Вверху: картина "Взятие Зимнего дворца".
Художник Иван Владимиров.
*****
СЕРДЦЕ, НЕ ВОЛНУЙСЯ! (роман-хроника в 4-х частях).
Часть вторая: В СЕЛЕ ЕРМАК.
Вышли мы все из народа,
Дети семьи трудовой.
Из песни
1. РАДОСТНАЯ ВЕСТЬ
Миновали крепкие крещенские морозы. Иной день с ясного неба сыпался редкий колючий снежок.
Налим шел хорошо, потом вдруг перестал ловиться. Настала короткая передышка. На рыбалку не нужно было ездить, а переходить на подледный лов рыбы крючками и жерлицами было еще рано.
Старший брат обрадовался, теперь можно и погулять, вечера свободные, утром спи сколько хочешь, подниматься затемно из-за этой рыбалки не надобно.
Выбрав время, он съездил в город на комиссию и приехал опечаленный.
- Велели через две недели снова явиться. Наверно, заберут.
- А что сказали? - спросил отец. Брат подумал и ответил:
- Спросили, как чувствую я себя. Я ответил: "Неважно, кашель сильно донимает. Они засмеялись и говорят: "Кашлять можно всю жизню и не болеть... А вообще-то, отдохнули немножко?" Я ответил: "Как будто погулял малость". - "Не женился?" - "Нет", говорю. - "Здря. Тогда, - говорят, - погуляй еще недельки две и приезжай снова". Так что завтра пойду сватать Груню Годяеву и на этой неделе свадьбу сыграем...
Мать заохала и перекрестилась. Свадьба! - так быстро, никогда такого не было в нашей родне!
В хлопотах и заботах прошла неделя. И тут грянула неслыханная новость, которая изменила ход многих событий не только в одной нашей семье, но даже в целом по стране. Однако, не будем забегать вперед.
Как-то морозным утром отец пошел в лавку купца Литвинова, чтобы купить чаю и сахару, но вернулся ни с чем. Быстро разделся, повесил полушубок на вешалку, прошел к столу, сел на широкую лавку и, потирая озябшие руки,с улыбкой спросил:
- Ничего не знаете? Я узнал большую новость? Такую новость, что все ахните, ежели будете внимательно слушать меня...
Мать собиралась накрывать стол к обеду и стояла у печи с ухватом в руках, чтобы достать чугун со щами, а старший брат, расположившись против окна, заряжал патроны, намереваясь последний раз сходить на охоту по зайцу-беляку. Они вопросительно смотрели на отца, что он еще скажет, но отец явно не торопился выложить свою новость. Прошло не менее минуты и он, наконец, сказал, как выстрелил:
- Царя сбросили!
У матери выпал из рук ухват, она стояла бледная и единого слова не могла произнести. А старший брат сорвался с табурета и с патроном в руках закружился по избе.
- Шибко хорошо! Гоп, гоп! — пританцовывал он.
Мне тогда было семь лет и я очень картинно представил этот момент: на высоком золотом троне сидит царь с короной на голове, она вся сияет от драгоценных камней и злата, вокруг трона толпятся министры, чиновники, слуги, народ. Царь всеми управляет. Любого человека он может без суда казнить или помиловать. И вдруг этого человека "сбросили". Сбросили в буквальном смысле слова - на землю, в грязь, под ноги всем.
Вечером к нам собралась почти вся родня - дядюшки, мои двоюродные братья, сосед украинец Чашкин и знакомый казах Жумат.
За жаркими разговорами накурили полную избу, мать недовольна была этим и дважды открывала дверь, чтобы освежить воздух в избе, а мы прятали головы в подушки, чтобы не дышать прокуренным воздухом. Спорили, что будет дальше делаться в России, нужен ли новый царь или его заменит Государственная Дума, нужна ли война и кто победит, если она продолжится, говорили о волнениях рабочих и солдат в таких больших городах, как Петроград и Москва.
Жумат плохо знал по-русски и не участвовал в разговоре, но когда старший брат, хорошо знавший казахский язык, разъяснил ему, что теперь царя нет, он энергично закивал головой, что понял его, оживился и несколько раз произнес слово "Жаксы!" (хорошо).
У дяди Петра были две любимые пословицы, первая из них - "Все, что делается - к лучшему", и вторая - "Поживем - увидим". Повторив их в разговоре, он спросил моего отца, думает ли он предстоящей весной заняться хлебопашеством?
- Одной рыбалкой мы не проживем, - добавил он. - Надобно хотя бы по одной десятине посеять. Как твое мнение?
Отец передернул плечами и низко опустил голову.
- Давно мы этим не занимались. Отвыкли. И браться, кажется, страшно. И земли нет. Кто нам ее даст? Общество? Так передел будет еще не скоро...
- Арендуем. Вон бабушка Воробьиха предлагает весь свой надел земельный. Посеете, говорит, мне одну десятину, и хватит с меня. Ну, конечно, наша уборка и обмолот урожая с ее десятины. И плуг свой еще дает. Я думаю, что есть смысл. Тем более, у нас две лошади. И Егор даст еще свою. Поможет.
А когда к дяде Егору обратились они, он поднял вверх рыжую бороду и присвистнул по своему обыкновению:
- Эге, чего захотели! Дурака нашли. Я и рыбалкой проживу. Не хватало мне еще в пыли да грязи возиться. Лучше я в чистой водичке буду полоскаться.
Дядя Петр не стал уговаривать его, зная что это бесполезно, но с отцом они договорились весною приступить к севу.
Расходясь из нашей избы уже поздно вечером, дядя Петр первый шагнул к порогу, положил ладонь на дверную скобу, сказал:
- А ты, Петушок, не шибко теперя торопись на комиссию. Может еще многое измениться с этой заварухой... Скоро будет тепло и мы поедем с тобой на старое место, на устье Подстепной, щук ловить жерлицами. Ты понял меня?
И многозначительно подмигнул племяннику.
- Понял, дядя, - ответил брат.
*****
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2019/04/12/1534