Ахмедов Шавкат Туйгунович
В августе 1998 года я с родителями, супругой и трехмесячным сыном Фирузом гостил у дедушки Таджибая, отца моей мамы Мамлакат Таджибаевны, в городе Канибадам. В том году август выдался жарким. От палящего летнего солнца старики укрылись в комнате, которую мы с детства называли дедушкиной.
После обильного угощения, приготовленного моей бабушкой Шахрихон, я, взяв на руки Фируза, перешел в другую комнату. Мой отец Туйгун Алиевич беседовал с дедом за пиалкой чая. Через некоторое время я понял, что они вспоминали о моей покойной двоюродной бабушке Маликахон — старшей сестре дедушки, которая в молодости против ее воли была выдана замуж за пожилого состоятельного родственника, в свое время занимавшего должность миршаба (начальника полиции или ночного дозора) города Коканда. Но дедушка не мог вспомнить, при правлении какого хана его пожилой зять служил и как его звали.
Я со своим трехмесячным отпрыском присоединился к беседовавшим. Из рассказа дедушки я узнал, что он в семье был младшим ребенком, а бабушка Маликахон была старше его на 15 лет. После того как дедушка осиротел, сестра взяла его к себе в Коканд. Дедушкин зять был богатым и титулованным человеком, и они с бабушкой проживали в роскошном доме. К сожалению, детей у бабушки не было.
Дедушка Таджибай периодически прерывал рассказ и усиленно пытался вспомнить подробности событий 70–80-летней давности. Ему это было простительно, ведь в 1998 году деду (ныне уже покойному) был 91 год и память-изменница периодически подводила его.
Голос и мимика прадедушки привлекли внимание ребенка. Он внимательно рассматривал незнакомого для него человека и наслаждался соской. Однако жара давала о себе знать, и через некоторое время малыш начал капризничать.
Я распеленал Фируза. Реакция была такая, словно я снял с него оковы: в благодарность «пленник» наградил меня лучезарной улыбкой. Младенец наслаждался свободой и через какое-то время снова переключил свое внимания на рассказчика. Он молча рассматривал присутствующих и слушал разные истории из жизни своих предков. Мне казалось, что мой сын понимает своего прадедушку. Конечно, это было не так, но правду говорят, что каждый родитель считает, будто его ребенок исключительно умный и сообразительный.
Когда непродолжительный рассказ о моих предках по материнской линии закончился, ненадолго наступила тишина. Отец и дедушка о чем-то задумались. Возможно, отец вспоминал покойную Маликахон, а дедушка хотел вспомнить какой-то эпизод из своей жизни, когда он осиротел и был взят в семью старший сестры в Коканд.
Но тут я нарушил тишину и перевел тему:
— Дедушка и папа, смотрите, в этой комнате собрались четыре поколения нашей семьи. Для Фируза я отец, мой отец — дедушка, а дедушка ему — прадед. А самое интересное, что разница между поколениями — тридцать лет. Мне 31, отцу 61, а дедушке — 91 год. Значит, через тридцать лет Фируз будет выглядеть, как я, я в 61 — как отец, а отец — как вы, дедушка. — Переведя взгляд на дедушку, я замешкался, не зная, что сказать дальше. — Ааа…
Это был провал оратора. Тут отец, подхватив мои мысли, сказал:
— А дедушка будет выглядеть, как великий поэт Саади, и ему в то время будет 120 лет.
Дедушка улыбнулся и ответил:
— Самому интересно, как я буду выглядеть в 120 лет, — после чего засмеялся.
Мы вежливо заулыбались.
После моих арифметических вычислений и философских размышлений опять наступила глубокая тишина. Даже малыш молчал, лишь следя за нами взглядом. Присутствующие стали рассматривать друг друга. Я попытался представить, как буду выглядеть, если даст Всевышний, в 60 и — чем судьба не шутит! — в 90 лет. А дедушка, наверное, вспоминал, глядя на меня и на моего отца, себя в 30 и 60 лет.
Дедушка и отец время от времени улыбались. Казалось, воспоминания полностью захватили их. Вдруг я заметил, что мои дорогие старики с улыбкой стали рассматривать младенца, своего потомка, который, будто перевернутая черепаха, барахтал ногами и руками, словно желая что-то сказать. Иногда, когда младенец взмахивал руками то вверх, то в стороны, было похоже, что он хочет поймать в воздухе что-то, что видит только он один. Почесав свой морщинистый лоб и разгладив густые седые брови, дедушка перевел свой взгляд на меня. Я, улыбнувшись, перевел взор на отца, а отец пристально и задумчиво смотрел на меня. В глазах дедушки сверкнули слезы. В этот момент мне показалась, что все мы словно стали перелистывать страницы своей жизни. Видно было, что отец и дед прокручивают в памяти разные эпизоды — возможно, они вспоминали свое беззаботное детство, бесшабашную юность, голодные военные годы, своих молодых родителей, братьев, сестер, дедушек и бабушек.
Паузу прервал отец:
— Ну, сын, скажешь так скажешь!
Одновременно с этими словами представитель младшего поколения, словно фонтан, стал поливать яркие цветы на дорогом ковре, принадлежавшем старшему поколению. Все сразу же заулыбались и затем рассмеялась. То ли от страха, то ли от смущения фонтан прекратил полив.
Отец, посмотрев на всех присутствующих, со счастливой улыбкой сказал:
— Жизнь продолжается.
Дедушка вздохнул, вытер слезу, которая накатила теперь уже от смеха, и добавил:
— Слава Аллаху!
2018 год