Была та довольно спокойная смена,когда в бригаде работали все пять плавильщиков,и бугор (бригадир)мог позволить себе находиться на плацу рядом с ковшом,из которого шла разливка.
Григорий Иванович Верещагин из сорока лет своей жизни шестнадцать провел в этом цехе,причем уже восемь в качестве старшего плавильщика или бугра на сленге металлургов. Плавильщики чугуна работали постоянно в вечернюю смену по графику:пять рабочих-два выходных,поэтому,для работающего много лет на этом месте Верещагина, время было смещено и в его представлении было еще позднее утро.Цех жил обычной жизнью вечерней смены.На второй печи,где варили сталь для разливки по опокам,готовились к выпуску первой плавки-скобили опоки,готовили разливочный ковш,подвозили шихту для следующей завалки.
Через окна под потолком пробивались лучи апрельского солнца,хотя было минус двадцать и весной в понимании даже жителей средней полосы России ещё и не пахло.
Григорий между делом подошел к печи,где трое плавильщиков делали завалку-грузили в печь шихту для следующей плавки.Напротив печи была вывалена из бадьи куча чугунных чушек (отливок из чугуна,по форме напоминающих хлебные батоны),каждая из которых весила от семи до двенадцати килограммов.Наклонившись,плавильщик брал чушку,подходил к дышащему жаром завалочному окну и сноровисто запускал чушку в печь.Так они ходили по кругу,пока не забрасывали в печь три с половиной тонны.Ребята действовали так синхронно,что Григорий на минуту залюбовался их работой.Бармалей,Москва,Валёк,считал он про себя.Один заход-тридцать килограмм,десять-тристо,сто-три тонны.Ну и еще семнадцать-на пол тонны.То есть каждый сто семнадцать раз возьмет по десятикилограммовой чушке, пройдет с ней шесть метров до горячей, но постепенно остывающей за счет принятого внутрь холодного металла печи, вернется за очередной чушкой.За одну завалку получается по два километра на человека, причем один километр с десятикилограммовой гирей, которую ты сто семнадцать раз бросаешь в печь, подняв предварительно на высоту человеческого роста.Вот такая прогулка на каждой плавке.А их три за смену.
Трое продолжали делать завалку, а Григорий вернулся на плац,где шла разливка.В цехе, и так не отличающемся обилием в воздухе кислорода,добавилось дыма,это выпустила металл сталеплавильная печь и в другом конце пролета параллельно шла разливка стали.
Плавный ход Гришиных мыслей прервал мужской голос,раздавшийся совсем рядом.
Практически в любой цех можно было попасть с улицы,чем и пользовались приехавшие с Материка кто за длинным рублем, кто в поисках личного счастья-последнее в основном касалось лиц женского пола,рядом с Григорием стоял мужчина в зимнем пальто и в кроличьей шапке с опущенными ушами,что сразу выдавало в нём новобранца в этом самом северном в мире городе.Мужик!Повторил вопрос пришедший,с явным трудом дыша не очень чистым воздухом литейки:"А во сколько лет у вас на пенсию уходят?"
Григорий сделал паузу,он в это время отгонял кусочки шлака от желоба в ковше.Пришедший двигался за ним прямо по плацу,что было не безопасно.На вид ему было за тридцать да и телосложением атлета он явно не отличался.Хотя это было не главное.Сколько за годы работы прошло через бригаду людей,попадающих на печь по протекции, Григорий сразу и не сосчитал бы,но знал примерную статистику, что в сто сорока тысячный закрытый город ежедневно прилетает,как там в песне-только самолетом можно долететь, больше тысячи человек, из которых через год остается около пятидесяти а больше трех лет выдерживают единицы.И это в общем по городу, а в литейке на порядок больше.Григорий навёл порядок с зеркалом металла и повернулся наконец к пришельцу.Их глаза встретились.После струи металла трудно было сразу сфокусировать взгляд на лице собеседника,но Гриша четко определил для себя,что этот здесь не жилец."А у нас на пенсию не уходят". "Почему?"-как то обреченно спросил пришедший,уже чувствуя что-то недоброе в предстоящем ответе."Не доживают".-Как то буднично и мимоходом ответил Григорий и кивнул Бармалею,который в это время знаками показывал, что печь загружена и готова к новой плавке.
Электроды стали опускаться и раздался оглушительный грохот,всегда сопровождающий начало плавки в электропечах.Пришедший от неожиданности сначала присел,а потом,довольно высоко подпрыгнув,побежал и мгновенно оказался в проходе,ведущем к выходу из цеха и исчез,скорее всего,навсегда.Видно,перспектива не дожить до пенсии его явно не устраивала.
Сейчас дойдет до остановки,дождется автобуса,приедет в транзитное общежитие(через это первое и довольно серьезное испытание проходили почти все приехавшие в Норильск искатели длинного Северного рубля и счастья в личной жизни).Если у тебя не было родственников или близких знакомых, готовых предоставить тебе угол на время твоего трудоустройства, то путь лежал к нескольким двухэтажным баракам,за которыми начиналась тундра, продолжавшаяся до Северного Ледовитого океана,находящегося всего на каких-то семьсот километров севернее.От этого соседства в городе почти постоянно дул ветер,и почему-то всегда холодный и всегда в лицо.В транзитку селили всех приезжих на семь дней,удобства и комфорт для середины семидесятых были вполне:туалеты и умывальники в конце коридора, в каждой комнате не менее семи кроватей, контингент от только что освобожденных с Каларгона заключенных до молодых специалистов столичных вузов.Подход к баракам со стороны улицы был отсыпан шлаком черно серого цвета, поэтому с середины мая,когда в дневные часы воздух наконец-то прогревался выше ноля градусов,ноги начинали предательски проваливаться в оттаивающую после длинной зимы землю, доставляя не очень приятные моменты их хозяевам.
Григорий вспомнил,как весной далекого уже года искал эту общагу, прошел по смеси снега и шлака в основной барак,на двери которого крупными красивыми буквами было написано:оформление вновь прибывших, и,довольно быстро получив бумагу с номером комнаты и отмеченным крестиком его койки поднялся на второй этаж по довольно крутой и скрипучей деревянной лестнице. Только перед входом в комнату он почувствовал,как устал за время почти пятичасового перелета из Москвы,двух часов в электричке и совсем небольших по времени поисков общежития.За счет четырехчасовой разницы во времени получалось,что он в дороге всего три часа и продолжается день( он еще не знал, что в середине мая в Норильске день уже полярный, и ночью будет так же светло.
Прежде чем зайти,еще раз по бумажке определился с местом своей кровати,машинально отметив, что кроватей в комнате восемь, и открыл дверь.
Сначала кроме табачного дыма он ничего не увидел,однако,освоившись с обстановкой сперва по голосам понял а потом и различил сидевших на двух кроватях в пол-оборота друг к другу четверых мужиков,играющих в карты.В качестве стола они использовали видавший виды чемодан. Еще двое сидели в другом углу тоже на кровати, и между ними также лежал закрытый чемодан, на котором стояли бутылка спирта с голубой ни с чем не сравнимой этикеткой с лаконичной надписью крупными буквами: спирт питьевой, две бутылки лимонада и довольно скромная закуска.Григорию бросилось в глаза наличие аккуратно порезанного лежащим здесь же очень красивым охотничьим ножом огурца.
Здрасьте!Скорее по инерции сказал Григорий и остановился в дверях.
В свои двадцать четыре Григорий успел многое!В двенадцать лет он начал заниматься боксом и к пятнадцати ему не было равных в родном уральском городе и близлежащих регионах.Как- то параллельно он закончил металлургический техникум и попал на три года в армию.Службу он нес в спорт роте Динамо под Москвой, оттепель в отношениях со странами капитализма чувствовалась во всем,кроме спорта.В спорте мы должны были быть и во многих случаях уже тогда были впереди планеты всей.И Григорий в меру сил и способностей принимал в этом участие.Став в двадцать с небольшим мастером спорта СССР,боксируя в полутяжелом весе, он очень достойно представлял родной Урал теперь уже и на международном уровне.Их подмосковная база была фактически местом подготовки к соревнованиям всех одаренных молодых динамовских спортсменов.Григорий познакомился и сдружился с великим уже тогда хоккеистом Виталием Давыдовым,оказавшим огромное влияние на формирование его как личности.Благодаря Виталию, он начал много читать,одеваться по моде того времени,общаться с совершенно разными людьми.Для молодого уральского паренька Москва,в которую он вырывался в редкие выходные,казалась сказочным городом,А посещение Большого Театра повергло в восторг и ужас одновременно.Он влюбился в этот город раз и навсегда!
После выходного он все делал с утроенной энергией-бегал кроссы, нырял и уклонялся между кустами в лесу,жал штангу,работал в спарринге.колотил грушу так, что перчатки рвались каждые две тренировки!Он готов был ради своей мечты на всё-тренировки, бои, тренировки… В двадцать три заканчивался срок пребывания в спортивной академии.Месяц до дембеля, выиграл отборочные на чемпионат СССР в полутяжелом весе-пять боев,если дойду до финала,а в этом он не сомневался-и домой…
За три дня до окончания срока службы в палату госпиталя Бурденко,в которую Григорий попал после глубокого нокаута,полученного в третьем раунде полуфинального боя от великого полутяжа с мировым именем,зашли врач и тренер. "Гриша"-начал тренер,"поедешь домой,сотрясение должно пройти в течение месяца, оклемаешься.Мама за тобой приехала и сейчас ты ее увидишь."У Григория все слова застряли где-то очень глубоко.Хотелось кричать, но на волю вырывалось только какое то нечленораздельное мычание.Он попытался вскочить с кровати, но мгновенно потолок опрокинулся на него и сознание куда то отодвинулось.
"Гришенька!"-голос матери звучал откуда-то издалека,"тебе нельзя сейчас волноваться!На завтра у нас билеты,ребята..."- Григорий дальше не слушал-Бедная мама,все по второму разу-в сорок четвертом ездила в Свердловский госпиталь за комиссованным после трех ранений отцом, теперь за мной.Тренер, выполнив или посчитав выполненной свою миссию, ушел, а мама тихо присела в уголок.
Слава Богу, девушку не успел завести,сейчас бы еще слезы и…А почему ты так думаешь, что слезы и сопли, перебил его мысли какой-то другой внутренний голос- все подруги,крутившиеся вокруг тебя все эти годы, знали подающего большие надежды щедрого уральского парня Григория Верещагина, а теперь на кровати в лучшем случае его Тень.Видно,сильно меня замочил этот ЗМС,и раскрылся то только на мгновение,нанося удар, то есть в принципе хотел сделать ему то же самое…
"Григорий"-раздался низкий мужской голос от входа-видно точно он меня сильно приложил, уже он мне мерещится…В дверях стоял великий Советский боксер полутяжелого веса, владелец всевозможных титулов и званий, под чей удар и попал лежащий в палате Григорий.Увидев сидящую в уголочке маму,он быстро к ней подошел, протянув обе руки,начал просить прощение.За годы пребывания в роли матери боксера да и выросшей в уральской семье кузнеца,где мордобой среди мужской части не считался чем то из ряда вон выходящим. она встала,обняла пришедшего как старого знакомого и сказала:"Здравствуй Аскольд!Какие извинения? Сам виноват. Не пропустил бы твой кросс ( удар через руку бьющего), неизвестно, как бы всё это закончилось.Я тебя поздравляю. И спасибо большое, что зашел."
Григорий так и лежал, не издавая ни звука, и все его внутренние голоса слушали происходящее молча…
Всего каких то десять минут прошло,как приезжий почти бегом выскочил из наполненного дымом и шумом цеха,а в голове Григория пронесся существенный отрезок его жизни.Приедет мужик в транзитку, купит по дороге бутылку и скромную закусь,сядет за стол с такими же новосёлами-кто ж не охотник выпить на халяву-и пойдет толковище за жён, детей,родителей,первую любовь, первую женщину,да много о чем говорится в случайной мужской компании по пьянке.А потом, как водится, кому то что- то не понравится и, сначала на словах все громче а потом и кулаками каждый начнет доказывать свою правоту.Зайдёт в комнату участковый,быстро всех угомонит.заберёт в отделение особо рьяных, что случалось не часто,и все быстро разбредутся по койкам.Зато всю отведённую на обустройство неделю будут рыскать по комбинату в поисках работы, а вечерами быстро ложиться и засыпать,не помышляя о совместной выпивке.И так до замены этого коллектива на следующих искателей лучшей жизни…
Дался мне этот мужик-попробовал отогнать от себя мысли о незнакомце Григорий и зашел в "бендежку", так между собой плавильщики и сталевары называли небольшие помещения, имеющиеся около каждой печи для отдыха бригад.Это были выгороженные в цехе помещения площадью два на два метра и чуть большей высоты потолком, где умещался стол и две скамейки, а в углу еще и обязательный автомат с газированной водой, как элемент заботы о людях огненной профессии.Когда после разливки, завалки и других не менее горячих и поэтому очень способствующих потоотделению процессов вся бригада собиралась в этом помещении, да плюс две крановщицы с завалочного и разливочного кранов- запах стоял соответствующий. Тут же все мужчины доставали по беломорине а девушки по сигарете и все остальные запахи из этого маленького помещения вытеснялись. Именно такую картину застал Григорий, зайдя в комнату отдыха, как гласила табличка на двери."Иваныч, что от тебя мужик хотел?"-спросил Валёк. Тяжелую работу скрашивало чувство юмора и беззлобная ирония по отношению друг к другу.В каждой бригаде имелся свой мастер этого дела,кому из читателей не вспомнится сейчас из личного опыта шедший рядом по жизни балагур и весельчак, душа компании,с которым было как то легче переносить всё, что попадалось на пути."Хотел узнать"- Валек не дал договорить-"Во сколько лет у нас коньки отбрасывают?""Зачем же так жёстко?"-Григорий принял вызов немного попикироваться-сказал,что он будто в оазис попал и спрашивал, как зовут девушку на разливочном кране-она ему очень понравилась…
"Ну ты, Иваныч, болтун"-сказала Ирина,сняв респиратор и протирая мокрое от пота после разливки лицо. Что он в таком газу мог увидеть? "Женщину, Ирочка,самое ценное создание на земле, а с твоими данными"-он скользнул взглядом по высокой груди, красиво выделяющейся под футболкой…Увидел также недовольное выражение лица Раи, второй крановщицы (никогда не восхваляй одну женщину в присутствии другой)-вот дурак,знал и снова наступил на те же грабли.В бендежке все молчали и Григорий причину этого молчания понял только повернувшись к открытой двери.В дверях стояла пультовщица бригады Татьяна, с которой Григорий жил уже больше двух лет. Печь давно остановилась, нужно было перепустить электроды, что делается довольно часто на начальном этапе почти каждой плавки."Электроды перепусти, Дон Жуан"-сказала Татьяна и гордой походкой
направилась на свое рабочее место в пультовую. Москва полез перепускать электроды а Григорий так и стоял в дверях: дураку сорок первый год, живу с одной, люблю другую а женюсь, наверное, на третьей-классика по- русски.Молчание затягивалось и вдруг раздался Иркин голос: "Иваныч, не дрейфь!Если что, я тебя к себе заберу. Меня еще бабы не делили, подумал он а вслух отшутился:"Не с моим здоровьем,Ирочка"-и направился в пультовую улаживать отношения с любимой женщиной.