«Счастливого края нет.
И нет утоления жажды.
Твой мир – это ты…»
Томас Вулф
1.
Окно в ее комнате выходило в сквер. И переплеты рам делили видимый пейзаж на три части. Если смотреть в окно с ее любимого места в кресле, у стола, то получались три картины в одинаковых рамах из "времен года". В крайней слева был представлен пейзаж ранней весны – голый черный ствол старого тополя, мокрый, словно дожди промочили его насквозь. Вся листва его, еще по-летнему зеленая, умещалась в средней картине, являя дремучий зеленый лес, с одной стороны освещенный неярким солнцем. Третья картина, любимая, осенний пейзаж из коричнево-желтый дубовых листьев вдали, а на переднем плане – из ярко-желтых березовых листьев на растущей между тополями березе, посаженной Ольгой Марковной в год рождения дочери. Эти три картины, по разному освещенные утром, днем, вечером и ночью, затмевали, делали тусклыми ее собственное скромные пейзажи, развешанные по стенам и стоящие на полу в ее квартире-мастерской.
Ольга Марковна полгода назад овдовела. Это случилось совершенно неожиданно, в одно мгновение. И случилось это как раз тогда, когда в ее жизни стало все так удачно складываться. В семье все были здоровы. Дети выросли. Появились деньги. Удалось сменить мебель. Одеть детей. Муж только-только взошел на первую ступень Успеха. И вдруг инфаркт. Ольга Марковна осталась одна в пустой квартире. Пенсии как раз хватало, чтобы платить за нее и угощать чаем детей, когда они забегут повидаться.
Дети! Ольга Марковна грустно улыбается, когда думает о них.
Дочь. Когда ей было около шести, у нее появились свои маленькие собственные заботы:
- Мама, ты знаешь, как тайну надо хранить!
- Знаю, конечно.
- Мне Женька сказал одну тайну, а я не знаю, как ее хранить. Можно я тебе расскажу, а ты уж будешь хранить?
Так и брала она у них сначала их детские тайны, а потом и взрослые заботы и огорчения. Снимала тяжесть с их хрупких плеч, чтобы не согнулись ее дети прежде времени, не ожесточились бы сердцем.
«Работа у дочери трудная – журналистика, древнейшая профессия», - с иронией говорят некоторые. А Ольга Марковна знает лучше других, сколько мужества требует она от человека. В другой профессии легко быть честным и верным себе. А в журналистике либо ты верен себе, и у тебя бывают неприятности, а по вечерам даже слезу и сердечные капли, либо ты чутко реагируешь на окружающее тебя настроение, забываешь о себе начисто, и пишешь, как надо. Тогда все в порядке, сплошной успех. Но почему-то дома в такие дни она грубит матери, раздражается по пустякам и уходит к себе, хлопнув дверью, будто выстрелив.
Сын. Ее младший. Любимый ребенок. Всегда нарядный, как принц. Красивый и талантливый. Он музыкант. Его никогда нет дома: «Мама, дай денег». «Не жди меня скоро». «Не волнуйся, если совсем не приду».
- Тебе нельзя пить, помни! У тебя сердце!
- Не буду, мама, ни капельки. Не волнуйся!
Потом звонки. Чаще – девушки, реже – приятели.
- Его нет дома… Обещал скоро быть…
И так проходит вечер. Впереди еще долгая ночь. Деревья в окне таинственно освещены снизу. Хочется перенести это на полотно. Ольга Марковна сидит в кресле у стола и чувствует, как начинают гореть кончики пальцев. Она никогда не рисует с натуры. Только то, что живет в памяти и лежит на сердце. Она садится за мольберт. Рисует сначала пейзаж: "Ветер", "Дождь", "Туман", "Лунное сияние", "Солнечные блики", "Светящаяся зеленью трава", "Прибой". Потом выплывают лица. Прекрасные дорогие черты. Сначала – мужа. Его лицо повторяется в бесконечном числе лиц на картинах. Его она рисует в тонах трагически-тревожных, красных: "Пожар в лесу", "Ураган", "Ливень". Вот "Натюрморт": голова мужа, отраженная в зеркале, раскрытая книга, пишущая машинка и неоконченная рукопись в ней. Грустный натюрморт. Лицо в зеркале туманно. Далекое, чужое лицо. Она написала после его смерти в одну из долгих осенних ночей. Это была ее первая картина.
Теперь их уже больше пятидесяти. Столь же часто рисует она одно женское лицо, притягательное и ненавистное. Это лицо молодой женщина, или, как они говорили между собой дома, папиной "новой жены". Она появилась в их жизни вместе с его Успехом. Он помолодел тогда несказанно. Был счастлив и горд. Сначала стало заметно его отчуждение, потом пошли разговоры, звонки. Первой ее увидела Дочь, потом Сын, а потом и она сама… Ее лицо было как наваждение, пока она не нарисовала ее много раз. Оно стало определеннее и зажило отдельно от нее: обособилось, и Ольге Марковне стало полегче. А в начале это лицо не давало ей покоя.
Ольге Марковне неделю назад исполнилось пятьдесят. И она помнит, как тогда, впервые в жизни, она поехала одна в дом отдыха для творческих работников. Муж достал ей путевку в своем "союзе", и это тоже воспринималось как следствие его Успеха.
Тогда же Дочь и Сын получили свои квартиры, и дома стало слишком просторно, пусто. Соседские ребятишки стали в ее доме частыми гостями. В ее комнате поселилась великолепная рыжая кошка. Ольга Марковна рисует и думает, вспоминает и прощает. В будни еще терпимо, домашние дела. В праздники особенно одиноко. Если на улице непогода, туман и слякоть, одиночество особенно непереносимо. Ольга Марковна звонит Сыну – его нет дома. Звонить Дочери часто не надо: она сердится. Ее раздражают не только частые звонки, но и советы, и даже заботы. Она вообще любит тишину. Ольга Марковна выдумывает разные предлоги. Иногда удается мирно поболтать. Зато Дочь бывает очень заботлива и нежна, когда Ольга Марковна заболевает. Лучшей сиделки просто не бывает! И Ольга Марковна никогда не боится простудиться и заболеть, как другие.
2.
"Добро пожаловать" – говорит надпись над входом в Дом отдыха для творческих работников. Ольга Марковна полюбила это место в первый же раз, как приехала сюда когда-то, еще в той, своей прошлой жизни, когда она была Мать и Жена своего мужа-писателя, которому выпал на долю Успех. С тех пор Ольга Марковна любила сюда приезжать. Здесь верилось, что у нас в городе на каждого человека приходится один квадратный километр зеленого сада.
Женские головки, как диковинные цветы в траве. Трава густая и высотой до плеч. Если лечь в траву, то кроме солнышка, пчел, бабочек и птиц, видно только высокое синее небо. Тишина необыкновенная. И ты чувствуешь себя полным господином на своем квадратном километре.
Ольга Марковна приехала рано утром. Внизу у служебных помещений она встретила своего давнишнего приятеля Ерланчика. Мальчик сильно подрос за год и был, как обычно, черный от солнца. Он стоял на коленках у дороги и возился с кошкой.
- Здравствуйте, Ольга Марковна, я вас узнал. Думаете это сиамская кошка? Это она раньше была сиамская, когда я ее нашел, а потом я ее воспитывал, и сейчас она совсем не страшная. Хотите, потрогайте…
Но Ольга Марковна спешила и последних слов Ерланчика уже не слышала. Она спешила застать восход солнца уже на месте. И до завтрака начать давно задуманный пейзаж. Она отметила это место еще в прошлый свой приезд и потом целый год ждала и вот теперь до площадки, где она собиралась поставить мольберт, карабкаться еще минут двадцать. Надо спешить. Горели кончики пальцев. Возбуждение? Температура? Все вместе – вдохновение, знакомое состояние.
Слегка кружилась голова. Высота в горах всегда сказывается, особенно когда спешишь. Когда взошло солнце, она была уже на месте. Это будет первый пейзаж с натуры, без лиц и фигур. Чистый, как задумано. Прежде, нарисовав пейзаж, Ольга Марковна начинала мечтать. Дорогие лица, воспоминания проплывали перед ней. И она возвращалась к картине. Она была уверена, что человек в пейзаже совершенно необходим! И Ольга Марковна рисовала фигуру или лицо. "Осенний пейзаж" – серебристая картина – в тумане одиноко бредущий человек в плаще. "Жаркий полдень" – чаепитие вдвоем. "В парке" – отдыхающая девушка склонила голову и трет уставшую в новых туфлях ногу. "Тропический пейзаж" – на дальнем плане лодочка с намеком на гребца. "Окно" – тень или профиль человека. "Хижина" – никого нет, но если подумать чуть-чуть: в маленьком окошечке – свет – значит внутри все равно – человек. "Ожидание" – ночной город, темные окна, но одно окно не гаснет, значит, там ждут кого-то. У подъезда лежит пес, положив морду на вытянутые лапы. Тоже ждет кого-то. И довольно! Сейчас она нарисует чистый пейзаж. Ольга Марковна поставила мольберт так, чтоб виден был склон горы. Пейзаж будет солнечный, розово-коричневый и чуть желтый. Тут поможет стог сена. Солнце дрожало в воде глубокой речки, от его лучей стог был розовым. Лучи пробивались сквозь ветки березы. Пылинки дрожали в его лучах. И высокие розовые облака на синем небе…
Вот и кончен труд. Ольга Марковна откинулась и попустила руки. Пейзаж получился веселый и солнечный, такой как ее собственное настроение.
Сладость от завершенного труда. Восторг перед утром, свежестью, вечной молодостью мира вокруг, обновлением. Ольга Марковна дышала полной грудью. Аромат травы и цветов пьянил. Она закрыла глаза, отдыхая…
Солнце стояло уже высоко. На обед она опоздала. Пора сложить краски…
Ольга Марковна поднялась и рассеянно взглянула на натуру. И что же? Из-за горы, из-за поворота, по желтой тропе шел Человек с рюкзаком. Он был молод, тощ и весел. Он шел, пел и размашисто сбивал пыльцу с душицы. Играл с пчелкой, часто наклонялся, срывал цветы и нюхал.
Ольга Марковна смотрела и ждала, когда же он пройдет, и между натурой и пейзажем вновь восстановится гармония и ничем не нарушаемое сходство.
А тот, увидев розовый стог сена, сбросил рюкзак и преспокойно развалился на нем. «Вот нахал», - подумала Ольга Марковна, улыбаясь. Она смотрела на склон горы, залитый солнцем, и теперь точно знала, что будет счастлива всегда. Потому что нельзя утратить то, что однажды и навсегда поселилось и живет в твоей душе.
"Счастливого края нет и нет утоления жажды… Твой мир – это ты".