Осень выдалась классической для Восточного Хэмпшира: хмурое небо нависло над скользкой, петляющей меж деревьев дорогой, нескончаемый дождь бил по крыше автомобиля, и навеивал еще большее уныние. Сизый туман, словно хищник, подкрадывался к обочине, выжидал, чтобы схватить одинокого путника, а затем утащить в чащу леса. Темноволосая девушка отодвинулась от окна и вновь попыталась сосредоточиться на книге. Но волнение в купе с усталостью от перелета не давало отвлечься от тягостных мыслей. Неделю назад ей пришло письмо из далекой Англии. Оказывается, у нее все же остались кровные родственники! Но радость быстро сменилась тревогой – бабушка по отцовской линии баронесса Женевьева Макалистер приглашает ее погостить в родовом поместье. «Приглашает» почему-то «задело» глаз. Сразу захотелось заменить «приглашение» на приказ явиться незамедлительно. Сердце затрепетало в груди, и девушка ощутила резкую нехватку воздуха. Ни одна из ее попыток найти хотя бы дальних родственников не увенчалась успехом, а тут объявилась бабуля аристократка. Обида смешалась с гневом. Где же этих самых родственников раньше носило?! Обуздав порыв разорвать письмо в клочья, Гвен присела на старую тахту. С работой не клеилось, в кармане тоже не густо, а подачка от государства, что именовалось жильем, своим внешним видом могла вогнать в депрессию кого угодно.
- Еду, - выдохнула девушка.
Поместье Паучьи врата получило название из-за кованых ворот в виде паутины. Глядя на паука в правом верхнем углу, Гвен представила, как ее родовитая бабка точно также восседает в этом громадном доме и плетет свои интриги подобно паучихе.
Когда девушка покинула машину, уже начинало смеркаться. Вблизи дом казался ей ужасным исполином с сотней желтых голодных глаз и багряной пастью, что служила главным входом. У порога ее ожидал высокий жилистый мужчина в черном фраке. Его гладко зачесанные назад волосы успела тронуть седина, высокий лоб и очерченные скулы придавали лицу жесткости, не лишенной своеобразного очарования, но в тоже время ярко синие глаза смотрели на гостью с доброжелательностью.
- Добрый вечер, мисс Мур, - дворецкий поклонился. – Баронесса ожидает вас в библиотеке. Пройдемте за мной.
Джонатан, так представился дворецкий, повел Гвен бесконечными коридорами к своей хозяйке. С каждым шагом девушка теряла уверенность в правильности своего решения: резные потолки, натертый до блеска паркет, картины, камины, латы и оружие – вся эта музейная роскошь давила на нее подобно прессу. Святые угодники! Она даже не знала, как обращаться к собственной бабке!
- Можете называть баронессу просто бабушка, - подмигнул ей Джонатан и распахнул дверь в библиотеку.
Некое подобие улыбки перекосило лицо девушки. Если ее раскусил прислужник, то, что же подумает о ней Женевьева?
- Проходи, Гвендолен, не мнись у порога.
Властный и холодный голос. Как раз под стать готической обстановке библиотеки. Едва не сбив латника у входа, Гвен направилась к камину, у которого, спиной к двери, сидела баронесса.
- Здравствуйте, бабушка, - едва выдавила из себя Гвен и неловко поклонилась.
- Королеве поклоны бить будешь, - Женевьева указала ей на кресло напротив. – А мы одна семья.
Девушка кивнула. Баронессе трудно было дать ее законные семьдесят восемь лет: ровная, словно стрела осанка, точеная фигура с округлыми бедрами и грудью, расправленные плечи, гордо вскинутая голова. Смоляные волосы едва тронула седина, а мраморную кожу укрывала тонкая сеть из морщин. Женевьева была потрясающе красивой женщиной. Но красота ее казалась Гвен слишком правильной и «вылизанной», без изюминки, так сказать.
- Не стану утомлять тебя ненужными разговорами о погоде, - Женевьева закурила, - перейдем сразу к делу. Я стара, больна и долго не протяну. Поэтому предлагаю тебе, моей внучке, унаследовать все мое имущество, а именно: поместье, землю площадью триста акров, конюшни, семейное бюро ритуальных услуг, счета в банке и еще многие мелочи, - баронесса протянула девушке папку с документами, - в обмен на твое участие в моей жизни.
- Вы хотите, - Гвен критически осмотрела бабушку, подумав про себя, что та вполне протянет еще лет двадцать, - чтобы я обеспечила за вами уход?
- Да.
- А разве нет более подходящих, - Гвен запнулась, - родственников?
- Есть. Джейми, твой дядя, - прицокнула языком баронесса. – Но он не угоден семье.
Взгляд старухи отдал блеском стали. Под семьей она явно подразумевала себя. Чем ей там не угодил отпрыск, Гвен не особо интересовало, но она хорошо поняла то, что хотела донести до нее баронесса – о Джейми Макалистере вопросы под запретом.
За дверями библиотеки гостью ожидала невысокого роста девушка, на вид ровесница Гвен. Черная униформа подчеркивала ее неестественную худобу и осунувшиеся плечи, а белый фартук – нездоровый цвет лица и темные круги под водянистыми глазами. Мышиного цвета волосы были аккуратно убраны в гульку, одежда – выглажена, но в целом служанка выглядела неряшливо.
- Мисс Гвендолен, - затараторила живо она, - меня зовут Сара. Я буду вам прислуживать. Позволите, я провожу вас.
- А мои вещи?
- Я уже распаковала.
В молчании они поднялись на третий этаж, который баронесса с вычурной щедростью передала в распоряжение внучке. Сара распахивала перед ней двери, с восторгом рассказывая о каждой комнате, но все эти купальни, спальни, гостиные сливались в одну картинку антикварной кучи хлама.
- Ты сказала библиотека с обсерваторией? – Гвен остановилась напротив двустворчатых дверей.
- Да, мисс. Она рядом со спальней, которую я вам приготовила.
- Веди в спальню, - подавив зевок, с разочарованием сказала Гвен.
Спальней оказалась огромная комната, отделанная красным деревом. У стены расположилась кровать с тяжелым балдахином винного цвета. На ее изголовье искусным мастером была изложена история суда над ведьмой. Гвен сглотнула – как-то не очень хотелось спать с мыслями об агонии несчастной на костре. Но на сожжении мастер не остановился: сквозь листья плюща на столбах проступали лица грешников, ножками кровати служили витиеватые рога, похожие на бычьи, а композиция заканчивалась вратами в преисподнюю с ликами демонов, сокрытыми наполовину за индийской банкеткой. Пляшущие в камине огоньки лишь нагоняли жути. В их свете лица вытягивались, искажая рты в безмолвном крике ужаса. Над камином висел гобелен с генеалогическим древом рода Макалистеров.
- Электричества в этой комнате нет, мисс, - проследив за ее взглядом, произнесла Сара. – Баронесса пожелала оставить спальню в первозданном виде.
- Чудесно.
Единственным светлым пятном в комнате был потолок с роскошной люстрой из хрусталя. Хоть на нем глаз мог «отдохнуть» от резьбы, картин и статуй.
- Можешь идти, Сара.
- Доброй ночи, мисс.
Сил не было даже, чтобы принять душ. Только оставшись в одиночестве, Гвен поняла, насколько сильно устала. Верхняя одежда бесформенной кучей свалилась на кресло, и девушка забралась под одеяло. Постельное белье оказалось прогретым, пахло свежестью и нежно обволакивало уставшее после перелета тело. Прикрыв глаза, она подумала, что этой спальне все же можно дать второй шанс.
Ужасы остались за пределами балдахина – после пробуждения энергия била ключом. Только возня Сары доставляла дискомфорт с непривычки.
- Доброе утро, мисс. Желаете принять ванную перед завтраком?
Служанка раздвинула портьеры и свет солнца «вдохнул» в комнату жизнь. Лучи золотили поверхность, отгоняя ночные ужасы. В свете дня резьба уже не навеивала ужас, а выглядела просто странно. Да и сама комната стала похожей на фотографии в журналах про старинные замки. В целом – жить можно.
Теплая вода смыла груз последних месяцев, волшебные руки Сары отогнали отголоски сомнений. Теперь девушка была готова выдержать испытание завтраком.
Баронесса уже ожидала за столом. Критическим взглядом оценив внешний вид внучки, Женевьева осталась довольна, но не сдержалась от укора за опоздание. Гвен заняла место по правую руку от баронессы. Радовало, что на завтрак подали овсянку с одной ложкой, а не гору столового серебра пополам с фарфором. Она еще не успела вызубрить все эти вилки-тарелки.
- Как тебе спалось? – в скучающе-светской манере поинтересовалась Женевьева.
- Хорошо, спасибо.
- Спальня, которую подготовила для тебя Сара раньше принадлежала твоему деду. Барон проводил в ней практически все свободное время, даже работать предпочитал там же. Его гордостью был спальный гарнитур и рабочее бюро. Эту мебель удалось сохранить после пожара в четырнадцатом веке.
- Да, - через силу кивнула девушка, - очень необычная кровать. Охота на ведьм, думаю, актуальная тема для того времени.
Запнувшись, она облизала губы. Явно лишнего брякнула. Но на удивление красной, словно портьеры Гвен, баронесса едва заметно улыбнулась.
- Гвендолен, какое у тебя образование?
- Я закончила три года назад медицинский институт и получила квалификацию судмедэксперта.
- Замечательно! – с восторгом произнесла Женевьева. – Не страшно будет тебе передать семейное дело. У нас главный доктор Мидлтон, ему как раз нужна ученица. Думаю, ты великолепно справишься.
- С удовольствием, - воодушевилась девушка. – А когда можно приступить?
- Через неделю, - тон бабушки отдал повелительной окраской. – Доктор уехал в Лондон, а без него тебе в морге делать нечего. Наш морг отличается от привычных тебе, Гвендолен, и только Мидлтон способен ввести тебя в курс дела.
- Бабушка, над камином я заметила гобелен с генеалогическим древом Макалистеров. Так вот, - она кашлянула в кулак, - человек, который мог оказаться моим отцом…
- Твоего отца звали Беннет. Его имя выжег углем Джейми еще, когда им было по восемь лет. Повздорили мальчишки.
- А моя мать?
- Простолюдинка. Она бросила тебя у порога церкви в день твоего рождения, - с неприязнью отчеканила каждое слово баронесса.
- Вот оно что…
- Не стоит ворошить прошлое, - Женевьева слегка сжала ее руку. – Живи настоящим, иначе будущего у тебя не будет. А если ты хочешь узнать своих предков поближе, пообщаться с праотцами, то посети кладбище Макалистеров. Могилы говорят лучше пыльных книг.
Женевьева взглянула на внучку так, словно могла видеть ее насквозь. И без того темные глаза сделались черными, будто омуты колодцев, жаждущих затянуть несчастную в свои недра. А односторонне-кривая улыбка с прищуром заставила Гвен почувствовать себя куропаткой перед драконом.
- Я, пожалуй, прямо сейчас туда и отправлюсь, - девушка вынужденно улыбнулась, и вылетела из столовой, едва не переципившись через стул.
Кладбище раскинулось в десяти минутах ходьбы от особняка на равнине. Внушительная каменная стена поросла мхом и плющом, кованые ворота удерживала цепь с подвесным замком. Пауки плели сети и здесь. Их паутина распространялась на камень и завивала в коконы человеческие скелеты. В скудном свете дня глаза статуй поблескивали изумрудной крошкой.
- Я принесла белые лилии, мисс Гвен.
Девушка вскрикнула и громко выругалась.
- Сара, нельзя подкрадываться к людям. Особенно в таких местах.
- Простите, мисс.
- Открывай же.
Ухоженность и утонченность остались за пределами ворот. Само кладбище расползлось по территории более ста акров. Четко выраженных тропинок или каких-либо указателей оно не имело. Надгробия торчали из-под зеленого настила травы, словно зубы в пасти старого дракона – хаотично и во все стороны. Самые первые захоронения датировались началом десятого века. Растрескавшийся камень не сохранил имен, некоторые плиты разрушились практически до основания, но у подножия могил по-прежнему лежали белые лилии.
- Сгинь…
- Что ты сказала, Сара?
- Ничего, мисс, - девушка облизнула губы. – Пойдемте, я покажу вам склеп вашего дедушки.
Служанка подобрала полы платья и засеменила вдоль рядов могил. Гвен поспешила за ней. Сара вела себя странно, но возможно она просто боялась кладбищ.
Чем дальше Гвендолен углублялась в кладбищенские недра, тем сильнее ей хотелось вернуться обратно. Небо хмурилось. Ветер завывал в углах фамильных склепов и в порывах его слышался шепот. Слов было не разобрать, но от глухих, напрочь лишенных эмоций слов, кровь приливала к голове, а ноги не хотели идти.
Сара остановилась напротив группы склепов с треугольными крышами, что полукругом возвышалась над остальными могилами. Кирпич к кирпичу, плита к плите. Все десять склепов были точной копией друг друга. Бравшая начало от небольшого озера лестница, разветвлялась настолько же пролетов, и сливалась с замурованными дверями склепов.
- А здесь кто похоронен? – Гвен указал на две могилы, размешенные по бокам от лестницы, примерно на ее середине.
- Девочка, - ответила Сара. – В младенчестве умерла, имени у нее нет. А если и было, то в веках потерялось. Вторая же, вроде как, троюродному племяннику баронессы принадлежит.
На постаменте стояла стеклянная коробка. Внутри на коленях стояла маленькая девочка с кукольными кудряшками. Ладони были крепко прижаты к лицу, и сквозь покрытые ссадинами руки на гостью смотрел белесый глаз без зрачка. Реалистичность скульптуры поражала даже больше странности. Кому вообще могло в голову прийти установить ребенку такой памятник? Рыдающий избитый ребенок в плену стеклянной коробки.
От статуи на второй могиле остался только торс и рука, что тянулась, будто в мольбе, к девочке. Либо бабушка невменяема сделалась с годами, либо же смотритель весьма странным образом подходит к уходу за могилами. Надо же додуматься притянуть кусок статуи и установить в качестве памятника.
- Пойдем, - Гвен взяла Сару за руку и потянула к могиле девочки.
Корзинка выскользнула из рук прислужницы. Первые капли дождя скатились по белоснежным лепесткам лилий. Ветер зазвенел серебристым ручейком детского смеха, и Сара попятилась от могилы. Гвен судорожно вдохнула, но воздух стал ей поперек горла. Пальцы сжали шею в месте, где у статуи в стеклянной коробке ремешок с колокольчиком перетянул горло.
- Пойдемте в дом, мисс. Простудитесь.
- Что это за дерево на холме? – сбросив с плеча руку Сары, спросила Гвен.
- Не знаю.
- Врешь.
- Мисс, - заскулила девушка, - нехорошее там место. Дуб этот сухой стоит уже лет двадцать. И трава вокруг него не растет. Не заставляйте меня туда идти!
- Трусиха. Здесь жди тогда.
Дождь усиливался. Небо заслало серым, словно камень склепов, покрывалом, ветер стегал ветви деревьев, не щадя. Ангелы из гранита роняли слезы из дождевой воды, земля разбухала от влаги, но дуб с кроной-трезубцем не шелохнулся под натиском стихии. Его корни глубоко вросли в землю и ничто, казалось, не сумеет разлучить мертвое дерево с его мертвецами.
Трава не росла не только вокруг дуба. Холм был лишен растительности напрочь. Голый атолл в лагуне сочной зелени. Большую часть верхушки занимала плоская плита, исписанная рунами, похожими на кельтские. Корни дуба взрыхлили почву, и камень пошел трещинами. Из-под них теперь сочилось нечто белесого цвета.
- А это откуда здесь?
Гвен прищурилась, а затем потерла глаза, но петля никуда не исчезла. Горло свело спазмом, и девушка оперлась рукой о ствол. Когда это дождь успел закончиться? Сердце заскулило в предчувствии беды. Тысячи взглядов уперлись стрелами ей в спину. Воздух со свистом «цеплял» искусанные губы. Глаза с трудом различали лица статуй и очертания надгробий. Днем вдруг стало темно, словно ночью, а еще этот дождь!
- Стоп, - она вытянула руки и не одна капля не разбилась о ладони, - почему там есть, а под деревом без листьев нет?
Сталь блеснула перед глазами, сорвав сдавленный крик. Дыхание перехватило, и девушка рухнула на колени. Белое вещество из-под плиты обволакивало сапоги с брызгами крови, подбиралось к ней. Сил держать глаза открытыми почти не осталось. Хватая ртом воздух подобно рыбе, девушка уронила голову на плиту.
«Странно, - думала Гвен. – Каждое место имеет свой особенный запах. Не обязательно неприятный. А это не имеет. Как родной дом…»
Скрип открывающейся двери всколыхнул вязкий туман, единолично «царящий» в голове. Кого там еще могло принести? Так не вовремя. Нужно открыть глаза, посмотреть…
Шарк… шарк… К шагам примешивается режущий слух звон колокольчика. Визитер глухо стонет и с шумом выдыхает, принюхивается. Гвен приподнялась на локтях. Почему здесь так темно? Грудной стон с хлюпаньем вырывается из груди неизвестного. Девушка вскрикнула и поспешно зажала рот руками. Звон колокольчика раздался откуда-то слева. Совсем близко. Низкий вой мешался с этим треклятым звоном, и сердце все чаще пропускало удары. Гвен, словно маленькая, натянула на голову одеяло. Оно совсем близко, оно…
- Гвендолен…
Резкий запах, похожий на краску для волос, заставил поморщиться.
- Апчхи!
- Будь здорова, дорогая.
Гвен с удивлением взглянула на бабушку. Тучный мужчина с блестящей лысиной наконец-то убрал от ее лица вату с аммиаком.
- Ты поскользнулась на кладбище, дорогая, - пояснила баронесса. – Начался ливень, помнишь?
- Вроде бы.
- Посмотрите на меня, мисс Мур, - мужчина посветил фонариком-ручкой ей в глаза. – Зрачки одинаковые, реагируют на свет. Что-то беспокоит? Тошнота? Головокружение?
- Нет, голова только немного болит.
- Сотрясения нет. Я обработал рану, выпишу рецепт и навещу вас послезавтра. А сейчас – отдых и только отдых. Поправляйтесь, мисс Мур.
- Спасибо.
Гвен с удовольствием прикрыла глаза. Больше всего на свете ей хотелось побыть одной. Жуткое кладбище, правда, все никак не хотело оставлять мысли девушки. Но мысли и кошмары нематериальны, поэтому бояться их не стоит. Нужно будет найти Сару. Чего бы ни стоило, а Гвен вытрясет из этой девицы всю известную ей информацию о доме, кладбище, чокнутой семейке Макалистеров. Но сначала переедет в другую спальню.
Разбудил Гвен стук ветки в окно и запах круассанов с маслом. На улице снова шел дождь. Унылая палитра в пепельных тонах на удивление радовала глаз. Накинув на плечи плед, девушка вышла на балкон. Травяной чай с круассаном были лучшим дополнением к погоде. Атмосфера уюта вытесняла пережитые потрясения. Кладбище казалось размытым пятном. Не опасным и не страшным.
Порыв ветра распахнул окно. Кружка выскользнула из рук и разлетелась на осколки. Дуб на холме покачивал петлей словно маятником. Туда-сюда, туда-сюда. В камине потрескивали дрова, капли сливались в струйки и стекали на пол. Гвен смотрела на чаинки, вслушиваясь в звуки, что доносились с улицы. Со стороны холма спускался туман. Невероятно густой, он огибал ступени, скользил меж могил. Гвен отступила на шаг и запахнула полы пледа на груди. Тени вытягивали статуи, делали их уродливыми, неправильными. Кто вообще хочет с утра пораньше смотреть на такой пейзаж за окном? Так с ума сойти не долго.
- Взять ее!
Крик застыл на губах, и тупая боль растеклась по всему телу. Несколько пар невероятно сильных рук впились в ее тело. Подхватив ее, словно куклу, неизвестные потянули девушку в комнату. Гвен пыталась шевельнуть хотя бы плечом, но не выходило – жилистые руки впивались в плоть все сильнее. До одури, до кровоподтеков.
- Хватит, я не могу дышать…
Пальцы продолжали сжимать ее шею и удерживать на боку. Тени, они были словно тени! Холодные в черных просторных одеждах. К ним нельзя прикоснуться. Это все проклятая старуха! Она пытается свести внучку с ума, но только зачем? Забавы ради?
Тени швырнули Гвен к стене. Судорожно дыша, девушка схватила подсвечник, и осмотрелась. Никого. Огонь в камине практически погас. Ставни ударялись о рамы, дождевая вода уже подтекала к порогу. Девушка опустила подсвечник и прижалась спиной к стене. Нужно не комнату менять, а валить из этого дома! За ужином стоит объявить бабушке об отказе от ее выгоднейшего предложения. Пускай устрашает кого-нибудь другого.
- Мели…
Десятки рук обхватили ее тело, и резко дернули на себя. Непродолжительное падение завершилось ударом. Грудную клетку обожгло огнем при вдохе, и перед глазами потемнело. Некто завел ее руки за голову, другая пара рук уже затянула вокруг запястий веревку.
- Стойте, - простонала она, когда ее поставили на ноги, - что вы делаете? Отпустите…
- Заткнись.
Сильный удар заставил девушку согнуться пополам. Ноги цеплялись за полы черных одежд. Они переодели ее? Но когда успели?
- Стой ровно, - приказал тот же голос с ярко выраженной неприязнью.
Руки снова оказались над головой. Двое мужчин закрепили веревку за металлический крюк, а третий принялся орудовать лопаткой у ее ног.
- Вы что, - прошептала Гвен, - вы собрались меня замуровать в стене?
Один из тех, кто связывал девушку, затолкал ей в рот грязное тряпье. Гвен поднялась на носочках, и пнула кирпичную кладку на уровне колен. Удар рукоятью лопатки в солнечное сплетение последовал незамедлительно. Девушка сплюнула кровь и безвольно повисла на руках, решив мучителей удовольствия наблюдать ее агонию.
- Мели… - загудело где-то вверху. – Мели, это ты?
Глаза Гвен распахнулись, словно по щелчку. Веревка куда-то успела исчезнуть, но стена осталась на месте. Огонек зажигалки выхватил из мрака ветхую на вид каменную кладку. Позади чернел витиеватый тоннель. Со столь скудным источником света входить в него желания не было. Осмотревшись, она не нашла ничего, что помогло бы уничтожить преграду. Гвен собралась с духом и ударила ногой по кладке. Несколько кирпичей улетело в неизведанные дали. Воодушевившись, девушка освободила проход, сквозь который удалось пролезть.
За стеной скрывалась огромная комната с высоченными потолками. Сняв со стены факел, Гвен принялась исследовать то, что так старательно скрывала ее семья долгие годы.
Мебель и личные вещи, вышедшие из эксплуатации, были свалены у западной стены, и накрыты простынями. Осмотр хлама из прошлого мог занять несколько дней, а столько сидеть в этой затхлой комнате Гвен не собиралась. Под плотными портьерами оказались решетки, двери были заколочены изнутри массивными досками. Складывалось впечатление, что кого-то неугодного пытались удерживать здесь, словно в темнице. Кандидат в узники нашелся пару минут спустя. Драпировки скрывали алькову с камином. Над ним разместился портрет в золоченой раме. Приставив стул к камину, девушка смахнула с портрета пыль. Слезы увлажнили глаза и Гвен отвернулась. Человек, изображенный на портрете, вне сомнения был ее отцом: заостренный книзу овал лица, высокие скулы, зеленые глаза с поволокой, ровный нос. Дочь была его точной копией. И от этого Гвен становилось только больнее.
На безымянном пальце отца девушка заметила золотую печатку с белым деревом-трезубцем. Над ветвями возвышалась заглавная буква «Б».
- Беннет,- произнесла Гвен.
Родимое пятно на левой ладони неприятно зазудело. Странная белая отметина больше походила на шрам, но отец Майкл утверждал, что трезубец являлся именно родимым пятном.
Возвращаться Гвен пришлось тоннелем за стеной. Ничего необычного в том, что он имелся, не было – в подобных домах знать всегда обзаводилась потайными ходами. И этот тоннель обязательно должен вывести девушку либо на улицу, либо в одну из комнат.
Блуждать пришлось долго: трижды тоннель заводил Гвен в тупик. Влажные стены пестрели паутиной и рунами, похожими на те, что девушка уже видела на плите у дуба. Изображение самого дерева тоже несколько раз встречалось на пути. Давным-давно у него была пышная крона. Шли года, изображения демонстрировали его увядание: листья осыпались, ветви скручивались, образовывая три ответвления. Последняя картина походила на детский рисунок углем. Три ветви и висельник в петле. Свернув направо от нее, Гвен вышла к книжному шкафу. Среди десятков книг внимание привлекла коричневая с золотым теснением. Девушка потянула ее на себя. Щелчок и шкаф обнажил проход в спальню барона.
- В этом доме точно должны обитать призраки, - констатировала наследница.
- Не волнуйтесь, мисс, как только вы здесь поселитесь, все призраки вмиг исчезнут.
- Боже мой! – Гвен выронила потухший факел. – Ты еще кто такая и что здесь делаешь?
- Я Анна, мисс, - ответила светловолосая девушка. – Ваша новая служанка.
- А Сара где делась?
- Уволилась.
- Хорошо, Анна, - кивнула девушка, решив отложить разбор полетов на «как-нибудь потом», - вызови мне такси. Я хочу съездить в город или что там, перед поместьем. А в мое отсутствие приготовь другую спальню.
- Конечно, мисс.
Пятнадцать минут в такси и еще пять под открытым небом – вот все путешествие, прежде чем пошел дождь. Но «английский стиль» ничуть не огорчил девушку. Главное – она сможет перевести дух на нейтральной территории, обдумать все, как следует, прежде чем дать ответ бабушке.
В таверне «Смотритель» было немноголюдно, пахло разливным пивом и выпечкой. Приятный интерьер под старину с простой деревянной мебелью радовал глаз. Нацепив приветливую улыбку, Гвен направилась к стойке.
- Добрый вечер. Мне бокал Пэйл-эля и черничный пирог, пожалуйста.
- А вы, мисс, - бармен подмигнул ей, - неместная.
- Да. Я приехала в гости в Паучьи врата.
Бармен выглядел весьма колоритно: высокий и широкоплечий с цветом кожи капучино блондин был одет в шорты до колена и рубашку-гавайку. Ему, казалось, самое место на пляже с доской для серфинга наперевес, но никак не в таверне в глуши, куда не проникал даже лучик солнца. Парень заметил ее удивленный взгляд. Усмехнувшись, он подвинул к Гвен тарелку с пирогом и эль.
- Баронесса ваша родственница?
- Бабушка по отцовской линии. Кстати, меня зовут Гвен.
- Вильгельм.
- Вил, как обычно, - изрядно выпивший мужчина плюхнулся на стул рядом с девушкой. – А ты кто будешь, милочка?
- Гвендолен Макалистер, - процедила девушка.
Мужчина сглотнул и провел рукой по взъерошенным волосам. Гвен показалось, что несчастный побледнел. Бармен поставил перед ним бокал темного пива. Мужчина еще раз взглянул на девушку и прикончил выпивку в два глотка.
- Еще.
- Баронессу в городе считают ведьмой, - ответил на немой вопрос Вильгельм. – Сами посудите, Гвендолен – ваша бабушка живет в старинном мрачном доме, вместо сада у нее огромное кладбище, гостей она не жалует, обслуга в поместье служит поколениями, там же, кстати, и проживают. Даже семейное дело под стать образу.
- А что еще говорят про мою семью средневековые обыватели?
- Земля ваша проклята, как и вы все, - буркнул мужчина, не глядя на нее. – Грешники от праотцов до нынешней крови. На костях живете, их же взращиваете, их едите и продаете.
- Что, простите? – Гвен чуть не поперхнулась пирогом.
Выпивоха уже открыл рот, но бармен умело заткнул его порцией с виски.
- Гвендолен, - обезоруживающе улыбнулся парень, - не портьте себе отдых сбором нелепых сплетен.
- На меня, - девушка указала пальцем на его губы, - подобные ужимки не действуют.
- Хорошо, - Вильгельм накрыл ее руку с купюрой своей, - только этого не нужно.
- Ага, как скажите.
- Макалистеры, как вещает «местная FM волна» в лице старожил, поселились в этих землях в конце девятого века. Основателем рода считали человека по имени Бедвир, он был друидом. Бедвир женился на своей сестре-близнеце Агроне. Традиция кровных браков закрепилась на многие столетия. Отцы женились на дочерях, братья на сестрах. В конечном итоге род поразили генетические заболевания. Так в вашу семью влилась английская кровь. Джермэйн Макалистер носил титул лорда. Он в десятом веке возвел на этих землях неприступный замок Скала драконов. За лордом крепко закрепилась слава некроманта. Многие пытали счастье воздать Джермэйну по заслугам, но все попытки оканчивались плачевно. Традиция близкородственных браков вновь вернулась в лоно семейства. Лорд был помешан на чистоте крови и передаче своих знаний достойнейшим из наследников. Джермэйн устраивал кровавые жатвы, разорял могилы, а также, если верить легендам, прожил триста восемьдесят девять лет, пока Аселайн Макалистер не сумела замуровать его живьем в одну из стен замка. Где-то между тринадцатым и четырнадцатым веком Макалистеры стали заниматься ритуальными услугами. Примерно в этом же временном промежутке народный гнев под руководством Святой инквизиции обрушился на Скалу драконов. Род считался уничтоженным вплоть до конца семнадцатого века, пока Деррен Макалистер не заявился сюда, и не выстроил на старом пепелище Паучьи врата. С тех самых пор ваша семья процветает, но дурная слава предков крепко закрепилась за всеми Макалистерами.
- Чудненько, - Гвен поджала губы. – Прям местная страшилка.
- Помните, мисс, - Вильгельм наклонился к ней и заговорчески подмигнул, - это всего лишь сплетни.
Женевьева ожидала внучку в библиотеке. Как и в первую встречу, родственница сидела спиной к двери, только сегодня она пила чай. Лицо Женевьевы хранило непроницаемое выражение, но Гвен чувствовала – старуха очень недовольна ее вылазкой.
- Бабушка, - девушка решила сделать «ход конем», - я обдумала ваше предложение. Я согласна.
Женевьева кивнула Джонатану, и дворецкий наполнил вторую чашку ароматным чаем.
- Я рада это слышать, Гвендолен. Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, спасибо.
- Дорогая, - баронесса поставила кружку на блюдце, - если ты что-то хочешь узнать, то лучше спроси прямо у меня. Не стоит собирать сплетни.
- Ладно, - Гвен облизала губы. – Что случилось с моим отцом?
Женевьева смирила внучку строгим взглядом. Ее рука едва заметно дрогнула, но баронесса быстро смогла совладать с наплывом чувств.
- Беннета убил Джейми. Застрелили из отцовского ружья в пылу ссоры. Видишь ли, Гвендолен, Джейми был старшим братом, но полагал отчего-то, что его недооценивает семья, а все лавры, все заслуги достаются твоему отцу. Нас с бароном в ту ночь не было в поместье. Узнали мы о случившемся лишь на следующий день. К вечеру твоего деда не стало – сердце не выдержало. Вот и все, дорогая. Никакой магии или интриг. Обыденно и по-человечески.
- Простите, я не хотела вас расстроить, - девушка виновато опустила глаза.
- Ты имеешь право знать. – Женевьева пристально взглянула на внучку. – И еще кое-что, Гвендолен. Наш дом очень стар, в нем жили и умирали поколения, не всегда своей смертью, к сожалению. Эта земля помнит много крови. Если ты полюбишь ее всей душой, то, возможно, она полюбит тебя тоже.
Слова бабушки не выходили из головы. Всю ночь Гвен ворочалась в кровати Бирюзовой спальни. Засыпая, девушка окуналась в липкую субстанцию кошмара. Она бежала по бесконечным коридорам дома, натыкалась на стены и истошно звала на помощь. В ответ получала только перезвон колокольчика с нотками гортанного смеха. Люди-тени гасили своим дыханием свет, ливень размывал почву за порогом дома, а несчастная все пыталась выбежать из него, но не получалось – двери растворялись в стенах, ноги увязали в паркете, измазанном кладбищенской глиной.
- Если ты полюбишь эту землю, - голос баронессы доносился ото всех углов дома, - возможно, она полюбит тебя тоже.
С утра кусок в горло не лез. Зато подарок любимой родственницы пришелся кстати. Напившись кофе, Гвен направилась в конюшни. Красавицу английскую скаковую уже должны были подготовить.
- Доброе утро, мисс Мур.
- Доброе, Джонатан, - при виде статной лошади вороной масти Гвен расплылась в довольнейшей из улыбок. – Познакомь же нас!
- Ее зовут Уголек. Чистокровная английская скаковая лошадь. Быстрая и умная.
- Не думала, что в ваши обязанности входит еще и уход за лошадью.
- Только за вашей. Я решил проверить лично, чтобы не возникло проблем.
- Спасибо, Джонатан.
Вскочив в седло, Гвен направила лошадь к воротам поместья. Что может быть лучше прогулки на свежем воздухе с утра? Конная прогулка в лесу. Девушка не помнила, чтобы упоминала в разговоре с бабушкой о своей любви к лошадям, но воистину детского восторга от подарка не могла не испытывать. Может, в их семье такая традиция дарить лошадей. Да плевать, не съест же ее Уголек! Главное не забыть поблагодарить баронессу.
Макалистеры, пожалуй, единственные, кто в Восточной Британии мог похвастаться первозданной природой этого края Здесь стараниями поколений продолжали расти густые леса из бука, липы, березы и дуба. Сочная зелень лабиринтом уходила в горы, молочный туман стелился по тропинкам, придавая мистичности атмосфере. Молодые олени выстукивали копытами по дорожкам, зайцы прятались в кустах, небольшие стайки птиц устремлялись в привычно-хмурое небо. Гвен пустила лошадь рысью, стараясь запечатлеть в памяти каждый сантиметр леса.
Лошадь громко фыркнула и отказалась идти дальше. Гвен поддала ей пятками под бока, но Уголек лишь мотнула головой. Где-то рядом охнула сова. Девушка отмахнулась от зарождающейся внутри тревоги. Взяв лошадь под узду, она потянула Уголька за собой.
- Ой, господи!
Тропинка резко ушла вниз и Гвен наткнулась на статую. Макушка гранитной девочки доставала ей по пояса. От правдоподобной работы неизвестного скульптора дух захватывало: черты лица, пропорции тела, прическа и детали одежды с расстояния вызывали иллюзию «человечности». Одной рукой девочка растирала по личику слезы, а второй указывала в лесную чащу. Уголек попятилась от плачущей девочки и заржала. В глазах лошади Гвен заметила страх.
- Успокойся, - девушка потрепала лошадь за ухом, - жуткая девчонка, но она сделана из камня, а мы – нет.
Лошадь успокоилась на удивление быстро, и даже позволила сесть себе на спину. Приложив руку козырьком ко лбу, Гвен заметила вдали еще несколько белых пятен. Уголек без особого рвения шагом направилась в заданном направлении.
Лес редел. В преддверии поляны, что просматривалась между стволами дубов, полукругом разместились похожие на плачущую девочку статуи. Единственным отличием было то, что эти девочки не плакали. Их лица выражали неописуемый ужас, рты исказились в полном отчаяния крике. Ладони с широко расставленными пальцами были направлены к поляне. Дети словно пытались защититься от кого-то или чего-то обитающего за деревьями. Да и сами дубы выглядели странно: стволы наклонились к земле, а ветви покосились к статуям, сделав крону однобокой. На поляне не росла трава, земля здесь была цвета пепла, и ни единый листочек с деревьев не коснулся ее. Все живое подобно каменным детям шарахалось от поляны.
- Девочка в коробке, - прошептала Гвен, - с кладбища. Она точно работы того же автора, что и эти статуи.
Внезапно налетевший ветер потревожил колокольчики на щиколотках детей. Уголек протяжно заржала и, встав на дыбы, сбросила Гвен. Удар смягчили прошлогодние листья. Девушка приподнялась на локтях и окликнула лошадь. Уголек пустилась в галоп и вскоре скрылась из виду. Предвкушая путешествие под дождем, Гвендолен отряхнула одежду. Только бы не заблудиться.
К Паучьим вратам девушка вышла ближе к вечеру. Мокрая и уставшая. Баронесса собственной персоной ожидала ее в компании Джонатана на крыльце.
- Ох, Гвендолен! – Женевьева выхватила у дворецкого зонт и направилась к внучке. – Что случилось? Твоя лошадь давно вернулась.
- Я ездила в лес…
- Не ходи туда. – Лицо старухи сделалось серьезным. – Нехорошее то место. Люди и живность там часто пропадают.
- Хорошо, не буду, - кивнула она, утаив обнаружение странной поляны. – С Угольком все в порядке, Джонатан?
- Да, мисс.
- Анна, - окликнула Женевьева служанку, - подай чай с липой. Оксана, вызови доктора Смита.
- Не стоит, бабушка, - твердо произнесла Гвен. – Я не ушиблась, лошадь сбросила меня на кучу листьев. Хватит чая. Ужинать я тоже не буду.
- Значит, доктор навестит тебя утром.
- Плановый осмотр, я помню, - девушка улыбнулась баронессе. – Не волнуйтесь, пожалуйста.
Крепкий чай придал бодрости и снял усталость, как по волшебству. Баронесса оставила внучку, сославшись на дела с бумагами. Гвен как раз этого ждала – когда шаги бабушки стихли, внучка отправилась в библиотеку с твердым намерением узнать все, что возможно о поляне. Десятки шкафов с томами, что были старше самой Гвен, энтузиазма не убавили. Внимательный взгляд остановился на стопке газет. Начать с просмотра прессы было самым правильным решением. Девушка приставила к шкафу лестницу и начала взбираться вверх. Пары сантиметров предательски не хватило. Приподнявшись на носочки, Гвен подцепила пальцами веревку, которой была скреплена стопка.
- Давай же, - Гвен потянула газеты на себя, - да, вот так.
Краем глаза девушка уловила движение сбоку. Лестница царапнула паркет и пошатнулась. Веревка развязалась, и газеты шлепнулись на пол. Девушка скорчила недовольную гримасу. Теперь разбери, какой лист откуда.
- Ай! – схватившись за голову, Гвен подскочила на ноги.
В полуметре от себя девушка увидела блокнот в кожаной обложке. Брови Гвен удивленно поползли вверх – на первой странице был выжжен дуб-трезубец. Свалив газеты на стол, она перевернула страницу.
«В лесу каменных детей.
Сегодня я установила три последние статуи. Надеюсь, их силы хватит, чтобы удержать демона в пределах поляны. На пятнадцатый год его активность и возможности возросли. Теперь демон способен заманивать в круг не только мелкую живность, но и людей. Я именую их «подверженные». Чаще всего жертвами становятся дети до шести лет. Реже – взрослые люди, страдающие лунатизмом или психическими расстройствами. В прошлом месяце пропали женщина и мальчик трех лет. Если так продолжиться, то местные опять начнут пакостить. Больше всего злит молчание Наблюдателя. И как мне еще усилить печати?!»
Имени автора записей обнаружить не удалось, но аккуратный подчерк наталкивал на мысль, что писала женщина. Записная книжка состояла из семи глав, но Гвендолен решила остановиться на первой главе. Забивать голову ордой жутких чудищ не хотелось. Деток из гранита вполне хватит.
Газеты дали подтверждение словам автора. Первое упоминание о поляне датировалось 1936 годом. Возможно, она существовала гораздо дольше, но более ранних выпусков на руках не имелось. Фотография демонстрировала однобокие кроны деревьев и полицейскую ленту. Пятого мая того года пропала Эбби Милз. Обнаружить удалось только правую руку жертвы. С завидной регулярностью аномальная зона появлялась в газетах: на поляне находили обглоданные кости, фрагменты тел, на ее просторах птицы массово совершали суицид путем удара о землю, поляна притягивала лунатиков, психов, а также зависимых от алкоголя и наркотиков людей. За убийства успели посадить троих ранее судимых граждан, но «бедокурить» поляна не перестала.
- Лея и Кит Дрейк пропали семнадцатого марта 1986 года, - Гвен отложила газету. – Отправились в лес и не вернулись. Все-таки не обойдется, зря надеялась.
- Это понадобится, мисс?
- Кто так подкрадывается?! – завопила девушка, уставившись на Джонатана. – Откуда у вас мой ящик?
- Присядьте, я все объясню. – Когда она подчинилась, дворецкий продолжил: - Записи принадлежат вашей тете Джэклин. Она старшая сестра Беннета и Джейми. Статуи на поляне ее работа.
- Я знаю.
- Ваша тетя удерживала в аномальной зоне безымянного демона. У нее неплохо получалось, но в планы пленника сидеть без дела не входило. Последнее усиление печатей сильно пошатнуло здоровье Джэклин. – Джонатан понизил голос. – Психическое. По неизвестным даже для баронессы причинам ваша тетя покинула дом двадцать лет назад. Больше ее никто не видел.
- Вы ей помогали, Джонатан, - Гвен посмотрела ему в глаза. – И об этом баронесса тоже не знает.
- Теперь я предлагаю помощь вам, мисс Мур. Вы зря отрицаете свой дар. Без него вам не выяснить, что творится в Паучьих вратах на самом деле. Никто не в силах вам обрисовать полную картину. Вы должны сделать это сами.
- Начнем прямо сейчас, - девушка одарила Джонатана полной желчи улыбкой и направилась к дверям.
Гвен расставляла свечи по краям доски и старалась не думать о последнем опыте общения с потусторонними силами. Джонатан, выдержке которого можно было позавидовать, обходил статуи. Соль с костяным пеплом должна удержать сущности внутри поляны, а подпитанные кровью печати на руках каменных детей - замкнуть круг. Дополнительный ряд статуй со стороны севера преумножал тревогу. Не заметные с тропинки хранители разрушились практически до основания. Видимо то, что обитало на поляне, уже пыталось вырваться. Оставалось лишь надеяться, что уцелевших детей хватит.
- Как луна и солнце не встречаются вместе со звездами,
Как вода и огонь не делят меж собою один кров,
Так и я, разделяю палачей и мучеников розгами,
Призываю дух Первого к ответу, не разрывая оков.
Глаза Гвен распахнулись и пламя свечей замерло. Над поляной клубился плотный туман. Его полы «лизали» каменные латы статуй. Соприкасаясь с рунами на оружии воинов, туман обнажал лица узников, застывшие в гримасе вечной агонии. От рук девушки к стволам деревьев тянулись голубоватые нити. В месте их соприкосновения кожу невыносимо жгло. Гвен стиснула зубы и отступила на несколько шагов. Нити затрещали, но ни одна из них не лопнула.
«Должны выдержать», - подумала она.
Гвен опустилась на колени в центре поляны. Туман обнажил под собой усеянную костьми землю. Девушка сжала в руке ребро, и трижды стукнула им о доску.
- Раз, два, три,
Раз, два, три.
Кто первый познал смерть –
Ко мне выходи.
Тишину нарушил треск. Огоньки отделились от фитилей свечей и поплыли к девушке. Треску вторил хруст. Туман вытянулся в пики и застыл на уровне глаз Гвен. Поверхность доски покрылась инеем. Тощая рука цвета спелой сливы единожды стукнула по доске. Подушечка пальца накрыла букву «м».
- Назовись, - потребовала Гвен.
Черная жижа мазнула поочередно еще три буквы. Сущность одернула руку и над ухом девушки раздалось:
- Ггг…ооооооооооо….оооооооод.
Удар когтей отправил Гвен на землю. Туман подобно кошке вскинулся на «задние лапы», и бросился к ней. С губ Гвен сорвался вскрик. Крепкие челюсти сомкнулись на плече. Ребро царапнуло поверхность доски, и вдох облегчения нарушил тишину.
- Как вы, мисс? – Джонатан подхватил ее под руки. – Нужно обработать рану.
- Бывало и лучше, - фыркнула девушка. – Оно питается душами своих жертв. До сих пор. Они все там.
- Потрясающая концентрация, мисс Гвен.
- Не особо. Зацепили.
- Когда вы зовете одного мертвеца, - дворецкий наложил повязку на ее плечо, - вас слышат все. Не стоит об этом забывать.
- Тут не поспоришь, - усмехнулась она.
До обеда Гвен пыталась составить что-то из шести данных духом букв. Для слова «магия» не хватала «и», а самым вразумительным казалось словосочетание «год мая», но тут опять не хватало «й». Лучше все равно ничего придумать не удалось, и девушка решила порыться в книгах. В результате – предсказуемое ничего.
- Мисс Мур, баронесса просит вас спуститься в Коралловую гостиную.
- Уже иду, - откликнулась Гвен. – Спасибо, Анна.
Бабушка ожидала внучку в компании мужчины средних лет. Девушка глуповато улыбнулась, когда незнакомец повернулся к ней.
- Гвендолен, моя внучка, - представила ее Женевьева. – А это доктор Самуил Мидлтон, наш патологоанатом.
- Рада знакомству, мисс Гвендолен.
- Взаимно.
Девушка попыталась улыбнуться. Вышло скверно. По крайней мере, ей казалось, что она выглядела полной идиоткой. Доктор словно воплотился из ее фантазий в реальность: высокий с широкими плечами с сильными руками и очаровательной улыбкой. А его взгляд… от него девушку бросало в дрожь. Баронесса заметила интерес внучки, и едва заметно усмехнулась. Гвен была готова провалиться сквозь землю. А ей еще с ним работать!
Самуил провел экскурсию по просторам морга следующим утром. Гвен приятно удивило современное оборудование и просторные помещения. Чисто, аккуратно, хорошо пахнет – мечта, а не место работы. Здесь было лучше, чем в частной клинике, где она проходила практику.
Доктор оказался не только красавцем, но и отличным наставником. Он не повышал голос, шутил, разъяснял тонкости работы. Самуил обладал талантом доносить информацию так, что даже ослу станет понятно с первого раза. Гвен нравилось работать под его началом.
- А бальзамированием тоже занимаетесь вы?
- Мы, - кивнул мужчина. – И у нас отлично получается.
- Без вас, ой, прости, тебя, - Гвен придирчиво осмотрела тело, - мы бы не справились.
- Следующее вскрытие проведешь самостоятельно, а я понаблюдаю.
- Когда? – в глазах девушки блеснул живой интерес.
- Когда тело привезут. Думаю, - доктор взмахнул скальпелем, словно волшебной палочкой, - я доверю тебе и бальзамирование, если его, конечно, закажут.
К себе Гвен вернулась под вечер уставшая и довольная собой. Баронесса не упускала возможности отметить заслуги внучки на врачебном поприще, сон больше не омрачали кошмары, и никто не пытался утащить ее сквозь стены в самые мрачные закоулки дома. Ложку дегтя вносили записи тети. Джонатану удалось раздобыть все ингредиенты для «особых чернил», кроме одного – тетушка поставила на его месте прочерк. Ночами девушка давилась кофеином и пыталась воспроизвести состав, добавляя поочередно все ингредиенты, что упоминались в книгах по начертанию печатей. Результат был один – варево сворачивалось, а котелок отправлялся на помойку. Сам ритуал вопросов не вызывал. Нужно пройти три стадии, а затем начертать на ладонях стражей печати в безлунную ночь и прочесть заклинание.
- Пробуждение таланта - есть, - рассуждала Гвен. – Доказательство силы – тоже. Я выходила на контакт с духами множество раз и почти всегда успешно. Остается жертва. Ну и откуда мне знать, кому ее приносить? Демону, чтобы его запечатать? Бред. Ох, спасибо Джонатану, что хотя бы эту информацию нашел.
Понедельник оказался тяжелым во всех отношениях. Во-первых, Гвен умудрилась заснуть за столом и не выспалась, во-вторых, именно сегодня доктор «обрадовал» ее известием о поступлении нового трупа.
- Надеюсь, ты не завтракала плотно, - подмигнул ей мужчина.
На секционном столе лежало тело пожилой женщины. Высушенная, словно мумия пациентка с острыми чертами лица вызывала у Гвен тревогу. Она казалась девушке похожей на ведьму, что предпочитала есть на второе детей.
- Не волнуйся, - раздался голос Самуила над ухом. – Миссис Честертон обещала быть паинькой.
Девушка скривила рожицу и поднесла диктофон к губам:
- Пациент Мария Честертон, белая женщина шестидесяти трех лет. Кожные покровы бледные, признаков разложения нет. Ран, шрамов и опухолей не выявлено.
Закончив внешний осмотр, девушка взяла скальпель. Лезвие прошлось от плеча к плечу, скользнуло к грудине и опустилось ниже лонной кости. Пила с легкостью справилась с хрящами. Гвен вынула грудину и развела ребра в стороны. Тревога, сонливость, усталость – все исчезло, стоило ей начать работать. Мидлтон с восхищением наблюдал за ученицей. Ни одного лишнего движения, аккуратность при использовании инструментов, краткое, но не «сухое» дополнение вскрытия на запись. Она порхала по секционной подобно бабочке над цветком. Такая легкая, такая способная!
- Окончательный диагноз – острое нарушение мозгового кровообращения по типу геморрагического инсульта. Приблизительное время смерит – семь часов до полудня.
- Прекрасно. Зашивай и можешь отправляться обедать.
Мидлтон вышел и девушка с облегчением выдохнула. Что-что, а профессию она выбрала верно. Гвен вставила игру в иглодержатель и сделала первый стежок. Игла входила в кожу с трудом.
- Лучше бы еще парочку вскрыла, - пробубнила девушка.
- Приходи без сына Адама. – Глаза покойницы распахнулись, и окоченевшая пятерня сжала ее запястье.
Гвендолен завопила, пытаясь отцепить руку. Инструменты рассыпались по полу. Тело миссис Честертон соскользнуло со стола и придавило девушку.
- Что здесь происходит? – доктор замер на пороге. – Гвен, ты…
Девушка сбросила с себя труп и вылетела из секционной. Бежать, бежать, бежать! Объяснять ничего коллеге не хотелось. Да и как ТАКОЕ можно объяснить? Зашейте, пожалуйста, миссис самостоятельно, а то она пытается выйти на контакт с миром, который покинула? Страх «подстегивал» кнутом по пяткам. Гвен не разбирала дороги. Она падала, поднималась, а затем вновь оказывалась на земле. В шелесте ветра ей чудился смех покойницы, запах формалина мешался со смрадом свернувшейся крови. Дыхание перехватывало, сердце норовило выскочить из тела через эти самые пятки. Силы заканчивались, но останавливаться нельзя. Иначе…
- Ты слепая, а?
Удар пришелся в плечо, и девушка шлепнулась на землю. Здоровенный мужик с бородой в кожаной куртке покрутил пальцем у виска. Гвен отбросила волосы с лица и удивленно взглянула на Вильгельма.
- Тяжелый денек? – бармен помог ей подняться. – Попробуй настойку из островерта. Усталость как рукой снимет.
- Можно мне вызвать такси?
- Конечно.
«Островерт, - крутилось в голове, - островерт».
Название казалось ей знакомым. Гвен ворвалась в библиотеку подобно урагану. Книги разлетались в разные стороны, пока в руках не оказался потрепанный томик с легендами о мире мертвых.
- Островерт или Аоре де он мортис*, - прочла девушка. – Траву использовали темные друиды в ритуале наложения печатей. Растет под землей, в местах казней или массовых самоубийств. Собирать нужно ночью, землю разрывать руками. Срезайте островерт серебряным серпом ровно посередине стебля, а затем уходите и не оборачивайтесь.
Дождавшись сумерек, Гвен рванула на кладбище. Во владениях бабки было всего одно место, кроме леса, откуда «перла» темная энергетика смерти – дуб на холме. Если островерт рос в Восточной Англии, то вне сомнения, именно под корнями дерева-герба.
Влажная земля хорошо поддавалась напору Гвен. Девушка лучше любой собаки Баскервилей делала подкоп обеими руками. В ушах громыхал тяжелый рок. Камни бесшумно летели во все стороны вместе с поломанными ногтями и комьями глины. Скользкие корни в свете фонаря походили на щупальца морских чудовищ, косточки мелких животных сплошь усеивали искусственное углубление, выложенное камнем. Островерт живет около ста пятнадцати лет. Оставалось надеяться, что друиды в их роду не перевелись раньше.
- Давай же, - говорила себе Гвен. – Он точно здесь растет.
Руки покрывали волдыри и глубокие порезы. Больно было так, что пальцев не согнуть. Вопли, возможно, облегчили участь, но девушке меньше всего хотелось привлечь внимание. Закусив рукав куртки, она обхватила пучок травы, и потянула на себя.
- Мамочки! Жжет, как жжет!
Куртка упала поверх травы. Линии на ладони крест-накрест перечеркнула глубокая рана. На стыке полос, если присмотреться, можно было увидеть кость. Пальцы натянули стебли, и серп резанул их ровно посередине.
- Растереть в ступке десять зерен, - Гвен подсматривала в записи тети, – добавить две ложки сока крапивы, поварить три минуты. Влить настой из могильного мха и… так, вот она.
Варево начинало булькать. Выходила какая-то жижа непонятного цвета с удушающим ароматом. Джэклин писала, что чернила должны не иметь цвета и пахнуть свежестью. Ну, получившуюся у Гвен кашу с натяжкой можно было назвать «Могильной свежестью». Оставалось добавить всего три ингредиента. В прошлые разы на данном этапе чернила хотя бы не воняли.
- Паучьи лапки растереть с кровью, так, готово. Остудить до комнатной температуры, - повторяла она, загибая пальцы. – Островерт промыть водой, мелко нарезать. А перед ним влить ртуть…
Девушка на носочках подошла к котлу и опустила самый ценный ингредиент. Отведенные на кипение пятнадцать секунд тянулись невыносимо долго.
- Две, одна, - Гвен сдернула салфетку с котелка и поставила его на стол.
Бесцветная жидкость источала приятный запах горного воздуха. Гвен утерла пот со лба. До назначенной тетушкой ночи оставалось двое суток. Чернила должны дойти и выпасть в белый осадок. А Гвен могла позволить себе отдохнуть. Сутки. Накануне ритуала уснуть все равно не получится.
Крупица к крупице, час к часу. Чем дольше подготавливаешься, тем в большей степени окажешься не готовым. Эту простую истину Гвен усвоила еще на первых порах. Отложив записи с собственными пометками, девушка приступила к делам земным – вскрытию трупов. Наставник не задавал неудобных вопросов, и она была благодарна. Самуил обучал ее тонкостям послойного бальзамирования на основе жидкости Макалистеров.
- Состав очень дорогой, - говорил мужчина. – Рецепт держится в строжайшей тайне, его придумал еще ваш раз так пять прадед. С годами состав усовершенствовали, на сегодняшний день он способен сохранить тело на протяжении шестидесяти лет.
- И баронесса позволила открыть тайну мне? – удивилась Гвен. – Но я Мур.
- Женевьева считает вас внучкой. Для нее этого достаточно.
День икс наступил и оказался средой. Объем работы девушка выполнила к обеду, времени на финальный рывок осталось предостаточно. Чернила «выпали» в белые хлопья, кисть для нанесения печати тоже никуда не делась, а вот с заклинанием все не клеилось – слова на неизвестном языке не хотели «течь речечкой» из уст. Гвен «плевалась» слогами с час, прежде чем отправила блокнот в непродолжительный полет.
- Будь, что будет, - решительно заявила она сама себе. – Пусть в конечном итоге жертвой окажусь я. Плевать. Лишь бы прокатило.
Безлунная ночь выдалась и беззвездной. Темно было, хоть глаз выколи. Джонатан дожидался ее у паучьих врат с керосиновой лампой в руках.
- Доброй ночи, мисс.
- Чтобы она взаправду оказалась доброй, - Гвен серьезно взглянула на дворецкого, - на поляну я пойду одна. И даже не начинай.
- Хорошо, мисс.
Девушка не поверила его словам, но отвязаться от дворецкого все равно не вышло бы. До места следовало идти молча. Мужчина шел впереди. Лампа давала достаточно света, чтобы видеть, куда ступать. Тетушка настаивала именно на керосинке.
«Тебе лучше не видеть тех, кто попытается тебя остановить», - гласило примечание.
В словах Джэклин племянница не сомневалась – стоны с воем пробирали до самых костей. Шелест шагов, едва уловимые касания пальцев к коже, хрипы. Если бы Гвен довелось увидеть тех, кто пытался остановить ее – демон бы ее не дождался. А так свет не позволял сущностям подобраться к девушке, а она не могла разглядеть ничего дальше своего носа.
Перед поворотом Гвен остановилась. Кисточка прошлась по очертанию печати на стекле лампы, и девушка подожгла фитиль. Джонатан остался дожидаться под дубом в круге из соли. Девушка кивнула на одобрительный жест дворецкого.
- Если что-то пойдет не так - бегите мисс, - сказал мужчина, когда они вошли в лес. – Сохраните свою жизнь любой ценой.
- Конечно, не беспокойся.
Оба знали, что она врет. Гвен не отступит, а Джонатан, в свою очередь, не сдержит своего обещания, если ей потребуется помощь.
Гвен разожгла огонь и поставила на костер котелок. В свете лампы лица защитников уподобились демонам: вытянулись, обнажили острые зубы, глядя на чужачку голодными глазами. Девушка обмакнула кисть в чернилах и прошептала:
- Анае астериас*.
Двенадцатая пятерня подсветила печати фиалковым цветом. Из центра ладоней вверх метнулись тончайшие нити. Огонь под котелком погас, и Гвен опустила в зелье округлый камень. Зубы впились в нижнюю губу – кипяток прожигал кожу до танца цветных пятен перед глазами.
- Сантэ, гуана, элдрис, уайн – адантэ.
Камни возглавили стороны света. Девушка опустилась на колени в центре поляны. Сцепив руки, она подняла их над головой.
- Гаус геа, гарансиз,
Аная адантэ акрас.
Сая, сенсис сансэ сэт,
Терна татум тэрнас тот.
Ризас рэен рааа рансис,
Ид иглая индис иас.
Маам мисса макрас мерт.
Аная адантэ акрас – андонт.
Рэя, разас, раян раяна риз,
Гэа газалис ганзал гараз.
Ид иглая индис иет,
Аная адантэ аммалез антет.
Фиалковые нити задрожали, и сердце Гвен забилось с тревогой. Печати на ладонях статуй зарделись красным, пустив трещины вдоль гранитных тел. Острая боль пронзила висок и девушка повалилась на бок.
- Ох, наконец-то! Я заждалась.
Раздвоенный язык прошелся по пухлым губам, и улыбка-оскал исказил невероятно красивое лицо женщины. Гвен опустила руки. Страх ушел вместе с ветром, что имел неслыханную привилегию тронуть кудри цвета меди. Незнакомка была прекрасна от макушки до кончиков пальцев: черты лица – идеальны, стан гибок и строен, взгляд – томный, полный страсти и желания. Рядом с ней даже сказочная эльфийка казалась серой мышкой.
- Все рассветы и закаты меркнут перед тобой, - пролепетала Гвен. – Возьми…
- Оооо, - женщина шумно втянула воздух, - этот сладостный запах. Я же говорила тебе!
Уголки рта треснули, обнажив несколько рядов острых, словно бритва, зубов. В один прыжок она настигла Джонатана, и сбила с ног. Наваждение схлынуло. Гвен подскочила на ноги. Половина чернил вылилась на землю, лампа разбилась.
- Джонатан! - Девушка бросилась к дворецкому.
- Нет, он мое лакомство.
Глаза Гвен округлились от боли. Ладони женщины оставили на груди два багровых отпечатка. Приподнявшись на локтях, девушка сплюнула кровь. Вдыхать получалось через раз, осколки ребер впивались в плоть изнутри и не позволяли выдохнуть.
- Я смогу… на этот раз…
Джонатан не шевелился, но был еще жив. Рыжеволосая женщина не сводила глаз с торчащей сквозь брючину кости. От ее взгляда стыла кровь в жилах – она смотрела на дворецкого, словно на мясной рулет.
- Джонатан!
- Заткнись! – женщина вскинулась на кончики пальцев. – Закройся!
- Делайте, что должны, мисс Мур.
- Нет, нет, стой! – завидев в руке мужчины нож, Гвен позабыла о боли. – Джонатан!
Скальпель рассек плоть и рыжеволосая взвыла. Крики Джонатана тонули в воплях отчаяния красавицы. Зубами она отрывала куски плоти. Чавкая, демоница поскуливала. Треск костей мешался с причитаниями. Тело Джонатана билось в предсмертной агонии, а женщина не могла оторваться от своей жертвы.
- Я должна была сожрать тебя! – давясь, вопила демоница. – А ты привела его… соблазнила! Соблазнила!
Гвен вылила чернила в котелок с зельем. Нити над головой девушки начинали меркнуть. Статуи разрушались на глазах, а хреново варево все никак не хотело вскипать!
- Как же вкусно… - пряди волос тянулись за окровавленными пальцами женщины. – Мое чрево полно. Ммм… еще глоточек!
Гвен разгребла руками кости и вылила содержимое котелка на печать. Черная жидкость заполняла символ за символом. Туман подступал к краям поляны, но хранители еще сдерживали его. Костлявые пальцы «трогали» барьер, и осыпались пеплом на землю. Рыжеволосая женщина выпрямилась. Приглушенный рык сорвался с ее губ, и она повернула голову к Гвен.
- Я еще не наелась!
- Конгламинарио*.
Руны на кольце оставили отпечаток в центре печати. Глаза красавицы блеснули разочарованием, и горстка праха унеслась подхваченная ветром вверх. Фиалковые нити задрожали. Мигнув, погасли печати на ладонях хранителей. Стон облегчения всколыхнул кроны деревьев. Гвен поднялась с колен и медленно поплелась к тропинке. Перед глазами стояло лицо Джонатана. Он бы гордился ею. И тетя, которую она в глаза не видела тоже. Но почему же от этого ни чуточку не легче?!
- Гонка началась.
- Джонатан, - девушка обернулась у ворот поместья.
Никого. Только туман клубился в начале дороги. Жалобный вой волков потревожил покой ночи. Пошатнувшись, Гвен упала на колени.
- Дорогая! Анна, помоги мне. Живо!
Гвен с трудом подняла голову и увидела перед собой баронессу. Девушка была готова поспорить – минуту назад на улице никого не было.
- Джонатан, бабушка…
- Я знаю, - откликнулась Женевьева. – Ужасная потеря, он много лет верно служил нашей семье. Анна, что ты там копаешься?!
- Вот, баронесса, - прислужница протянула ей бинты.
- Рыжая женщина, она сожрала Джонатана.
- Побереги силы.
Старуха ловко сняла с внучки верхнюю одежду. Анна что-то смешивала в тазу. Пахло травами и пряностями. Женевьева капнула под нижнее веко Гвен прозрачную жидкость.
- Потерпи немного.
Толстая игла вошла между седьмым межреберьем и девушка глубоко вдохнула. Боль медленно вытеснялась слабостью. Анна помогла ей присесть. Женевьева что-то шептала на языке, очень похожем на тот, что использовался в ритуале запечатывания демона.
- Что ты делаешь? – Гвен попыталась убрать руку бабушки.
- Лечу тебя, - отмахнулась Женевьева. – Не мешай.
Слой мази покрыл ожоги, и Анна забинтовала грудь девушки. Женевьева поднесла к губам внучки стакан. Помедлив, Гвен сделала глоток. Приятное тепло растеклось по телу. Чувство вины сменила усталость. Веки потяжелели, внезапно захотелось спать.
- Гвендолен, - баронесса сжала ее руку, - мне действительно жаль, но по-другому нельзя. Джэклин была хорошим теоретиком, но на практике обуздать демонов ей оказалось не под силу.
- Ты сказала демонов? – Гвен округлила глаза. – Еще есть?
- О, да. Шесть. То, что ты слышала о нашей семье правда только наполовину. До четырнадцатого века люди относились к Макалистерами с уважением. Нам помогали, чтили наши порядки, а мы защищали их от Ночных странников, давали землю и пищу. Но с приходом инквизиции наши недоброжелатели перестали прятаться по углам. Фанатики, завистники. Они жгли деревни, людей. Вопреки всему мы справились и продолжили следить за балансом.
- Каким балансом?
- Светлого и темного, - ответила Женевьева. – Всегда есть тот, кто желает заполучить больше, чем этот мир может дать. К сожалению, в нашем роду тоже имелись такие люди. Понимаешь, Гвендолен, наш мир остается таковым, если только тьма и свет сосуществует в нем в равных частях. Но у Макалистеров не осталось друидов, не осталось сильных магов. Как же я радовалась, когда у Джэклин проявились способности! А потом родились Джейми и Беннет, - старуха отвела взгляд и смахнула слезу. – Гвендолен, семья не отказывалась от тебя. Табита, твоя мать, умерла в родах. Ее духовный наставник увез тебя. Видите ли, он считал, что мы слуги дьявола!
- Чего вы хотите от меня?
- Мне нужна твоя помощь, дорогая.
- Я согласна помочь, - ответила Гвен, - но чем именно? Я умею…
- Всему свое время, Гвендолен. Отдыхай пока.
Губы старухи тронула довольная улыбка. Женевьева поднялась со стула и поманила Анну за собой. Щелчок выключателя погрузил комнату в приятный полумрак. Гвен с блаженством закрыла глаза. Гонка началось. Ну, что же. Девушка подготовится к ней, как следует.
Джонатана хоронили на следующий день. На закрытой церемонии присутствовали только свои: прислуга, доктор Мидлтон и баронесса с внучкой. Гвен смотрела, как опускается в яму закрытый гроб, чувствуя опустошение. В свисте ветра ей слышалось чавканье, дождевая вода пахла кровью. Сегодня могли придавать земле тело наследницы, но бездна урвала обглоданные кости слуги. Правду говорят – живым тяжелее, чем мертвым. Теперь Гвен будет каждый день проходить мимо могилы дворецкого, и ощущать укоры совести. Да, чувство вины померкло. Но голос совести заглушить было сложнее.
Тетя Джэклин оставила подробное описание ритуала, вот только где и когда его проводить упомянуть забыла. Ну, хоть «заготовки» оставила.
- Конечно, - глядя на шкатулку с драгоценностями, прыснула Гвен, - всю грязную работу опять выполнять мне.
Лес каменных детей встречал девушку привычной тишиной. Кровь, куски гранита и кости со следами крови. После обряда поляна стала выглядеть еще более жутко. Смерть во всей своей красе обезобразила землю, проросла в самые ее недра. Собирая кости, Гвен подумала, что не лишним будет провести чистку поляны, когда выдастся свободная минутка. А затем вырыть глубокую-глубокую яму и засыпать «свежей» землей, чтобы не осталось ничего, кроме воспоминаний.
Морг пациентами не радовал, бабушка уехала в Лондон по «неотложным делам». Гвен заперлась в библиотеке и не впускала к себе никого. Работа с кольчугой занимала все свободное время, ранила пальцы, портила нервы. Но такого количества серебра, чтобы хватило на сеть, больше достать было неоткуда.
Исколотые пальцы отказывались подчиняться, стены библиотеки давили и гнали в объятия меланхолии. С каждым днем Гвен все меньше верила в успех намеченного дела. В отсутствии бабушки дом сделался нежилым. Все те же стены, молчаливая прислуга, доступ ко всем комнатам с полномочиями хозяйки, но, казалось, что вместе с Женевьевой поместье покинула и его душа. Отложив наполовину готовую сеть, девушка решила отвлечься. Пинта эля ей не повредит, а в компании бармена она нуждалась. Он раньше подталкивал ее к недостающим элементам мозаики. Гвен надеялась, что сейчас Вильгельм тоже не останется в стороне.
Двери «Смотрителя» оказались закрыты. Гвен едва не разревелась от обиды. Все в этом мире с шатким балансом с воодушевлением выстраивалось против нее. Девушка ненавидела, когда к ней лезли с советами. А теперь она нуждалась хотя бы в завуалированном намеке, но дать его было некому. Поправив на плече сумку, Гвен потопала к мосту.
В приглушенном свете фонарей мост походил на проход в иное измерение: влажный камень блестел под ногами, поднимающийся от реки туман скрывал его вторую часть, контрастируя с черными макушками леса. Мост не имел парапетного ограждения. Скользкая дуга над черным стеклом воды внушала опасность. Переборщишь с элем, и выловят спустя пару дней у соседнего берега.
- Ой!
Что-то мягкое прошлось по голени. Гвен усмехнулась разыгравшемуся воображению – кошка деловито вскинула голову, и посеменила в сторону моста. В зубах она держала упитанного, похожего на снежный комок, котенка.
«Вот бы мне такого завести», - подумала девушка.
Кошка остановилась ровно на середине моста. Котенок замяукал с надрывом. Гвен замерла с занесенной для нового шага ногой, и уставилась на кошку. Пятнистая зашипела и сбросила свою ношу в реку. Сердце заколотилось в груди. Гвен осела у фонаря. Кошка целенаправленно пришла к мосту, выбрала место поглубже и убила своего котенка. Кошки так не поступаю. Они готовы отдать жизнь за свое потомство. Глаза Гвен сделались похожими на блюдца. Вытряхнув содержимое сумки, она достала записи Джэклин.
- Где кошка сбросила котят, - прочла она в верхнем углу страницы. – А дата – количество котят. У меня остался всего один день!
Анна вздрагивала от крепких слов будущей баронессы. Девушке стоило отдать должное – когда Гвен усадила ее переделывать кольчугу в сеть, она принялась за работу молча. В четыре руки работу удалось завершить к вечеру. Отправив Анну спать, наследница позволила себе перекусить. Тревога накатывала холодными волнами. Слишком простым казался ритуал. Недостающую информацию удалось получить в последний момент. Задаст же второй демон ей жару.
Время перед рассветом всегда самое страшное: ветки деревьев уподоблялись лапам монстров, в шелесте шагов слышался зловещий смех, а отступающие сумерки грозили опасностью за каждым поворотом. «Где нет воды, где суши нет, где влага есть, где твердыни нет» - гласило последнее примечание Джэклин. Гвен поместила сеть посредине моста, и присыпала ее травой. Руны из костей запечатали берега реки. Вода пошла рябью. Словно почуяв неладное, волки перестыли выть. Девушка взглянула в сторону домов. Полукруг из могильной земли должен сдержать демона. В противном случае… Гвен предпочла отмахнуться от неудобных мыслей.
- В предрассветных сумерках не жди добра,
Где солнца луч слаб, еще луна средь звезд бодра.
На Севере земель утонувших в жадности есть гора,
У горы той есть пещера, три бычьих рога и два бугра.
Услышь мой зов, вода живая, вода мертвая, вода-вода!
Яви мне с недр своих сущность, жадную до серебра! – прокричала Гвен, расталкивая рогом в ступке ветки омелы.
Вода «зазвенела» от тяжелой поступи и полный скорби стон взорвал тишину. Вода боязливо отступила от берега. Мелкие камешки подпрыгивали в такт приближающимся шагам. Серая палитра зарождающегося рассвета лениво обрисовывала очертания приближающегося противника: он был выше Гвен на добрых две головы, сутулый, как древний старик, истощенный, судя по ширине силуэта. Гвен опустилась на колено, и задержала дыхание. Шаг, стон, вой. Шаг, стон, вой.
- Стой!
Обтянутая скользкой кожей цвета чугуна ступня соприкоснулась с травой. Девушка набросила край сети на грудь демона. Пустые глазницы вспыхнули лазоревым светом. Разбухшие губы тронула счастливая, словно у ребенка, улыбка.
- Блестяшки… - проскулил он. – Мои прекрасные…
Гвен подхватила второй край, и серебро с шипением вошло в плоть демона.
- Замри!
Покрытые язвами пальцы с жадностью отдирали от сети украшения. Демон выл подобно собаке, что потеряла хозяина. Драгоценности прожигали его кожу до черных струпьев, но он продолжал распихивать их по карманам своих лохмотьев.
- С собой, - Гвен набросила третий край сети, - все забери!
Края сошлись над головой демона. Черты лица слились в гримасу страдания. Он выл раненым зверем, продолжая протискивать кольца под кожу. В глазах Гвен мешалось сочувствие с отвращением. Пустой, ее враг абсолютно пустой. Пороки «прожрали» в груди дыру, река сгноила плоть, а мертвая душа стала жалким отблеском страстей, что продолжали терзать его. Демон или кем он являлся, извивался, словно уж на сковородке. Пальцы запихивали свободные участки сети в рот, а Гвен казалось, что скоро от его воплей она сойдет с ума. Если преведущей демон старался сдержаться, то нынешний лишь линчевал себя в попытке сожрать как можно больше.
- Забирай вода,
Уноси в никуда
Того, кто жизнь ценит
Дешевле серебра.
Край рога высек искру из камня, и она пустилась стрелою к сети. Печати блеснули синевой, ряды рун сместились один на другой. С берегов поднялись столбы черной воды. Обрушившись на мост, они утянули на дно счастливого обладателя блестяшек вместе со следами колдовства наследницы Макалистеров. Ноги подкосились, и Гвен рухнула плашмя на берег. Лицо Джонатана удалось вытеснить из памяти. Его место заняла маска агонии изгнанной сущности. Впервые в жизни ей было так страшно. На мосту она видела себя, ведь первоначальной целью ее визита в Англию являлось наследство. После обряда девушке больше не хотелось стать хозяйкой чужого имущества. Ей даже не хотелось возвращаться в поместье.
Переступить порог дома Гвен решилось только на третьи сутки после ритуала. Благо деньки выдались щедрые на работу. Девушка вставала с петухами, а ложилась, когда луна находилась в зените ночного неба. Трупы больше не жаждали общения, что радовало девушку даже больше, чем скорое возвращение баронессы. Доктор Самуил обучал ее послойному бальзамированию плохо сохранившихся трупов. Процесс, откровенно говоря, походил в большей степени на колдовской обряд, нежели на услугу морга, но главное – он занимал все свободное время. Третья глава записей Джэклин преподнесла неприятный сюрприз в виде одного абзаца и вырванных страниц.
- Бедняк пинал по улице замерзшую ладонь, - напевала Гвен единственную подсказку, занимаясь вскрытием. – Каннибал что ли?
Абзац начинался вязью рун, а оканчивался фразой «молодая луна». Выходит, третий демон должен быть запечатан через шесть дней. Гонка, обещанная Джонатаном, продолжала наращивать темп. С нею зрело зерно сомнения. Два прошлых ритуала пошатнули здоровье девушки – спала она теперь со светом не дольше трех часов, а приступы мигреней стали ее постоянными спутниками. За свою жизнь наследница не боялась. Она страшилась не совладать с противником.
- Баронесса, подождите!
- Что случилось, Бенджамин? – Женевьева остановилась у машины.
Гвендолен замерла у стены. Пожилой мужчина прихрамывая, спешил к ее бабке, словно его бесы гнали в спину. Его одежда, как и обувь, видали лучшие времена, а неряшливый вид и комья грязи на сапогах свидетельствовали в пользу работы на кладбище.
- Кто-то раскапывает могилы, - понизил голос он. – Молодые женщины, госпожа. Гробы разворочены, все в точности так же, как случалось после смерти барона.
- Я разберусь, спасибо, Бенджамин.
К воротам подъехал фургон коронера. Двое санитаров достали из кузова носилки. Женевьева бросила быстрый взгляд в их сторону, и поспешила в дом.
- Смотри, куда прешь, старик! – гаркнул один из санитаров.
Глаза Бенджамина налились кровью. Морщинистая рука сжалась в кулак. Кладбищенский работник опустил его на голову грубияна. Парень от неожиданности выронил носилки. Пластиковый мешок с телом плюхнулся на землю. В суматохе Гвен заметила мелькнувшую на черном фоне кисть.
- Даже мешок застигнуть до конца не могут, за что вам вообще платят?! – споткнувшись о руку, прыснул Бенджамин. – Да от вас спиртным разит на милю!
Горячая волна окатила Гвен с головы до пят. Девушка прижалась спиной к стене в попытке унять дрожь. Старик словно обезумел, увидев мешок с трупом. Но работнику кладбища к подобным картинам не привыкать. Бедняк пинал по улице замерзшую ладонь. Слишком явное совпадение, да еще и в день возвращения Женевьевы. Видимо, пришло время «познакомиться» с кладбищем для горожан.
- Мисс Макалистер.
- Зачем же подкрадываться? – пискнула Гвен.
- Прошу прощения, - юноша вновь отвесил поклон. – Баронесса ожидает вас в беседке.
- Королеве поклоны бить будешь, - бросила Гвен и направилась в сторону озера.
Женевьева коротала время за вышивкой. Казалось, за пару недель поездки бабушка помолодела лет так на десять: проседь в волосах стала практически незаметной, на щеках заиграл румянец, кожа посвежела и морщины на шее, в уголках глаз разгладились. Она восседала словно королева в кресле-качалке, которое не шло ей к лицу. В таких бабки сидят, а не красавицы вроде баронессы.
- В моем возрасте приходится беречь не только здоровье, - усмехнулась Женевьева. – Но тебе рано о подобных вещах задумываться. Присаживайся.
- Здравствуйте, бабушка. Как поездка?
- Прекрасно, - Женевьева подвинула к ней папку с документами. – Я привезла из Лондона не только красавца-дворецкого и обновленную внешность.
Гвен бегло прочла первую страницу и подняла круглые глаза на баронессу. Женевьева обошла стол. Прохладный металл коснулся часто вздымающейся груди девушки. Дуб-трезубец из платины в окружении кельтских рун оказался приятным на ощупь. Продолжая поглаживать кулон, девушка повернулась к бабушке.
- Или ты передумала? – спросила баронесса.
- Нет. Я останусь и стану вам помогать.
- Чудесно. Дуб – герб нашего рода, он защитит тебя и преумножит силы.
- Спасибо за все, бабушка, - не веря в происходящее, прошептала девушка.
Кладбище находилось в получасе ходьбы от поместья. В тени секвой за невысоким забором выстроились рядки могил. Вымощенные камнем тропинки, цветы с обеих сторон от них, часовня и сторожка под раскидистым дубом. Солнечные зайчики резвились в ковре сочной зелени, ясное небо с пышными облаками радовали глаз. Не кладбище, а достопримечательность. С центрального входа только. Сторожка осталась далеко позади, исчезли из поля зрения ворота, и лишь тогда оно показало истинное обличие: островки выгоревшей травы в «море» влажной земли, серые деревья с темной листвой, торчащие во все стороны надгробия, половина из которых были разрушены. Первая разрытая могила притаилась за сухим деревом. Через пару рядов зияли еще четыре ямы. Интересно, почему их не зарыли?
Могилы осквернялись не один день. Ямы и свежие холмы вырисовывали рваное очертание круга. Гвен спрыгнула с ветки секвойи. В обозначенных границах было еще пять могил девушек. Вандал придерживался некой схемы, а значит – должен вернуться. Этой ночью Гвен получит подтверждение или опровержение своей догадки.
Ближе к ночи начал моросить дождь. Гвен потерла глаза кулаками и зевнула. Надгробная плита оказалась не лучшей подушкой. Тело затекло, хотелось размяться. Привстав, девушка тут же прильнула к земле. В полуметре от ее укрытия рыскали шесть существ. Невысокие с черной, словно мазута, кожей, и ярко-красными глазами. Поджарые тела испещряли узоры из вздутых вен. Существа порыкивали друг на друга, скалились, втягивая с шумом воздух широкими ноздрями. Влажные пальцы сжали амулет. Дождь усиливался. Вместе с ним усиливалось головокружение. Черные человечки растирали меж пальцев могильную землю и фыркали, будто были недовольны. Вот только разбери чем. Самый маленький их них перепрыгнул через укрытие Гвен, игнорируя предупреждающее рычание собратьев.
- Не заметил, - одними губами прошептала она.
Человечек остановился у кладбищенской ограды, напротив разделенной трещиной напополам плиты. В проблеске молнии девушка хорошо рассмотрела покрытую ржавчиной железную решетку поверх захоронения. Существо указало пальцем на могилу. Гвен обняла себя за плечи. Во рту внезапно пересохло, ноги задрожали, и она едва успела опереться рукой о надгробие. Вглядываясь во тьму, что роилась в противоположном конце кладбища, Гвен пыталась побороть страх. Вода смывала наведенные мелом печати, пучки трав с защитными символами намокли и потеряли половину силы, а подарок баронессы уже не внушал доверия. Кровь шумела в ушах, ускоряла пульс. Оно приближается, оно совсем близко. Черные человечки смолкли. Раскат грома сорвал с губ Гвендолен вскрик. Эти штуки, как одна, запрыгнули на ближайшие надгробия и замерли. Раз им не по себе от приближения разорителя могил, то ей с пучком трав тут точно делать нечего.
Мокрая и злая Гвен проследовала в библиотеку. На столе ожидал свежезаваренный кофе с твороженным кексом. Девушка улыбнулась: определенно, Анна справляется со своей работой лучше Сары. Еда и тепло скрасили предвкушение бессонной ночи. Шкаф с книгами о демонах, а именно к ним девушка причислила «этих штук», подпирал собой потолок. Похоже, литература займет еще большую часть следующих суток. Одной ночью тут не обойдешься.
Трудновыговариваемые имена «откликались» головной болью, глаза слезились от количества просмотренного материала, но девушке не удалось найти ничего. Гвен отложила книгу в кожаном переплете и потерла глаза. Если «эти штуки» не демоны, тогда кто? Духи? Галлюцинации? Приглушенный топот привлек внимание Гвен, когда она уже собралась взобраться по лестнице за новой порцией книг. Девушка подняла голову к потолку. Над библиотекой находилась комната нового дворецкого. Топот усилился. Ему вторил скрип половиц. Один человек не мог наделать столько шума, да и звук походил больше на марш отряда котов, чем на человеческие шаги. Гвен махнула рукой. Сжав влажными пальцами перекладину, она взобралась на лестницу.
- Мифология Древней Греции, «Ведьмы и их фамильяры», - палец скользил по корешкам книг, - нет, определенно не то, что мне нужно. Эти штуки шатались по кладбищу организованной компанией. А если…
Топот смешался со скрежетом. Некто, царапая паркет, пробежал от потолка к стене. Гвен взглянула себе под ноги. Никого. Охватившее чувство тревоги не хотело отпускать ее. Девушка осторожно спустилась с лестницы. Неприятное покалывание «растекалось» от ног до макушки головы. Гвен явственно ощущала чье-то незримое присутствие. Вперив взгляд в половицы, она сделала через силу пару шагов к столу. Что-то мягкое задело голень. Взгляд медленно переместился к туфлям.
- Святые угодники! – завопила она, глядя на огромную крысу с алыми глазами-бусинками.
С громким писком мимо нее пронесся крысиный король. Сотни три крыс, не меньше, с завидной скоростью понеслись к дверям библиотеки. Гвен схватила первую попавшуюся книгу и проследовала за королем. Она всегда ненавидела крыс, но столь необычное явление девушка не могла оставить без внимания. Ну, а книга как оружие лучше, чем ничего.
Гвен выбежала в коридор, когда крысиный король уже добрался до лестницы. Внезапно существо смолкло и повернуло свои головы к девушке. Юная баронесса вскрикнула, запустив книгу в его сторону. Крысиный король оскалился. Без того алые глаза налились кровью и он, подобно несущемуся на полной скорости составу, ринулся в стену. Рыцарские доспехи пошатнулись, брякнув оковами. Крысы прошли сквозь стену, как Каспер в мультфильме. Когда-то давно Гвен читала о крысином короле. Добра от такого знака ждать не стоило.
Шелковое покрытие вблизи головы рыцаря оказалось немного светлее, будто раньше на этом месте висела картина. Довольно большая, учитывая занявший ее место гобелен. Пальцы прошлись по шелку и сжали оковы на руках рыцаря. Покрытые ржавчиной, опаленные. Их явно использовали по назначению.
- Интересная вещь, - большой палец накрыл дуб-трезубец на запястье рыцаря. – Вот только зачем она здесь?
Гвен подняла с пола книгу. Засаленная обложка пестрила золотыми буквами «Мифология Индии». Девушка прислонилась к стене и углубилась в чтение. Перед глазами мелькали многорукие демоны, пытки, существа различных рангов, призраки. Все наслаивалось на ранее полученную информацию, расплывалось перед глазами. Зевнув, Гвен перевернула страницу. Сон как рукой сняло – с предпоследней страницы на нее взирали красные глаза «этих штук».
- Пишачи, - девушка с облегчением покачала головой. – Злые демоны, способные насылать болезни. Входят в триаду демонов – асуры-ракшасы-пишачи. Передвигаются в сумерках, способны принять любой облик и даже стать невидимыми. Обитают преимущественно в местах самоубийств, казней или массовых захоронений. Ух, ты! Предпочитают питаться душами. А вот это уже что-то.
- Что, дорогая?
- Бабушка, - девушка выронила книгу, - вы меня напугали.
Баронесса смирила ее подозрительным взглядом. Гвен ответила тем же: Женевьева словно воплотилась из воздуха.
- Я хотела спросить, что весело раньше на месте гобелена.
- Семейный портрет, - в глазах старухи проскользнула боль. – Я, твой дедушка и наши дети. После смерти Беннета мне было невыносимо смотреть в лицо Джейми. Мой старший сын мертв при жизни, а у младшего даже могилы нет. Скорбь – самое ужасное чувство, особенно если ее негде выплеснуть.
- Прощу прощения, бабушка.
Баронесса ободряюще похлопала ее по плечу и удалилась. Гвен подняла книгу. Женевьева не поверила ей, но девушка тоже не имела желания открывать все карты. Баронесса знала, чем занимается ее внучка, хотя не обмолвилась об этом даже словом. Она наблюдала, выжидала. А Гвен хотела удивить бабушку результатом.
С первыми лучами солнца юная Макалистер стояла перед могилой с лопатой наперевес. Бенджамин не взглянул на нее, пока срезал решетку. Справившись, старик отказался от вознаграждения, ссылаясь на долг, и поспешил скрыться.
- Трещина прошла между инициалами М.Т. Весьма поэтично, - прыснула она.
Лопата вошла в землю с трудом. Оказывается, раскапывать могилы, в особенности старые, легко только в фильмах: пот градом катился по лбу, спина ныла, а руки сильно саднило. Спустя два с половиной часа из-под земли показался угол гроба. Девушка сменила лопату на топор и спрыгнула в могилу. В каждом ударе чувствовалась ярость. Щепки царапали лицо, занозы впивались в пальцы, но Гвендолен не обращала на боль внимания. Ей хотелось одного – добраться до останков.
- Я так и знала, - глядя на куски ткани и камни, произнесла девушка. – Пусто.
Округлые голыши с рунами выстроились в ряд рукой Гвен. Серебреный серп повторил их порядок на плече девушки. Растирая меж ладонями кровь с травами, она повторяла:
- Греху своему волю даруй,
Со мной в могиле попируй.
Кто за руку ходит со скорбью,
Тому душу под грехом я сгорблю.
Знание, как провести ритуал, возникло вместе с догадкой о том, с кем она на самом деле имеет дело. Если она окажется права, то третья печать станет, словно аппендицит в хирургии – самой легкой и самой тяжелой. Смертоносной.
Свет всегда привлекает тьму. Стрелки часов сошлись на цифре три и факелы вспыхнули кроваво-красным огнем. Пишачи оставили очередную оскверненную могилу. Их взоры впивались в надгробный камень, проходя сквозь тело Гвен. Девушка прикрыла глаза и поднесла к губам костяную флейту. Уныние разнеслось по просторам кладбища. Пальцы ловко скользили по поверхности инструмента, мелодия находила отклик у волков. Они приумножали боль потери, стучась в сердце каждого, кто сталкивался с утратой. По щекам Гвен струились слезы, но лицо хранило бесстрастное выражение. Холод обволакивал правое плечо. Серебреный свет рун пробивался сквозь одежду, а она продолжала играть. От мертвой земли к живому небу взметались блеклые тени нот, чтобы превратиться в самые мучительные чувства человека.
Мелодия оборвалась на границе с апогеем. Глаза Гвен распахнулись и встретились с ядовито-зелеными глазами напротив. Правая сторона черепа была проломлена, сквозь дыру виднелась луна; серые ошметки плоти местами прикрывали обожжённые кости, от некогда дорогого костюма остались бесцветные лохмотья; нижняя челюсть болталась на гниющем суставе и издавала щелканье. Его глаза не были пусты, их не переполняла скорбь или всепоглощающее чувство вины. В них плескалось тусклое пламя Смерти. И в пламени этом открывался весь ужас, что терзал мужчину.
Гвен подняла руки ладонями вверх. Ладони мертвеца раскрылись ей навстречу. Браслеты оков застегнулись на его запястьях. Оказавшись за его спиной, девушка толкнула демона в разрытую могилу.
- Дэанадрис*, - произнесла она.
Пишачи оскалились и набросились на мертвеца. Тихий всхлип сорвался с ее губ, и Гвен отвернулась. Слезы против воли катились по щекам, осушая душу. Чавканье приглушала вопли агонии. Если бы не лопата, на которую она опиралась, юная баронесса бы проследовала в могилу следом за жертвой.
- Чего она встала, как вкопанная? – спросил пишача у облизывающего кость собрата.
- Не знаю, - откликнулся тот. – Вкопанная, а должна закапывать.
- Может, заткнетесь?! – Гвен отправила очередную порцию земли в яму. – Или хотите помочь?
- Она нас видит?
- Видит, - закивал демон, что несколькими днями ранее указал на могилу. – И понимает.
- Не, мы помогать не станем, - замахал когтистыми руками первый. – Мы объелись, и работать не хотим. Ты копай, тебе же надо.
- Вкусно было, давно так не ел.
- Да-да, - вторил говорящему другой пишача. – Кормит лучше, чем копает.
- Да закройтесь вы! – Гвен замахнулась лопатой, но демоны ловко перепрыгнули с надгробия на дерево.
- Посмотри, обидчивая какая!
- Неженка.
Выругавшись, девушка продолжила закапывать могилу под смех пишачей. Зловредные выскочки все никак не желали успокаиваться: они толкались, щипались, дергали ее за волосы и кидались камнями. Щеки Гвендолен пылали от ярости, но больше она не велась на их провокации.
- В яблочко! – захлопал в ладони пишача, попав Гвен в голову чем-то довольно увесистым.
Остальные катались по земле и от смеха держались за животы. Девушка уже хотела швырнуть в ответ в него лопатой, но остановилась. Внимание привлек блестящий предмет, который недавно прилетел ей в голову. Под крышкой карманных часов была гравировка – заглавные буквы «Б» и «М» по бокам от дуба-трезубца.
- Подарок, - произнес обидчик. – Ты хорошо нас покормила, мы тоже умеем быть благодарными.
- Откуда это у вас?
- Мелочь! – воскликнул демон, игнорируя ее вопрос. – Малум, пойдешь с госпожой. Будешь помогать ей.
- Что? – скривился тот самый демон, что указал на захоронение. – Не хочу! И чего я? Мне меньше всех из подношения досталось!
- Пойдешь!
Выказывая всем своим видом недовольство таким решением, Малум поплелся к выходу из кладбища. Гвен кивнула пишаче, что одарил ее фамильяром. Видимо, он является главным, раз Малум так быстро сдался. Но как бы теперь «подарок» не кривился, он станет вести себя примерно. Девушке известно его имя, а с именем у демонов шутки плохи.
Дни тянулись однообразной серой пеленой: работа, дом, работа. Самуил отмечал успехи Гвен в бальзамировании, а девушку больше не заботили знаки внимания со стороны красавца-доктора. Мысли занимали единолично демоны. В особенности ее фамильяр. Гвен не могла вспомнить, когда видела его в последний раз. Наглый пишача активно увиливал от своих обязанностей, но откровенно говоря, хозяйке тоже некогда было сейчас с ним возиться. Что-то, а что именно она прослушала, стряслось с моргом в соседнем городке, и теперь покойников свозили в Паучьи врата. Люди, как назло, начали умирать с завидной регулярностью, не давая ей отдохнуть.
- Госпожа, - Анна едва не сбила ее с ног, - поднимитесь к баронессе.
Тревога служанки передалась девушке. Еще в коридоре она уловила тягучей запах лекарств, и сердце забилось чаще. Ускорив шаг, Гвен вбежала в покои бабушки. Доктор Смит окончил осмотр. С напыщенным видом тучный мужчина делал записи в карте, не обращая внимания на Гвен.
- Что случилось, бабушка? – девушка взяла ее руку в свою.
- Ничего страшного. – Баронесса попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вымученной. – Я старая, а у старых людей вечно что-то приключается.
- Не придумывайте, - в тоне Смита заскользило лицемерие, - ваш отец прожил сто три года, а мать – девяносто восемь лет. Вам еще рано собираться на тот свет. Вот отдохнуть точно требуется. Пойдемте, юная госпожа, навестите баронессу утром.
Доктор настойчиво подталкивал Гвен к выходу. Она успела только пожелать бабушке спокойной ночи. Девушка едва не переципилась через порог, когда Смит закрывал за ней двери. Пытая от гнева, баронесса решила дождаться выскочку. Как он смеет столь неуважительно относиться к ней?
- Вы здесь. – Смит смирил Гвен пренебрежительным взглядом.
- Вы пока что тоже. Выкладывайте.
- У вашей бабушки случился криз, - процедил мужчина. – Я оставил рецепты и рекомендации для Люси. Она всегда ухаживает за баронессой.
- Ухаживала, - Гвен остановилась возле лестницы. – Теперь этим займусь я.
- Не поймите меня неправильно, мисс Мур, но резать трупы и лечить – вещи разные.
- Не мисс Мур, - девушка одарила его взглядом сверху вниз. – Баронесса Гвендолен Макалистер, единственная наследница баронессы Женевьевы Макалистер.
- Прощу прощения, баронесса. – Мужчина едва не подавился словами, напрочь лишенными и намека на искренность.
- Доктор Смит, ваши визиты отныне лишние. Но не волнуйтесь, я выпишу доктора из Лондона для бабушки, а формальностями с вашим расчетом займусь лично.
- Такай великий род, - бормотал он, направляясь к двери, - а наследница бастард.
Тяжелая ваза разбилась в паре сантиметров от его ног. Смит завизжал, словно свинья, и едва не запрыгнул на руки дворецкому. Полные ужаса с примесью зависти глаза уставились на Гвен.
- Спокойной ночи, доктор Смит, - кивнула мужчине наследница.
Больше этот трусливый докторишка сюда не заявится. Довольная собой, Гвендолен направилась в свою спальню. Злиться на Смита сил не осталось, да и какое дело знати до слов завистливой черни? Усмехнувшись своим мыслям, девушка повернула ключ в замке.
- Малум, что ты здесь делаешь?
Толстый енот повернул к ней голову. В лапах он сжимал обезглавленную крысу. Продолжая чавкать, демон с укором взглянул ей в глаза.
- Ты меня не кормишь.
- Еноты не жрут крыс, - запищала от отвращения Гвен.
- Ты в школе была двоечницей? Еноты – хищники.
- Да плевать! Почему ты приперся есть в мою спальню?
- Я твой фамильяр, - деловито откликнулся пишача.
- О, - девушка подперла руками бока, - вспомнил, значит.
- Я и не забывал, - огрызнулся Малум, - это ты забыла. Не кормишь совсем, скоро стану, как этот вот.
Демон подковырнул портал камина, и из-под камня показались кости человеческой ступни. Гвен отпрянула от неожиданности к двери. Пишача покачал головой и затолкал крысу себе в рот.
- Откуда ты знал? – немного придя в себя, спросила Гвен.
- Я много чего знаю.
- Малум, - девушка присела рядом с ним. – Подскажи, что мне делать дальше.
- Ну, - протянул демон, - можешь пойти поужинать или придушить бабку подушкой, чтобы быстрее получить наследство. Но я бы посоветовал слетать на Мальдивы, там тепло, солнечно. Не то, что в этой унылой Англии. Стоп, отпусти меня!
Гвен схватила фамильяра за шкирку и направилась к балкону. Пишача извивался, царапался, в попытке обрести свободу. Пару раз даже пытался извиниться, пока девушка открывала балкон. Но госпожа не обратила на его действия никакого внимания.
- Мне же больно будет, - пропищал Малум. – А вдруг я убьюсь? Ну, посмотри, посмотри на меня! Я же такой милый енотик! Ааааааа!
- В кошку превратись в следующий раз! – крикнула ему в след Гвен. – Они всегда приземляются на лапы.
Злая, словно свора собак, девушка плюхнулась на кровать. Ну, ничего, этот гад еще запоет, как подстреленная дробью куропатка.
Осень вступила в полные права: солнце становилось все более редким гостем, шквальный ветер все чаще был предзнаменованием ливня, но золотая листва с всевозможными оттенками красного скрашивала унылую серость. Состояние баронессы улучшилось, на профессиональном поприще наступило затишье. Гвен радовалась словно ребенок, когда наконец-то смогла выделить время для себя. Музыка помогала «выстроить» иллюзию отстраненности от внешнего мира, кроссовки поднимали сотни брызг, горячее дыхание клубами пара вырывалось из груди. Девушка любила осень и прощала ей меланхолию с прослойкой грусти.
В конце улицы собралась жадная до зрелища толпа. Гвен вынула наушник из уха, и направилась к людям.
- Твоя псина, - орал худосочный старик на мужчину летами не моложе него, - перетаскала всех моих курей!
- Да мой пес в жизни не полезет в помойку, что ты зовешь домом! – держал ответ хозяин белого бультерьера.
- Да что ты, Вард?! – в оппонента полетела курица со сломанной шеей. – По-твоему, я сам это сделал?
- Да, Грэм. Мой пес бы разорвал птицу в клочья!
Гвен с отвращением смотрела на людей. Их лица искажала эйфория чужих бед. Ругань распаляла в толпе самые низменные чувства. Зрачки девушки расширились. Черта леса стала ближе вдвое. Перед деревьями стоял эшафот. Внутренности Гвен зашевелились, словно рой шершней. В колодках томилась рыжеволосая девушка. Благочестивые лица искажал праведный гнев. Они с горящими пороком глазами забрасывали грешницу гнилыми овощами.
- Плоть праведную с грешной душой не тронь,
В венах твоих пусть разгорится адский огонь.
Позволь же мне падшей слепыми своими глазами
Узреть сущность праведников, что судят словами.
Девушка вскинула голову и Гвен увидела в ее чертах себя. Звук выстрела заставил баронессу подпрыгнуть на месте. Пес взвизгнул, упав на тело хозяина. Гвендолен отвернулась. В четвертой главе записей Джэклин она уже видела эту же картину. Только вместо пса был огромный волк. Девушка набросила капюшон и поспешила затеряться в узких улочках окраины города. Не хватало для полного счастья допроса от местных стражей порядка.
Усилиями доктора Бенсона старшая баронесса не только поправила здоровье, но сразу же смогла встать у руля семейства. «Руль» этот повернул в сторону расширения владений – Женевьева приобрела огромный участок в Лондоне. Следующим утром после стрельбы бабушка вызвала Гвен к себе в кабинет. В глаза девушке сразу же бросился румянец на ее щеках. Казалось, баронесса помолодела лет на пять. Оставалось только догадываться, что делал с ней Бенсон по ночам.
- Ты так тоже сможешь, - усмехнулась Женевьева. – И даже больше.
- Правда? – в тоне Гвен сквозило неуверенностью.
- Милая, у тебя огромный потенциал. Я бы с радостью открыла тебе все карты, но излишние знания тебе лишь навредят. Поверь мне, говорю по собственному опыту.
- Я вам верю, бабушка.
- Надеюсь, ее пальцы сжали подбородок девушки, - ты говоришь правду.
- Вы позвали меня, чтобы сыпать угрозами?
- Разумеется, нет. – Женевьева вложила в руку внучке конверт. – Твое убежище. Никто не знает о нем, и знать не должен. На доме стоит мощная защита, порожденная родной для тебя стихией. Помни, Гвендолен: терпение главная из благодетелей. А теперь иди, у тебя много дел на сегодня.
Глаза девушки едва ли не метали молнии от гнева: сначала родители, потом – фамильяр, а в конце и бабушка. Все обо всем в курсе, кроме самой Гвен. Какое единство! Жаль только никто не желает помочь или хотя бы подсказать девице с потенциалом, как справиться с бременем дара. Делалось противно от чувства, что ее используют. Можно, конечно, уйти по-английски, смачно харкнув на обязанности, но она знала – отдача замучает.
Путь в дом Варда был чист, как подозревала Гвен – не без участия бабушки. Бобби* подчинялись королеве, а в этом городе ее звали не Елизавета.
- Твою мать, - шикнула Гвен, поранив палец о нож. – Да что это со мной?
Кровь окропила знаки на пентаграмме и края их растеклись. Девушка потянулась за мелом. Рукав задел свечу. Вскрикнув, Гвендолен подскочила на ноги. Пламя свечи «лизнул» подол юбки, и ткань моментально вспыхнула. В попытке затушить огонь, она наступила на кристалл. Тупая боль растеклась по всему телу. Пальцы ощутили под собой шишку размером с кулак ребенка. Зашипев от беспомощности, девушка схватила сумку и направилась к двери. Шла бы тетушка со своими идиотскими подсказками! Гвен справится без них.
- Преподобный, - девушка замерла на пороге. – А что вы здесь делаете?
- Не твое дело, дрянь!
Лицо его вытянулось, послышался треск костей. Гвен рванула в сторону сарая. Когти вошли в ее плечи. Девушка рухнула на землю. Глаза распахнулись от ужаса, когда исполненное ненависти рычание раздалось над ухом. Взгляд остановился на камне. Гвен изловчилась и нанесла удар. Волк, это был тот самый белоснежный волк с глазами цвета пламени! Чудовище со страниц записей Джэклин.
Подобные мечам клыки впились в предплечье. Гвен взвыла от боли. Нащупав в сумке флакон, она с трудом откупорила корок. Пепел столетней ведьмы заставил волка отступить. Противник мотал головой из стороны в сторону и пятился к дому Варда. Уловка дала ей секунд тридцать, не более. Скоро зрение вернется к животному, а сбежать Гвен за это время не успеет.
Глаза зверя сделались подобно раскаленному железу. Ярость плескалась в них пополам с ненавистью. Тронув землю когтями, он бросился к Гвен. Ладонь девушки обратилась к сараю. Пальцы сжались, и она с воплем обрушила вилы на голову врагу. Волк жалобно взвизгнул, завалившись на бок.
- Ярость можно одолеть лишь еще большей яростью, - прошептала баронесса. – Вот к чему сноска на первой странице. Будь ты здорова, тетушка!
Гвен села волку на грудь. Пальцы медленно вошли в глазницы зверя. Упираясь коленями в камни, она впечатала голову волка в землю. Ее крики мешались с предсмертными хрипами врага. Кровь заливала лицо вперемешку с мозгами, а Гвен продолжала наносить удары. Прекрасный мех распадался у нее под пальцами. Плоть сырела, разбухала, выпуская наружу червей. Гвен поджала губы и разорвала грудную клетку животного. Серое сердце кишило личинками, а бескровная печень скользила меж пальцев.
- Земля отвергни плоть гниющую,
Загони в силки душу вездесущую.
Забери кости, впитай гнилую кровь,
Чтобы жизнь возрождалась вновь и вновь, - шептала она над органами.
Сетка черных сосудов скрепила распадающуюся плоть. Девушка поместила добычу в коробку. Обмокнув руку в гнили, что осталась от плоти волка, Гвен втерла ее в раны. В глазах потемнело от боли: нервы словно оголились и запульсировали. Кровотечение остановилось. Последние капли разбились о камни. Земля чавкнув, поглотила подношение. Опираясь на вилы, Гвендолен направилась к воротам.
У дверей в склеп барона Макалистера девушку дожидался Самуил. Магия магией, а телефон вещь незаменимая. Мужчина подхватил ее на пороге склепа. Цепляясь непослушными пальцами за ворот его рубашки, Гвен прошептала:
- Ни слова бабуле.
- Я не первый год работаю на Макалистеров, - беспристрастно ответил доктор. – Вопросов задавать не стану.
Женевьева не появилась в склепе супруга ни разу за семь дней, которые Гвен провела в нем, но девушка отчетливо чувствовала ауру бабушки на кладбище. Баронесса проводила обряды у дуба-трезубца, используя магию друидов и что-то еще, непонятное для внучки. Малум в такие ночи ругался на странном наречии. Девушка оставила попытки выяснить у него какую-либо информацию: пишача не отвечал или ограничивался отдельными словами, далекими от смысла вопросов. В другом же деле фамильяру не было равных – он оказался прекрасной сиделкой. Самуил заходил лишь на рассвете, чтобы осмотреть раны. Лекарства и уход легли на плечи демона.
- Вот видишь, госпожа, - говорил Малум, - я забочусь о тебе. А ты не хочешь меня даже покормить.
- Не ной. – Гвен протянула ему здоровую руку. – Ешь.
Зубы входили в округлые ранки, причиняя легкое жжение. После пары глотков крови пишача делался разговорчивее. Как-то намазывая тело госпожи могильной землей, Малум словно невзначай произнес:
- Богатая на магию земелька. Воистину королевский подарок! Жаль только подходит не всем. Можешь представить кто ты, госпожа, если твои раны зализывает сама Смерть.
Госпожа представляла, но гнала подобные мысли прочь. Главное – ноги вновь держали ее. Пусть не с прежней уверенностью, да это пока.
В чреве «Смотрителя» было тепло. В камине потрескивали дрова. Аромат дуба делал домашнюю атмосферу полной. Вкусная еда, крепкие напитки, довольные посетители и во главе симпатичный, хоть и странный, бармен. Все мрачные мысли покидали голову девушки, стоило ей переступить порог заведения. В стенах таверны Гвен чувствовала себя в безопасности, словно на нейтральной территории.
- Давно тебя не было видно, Гвен, - бармен одарил ее дружелюбной улыбкой.
- Дела-дела, - она пожала плечами. – Освободилась и сразу в ваше милое заведение. Не могу позабыть черничный пирог.
- Рад, что мое заведение снова можно назвать милым. – Вильгельм помрачнел.
- Что-то случилось?
- О, да. Позавчера Сабина Бирч, старая дева, если так еще называют незамужних тридцати семи летних дам, облила местную красавицу Еву Андерсон кислотой.
Встревоженный взгляд Гвен скользнул по крышке стола, и остановился на перебинтованном предплечье бармена. Вильгельм многозначительно вскинул брови, глядя на записи, которые девушка сжимала в руках. Улыбка на губах превратилась в оскал, и Гвен рассмеялась. Завязки упали по обе стороны от записника.
- Чужое лицо украсть я хочу.
В чем прок, если его не надеть?
От жабы на сердце зеленой кричу,
Не переставая добра ближнего хотеть. – Она подняла глаза на Вильгельма. – Спасибо, посторонний наблюдатель.
Погода сегодня радовала солнцем и теплом. Гвен присела на лавку. Убывающая луна благоволила к ритуалу, куколка из воска с пеплом из органов волка была готова. Пятый, как предполагала девушка, бродил где-то неподалеку. Такие если вырвутся, одной жертвой не ограничиваются. Но с подобными пятому справится гораздо легче.
Ноги девушки коснулся мяч. Гвен подняла его и улыбнулась подошедшему курчавому мальчишке. Уголки губ ребенка опустились, зрачки расширились, наполнив детские черты злобой. Вены натянутыми канатами прошлись по шее к щекам, и мальчик хрустнул позвонками.
- Если бы сейчас сломалась твоя шея, - заговорил он голосом женщины лет сорока, - то я бы забрала твою чудесную меховую жилетку.
- Что?
- Можно мячик, мисс?
- Конечно, бери. - Гвен протянула ему мяч.
- Спасибо.
Мальчик, как ни в чем не бывало, продолжил играть с друзьями в футбол. Девушка просидела на лавке еще час, но дух больше не проявил себя никак. Размяв в руке воск, она прикрепила печать к деревянной планке снизу.
- Не одна печать, а единая,
Пусть уйдет отсюда невинная
Душа, плененная для радости,
Для забавы из одной только зависти.
Голубоватые, видимые лишь для глаз Гвен нити, сплелись вокруг площадки. Зевнув, она направилась в сторону поместья. Спать хотелось невыносимо, а еще нужно кучу документов оформить. Все чаще в голову лезли мысли про «отдохнем в гробу». Если учитывать объем двух работ, то шуточная фраза начинала обретать угрожающие перспективы в реальности.
Хуже действия может быть только бездействие. Доктор Самуил до возвращения ученицы успел «расправиться» с документацией и вскрытием пожилой четы. Гвен осталось только поставить подписи. Попивая кофе, девушка думала, почему в работе не бывает золотой середины.
- Только крови ее не ешь, только плоти ее не пробуй, - повторяла Гвен примечание к шестой главе записей. – И помни: если прошлое встретится с настоящим – будущего не станет.
Девушка сжала в руке колбу с засушенной кровью. Меню доктора из серии триллеров в список «Попробуй или умри» не входило. Вторая же часть явно намекала на трех человек, возможно, из клана Макалистеров. Если так, то прошлым можно назвать бабушку, настоящим – Гвен, а вот кто будущее?
Девушка отложила записи. До полночи оставалась четверть часа. Пора выдвигаться.
Гвен встала в центре площадки, и поместила куклу на плоский камень. Порезав палец, она нанесла руны в соответствии сторонам света. Острие иглы пронзило конечности куклы поочередно. Капля крови заполнила выемку в месте, где должно быть сердце, и произнесла:
- Этого места нет на карте,
Слишком просто тогда отыскать.
Потеряв нити связи в азарте,
Ты явишься мне, ведь я знаю, где искать.
- Глупая девчонка, я же сказала, что сломаю тебе шею за жилетку!
- Да подавись! – Гвен швырнула в нее вещь.
Женщина завизжала, и принялась натягивать на свое тучное тело жилетку вдвое меньшего размера. Лицо Гвен исказило презрение. Зависть и вороватость входили в число пороков, которые она ненавидела в людях больше всего. Со скучающим видом девушка поравнялась с кряхтящей женщиной. Пальцы сжали волосы на ее затылке, и девушка развернула незнакомку к себе лицом.
- Экзарцимус*.
Амулет Женевьевы оставил рубец в форме трезубца на лбу противницы. Женщину затрясло. Нечто похожее на червей, заходило под кожей. Глаза подкатились, и она рухнула на колени. Эфемерная, едва отличимая в ночном воздухе фигура, осталась стоять за ее спиной. Гвен вонзила в грудь куклы гвоздь. Лицо духа теряло четкость. Начиная с ног, его «тело» скручивалось в спираль, вслед за гвоздем. Воск плавился, приминая в себя дух. Шляпка скрылась внутри куклы. Гвен вылепила из воска кубик.
- Из праха в прах
Все рождается и уходит.
В него отправится страх,
С ним пусть дух тоже уходит, - прошептала девушка над сомкнутыми ладонями.
Приложив руки ко рту, она дунула. Прах осыпался с пальцев. Гвен вытерла руки о жилетку.
- Служба спасения, что у вас случилось?
- Маркет стрит, детская площадка, - произнесла девушка, - здесь женщина без сознания. Поторопитесь.
Телефон отправился в урну, а Гвен – в поместье. Усталость стремительно сошла «на нет»: во дворе собралось самое настоящее факельное шествие. Человек пятьдесят, словно в средневековье, выкрикивало: «Ведьма! Ведьма!» Из-за их спин открывался отвратительный обзор. Гвен пригнулась и направилась к зеленой изгороди.
- Вот видите, люди! – вещал, по всей видимости, лидер шествия. – Эта девушка. Она поклялась быть невестой Христа, а на самом деле была любовницей дьявола!
Толпа одобрительно взвыла. Факелы взметнулись вверх, и кроме них не было видно ничего. Гвендолен прижала к губам амулет.
- Кровь и золото, два колоска ржи,
Символ семьи, все сокрытое мне покажи.
Рев толпы заглушил вопли девушки. Суставы вывернулись в обратную сторону. Гвен рухнула на землю. Перед глазами расплывались огни факелов. Соленый привкус во рту мешался с осколками зубов. Тело ощущалось, словно одна огромная, посыпанная солью рана. Рывок и кто-то грубо ставит ее на ноги.
- Никогда не поздно раскаяться, Табита, - раздалось над ухом.
Гвен несколько раз быстро моргнула. Первое, что она увидела – цепи, что сковывали ее по рукам и ногам. Полные ненависти взоры впивались в плоть подобно мечам. Жар факелов обжигал лицо. Если бы не вимпл*, то ее волосы точно бы загорелись.
- Так что ты скажешь, Табита?
Глаза девушки округлились. Она вскрикнула, заметив в полуметре от себя истерзанное тело мужчины. Его пытали. Об этом свидетельствовали ожоги и множественные глубокие порезы. А затем, по всей видимости, забили камнями. Сломанная переносица изменила лицо мужчины, но Гвен не сомневалась – перед ней лежало тело ее отца.
- Можешь молчать, - говоривший повернул ее к себе лицом, - твоя судьба предрешена.
- Джейми? – прошептала Гвен.
- А кого ты надеялась увидеть, дорогая родственница?
Макалистер толкнул девушку в руки фанатиков. Взяв факел, он направился к дому. Его «паства» засеменила следом.
- Мой брат – чудовище, - вещал Джейми, петляя коридорами. – Но не стоит, добрые люди, судить весь род по одной паршивой овце. Как глава своего семейства могу пообещать, что баланс будет восстановлен.
Гвен сжалась, увидев алькову в стене подвала. Дыхание перехватило и ее всю затрясло. Губы вытянулись в ниточку. Джейми усмехнулся. Сдавленное мычание ласкало его слух. Указательный палец девушки с хрустом сломался в двух местах.
- Даже не думай.
Удар под дых заставил Гвен согнуться пополам. Джейми схватил ее за волосы, и швырнул к алькове. Рукой он дал знак толпе к действию. Удары сыпались на нее словно подарки в День рождения. Одни били, другие проклинали, а третьи закладывали первые кирпичи в фонд ее будущей могилы.
- Ацелас*.
Хлесткая пощечина, дополненная жутким смрадом, заставила Гвен выблевать остатки ужина.
- Дорогая, ты переусердствовала с магией.
- Бабушка, я… - девушка взглянула на баронессу и смолка. Нет, то, что она увидела - информация только для ее глаз.
- Что?
- Я запечатывала демона, и потеряла контроль. Не помню, как оказалась во дворе.
- Прости, Гвендолен. – Женевьева обняла внучку. – Я должна была научить тебя самоконтролю, но твои силы проснулись так рано и стремительно растут.
- У вас еще есть время. – Гвен слабо улыбнулась. – А сейчас, если вы не против, я хочу прилечь.
- Конечно, - баронесса помогла ей встать, - я провожу тебя, дорогая.
Беннет Макалистер был надеждой всего рода с обузой в виде незаконнорожденной дочери от монашки-простолюдинки. Ее дядя не зря имел обиды на семью: как подозревала Гвен, отцу сошел бы с рук и такой грешок. Найти невесту с чуть меньшим весом в обществе проблемой не являлось, подделать свидетельство о рождении - тоже. Со временем Беннет смирился бы с утратой возлюбленной во имя общего блага. Джейми принял меры против брата, вовремя сыграв на честолюбии баронессы. Теперь Гвен стало понятно, почему у нее был весьма необычный опекун священник, который внезапно исчез, когда ей исполнилось пять лет.
Спустя неделю Женевьева уехала к приятельнице в соседнее графство. Машина баронессы скрылась за чертой леса, и убедительная, но фальшивая улыбка, сползла с лица Гвен. С каменным лицом девушка проследовала в подвал. Впившись взглядом в западную стену, она заорала, что было сил. Камни с треском разлетелись, и алькова явила ей свой скелет. Гвен всхлипнула, но сумела сдержать слезы.
- Авэ контатум*, - девушка подняла руки ладонями вверх.
Кости поднялись в воздух и переместились в сундук. Печати на крышке блеснули серебром. С трудом подняв вместилище с останками, девушка направилась к лестнице.
- Малум!
- Чего так орать? – пишача возник на пороге дома.
- За мной. – Гвен направилась в сторону кладбища.
Демон копал молча. Девушка обновляла руны на плите, не обращая внимания на косые взгляды пишачи. Острие лопаты угодило в доску. Малум взвизгнул и завис над землей. Гвен взмахнула рукой, и фамильяр отлетел к соседней могиле.
- Проваливай.
Девушка поставила сундук поверх гроба. Серп очертил петлю вокруг большого пальца. Отсчитав ровно тридцать капель, она произнесла:
- Смерть любую плоть иссушит,
Время даже цитадель разрушит.
Тот, кто союз на моей крови нарушит,
Того петля эта в момент задушит.
Капли крови слились в изображение петли. Дерево поглотило ее, оставив лишь нечеткий контур на крышке сундука. Ржавчина сошла с цепей. Их края сплелись в узлы и скрепили двух мертвецов в нежеланном для Макалистеров союзе.
- Госпожа, может, вам помочь?
- Закопай, - Гвен утерла со лба пот. – И верни плиту на место.
- Если позволите, то Малум наложит свою печать поверх вашей. Тогда Джейми Макалистер не сможет вскрыть могилу даже с помощью памяти крови.
- Что такое эта память крови? – меж бровей девушки залегла складка.
- Обряд на крови рода колдунов, - ответил демон. – Так что насчет печати?
- Давай. Как закончишь – приходи ко мне, я покормлю тебя.
Во взгляде Малума Гвен уловила почтение. Видимо, пишача понимал природу своей госпожи лучше, чем сама Гвен. И пойти на поклон демона могла заставить только сила, сродню его сущности.
Баронесса вернулась в поместье в преддверие грозы. Необычайно плотные тучи, казалось, задевали крышу дома. Они мчали ото всех сторон к поместью, сталкивались, но не уносились прочь. Ни луны, ни неба не было видно за ними, и даже молния не показалась ни разу. Гвен буровила свое отражение в зеркале. Красное платье подчеркивала бледность лица, придавая болезненный вид. Убранные назад волосы «набрасывали» пару лишних лет. В завершении образа – маска из тонального крема и подаренное Женевьевой массивное ожерелье с рубинами. Гвен с трудом узнавала себя в зеркале, но только косметика могла скрыть ссадины с синяками. Наверное, стоило прислушаться к родственнице и не злоупотреблять магией.
- Баронесса уже спустилась, госпожа.
- Спасибо, Анна.
Женевьева сидела во главе стола с бокалом красного вина в руке. Задумчивая и холодная, женщина походила на величественную статую в свете десятков свечей. Сегодня бабушка надела свои бриллианты. Свадебный подарок супруга. Гвен закусила губу, замерев на лестнице. Женевьева одевала этот комплект украшений только в особых случаях. В аккуратно уложенных ракушкой волосах блестела седина. Пальцы сильнее сжали перилла. Сегодня вне сомнения будет интересный вечер.
- Здравствуйте, бабушка. Как съездили?
- Лучше, чем надеялась. - Женевьева одарила ее оценивающим взглядом. – Смогла выторговать редкий том по некромантии.
- Покажите?
- Думаю, тебе еще рано постигать даже азы столь тонкой дисциплины. Лучше перечитай «Ведьмы и их фамильяры».
Молния ослепительным золотом наполнила столовую. Оглушающий гром заставил Гвен подпрыгнуть на месте. По стене скользнула тощая тень и скрылась в жерле камина. Женевьева сделала глоток вина.
- Как вам рыба, бабушка?
- Лучше, чем напитки, - баронесса кашлянула. – Дорогая, умение готовить в будущем тебе не пригодится. Но салат просто великолепен.
- Вы обещали рассказать мне о родителях.
- Твою мать звали Табита Мелани Андерсен. – Женевьева ослабила воротник платья. – Ее убили в возрасте двадцати трех лет наши горожане. Замуровали в стену живьем за связь с твоим отцом. Табита была монахиней, Гвен. Такое поведение ей люди не простили.
- А отец?
Женщина закашлялась. На кружевном платке остались следы крови. Баронесса усмехнулась внучке, словно была довольна тем, что увидела.
- А твой отец был некромантом. Видишь ли, Гвендолен, невестка-простолюдинка меня не устраивала, но я бы позволила эту связь без брака. Табита была идеальной кандидаткой на роль матери моей внучки. Свет и порок в одном флаконе. Воистину редкая смесь.
Женевьева попыталась вдохнуть. Склеры глаз покраснели. Дворецкий ринулся к ней, но хозяйка указала ему рукой на дверь.
- Теперь послушай ты меня, бабушка. – Гвен сделала акцент на последнем слове. – Ненавижу, когда меня водят за нос. Дело в том, что я поняла, с кем имею дело еще после третьего обряда. Первое заклинание показалось мне полной чушью, но к нему я вернулась после встречи с Беннетом на кладбище. Тогда я вновь взяла записи Джэклин и сложила заглавные буквы каждой строки заклинания в слово «гастримаргиа» - голод.
- Я думала, - Женевьева схватилась за край стола, - ты сообразишь быстрее.
Девушка осеклась. Выходит, она все это время играла роль, отведенную ей баронессой. Женевьева застонала. Хватая ртом воздух, словно выброшенная на сушу рыба, женщина вжалась в спинку стула.
- Эти души, - прошептала баронесса, - чисты, но каждая имела клеймо в виде Поцелуя смертного греха. Единственное, что требовалось от носителей – сдерживать свои порывы. Но они не справились. Ты не запечатывала демонов, а высвобождала плененные Джэклин души. В этом была задача твоей тети. И да, Джонатан знал, на что шел.
Кулаки Гвен сжались. Заготовленная для поверженного врага речь комом застряла у нее в горле. Даже умирая, бабушка продолжала дергать ее за ниточки.
- А ты молодец, Гвендолен. – Женевьева улыбнулась из последних сил. – Прекрасно сварила яд. Помню, когда приготовила его впервые, то моя жертва билась в судорогах около часа.
Баронесса вскрикнула. Девушка подхватила ее и усадила обратно на стул.
- Ты стала таким же чудовищем, как мой Джейми, - произнесла старуха. – Теперь ты сможешь ему противостоять. Но сначала закончи Атара контатум*.
Тело баронессы обмякло в руках внучки. Гвен отвернулась. Выходит, Женевьева опасалась того, что младший сын свернет с праведного пути и возжелает ввергнуть мир во тьму. Или как там называется нарушение баланса?
- Если прошлое и будущее встретятся, - прошептала в ужасе Гвен, - то настоящего не станет. Я будущее Макалистеров. И мне нужно убить дядю.
Девушка поджала губы. Если Джейми смог одолеть некроманта, то куда же ей недоучке лезть в сражение? В горле запершило. Девушка кашлянула, но легче не стало. Низ живота скрутило, и она упала на колени. Корчась от боли, Гвен откашливала скомканные куски бумаги.
- Госпожа? – осторожно позвал Малум. – Вам помочь?
- Что такое гиперифаниа?
- Гордыня.
Выходит, что Женевьева руководила ею с самого начала, а Гвен была рада подчиняться. Своему смертному греху, в первую очередь.
Девушка сгребла вещи в сумку. Пишача крутился под ногами, то и дело, норовя уложить госпожу на лопатки. Но Гвен было не до него. Все книги твердили одно: обряд Атара контатум или обряд подчинения и поглощения различен для каждой ведьмы. Нужно учитывать род, природу силы, ее специфику, цвет огурцов на грядке… бла-бла-бла. Очередная книга просвистела над головой фамильяра. Гвен запустила пальцы в волосы. Нужно сосредоточиться. Ответ же всегда находится на самом видном месте!
- Госпожа, - осторожно обратился демон. – Огурцы передали, что существует три временных промежутка, а также – три состояния живительной влаги.
- Какие еще… - Гвен соскочила на ноги. – Точно! Спасибо, Малум.
Кола с засушенной кровью прилагалась к записям Джэклин. Молоко вскипело на плите, и Гвен сцедила три капли яда кобры в котелок. Слив со шприца кровь Женевьевы в чашу, она сжала серп в ладони.
- Прошлое и будущее встретились, настоящего не станет.
Колба с шипением растворилась в чаше. Девушка вылила кровь в молоко. Жидкость вскипела повторно, и Гвен выключила газ.
- Малум!
- Я здесь, госпожа.
- Мне идти к дубу, так ведь?
- Может к дубу, - пишача переминался с ноги на ногу, - может к ясеню.
- Гаденыш!
Схватив фамильяра за ухо, девушка потянула демона в сторону кладбища. Малум не предпринимал попыток освободиться, пока Гвен тащила его к месту проведения ритуала. Сотни пар глаз следили за ней из-за надгробий, но наследница Макалистеров не обращала на них внимания. Густая, словно смола тьма, клубилась вокруг холма. Гвен до рези в глазах впивалась уверенным взглядом в дерево-трезубец, будто оно единственное имело значение в этом мире.
- Сидеть! – Гвен указала пишаче на алтарь.
- Серп, госпожа, - пискнул Малум. – Руны сначала нужно выцарапать на коре.
Лезвие с трудом входило в упругую «плоть» дерева. Соскальзывая, оно резало пальцы Гвен, но девушка с завидным упорством продолжала. Искусанные губы болели не меньше руки. Баронесса скалила зубы и придерживала правую руку левой. Серп по крупице вырисовывал латинскую букву «R» рядом с зигзагом молнии.
- Поторопитесь, госпожа, - скулил Малум. – Близится его время.
- Так не пиши мне под руку!
Гвен вскрикнула, согнувшись пополам от боли. Чей-то невидимый кулак вошел в ее грудь, и сдавил сердце. Пишача подскочил к ней. Когти ловко поддели ткань платья. Фамильяр прокусил свое запястье. Могильная земля вперемешку с его кровью покрыла лопатки Гвен. Сердцебиение замедлялось, и вместе с ним уходила боль.
- Стойте, госпожа. Одной жертвы достаточно.
Малум большим пальцем вывел на лбу баронессы три волны. Подав ей руку, фамильяр подвел девушку к дубу. Вторая связка рун далась малой кровью: Гвен переждала приступ головокружения, и отпустила плечо пишачи. Под действием зелья руны блеснули фиалковым цветом. Девушка повернулась к дубу спиной. Обогнув его с обратной стороны, она выплеснула на ствол остатки зелья. Кора с треском растворилась. Ближе к корням Гвен увидела овальное отверстие.
- Мне туда лезть, да? – она с недоверием взглянула на результат своих трудов.
- Ага, - откликнулся Малум. – Оно больше, чем кажется.
- И потом что?
- Посидите, отдохнете.
Пригрозив пишаче кулаком, девушка опустилась на колени. Ногой она нащупала мягкое, будто высланное листвой, дно. Гвен перевернулась на живот и осторожно спустилась вниз. Места было впритык, но зато не воняло. Темнота тоже радовала. Меньше всего хотелось увидеть чью-то искаженную агонией рожу перед собой. Сыро, но тепло. Не самое отвратительное место, где ей доводилось прибывать.
- Повернитесь спиной к дуплу, - командовал Малум. – Закройте глаза, сожмите амулет обеими руками. И ждите. Сами поймете, когда выбираться.
Слова остались невысказанными на губах Гвен. Пишача, мерзко хихикая, уносился прочь с кладбища. Девушка зарычала. Пальцы сжали амулет, и она закрыла глаза. Кому довериться в час нужды? Конечно же, демону.
Абсолютная тишина давила на психику сильнее воплей отчаяния. Тело затекло, голова болела, хотелось спать. Сидя в дупле дерева, девушка чувствовала себя идиоткой. Еще три минуты и все. Будь, что будет.
- Сто семьдесят восемь, - шептала она, - сто семьдесят девять, сто восемьдесят. Довольно.
Гвен подтянулась на руках. Тело шлепнулось на землю, словно тюфяк. Девушка с усилием перевернулась на спину. Злость горечей волной сошла с головы к ногам. Небо было идеально черным. Без каких-либо примесей, без луны, без звезд. Она с осторожностью присела. Перед глазами раскинулось кладбище. Из могил сочилось белое вещество, похожее на туман. В отсутствии других источников света это плотное нечто довольно хорошо освещало центральную часть некрополя. Каким-то непостижимым образом исчезли склепы. Остались только надгробия. Они торчали из-под рыхлой земли под непостижимыми уму углами, скручивались, располагались «вверх ногами», заваливались на бок. Гвен обернулась к дереву. Руны по-прежнему переливались фиалковым, но проход исчез. Поместья с холма тоже разглядеть не получалось. Были различимы лишь надгробья и звук приближающихся шагов.
Гвен сбежала с холма. Холодный пот градом катился со лба. Дыхание сбивалось. Девушка беспрестанно озиралась по сторонам, не сбавляя скорость. Нет, ей не показалось. Тьма стекалась ото всех сторон и неспешно подбиралась к центру. Ощущение, что за ней кто-то наблюдает, усиливалось. Гвен был знаком подобный взгляд. Им обладала первая душа – голод.
Чем дальше она углублялась в недра кладбища, тем темнее становилось. На расстоянии вытянутой руки видимость равнялась нулю. До ушей доносились обрывки фраз, но понять смысл сказанного не получалось – десятки голосов «давились» словами на неизвестном Гвен языке. Ног касалось что-то слизкое. Оно цепляло щиколотки, жгло кожу. Девушка изо всех сил старалась не обращать внимания на неприятные ощущения. Слишком маловероятным было то, что ее продвижению к выходу мешали корни деревьев.
Вздох облегчения сорвался с губ, когда пальцы сжали прутья ворот. Оторвав подол платья, Гвен перелезла на другую сторону. Крик ненависти оборвался на самой высокой ноте, и ворота содрогнулись под чьим-то натиском. Споткнувшись, девушка растянулась на траве. Непроглядная тьма осталась в пределах некрополя. Над Паучьими вратами зарождался рассвет.
Поместье выглядело, словно после бомбежки: правое крыло превратилось в руины, второй этаж сохранился практически полностью, а от третьего остались балки и несущая стена с лестницей, что вела на чердак. Обожженный камень изрешетило крупной дробью, покосившиеся окна зияли чернотой. Сердце Гвен сжалось от боли. Кости узников Паучьих врат и здесь продолжали удерживать конструкцию вопреки всем известным законам физики.
Девушка сжала дверную ручку в виде опущенной вниз пятерни. Металл налился красным. Гвен отдернула руку и закричала. Полосы от ожогов сплелись в девятиконечную звезду с буквой «О» в центре.
- Прям, как в клубе, - буркнула она.
Воздух пропахся гарью. Сквозь каменную отделку стен проступали очертания человеческих силуэтов. Под потолком покачивалась огромная люстра, выполненная из черепов. Их глазницы испускали тоже белое вещество, что сочилось из могил. На стенах сохранились картины. Они демонстрировали сцены из повседневной жизни Макалистеров. Плоть родственников разбухла от гнили, пустые глаза смотрели в никуда. Вселенские тоска и скорбь пропитали дом тысячи костей. Живым здесь точно не место.
В столовой мерцали огоньки грязно желтого цвета. Гвен подняла с пола подсвечник. Внутри крепла уверенность, что магия пока что ей не союзник, а злейший враг. Словно в подтверждение со стороны второго этажа донесся жалобный плач. Девушка зажала рот рукой и на носочках проследовала к приоткрытым дверям столовой.
За накрытым столом сидели гости. Белые рубашки покрыла плесень, густая паутина заменила дамам шаль. Ветхое великолепие высшего общества с оскалом смерти на желтоватых черепах. Во главе стола восседала баронесса. Ее плоть не успела разложиться, только глаза стали стеклянными, а трупные пятна заменили румяна. Рука Женевьевы поднялась над столом, и она щелкнула пальцами. Детский плач сорвался на крик. Гвен зажала уши руками. Столько боли и отчаяния было в этом крике! Он становился все громче, все надрывнее. Кто же мог так истязать ребенка? А несчастный заходился в агонии, которая, казалось, заботила одну Гвендолен.
Девушка бросилась к лестнице. Бежать, бежать! Неважно куда, главное – подальше от обитателей столовой и этих судорожных рыданий.
От дверного проема отделилась тень. Скользнув по стене, она скрылась за колоннадой. Все стихло. Гвен перевела дыхание. Третья от лестницы дверь со скрипом приоткрылась. Пальцы машинально сжали амулет. Держа наготове подсвечник, девушка направилась к полосе желтоватого света. Сердце билось, словно птица в клетке. Дыхание перехватывало, и голова становилась тяжелой. Подсвечник выскользнул из руки. Гвен стерла тыльной стороной ладони слезы. Молодая монахиня сидела у камина в окружении парящих в воздухе свечей. Лицо ее хранило умиротворенное выражение. Она с нежностью гладила гипсовую маску, что скрывала лицо покоящегося у нее на коленях мужчины. Душа взвыла от обиды. Почему они вновь вместе, а она одна?
Монахиня подняла голову. На лице ее не дрогнул ни мускул, но зеленые глаза наполнились теплом, словно она узнала девушку. Покрытая ссадинами рука указала на потолок. Гвен кивнула в знак благодарности. С потолка посыпались мелкие камни. Глубокий рычащий звук пронесся по коридору. Запах гари усилился, и со стороны лестницы послышались шаги. Прикрыв дверь, девушка бросилась вниз по коридору.
Третий этаж встретил Гвен полумраком. Сквозь дыру в несущей стене открывался вид на кладбище. Тьма, рыскающая подобно хищнику по его просторам, поднималась по стенам к дому. От ее «тела» отделялись тонкие тени. Они блуждали меж руин в поисках сбежавшей добычи. Рычание усиливалось. Взгляд Гвен блуждал меж руин в попытке отыскать его источник, но кроме камней и костей здесь не было никого.
- Простите, юная леди. - На плечо легла чья-то рука.
Девушка вскрикнула и обрушила кулак на голову возможного противника. Тот прошел сквозь череп, посеребрив кожу инеем. Приятной наружности пожилой мужчина замялся на месте. В руке он сжимал фотографию, которую явно хотел показать Гвен. На манжетах его рубашки девушка заметила запонки. Скудное освещение не могло дать рассмотреть их, но этого было не нужно – она уже видела эти ювелирные изделия в шкатулке Женевьевы.
- Что вы хотели, барон?
- О, - мужчина добродушно улыбнулся, - вы не видели мою Еву?
Рычание сорвалось на озлобленный лай. Гвен успела разглядеть лишь налитые кровью глаза твари, прежде чем ее отбросило к лестнице. Прохладный ветер пошевелил волосы. Сквозь ускользающее сознание девушка слышала вопли терзаемой псиной души. Зубы впились в язык. Теплая жидкость потекла по подбородку, и боль помогла сохранить сознание. На четвереньках она добралась до первой ступени. Барон больше не кричал. Но до ушей еще доносилось омерзительное чавканье и хруст.
- Гвендолен… - сердце екнуло, узнав голос зовущего. – Гвендолен, обернись.
- Черта с два, - пробубнила она в ответ.
- Гвендолен, кого ты слушаешь? Она не пожалела собственных детей, тебя не пожалеет и подавно.
Знакомая белесая дымка успела поглотить треть лестницы. Девушка вцепилась в перилла. Опаленное дерево хрустнуло под ее весом, едва не утянув ее с собой в непродолжительный полет. До цели оставались считанные шаги, но тяжелые ноги словно врастали в ступени. А внизу роилась тьма, мешаясь с молочным дымом.
- Ты думаешь, она благоволит к тебе? – продолжал мужской голос.
Стена дала трещину. Выталкивая камни, наружу пробилась костлявая рука. Гвен отшатнулась к краю лестницы. Глазницы черепа заволокла тьма. Позвонки щелкнули, и мертвец повернул к ней голову.
- Женевьева любит только власть, - вторил Беннету хриплый голос. – Неугодных она заключала в стены, даже если они носили фамилию Макалистер.
Ступень провалилась под ногой девушки. Гвен успела ухватиться за уцелевший фрагмент перилл и подтянулась. Тьма колыхнулась. Тень отделилась от стены, и юркнула к началу лестницы.
«Не только твой отец умел находить подход к мертвым, - раздалось у нее в голове. – Остановись. Вместе мы вернем Табите жизнь, которую у нее украли».
Гвен вложила остаток сил в финальный рывок. Печать на ладони запульсировала жгутиками вен. Девушка вскрикнула, и вжала руку в изображение девятиконечной звезды на двери. Ржавые щипы прошли сквозь ладонь. Провернувшись в ранах, они втянулись. Струйки крови впитались в завитки символов, и дверь распахнулась.
В нос ударил затхлый запах. Протяжный стон оборвал резкий хлопок. Гвен осторожно села на полу. На месте двери блестели свежей кровью те же символы, но в обратном порядке. Звезда о девяти концах разошлась по влажной поверхности стены на восемнадцать частей. На расстоянии вытянутой руки чем-то острым по дереву были выцарапаны семь рун, заключенные в два круга. Нога Гвен накрыла руну, обозначенную буквой «G».
- Reconciliatio et Paenitentia*, - произнесла она.
Руны замерцали ядовито-зеленым. Пламя свечей дрогнуло. Когда оно разгорелось вновь, девушка была уже не одна: шесть плененных ею душ заняли свободные руны, а фрагменты вернули звезде целостность. Гвен обратила ладони кверху. Души скрепили круг, взявшись за руки. Треугольники под потолком сошлись, и во главе их скрепления проступил дуб-трезубец.
- Гнев и гордыня есть вершина порока,
За золотом алчность скачет будто сорока.
Зависть затянет на шее уныния петлю,
Из-за чревоугодия в зеркало я не смотрю.
Сказаниями о похоти мир наш раздут,
Но только женщин карают за блуд.
Семеро здесь, истончается мира грань,
Царь смертных грехов перед нами предстань!
Пол под ногами затрясся. Доски поочередно выгнулись, ломаясь пополам. Из стен вырвались десятки рук. Гвен втянула воздух, и вместе с ним в ее грудь ворвались шесть плененных душ. Руны стянулись к центру пентаграммы. Из образовавшейся в проломе дыры показалась рогатая голова.
- Кровь в моих жилах вскипала лишь дважды,
Детям моим водой из колодца не утолить жажду.
Не все в мире плоти подвластно константе.
Я приказываю вам: мертвые, восстаньте!
Пленники Паучьих врат заставили демона приклонить колени. Мертвецкая хватка удерживала его руки и голову, не давая шевельнуться. Гвендолен поравнялась с Царем смертных грехов. Серп издевательски медленно вывел руны на лбу и груди демона.
- Атара контатум, Осмадеус,* - произнесла она.
Темная кровь Осмадеуса прошла сквозь печать на ладони. Вены на руке Гвен вздулись, наполнившись плотными сгустками. Демон расправил крылья. Костяные дети баронессы усеяли знаки на полу. Девушка метнулась к символам, за которыми была сокрыта дверь. Вены с демонической кровью вздувались все сильнее. Руки она уже не чувствовала. Коготь на крыле Осмадеуса пронзил ее грудь. Гвен пошатнулась и изо рта засочилась кровь.
- Эна акана, Даририэль,* - произнес Осмадеус.
Рука оставила на стене кровавый след. Зубы вошли в шею девушки, и она обмякла в руках Царя пороков.
***
Вой полицейских сирен действовал на нервы. Блюстители порядка в грубой форме отгоняли от ворот поместья назойливых журналистов. Пожарные продолжали поливать пеной тлеющий особняк. Вспышки фотокамер освещали носилки с пластиковыми пакетами. Сенсация! Проклятое поместье сгорело во второй раз. Вспыхнуло, словно спичка. Официальной версией пожара стал взрыв газа. Но только стоящий в начале подъезда к Паучьим вратам мужчина словам бобби не верил. Его карие глаза едва ли не метали молнии от ярости. На скулах проступили следы разложения. Он качнул головой, вернув самообладание. Лицо его обрело прежнюю красоту, но ненависти пополам с удивлением в нем меньше не стало.
- Одно новое сообщение, - оповестил телефон.
«Рада приветствовать вас в Выжженных землях», - гласило послание.
Кожа на кисти сморщилась и местами стали видны кости. Проводив черные клубы дыма взглядом, мужчина направился к своей машине.
- Хм… - Малум приложил палец к подбородку. – А у него точно семерка в конце номера? Или все же восьмерка?
Самодовольное выражение сошло с лица Гвен следом за пафосным хлопком телефона-раскладушки. Глаза девушки потемнели от злости. Колеса «издали» свист и машина остановилась.
- Госпожа, - пишача вжался в дверцу авто, - глубоко вдохните, а потом выдохните. И еще повторите. Ай, больно!
Демон наконец справился с ручкой и вывалился на дорогу. Девушка выскочила следом, ругая фамильяра на чем свет стоит.
- Я скачу, я скачу, я скачу.
Убежать в рассвет так хочу.
Но проклятое солнце в зените
Нагло шепчет мне в лоб: «Извините!» - уворачиваясь от камней, горланил Малум. – Вам не нравится песня, госпожа? Я знаю много других. Выбирайте!
- Ну, гаденыш ты восточный, - прошипела Гвен. – Я тебя сейчас перееду!
Красная, словно помидор девушка села в машину. Пишача взвизгнул и со скоростью грека-марафонца рванул в сторону леса. Авто сорвалось с места. Малум щелкнул пальцами, и из-под капота повалил дым. Гвендолен, продолжая извергать проклятья в адрес пишачи, последовала за ним в лесное лоно. Но это уже совсем другая история.
- связывающий мертвецов;
- укрой и сбереги;
- Север, Юг, Запад, Восток – сливайтесь;
- запечатываю;
- поглощайте;
- полицейские в Англии;
- изгоняю;
- головной убор монахини;
- пробудитесь;
- мертвым - упокоение;
- поглощение и подчинение (лат.);
- примирение и покаяние;
- я повинуюсь, госпожа.
25.08.2017.