В тот день погода выдалась на редкость скверная: светло-серое небо с темными вкраплениями брызгало упругими струями, пробирающий до костей ветер гонял листву и старался сбить с ног копошащихся возле памятника людей. И кому только сдался этот памятник? Зеваки поговаривали, что на месте его должны построить то ли магазин, то ли еще что-то, да к чему только такая спешка? Неужели неделю подождать нельзя?
Жителям города памятник этот не мешал, даже старожилы не помнили, кому он был установлен. Вроде графу, а может и князю или писателю. Странно, но никаких эпитафий на постаменте не имелось. Да все же люди привыкли лицезреть его посреди площади и некоторым было даже жаль расставаться с безымянным аристократом. Вот и собрались посмотреть на демонтаж.
- Петрович! – парень окликнул пожилого мужчину. – Посмотрите только!
Отчитав криворукого рабочего, что умудрился повредить постамент краном, Петрович направился с крайне недовольным лицом к бывшему обиталищу графа.
- Что тут у вас?
- Плиты какие-то с письменами непонятными, - ответил Артем.
Петрович изогнул бровь. Из-под осколков постамента виднелись песчаного цвета плиты. Течение времени изрядно истерзало камень, но на поверхности его еще можно было отличить знаки, похожие на египетские иероглифы, что чередовались с римскими цифрами.
- Ничего не трогайте, идите, перекурите, - сплюнув, распорядился Петрович. – Тут нашими силами только беды натворить можно.
Часа не прошло, а начальства понаехало – горошине упасть негде. Даже сама госпожа мэр приехала посмотреть, что под никому не нужным памятником обнаружилось. Площадь тот час оградили и выставили охрану. Зевакам пришлось разойтись по домам в надежде, что хоть с окна удастся чего интересного увидеть.
Под пятью ярусами плит археологи обнаружили железный люк. На удивление, он сохранился просто великолепно. В центре его разместилась кусающая себя за хвост змея. Ее алые глаза поблескивали в свете фонаря завораживающе и даже чуть жутковато.
- И что тут, Александра? – темноволосая женщина взглянула на люк из-за плеча девушки.
- Не поддается, Эмилия Константиновна. Сдается, что тут некий механизм...
- Дай мне попробовать, - Эмилия присела рядом с ней.
Мэр поддела пальцем хвост змеи и коснулась его заостренным концом четырех аватар стихий. Металл заскрежетал, люк выехал вперед, обнажая мраморные ступени. Любовь к головоломкам наконец-то сыграла мэру на руку. Эмилия взяла из рук Петровича фонарик и начала спуск первой.
- Ну, ничего себе! – воскликнула спустившаяся следом за мэром Александра. – Это же подземный некрополь!
Луч фонаря скользнул вправо и Эмилия вскрикнула. Из векового мрака на нее с осуждением взирали пустые глазницы мертвеца. Нога мэра угодила в яму. Размахивая театрально руками, женщина ухватилась за выступ в стене. Подземелье «кашлянуло» пылью, и мгновение спустя наполнилось светом.
- Батюшки… - прикрыв рот рукой, прошептала Александра.
В мерцающих вспышках огня взорам людей предстал некрополь. И поражал он не количеством своих захоронений, а их видом. Вдоль мощенной округлыми камнями дороги расположились ровные ряды могил. Надгробием каждой служил не привычный глазу камень с именами и датами, а заостренный кверху мраморный столб. К нему толстыми цепями были прикованы скелеты в багровых рясах. На груди каждого адепта поблескивал массивный крест с рубином в центре.
- Вот это да, - прошептала Александра. – Не думала, что в нашем захолустье таится нечто подобное.
Да останки нисколько не волновали Эмилию Константиновну. Словно завороженная мэр взирала на расположенный в конце дороги склеп. Белый мрамор с течением времени пустил серые полосы влаги и вереницы мха, округлая крыша, поддерживаемая четырьмя колоннами, заимела в центре глубокие трещины, словно некто, захороненный в склепе, пытался из него вырваться. В начале лестницы из двадцати пяти ступеней расположились две Белые девы. Лица статуй выражали такую скорбь, что глядя на них хотелось сломя голову бежать прочь. Сердце Эмилии сжалось. Внутри у нее росло убеждение – в этом месте случилось нечто ужасное и спустя века это зло все еще остается в стенах склепа.
- Не стоит, - прошептала она.
Взгляд Эмилии скользнул по рукам статуй. Своим жестом они указывали на двери склепа, словно приглашая войти. Но чем дольше госпожа мэр взирала на их лица, тем сильнее становилось желание сбежать из подземной усыпальницы.
- Эмилия Константиновна, - рука Александры легла на ее плечо и чуть сжала его. – С вами все в порядке?
Женщина тряхнула головой. Наваждение рассеялось также внезапно, как и нахлынуло. В голове прояснилось и, взглянув на склеп еще раз, Эмилия не обнаружила ничего необычного или пугающего.
- Все хорошо, - ответила мэр, и направилась привычно уверенным шагом к венцу их находки.
Но склеп вновь удивил Эмилию и напугал рабочих. На дверях его были изображены двое людей в просторных одеждах. Лицо девушки выражало ненависть и ярость по отношению к мужчине. А мужчина взирал на нее с сожалением, боль коснулась всех его черт. Их руки сжимали обоюдно острый кинжал, на рукояти которого разместилась замочная скважина. Столь реалистичного рельефа не видели даже археологи.
- Да, - кивнула Александра в ответ Петровичу, - окна и вправду отделаны костьми. Это редкое явление и не соответствует временному промежутку, когда возводился склеп, но…
- Александра, что здесь написано? – Эмилия указала на табличку под самой крышей склепа.
- Секундочку, - тень удивления скользнула по ее лицу. – Хм, интересно. Надпись гласит: «Предкам здесь не место».
- Это латынь?
- Да, - произнесла археолог. – Кажется, Эмилия Константиновна, мы нашли настоящий клад, полный загадок.
- Прекрасно, - улыбнулась Эмилия. – Давайте же откроем заветную дверь.
Но на деле сказать оказалось легко, а вот сделать… Ключ от склепа обнаружить не удалось ни возле оного, ни в могилах. Теряющая терпение мэр распорядилась разворотить двери. Рабочие пожали плечами и выполнили.
Эмилия переступила порог склепа первой. В свете факелов тени казались живыми, а самые нелепые страхи – реальными. В альковах стен расположились семь мумий. Их руки, увенчанные массивными перстнями, покоились на груди, пустые глазницы семерых с укором глядели на вошедшую женщину. Но Эмилия долго семерку вниманием не баловала. Ее полностью поглотил другой обитатель склепа. В самом центре усыпальницы возвышался трон из черного камня. Искусность, с которой была выполнена работа по камню, поражала: вырезанные на ручках и ножках трона птицы, казалось, вот-вот оживут, плетение золотой лозы пускало драгоценные плоды, переливающиеся всеми оттенками алого в свете огня, а листва на спинке не трепетала лишь потому что в склепе не гулял ветер. Восседавший же на троне мертвец мог по праву называться королем в этом замке смерти. Его одежды были расшиты золотом и инкрустированы драгоценными камнями, на голове покоился венец, а в руках безымянный держал посох, увенчанный вороном. Исполненные восхищением глаза Эмилии метались от рядов черепов вдоль стен к костяной люстре, от свечей в ней к лицу венценосного мертвеца. Ее глаза блестели будто в возбуждении, женщина с жадностью старалась запомнить даже мельчайшую деталь его одеяния. Усмешка коснулась губ мэра. Воровато оглянувшись, Эмилия направилась к трону. Александра раздавала указания своим подчиненным, Петрович с рабочими уже покинули склеп. Улучив секунду, мэр разжала пальцы мертвеца и умыкнула кулон на золотой цепочке.
- Эмилия Константиновна! - окликнула ее Александра.
Женщина спрятала руки за спину и во все глаза уставилась на нее.
- Что?
- Я распорядилась доставить на экспертизу останки, но сначала нужно разрешение на эксгумацию оформить, и …
- Доверяю все формальности тебе, - перебила ее Эмилия. – Устанавливай охрану, покупай оборудование, документы, а счета присылай мне. Я очень заинтригована нашей находкой. Все, мне пора. Отзванивайся.
Александра лишь удивленно пожала плечами. Привычно сдержанная, и дескать заносчивая мэр была сегодня сама на себя не похожа: взвинченная, взволнованная, восторженная. А в завершении она пулей вылетела из склепа, все доверив Александре. Последняя же даже не входила в число ее приближенных или доверенных лиц. Да и ладно. Баба с возу…
***
Ночь на мягких лапах опустилась на город. Беззвездная темная ночь, тихая, полная тайн и загадок. Свет фонарей растворялся в ее мраке, дозволяя лишь смазанным силуэтам бродить в царствии своем. Три такие как раз направлялись к площади. Мужчины переговаривались меж собою и прибывали в приподнятом настроении, будто бы их ночная прогулка в одночасье изменит их жизни.
- Давайте быстро, Димка, - светловолосый мужчина нервно пригладил волосы. – Инструменты под лестницей. У вас есть чуть больше двух часов, пока не вернулся Михалыч с Петром. С этими просто так не договориться.
- Понял, не волнуйся, Артем.
Парень в форме охранника кивнул и направился к вагончику. Димка включил фонарик и спустился по лестнице первым. Чуть помедлив, его подельники последовали за ним.
Огонь вспыхнул в факелах и взглядам расхитителей гробниц предстал некрополь. Археологическая бригада знатно поработала здесь, но все же десять могил остались нетронутыми, а главное – двери склепа оставались открыты.
- Давид, - обратился Димка к худощавому парню, - пойдешь в склеп. А ты, Богдан, пошли со мной. Работаем точно по плану, времени в обрез и половину нужно отдать.
- Да понял я все, - буркнул Давид.
- Смотри, чтобы не вышло, как в прошлый раз, - пригрозил ему Димка.
Ругаясь под нос, Давид вошел в склеп. Можно подумать разбор прошлогодних полетов мог способствовать плодотворной работе! Парень окинул просторы усыпальницы полным ярости взглядом. Обитателей склепа поспели отправить на экспертизу, и теперь одно только уныние витало в его стенах.
- Одно ли? – усмехнулся Давид.
Хитрый прищур исказил лицо парня, и он направился к черному трону. Внимание вора привлек приоткрытый люк. Во время работ верно кто-то забыл закрыть его, что же, это к лучшему. Предчувствуя легкую наживу, Давид распахнул створки люка.
- Смотри, Лихой! – воскликнул Богдан.
- Что там у тебя? – главарь вогнал лопату в землю и повернулся к подельнику.
Богдан помахал перед лицом Димки цепочкой с рубиновой подвеской. Губы обоих тронула усмешка. Всего одну могилу раскопали, а уже драгоценности! За пару часов они точно сумеют разбогатеть. Потом дело за малым – кинуть на лапу охранникам, избавиться от помощников и…
- Уйди! Оставь меня!
Подельники переглянулись и бросились в сторону склепа. Лихой за свои тридцать шесть лет успел повидать многое, но чтобы такое! Черный трон нашел своего нового хозяина – с него на вошедших взирал Давид. Его подельники смогли узнать лишь по одежде. За четверть часа парень превратился в скелет, обтянутый желтоватой тонкой кожей. Рубашка Давида была расстёгнута, обнажая исполосованную в лохмотья грудь и дыру в области грудины, чернеющую пустотой без сердца. Глазницы вора сверкали сапфирами в свете факелов. Роскошь драгоценностей подчеркивала леденящий кровь ужас, что отпечатался на лице покойника. Убийца, бесшумный и безжалостный, подарил своей жертве крылья – четыре пары ребер пронзили тело с обеих сторон от торса. Ни единой капли крови не осквернили картину, достойную кисти самой Смерти.
- Не может человек сотворить такое… - прошептал Богдан. – Никому не станет сил…
- Что тут у вас происходит? – Артем замер с открытым ртом на пороге склепа. – Это еще что такое?
- Это Давид, - глухо ответил Богдан.
- Что?
Отделившаяся от альковы тень, скользнула к дверям склепа. Тот плюнул пылью в ответ и Артем шумно выдохнул. Сердце охранника заныло от внезапной боли, подкатившей тошнотой к горлу.
- Мы не знаем, что именно произошло здесь, - наконец ответил Богдан. – Лихой направил Давида в склеп осмотреться, а я с ним принялся могилы разрывать. Прошло, наверное, минут двадцать, и мы услышали крик. Пошли в склеп и… вот.
- Я повторять не стану, - Артем сплюнул себе под ноги. – Сейчас ты помогаешь мне зарыть труп. Выглядит он не лучше тех, что уже отправились к Александре под крылышко. Пока они там разберутся, я избавлюсь от Давида. Как приведешь Лихого в чувства – заляжете на дно. Рты позатыкаете и все в плюсе останемся. Понял?
- Да.
- За дело.
Более «доброго утра» в жизни Эмилии Голицыной еще не случалось: гудящую после празднования голову взбудоражил звонок телефона. Не то чтобы госпожа мэр сразу бросилась отвечать, но мобильный продолжал лить трели, множа боль.
- Слушаю.
Каждое услышанное слово заставляло женщину усомниться в том, что она действительно проснулась: помощница тараторила о каких-то убийствах, полиции, обвалах или завалах. В голове не укладывалось и это с самого-то утра!
- Еду, - коротко ответила Эмилия и нажала «отбой».
Погода тоже радовала: свинцовое одеяло заслало небо и разбивало туман струями ледяной воды, штормовой ветер гнул к обочине деревья, швырял в лица единичным прохожим листву с обломками шифера. Эмилия с неохотой покинула салон авто и направилась к тайнику графа. Ярость, бушующая в сердце женщины, могла потягаться с буйством стихии. Стоило только немного ослабить вожжи и все! Пиши - пропало.
- Что у вас стряслось?
- Сами взгляните, - полицейский кивнул в сторону вагончика охраны.
С крайне недовольным видом мэр перевела взгляд в указанном направлении. Брови Эмилии плавно взлетели вверх, и женщина бегом ринулась к вагончику.
- Охренеть, - прошептала мэр.
Пред глаза градоуправительницы предстала груда искорёженного металла. Казалось, что Бог весть кто и не ведомо, зачем сначала исполосовал вагончик железными когтями, а затем положил его под пресс. Двери убежища охраны, так сказать, вошли в стену, как нож входит в масло. А от них подобно лучам отходили багряные полосы крови. Все внутри было перевернуто вверх дном, кровью и чем-то похожим на землю пестрили полы и потолок. Эмилия зажала нос рукой – смердело из вагончика так, что глаза слезились. И смрад этот был женщине смутно знакомым, вот только где она уже встречала его, мэр припомнить не могла.
- Эмилия Константиновна, здравия желаю.
- Смотрю, Степан Николаевич, - усмехнулась женщина, - полицейские верха тоже покоя не знают.
- Служим Родине, так сказать.
- И что наслужить успели?
- Ничего, - хмуро откликнулся подполковник. – Приехали час назад, осмотрелись, так сказать, отпечатки сняли, пробы взяли, опросили людей. Но, Эмилия Николаевна, никто ничего не видел и не слышал.
- Как такое возможно? Вагончик выглядит так, будто его всей округой пинали!
- Это еще не все. Тел нет.
- Как нет? – уставилась на него мэр. – Ничего не понимаю. Никто не выдел и не слышал, как в десяти метрах от их окон убивали охранников, корёжили металл? Бабки, выходит, знают всех наркоманов в округе, а тут вдруг оглохли? Чуйку потеряли?
- Сюда взгляните, - мрачно произнес в ответ Степан Николаевич.
Слуги порядка открыли люк, ведущий к некрополю. Вместо лестницы, по которой она вчера спускалась навстречу кладу, Эмилия увидела ряды острых кольев, щедро окропленные свежей кровью. Ошалелыми глазами женщина уставилась на подполковника, требуя объяснений. Но Степан Николаевич лишь виновато пожимал плечами и пританцовывал на месте то ли от холода, то ли желания провалиться под землю.
- Вечером жду вас в гости, товарищ подполковник, - процедила сквозь зубы мэр, едва не прыща ядом. – Не забывайте во время исполнения служебных обязанностей, что в случае чего полетим над Парижем вместе.
Нервно улыбнувшись на прощание, Эмилия направилась к машине. Даже в самом ужасном сне женщина не могла представить, во что выльется ее затея со сносом памятника. Если бы госпожа мэр была верующим человеком, то, скорее всего, посчитала, что это высшие силы карают ее за грехи. Да в жизни Эмилия верила только в деньги и власть. Поэтому направляясь на место работы, женщина судорожно соображала, как место это не потерять. Скандал накануне выборов ничего хорошего сулить не может. Поэтому разъяренная Голицына изо всех сил пыталась спрятать концы в воду, да пока безуспешно – ни одна светлая мысль не посетила ее голову.
- Меня нет не для кого, - бросила Эмилия и громко хлопнула дверью кабинета.
Секретарь только пожала плечами и вернулась к телефонному разговору, ведь желание начальства – закон.
К вечеру стихии смилостивились, оставив лишь молочно-белый туман патрулировать улицы, раз стражи порядка не справлялись. Известно – слухи быстро расползаются по округе, и как результат на улице было шаром покати.
- И что дальше, Лихой? – затушив окурок, парень уставился на собеседника. – Как на счет обсудить случившееся в склепе?
- А что обсуждать? – Дмитрий осушил рюмку водки. – Давида грохнула какая-то неизведанная хрень, нам больше достанется. К нам не прокопаешься – подельники наши тоже того.
- Слышишь, я тут недавно по телеку видел…
- Не начинай, - отмахнулся Лихой. – Давай лучше выпьем, доктор мистических около наук.
Алкоголь разбавлял кровь и горячил ее не хуже драки. Отпинав пару завсегдатаев дешевой пивнушки, Лихой с Богданом направились вниз по улице. Душа жаждала продолжения банкета, и посели закадычные приятели свернули к арке, где в последнем подъезде можно было обзавестись увеселительными пилюлями, а еще – интересной компанией.
- Гляди, Лихой, - Богдан указал в сторону беседки, - интересная компания.
По сальному лицу Димки скользнула ухмылка. Поддав приятеля локтем в бок, он направился к беседке. Хруст веток под ногами оповестил одинокую фигуру о приближении злоумышленников. Девушка поправила капюшон и двинулась в сторону деревьев. Усмехаясь, Лихой двинулся ей наперерез.
- Красавица! – окликнул ее Богдан. – Погоди! Как пройти на Красноармейскую улицу?
Гадкие смешки разрывали тишину. Ох, этот охотничий азарт! Мужчины прекрасно знали местность и ловко гнали свою жертву в сторону пустыря. Девушка тяжело дышала, но упрямо старалась оторваться от преследователей. Да тщетно: терпение Лихого наконец иссякло и, угодивший в спину жертве камень сбил ее с ног.
- Попалась, - мужчина рывком поставил девушку на ноги. – Ты утомила меня, теперь придется извиняться. Очень долго.
- Человек имеет ценность, если его слова совпадают с действиями, - прозвучало тихо в ответ.
Одна рука незнакомки обвила шею Лихого, а вторая скользнула к капюшону. Богдан остановился в метре от милующейся парочки. Старательно убегающая девица оказалась на деле инициативной: она крепко держала Лихого в своих объятиях, а тот мог разве что водить руками по ее спине в попытке перехватить первенство.
- Нравится наблюдать? – в голосе девушки скользнула усмешка, когда она в пол оборота повернулась к Богдану.
Шумный выдох сорвался с его губ, наполнив глаза страхом. Рука незнакомки взметнулась вверх. Богдан обхватил горло дрожащими пальцами. Вены на его лице и шее запульсировали, кровь отхлынула от плоти, ускоряя биение сердца. Кожа сморщивалась, теряя живительную влагу, что отделялась от плоти в виде белесой дымки с алыми прожилками. Жертва преследований жадно вдыхала влажный воздух, содрогаясь приступами смеха. Еще живой охотник не имел сил отвести глаз от ее скрытого в полумраке лица. Богдан чувствовал, как сама Жизнь оставляет его по капле, но препятствовать чужой воле не мог. В сознании парня оставалось лишь осознание неизбежности и противоестественное вмешательство, обращающее юность в ветхую старость.
Кости обратились в прах, как только коснулись асфальта. Пальцы девушки сжались в кулак, заставив кожу на сгибах треснуть. Болезненный выдох выпустил из груди беловатое облачко и она пошатнулась. Правая половина ее лица покрылась струпьями, щека провалилась, обнажая заостренные зубы.
- Спящий пробудился, - прошептала девушка.
Крик отозвался болью в груди и Эмилия села на кровати. Ворох бумаг с шелестом соскользнули на пол. Женщина выдохнула с облегчением и, нажав кнопку, заставила зомби исчезнуть с экрана.
- Чего только не присниться, - произнесла она. – Больше не буду совмещать работу с просмотром ужасов на ночь.
Звонок телефона заставил ее подскочить с кровати. Подумав, что пора бы сменить мелодию на более спокойную, Эмилия буркнула в трубку:
- Слушаю.
- У нас неприятности, – голос Александры полнился тревогой. – Скелет из склепа пропал.
- Как мог пропасть скелет? Встал и ушел?
- Не думаю, - стушевалась девушка. – Его украли, наверное.
- Так какого лешего ты звонишь мне посреди ночи?! Я, по-твоему, должна искать скелет, который вы потеряли?!
- Эмилия Константиновна, вы ведь просили сообщать вам лично о ходе работы.
- Это все, что вы наработали? – прыснула ядом мэр. – Могла бы и утра дождаться, Александра.
- Есть кое-что еще. Нам удалось выяснить, что останки из могил вокруг склепа принадлежат мужчинам, проживавшим в первой половине пятнадцатого века. Возраст их колеблется между 30-35 годами. Все они погибли насильственной смертью, характер повреждений, оставшихся на костях, указывает на ритуальное жертвоприношение.
- Чудно, - вырвалось у Эмилии. – А что насчет личностей?
- Не удалось пока определить, но вероятнее всего, останки принадлежат представителям знати.
- Так… про исчезновение скелета из ящика не распространяйтесь, не хватало мне еще с этим проблем. Даю вам неделю, чтобы найти пропажу, иначе разгоню вашу шарашку. Мне нужна сенсация, Александра, и в кратчайшие сроки!
Эмилия отшвырнула телефон. Армагеддон надвигался по всем фронтам, и впервые в жизни госпожа мэр не могла контролировать ситуацию. Проблемы, одна серьезнее другой, сыпались на ее голову, будто бы из рога изобилия. И это все за три месяца до выборов! За что браться в первую очередь, женщина не как не могла решить. Да уж, столько лет работы летят в тартарары, а Эмилия Голицына только и может сейчас глуповато улыбаться, глядя в стену.
- Так недолго в богадельню загреметь, - выдохнула мэр.
Вплоть до рассвета госпожа мэр не смогла сомкнуть глаз: она бесцельно бродила по дому, теребя кулон-лилию. Предчувствие надвигающейся беды, еще более серьезной, чем уже выпавшая на ее долю, заставляла сердце женщины сжиматься. Правду говорят – нет ничего хуже, чем ожидание.
- Слушаю, - телефон только успел пикнуть, как Эмилия ответила.
- Эмилия Константиновна, вас беспокоит лечащий врач Юлия Алексеевича.
- Что случилось? – устало выдохнула женщина.
- Состояние ухудшилось около часа назад, Юлий Алексеевич впал в кому.
Назойливое пиканье сообщило о входящем звонке. Эмилия жалобно заскулила – высветившийся на дисплее номер Степана Николаевича не мог обещать ничего хорошего.
- Я пришлю кого-нибудь в больницу, - бросила женщина и переключилась. – Доброе утро, Степан Николаевич. Что-то интересное узнали?
- Да, так сказать, - прицокнул языком подполковник. – В сквере на Митищево обнаружилось двадцать висельников.
- Я еду, - бросила Эмилия и положила трубку.
Полицейские оцепили сквер и теперь сдерживали рвущихся за сенсацией журналистов. Собравшись с духом, Эмилия покинула салон авто.
- Эмилия Константиновна, как вы прокомментируете свершившееся? – молодой парень ткнул микрофон в лицо мэра.
- Эмилия Константиновна, Амалия Александрова, газета «Звезда», - затараторила высокая блондинка. – Может ли это массовое самоубийство быть последствием принятых вами реформ в свете ЖКХ?
- … перерастет в эпидемию? – донеслось из общей массы до ушей мэра.
Эмилия качнула головой и остановилась. Влажные пальцы сжали кулон. Нет, такой кошмар определенно не мог произойти с ней. Она, конечно, не ангел, но добросовестно выполняла свои обязанности, контролировала даже отросли вне своей юрисдикции. Нет, это, по крайней мере, несправедливо!
- С вами все в порядке? – Эмилия несколько раз моргнула, а затем с ярко выраженным непониманием взглянула на полицейского. – Может, доктора?
- Нет, я просто не выспалась, - ответила женщина.
Картина, раскинувшаяся пред глаза мэра, была воистину ужасающая: тяжелые тучи затянули не просыхающее небо, капли дождя били желтеющий листья, порывы ветра со свистом колыхали ветви, покачивая тела. Двадцать пар блеклых глаз взирали на женщину с упреком. Эмилия поежилась. Против воли у нее возникало ощущение, что она действительно виновна в их смерти. Да сил отвести взгляд от мертвецов не было. На синюшных лицах застыла агония, все черты их исказились, обратившись после кончины в оскал. У некоторых были сломаны ногти, разорвана одежда. Другие же казались отчасти умиротворёнными, словно отмучавшись после удушения, они наконец-то получили избавление. Ногти Эмилии прошлись по коже шеи, оставив красные полосы. Дождь прекратился, стихли голоса людей. Сердце, словно заведенное, трепыхалось в груди, стремилось унести душу в пятки. Во рту пересохло. Женщина обняла себя руками в попытке защититься. Она озиралась по сторонам, стараясь найти путь к отступлению. Силуэты людей расплывались, весь серый бесцветный мир утрачивал четкость и рациональность. Лишь бревенчатый дом позади деревьев оставался реальным и в его окнах теплился свет. Скрип несмазанных петель резанул по ушам, заставив Эмилию поежиться. Пальцы снова нашли кулон и сжали его. Он откликнулся едва заметным, серебристым свечением. Приятное тепло прошлось по телу покалыванием, и женщина ощутила покой. Нет, ничего плохого не случится, просто не может случиться.
Прохладный ветер тронул сочную листву. Из-за деревьев показалась девушка в дорожном плаще. Ее белоснежные волосы ярко контрастировали с черными, будто сама тьма, глазами, миловидные черты шли в разрез с яростью, исказившей лицо. За ней следовали двадцать человек. Казалось, что все они спали: затуманенные глаза смотрели вдаль, черты хранили умиротворение, руки свисали вдоль тел подобно плетям, но пошатываясь, люди смиренно следовали за своей предводительницей. Не было воли, только одно желание – быть ведомыми. Девушка усмехнулась и остановилась напротив дома.
- Гавриил!
Молодой мужчина в рясе переступил порог. Лицо его исказила боль, что нашла отклик удовольствия в глазах девушки. Он определенно ждал ее, напряжение от их немого противостояния звенело в воздухе. Мужчина умолял ее не делать того, зачем она пришла спустя столько дней отсутствия, а девушка намеренно мучала его, не имея и толики желания отступать.
- Смотри, что ты натворил, священник.
- Антония, я…
- Не проси тьму просиять светом, - огрызнулась она. – Проси того, на кого променял меня!
Рука Антонии взметнулась вверх. С губ священника сорвался полу стон бессилия. Сталь скользнула по коже и поток крови окатил Антонию. Расставив руки, девушка залилась исполненным безумия смехом.
- Эмилия Константиновна, - чья-то рука с силой сжала ее плечо.
Отсмеявшись, женщина уставилась на Степана Николаевича. Последний с беспокойством смотрел на нее сверху вниз и пытался подобрать нужные слова, дабы не обидеть выглядевшую, мягко говоря, уставшей Эмилию. Мэр перевела взгляд с лица подполковника на сквер. Полицейские снимали тела, две машины скорой помощи поспели прибыть, с целью забрать самоубийц в морг. А Эмилия все не могла отогнать от себя привидевшуюся картину расправы. Снова самоубийцы и снова двадцать.
- Чем порадуешь, Славик? – спросил Степан Николаевич у подошедшего мужчины.
- Сомнений нет – суицыдники все, - откликнулся криминалист. – Повесились около двух часов назад. Секта, может какая, хрен их знает. Это привычное дело для фанатиков.
Эмилия слушала в пол уха. Сквозь толпу журналистов и зевак она разглядела темноволосого мужчину. Его тяжелый взгляд изучал лицо женщины, словно прицениваясь. Мэр попятилась назад. От незнакомца ощутимо веяло опасностью. Они определенно встречались, вот только где?
- Степан Николаевич, - заплетающимся языком произнесла Эмилия, - тот мужчина, нужно задержать его.
- Какой мужчина? – удивился подполковник. – Там никого нет.
Женщина прищурилась. Ее взгляд медленно проскользнул в указанном ею же направлении. Действительно, среди женских лиц не было ни одного мужского. И даже больше – напугавшего ее незнакомца Эмилии не удалось обнаружить в радиусе десяти метров.
- Мне нужно идти, - прошептала мэр. – Собрание… собрание…
Подполковник с криминалистом многозначительно переглянулись, но слова молвить не решились. В свете разражающейся бури никто не желал поддерживать волны, ведь шторм угрожал затопить их общее судно.
Ближайшие соратники ожидали Эмилию в напряженном молчании. Словно крысы, они ерзали на месте, стараясь без последствий для себя покинуть тонущий корабль. Мэр на мгновение задержалась на пороге. Впервые за годы правления она испытала страх. Липкий пот выступил на спине, заставив ее поежиться от отвращения. Нет, Эмилия Галицына не может бояться, попросту не умеет и не имеет права.
- Эмилия Константиновна, - протянул лысеющий мужчина крайне неприятного внешнего вида, - нужно обсудить вопрос, касаемо…
Эмилия слушала его в пол уха. Анисимов, она всегда ненавидела его. Властолюбивый, алчный, он продаст тебя за грош, если это хоть отчасти выгодно для него. Умный, сильный специалист, прекрасный оратор, и вместе с этим – гадчайший человек. Не то чтобы Галицына ценила человеческие качества превыше всего, но когда тебя столь явно начинают подсиживать…
- С этим разберемся, - бросила Эмилия после отчета Беркова по части реставрации. – По-моему, у нас есть проблемы серьезнее данной.
- Да, - прицокнул языком Анисимов. – Например – эпидемия.
Мэр округлила глаза. Убийства, самоубийства, а теперь еще и эпидемия? Анисимов довольно ухмыльнулся. Эмилия сжала бумаги в руках - терпение ее было на пределе. Да, не взирая на связи в самой Москве, Галицыну, вероятнее всего, снимут с должности. Но, черт возьми! Она все еще мэр!
- Я слушаю, - процедила наконец женщина.
- Помните, две недели назад в инфекционный стационар поступила Данилова Елена Степановна? – Анисимов намеренно подчеркнул имя пациентки, чем вызвал на себя испепеляющий взгляд начальницы. – Врачи не смогли тогда поставить ей диагноз, симптомы болезни были сходны с чумой и геморрагической лихорадкой.
- Помню, она впала в кому через три дня и умерла еще спустя день. А до этого искусала санитара. Так что?
- За последнюю неделю со сходными симптомами в больницу поступило еще тридцать человек.
- Какого хрена я узнаю об этом только сейчас?! – взревела Эмилия.
- Ну, Эмилия Константиновна, - вмешался Берков, - вы же…
- Молчать! – рявкнула мэр и перевела взгляд на Анисимова. – Что еще мне забыли рассказать?
- На днях ждем проверку из области, - ответил мужчина. – Город закроют на карантин. Вам следует…
- Пошли вон. Я не собираюсь больше тратить на вас и минуты. Предатели!
Секретарь вжалась в стул. Члены аппарата мэра спешно покидали кабинет Галицыной, погоняемые яростными воплями последней.
- Никуда я не уеду! – крикнула Эмилия уже в пустой холл. – Вы так легко от меня не избавитесь!
Плюхнувшись в кресло, женщина впилась ногтями в кожу головы. Подполковник хранил молчание. На записях с камер наблюдения обнаружить ничего не удалось, дело плавно шагнуло в шкаф «висяков», история со склепом и его обитателями тоже не радовала новостями, а теперь еще карантин. Эмилии казалось, что она сходит с ума. Женщина пыталась придумать решение хотя бы одну проблему, а на ее место приходил ворох новых напастей. Все рушилось на глазах и свет в конце тоннеля не брезжил. Мэр утратила контроль над ситуацией, а что самое ужасное – не кому было ее поддержать. Главный советчик и надежная опора ныне прибывал в коме без установленного диагноза, а Эмилия чувствовала вину за случившееся.
- Алексей Александрович, - утирая слезы, произнесла она в трубку, - мне нужна ваша консультация.
- Я ждал вашего звонка, Эмилия. Приезжайте к трем часам.
Визит к психологу принес столь желанную толику уверенности. Чуть успокоившись, Эмилия все же склонилась в сторону того, что со всем справится. В очередной раз. Рубя с плеча, она только подставляется и помогает Анисимову убедить одно партийцев в собственном бессилий. Нет, так дело не пойдет. Сегодня он плетет интриги, а завтра что? Организует на нее покушение? Нет, это уже паранойей попахивает.
- … нужно поговорить, - донесся до нее обрывок фразы. – Срочно!
Мэр остановилась. Охранники преградили путь темноволосому мужчине в старомодном костюме. Тот был крайне возбужден и взволнован. Он отчаянно пытался пробиться через охрану, словно от разговора с Эмилией зависела его жизнь.
- Да не журналист я! – поправив пиджак, бросил незнакомец.
- Пропустите, - распорядилась женщина.
Не то чтобы проблемы мужчины трогали ее, Эмилии просто стало интересно. Незнакомец занял место в салоне авто напротив мэра. Бровь градоправительницы вопросительно изогнулась, но оппонент не спешил начать разговор, что казалось странным. Незнакомец не стеснялся разглядывать ее, словно пытался найти в ее внешности знакомые черты. Эмилия, в свою очередь, тоже изучала его взглядом. И чем дольше мэр всматривалась в лицо человека, тем тревожнее ей становилось. Не нужно было соглашаться на разговор, стоило сбежать. Эмилия качнула головой, отгоняя несвойственные ей мысли. Да что он может ей сделать?! Она всегда умела постаять за себя, да и охранники среагируют моментально.
- Ваш амулет, Эмилия, - мужчина указал на ее грудь. – Пожалуй, стоит начать разговор с него.
- Стоит начать с вашего имени, - парировала мэр.
- Вы правы, меня зовут Гавриил.
«Гавриил!» - вскричал девичий голос в памяти Голицыной. Воспоминания нарисовали бревенчатый дом и мужчину в рясе. Статного, темноволосого. Но его лицо было словно в тумане. Эмилия с усилием старалась сконцентрироваться на чертах священника. Попытки отзывались вспышками нарастающей головной боли, а образ Гавриила неумолимо ускользал от нее.
- Не стоит, - покачал головой мужчина. – Она не даст вам вспомнить подробности.
- Кто она?
- Антония.
При упоминании этого имени, память услужливо обрисовала образ белокурой девушки в окружении самоубийц. Пальцы Эмилии непроизвольно сжали кулон. Золотистое свечение камня отразилось в глазах Гавриила, и он улыбнулся.
- Кто такая Антония, и причем тут я?
- Давайте по порядку, чтобы не возникало лишних вопросов.
- Ну, хорошо.
- Вы уже пытались связать свои неприятности с подземным некрополем? – Недоумение на лице мэра вызвало на губах Гавриила усмешку. – Смотрю, что нет. Так вот, все ваши кошмары начались с момента, как вы открыли люк.
- Откуда вы знаете, что я открыла люк?
- Не перебивайте, если хотите все понять с первого раза. – Эмилия кивнула и он продолжил: - То, что вы обнаружили, удивило вас. Тела под землей и над землей, склеп из мрамора и костей, ни единой даты или имени. Естественно, вы осквернили захоронения. Но, ведь никто не мог предположить, что помимо костей и драгоценностей, в склепе томится зло. И вы выпустили его на волю.
- Зло? – вырвалось у мэра. Пальцы снова сжали кулон, и тот откликнулся успокаивающим теплом.
- Да, по имени Антония. Эта несчастная одержима местью и не остановится не перед чем. Многие века тому назад над ней надругались влиятельные люди. Постоять за сироту было некому, кроме ее собственного отчаяния. Обратившись к нему, Антония заключила сделку.
- Хорошо, - опять перебила Эмилия. – При чем тут я и мой город?
- Антонию изнасиловали члены семей Основателей. Их тела и реликвии вы обнаружили в склепе. Города, родного Антонии, давным-давно нет, но земля-то осталась. На ней и стоит ваш город.
- Так… - протянула Эмилия. – Я открыла склеп, который охранят некий орден века, эдак, пятнадцатого, затем мои люди осквернили некрополь, выпустили ведьму. Она порешила охранников, наслала эпидемию на город и теперь жаждет стереть все вокруг, - мэр театрально провела рукой вдоль зданий, - с лица земли? Теперь-то все понятно. А я то и думаю, почему всякие там земные ФСБ не могут дать ходу делу на счет убийств и самоубийств. На что вы вообще рассчитывали, когда решили мне выдать порцию столь отменного бреда?
- Амулет уже должен был показать вам…
- Убирайтесь, пока я не вызвала полицию. – Эмилия распахнула дверцу машины. – Не смейте больше приближаться ко мне, иначе я лично упеку вас в психбольницу, где вам самое место.
Гавриил покачал головой, но повиновался. Вместе с ним ушло напряжение и ощущение собственной никчёмности. Обернувшись, женщина напоследок встретилась с ним взглядом. Он смотрел на Эмилию словно на глупое, ничего не понимающее дитя. И это злило.
«Ты все осознаешь, но на это потребуется время, - вот то, что сказали ей глаза мужчины. – За эти дни погибнет много людей, тех, кого ты обязана защищать. Ее силы крепнут, и когда ты придешь ко мне, я уже не смогу обещать тебе, что мы справимся».
Сумерки сгущались. Небо над N еще полнилось отголосами лучей солнца, а вот пригород уже прибывал во власти ночи. Ряды частных домов погрузились в объятия сна, и лишь где-не-где еще из-за штор пробивался электрический свет. За покосившимся забором тоже теплилась жизнь. Глаз человека ни за чтобы не уловил быстрые слаженные движения фигуры в темных одеждах. Мужчина спешил: изредка он оборачивался к калитке, и лицо его выражало беспокойство. Пальцы уверенно сжимали уголек, поросшие мхом стены обрастали витиеватыми знаками. Но этого было мало. Желтоватый порошок услал оконные проемы и порог.
- Здравствуй, хранитель.
В нос ударил едкий запах, сходный со смрадом протухших яиц. Мужчина щелкнул пальцами. Отделившаяся от огнива искра взметнулась в воздух, и земля вспыхнула под ногами гостьи. Огонь исчертил почву сеткой рун, заставив белокурую девушку отшатнуться к дороге. Взмах руки и один только дым остался витать в ночном воздухе.
- Недурно, - усмехнулась она. – Но, слишком поздно.
Ожоги на ее руке затянулись. Знаки на стенах дома блеснули серебром, вызвав на лице девушки гримасу отвращения.
- Может, хватит? – прыснула гостья. – Ты не сможешь прятаться вечно. Пора уже взглянуть на ситуацию с другой стороны.
- Другой стороны нет, Антония, - с сожалением покачал головой хранитель. – Ты хочешь от меня невозможного.
- Скажи мне, Гавриил, почему после всего тобой сотворенного, я еще надеюсь, что ты выберешь меня?
Мужчина не ответил. Антония приблизилась к калитке. Пальцы ее заскользили по воздуху. От подушечек их разошлись серебристые блики. Антония выдохнула, убрав окровавленную руку.
- Я оказалась не права – трех душ еще мало, чтобы убрать твою защиту, Гавриил. Но, есть еще три. Уже завтра их силы послужат мне. Падет последний барьер, и я возьму то, что принадлежит мне по праву. Я заставлю их страдать еще больше, чем в свое время они заставили меня.
- Остановись, Антония, - Гавриил с мольбой взглянул на нее. – Основатели давно мертвы и понесли свое наказание. Они обрели покой, выстрадав до последней капли собственной души.
- Предкам здесь не место! – Сгусток энергии влетел в барьер, образовав в нем дыру. – Я чувствую зов их крови, по крайней мере, сотня человек в этом городе являются носителями порока Основателей.
Дыра в защитном барьере медленно затянулась. На секунду в глазах Антонии мелькнула боль, но ярость и ненависть захлестнули ее в один момент.
- Ночь – мое время, хранитель, - бросила она через плечо. – Знаешь, я дам тебе время. Ровно семь дней есть у тебя в распоряжении, ибо с наступлением сумерек я убью тебя, если ты высунешься за пределы своего безопасного жилища. Я жажду реванша за прошлый бой, Гавриил. Вот тебе мой план – я начну с убийства потомков основателей. Когда умрет последний - я приду к тебе и сделаю предложение в последний раз.
- Не утруждай себя визитами. Мой ответ останется прежним.
- Хорошо, - девушка отвернулась. – Посмотрим, как ты справишься без своей знахарки. Кстати, Гавриил, надеюсь, ты не столь наивен, чтобы полагать, что я остановлюсь на этом городе?
Лицо мужчины исказила боль. Девичий смех содрогнул тишину, и силуэт Антонии поглотила тьма. Гавриил расслабил ворот рубашки. Зло всегда опаснее перед рассветом, оно играет, манит, унижает, открывая свой лик. И он имеет в рукаве козырь, о котором зло пока не ведает, он знает, что правильно, что нужно делать. Но почему же тогда так больно?
День сменял день, одинаково унылая серость и дождь проникали в ноющие сердца людей. Странная болезнь, так и не получившая названия, заполняла койки в больнице. Отбывшее восвояси начальство из области дало добро на карантин. Улицы опустели, людьми завладела паника. Подъезды оживали шепотом о том, кого забрали сегодня, кто умер или не дошел до работы. Эмилия наблюдала за своим ожившим кошмаром из окон кабинета мэра. Привычно «родное» место стало чужим. Больше Голицына не имела права решать, даже голоса ее решили. Отныне всем руководил Анисимов. Не официально, конечно. В кресле правителя все еще находилась Железная Эмми, да только формально. Последняя честь, так сказать, привет из верхов, где у женщины еще остались друзья. Но Эмилия не привыкла сдаваться или выказывать слабость. И пусть мир рушиться вокруг, Голицына будет жить в привычном русле: с утра до ночи на работе, вся в делах, в заботах, без минуты свободного времени для себя.
Затушив сигарету о стол, Эмилия усмехнулась. Воспоминания возвращали ее к пунцовому от гнева лицу Анисимова. У того чуть пар с ушей не пошел, когда женщина отказалась покинуть город. Озвученным предлогом было тяжелое состояние Юлия Елецкого, любимого супруга Железной Эмми, но все одно партийцы знали – это вызов. И Анисимов был вынужден временно капитулировать.
- До свидания, Алена.
- До завтра, Эмилия Константиновна, - откликнулась секретарь.
Сегодня снова шел дождь. Небо прятало звезды, листья прятались в тумане, скользившем вдоль дорог. Салон машины пропахся лекарствами, лица охранников напоминали о каждодневных визитах в реанимацию.
- Пусто, - вскинув брови, Эмилия обвела рукой окрестности. – Мне идти до дома пятнадцать минут. Свободны!
Меньше всего женщине хотелось возвращаться домой, в эти пустые, полные одиночества стены, в воспоминания о карьере, о власти. В стены, где она отмела все мысли о женском счастье, о настоящей семье, о детях. Теперь, когда Эмилия утратила столь желанный пост, ее стали каждый день донимать мысли об одиночестве. Врачи разводили руками – не то чтобы выздоровление, выход из комы Юлия они в один голос называли чудом.
- Кома, Эмилия Константиновна, - говорил лечащий врач, - есть последняя стадия заболевания перед летальным исходом. Не буду лгать, дорогая Эмилия Константиновна, мы делаем все, что в наших силах и даже больше. Стоит отметить прогресс – Юлий Александрович находится в стабильно-тяжелом состоянии и не приходит в себя уже неделю, но обычно инфицированный умирает на третьи сутки.
- Прогресс… - Эмилия спрятала лицо в руках и заплакала впервые за долгие годы.
Моросивший дождь усилился, завывающий ветер пронизывал до костей, а Эмилия все сидела на лавочке, не замечая холода. Здесь и то уютнее. В груди потеплело и пальцы сжали кулон. На душе стало как-то уютнее. Ничего, не с таким справлялись. Женщина улыбнулась куда-то в пустоту.
- А вот и наш мэр, - она вздрогнула, когда холодные руки сжали ее плечи.
Эмилия подскочила с места. Пять пар горящих ненавистью глаз уставились на нее. Сглотнув, она попятилась. Как она могла быть столь беспечной? Эх, нужно было…
- … за все ответишь! – Сильный пинок в спину отправил женщину прямиком в грязь.
Тычки и удары кулаками, ногами по всему, по чему придется, сыпались ото всех сторон разом с проклятьями. Эмилия только успевала прикрывать голову. Запах крови смешался со свежестью, зигзаги молнии раскроили небо. Эмилию перевернули на спину. Ткань блузки треснула на рукаве, и искаженное ненавистью лицо приблизилось к ней. Яркая вспышка перемешалась с болью.
- Открыли, да будьте вы прокляты! – издали донеслось до ее ушей.
- Много золота набрались?
Удар пришелся в живот и Эмилия свернулась калачиком. Ветер жалобно завыл, стараясь спрятаться в кроне полуголых деревьев. В попытках своих он раскачивал начинающие разлагаться тела висельников. Этот цокот и смрад кружили голову, заставляли разум раскачиваться столь же стремительно, как десятки самоубийц на ветвях.
- Отпустите! – порываясь подняться, Эмилия получила удар кулаком в лицо.
Боль горячей волной окатила ноющее тело. Озверевшие мужчины выкрикивали оскорбления вперемешку с насмешками. Эмилия тоже кричала. От отчаяния, от боли. С трудом женщина вновь и вновь открывала глаза.
- Ты пожалеешь.
Темнота мешалась с отблесками огня. Белокурая девушка из последних сил старалась удержать клочок мятой ткани возле груди. Молодой мужчина ухватил ее за волосы и потянул назад. Вспышка смеха прокатилась эхом по верхушкам деревьев. Лишившуюся последней защиты девушку прижали к земле по рукам и ногам.
- Ты поплатишься за свою дерзость, Антония, - процедил ей в лицо светловолосый парень.
- Даниил, что ты…
… - делаете?!
Возня, удары, удаляющиеся шаги. Эмилия ощутила касание в области затылка и сжалась в ожидании боли. Но вместо боли женщина ощутила приятное тепло. На языке вкус крови сменился горечью. Сглотнув, она таки решилась открыть глаза.
- Гавриил? – Эмилия с удивлением вскинула брови.
- Пейте.
Поддерживая женщину за плечи, Гавриил влил ей в рот остаток травяной настойки. Горечь быстро прошла и забрала с собой боль. В прояснившемся взгляде застыл вопрос. Промокнув лицо Эмилии платком, мужчина помог ей подняться.
- Семейный рецепт, - ответил он, наконец. – Травы, входящие в состав настойки, вам ничего названием своим не прояснят. Лучше я поясню механизм действия. Настойка ускорит процессы регенерации, уберет боль и головокружение. Но все же к врачу вам стоит обратиться. Давайте я провожу вас в больницу.
- Спасибо, но лучше домой. Я вызову специалиста, которому я могу довериться. В свете последних событий оглашение мне лишь навредит.
- Понимаю, - кивнул он. – Эмилия, когда вас избивали, вы повторяли одно имя – Даниил. Так звали…
- Я очень вам благодарна, Гавриил, - резко оборвала его мэр. – Но я не стану слушать про ведьм и проклятья. И, пожалуй, я лучше вызову такси.
- Хорошо, - выдохнул мужчина и протянул ей свернутый вдвое листок. – Это мой адрес. Если вам понадобится помощь – не стесняйтесь. Я жду в любое время дня или ночи.
- Еще раз спасибо.
Прибывший на ночь глядя врач констатировал лишь ссадины и ушибы. Эмилия была благодарна за отсутствие «неудобных» вопросов. Подкрепив верность конвертом, женщина выпроводила медика из своего дома. Чувствовала себя мэр просто отвратительно. Лекарства оказали благоприятное действие на тело, но на душе было гадко. Тревога съедала изнутри и женщина не могла найти себе места. Черное небо не прекращало изливаться дождем, ветер ломал ветви. Вместе с холодом в сердце проникала уверенность – сегодня случится беда.
- Эмилия Константиновна, - окликнул ее Карасев, начальник охраны. – Парни уже прибыли и приступили к работе. Стас с Алексеем будут за вашей дверью.
- Спасибо, Евгений. Я как раз собиралась лечь отдыхать.
- Доброй ночи, Эмилия Константиновна.
Сердце пропустило удар. Оглушительный треск грома заставил Эмилию подпрыгнуть на место. Кожа покрылась липким потом и женщина обняла себя за плечи. Страх, самое низкое чувство, по мнению мэра, накрыл ее с головой.
- А вам – спокойной, - прошептала она в уже закрытую дверь.
В одиночестве мысли Эмилии вновь вернулись к Гавриилу и Антонии. Две недели прошло с момента открытия склепа, а уже погибло тридцать человек, еще две сотни нашли свой конец в больнице. Улик – ноль, пропавший скелет не найден, лекарств тоже нет. Зато есть двадцать висельников и не то ли видение, не то ли галлюцинация о двадцати самоубийцах. И Гавриил, спасший ей жизнь. Избивавшие ее мужчины с ненавистью бросали - Антония.
- Это все от нервов, - выбросив окурок, Эмилия хлопнула дверью балкона. – Не бывает ведьм, зато бывают завистники. Я устала, вот и мерещиться всякое.
Фармацевтика, по крайней мере, могла решить проблемы со сном – напившись снотворных и успокоительных, Железная Эмми благополучно отошла в мир Морфея. Хоть там кошмары не посмеют терзать женщину.
Белесая вспышка молнии озарила спальню и Эмилия подскочила в кровати. Резкая тянущая боль пронзила низ живота, заставив женщину вскрикнуть. Одеяло соскользнуло на пол. Глаза мэра округлились под стать животу – в свете молнии кожа натянулась и сквозь кожу стало видно очертание маленькой ножки. Пальцы женщины сжали простыни. Боль была такая, будто ее резали, рвали изнутри. Бедра жгло огнем, все белье пропиталось кровью. А боль… она больше не уходила. Выгибаясь, Эмилия орала по чем осталось сил, но проклятый ребенок, видно, рожаться не собирался. Ему нравилось рвать ее изнутри.
Оглушительный раскат грома затмил молнию, и настала тишина. Откинувшись на подушки, Эмилия жадно хватала воздух сухими губами. Нет, боль не ушла, но хотя бы она стала терпимей. Женщина чувствовала, как меж бедер барахтается новорожденный, да желания взглянуть на него у матери не являлось. Напротив – она чувствовала отвращение напополам с облегчением. Губы Эмилии складываются в улыбку.
- Пришел…
Створки окна с силой сталкиваются друг с другом. Свежесть ливня смешивается с зловонием разложения в воздухе, и женщина вдыхает эту смесь с удовольствием. Тень отделяется от ветвей деревьев. Она принимает очертания когтистой лапы и скользит вдоль груди Эмилии. Новорожденный смеется. Его мать тушит в себе желание ударить его на прощание ногой.
- Умница, - слышится голос с хрипотцой над самым ухом. – Заслужила.
Сотканные словно из самой тьмы пальцы переплетаются с пальцами Эмилии, и она садится на кровати. Веки с наслаждением смыкаются, когда землистые губы касаются ее лба. Место поцелуя саднит. Губы одаривающего оставили на влажной коже язву, бурлящую черными жгутиками вен. Плоть не выдерживает дара, сознание начинает ускользать. Последнее, что она слышит – голос, исполненный отчаяния. Он кричит, надрываясь от боли:
- Что же ты наделала?!
Стон окончил мучения. Ошалелыми глазами Эмилия уставилась на стену. Стрелки часов сомкнулись на тройке и рокот в три удара зазвенел в тишине. Откинув одеяло, женщина с облегчением выдохнула – никаких детей в ближайшем будущем у нее точно не предвидится. В горле пересохло. Взгляд скользнул вдоль стола, и Эмилия поджала губы. Стакан был пуст.
Провернув ручку, женщина толкнула дверь, но та не поддалась. Эмилия качнула головой в попытке отогнать сонливость, и пихнула дверь бедром сильнее. С коридора проник тускловатый, мигающий свет. Мэр сглотнула. Протиснувшись в щель меж проемом и дверью, она споткнулась о ногу Алексея. Полу всхлип сорвался с ее губ, и Эмилия поспешила прикрыть рот рукой. На лицах убитых застыл ужас. Разорванное горло, белесые глаза, уставившиеся в потолок и кровь. Повсюду. На стенах, коврах, зеркалах, картинах.
В полу мраке Железную Эмми преследовала Смерть. Тела охранников расположились по периметру дома, будто бы исполняли роли в жуткой пьесе: иссушенные останки в лохмотьях сидели за кофейным столом перед пустыми чашками, растерзанные когтями юноши склонялись в поклоне в конце лестницы, еще трое покачивались обескровленные на «качелях» хрустальной люстры. Евгений же, как возглавляющий охрану, поджидал Эмилию на пороге. Его руки уперлись в дверной косяк, голова запрокинулась назад. Грудь блистала не орденами, а саблями, которые так любила коллекционировать госпожа мэр. Взглянув в его пустые глазницы, женщина едва сдержала рвотный позыв. Металл плавно вышел из чрева мужчины, и Эмилия переступила порог. Изобретательный убийца поджидал свою главную жертву возле фонтана. На фоне черного камня и алых всплесков воды Антония выглядела еще более нереальной: белоснежные волосы сливались с острым овалом лица, глаза с багряным отблеском лукаво подмигивали Эмилии, издеваясь, обманчиво беззащитная фигура замерла в предвкушении. Антония казалась видением, сотканным из тумана, что преследовал девушку по пятам. Предплечье откликнулось болью, но глаза Эмилии все еще смотрели в омуты глаз Антонии. Гостья откликнулась ухмылкой. На ее ладони вспыхнуло изумрудно-зеленое пламя. Облизнув губы, Эмилия заняла обороняющуюся позицию.
- Здравствуйте, госпожа Голицына. – Голос Антонии был низким, хрипловатым, будто она давно ни с кем не разговаривала. – Не чувствуете вину за сотни жизней, которые загубили?
- А должна?
- Да, полагаю, - усмехнулась ведьма, и пламя охватила ее предплечье. – Вы ведь поклялись защищать всех этих людей. Хотя, своя рубашка ближе к телу.
- Не тяни.
- Сразу к делу? Уважаю решительных дам, госпожа Голицына. Право, вы остались одна и мне тоже не терпеться заполучить вашу душу.
Слова застряли в горле у Эмилии. Столб изумрудного пламени ударил женщину в грудь, но каким-то чудом она устояла на ногах. Меч со звоном ударился о порог и искры устремились в ночное небо. Время замедлило свой бег. На лице Антонии отразилось изумление. Чуткий слух уловил два удара – приглушенный и ясный. Амулет на груди Эмилии зарделся золотым светом. Пламя Антонии вклинилось в янтарь и, дав трещину, вернул поток обратно ведьме. Тело девушки взметнулось вверх. Плоть Антонии разлетелась стаей воронов и Эмилия упала на колени. Разрыв связи откликнулся ломотой во всем теле. Покосившись на дом, женщина смахнула с ресниц слезы.
Машина приказала долго жить еще на выезде из города. Плюнув на немецкое качество, Эмилия босиком направилась сквозь тернии да кусты к намеченной цели. Ряды покосившихся крыш, разбитые тропинки и чернеющие окна нагоняли страха. Эмилия бесконечно озиралась по сторонам. В каждой тени ей мерещилась Антония, смех ведьмы доносился вместе с шелестом ветра, заставляя мэра вздрагивать.
Нужный Эмилии дом находился возле лесополосы и стоял одиноко на отшибе. Женщина с облегчением выдохнула – в окнах его теплился свет.
- Я ждал вас. – Эмилия занесла руку, чтобы постучать, как дверь открылась. – Что же привело вас ко мне только сейчас?
- Ко мне приходила Антония. Она попыталась меня убить, но у нее не вышло.
- Не вышло? – переспросил он со смятением. – Поясните, пожалуйста.
- Ну, - замялась Эмилия, - Антония в меня огнем запустила, а он обратно к ней вернулся. Как-то так.
- Понятно, - взгляд мужчины остановился на ее груди. – Мо амулет защитил вас. Пройдемте со мной.
Женщина перевела взгляд на амулет. Золотистый камушек сделался подобный углю и дал трещину ровно по центру. Кожа вокруг него покраснела, покрылась волдырями. Пламя угодило как раз в камень. Он действительно спас Эмилии жизнь. Неказистое украшение привлекло внимание женщины, как только она вошла в склеп, который она, собственно, и открыла. Тем холодным утром Эмилия услышала едва различимый от других звуков улицы, шепот. Но только теперь поняла, что ей хотели сказать.
- С твоего платья стекает кровь, - также шепотом, повторила мэр. – Беги.
В то злополучное утро не ней было алое платье, и она поранила палец о хвост змеи на люке. Словно завороженная, женщина взирала на руку мертвеца, желая одного – завладеть неприметной побрякушкой. А уже на следующее утро погибли охранники. Следом за ними двадцать человек нашли свой конец в петле на деревьях. Александра, кстати тоже ныне покойная, сообщила мэру о пропаже скелета. Кажется, это было раньше самоубийства или нет? А, неважно. В толпе, Эмилия была готова поклясться, она видела Антонию и Гавриила. Все теперь становилось на свои места. Но, как всегда, поздно.
- Эмилия, - окликнул ее Гавриил.
Женщина качнула головой и во все глаза уставилась на мужчину. Тот лишь усмехнулся.
- Я ваш пропавший скелет из шкафа, госпожа Голицына. А теперь пройдемте.
Пытаясь удержать все полученные знания в голове, женщина переступила порог комнаты. Покрытые плесенью стены покрывали руны с фиалковым отблеском, прогнившие доски потолка пестрили словами на непонятном Эмилии языке, покрытый копотью потолок увенчала выведенная поверх мела звезда о восьми концах. Все это колдовское великолепие искажалось под плясками огненных зайчиков от десятков церковных свечей.
- Вы видите, Эмилия?
- Да.
- Тогда я не ошибся на вас счет, - снова усмехнулся Гавриил. – Вместо слов я предлагаю вам увидеть основные моменты биографии Антонии воочию. Если останется время, то я поясню вам некоторые моменты.
- А может не остаться?
- К несчастью – да.
- Тогда приступим.
- Становитесь на колени в центре комнаты, - Гавриил протянул ей черную свечу. – Закройте глаза и не открывайте. Не шевелитесь, не говорите.
- Поняла.
Хранитель поджег от свечей пучок розовых цветов и поравнялся с женщиной. Ладонь проскользила над фитилем, заставив алый огонь вспыхнуть разом с сизым дымом. Ноздри Эмилии вздрогнули, и сладковатый аромат вторгся в ее мысли. Заботы он забрал с собой, в голове женщины все поплыло. В сознании остался аромат цветов, тепло и спокойствие. Так хорошо, уютно Эмилия давно себя не чувствовала.
- На Север уходит настоящее,
Чтобы встретиться поутру с грядущим.
На Юге бродит прошлое,
Одиноко и в нем людей трое.
Губ Эмилии коснулся прохладный металл. Зажмурившись, женщина сделала глоток из ковша. Приторно сладкий настой обволок изнутри теплом. Очень хотелось спать. Где-то в воспоминаниях зрела уверенность, что спать нельзя, нужно сидеть ровно, не падать. Занемевшими пальцами мэр впилась в свечу. Нужно слушать хранителя, иначе…
- Запад развеет пески времени,
Ночь преклонит перед днем колени.
А Восток пропоет голосом дрожащим
О том, как прошлое становится настоящим.
Острая боль пронзила ладони. Вскрикнув, Эмилия распахнула глаза. Вокруг нее возвышались вековые дубы. За их стволами виднелась небольшая, округлая поляна. Подскочив на ноги, Эмилия рванула к поляне. Глухой стон сорвался с ее губ. Двадцать мужчин, каждый не старше сорока, пинали ногами белокурую девушку. Ее всхлипы доносились сквозь смех издевающихся.
- Зря ты так со мной, Антония, - прошептал ей на ухо светловолосый парень. – Я бы тебя княжной сделал.
- Раз ты так меня любишь, Данила - девушка сплюнула кровь ему в лицо, - так отпусти.
- Отпущу, да тебе не понравится.
Рывком Даниил усадил истерзанную Антонию себе на колени, и ее крик заставил небо закружиться перед глазами наблюдательницы.
Мир принял четкие грани лишь к ночи. Антония лежала все на той же поляне, но уже одна. Пустым взглядом она буровила гневающееся небо. Упругие струи били по ранам, лаская водой обнаженную плоть, на которой не осталось «живого» места.
- Антония… - простонали деревья. – Антония, я здесь. Ты не одна…
Зигзаг молнии разбил дуб пополам и время остановило свой бег. Взгляд девушки обрел ясность. Спохватившись, она села и постаралась прикрыться плохо слушавшимися руками.
- Кто ты?
- У меня нет имени. Но ты можешь называть меня Господин Странник.
Ветер потрепал примятую траву. От деревьев отделилась тень, и высокая фигура скользнула на поляну. Одеяние Странника было будто соткано из мрака: тощее тело обволакивали клубящиеся полосы блекло черного цвета, местами обнажая кости. Лицо его скрывали желтоватые бинты, что открывали только золотистые глаза и изъеденную ожогами переносицу. Присутствие Господина Странника навеивало отчаяние. Эмилия прижалась к стволу дерева в попытке спрятаться. Казалось, если бы не травы хранителя – существо, чуждое реальному миру, сожрало ее душу, даже не подавившись.
- Я могу помочь тебе, Антония, - Странник почти ласково коснулся ее лица. – Дам силу отомстить. За небольшую благодарность в будущем.
- Я согласна.
Пальцы Странника прижались ко лбу измученной девушки. Эмилия ощутила сильный толчок. Голова запульсировала от боли, и хруст костей женщины нарушил тишину. На мгновение мир погрузился во тьму, но только лишь для того, чтобы разлететься на тысячи осколков.
Солнечный свет заставил Эмилию поморщиться. Следующим, что ей позволили увидеть, был берег реки. Антония улыбалась Гавриилу. Ее голубые глаза светились счастьем. Гавриил смотрел на Антонию с болью, словно ряса душила его, стоило лишь подумать о запретном.
- Никогда, - прошептала она.
Рука девушки его предплечье. Священник улыбнулся и сплел свои пальцы с ее. Антония вздрогнула. Обернувшись через плечо, она оскалилась. Небо заволокли тучи. Невесть откуда взявшийся ветер взбудоражил реку и поднял пыль с дорог. От зрачка Антонии пошли полосы. Вскоре глаза девушки налились чернью. Вены запульсировали на бледном лице, и из рукава в ладонь скользнул нож.
- … мои предки… - простонал светловолосый парень. – Они…
- Предкам здесь не место!
В его искаженном ужасом лице Эмилия узнала черты Даниила, одного из мучителей Антонии. Лезвие со свистом рассекло плоть. Кровь смыла пейзаж гневающейся реки, и сквозь подтеки ее Эмилия рассмотрела сложенную из бревен церковь. Антония едва не шипела от ненависти. Она снова и снова посылала столбы изумрудного пламени Гавриилу, но все попытки обращались белесым дымом. Священник смотрел на нее беспристрастно. Семь женщин одним голосом распевали заклинания, расслышать слова которых не удавалось. Антония металась из стороны в сторону. Теряя силы, ведьма приходила в бешенство. Господин Странник получил плату и оставил ее. Тьма не откликалась на зов своей приспешницы, и вот уже лишь искры вспыхивали на кончиках обгоревших до черноты пальцев.
- Раскайся, Антония, - произнес Гавриил. – Твоя душа…
- Никогда! – взревела ведьма.
Ногти скользнули по груди, и на коже проступил исписанный рунами круг. Руны вспыхнули ярким пламенем, источая смрад жженой плоти. С губ Антонии сорвался звериный рык и к ногам Гавриила осыпались кости.
- Седьмое ребро, - гортанным голосом произнесла женщина с лисьим разрезом глаз. – Принеси его, хранитель.
Боль отразилась на его лице, когда пальцы сжали обожжённую кость. Собравшись с силами, Гавриил поравнялся с колдуньей и протянул ей ребро.
- Isharan amorte, domien cfh isharan sar noi angnavar, - произнесла она.
На ребре проступили золотистые руны, и женщина вернула кость Гавриилу.
- Держи у сердца, отец Гавриил, ибо теперь ты хранитель.
- И восстанешь ты вместе с нею, и будешь тенью ее, пока луна не станет солнцем.
Моргнув, Эмилия увидела перед собой лицо хранителя. Прошлое сменило настоящее, и женщина вновь оказалась в комнате, расписанной фиалковыми рунами.
- Что сказала тебе колдунья?
- Двадцать пять ступеней, как двадцать пять мужчин, уничтоживших тебя, - ответил он и выбил из рук Эмилии сигарету. – Чтобы вернуться к жизни, Антония должна подняться по лестнице, каждая ступень которой – ее мучительная смерть. Вам вредно курить, госпожа мэр. Вы ведь в положении.
- Что? – едва выдавила из себя женщина. – В каком таком положении?
- В интересном, так сказать. Второй месяц пошел. Дайте мне руку, пожалуйста.
Острый конец обожженного ребра прошелся по ее ладони, но Эмилия не почувствовала боли. Новость, сообщенная Гавриилом, выбила ее из колеи. Беременность не входила в планы мэра. В жизни Железной Эмми всегда была только карьера, и лишь толика личного.
- … Шандриз нет в живых, - донеслось до ее ушей, - остается только ваша кровь, Эмилия. Вы – единственный потомок Антонии и лишь ваша кровь может упокоить ее.
- Беременность… - прошептала Эмилия. – Но, ведь меня избили.
- Обо мне говорите?
Двери слетели с петель, и дом отозвался протяжным стоном на вторжение. Антония переступила порог, осмотревшись с ярко выраженным отвращением на лице. Эмилия не могла не заметить, как изменилась Антония за каких-то пару часов: на белоснежной коже проступили глубокие морщины, черные глаза подчеркнули такие же темные круги, волосы сбились в колтуны, местами обнажая кости черепа. Времени оставалось мало не только у них с хранителем, но и у Антонии.
- Я нашла вас обоих более достойными умереть столь дивной ночью в первую очередь.
- Sangva eliys danari amilys,* - произнес Гавриил.
Кровь выплеснулась из чаши и на полу проступила арабская вязь. Прогнившие доски переломились напополам. Вырвавшиеся из-под земли корни оплели ноги Антонии и сомкнули ее ладони замком за спиной. По лицу ведьмы заходили желваки. Девушка повела плечом, словно проверяя надежность оков. Корни стянули руки сильнее, и ветвь лозы перетянула ей шею. Откашлявшись, ведьма сплюнула кровь.
- Ты всегда была слишком беспечна, Антония, - произнес Гавриил с нотками горечи.
- Хм, неплохо подготовился, хранитель, - с усмешкой отозвалась ведьма. – Арабский, аравийский, руны. Но твоих усилий мало. Надолго меня твои потуги не задержат. Да, ты стал сильнее с половиной украденных у меня душ. Не хватает, правда Шандриз с ее выродками, работа тоже грубовата. Да плевать. Совсем скоро я избавлюсь от тебя навсегда. Я долго ждала, хранитель, так что подожду еще час. Не убудет.
- А с тобой нет твоего Господина, моя дорогая.
Глаза Антонии блеснули алым. Корни, удерживающие ее руки, зарделись кровью, и знакомое Эмилии пламя пошатнуло крышу дома. Руны просияли золотой каймой вокруг фиалкового света. Вторая волна Антонии пустила трещину вдоль потолка. Обогнув восьмиконечную звезду, пламя заставило три ряда верхних рун исчезнуть, а свет остальных померк вместе с десятком свечей.
- А ты, смотрю, - усмехнулся мужчина, - сдала, моя дорогая. Ты отдала себя тьме, но даже она оставила тебя.
- Да как ты смеешь?! – тело ее зарделось изумрудным светом. – Я не кому не продавалась! Я всего лишь хотела жить! Я, как любая наивная девка, искала счастья, любви. Но, спасибо тебе, хранитель. Ты открыл мне глаза. Счастье-то, оказалось, в силе, а сила – в мести. Больше на старую удочку меня не поймаешь, Гаврилушка. Вот разберусь с тобой и Господина Странника наведаю. Не переживай.
- Мы сделали свой выбор и прошли отведенные нам пути, Антония. Но ты можешь жить вместе с ребенком Эмилии. Он твоя кровь, твоя плоть…
- Снова врешь, - захохотала Антония. – Не проведешь, на сей раз только. Я чую помесь. Моя кровь вперемешку с кровью предателей. Троих! Sangva ban sangva, factuh anaste faifat. Amate is kalimat maieva, im es mae notak iburat!*
Глаза Эмилии распахнулись от резкой боли. Обхватив живот, женщина рухнула на колени.
- Нет-нет, - пропела Антония, когда Гавриил бросился к Эмилии. – Это бремя нашей крови, батюшка.
Ветер не балуя, стегал по щекам, мокрые волосы липли к лицу. Ноги по колено увязали в болотной жиже. Сил становилось все меньше, но пока посох все еще упирался в вязкое дно, ища опору. Боль была такая, словно плоть отсоединялась от костей. Затуманенный взор видел еще силуэт на соседнем берегу. Человек в одежде из мрака манил ее и, кажется, улыбался. На запах крови собрались падальщики. Вороны роняли из разорванных брюх червей, каркали до хрипа в горле, гиены с оборванными боками демонстрировали кости и воняли Смертью.
- Откуда только они здесь? – невесть у кого спросила Эмилия.
- Антония… Антония… ребенок…
Жижа несет водорослями и перегноем. С отвратительным чавканьем женщина проваливается в этот омут. Голова все еще над его уровнем.
- Антония… - скользкие пальцы хватают за ноги и тянут на дно. – Твое чрево вместит нас…
Бульк… Горько-соленая вода с тиной прорывается в легкие. Глаза удерживают лицо Господина. Он победил. Часть души Хранителю, полторы – ему за услугу. Лжец, но в плену отчаяния и ложный свет есть спасение.
- Антония…
- Меня зовут Эмилия!
Нога внезапно находит опору, и женщина делает глубокий вдох. От свежего воздуха голова идет кругом. Но на сердце так легко, спокойно.
- Неужели в тебе не осталось и капли от той, которую я полюбил, не взирая ни на что? – донеслось до ушей Эмилии.
- Как ты смеешь? – голос Антонии пылает жаром ярости, что накатывает на Эмилию волной. – Ты выбрал служение, в нем заключалась твоя жизнь и ее смысл! Ты сказал мне простить тех, кто обесчестил меня, пытал и мучил сутки, а затем бросил подыхать! Может, священник, мне и правда стоило выйти за Даниила? Тогда бы я получила золото, а не склеп Основателей в подарок!
Руны погасли. Стены чадили изумрудным туманом сквозь щели, пол коптился от гари, местами блистая отдельными слогами на аравийском. Осталась только восьмиконечная звезда и четверть горящих свечей. Защита вот-вот падет, как и хранитель. Гавриил едва держался на ногах: правая половина лица обожжена, левая рука наперевес правой, грудь с тяжестью поднималась, выдавая свистящие хрипы.
- Я имел сан до момента нашего знакомства, - прошептал мужчина. – Но я оставил свои убеждения, чтобы спасти твою душу. Посмотри же, во что мы оба превратились!
- Ashe na mapasan!* - взревела ведьма.
Три конца звезды перечеркнула трещина. Заклинание, оттолкнувшись от потолка, поразило саму ведьму. Белые волосы тронула сизая седина. Кожа сморщилась, пожелтела, пустила по скулам ожоги. Вонь старости наполнила комнату и Антония взвыла, прижав трясущиеся руки к лицу.
- Мне даже лучше без души, можешь оставить ее себе на память. Все случилось лишь по твоей вине, из-за твоей трусости и лжи! Твои иллюзии убили меня, священник! Куда собралась?!
Пальцы сомкнулись на шее Эмилии. Антония обнажила в ухмылке черные зубы. Ноги женщины уперлись в чудом уцелевшую цепочку рун, и дом откликнулся скрежетом на попытку Антонии завладеть душой потомка.
- Ты еще не отыграла свою роль, милая, - процедила ведьма.
- Посмотри же, Антония, кого я выбрал на самом деле!
Лезвие разрезало плоть до кости. Эмилия отшатнулась от Антонии. Гавриил схватил пручающуюся ведьму за волосы и впился в сухие губы. Антония уперлась кулаками в его грудь, но сил творить зло не осталось. Тьма вновь предала ее, как тогда у церкви. Ноги ведьмы подкосились, и Гавриил бережно опустился с ней на пол.
- Смотри, Антония, - мужчина положил ей на ладонь белую лилию. – Твой цветок такой же белый, как и в день, когда ты достала его из волос и подарила мне. Значит и у нас еще есть надежда.
На лице Антонии отразилось смятение. Она перевела взгляд с лица Гавриила на лилию. Мужчина улыбался, держа ее за руку. Нижняя челюсть ведьмы вздрагивала, Антония силилась сдержать слезы, но не могла. Эмилия отвернулась. Женщина чувствовала то, что снова переживала ее предок. Надругательство отзывалось ненавистью и желанием исчезнуть, любовь к священнику дарила крылья и в тоже время разбивала о камни сана да чужого мнения, беременность – отвращением к себе и горьким вкусом вины, обещанием Гавриила воспитать ребенка, верой в возможность исцеления, издевки Основателей и осуждение соседей клекотало беспомощностью и мечтой о мести. Эмилия ощущала, как теплая кровь течет по ее пальцам и радовалась. Ледяная волна окатила ее тотчас – убийство сотен безвинных людей отзывалось желанием сбежать, оборвать тонкую нить надежды на воссоединение, досеять зерно Смерти. Ведь так гораздо проще.
- Выходит, - не глядя на него, прошептала Антония, - ты любишь меня, не смотря ни на что?
- Люблю.
Синие глаза Антонии распахнулись. Руны на ребре блеснули фиалковым светом, и кость глубже вошла в живот девушки. Губы ее тронула улыбка. Антония прижалась к мужчине крепче, насаживаясь на кость сильнее.
- Предкам здесь и правда не место, - обратилась она к Эмилии.
Кожа хранителя и колдуньи истончалась. Плоть под нею ветшала в такт движениям губ Антонии. Но с них не сходила улыбка. Пряди белоснежных волос опадали, и, касаясь пола распадались. Кости выступали из-под одежды, обращались в прах. Эмилия глядела на столь необычную пару и не могла отвести глаз. Она не могла видеть лица хранителя, но знала – он тоже улыбается, обращаясь в тлен.
- Lacra re ot jas elaei,
Oloi sa tenae or et ka.
Tere, lactuk as olh met –
Bet aktuc,* - последнее слово Антонии Эмилия услышала в своей голове.
23.11.2011
- Я отпускаю.
Такими были последние слова Антонии. И она сдержала слово – уже этим вечером состояние больных улучшилось, а спустя неделю эпидемия вовсе отступила. Врачи только пожимали плечами – не имевшие до сели эффекта лекарства вдруг начали «ставить» людей на ноги за считанные часы. Карантин сняли спустя еще две недели. В своем отчете, если его возможно было таковым назвать, я и Наталья Азарова, врач-эпидемиолог из области, «свалили» заболевание на открытие некрополя. Ну, с гробницами фараонов такое случалось, вот и в нашем случае прокатило. Друзья сверху помогли все уладить, оформить и преподнести в нужном виде. Главное – никто не помнил о бесчинствах Антонии. Все смерти благополучно списали на вирус, к которому у большинства горожан оказался иммунитет. Мы даже вакцинировали население от неведомой хвори, и люди успокоились. Полагаю, что без магии моего предка здесь тоже не обошлось.
Некрополь я распорядилась залить бетоном. Чувство вины не отставляло меня, по сели за свои личные кровные я оказала последние почести Ордену основателей: скелеты вернулись в свои могилы, батюшка осветил «плохую» землю, после чего памятник неизвестному графу был установлен на место.
Обязанности мэра я исполняла до конца срока, после чего оставила и пост, и партию.