1.
То, о чем я хочу вам рассказать, началось давно, еще в советские годы. В стране шла Перестройка, вот и мои родители решили устроить перемену в собственной жизни. Мама и папа, до этого жившие в деревне, перебрались в областной центр, где отцу как раз предложили неплохую работу. Ко всему прочему, давали и жилье, что окончательно склонило чашу весов в сторону переезда.
Родители мои тогда были молоды, обстановкой обзавестись не успели, да и сложно в те годы было что-то достать в деревне. Собирались недолго, и вот я, девятилетний пацан, не успевший закончить и двух классов сельской школы, сижу на заднем сидении рейсового автобуса и машу из окна рукой навсегда удаляющемуся нашему милому домику, где так замечательно было вечерами сидеть у теплой печки, а летом играть в прядки в саду под яблоней.
Квартира, где нам предстояло жить, находилась на окраине большого города, на втором этаже старого двухэтажного деревянного дома. Состояла она из кухни и двух смежных комнат – большого зала, разделенного не доходящей до потолка перегородкой, и маленькой комнатки-спальни, куда едва можно было втиснуть письменный стол и кровать.
Удобств в квартире не было – за ними нужно было выходить во двор. Наверное, поэтому квартира и досталась отцу так легко – мало кто из коренных горожан пошел бы жить в такие условия. Но моим родителям было не привыкать – они с детства жили в деревне. Мать была в восторге от одного факта, что теперь у нее будет жилье в городе, к тому же, по ее мнению, невероятно шикарное – с высокими потолками, большими окнами и центральным отоплением. Отцу же нравилось все, что нравится матери.
Как можно было догадаться, мне выделили небольшую комнатку, в которую нужно было идти через зал, огибая перегородку. Родителям пришлась по душе большая половина зала.
Из мебели в квартире были две металлические кровати, оставшиеся от прежних жильцов, а также нехитрая кухонная обстановка. Одну из кроватей поставили мне в комнату, вторую родители забрали себе. Получив на новой работе подъемные, папа немедленно заказал письменный стол, за которым мне предстояло делать уроки, стулья, этажерки и материалы для ремонта. Да, еще шкафы. Какой дом без шкафов?
Вот тогда-то я и увидел ЕГО.
Я был в школе и не видел, как грузчики из мебельного магазина привезли к нашему подъезду заказанное отцом. Когда я подходил к дому, разгрузка машины уже шла полным ходом. Я незаметно прошмыгнул в дверь, вбежал на второй этаж и очутился в квартире. Прошел из прихожей в зал, обогнул перегородку, и возле самой двери в мою комнату увидел шкаф.
С виду это был очень старый платяной шкаф, какие, вероятно, делали лет сто тому назад. Его массивная туша опиралась на резные ножки – что-то среднее между львиными лапами и набегающими на берег волнами. Шкаф был сделан из дерева, а не из ДСП, как вся тогдашняя мебель. В нем была всего дна дверь, в центре которой когда-то, по-видимому, стояло овальное зеркало. По бокам зеркальную раму украшали витиеватые узоры ручной работы. Завершалось все это старинное великолепие стилизованной короной, как у королей из мультфильмов. Шкаф был покрыт черным лаком, который в некоторых местах уже успел потрескаться.
В зале за перегородкой возились грузчики, что-то устанавливавшие. Я решил, что и шкаф принесли они. Отец, конечно, нашел его в комиссионном магазине, ну или купил по объявлению. Я зашел к себе в комнату, где уже стоял новенький письменный стол, и принялся раскладывать вещи по его ящичкам.
Вечером, когда я делал уроки, ко мне зашел отец, желавший показать, как красиво они с матерью все расставили. Я спросил про шкаф, стоявший у выхода из моей комнаты, отчего папа удивленно посмотрел мне в глаза.
- Какой такой шкаф? Я ничего такого не покупал и туда не ставил.
Я вывел отца за руку из комнаты, чтобы показать этот шкаф, но на прежнем месте его действительно не было. Неужели грузчики унесли?
Несколько следующих дней в квартире была суматоха – делался ремонт, и я забыл о странном шкафе. Родители были уверены, что мне показалось, и я сам вскоре убедил себя в этом.
Параллельно я взялся исследовать наш дом и его окрестности.
Как я уже сказал, жили мы в двухэтажном деревянном здании на городской окраине. Прямо под его окнами проходила шумная магистраль, отделенная от дома лишь узким тротуаром. К счастью, окна нашей квартиры выходили во двор, и городской шум сюда почти не проникал.
Сам двор представлял собой правильной формы четырехугольную площадку, огражденную по периметру стенами и сарайчиками окружающих частных домов. В самом центре двора торчала из-под земли колонка, из которой мы и наши соседи брали воду. Ну и, конечно же, в дальнем углу стояли сколоченные из досок кабинки туалета с коряво выведенными буквами «М» и «Ж».
Из окна моей комнаты открывался довольно скучный пейзаж – крыши одноэтажных домиков, над которыми наш дом заметно возвышался. Чуть поодаль, в окружении пятиэтажек из серого кирпича, виднелась школа, где я учился. До нее было минут десять ходьбы по улочкам, мало отличавшимся от деревенских.
Я быстро подружился с ребятами из окрестных домов – благо по утрам мы вместе ходили в школу.
Моим лучшим другом был Ваня – Ванек, как его все называли. Жил он в одном из частных домов по соседству. У Ваньки не было матери; воспитанием ребенка занимался отец. Мужик он был, как я впоследствии понял, очень злобный и неадекватный, да и к спиртному неравнодушный. В пьяном виде мог бегать по улице с топором, на чем свет стоит матеря соседей, кто-то из которых, как ему казалось, нанес обиду ему или Ваньке. Ванька, однако, считал, что отец у него добрый и любит его.
- Все, что хошь, за меня сделает, - хвастался друг передо мной.
Мать и отец целый день были на работе, и это время мы с Ванькой проводили в веселых детских играх и забавах, часто забывая про домашние задания. Иногда играли у него дома (если отца не было), но чаще всего – у меня, либо вдвоем изучали окрестности.
В тот день, когда это произошло, мы вдвоем, как обычно, возвращались из школы домой. Ванек предложил зайти ко мне, а потом вдвоем слазить в погреб или на чердак (у отца был ключ, и я знал, где он его прячет).
На сей раз вышла заминка – отец в этот день отпросился с работы, чтобы сделать какие-то дела по дому. Я сразу понял это, войдя в квартиру и увидев в прихожей его сапоги и куртку. Отец находился в моей комнате и прибивал полки – оттуда доносился стук молотка и мелодия, которую папа напевал себе под нос.
- Давай не будем тревожить папу, а лучше поиграем в прятки, - предложил я Ваньку.
В квартире хватало мест, где мог бы спрятаться ребенок. Ванька согласился. Как же я потом ненавидел себя за то, что предложил тогда своему другу эту глупую игру, не осознавая, к каким последствиям это может привести!
Зайдя в зал, я вдруг почувствовал, что в квартире что-то изменилось. Потом я понял, ЧТО ИМЕННО, но в тот момент еще не осознавал. Обстановка стала немного другой – то ли мебели стало больше, то ли появился предмет, которого я никак не ожидал увидеть.
- Досчитай до ста, а я пока спрячусь, - сказал Ванька.
Я кивнул, сел на родительскую кровать и отвернулся к стенке. Досчитал я только до двадцати. Ванькины шаги удалились к перегородке в сторону моей комнаты. Я знал, что подглядывать нехорошо, но очень уж хотел узнать, куда спрячется мой друг.
Я тихонько подвинул стул к перегородке и стал на цыпочки. Моего детского роста едва хватило на то, чтобы выглянуть в отгороженную половину зала. Ванька был там и искал, куда бы спрятаться.
И тут я увидел возле двери в комнату шкаф. Тот самый, старинный, на резных ножках и с затейливой резьбой. Как он мог тут оказаться? Неужели отец откуда-то привез? Но ведь он даже не знал о его существовании!
Наверное, мне стоило позвать Ваньку – и он бы увидел меня, и мы пошли бы играть на улицу, и этот проклятый день прошел бы так же, как и все остальные. Но дальнейшее происходило настолько быстро, что сделать ничего я не успел.
Из моей комнаты послышались шаги – отец, вероятно, думал выйти. Ванька почему-то испугался, хотя отец мой был добрейшей души человек, и мой друг об этом знал. Он открыл дверь шкафа и залез туда, чтобы спрятаться от отца!
На мгновение что-то отвлекло меня, а когда я вновь посмотрел на шкаф, то его там не было! Шкаф исчез, просто растворился в воздухе! От неожиданности я полетел со стула на пол и больно ударился.
Звуки падения у удара не могли не привлечь внимание отца. Он вбежал в зал и, увидев меня на полу, кинулся помогать. К счастью, удар был не сильный, я вскочил на ноги и кинулся к тому месту, где минуту назад стоял шкаф.
- Ванька, ты где? – кричал я. – Выходи, хватит прятаться!
- Какой еще Ванька? – ничего не понимая, удивлялся отец. – Твой новый друг?
- Он в шкафу! – еле сдерживая слезы, говорил я. Пару минут назад я и помыслить не мог, что никогда больше не увижу моего товарища живым.
- В каком еще шкафу? – не унимался отец.
- Тут стоял шкаф! Тот, черный, про который я говорил тебе! Ты был тут, ходил в мою комнату, ты должен был видеть!
- Не видел я никакого шкафа! Что за странные фантазии у тебя? – в голосе отца слышалось нескрываемое раздражение.
У меня началась истерика. Я бегал по квартире и звал Ванька, потом выбежал во двор и кричал его имя уже там. Поняв, что все бесполезно, я забился в угол у дощатого туалета, спрятал голову в колени и принялся молча плакать.
В таком состоянии меня обнаружила вернувшаяся с работы мать. Вдвоем с отцом они еле привели меня в чувство. Моя истерика не прекратилась, пришлось вызвать скорую помощь. На следующий день Ванька не пришел в школу. Учителя подняли всех на уши, отправились к Ванькиному отцу. Отец сам был в шоке и заявил, что сын дома не ночевал, а где он мог быть, понятия не имел.
Вечером у порога нашей квартиры стояла делегация из педагогов, милиции и Ванькиного отца. Едва все эти люди зашли на порог, Ванин папа увидел вещи своего сына, все это время лежавшие в прихожей. Теперь с отцом разговаривали уже милиционеры.
Папе пришлось в подробностях описывать весь вчерашний день. Как вернулся с работы, прибивал полки в моей комнате, услышал звуки моего падения. Рассказал о моей истерике, попытках привести меня в чувство. Допросили и меня. Я выложил участковому всю эту историю со шкафом, но это уже ничего не меняло. В мой рассказ, конечно же, никто не поверил, а на отца пало обвинение в похищении мальчика и, возможно, убийстве.
Я помню жуткий взгляд, который бросил на нас Ванькин отец, когда процессия уходила.
- За сына что хошь сделаю! Зарою тебя и твоего гаденыша! Сведу все ваше змеиное гнездо! Пожалеете, что на свет родились! – читалось в этом взгляде.
Я ходил в школу, но все было как в тумане. Прежней жизни пришел конец. На отца завели дело, взяли подписку о невыезде. Мать голосила на весь двор, когда отца вызывали на допросы в милицию. Допрашивали в школе и меня. Пару раз я повторил историю со шкафом, но, убедившись, что меня никто не слушает, стал говорить, что ничего не знаю.
Мое «незнание» еще больше работало против отца. Как-то я подслушал его разговор с материю, из которого понял, что из самого близкого мне человека хотят вылепить местного Михасевича, повесив пару-тройку нераскрытых дел с исчезновениями людей. Масла в огонь добавлял и тот факт, что незадолго до нашего переезда таинственно исчезли прежние жильцы квартиры. Даже их мебель словно испарилась. Об этом папа узнал от следователей, радостно потиравших руки в предвкушении ликвидации очередного «висяка».
В один из дней, когда я шел из школы домой, я услышал, как кто-то истошно кричит «Пожар!». При этом возгласе люди сбегались к нашему дому. Я побежал за ними.
Из моей комнаты и зала валили клубы дыма. С улицы доносился вой пожарных сирен.
- Папа! – закричал я и кинулся к подъезду, но путь мне преградил участковый.
Минут через десять во двор вынесли на носилках бездыханное тело моего отца. Голова его была накрыта платком. Я вырвался из рук милиционера, подскочил к телу отца и сдернул платок.
От увиденного меня стошнило. Затылок папиной головы был буквально изрублен, превращен в кровавое месиво ударами топора. Стоит ли говорить, кто мог это сделать?
Кстати, Ванькиного отца арестовали в этот же день. Он сознался, что нанес эти жуткие раны моему отцу, а затем поджог квартиру, чтобы скрыть следы преступления. Что сделал это в отместку за убийство своего единственного сына, за которого «что хошь сделает».
Мать чуть с ума не сошла от свалившегося на нее горя и постарела за несколько дней. Рухнули все ее надежды и мечты о тихой счастливой жизни с человеком, которого она любила больше всех на свете. Она так и не вышла замуж во второй раз, все свои силы отдав моему воспитанию.
Я тоже потерял все – друга, отца, дом. Со мной долго работали психологи. К счастью, детские раны затягиваются быстрее, чем взрослые, и я со временем вернулся к своей обычной жизни, не такой беззаботной, как до этого, но все же довольно веселой и насыщенной.
Наша квартира выгорела дотла и восстановлению не подлежала. Впрочем, мама вряд ли захотела бы туда вернуться. Не захотел бы и я. Старый дом вскоре расселили и снесли, а нам с мамой, как пострадавшим от стихийного бедствия, дали небольшую однокомнатную квартиру в новом доме на другом конце города.
Конечно, это не могло возместить всех перенесенных страданий, но давало надежду на новую жизнь.
О зловещем черном шкафе я забыл, как о страшном сне. Врачи сделали все от них зависевшее, чтобы убедить меня в том, что это – не более чем детская фантазия, связанная со сложностью переезда и исчезновением друга. Мне и самому было проще в это верить. К тому же, как я считал, чем бы ни был этот шкаф, он сгорел вместе со старой квартирой.
Если бы так оно и обстояло в действительности!
2.
Был конец девяностых годов. Я оканчивал школу и думал о поступлении в вуз. После выпускных экзаменов с моими новыми друзьями-одноклассниками планировали «обмыть» аттестаты. Для этой цели вскладчину сняли дом за городом. Серега, самый старший из нас, уже имевший права на вождение, обещали нас доставить туда на отцовской «пятерке».
Я успешно отсдавался и предвкушал прелести наступающей взрослой жизни. Где-то далеко, в самых укромных уголках памяти, остались тревожные воспоминания о трагических событиях детства. Я ни о чем этом уже давно не думал и уверенно смотрел в наступающий завтрашний день.
И вот буквально накануне поездки мне приснился сон.
Я очутился в старой квартире, где прошли несколько месяцев моего беззаботного детства. Моя маленькая комнатка абсолютно не изменилась. Впритык к окну стоял письменный стол со сваленными на нем учебниками и тетрадками, вдоль стены – моя металлическая кровать. Была ночь, за окном светила луна. Я встал с постели и пошел к двери в зал. Мои родители, должно быть, спали. Я открыл дверь и вышел из комнаты во вторую половину зала. Напротив перегородки стоял тот самый черный шкаф, из-за которого на нашу семью обрушилось столько бед и несчастий.
Странно, но я совсем не испугался. Шкаф как будто бы и должен был стоять здесь. Я подошел к нему и открыл дверь. Из темноты потянуло холодом, хотя на дворе стоял конец мая. И откуда холод в закрытом помещении?
Я шагнул внутрь платяного шкафа. По всем правилам я должен был упереться в заднюю стенку, но ее не было. Я сделал несколько десятков шагов, а шкаф все не думал заканчиваться. Откуда-то сверху полил яркий свет. Это позволило мне оглядеться вокруг.
Я находился в заснеженном зимнем лесу. Было холодно, но холод совсем не обжигал, скорее наоборот – бодрил. Очень приятный холод. Я продолжал идти вперед, продираясь голыми ногами сквозь сугробы и совсем не боясь получить обморожение.
Не знаю, сколько я так прошел, пока не ощутил, что нахожусь в лесу не один. Я почувствовал присутствие рядом чего-то большого, огромного. Справа я ощутил тяжелое, как у лошади, дыхание. Затем большая мохнатая лапа опустилась мне на плечо. Я явственно разглядел на ней три длинных острых когтя.
В голове раздался чей-то тяжелый, но довольно приятный голос.
- Не бойся меня, я не причиню тебе вреда! Мы же друзья с тобой!
Я хотел повернуть голову и посмотреть в лицо своему неожиданному «другу», но не смог пошевелиться. Только ноги машинально несли меня все дальше и дальше в лес.
- Придет время – и ты все увидишь. Сейчас ты пока не готов принять мой облик. Но ты должен мне доверять. Делай, что я скажу тебе, и я в долгу не останусь. Друзья друзей в беде не бросают.
«Что я должен делать и что он хочет дать мне взамен?» - мелькнула мысль в моей голове. Но тут нечто впереди прервало мои размышления.
Прямо навстречу нам бежал ребенок. Я присмотрелся и понял, что это Ванька, мой старый школьный товарищ, бесследно пропавший девять лет назад!
Он был все в той же одежде, какую носил в нашу последнюю с ним встречу. «Ванька!» - хотел закричать я и броситься обнимать друга после долгой разлуки. Но Ванек посмотрел мне в глаза, и я прочитал жуткий испуг и боль в его взгляде.
«Нет, не ходи сюда, не делай то, что тебе говорил этот, с когтистой лапой! Вернись домой, пока не поздно!» - беззвучно кричал Ваня. Прямо над ухом у меня раздалось громкое рычание… и я проснулся.
Остаток ночи я не мог заснуть. Ноги болели и чесались, как будто я опустил их в лед. А правое плечо ныло, будто я нес на нем что-то тяжелое.
В таком состоянии мне следовало бы отказаться от поездки за город, но не хотелось подводить пацанов. Все было давно обговорено и закуплено. К тому же я посчитал, что нахождение в компании поможет мне отогнать дурные мысли и вернувшуюся детскую тревогу.
«Пятерка» подкатила прямо к моему подъезду. Я запрыгнул в нее и посмотрел в окно квартиры, где стояла мать и махала мне рукой. Хорошо, что она не знает о моем сне! Не хотелось вспоминать старое и лишний раз травмировать единственного оставшегося у меня близкого человека.
Мотор машины взревел, и мы тронулись в путь.
Нас было четверо. Я, Серега, наш водитель, Санька и Игорек. Это была наша, как тогда говорили, тусовка.
Город быстро остался позади. Мы катили сначала по широкому шоссе, а затем свернули на проселочную дорогу. По ней тряслись минут сорок, пока не въехали в полузаброшенную деревню. На краю деревни, немного поодаль от обычных домов, стоял двухэтажный особняк. Впоследствии я узнал, что в советское время там находился не то дом отдыха, не то дача какого-то крупного чиновника.
Мы подъехали к парадному входу. Особняк производил впечатление нежилого, причем уже довольно давно. Краска на стенах успела облупиться, на двери висел замок, но стекла в окнах оставались целыми, а электрические провода еще никто не успел оборвать.
Санька принялся выгружать из багажника водку, пиво и закуски. Вечер и ночь обещали быть веселыми!
Серега открыл замок ключом, переданным ему владельцем особняка. Мы втроем зашли внутрь. Запах плесени и нафталина ударил в нос. Так и есть – здание уже давно не использовалось. Я щелкнул выключателем – свет горел.
Пройдя прихожую и коридор, мы очутились в просторном зале с лестницей на второй этаж. Вдоль стен стояли старые, годов пятидесятых, диваны, а в центре помещения – массивный дубовый стол на четырех ножках. Здесь и было решено расположиться.
Мы перетащили в зал еду и выпивку и заперли входную дверь, чтобы на огонек не пришли незваные гости. Затем началась обычная пьянка, описывать которую не имеет смысла.
Все, что происходило дальше, я помню смутно, как во сне. Возможно, это и был сон. Я бы очень хотел в это верить. Выпитой дозы алкоголя хватило бы, чтобы повалить с ног слона, но нашим молодым организмам было хоть бы что! Отдельные детали событий выпали из моей памяти под воздействием спиртного, но общий ход событий вырисовывается четко даже теперь, столько лет спустя.
Четырем молодым парням захотелось под пьяную руку приключений. Игорек предложил двинуть в деревню и поискать девчат составить нам компанию. Предложение было принято единогласно. Действительно, как мы только могли забыть о девушках! Взять их в городе не задумались, да и в машине оставалось только одно место. Но здесь-то в деревне они точно будут, и наверняка не откажутся побухать с городскими ребятами!
Как вышли на улицу и добрели до деревни, я не помню. Начинало темнеть. Странное дело: деревня встретила нашу компанию глухим молчанием, хотя мы делали все возможное, чтобы нарушить покой сельских жителей, отходящих ко сну. Орали песни, матерились, вопили, носились как угорелые по пустым улицам. В другом месте мужики подняли бы нас за такое на вилы.
Как я говорил, деревня была наполовину вымершая. То есть часть домов была заброшена, причем уже давно, а часть казалась вполне обитаемой. Даже следы на песке местами просматривались. Наконец, Игорек заметил в окне одной из хат мигающий свет.
- Пойду за девками! – заорал он, твердо уверенный, что они там живут и его дожидаются.
Мы видели, как Игорь чуть не снес калитку и выбил ногой хлипкую дверь дома. Минут через пять он вышел назад.
- Никого там нет, только шкаф старый стоит, черный…
Странно, но я пропустил мимо ушей слова друга о шкафе. Будь я не так пьян, то делал бы ноги из деревни. Однако в тот момент я даже не подумал остановить друга.
- Пойду в сарай гляну, может, там кто есть…
Игорь вновь скрылся за дверью странного дома.
Дальше у меня снова провал в памяти.
Помню, как мы уже сидели в зале особняка и продолжали бухать. Игорька с нами не было. Он так и не вышел назад из деревенского дома, но мы, в доску пьяные, даже не заметили его отсутствия!
Сереге захотелось отлить. Не зная, где в большом доме туалет, он побрел по лестнице на второй этаж. Минут десять оттуда доносились стуки, а потом парень стремглав сбежал вниз.
- Пацаны, там какая-то хрень!
Мы решили, что все, началось. Словили алкогольный приход. Чтобы подбодрить друга, поднялись все вместе наверх. Прошли одну комнату, другую.
В третьей, конечной, прямо напротив двери стоял знакомый мне с детства старинный шкаф. Меня как кипятком ошпарило.
- Ребя, бежим отсюда!
Но тут дверь шкафа распахнулась, и густая тьма предстала перед нашими взорами. Из тьмы потянулась длинная черная рука с тремя пальцами, затем вторая. Обе руки ухватились за края шкафа, чтобы вытолкнуть наружу того, кто являлся их хозяином. И он прыгнул из тьмы. Прямо на нас. Высокая черная фигура, рассмотреть очертания которой я не успел.
- А-а-а! – закричал Серега, стоявший посредине, как раз напротив шкафа.
Чудовище обвилось вокруг него и тянуло во тьму.
Дальше – снова провал в памяти.
Помню, как мы с Саньком забаррикадировались в какой-то маленькой комнате, уселись на пол и подпирали телами дверь, упершись ногами в противоположную стену. По стенам и потолку стучали. Нет, молотили. Десятки, сотни кулаков рвались сюда, чтобы на нас навалиться и растерзать.
Снова провал.
Очнулся утром, в зале, лежащим на диване. В большое окно ярко светило солнце. В голове гудело от выпитого накануне. Вокруг стола валялись пустые бутылки водки и начатые банки пива, а также недоеденная закуска.
Я поднялся и стал звать друзей.
- Игорек! Саня! Серый! Эй, выходите, вы где!
Никто не отзывался.
Я был уже достаточно трезв. Стал ходить по комнатам, хлопать дверьми. Нигде, ни на первом, ни на втором этаже ничего странного я не обнаружил.
И тут в голове стали всплывать события ночи. Я в ужасе выскочил на крыльцо особняка и рванул в деревню.
Деревенские уже просыпались и стали выходить на улицу. Я ожидал, что получу люлей за ночной беспредел, но мужики сами оторопели, увидев меня.
- Где у вас тут телефон? Мне надо срочно вызывать милицию!
Телефон нашелся в здании сельпо. Как ни странно, но он работал. Часа через четыре подъехали менты. Все это время две деревенских бабки пытались привести меня в чувство.
Стражи порядка осмотрели место происшествия. Заодно оформили административный протокол за распитие несовершеннолетними спиртных напитков. Мне было плевать на штраф и последствия. Я хотел только одного – чтобы моих друзей нашли.
Их не нашли ни через день, ни через неделю, ни через месяц.
Все это время я находился под следствием. У милиции были все основания считать, что это именно я убил своих товарищей. Правда, ни трупов, ни крови, ни каких-либо других следов найти не удалось. Мои же рассказы о трехпалом чудище из шкафа до того достали ментов, что к делу подключили психиатров.
Как и следовало ожидать, меня признали невменяемым и назначили лечение. Несколько месяцев я провел в дурке. Потом врачи решили, что я пошел на поправку, да и психов тогда после августовского дефолта заметно прибавилось. Держать всех в лечебнице не было никакой возможности, поэтому меня отпустили. У ментов забот тоже хватало, и дело об исчезновении трех молодых парней в старинном особняке перешло в «висяки».
3.
О поступлении в вуз нечего было и думать. В армию меня тоже не взяли – нахождение под следствием по делу об убийстве трех человек и лечение в психиатрической больнице сделали свое дело, и военком выписал мне «белый билет».
От всего пережитого пошатнулось здоровье моей матери. Едва мне стукнуло восемнадцать лет, ее не стало. Скромные похороны на городском кладбище рядом с могилой отца я запомнил на всю жизнь.
Оставаться в городе мне было небезопасно. Об исчезновении подростков написали газеты, моя фамилия была на слуху. Больше всего я боялся, что их родители найдут меня и расправятся со мной так, как расправился когда-то отец Ванька с моим отцом.
Меня ничего не удерживало на месте, поэтому я решил поехать на заработки куда-нибудь на Север. Примкнул к одной бригаде и покатил в бескрайние сибирские просторы, чтобы никогда уже не вернуться домой.
Несколько лет меня носило по стране. Время тогда было лихое, бандитское. Мне пришлось повидать много жутких вещей, по сравнению с которыми моя история со шкафом могла показаться детским лепетом. Не все, с кем я начинал свой самостоятельный поход в жизнь, дожили до сегодняшнего дня. Кто-то из моих товарищей бесследно исчез в пучине криминальных разборок. Другие спились и скололись. Я же сколотил небольшой капитал, достаточный для организации собственного дела. Прибавил к нему деньги, полученные с продажи квартиры, доставшейся от матери в наследство.
И вот я в Москве, управляю небольшой строительной фирмой. На дворе середина нулевых – последний год «процветания», вызванного непомерно вздутыми ценами на нефть. Живу в уютной «однушке» дома-новостройки. Одним словом, жизнь удалась. Вот только на личном фронте глухо. После пережитого в детстве и юности мне очень сложно налаживать отношения с девушками.
Однако человек при деньгах долго не останется в одиночестве.
У меня появилась подруга – Ольга. Познакомились с ней на одном из корпоративов. Все складывалось как нельзя лучше, я мог сказать, что приближаюсь к той фазе совместного времяпрепровождения, именуемой «отношениями».
В тот вечер Оля должна была прийти и остаться на ночь. Я ждал и готовился. Волновался, конечно. Купил все необходимое для романтического свидания. Не знаю, от волнения ли, но у меня закружилась голова. Я присел в мягкое кресло. Перед глазами все поплыло.
- Только не сейчас! – подумал я и погрузился в забытье, похожее на сон.
Снилось мне (а, может, и не снилось, а происходило наяву), что я нахожусь в своей московской квартире. Точнее, я никуда из нее не выходил. Я поднялся с кресла и вышел из комнаты в прихожую. В новых квартирах очень большие и удобные прихожие, по площади почти как отдельная комната. У двери в туалет стоял… да-да, можно было догадаться – знакомый уже шкаф. Я подошел к нему, открыл дверь, залез внутрь.
Теперь я находился уже не в зимнем лесу, а в уютной пальмовой роще где-то в южной стране. До меня доносились удары волн о морской берег. Я пошел на этот звук, и вскоре очутился на живописном пляже.
Никого из отдыхающих поблизости не было – только волны, песок и я. Я молча побрел вдоль берега, совершенно не осознавая, куда приведет мой путь, и кого могу на нем встретить. Минут через пять на песке я увидел следы. На отпечатках ног, похожих на птичьи, но невероятных размеров, было только три пальца. Вы уже поняли, кто их мог оставить, и что надо было делать, когда видишь такое. Но я безвольно следовал по этим следам, как машина, робот. Берег закончился, и показалась пещера в скале. Оттуда тянуло холодом и сыростью.
Я, как и много лет назад, почувствовал на своем плече тяжелую нечеловеческую ладонь.
- Хочешь зайти внутрь? – послышался голос.
Мне было все равно, заходить туда или нет. Я не управлял своим телом, все происходило помимо моей воли.
- Заходи же, не бойся! Мы ведь с тобой друзья! Делай все, что я попрошу, и я в долгу не останусь!
То, что держало меня за плечо, повторяло заученным голосом слышанные мною много лет назад слова.
Не понимаю, как, но я в этот раз смог заговорить.
- А если нет? – вырвалось у меня.
Мне хватило сил повернуть голову и на мгновение взглянуть в лицо тому, кто со мной разговаривал. Я ожидал увидеть все, что угодно – звериную морду с четырьмя глазами, изуродованное лицо человека в кожаной маске, щупальца осьминога на месте рта. Но то, что я увидел, ничего из себя не представляло. Просто округлый чурбан, заготовку для куклы вместо головы. Ни лица, ни ушей, ни волос, ни даже складок кожи. Просто ровная, округлая поверхность.
Мне не пришлось долго разглядывать морду трехпалого. В пещере я заметил движение. Через мгновение оттуда вырвались три человека. В одном из них я узнал Саню, моего школьного товарища, исчезнувшего много лет назад в старинном особняке.
- Не трожь его! – услышал я знакомый голос.
Чудище отпустило мое плечо.
- Уходи, мы его задержим! – кричал другой человек. По голосу я узнал Игорька.
Я отпрянул назад и… проснулся.
Меня кто-то дергал за щеку. Открыв глаза, я увидел Ольгу. С потолка лился приятный мягкий свет моей квартиры. Оля? Откуда она здесь, у меня дома? Ах да, я же дал ей ключ!
Я привстал и обнял девушку.
- Заснул, меня дожидаясь? – игриво спросила Оля.
Я заметил, что на девушке был домашний халат, соблазнительно облегавший ее молодое тело.
- Долго я спал? Давно меня ждешь?
- Да уже успела все приготовить…
Дальше был ужин при свечах, вино и то, к чему мы оба так стремились.
Было уже за полночь, когда Оля встала с постели и пошла в туалет.
- Классная у тебя квартира! – услышал я из прихожей.
- Еще бы! – буркнул я в ответ.
- Мебели вот маловато! – слышал я Олин голос. – Ничего, мы все исправим!
Что верно, то верно. После истории с платяным шкафом я зарекся покупать какие-либо предметы обстановки с дверцами и ящичками. Мне казалось, что стоит мне их открыть, как густая непроглядная тьма вырвется наружу, а вслед за ней – руки с тремя пальцами. Даже на работе я ничего такого не держал, хотя коллеги и недоумевали, советуя обратиться к психиатру.
- Обязательно! – крикнул я Ольге.
Я услышал звук сливающегося бачка и мягкие шаги на кухню.
- А у тебя неплохой вкус! – услышал я уже с кухни. – Я такой старины ни разу не встречала. Какой интересный шкаф…
Шкаф! – эта мысль ножом прорезала мой мозг. Я хотел крикнуть Оле: «Стой! Не трожь его! Уходи оттуда!» - но услышал душераздирающий вопль девушки.
Вслед за стоном послышались глухие удары и тяжелые шаги.
Я вскочил с кровати и схватил первый попавшийся под руку предмет (кажется, это была лампа-ночник), чтобы дать отпор монстру из шкафа.
Выходило, что все, что мне привиделось несколько часов назад, не было сном. Я действительно был там, в шкафу, и встречался с трехпалым, но мои старые друзья удержали его. На время удержали.
Мне следовало сразу делать ноги, забрав Ольгу с собой, но я ступил. Ничего, теперь эта тварь узнает, где раки зимуют!
Я выбежал на кухню и почти лицом к лицу столкнулся с темным силуэтом. Существо было почти до потолка ростом, монотонно черное, не пропускающее и частички света.
Я стал как вкопанный, а в ушах раздался машинный голос:
- Ты не выполняешь своих обещаний! Сделай то, что мне надо, и я тебя награжу!
- Я ничего тебе не обещал, гнида! – заорал я на чудище и кинул в него лампой. Ночник пролетел сквозь исполинское туловище и скрылся в непроглядной темноте.
- Я дам тебе время подумать! Мы с тобой можем стать друзьями, я дам все, что ты пожелаешь, а могу и наказать. Дай мне то, что хочу я!
- Что тебе нужно, мразь? – кричал я, но силуэт растворился в воздухе, а вслед за ним – и стоявший на кухне шкаф.
Я включил на кухне свет. От увиденного меня, как в далеком детстве, снова выворотило наизнанку. В луже крови на полу лежала Ольга. Кровь текла у нее из раны на голове. Я кинулся к любимой и машинально пытался привести ее в чувство. Но все оказалось напрасно – Оля была мертва.
В отчаянии я кинулся бить кулаками стены, ревел, как подстреленный зверь. Когда мои силы иссякли, я просто сел рядом с телом любимой девушки, уткнул голову в колени и заплакал. Так я просидел до утра.
Утром приехала милиция, которую вызвали соседи, слышавшие ночью из моей квартиры жуткие звуки. Я сдался в руки правоохранителей и сразу начал давать показания.
Нет, я ни слова не сказал о шкафе и ужасном существе оттуда. Кто бы поверил в этот бред от взрослого человека? Я взял всю вину за убийство Ольги на себя, подробно рассказал, как мы поссорились, как я не выдержал и ударил девушку, ну и дальше в том же духе.
Менты поначалу отказывались мне верить. Характер повреждений на теле Ольги говорил о том, что убитую не просто ударили чем-то тяжелым по голове, а схватили за ноги и треснули головой об стенку. Ни я, ни кто-то другой из людей чисто физически на такое не был способен. Но я продолжал настаивать на своем.
В конце концов я убедил ментов, что являюсь убийцей. Подняли еще и прошлые дела – об исчезновении подростков в конце девяностых, о пропаже Ванька. Вкупе мне светило пожизненное, но суд учел явку с повинной, мое психическое состояние и перенесенные в детстве травмы, а также деятельное раскаяние и сотрудничество со следствием.
Итого мне дали двенадцать лет.
В тюрьме я навидался такого, от чего желание жить дальше пропадает в принципе. Я видел, как людей опускали за малейшие провинности, как наиболее слабые прислуживали блатным авторитетам, как пытали заключенных полицейские.
Как часто я теперь искал взглядом по углам камер и коридоров знакомые с детства очертания платяного шкафа, чтобы залезть туда и больше не возвращаться в этот мир! Но шкаф ни разу за двенадцать лет так и не появился. Трехпалый был прав: он действительно умеет ждать.
Полтора месяца прошло, как я откинулся. Жизнь была пущена под откос. Все мои сбережения съел кризис, фирма с моим уходом обанкротилась. Осталась только квартира в Москве – мое единственное жилье, отобрать которое по закону не имели права. Туда-то я и пошел, как только освободился.
В квартире уже двенадцать лет никто не жил. За долги коммунальщики отключили свет и воду. Обстановка совершенно не изменилась с того момента, как ко мне приходила Ольга. О ней напоминали и высохшие капли крови на кухонных стенах.
К счастью, у меня была заначка, которую я когда-то припрятал в потайном уголке квартиры на черный день. Этот день пришел. Спрятанных денег хватило бы на неделю. Я закупил еды и напитков, закрыл на замок дверь квартиры, в надежде уже никогда отсюда не выйти, и принялся ждать.
Я ждал, что трехпалый подаст какой-нибудь знак. Ведь он же сам говорил, что мы с ним друзья. А друзья своих не бросают. Я был исполнен желания выполнить любую его просьбу – ведь, по сути, кроме этого чудища, у меня во всем мире не осталось никого из близких. А лучше всего, чтобы он забрал меня туда, в темноту старого платяного шкафа, где я встретился бы с Ваньком, Серым, Саней, Игорем, а, возможно, еще и с матерью, отцом и Ольгой. Я верил – они ждут меня там, по ту строну реальности.
Прошло уже несколько дней. Еда подходит к концу. Если ничего не случится, я не выйду из квартиры на улицу никогда. Денег у меня нет, желания заниматься чем-либо – тоже. Скорее всего, я просто умру от голода в темной и холодной квартире. Но я верю, что этого не произойдет.
Я часто ходу в прихожую и туалет. Жду, когда краем глаза замечу массивный черный силуэт платяного шкафа. Тогда я, не раздумывая, сделаю шаг.
Пару раз я видел, как в углу на кухне нечто знакомое начинало обретать форму. Я кидался туда, но видение исчезало.
Где ты, трехпалый? Приходи ко мне поскорее! Я очень тебя жду!