1.
Шаман Амыр летел над сибирской тайгой, направляясь по делам, связанным с последним своим камланием, в Нижнеудинск. В этом была нужда. У его заказчика, родом в Нижнеудинска, пропала овца, и нужно было узнать про детские годы заказчика.
Несмотря на летнюю жару, на шамане была заячья шапка, защищавшая его от ветра, и валенки. Последние, чтобы не слетали с ног, были привязаны к ремню верёвками.
Внизу показался посёлок. Дома, располагавшиеся в ряд, как зубы во рту у человека, махали Амыру дымами. Приятные чувства заполнили шамана. Превратили его полёт в праздник народного единения, который, впрочем, длился недолго. Амыр услышал пальбу из ружья и прислушался. Из-за шума тайги, разгулявшейся словно Байкал в непогоду, понять обстановку было трудно.
И тогда, изловчившись, шаман поймал пулю. На ней были написаны слова: «Спускайся вниз, есть важное дело». И Амыр спустился на землю.
Стрелявший в Амыра человек оказался стариком, украшенным бородою. Возраст старика выдавали морщины. Семьдесят лет можно было сосчитать, а то и больше. Амыр ухватился за камень, намереваясь побить им старика, но камень оказался заколдованным. Размером с детский кулак, он вёл себя так, словно весил тонну. И тогда Амыр догадался, что старик, перед ним стоявший, непростой. Возможно даже шаман высокого посвящения, имевший власть над духами стихий.
2.
Илья Петрович – так звали старика – разливал из самовара, и чашки пели под струёй. Если внимательно прислушаться – Чайковский, «па-де-де». Только с дымком, возносившимся кверху! К вальсу примешивалась гармонь, исполнявшая частушки. Амыр внимательно наблюдал за действиями хозяина, шевеля губой, раскрасневшейся от полёта.
Закончив разливать, Илья Петрович поглядел в начищенный до блеска самовар как глядят в магическое зеркало. Хмыкнул от удивления, поправил бороду и продолжил свой рассказ:
– Вот так, мил-человек, я и попал в здешние места. И всю свою жизнь проработал бухгалтером в леспромхозе. Имею грамоты за свой труд, могу показать их на досуге. А предназначенье моё было другое…
Сообщив это гостю, Илья Петрович закашлялся. Астма, мучавшая его, расцвела на щеках. А когда пришёл в норму, сообщил:
– А ты, я вижу, с Алтая свой путь держишь. Из Уймонской долины, как самовар мне сообщил. А ну, сознавайся, добрый человек, в истинности слов, сообщённых самоваром!
Амыр развёл руками. Изобразил удивленье и взял со стола пирожок.
– Разговор у нас такой, словно мы знаем друг друга. С раннего детства – друзья! – заметил гость и встрепенулся.
– Долгие жизни, многие жизни, – вздохнул Илья Петрович и указал пальцем на вазу. – Ты про мёд не забывай. Мёд у меня особенный, шаманский. Собирал его в полнолуние, когда крапива цвела!
В окошко заглянуло солнце. Упало на обои, вспыхнуло павлиньим хвостом и погасло. Видимо, облако, проплывавшее мимо, имело плотный химический состав. И руководилось в полёте только одним – жаждой вредительства!
В вопросе, касающемся ясновидения, Амыр был и сам хоть куда. Он поглядел на хозяина так, словно читал священную книгу. И послюнявив пальцы, словно переворачивал страницу, сообщил:
– Хороший ты был шаман в прошлой своей жизни. Охотник был хороший, на коне ездил хорошо. Пошто, хочу спросить, алтайцем снова не родился?
Илья Петрович забарабанил пальцами по столу. Попробовал нюхательного табаку, посмотрел в окно, в котором взволнованная курица ждала петуха. И только затем признался:
– В русском теле пожить захотел, на русской бабе жениться. В прошлой-то жизни я шибко с русскими дружил. Частенько в гости к ним ездил!
– Ну, ну, – усмехнулся Амыр и поглядел на часы взглядом делового человека. – Жалеешь, поди, об этом? И когда утки летят на юг, тянет в Уймонскую долину?
Илья Петрович напрягся как лошадиная вожжа.
– Ты мне душу не береди, – ответил. – Тянет, не тянет – дело не твоё. Алтайский народ уважаю, но алтайцем больше не рожусь. Хочу на мир посмотреть, в полном его величии. Вон, историю Норвегии в последние годы изучаю…
Амыр, услышав про далёкий северный край, поперхнулся. Утёрся полотенцем, расшитым красными петухами, и привстал.
– Ну, мне пора!
Илья Петрович отнёсся к его словам с пониманием. Провёл гостя по тёмной недостроенной веранде, где кучами были свалены рамки для ульев, сети, мешки и алюминиевая проволока, из которой местные жители делали перемёт для ловли рыб. И достигнув калитки, спросил:
– Ты в Нижнеудинск через посёлок Лесной полетишь или напрямую, через горы?
– Напрямую.
Илья Петрович поглядел на небо, как глядят на него охотники и рыбаки, и сообщил:
– На этом маршруте есть опасность, связанная с магнитной аномалией горы. – Давай-ка, сынок, я тебя провожу…
3.
Илья Петрович летел прямо, как бумажный змей, застёгивая пуговицы на фуфайке. Да, что ни говори, а прежний опыт не забывается! Душа живёт чувствами, а дух – знанием, накопленным в веках. И старый шаман, проработавший всю свою жизнь бухгалтером леспромхоза, топырил пальцы, входя своим сознанием в сознание птиц…
Мимо пролетело облако, похожее на мочалку, – Илья Петрович вспомнил про баню. Увидел орла и полетел за ним, как за руководителем. Набрал высоту, на которой летают вертолёты, и только тогда обернулся. Амыр, летевший за ним, истекал потом. Словно его отстегали берёзовым веником и уложили на полку просыхать!
Илья Петрович махнул рукой. И крикнул Амыру по-хозяйски:
– Птицей себя представляй. Читай заклинанья нараспев, растягивая буквы, как резинку!