придать творению образ тот, который сам себе и намыслил. Тем самым он, во-первых,  изменил свою первоначальную природу, обезобразив  себя, и, во-вторых, послужил причиной того, что вслед за ним изменили свой образ – обезобразили себя и те, кто поверил ему. Обезображивание произошло в результате отказа следовать Божией воле, т.е. в результате самоволия –произвола, отказа подчиняться законам существования Небесного Царства. Все кто проявил своеволие, поставили себя  вне  закона Небесного, образовав мир духов поднебесных; духов безобразных, изменивших в себе  первоначальный образ Создателя. Обезображенный дух отступника изуродовал и его лицо. Православные духовидцы утверждают, что вид духов поднебесных ужасен.  Антоний Великий говорил «что он часто видел диавола таким, каким открыл его Господь Иову в следующих словах: Очи его – видение денницы. Из уст его исходят аки свещи горящыя, и разметутся яко искры огненнии. Из ноздрей его исходит дым пещи горящия огнём углия. Душа его яко углие, и яко пламы из уст его исходят. Являясь таким, князь демонов, велеречивый и состаревшийся во зле, старается…навести ужас»  ( Свт. Брянчанинов. Слово о смерти. 30)
        Человек, как небесно-земное, духовно-плотское существо был сотворен  прекрасным. Он, как истинный - естественный царь творения, находился в гармонии и с Творцом, и с Его творением, ибо его дух, действуя в безбрежных границах воли Божией, поддерживал гармонию отношений во всём мироздании. Человек в Раю не был подвластен времени, оно для него не существовало, ибо он обладал бессмертием, пока находился в естественных отношениях  Отцом. Обезобразил человек мир, отдал себя во власть смерти и времени тем, что ослушаться Жизнедателя, очернив свою душу похотью и гордыней. Смысл искушения Евы в этом и был. «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что даёт знание…». (Быт 2:6).  Уже в результате первого  акта своеволия в душе человека  возникли три незаживающие язвы, из которых во времени возникли все страсти, причиняющие человеку страдания в течении жизни.  Взгляд на дерево как на пищу, породил похоть тела. Ощущение того, что дерево «приятно для глаз и вожделенно» - породило похоть очей.  А понимание того, что оно даёт знание – стало причиной возникновения гордости житейской, от того, что можно  стать «как боги, знающие добро и зло». (Быт 2:5).
           То, что мы вкушаем, то на нас неизбежно и воздействует. Это касается и «хлебов земных», но в значительно  более серьёзной степени воздействует на нас духовная пища – слово. Ведь прародители человечества обезобразили себя сначала тем, что поверили словам дьявола и, уже тем самым, в себе свет смешали с тьмой, открыли свою душу для действия в ней сил ада. Э. Сведенборг писал: «духосущество натуральное, пребывающее в злом и через то в ложном…есть форма и образ ада… что касается той формы, или того образа, по которым духосущество представляет  собою ад, то эта форма и этот образ таковы: царствующая любовь с её похотениями, которая составляет всеобщее состояние этого духосущества, есть как бы диавол в аду; а мысли ложного, происходящие из этой царствующей любви, суть как бы сонмища этого диавола; под диаволом и его сонмищем в Слове также разумеется это самое, и, действительно, это одно и то же; ибо в аду царствующая любовь есть любовь к господствованию из любви к самому себе и называется там диаволом; расположения же к ложному, вместе с мыслями, из этой любви происходящими, называют его сонмищем… почему также и человек натуральный, если он таков, приходит по смерти в подобное себе общество Ада и тогда во всём и в каждом действует заодно с ним; ибо он приходит тогда в свою форму, то есть в состояние своего духосущества. Есть также другая Любовь, которая называется Сатаною и подчинена первой любви, называемой диаволом; это есть любовь к завладению чужим добром какими бы то ни было дурными средствами; ухищрённое коварство и лукавство составляют её сонмище. Те, которые находятся в этом Аду, вообще называются Сатаною, а те, которые находятся в первом Аду, называются диаволами…». (172-173)
              Главной причиной обезображивания творения и возникновения ада, как области противоположной Небесному Царству, раю, является самолюбие.  Никто из людей не попадёт в ад, если не будет при своей жизни превращать себя в диавола, сатану.  Как только дух наш оказывается поражённым гордыней,  он сначала начинает уродовать тело и душу. И если мы не станем проявлять волю к сопротивлению болезни, то и плоды нашего труда окажутся уродливыми. На всё с чем имеем дело, накладывается печать нашего духа. Каждый человек в состоянии противостоять болезни.  Причиной  порока и страстей являются нечистые духи, проникающие в виде мыслей, намерений, желаний в наше сердце и душу. «И так, всякий порок придуман ими, также и нечистые страсти; и хотя им позволено нападать на человека, но поступать насильственно с кем либо они не имеют власти, ибо от нас зависит выдержать нападение или не выдержать; посему диаволу и его демонам, также и последователям его уготован огонь неугасимый и наказание вечное.
            Должно же знать, что чем именно служит для людей смерть, этим для Ангелов служит падение. Ибо после падения для них невозможно покаяние, подобно тому, как и для людей оно невозможно после смерти». (Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной веры, 122-123).  В смертельно опасное заблуждение, обезображивающее нас, наших близких, и окружающий нас мир, мы попадаем, когда соглашаемся  с довольно распространённым среди людей мнением о том, что зло  неискоренимо. Мы соглашаемся с этим мнением только для  оправдания того зла, которое совершаем в своей жизни. Когда  начинаем любить в себе, то, что нас уродует, тогда начинаем обезображивать и всё нас окружающее. Уравниваем зло и добро, свет и тьму, не желая понять простой истины, что «зло и не есть (что-либо) другое, кроме лишения блага, подобно тому, как и тьма – лишение света; ибо благо есть свет духовный; равным образом и зло есть тьма духовная. И так, свет, созданный Творцом и происшедший хорошим…по самовластному желанию соделался тьмою». (122). 
               Человек в состоянии прекратить обезображивание своей природы, ибо происходит это не в результате непреодолимых причин, а лишь по причине «самовластного желания», поражающего похотью тело и душу; делающего ум лживым, т.е. стремящимся к оправданию любых беззаконий, совершаемых своим хозяином. Но пока человек находится в таком состоянии  - он не является себе хозяином. Он идёт туда, куда зовёт его похоть и желание господствовать «из любви к себе».  Воля к власти, как форма проявления самолюбия, присуща не только тем, кто стремится к достижению всё более высоких должностей в системе управления каким-либо обществом. Она может быть целью жизни и самого ничтожного семейного тирана, и выдающегося деятеля наук и искусств. Если в душе человека царит любовь к себе, и он не может терпеть тех, кто не признаёт его исключительность, то, вне зависимости от его положения, можно говорить о его обезображивании. 
             Но воля к власти становится немедленно  доброй силой, как только она начинает использоваться для уничтожения различного рода привычек и преодоления страстей. Человек уродует свою природу, обезображивает мир, создаёт ложную культуру лишь тогда, когда из естественного состояние переходит  «нижеестественное». На противоестественность, извращённость личности указывает вовсе не наличие у неё каких либо физических или моральных уродств, болезней, а либо ненависть к здоровым, либо стремление доказать, что извращение – это норма.  Художественное произведение, насколько бы оно не выглядело великолепно, будет безобразным, если не пробуждает в человеке стремления выйти из наличного состояния в более совершенное.
            Православие учит, что пребывание людей в раю – естественно.   Господь, сотворив человека «как из видимой, так и невидимой природы, как некоторого царя и начальника всей земли и того, что есть на ней, то прежде поставил для него как бы некоторый царский дворец, живя в котором, он имел бы блаженную и вполне счастливую жизнь. И этим является божественный рай, руками Бога насаждённый в Эдеме, хранилище веселия и всякой радости. Ибо Эдем переводится: наслаждение» (Дамаскин, 146, 147). Состояние, в котором находился человек в раю можно назвать естественно прекрасным. «Но не прекрасно для людей ещё юных и в очень большой степени обладающих сластолюбивым желанием, которых обыкновенно влечёт к себе и отвлекает попечение о собственном теле, вследствие нетвёрдости пребывания их в том, что более превосходно, и вследствие того, что  они ещё не крепко утвердились в привязанности к одному только прекрасному». (149). «Чувственная пища», которой питались прародители наши, являлась только дополнением «того, что исчезло». (150). А исчезла после того, как они проявили своеволие, возможность непосредственного восприятия божественных энергий, позволяющих естественным образом получать всё необходимое для жизни. «Бог желал, чтобы мы были такими же бесстрастными, ибо то свойственно высочайшему бесстрастию;  ещё же Он желал, чтоб мы были  и свободными от забот…». (148). Но, отделив себя от Бога, человек перестал получать духовную пищу, и  чувственная неокрепшая природа взяла над ним верх. Он лишился силы,  сдерживающей  страсти. Опустился в нижеестественное состояние потому, что умалил свое духовное начало. Природа человека была искажена нарушением гармонии между его небесным и земным началом.
             Безобразное возникает как результат разведения в человеческой душе небесного и земного начала. Нет ничего плохого в том, что люди стремятся к обретению земных благ. Но наш дух неизбежно уродуется, когда он движется только к тому, куда устремляет его плоть.  Дух  в принципе не способен насытиться. Поэтому,  он стремиться разрушить то, что его ограничивает. И, то, что является благом при устремлении в небесные сферы, приводящим к расширению границ личных возможностей, становится несомненным злом, при стремлении утолить неутолимую жажду потребления материальных благ. Эта страсть к потреблению, уродующая и человека и мир, есть только следствие того, что дух наш не устремлён к обретению небесных, вечных ценностей, которыми для людей являются добродетели.
           Что отделяет дух человека от небес, и, обезображивая его, делает  подобным духам  поднебесным. То же самое, что и Ангела сделало дьяволом, - гордыня. Всякий раз, когда, не замечая в человеке искры Божией, начинаем его осуждать, мы на самом деле пытаемся оправдать себя, и продолжаем свой путь ко дну бытия. Тот, кто не остановит этого падения вниз, неизбежно становится подонком, т.е. обитателем дна. Бывает, что Сам Господь, ради прекращения обезображивания человеком своей природы, попускает ему раннюю смерть, как  благо.
            Во власти смерти и времени человек находится  тогда, когда не видит и не проявляет своего основания в Вечности. В этом случае он будет наблюдать, что вокруг него всё рушится, стареет, погибает, умирает. Не понимая, что временной является только форма, человек ужасается от происходящего до того, что  в своём сознании смерти придаёт некий абстрактный характер и начинает жить так, как будто она его не коснётся. У разных людей  это проявляется по-разному: одни не обращают внимания на предупреждения об опасности, например, чревоугодия, пьянства; другие тратят все свои силы на расширение границ власти, богатства и т.п.  Пока  не поймём, что главной ценностью в этой жизни  является  наша душа, ибо «Царствие Небесной внутри нас есть» и будем непрерывно выходить из себя в мир внешний, до тех пор главное благо, которым обладаем в земной жизни – Время, будет оставаться нашим смертельным врагом.  Ибо под его  воздействием станут непрерывно  разрушаться дела наших рук, и  то, что любим больше всего – тело. Поиск того, что способно придать смысл жизни во внешней действительности неизбежно приведёт к утрате сил, к подавлению духа, к порабощению души страстями и привычками.  Пока нас будет привлекать только красота форм, до тех пор  проявляемая нами активность, в т.ч.  творческая, будет носить чаще всего разрушительный характер.
            Православие утверждает, что деятельность, осуществляемая человеком, станет обезображивать его и окружающий мир до тех пор, пока не будет облагорожена энергиями Божией благодати, рождаемой верой, стремлением исполнять требования совести. Пока дух наш не устремлён к достижению небесных ценностей, обращению страстей в добродетели, до тех пор мы будем не способны выявить в том, с чем имеем дело во внешнем круге жизни самое главное. Поэтому то, на что стараемся опереться, часто рушится. Каждый архитектор знает, что прежде чем приступить к возведению какого-либо сооружения, необходимо убедиться в том, что  почва под  фундаментом крепка.  Сооружаемое здание личной жизни человека начинает разрушаться только потому, что дух наш пытается опереться на то, что находится во власти времени, и в качестве материала использует то, что изъял силой или хитростью у других.
            Самой распространённой причиной  разрушения  личности являются её попытки утвердиться в жизни, прибегая к осуждению окружающих. Часто мы порицаем людей только для того, чтобы найти оправдание своим слабостям. Всякий раз, делая это, мы лишаем себя возможности совершенствования, укрепления своих сил, расширения границ  личных возможностей, а, следовательно, ограничиваем свою свободу. Мы вольно или невольно устремляемся к тому, на чем сосредоточено наше внимание. И если в окружающих людях видим только то, за что их, возможно и на самом деле следует, наказывать, то  неизбежно будем им уподобляться. Свет, который мы несём в себе, будет набирать силу только тогда, когда начнёт сливаться с более ярким светом. Но это возможно только при условии, что в каждом человеке  будем видеть его искру Божию. Тогда и наше отрицание черт, обезображивающих его, по крайней мере, не будет ложиться виной на нас за его пребывание в недолжном состоянии.
            Безобразное - это результат того, что человек, действуя произвольно, начинает применять свой величайший дар свободы себе во вред. Прежде всего, обезображивается  душевная жизнь. Это происходит всякий раз, когда мы свои намерения, желания, чувства, мысли не проявляем в свете совести, нравственного закона и, тем самым, не опираемся на свою исконную природу. «Бог сотворил человека непричастным злу, прямым, нравственно добрым, безпечальным, свободным от забот, весьма украшенным всякою добродетелью, цветущим всякими благами, как бы некоторый второй мир: малый в великом, - другого Ангела, смешанного (т.е., из двух природ) почитателя, зрителя видимого творения, посвящённого в таинства того творения, которое воспринимается умом, царя над тем, что находится на земле; и – высшая степень таинства! – вследствие своего тяготения к Богу делающееся Богом; однако, делающегося Богом в смысле участия в божественном свете, а не потому, что оно переходит в божественную сущность.
           Сотворил же его Бог по природе – безгрешным и по воле – независимым. Но безгрешным называю не потому, что он не был восприимчив ко греху…а потому, что совершение греха обусловливалось не природою его, но скорее свободною волею; то есть, он имел возможность пребывать и преуспевать в добре, получая содействие со стороны божественной благодати, равно как  и отвращаться от прекрасного и очутиться  во зле по причине обладания свободною волею, при позволении со стороны Бога. Ибо добродетель не есть что либо совершаемое по принуждению». (Дамаскин 152, 153)
          Итак, безобразное не является необходимым, а, потому оно преодолимо. В воле каждого человека отказаться от деяний, уродующих его и окружающий мир. Какова бы глубина падения человека во зло не была, его  основа остаётся, тем не менее, прекрасной. Искажают свою природу  люди  только потому, что  не считают нужным опираться на имеющиеся у них возможности, границы которых могут непрерывно  раздвигаться, если обеспечивать своё «участие в божественном свете». Но если мы не приближаемся к свету, проявляя волю к проявлению и укреплению в себе добродетелей, то неизбежно станем погружаться во тьму неведения смысла жизни.  Утратим мы и чувство реальности, ибо кто может, оказавшись во тьме, точно определить то, что она скрывает. К самым тяжёлым последствиям в нашей жизни приводит то, что мы не знаем ничего о скрытых в нас сокровищах. Именно стремление получить блага, которые считаем необходимыми, путём отчуждения их  из окружающей нас жизни, обезображивает и нас и её. То, чем не пользуются быстро приходит в негодность. В первую очередь это касается сил, которыми мы наделены как дарами по факту своей принадлежности к роду человеческому. Способности свои следует распознавать и опираться на них, в противном случае их сила станет угасать. Чем дальше в погоне за благами мы удаляемся от себя, т.е. от образа Божьего, который является истинным нашим основанием, в мир внешний, тем более искажается наше представление о жизни. Но мы действуем в соответствии со своими представлениями о благе и если они ложны, т.е. слабо отражают свет, исходящий от нашего же основания жизни, то и плоды наших деяний окажутся лишёнными доброго содержания.
                Мы обезображиваем то, с чем имеем дело, то, что должно питать наши тело и душу тем, что естественному придаём неестественный характер. С этим  сталкиваемся в своей жизни на каждом шагу. Стоит обратить внимание на то, как относимся к удовлетворению  потребностей в пище, одежде, жилище и обнаружим, что желаем всегда сверхнеобходимого. Разве не является причиной потери телесной красоты, физических болезней - чревоугодие. Оно рождается тем, что пище придаём форму непрерывно возбуждающую аппетит.  Именно похоть  стремится обезобразить женщин тем, что превращает её в красивую вещь, обладание которой даёт наслаждение. По настоящему уродливым делает человека  жажда власти и славы, ради достижения которых он готов уничтожить свою совесть. Разве не дух превозношения, самоутверждения лежит в основе творчества многочисленных художников, писателей, музыкантов и т.д? Когда человек перестаёт служить другим людям теми дарами, которые имеет, то сила их иссякает. Православие говорит, что полученное нами в виде дара будет во благо  только тогда, когда мы отдаём это в виде дара, т.е. даруем другим. Божия благодать, действует только в душе того из нас, кто её силу стремиться передать слабым, поражённым различного рода страстями людям. Но если мы, будучи наделены чем-либо выдающимся: - это могут быть и способности, и положение в обществе, и богатство, служим причиной введения окружающих во грех, то есть причиной утраты ими образа Божия, то ещё больше при этом мы уродуем свою душу.
                Человек обезображивает себя и мир, главным образом, подходя формально к исполнению  заповедей. «И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми» (Мтф 6:5). «Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися» (Мтф 6:16). «Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди» (Мтф 6:1).  Формальное отношение к делу лишает это дело жизни, не позволяет человеку с добросовестно исполнять свои обязанности. Про людей, которые обращают внимание только «на букву закона», говорят, что они, поступая формально правильно, по существу же издеваются над теми, кому обязаны помочь, оказать услугу.  Бюрократизм, господствующий в государственных учреждениях, нередко в прямом смысле слова наносит душевные травмы множеству людей, вынужденных в эти учреждения обращаться. Бездушный чиновник, когда он ещё поражён и страстью сребролюбия, полностью обезображивает лицо учреждения, в котором трудится.
          «Светильник для тела есть око. Итак, если око твоё будет чисто, то и тело твоё будет светло; если же око твоё будет худо, то всё тело твоё будет тёмно. Итак, если свет, который в тебе тьма, то какова же тьма?». (Мтф 6:22).  Когда на окружающих людей и мир мы смотрим сквозь призму похоти или гордыни, когда наше сердце поражено страстями, тогда  начинаем воспринимать то, на чём сосредотачивается наше внимание только с позиции того, способно ли это доставить нам удовольствие, удовлетворить возникшую потребность. Мы перестаём воспринимать  людей, вещи, явления как целокупность разнообразных качеств и свойств. В нашем представлении они уродуются тем, что мы их начинаем видеть только в качестве средств достижения  личных целей или предметов потребления. Когда причиной деятельности служит страсть, неизбежно происходит утрата сил. Они могут восстанавливаться и умножаться только, когда  действуем естественным образом. «Ибо энергия есть движение согласно с природою, а страсть – вопреки природе». (Дамаскин 165-166). 
               Нет среди людей тех, кого можно было бы назвать совершенно бесстрастными. Душа и тело каждого человека в той или иной степени поражена болезнями. Главной причиной которых, является пленение и ослабление духа страстями. Нездоровый дух не только обезображивает внутренние сферы нашей жизни, но и создаёт вне себя нездоровую обстановку, и если он начинает творить, то,  несмотря на блестящие формы, созданное им не будет пробуждать в людях стремление к преображению. Настоящее творчество – это всегда огонь, согревающий и освещающий души тех, кто к нему прикасается.  Человек может обладать невероятным мастерством. Но если он не видит того, что в душе имеются очаги поражения злом и не понимает, что дух свой непрерывно следует очищать от духа похоти и гордыни, убивающим любовь, то он окажется если и не вредящим другим, то пустоцветом.
            Наибольшую опасность для человека представляет вовсе не болезнь, стихийные бедствия или необходимость преодолевать козни врагов, а праздный дух, непрерывно стремящийся к развлечению. Именно такой дух перестаёт исполнять своё призвание: проявлять истинное основание человека – образ Божий. Это возможно при условии соединения  нашего духа  с духом Того, Кто при сотворении человека «вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою». (Быт 2:7).  К безобразному следует относить не то, что нам представляется уродливым или некрасивым, а то лишает дух возможности проявлять в человеке, в творении их истинные основания. Мало что так опустошает нас, как рассредоточение внимания среди множества ложных целей, манящих к удовольствиям и развлечениям. Православие указывает: всё, что отвлекает человека от решения им главной задачи – богоуподобления, затемняет в нём и сияние образа Божьего, т.е. обезображивает его. «Разве вы не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живёт в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм – вы». (1 Кор 3:16). Когда человек оставляет своё жилище без присмотра на долгое время, то оно достаточно быстро приходит в негодность, ибо плесень, сырость, гниение разрушают стены и фундамент. То же самое происходит  и человеком, как с храмом, если дух перестаёт следить за тем, что бы душа и тело очищались от страстей. Известно, что человек представляет собой триединство души, тела и духа. Их гармоничное взаимодействие рождает синергию, которая проявляется и как творческая активность, и как любовь, её облагораживающая. Прекрасный человек  создаёт и прекрасные плоды. Но стоит духу покинуть внутренние сферы жизни, она немедленно окажется во власти мрака и тьмы. Такой человек перестанет рождать прекрасное. Энергия внутреннего расстройства будет неизбежно присутствовать в результатах всех видов деятельности такой личности. В том числе и в актах её творчества. Безобразное рождается духом, не сохраняющим человека как единство души и тела, земного и небесного начала. Причем не важно, от какого начала в себе он отказывается. Ибо и духовная практика может оказаться вполне безобразной, если в её результате не происходит преображение человеческого тела, а посредством этого плоти земли.  Выполняет дух своё призвание лишь тогда, когда делает человека богом, но для этого он должен уподобляться Богу, Который оживотворил Своим дыханием прах земной при создании человека.  Если человек вместо того, чтобы оживотворять материю, в результате проявляемой активности угашает свои  силы, уничижает окружающую жизнь, тогда он и порождает безобразное.

                ТРАГИЧЕСКОЕ

               Уже только потому, что жизнь каждого из нас заканчивается смертью, делает её настоящей трагедией. Добавим к этому различные болезни, страдания, страхи, старение если, пока ещё не своё, то самых близких, и картина жизни, получается, прямо скажем, унылая.  Именно поэтому большинство людей стремится погрузиться в состояние забытья, т.е. выйти из круга бытия. Каким образом пытается преодолеть трагедию обращения жизни в смерть человек, пребывающий на поверхности  бытия,  не желающий взглянуть на себя с высоты небес своей же собственной души? Делает он это примитивно просто. С тем чтобы не давать ответы на вопросы, задаваемые совестью, о смысле проживаемой  жизни, он устремляемся прочь от себя; пытается, во что бы то ни стало, выйти из глубин внутренней области  собственного существования на  плоскую поверхность внешнего круга бытия. Одни при этом погружаются в «океан житейских забот», другие все свои силы направляют на расширение границ богатства, власти, славы, третьи же выводят себя  из живой жизни, изменяя своё сознание наркотиками (алкоголем),  различного рода развлечениями и удовольствиями. Четвёртые пытаются скрыться от ужаса  непостижимого бытия в глубинах религиозных течений. Вот что пишет по этому поводу Ницше: «Грек знал и ощущал страхи и ужасы существования; чтобы иметь возможность жить, он вынужден был заслонить себя от них блестящим порождением грёз – олимпийцами… Чтобы иметь возможность жить, греки должны были, по глубочайшей необходимости, создать этих богов; это событие мы должны представлять себе приблизительно так; из первобытного титанического порядка богов ужаса через посредство…инстинкта красоты путём медленных переходов развился олимпийский порядок богов радости; так розы пробиваются из тернистой чащи кустов. Как мог бы иначе такой болезненно чувствительный, такой неистовый в своих желаниях, такой из ряда вон склонный к страданию народ вынести существование, если бы оно не было представлено ему в его богах озарённым в столь ослепительном ореоле… Так боги оправдывают человеческую жизнь, сами живя этой жизнью…Существование под яркими солнечными лучами таких богов ощущается как нечто само по себе достойное стремления, и действительное страдание гомеровского человека связано с уходом от жизни, прежде всего со скорым уходом… И для величайшего героя не ниже его достоинства стремиться  продолжать жить, хотя бы и в качестве подёнщика. Так неистово стремится «воля» на аполонической ступени к этому бытию, так сильно в гомеровском человеке чувство единства с ним, что даже обращается в хвалебную песнь ему». (Ницше. Рождение трагедии 66,67).
             Древние, языческие религии давали человеку утешение, в том числе, тем, что со смертью его жизнь не прекращается. Что тяготы земного пребывания следует вынести уже только потому, что в вечности возможна иная, несравненно более счастливая судьба. А для оправдания своей часто не очень чистой, порой развратной и преступной жизни, язычники наделяли своих богов теми качествами, которые сами же имели. Признание того, что в мире много зла, и то, что оно будет нас уязвлять до конца земных дней – это еще не трагедия. Карсавин утверждает: «Трагизм» - это, конечно, слово не выдуманное. К несчастью, злоупотребляют им невежды, даже Аристотеля не  читавшие. Для них трагедия там, где убивают, где рыдают и каменеют от ужаса, где зло глумится над поверженным добром, а бессмыслица торжествует над смыслом. Но ведь это – сама жизнь. К чему бессмысленную действительность называть совсем не подобающим ей именем? Ибо трагедия не действительность, а  - жизнь, уже преображённая поэзией. Трагическая поэма – вещий сон поэта и метафизика о преображении жизни. Она просветляет, ибо говорит о том, чем должны быть наша жизнь и что она в своём таинственном существовании уже есть. Зло и бессмыслица ещё не трагедия. Гибель в них добра и смысла ещё не трагедия. Трагичен лишь катарсис – очищение и оправдание зла (не добро же надо оправдывать!) в умерщвлённом им добре, осмысление бессмыслицы в убиваемом ею смысле». (461).  Эти слова нам указывают на один из самых главных парадоксов христианства, утверждающего, что страдание очищает человека. Почему страдание, а не Любовь? Но в  земной жизни Страдание не отделимо от истинной Любви. Кто из нас способен утверждать, что именно те, кого более всего любим, не причиняют нам самые тяжёлые страдания, ибо они не могут преодолеть своих слабостей. Каждый человек,  в котором жива совесть, знает, что именно он причинял и причиняет страдания тем, кто его любит, ибо  никак не может перемениться к лучшему. Истинная Любовь всегда связана со страхом не навредить ближнему, и со страданием, как следствием того, что мы непрерывно причиняем им боль. 
              То, что в мире существует, то уже и оправдано. Ибо то, что является и действует, существует на самом деле, т.е. взаправду.  То, что есть, то и есть. Но это самая малая часть правды. Зло, уничтожающее добро, действует как непреодолимая сила только до тех пор, пока мы не начнём понимать простой истины, что  именно в нас и проявляется нечто, притягивающее к нам зло. Действительное – это ещё не то, что    д о л ж н о   быть.  Должное – это до ложное состояние.  Христианство говорит о том, что грех – это огрех, ошибка, промах мимо цели.  Это и вызывает страдание, ибо если мы действуем, ошибаясь, даже если и в нечаянии, то всё равно причиняем себе ущерб. Но сами по себе ошибочные действия  не есть ещё настоящее зло. Тяжёлые последствия наступают тогда, когда мы не желаем признавать ошибочность, преступность своих деяний, а потому, и не исправляемся. Зло, уязвляющее нас, следует воспринимать как сигнал, знак, указывающий нам необходимость выявления и преодоление в себе того, что оставляет нас самих во власти не добрых сил.  Именно поэтому зло имеет оправдание, что указывает нам на необходимость преодоления его в себе.
             Зло, причиняющее страдание,  будет умножаться в нашей жизни до тех пор, пока будем обращать внимание только на то, что творится в окружающей нас действительности. Ни что так не отвлекает нашего внимания от того, на чём, на самом деле, необходимо сосредоточиться, как непрерывное обсуждение-осуждение других людей и  происходящих вне нас событий. Вне себя мы всегда найдём оправдание любым своим действиям. Необходимо помнить, что  искренняя ненависть к злу, совершаемому другими,  нередко приводит к самым мерзким формам оправдания зла,  совершаемого нами. Зло становится по-настоящему сильным только тогда, когда  оно не побуждает нас избавляться от того, что его к нам притягивает.  Но, что бы увидеть его очаги в себе, нам следует непрерывно проявлять волю, обеспечивающую подъем духа к небесам души. 
             Личная жизнь перестаёт быть поверхностной и пошлой тогда, когда  человек начинает из себя делать произведение искусства. Именно в этом смысл восприятия бытия как трагедии.  Трагедия как художественное произведение, в театральной, музыкальной или иной постановке  не является вымыслом или абстракцией, ибо всегда отражает  самую суть жизни, стремящейся освободиться от того, что делает её смертью. Она связана с  непрерывным узнаванием и преодолением зла, при ясном понимании того, что от него до конца дней  невозможно избавиться. Православная мудрость говорит: любой человек, каких бы высот праведности не достиг, будет оступаться и падать. И это не страшно, до тех пор, пока он сам себе не попускает быть злым. Ибо тем самым  калечит и обезображивает себя. Православие утверждает, что как бы человек не остерегался зла и греха, падения всё же неизбежны. Но, оно же, и указывает нам, что нет ни одной причины, не позволяющей после падения подняться, стать более сильным. Истинная трагедия бытия в том, что зло непреодолимо, но преодолеваемо. Когда человек признаёт только то, что зло непреодолимо, и, опуская руки, становится соучастником его, тогда оно начинает угнетать его дух, делать жизнь преступной, подлой и пошлой. Жизнь наша становится настоящей только через акты преодоления зла. Это возможно при условии очищения своего сердца и разума от того, что оставляет их привлекательными для духов поднебесных.
                Трагедия – это, конечно, плачь и рыдание по поводу того, что «мир лежит во зле». Но слёзы, рождаемые от ощущения трагичности жизни, - не слёзы страдания от чувства бессилия перед болезнью, несправедливостью; это не слёзы  отчаяния перед неминуемой смертью и потерей того, к чему привязан в земной жизни. Ощущение трагичности бытия  есть ощущение человека, находящегося в глубокой темноте, но сердцем знающего, что внутри него существует источник света, который позволит пережить всё, что бы не происходило, вокруг него. Трагедии, создаваемые человеческим гением, призваны не к тому, что бы люди обливались слезами телесных очей, оплакивая свою несчастную судьбу, или судьбу своего рода-народа. Трагедия вызывает в душе  «блаженный плачь», омывающий сердце и разум от метафизической грязи, не позволяющей им видеть истину в неискажённом свете.  Правда Православия в том, что оно не зовёт нас в поисках достойной жизни выходить во внешний мир, оно не утверждает и того, что только в будущем для кого-то возможно блаженство. Оно говорит нам только о том, что всё необходимое для преодоления страданий мы имеем прямо сейчас, и в каждый переживаемый миг времени имеется  у каждого из нас реальная возможность собственного преображения. Но для этого необходимо иметь смелость смотреть правде в глаза.  Иначе не увидеть в каком состоянии пребываем. А пребываем, все мы во тьме, но тот, кто смотрит вперёд, т.е. в высоту глубин своей  души, тот видит и цель, которую следует достичь, ради оправдания своего существования.  Если смотреть лишь на происходящее в мире внешнем, увидим только то, что может оправдать наше пребывание в несовершенном состоянии. Найдём  и множество поводов для оплакивания своей горькой судьбы.
                Семён Франк писал: «Современный человек, уже давно в своём сознании оторвавшийся от… неразрывной онтологической связи с Богом, образующей само его существо, т.е. забывший о ней, склонен одновременно и приходить в отчаяние, и противоестественно упиваться трагизмом своей жизни. Этим уничтожается  самый смысл трагизма. Трагедия дана для её преодоления; ей присущ динамизм, влекущий к её разрешению. Всякая трагедия имеет исход, хотя бы он и состоял в гибели трагического героя, - что тоже есть преодоление трагедии. Трагедия, к которой пассивно привыкает человек, считая её своим нормальным состоянием, вне которого ему ничего не ведомо, есть нелепое извращение самого существа трагедии. Ибо трагедия есть потеря равновесия, неустойчивое положение, требующее исхода и имеющее смысл только перед лицом покоя и гармонии, в сопоставлении с ними. Сама возможность трагедии предполагает те глубины человеческого духа, в которых он возвышается над ней, имеет прочную основу своего бытия в блаженном покое гармонии. Поэтому тенденция современного человека видеть в трагизме единственное исчерпывающее содержание человеческой жизни есть нелепое противоречие, свидетельствующее о слепоте и отчаянии перед лицом невообразимого для него временного процесса творчества, с его постоянно повторяющимися неудачами». (432, 433).
            Пока мы отдаём себя во власть времени, до тех пор и самые простые проблемы будут неразрешимы, а гнёт внешних обстоятельств жизни станет только усиливаться. Тот, кто  видит в себе только земное начало, обречён на поиск оправдания того, чего оправдать невозможно. Даже понимая, что страсти порабощают его, наполняют жизнь страданиями, тем не менее, он не желает от них отказаться,  не видя в этом смысла. Ибо некоторые из людей привыкли удостоверяться в том, что ещё живы, проклиная свои слабости, причиняя боль и неудобство окружающим, при этом, отказываясь выходить из положения, к которому привыкли.  Разве, например, наркоман не понимает того, что подвергает себя смертельной опасности и заставляет страдать ближних? И, тем, не менее, жизнь того, кто губит себя тем, что не желает освободиться от страсти,  вовсе не трагична. Она является в лучшем случае пошлой, но чаще всего подлой и преступной. Ибо страсть, удерживающая человека в рабстве, заставляет его причинять боль другим, лишать их имущества. Жизнь того, кто позволяет себе гибнуть, не трагична, а, порою, жалка и презренна. Но и она заслуживает молитвенной помощи и сочувствия. 
              С другой стороны, истинно трагична жизнь того, кто её сознательно отдаёт «за други своя» на поле боя со смертельным врагом. Конечно же, это относится  не только к участникам прямых военных действий, ибо каждого человека непрерывно атакуют темные духи, стремясь укрепить в нём силу страстей. Рядом с нами непременно находится тот, кто нуждается в спасении. Проще всего найти оправдание своему бездействию тем, что человек безнадёжен. Но, придерживаясь такого мнения, мы становимся на путь совершения метафизического, духовного преступления. Ибо, пока человек жив, значит, у него имеется и время, и силы для преображения. Кто несмотря ни на что, не оставляет попыток  пробудить в падшем, падающем человеке истинную жажду жизни, тот  и  живёт по правде. Отдавая свои силы другому, переживая как трагедию то, что никак не можем ему помочь, мы, тем не менее, помогаем хотя бы себе, тем, что придаём своей жизни смысл оправданием в вечности, опираясь во времени на  образ Божий в себе. Франк говорит: «сам трагизм есть путь к тому совершенству, в котором дух впервые отчётливо открывает своё существо как определённое связью с Богом и в этом обретает покой. Это есть великое и таинственное соотношение…в силу которого страдание и бедствие человеческой жизни само обращается в благостный дар Божий, в откровение нашего соучастия в блаженстве примерённой полноты и гармонии бытия». (434).
             Истинный трагизм земного существования человека в том, что насколько бы не велики были усилия, направляемые им на искоренение в себе страстей, они не могут привести к полному успеху. Возможность падения не исключается  даже для самого великого духовного подвижника, пока он жив. Но, с другой стороны, не исключается  возможность полного преображения и самого мерзкого преступника. По-настоящему страдает на земле не тот, чью жизнь разрушают страсти, болезни, время, враги, а тот, кто не оставляет попыток утвердить Его волю «и на земле как на небе», т.е. преобразить своё земное начало небесными энергиями. Ибо чем сильнее желание очистить свою природу, тем в большей степени человек ощущает свою греховность; чем сильнее  стремление человека  к небесным ценностям, тем менее он понятен окружающим. Евангелие повествует о том, что даже соблюдающие все заповеди, не достигают совершенного состояния, обеспечивающего обретение жизни вечной. Ученики спрашивали Христа: «так кто же может спастись? А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это не возможно, Богу же всё возможно». (Мтф 19:25,26).
            В самое тяжёлое положение попадает  человек, который полагается на свои силы в надежде преодолеть зло и грех.  Кто  считает, что он уже постиг истину, тот и заблуждается наиболее сильно. Нет настоящей святости в том, кто сам причисляет себя к святым, ибо его дух поражён гордыней.  Кто считает себя здоровым тот и болен, ибо не видит врага, поражающего тело и душу. Ни один человек не может быть здоровым уже только по причине того, что смертен. Жизнь земная трагична потому, что трудно   сохранить людям гармонию между небесным и земным началом. Ибо эта гармония возникает только в реальной практике преодоления противоречий. Но страдание это то, что личность преодолеть не в состоянии. Нам только кажется, что можно было бы и не допустить в нашу жизнь то, что причиняет нам сегодня боль и вызывает недовольство. Избежать мы могли бы только конкретной причины, вызывающей страдание. Но, не будь проявлена эта причина, была бы иная. Если нас сегодня уязвляет зло, то неважно, каким образом это происходит. Важно то, что сила его не может быть меньшей, чем та, которую ощущаем.  Пока наша душа страдает, то помести нас в рай,  этого не заметим. Мы пребываем во тьме неведения, пока считаем, что за счёт изменения внешних обстоятельств можем помочь другим или себе, и, проявляя неимоверные усилия для этого, только теряем силы.
          Истинный трагизм жизни заключается в том, что даже понимание того, что мы пребываем в недолжном состоянии, не позволит нам из этого состояния выйти. Но как только   прекращаем попытки преодолеть в себе зло, укротить свои страсти, понимая, что это сделать невозможно, сразу трагедия нашей жизни превращается в пошлый фарс. Истинная цель жизни не достижима при жизни, но достигаема.  Для этого нам не следует прекращать попыток собственного преображения, а посредством сил и мудрости, возникающих в результате, не прекращать попыток вывести из бедственного состояния того, кто нуждается в помощи. И даже если они не принесут видимой пользы, их не следует прекращать, ибо, в противном случае, мы не сможем сами принять в качестве помощи  благодать Божию.  Кроме того, нам неведомо и то, что могло бы стать с человеком, если бы мы не пытались утвердить его на пути к истине.
               Чтобы в жизни не происходило, для человека важно в ней и то, что он обладает свободой воли, что именно он придаёт своему существованию ту окраску, которая отличает его от других. Почему необычайно важна эстетика. Она обращает наше внимание на  самые главные особенности бытия. Она показывает путь, встав на который человек сможет обрести смысл жизни. В народе есть и такое мнение: «Человек – кузнец своего счастья». И, на самом деле, каждая личность наделена творческими способностями, позволяющими создавать прекрасное, по крайней мере, проявлять в собственной жизни красоту.  Рассматриваемые нами вопросы, в том числе о сути   трагедии, носят не теоретический, а сугубо практический характер. Ибо мы, так или иначе, вольно, или невольно, придаём своему бытию черты трагедии, или пошлой пьески, драмы, или водевиля. Мы непрерывно смешиваем в себе трагичное и комичное, но от этого не становимся возвышенными, т.е. очищающими смехом, соединённым с плачем, себя и мир от коросты зла и греха.  Напротив, смешение жанров делает нас жалкими, непрерывно колеблющимися между добром и злом людьми.
              Трагедия, как вид искусства, не является простой выдумкой, она отражает именно то, что происходит на самом деле. Она есть порождение духа, стремящегося вырвать человека из ада, снять с земли проклятие, наложенное на неё в результате искажения людьми своего небесного начала. И, как следствие, утраты ими непосредственной связи с Создателем, Подателем благ, Силою сил. Страдания, преследующие  до смерти, да и сама Смерть имеют власть над нами до тех пор, пока  не желаем знать той правды, которую открывает нам Слово Божие, и его голос в нас – совесть. Но даже если стремимся неукоснительно соблюдать моральные требования, это не будет обозначать того, что дух уже возносит нас к небесам  души, что жизнь  перестаёт быть пошлой. Заповеди Божии указывают  лишь на то, что позволяет нам не вредить себе.  Но только формальное исполнение «буквы закона»  не способно  вырвать нас из цепких лап главного  врага – Смерти; не способно предотвратить поглощение нас мрачными глубинами «житейского моря забот», и оградить душу от тлетворного влияния  похоти и гордыни.
              Поистине духом самой настоящей трагедии отдают слова Христа: «Не думайте, что Я пришёл принести мир на землю; не мир пришёл Я  принести, но меч, ибо Я пришёл разделить  человека с отцом его, и дочь с матерью её,  и невестку со свекровью её. И враги человеку – домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет её; а потерявший душу свою ради Меня сбережёт её». (Мтф 10:34-39). Как эти слова совместить с Его же указанием, что Бог – есть Любовь? Но именно они и выражают истинный смысл любви. В чём проявляется настоящая любовь мудрого родителя к своим детям? В том, что он научает их распознавать истинную красоту жизни; видеть зло, скрываемое под маской добра, а в том, что кажется злом, – несомненное добро.
               Пока человек не в состоянии рассматривать себя, и окружающее как результат непрерывного взаимодействия небесного и земного начала, мира видимого и невидимого, от него будет ускользать и истинная цель жизни. Стремление к обретению сугубо земных ценностей, стремление к обладанию земной мудростью, которое свойственно  большинству людей, делает их главными врагами своей же жизни. Мы уподобляемся тому, кого любим. Уподобляемся мы и тому, что любим. И если всё нами любимое находится во власти времени, разрушения, смерти, то, неизбежно под этой властью будем находиться и мы.  Чем бы  ни занимались, находясь в таком состоянии, то и будет нам во вред. Ибо, невозможно избежать порабощения страстью тому, чей дух пытается насытиться сугубо земными плодами. Он станет непрерывно испытывать  жажду и голод, пока не будет иметь возможности вкушать и небесную пищу, рождаемую Словом. Там где неумеренность, там и страсть. Где страсть, там и страдание.
              Умеренность, как условие обретения здоровья, появляется только как результат облагораживания земного начала человека небесным. Произнося слова  молитвы слова: «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе» мы должны понимать и то, что без нашей воли Его воля для нас не осуществится. А какова Его воля по отношению к нам? Это воля  мудрого, знающего всё Родителя, бесконечного любящего своих чад. Она не может быть злой, потому и не превращает нас в тупых, послушных рабов. Добродетели, придающие жизни естественный характер, силой не  взрастить. Принудить человека к тому, чтобы он стал по-настоящему добрым, не возможно. Поэтому Господь нам не приказывает, Он с нами пытается разговаривать, в том числе и языком  т р а г е д и и. Кто познаёт Слово Божие, тот не может не следовать ему, ибо находящийся в здравом уме человек, обязательно станет избегать того, что может его изувечить, лишить сил и здоровья.
                Чему нас могут научить земные учителя, земные родители, земные родственники,  даже если они и обладают  простой житейской мудростью?  Они обязательно станут приземлять наш дух, и если наше представление о жизни не будет соответствовать их представлениям, то они первыми и окажутся нашими врагами. Ибо они не смогут понять того, почему их желание сделать нас, как можно лучше, будет нами отвергаться. А если мы окажемся такими как они, то неизбежно откажемся от истинной награды. Христос говорит: «…кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня; кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка; и кто принимает праведника, во имя праведника, получит награду праведника». (Мтф 10: 40-41). Стоит нам внимательно посмотреть на того, кому стремимся подражать. За тем спросить себя: принесёт ли нам счастье и утешение то, чем он обладает? Много ли среди  людей, чья жизнь есть «суета сует» тех, кто подобно трагическому герою способен встать над пошлостью бытия, пожертвовать сомнительными благами, ради наполнения  жизни свежим духом перемен, очищающим сердце от зла, а ум ото лжи? 
               Такие люди есть. Среди них множество святых подвижников и молитвенников, чья судьба была поистине трагичной. И они не только при жизни  являлись источником силы, сохраняющей, в том числе, русский народ  от гибели, но  и после смерти остаются могущественными защитниками от зла «…. святые «непротивленцы» по смерти становятся во главе небесных сил, обороняющих русскую землю от врагов». (Г.Федотов. Святые Древней Руси, 36). Небесные защитники и покровители имеются у всех народов, даже потому, что они существуют на земле. Но сохраняются они только потому, что среди них имеется некоторое число людей, которых можно причислить к святым. Об этих людях народ не знает. Не догадываются об их святости и те, кто находится рядом с ними, да и сами они себя считают грешниками, не заслуживающими прощения. И действительно среди тех, кого можно причислить к святым немало тех, кто вёл преступный образ жизни. Но Евангелие свидетельствует о том, что первым в рай вошёл распятый рядом  с Христом разбойник, потому, что велико было его раскаяние за действительно совершённые им злодеяния.
               Пока больной считает себя здоровым, ему не способен помочь и самый искусный целитель. Хотя святых подвижников нельзя назвать трагическими героями, но многие их них  списаны с их ликов. Ни одна придуманная история, насколько бы правдоподобной не была, не может сравниться с тем, что происходило и происходит в реальной жизни святых. Именно они  ценили жизнь и любили ближних до самопожертвования, до добровольного предания себя на мучения. В житиях святых можно найти немало таких примеров любви, страданий, преображения и смерти, которые по своему очищающему воздействию на человеческие души стоят несравнимо выше любой трагической истории, сочинённой самым гениальным из художников. Да это и не удивительно: живая жизнь всегда глубже художественного описания происходящих событий. Разве можно передать человеческим словом  напряжение истории жизни, страданий, смерти и воскресения Христа?  Хотя этого ни кому и не удастся сделать в полной мере, но, тем не менее, попытки передать трагичность происходившего, пробуждают в душах людей волю к преображению. Поэтому трагические истории, сочинённые не просто художником, но мастером, чьё  религиозноё чувство  оставалось живым, невероятно важны, ибо сохраняют и укрепляют дух любви и свободы, помогают увидеть сквозь миражи времени сияние Вечной Жизни.


                КОМИЧНОЕ. О ПРИРОДЕ СМЕХА.


                Видишь, Бог не отвергает непорочного, и не
                Поддерживает руки  злодеев.
                Он ещё наполнит смехом уста твои, и губы
                твои  радостным восклицанием. (Иов 8:20,21)

              Смех потому входит в круг вопросов, рассматриваемых эстетикой, что «смеясь, мы не претендуем на вещь, вызвавшую смех и не отрицаем её. Хотя и утверждают, что смех порождает выявление нами в окружающем мире, в людях некоего несоответствия истине, некоего искажения идеального образа, тем не менее, мы не станем напрямую связывать смех с тем, что обезображивает нас, т.е. со злом и грехом. При этом согласимся с тем, что народное выражения: «Смех и грех», «Там, где смех, там и грех» совершенно верно выражает существующую между ними связь. Но эта связь далеко не всегда указывает на то, что смех есть некое отражение зла.  Дело не в том, что смех грешен, а в том, что грех смешон. Недаром Святые Отцы называют дьявола, – лукавого насмешника и клеветника, «обезьяной Бога». Разве не  комичны, например, потуги человека, не обладающего талантом или богатством, властью, славой, казаться, во что бы то ни стало, тем, кто их имеет? Не грозит ли человеку осмеяние тогда, когда он пытается занять место, на которое указывает ему гордыня. Поэтому в Евангелии и говорится, что первые могут оказаться последними. Ибо тот, кто приписывает себе не существующие добродетели, если не во времени, то в Вечности уже посрамлён. Внешняя красота может произвести впечатление только на того, кто сам не глубок, кто не видит себя в свете Истины. Кто смеётся над чужими недостатками, ради самоутверждения и самооправдания, тот, конечно же, грешен, т.е. совершает ошибку, и хорошо, если за которую он будет только высмеян.
              Мудрый понимает, что когда над ним смеются, не следует обижаться, ибо его выставляют в свете истины. И для него открываются новые возможности увидеть в себе то, что следует преодолеть. Конечно же, человеку, смех, направленный на него вынести очень трудно. Но что ещё так сильно может усмирить дух гордыни? Всегда необходимо помнить, что более всего делает нас смешными то, когда пытаемся на него ответить раздражением. Поэтому к смеху следует  относиться как  горькому  лекарству. Кроме того, пока над нами смеются, это означает и то, что дела наши пока не так плохи, раз  мы не вызываем слёзы жалости.   
              Смех мы должны воспринимать как предупреждение об опасности. При чём об опасности не однозначной. С одной стороны, следует понять то, над чем смеёмся мы. И тогда обнаружим истинную степень обезображивания нас злом. С другой стороны, поняв истинные причины того, почему бываем смешны сами, - откроем для себя  новые пути восстановления своего человеческого достоинства. Смех на самом деле указывает нам на необходимость преодоления в себе того, что сможет привести к страданиям и боли, то есть к слезам.
              «И смех и слёзы» вызывают у нас порой одни и те же люди, вещи, явления. Действительно, нередко случается с нами  то, что одновременно и смешно и горько, до слёз. Переплетение в жизни комичного с трагичным, указывает нам на прямую возможность её преображения. Очищают человека не только страдания, но и то, что позволяет  высмеять зло, искажающее душу. Пока она  находится под его воздействием, искривляется до неузнаваемости. Но к этим искажениям следует относиться как изображению себя в кривых зеркалах комнаты смеха. Эти изображения не рассказывают о нас правду, но они безобидны и смешны только до тех пор, пока  не поверим, что искажённая грехом душа, естественна. Именно о том, что мы находимся в состоянии опасного заблуждения, свидетельствует наша склонность к осмеянию-осуждению других людей. Ибо смеёмся над другими, потому что нам кажется, что мы лучше их, что находимся в более выгодном положении, что зло, которое присутствует в нас, оправдано тем, что нас окружают люди, не менее злые и грешные чем мы.
              Смех не будет обезображивать нашу душу грехом только до тех пор, пока мы вместе с другими можем посмеяться над собственными недостатками, но ещё более высок смех того, кто способен с юмором относиться к своим достоинствам, когда о них начинают говорить другие люди. Даже если они не льстивые лгуны, и видят то в нас, что действительно заслуживает восхищения, мы не должны доверять их словам. Кто перестаёт замечать в себе то, за что можно его высмеять, тот быстро лишается настоящих друзей, т.е. тех, кто может нам донести правду о нас. Но чем меньше мы будем обращать внимания на свои недостатки, тем больше будет возникать поводов для осмеяния окружающих. В этом случае смех утрачивает своё светоносное начало, рождающее  чистую радость, ибо он становится голосом похоти и гордыни.
              На  благодатную чистоту природы смеха  указывают примеры проявления радости детьми. Зададим вопрос: почему они улыбаются и смеются? Видимо потому, что чувствуют, что их сердце купается в энергиях любви. Радостный смех младенцев есть естественный ответ на проявляемую к ним любовь. Даря нам улыбку, они посылают нам знак, что они чувствуют нашу заботу. Беззаботно-радостный детский смех есть напоминание нам о первоначальном, райском состоянии  бытия, он же свидетельствует о состоянии, которое мы способны достичь в Вечности. Улыбка младенца излучает свет Небесного Царства. Потому и призывает нас Господь: «Будьте как дети». Мы Ему должны доверять, как доверяют нам, любимые  чада. Они радуются нашему появлению, ибо они  всеми фибрами своей души чувствуют, что мы им несём благо. Детский смех и улыбка  удостоверяют реальность любви. И если мы научимся доверять Отцу нашему Небесному, хотя бы как доверяют нам дети, пока не столкнутся с нашими недостатками, пороками, тогда  наша душа будет улыбаться и смеяться от ощущения того, что Отец с нами, что Его любовь неизменно окружает нас.
               Выше  говорили о том, что красота удостоверяет реальность бытия в вечности. Говорили и о том, что красота, в свою очередь,  удостоверяется испытываемой  нами радостью. Теперь посмеем утверждать, что именно улыбка и смех утверждают радость от того, что мы окружены любовью; от того, что мы не только получаем любовь, но и сами её отдаём другим. Именно  смех и улыбка беззаботно радующегося ребёнка указывает на божественное происхождение смеха. Но почему тогда многие отцы Церкви связывают смех с грехом? Всё дело в том, что  есть радость Любви, возвышающая человека к Богу, делающая его самого богом. Христианство говорит:  Бог – это Любовь. Поэтому и человек, испытывающий настоящую любовь, чувствует свою близость к Богу, а потому душа его   радостно улыбается и смеётся. Может возникнуть вопрос о том, могут ли по-настоящему радоваться те, кто отвергает веру в Бога. Безусловно, да! просто многие люди, живущие по совести и любви не знают, что именно они и веруют в Него.
              Есть и иная радость, рождающая смех ненависти  к жизни, саркастическую ухмылку презрения к людям, и вообще к живому.  Евангелие указывает нам, что когда человек начинает забывать о своём небесном начале, в его сердце  дух любви начинает смешиваться с  духом похоти и гордыни. «Похоть очей, похоть тела и гордость житейская»,- вот что движет человеком, не следящим за тем, чтобы в его душе земное, материальное начало непрерывно облагораживалось небесными энергиями.
              Пока  человек пребывает в лучах любви доброго утра начала жизни, до тех пор смех и радость его естественны. Свет излучаемого счастья становится тёмным по мере того, как ребёнок узнаёт, что кроме добра, есть ещё и зло. А узнаёт он об этом, конечно же, узнавая поближе тех, кто его окружает, того, кого любит. А любить, значит и оправдывать. Вот и приходится с первых лет жизни учиться искать оправдания и злым поступкам своих близких. Чем меньше ребёнок получает любви, энергий добра, тем более он будет восприимчив к злу, тем раньше он научится радоваться не только добрым делам, но и злым, смешивая их энергии в своём сердце.
             Купаясь в лучах родительской любви, ребёнок естественным образом, т.е. улыбкой и смехом показывает, что он этого счастлив.  Это состояние похоже на то, в котором пребывали до грехопадения наши прародители, – Адам и Ева,  получавшие всё необходимое для беззаботной и счастливой жизни от Небесного Отца. Потому их душу не покидало веселие, и, конечно же, с их лица не сходила улыбка. Смех, радость изначально были связаны с восприятием благодати. И каждый ребёнок смехом  показывает, что ему хорошо. Первоначально в душе человека присутствует ощущение того, что смех и добро нераздельны.  Вот здесь и скрывается главная причина соединения смеха и греха. Ибо, при анализе того, почему смеются любимые люди, в  душе ребёнка происходит первоначальное смешение добра и зла, подмена одного другим. Он начинает считать, что  осмеяние-осуждение другого человека  - это нормально. Эта первая ошибка и  становится причиной обезображивания  жизни. Потому и говорит Православие о том, что смех  - это грех, ибо он оправдывает зло.
              Ничто так не характеризует человека, как то, над чем он позволяет себе посмеяться. Смех – это самое страшное орудие сатаны, клеветника, отца лжи. Ибо нам кажется, что любая испытываемая нами радость  идёт на пользу. Но когда в нашей душе ликует бес похоти и гордыни, она утрачивает способность к благо творению, а потому неизбежно начинает терять силу и  друзей. Ибо кто будет терпеть с собой рядом насмешника и судью, к которому нет доверия. А доверие испытывать не возможно к тому, кто  стремится не только не замечать своих недостатков, но и оправдать их осмеянием слабостей ближних.
              Исходя их сказанного выше, можно утверждать, что есть два основных типа смеха. Посредством первого душа выражает свою радость от любви к жизни, к близким, земным родителям, Небесному Отцу.  За вторым типом смеха скрывается ненависть к жизни, к её естественной  красоте и гармонии. Первым признаком выздоровления души от смерти,  говорит Православие, является видение в своей душе греха. А посредством высмеивания совершаемых нами ошибок и промахов, т.е. грехов, мы начинаем от них очищаться. Но  смех и привязывает нас к злу, когда посредством его мы начинаем осуждать близких. Смех возвышает нас, когда освобождает нас  груза недостатков, болезней, привычек. Но он же, делает тяжесть последствий совершаемых ошибок невыносимой.
              Комичным человека делает нелепость его поведения. Не лепость – это не красивость. Когда  совершаем нелепые действия, мы в той или иной степени обезображиваем себя. Высокая комедия высмеивает ложь, которую желают выдать за правду; высмеивает то, как люди пытаются «пустить пыль в глаза» прикрывая внешней лепотой-красотой отсутствие в себе того, в чём хотят утвердиться. Вполне комичным является стремление придать яркий оттенок трагичности пошлому желанию оправдать свои  мелкие страсти и тёмные делишки.  Хотя, конечно же, то, что подлежит осмеянию, то можно и оплакивать. Ибо редко кто из нас учится на своих ошибках, а предпочитает учить тому, о чём имеет весьма смутные представления, других. Но передать им можем только то, что имеем на самом деле.
            Над чем, или над кем мы смеёмся? Признанные сатирики отвечают на этот вопрос однозначно. В первую очередь над собой. И тот, кто, смеясь, не понимает этого, от этого сам смешон трижды. Если смех не очищает нас от высмеиваемого нами в других, то он тяжёлым бременем ложится на душу. Восприятие комичного  тогда благотворно, когда проявляет именно в нас стыд, за то, что остаемся в недостойном положении раба обстоятельств, дурных привычек.  Душевная распущенность, слабость духа не извинительна. Подлость и пошлость не может быть оправдана ни чем. Именно тщетность попыток сделать это, и высмеивает комедия. Устами сатиры нам говорится о том, как можно избежать участи комичного героя. Когда же пытаемся примерить его нелепый наряд на ближнего, то наносим оскорбление не столько ему, сколько себе. Ибо неспособность вовремя обнаруживать и устранять в себе подлежащее  осмеянию,  скоро придётся омывать слезами скорби.
              Один из современных священников, обсуждая вопрос об отношении к смеху в Православии, верно обратил внимание, что с м е ш н о е указывает на смешение.  И действительно, тайна рассматриваемого явления, прежде всего, скрыта в слове его обозначающем. Что вызывает в нас смех? Не смешение ли прекрасного с безобразным, добра со злом? Смеются люди над похабными  и пошлыми анекдотами, потому, что на них откликается  что-то в душе этих людей. И это что-то указывает на поражение сердца злом, а ума – ложью. Совесть не прекращает попыток очищения души от греха. Небесное начало, даже в самом приземлённом, заражённым похотью и гордыней человеке, не может быть уничтожено. Его свет непрерывно причиняет боль, вызывает напряжение, от которого хочется избавиться, хотя бы, на время. И тут мы обнаруживаем, что грязь, которая в нас есть, присутствует и у других, и над ней можно посмеяться. И мы это  делаем с удовольствием и радостью, от того, что в мире таких, как мы, полным полно. В этом случае происходит не просто смешение добродетели и страсти, но и подмена одного другим. Человек вводит себя в состояние тяжёлого заблуждения – греха, оправдывая своим смехом то, от чего следует избавляться. Такой смех обессиливает волю к жизни, как стремление к преображению земного начала небесным.
              Посредством безблагодатного смеха страсть пытается занять место добродетели. Ведь у людей остаётся память первых дней жизни, когда смехом и радостью удостоверялась любовь. Именно этой памятью как ловушкой пользуются бесы, разжигающие в человеческой душе похоть и гордыню, с тем, чтобы укрепить хотя бы во времени власть князя лукавого этого мира, наделить его силой, которую обманом отчуждают из человеческих сердец. Смех, оправдывающий грех, т.е. совершаемые людьми ошибки, подменяет не только любовь похотью  и гордыней, он лишает их ума, ибо он теряет способность видеть  вечные основания  творения. Такой смех  угнетает в человеке чувство красоты бытия, он заменяет  эстетику утилитаризмом. Ибо когда люди на ближних и мир начинают смотреть, как на средство удовлетворения своих потребностей и страстей, тогда происходит потеря и самой главной ценности – свободы.
              Чтобы понять в каком состоянии находится человек, достаточно узнать по поводу чего веселится и плачет его сердце, чему ищет оправдание его разум. Одно и то же явление способно нашу душу возвысить или унизить. Например, у одних красота человеческого тела  пробуждает эстетическое чувство радости, у других возбуждает желание им обладать как вещью, способной доставить удовольствие. Когда начинает в человеке смеяться похоть, она тем самым пытается опустить вожделенное до своего уровня. Именно смехом похоть и гордыня лишают людей небесного достоинства, делают их вместо объекта уважения и восхищения, средством для удовлетворения своих желаний. Осмеивая возвышенное, человек находит оправдание подлости и пошлости своего существования.
              Ложь, разрушает основания жизни не только отдельной личности, но и народов и их государств. Для этого достаточно подвергнуть осмеянию то, что для них является добром, благом. Если враг найдёт средство для расшатывания нравственных устоев людей, веры в  цементирующее их общество идеалы, то произойдет и ослабление духа, устремляющего людей к общей цели, духа рождающего общество, поддерживающего и укрепляющего его силы. Там, где нет общей высокой цели, к которым стремятся отдельные люди, там и нет общества. Характер, преследуемых людьми целей, определяет и характер их сообщества, крепость и цельность его. Крепкий, добрый  дух силой разрушить невозможно, ибо он именно в сопротивлении злу, обретает силу. Но если его обмануть и его энергию направить в иное русло, он поведёт за собой и человека.
              Ложь, зло, грех, не имея оснований в вечности, не имея естественного источника пополнения сил, добывают их только тогда, когда удаётся разрушить то, что создано энергиями любви, добра, т.е. посредством обезображивания прекрасного. Одним из главных средств достижения этой цели как раз и служит смешение небесного начала с земным таким образом, чтобы человек перестал обращать внимание на свою совесть, нравственному закону стал придавать относительный характер, а красоту стал считать средством удовлетворения своих страстей. Когда любовь обращается в похоть, а свобода в жажду неограниченного удовлетворения того, чего желает похоть и гордыня, тогда он и утрачивает свой человеческий облик, а само общество, перестав стремиться к высшим целям, начинает расслаиваться на враждующие друг с другом группировки, слои. Скажете, причём здесь смех?  Смех всегда выступал и выступает в руках врага рода человеческого средством обращения правду в кривду. Недаром дьявола называют лукавым, ибо это слово  обозначает искривление. Вспомните, лук, - это первоначально искривлённая ветвь дерева, концы которого связаны крепкой нитью. Вот лукавый темной, недоброй силою смеха и искривляет правду. Непрерывно пускает горящие стрелы зла в души людей, чтобы в них непрерывно горело чёрное пламя страстей. Именно роль таких стрел выполняют анекдоты и шутки, осмеивающие в личности целомудренность, совестливость, доброту.
               В народе говорится, что ложка дёгтя способна испортить бочку мёда. И действительно, самая ничтожная доля лжи способна убить правду. И дело здесь не в самих словах. Они могут быть и красивы и правильны, вопрос в том, каким духом они наполнены. Слова самой настоящей правды, исходящие из уст того, кто ищет оправдание пребыванию в рабстве страстей, будут грешны, ибо будут приводить тех, кто их слушает к ошибочным действиям. А ошибку человек совершает каждый раз, когда начинает радоваться тому, что другие попадают в нелепое положение; или тому, что ближние нисколько не лучше его. Когда люди начинают смехом оправдывать свои недостатки, привычки и даже болезни, именно тогда совершаемые ими ошибки начинают окрашиваться мрачными красками греха, приводящему уже к настоящему расстройству жизни. Чем больше в обществе людей, которые не видят поражения своей души болезнью, вызываемой страстями, тем легче рабство выдать за свободу, безобразное за красоту, похоть за любовь. Вот и смеётся человек над истиной, зовущей его освоению высот собственной души, построению общества на фундаменте Свободы и Любви, потому что он начинает верить лжи, зовущей людей к обладанию сугубо земными благами. И ему несказанно приятно, что он может найти оправдание своему образу жизни, в том числе и тем, что может посмеяться над людьми, преследующими более высокие цели.
              Когда  с помощью смеха утверждается искажённый, изуродованный  грехом образ жизни, тогда жизнь превращается в смерть. Когда мы свою душу не защищаем от впечатлений её развращающих, позволяющих находить оправдание собственным порокам и недостаткам, именно тогда они и становятся смертельно опасными. То, что принимает сердце и разум, то в нём и начинает действовать.  Чистое зло мало кто способен воспринимать, ибо многие понимают, что ему нет оправдания. Но когда зло смягчает свою силу, смешивая её с силой добра и красоты бытия, прикидываясь смешным, оно без труда начинает преодолевать естественную неприязнь к нему человека, и становится, в конце концов, привычным, мало отличимым от добра. 
              Смех перестаёт быть благородным, когда утрачивает своё эстетическое начало, когда вместо проявления и утверждения в жизни красоты, утверждает право на существование, то от чего необходимо душу очищать, в том числе, и горькими слезами раскаяния.  Когда смех оправдывает нашу рабскую зависимость от страстей,  поощряет неумеренность и праздность духа, - он является предвестником страдания и горя. Ибо душа может принимать то, на что настроена. И если она  радуется и смеётся, когда соприкасается с пошлостью и подлостью, то становится неспособной распознать знаки, предупреждающие об опасности, и начинает совершать одну ошибку за другой, т. е. грешить. А что может произойти в любой момент с человеком, который, например, несерьёзно относится к соблюдению правил дорожного движения, вполне предсказуемо. Но в ещё более серьёзной опасности находится человек,  высмеивающий тех, кто стремиться слушать голос собственной совести, оставаться целомудренным, объявляющим заповеди Божии устаревшими, ибо это приведёт к невосполнимой потере – утраты смысла жизни. Человек, не видящий себя в свете Вечности, не в состоянии понять то, за чем ему дана жизнь. И он начинает высмеивать то, чего не понимает, лишая себя веры, любви и надежды.
              Стоит заглянуть себе в душу, увидеть то, над чем она готова посмеяться, мы обнаружим и глубину её падения, и высоту её полёта. Когда она способна искоренять в себе смехом непрерывно появляющиеся всходы похоти и гордыни, тогда человек и обнаруживает то, на что указывает ему Евангелие: Царствие Божие внутри человека есть, и Оно силою берётся. В том числе силой, позволяющей высмеять свои недостатки, и тем самым очистить их до достоинств. Как это возможно показывают и высокие образцы сатиры, и шутки святых. С сатирическими, комическими и юмористическими произведениями светских мастеров, так или иначе, сталкиваются все, поэтому мы приведём примеры отношения к жизни людей духовных, светочей религиозной мысли.
              Многие пастыри, будучи аскетами, употребляли благочестивые шутки в удобное для этого время, чтобы вывести людей из уныния. Главное в смехе – это уместность и мера. Есть знаменитый рассказ об Антонии Великом, который смутил охотника. Тот услышал, что старец рассказывает ученикам смешные истории. Старец попросил охотника: Ты сними лук, и натяни его. Натяни, натяни ещё больше! Не могу, сказал охотник. – Тетива порвётся! Вот видишь, -говорит Антоний. – Ты свой лук пожалел. А за что же ты осудил меня, когда я дал послабление своим братьям?
 
Один монах сказал:
- Нелегко иногда понять, в чём состоит твой долг.
- Напротив, очень просто: это то, что меньше всего хочется делать, - ответил другой.

Монаху, который был недоволен своей жизнью, авва Виссарион сказал:
«Послушай, может быть это твоя жизнь тобою не довольна? Жизни нравится быть с тем, кому она нравится».

Утешая молодого монаха, удручённого своим уродством, один старец сказал: «Уродство имеет огромное преимущество перед красотой: оно постоянно».

- Почему так много неблагодарных людей? – спросили авву Сысоя.
- Потому что после обеда никто не ценит ложки, - ответил старец.

Авва Серапион спал в хижине вместе со скотом. Один брат его спросил:
-Почему ты спишь с животными, ведь это вредно для здоровья?
- Ни одно животное не заболело за все эти годы, - ответил Серапион.

Об одном человеке, который постоянно досаждал Макарию, старец сказал. «Никогда его присутствие не сравнится с его отсутствием».

Один человек сказал основателю монашества Антонию:
-Ты самый великий монах на всём Востоке!
- Дьявол уже мне говорил об этом, - отвечал Антоний.

Обыкновенно ошибается тот, кто стремится никогда не делать ошибок.

Кто-то спросил одного старца, почему брак называется святым?
-Потому, что в нём немало мучеников, - ответил старец с улыбкой.

Один Старец сказал: «Всевышний дал гам двое ушей и только один рот для того, что бы мы говорили вдвое меньше, чем слушаем».

В одном монастыре настоятель во время собрания заснул.
-Умолкнем братья, сказали монахи, - дадим поспать нашему настоятелю.
Но тот, подняв голову, сказал:
-Как же я могу спать, братья, если вы не будете говорить?

Один старец сказал: «Безмолвие – одно из самых драгоценных украшений женщины. Вот почему она так редко выставляет его напоказ».


   
            
 
      


        Роль комичного в жизни человека в том, что бы он, не просто мог посмеяться над людьми, попадающими в нелепые ситуации, а смог изменять свой образ жизни так, что бы  самому ни быть осмеянным. Если в нашей душе рождается смех по поводу происходящего с другими людьми, это может обозначать и то, что мы пытаемся найти оправдания особенностям своего характера, радуясь, что и окружающие нас люди не лучше нас. Такого рода смех затрудняет возможность преображения, одухотворения жизни, ибо не только не выводит за рамки обычного, привычного существования, но и опускает нас ближе к его дну. Ибо мы равняемся на тех, кто проявляет не лучшие свои качества,  с тем, чтобы удостовериться в том, что мы лучше других, или, по крайней мере, их не хуже.
              Проявляет настоящую мудрость тот, кто смех воспринимает  как  средство, позволяющее не только обнаружить в себе некое несоответствие между должным и недолжным, некое смешение в душе добра и зла, но как повод для очищения души от того, что искажает в ней  красоту образа Божьего.  Когда человек начинает сравнивать себя не с равными или «худшими», а с лучшими, тогда поводов будет больше для плача, а не до смеха. И, тем не менее, если относиться к себе с хорошей долей иронии, юмора и вовремя обнаруживать в душе то, что требует не только осмеяния, но  искоренения,  то и поводы для горьких слёз бессилия в нашей жизни будут появляться реже. Комичное указывает человеку на то, что следует делать, чтобы смешная правда о нём не превращалась в горькую.
              Чем меньше в нас остаётся причин для осмеяния смешения в нашей душе прекрасного с безобразным, тем чаще  приходит в неё и чистая радость. Когда слезами покаяния и плача мы начинаем омывать в себе то, что делает нас смешными, тем самым, освобождаем свой разум от необходимости искать  оправдание непрерывно совершаемым ошибкам, проступкам, преступлениям. Чем меньше причин для смеха, тем больше поводов для веселия духа. Он же ликует, когда ощущает свободу. Свободу от необходимости прислуживать духам похоти и гордыни. Свободу от страстей, ненасытность которых лишает нас возможности обрести чувство удовлетворения от своих деяний. Ибо когда мы не можем удовлетвориться необходимым, то, полученное сверх меры будет только распалять чувство жажды и голода. Жалок и смешон одновременно человек, имеющий всё, необходимое, но, тем не менее, не получающий от этого удовлетворения. Поистине  бесподобно описывается комичность пошлого быта на примерах жизни персонажей в поэме Гоголя «Мёртвые души».
              В каждом человеке есть то, что может породнить его с комическими героями, особенности которых небезосновательно высмеиваются. Многие люди помимо своего имени имеют и клички. Кличка, - это то, что к лицу, она указывает на то, что прилипло к лицу; на то, что его обезображивает. Если человеку дают кличку, то бесполезно на неё обижаться, но следует пристально взглянуть в свою душу с тем, чтобы обнаружить, что послужило причиной иного наименования личности. Кличка всегда указывает на характерные черты личности. Часто она бывает и смешной,  и злой, но только потому, что именно такими нас и видят окружающие люди. Поэтому обижаться на неё бессмысленно, но попытаться избавиться в себе от того, что подтверждает правильность именования нашего не своим именем просто необходимо. Смех бывает злым и добрым, но он всегда рождается при виде попыток  не просто смешения добра и зла, а неловкой подмены одного другим. Когда нам приклеивают ярлык в виде прозвища, следует понять, над чем смеются в нас: над злом, искажающим доброе начало, или над добром, прикидывающимся злом. 
              Парадоксология смеха. В душевном пространстве человека привязанного преимущественно к земным ценностям непрерывно накапливается напряжение. Ибо добыча земных благ, самоутверждение в жизни, во-первых, происходит, как правило, с большим трудом, приводящим к усталости. Во-вторых, действуя в миру, человек часто применяет не вполне честные приёмы  борьбы с себе подобными, против чего протестует совесть.  И, наконец, в-третьих, его сердце непрерывно грызут страсти, превращающие дух в ненасытного зверя. Обыденная жизнь, если она не даёт пищу религиозному чувству, т.е. если не связана с утверждением «и на земле как на Небе» воли Божией, заключающейся в том, чтобы мы сами становились богами, теряет смысл. Ибо человек, живущий только тем, что находится во власти времени, больше всего боится того, что наступит неизбежно – смерти. И он начинает искать способы, позволяющие отодвигать как можно дальше необходимость ответа на вопрос о смысле жизни, подразумевающий и получение ответа о смысле смерти, добра и красоты.
              Когда люди начинают в своей жизни опираться только на одно её начало, например на земное, тогда всё в ней переворачивается, как говорится «с ног на голову». Евангелие по этому поводу говорит весьма жёстко: «мудрость мира сего, есть безумие перед Богом». Но разве не рождается смех в нашей душе, когда мы наблюдаем, как откровенную глупость начинают преподносить с умным видом; когда тот, кто не знает сути обсуждаемого вопроса, начинает как знаток, что-то доказывать тому, кто знает на самом деле.  Как бы глубоко мы не увязли в земном начале, в  высотах души каждого человека светит солнце правды, лучи которого способны указывать нам на нелепость представлений и действий людей, путающих местами добро и зло, прекрасное и безобразное. Но смех, возникающий в результате этого уместен только тогда, когда мы способны увидеть то, что нас оставляет в нелепом положении незнаек, стремящихся доказать всем, что владеем истиной.
               Сугубо земной человек, как впрочем, и оторвавшийся от земли, не способен вместить парадоксального единства наблюдаемых им  феноменов жизни. Потому других людей, вещи и явления он видит однобоко, т.е. в своём представлении он их обезображивает. Поэтому и выглядит нередко смешным. Ибо, действует, опираясь на ложные основания, как на истинные.  И это в лучшем случае, чаще всего ошибки приводят не к смеху, а к слезам скорби и печали по поводу несбывшихся надежд и понесённых утрат.
              Когда  смеёмся над другими людьми, следует задуматься: не осуждаем ли мы их. Если так, то смех наш даст пищу духу гордыни, который выставит и нас перед другими в смешном виде. То, что высмеиваем в людях, прежде всего, необходимо примерить это на себя. В этом и заключается  истинный смысл эстетики комичного. Герои комедии, анекдота, хотя и выдуманы, но выхватывают из жизни реальных людей особые черты характера, которые делают их нелепыми, т.е. в той или иной степени обезображенными. И когда мы не просто повеселимся от души над перевёрнутой правдой или ущербным взглядом на мир, но и увидим, что и мы не далеко ушли от того, кто вызывает смех, тогда у нас может возникнуть желание не повторять чужих ошибок. Комедия эстетична, потому что смех, который  вызывают её герои, не ранит реальных людей, не унижает нас. Ведь мы, осмеивая других, желая, вольно или невольно, возвыситься, сами опускаемся на уровень их недостатков. Чем чаще способен человек  посмеяться над собой, тем реже будет возникать желание высмеять ближнего. А это уже залог если и не дружбы, то не вражды. 
            Подводя итог, скажем, что смех рождается в душе в двух случаях. В одном, когда бог торжествует над сатаной, и, во втором, когда сатана пытается осмеять в нас бога. Высшую степень чистоты смеха-веселия имеют новорождённые дети, она присуща им до тех пор, пока  не станут  подражать ошибкам, совершаемым их родителями, пока не проявятся в них черты родового проклятия, связанного с первым актом грехопадения, и они сами не впадут в реальное состояние греха.  Смех для того, кто осознаёт глубину своего обезображивания, служит средством вывода своей природы из состояния расстроения, вызванного тем, что душа мечется между небесным и земным началом. Поистине смех благодатен, когда он несёт в себе энергии одухотворения земного начала.
             Помимо смеха-радости существует смех-злорадство. К нему прибегает человек, жаждущий оправдания своему пребыванию в обезображенном грехом состоянии. Он стремится  к обнаружению черт характера, подлежащих очищению, в том числе смехом,  не в себе, а в других. Он смеётся потому, что видит себя на фоне чужих недостатков, ошибок, промахов, нелепых поступков. И не замечает того, как душа его покрывается мраком, не отличающим её от тьмы, высмеиваемых огрехов-грехов, допускаемых ближними. А от этого они становятся «дальними». Часто причиной самой настоящей вражды является именно смех, который воспринимается как личное оскорбление. Высмеивать чужие недостатки не будет тот, кто видит себя сквозь призму того, что  вызывает в нём смех.
              Не добрым, т.е. безблагодатным  смехом смеётся человек над себе подобными. Способен очищать смех душу, человека, смеющегося над собой. Наверное, нет такой живой души, которая не способна веселиться от любви к животным. Но и животные смеются над человеком. То состояние, в котором пребывают люди, нельзя назвать нормальным. В естественном состоянии пребывают животные,  а человек, по причине обезображивания своей природы грехом, пребывает в нижеестественном положении. Потому и  нередко смешон он, что пытается выдать желаемое за действительное, т.е. то, что утратил, за то, что имеет.  Человек в своих заблуждениях и самомнении настолько бывает нелеп, что по свидетельству Писания над ним смеются животные, не обезобразившие своего дара жизни. Разве понимает, что делает «человек, который есть червь, и сын человеческий, который есть моль» (Иов 25:6)., считающий себя венцом творения, которому позволено всё. Тот, кто не понимает насколько кратко его время жизни на земле, и, тем не менее,  свою энергию тратит на то, что бы добыть силой и хитростью то, что на самом деле не нужно, не только нельзя назвать разумным, но и сравнить с теми, кого он считает «братьями своими меньшими». Но это в лучшем случае. Напротив, животное в отличие от людей, сохраняют естественное достоинство, и берёт от природы только необходимое. Потому, и говорит Господь про дикого осла: «Он посмеивается городскому многолюдству и не слышит криков погонщика» (Иов 39:7). И про павлина, не имеющего мудрости, говорит, что он «когда поднимается на высоту, посмеивается коню и всаднику его». (Иов 39:18).
                Говоря о том, что животные посмеиваются над человеком, Господь указывает нам на то, что они, находясь в естественном состоянии, опираясь на те возможности, которые дарованы им Создателем, даже не имея мудрости, имеют всё необходимое для своего существования. И только человек, наделённый высшими дарами, использование которых даёт возможность проживания счастливой жизни, вместо того, что бы опираться на принадлежащее ему естественным образом, пытается получить то, что не является необходимым противоестественными способами, т.е. прибегая к насилию, обману. Человек, решивший, что он лучше Отца Небесного знает, что ему необходимо для счастья, а поэтому отвергающий волю Его, выглядит комично. Именно про таких людей народ говорит, что их дела  «курам на смех».
               Посмеивается над людьми, считающими себя свободными, но остающимися в рабстве у духов похоти  и гордыни и человек, устремляющий свой дух к небесам собственной души. Чем ближе наш дух к Небесному Царству, тем более естественными становятся наши земные потребности, тем здоровей и радостней становится и жизнь тела. Не только нелеп, смешон и жалок человек, пытающийся заместить высшую правду жизни, своей личной правдой, но он ещё и страдает от ненасытной жадности, от чувства личной неполноценности, которое прикрывает «фиговым листком» гордыни. Тем самым ещё больше обезображивает и тело и душу. Поэтому на иных из нас невозможно смотреть не только  без смеха, но и без горьких слёз сожаления о том, что кривду воспринимаем как правду.