Даже если каждый день заходить в одно и то же помещение,- только на первый взгляд, в привычной обстановке, среди опостылевшей суеты смены мгновений, кажется, что ничего не меняется...
Меняется практически всё: от людских взглядов, изукрашивающих разными цветами радуги привычно синие или зелёные, масляной краски стены, до солнца и облаков, неторопливо ползущих причудливыми светотенями по шумной парадной лестнице...
Всё меняется.
А если зайти в то же здание, но уже через 25 лет, то взгляд будет пытаться выуживать из неторопливо просыпающейся памяти и, так же неторопливо за эти годы изменившейся обстановки, то малое, нисколько не изменившееся, родное, но такое далёкое близкое.
Вот так, после родительского собрания, стоя в пустынном полумраке школьного коридора, по которому мои ноги давным-давно не ступали созерцательным, вдумчивым шагом, я заметил, что меня узнали, ничего об этом мне не сказав, лишь некоторые свидетели меня, ушедшего из этих стен двадцать с лишним лет назад...
Они все, поглощённые вечереющей дрёмой, доживали свой век: и старые деревянные рамы, со стёклами, на которых оставила кривые титановые буквы рука моего одноклассника; и стеклянные мозаики, вобравшие в себя труд всех классов средней школы #37 города Донецка, клеивших её в далёком 1988 году, а теперь, в свете луны, мерцающие помпезной архаикой изображённых на ней, непобедимых Мальчишей - Кибальчишей.
Я впервые посмотрел на вас так. Я в последний раз посмотрел на вас так.
Спите. Скоро и вас не станет.