Вверху: "Красноармейцы на привале".
1919 год.
*****
СЕРДЦЕ, НЕ ВОЛНУЙСЯ! (роман-хроника в 4-х частях).
Часть вторая: В СЕЛЕ ЕРМАК.
4. КРАСНЫЕ ЗВЁЗДЫ
Когда мы спали, к нам на квартиру поставили трех красноармейцев-кавалеристов. Мы не слышали, как их привели и они устраивались на ночлег. Проснулись утром, а на полу вповалку, на мягком сене и кошме спят люди, укрывшись шинелями. У стен стояли винтовки, на плите сушились портянки, а рядом с плитою выстроились большие грубые сапоги.
Рано утром наша изба огласилась громким возгласом, кричал человек, не успевший перешагнуть порог, он был одет в черный полушубок, подпоясан ремнем, на ногах солдатские сапоги, на голове - серая папаха с красным бантом и звездой, с одного боку волочилась длинная сабля, с другого висела кобура с наганом. Он переполошил спящих:
- Эй, красные засони, вставайте, белые наступают! Оборону занимайте! Живо! Быстро! - стаскивал со спящих шинели.
Красные кавалеристы неохотно просыпались, сонными глазами смотрели на него и не спеша одевались.
Мать, наблюдавшая эту мирную домашнюю картину, улыбалась.
- Вам не тесно тут, голуби мои? - спросил пришедший. - А то я могу одного сизокрылого взять к себе на постой.
Этот вопрос был обращен к матери, она ответила:
- Да нет. Вот только на полу, наверно, прохладно было спать.
- Все хорошо, мамаша. Отлично выспались, - ответил один из красноармейцев. — Я даже сон видел. Будто дома побывал, на брянщине, и нечищеную бараболю ел, так у нас картошку называют. Такая вкуснятина, признаюсь вам, язык проглотишь.
- Братишки, нам дают отдых на целые сутки, - известил пришедший. -Уже побывал у товарища командира. Вот бы хорошо в баньке попариться. Тетка, у вас есть баня?
- Баня-то есть, да что толку, воды нету. Вернее, не на чем привезти ее. Была лошадь, да белые угнали. И сына малолетку угнали подводчиком. Заставили, чтобы вез их. А он в подшитых пимах да в старенькой шубенке, - она заплакала. - Замерзнет, моя кровинушка, где-нибудь по дороге.
- Вот мерзавцы, - посочувствовал пришедший кавалерист. - Но ничего, мамаша, не печалься. Скоро им крышка будет. И сын ваш вернется домой... А насчет воды, мы что-нибудь сообразим. У вас далеко колодец?
- Нету у нас колодца. И у соседей тоже нету. Мы возим воду из Иртыша, она лучше, мягче...
- Далеко ваша река?
- Да, пожалуй» с версту...
Кавалерист свистнул протяжно и заходил по избе. Постель уже была убрана и красноармейцы по очереди умывались над тазом.
Вот тут я окончательно был сражен - на каждой ноге кавалериста пел колокольчик. Пошевелит он ногой, колокольчик запоет. Почему я раньше не слышал их, когда он входил в избу? Вероятно, потому, что пение их сливалось с бренчаньем сабли.
- Все равно истопим баньку. Я так давно не парился, - заявил кавалерист, у которого пели соловьи на ногах и звякала длинная сабля.
- Братишки, прежде чем заниматься баней, я не прочь позавтракать с вами. Иванов, поручаю тебе заняться водой, доставкой ее с реки. Мамаша, у вас есть бочка и сани? Но это после, после. А сей момент чайку бы нам, мамаша. Самоварчик ведерный...
- А я уже картошку заказал в мундирах, - сказал тот красноармеец, которому сон снился о доме.
- Нет, лучше чаю сибирского, густого!
- И картошку не мешает.
Мать внесла свое предложение:
- Чем чай голый швыркать, да сухую бараболю есть, я лучше вам уху сварю. Рыба у нас своя, не купленная.
- За уху я вам лезгинку станцую. Асса, асса! - и он показал как будет танцевать.
Вернулись домой и наши: отец и старший брат, они как-то незаметно оказались на дворе, один убирал скот, другой вместе с ясноглазым красноармейцем запрягал лошадь в водовозные сани, чтобы ехать на Иртыш по воду. По просьбе матери отец приготовил для ухи рыбу, изрубив ее топором на круглые куски.
Позавтракав, кавалеристы ушли куда-то и вернулись через час, неся с собой полную сумку продуктов, называя все это "сухим пайком". Мы, маленькие, спустились с печки и сидели на кровати, тесно прижавшись друг к другу, и все видели, как кавалеристы пришли и разгружали сумку.
- Какой же это сухой паек? - думали мы. - Когда обычная булка хлеба. И кусок мороженого мяса.
- Берите, мамаша, - говорил красноармеец, который утром просил сварить бараболю в мундирах. - Мясо можете сварить или пожарить.
- Да что вы! - отвечала мать. - Мы пока не голодаем. Это вам пригодится в дорогу. Мясо, правда что сварю, холодное поедите.
- Вечером мать снова подала на стол рыбу, теперь уже в жареном виде, полную сковороду и румяные пампушки, облитые янтарным арбузным медом к чаю.
Веселый кавалерист очень сожалел, что под такую славную закуску нет самогона и негде взять.
За столом красноармейцы рассказывали о зверствах, которые чинили белые при отступлении. Так, в Павлодаре беляки утопили живыми в прорубях на Иртыше и расстреляли за городом десятки и сотни людей. А ночью перед тем, как покинуть город – казнили в подвале тюрьмы более тридцати большевиков и совдеповцев.
Взрослые продолжали разговор о войне, об ужасах и бедствиях, которые она приносила народу, а мы, малыши (я и три моих младших сестренки) сидели на кровати и ждали, когда нас погонят на печку спать. Неожиданно к нам подсел тот кавалерист, который возил воду, и ласково спросил:
- Ребятки, желаете я вам звездочки сделаю? Самые настоящие - красноармейские, такие как у нас на шлемах, то есть на шапках.
Мы молчали. Тогда он приказал:
- Тащите мне ножницы и красный лоскуток материи.
Ножницы мы быстро нашли, а нужного лоскутка не было, наконец и он нашелся. В умелых руках заходили ножницы и через несколько минут была готова звездочка, а за нею еще три. Правда, они были не совсем правильной формы, но все же походили на звездочки.
- Завтра попросите вашу сестру, она пришьет их. Кому на шапку, кому на платьице, на грудь. И будете вы все красноармейцами. Согласны? Вот и хорошо.
Старшая сестра сидела на сундуке и вязала трехпалые перчатки из толстой верблюжьей шерсти, она уже кончала их, оставалось довязать последний палец. Кавалерист попросил разрешения померят перчатку и когда натянул ее на руку, сказал:
- Какая вы мастерица! Прекрасная вязка. Ежели жениху на подарок - лучшего и желать не надо.
- Это я брату, но если вам нравятся - возьмите. Я свяжу ему другие. Шерсть еще есть.
Парень растерялся.
- Что вы, девушка. У меня есть варежки.
- То варежки, а это перчатки.
Товарищи красноармейца засмеялись и один из них сказал:
- Ваня уж подсыпался под перчатки.
- Ничего я не подсыпался, - застеснялся Ваня и сказал: - Ну, коли дарите - спасибо.
Утром наши постояльцы должны были уехать, поэтому с вечера они приготовили и уложили свои сумки. Старший достал из кармана кожаный бумажник.
- Рассчитаемся, хозяин, сколько вы с нас за постой возьмете, да плюс еще за такое хорошее угощение?
Отец упрямо отвел руку, протянутую ему с деньгами.
- Ничего не надо. Вы наши освободители и мы обязаны вас кормить. Так исстари заведено.
- Отец, нам велено расплачиваться с хозяевами. Возьмите.
И он положил деньги на стол.
Отец посмотрел на них и ему показалось, что такие цветные бумажки он еще ни разу не видел.
- Это что за деньги?
- Советские, самые настоящие.
- А старые? Керенские да колчаковские?
- Лопнули. С сегодняшнего дня не ходят.
Отец схватился за голову: всего четыре или пять дней назад кулак Шитов привел к нам двух хорошо одетых мужчин и сказал:
- Вот люди из городу приехали. Хотят у тебя рыбку купить. Сколько есть, всю заберут.
- Милости просим, - ласково ответил отец. - Рыбки-то у меня в этом году маловато. Не знаю, пудов сорок наберется ли.
Покупатели за ценой не стояли, сколько отец запросил, столько и дали. И выразили еще сожаление, что мало предложили им рыбы.
- Василий Иваныч, ты раньше больше ловил, пошто сейчас мало нарыбалил? - спросил кулак Шитов.
- Раньше и я был молодой, а теперь уже старик. А рыбки мало, что плохо она ловилась в этом году.
Покупатели расплатились за рыбу новыми "керенками" и колчаковскими неразрезанными деньзнаками.
И теперь, оказывается, деньги эти "лопнули".
Я представил радужные мыльные пузыри, которые мы часто выдумывали посредством соломинки и пускали по избе.
Впоследствии этими бросовыми деньгами мать обклеила сундук и каждый раз, когда смотрела на них, плакала:
- Пропали наши труды, - говорила она. - Почти целую зиму трудились мужики - и все понапрасну!
Отец молчал, от злости у него только широкие ноздри раздувались и глаза тускнели.
*****
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2019/04/12/1663