Нелл Гвин и герцогиня Портсмутская
Когда в Лондон пришло известие о кончине одного из французских принцев крови, известная при дворе француженка Луиза Рене де Керуаль, получившая после переезда в Англию от короля Карла II титул герцогини Портсмутской, поспешила облачиться в траурные одеяния.
На следующий день одетой в чёрное явилась ко двору и знаменитая актриса Нелл Гвин.
— По ком у вас траур, мисс Гвин? — спросил её некто в присутствии герцогини Портсмутской.
— О, но неужто не слышали вы, что татарский хан скончался?!
— Но… какое отношение татарский хан к вам-то имеет?
— Ровно такое, какое французские принцы к мадемуазель де Керуаль!..
О лошади и устрицах
История эта случилась однажды в морозный зимний день в городке Челмсфорде. Некий джентльмен, войдя в заполненный постояльцами холл местной гостиницы и оглядевшись, поспешил заказать внушительную порцию устриц, — после чего окликнул гостиничного конюха и повелел отнести блюдо с устрицами его лошади.
— Ваша лошадь будет устриц есть?! — спросил его удивлённый конюх.
— Неси, неси ей, сам увидишь!
Холл вмиг опустел: посмотреть, как чудо-лошадь будет поедать такой необычный корм, захотелось всем; и джентльмен смог выбрать для себя за столом место поудобней — и поближе к огню в очаге камина.
Конюх вскоре вернулся обратно, поставил на стол блюдо с устрицами и заявил, что лошадь на такую еду смотреть даже не стала.
— Что ж… тогда уж самому придётся мне устрицами этими заняться! — сказал джентльмен, подвигая к себе блюдо.
Комплимент на комплимент
Когда Уильям Хогарт, английский живописец, немало прославивший себя сатирическим изображением жизни эпохи, будучи в гостях у модного французского портретиста Шарля-Андре ван Лоо, осмотрел его работы, хозяин в разговоре, глубоко поклонившись, заметил своему гостю, что у него просто слов нет, чтобы дать достойную оценку всем его восхитительным карикатурам.
— Ваши все меня нисколько не в меньшей степени восхитили, месье ван Лоо! — тоже с поклоном ответил ему Хогарт.
Разменял…
Одному камнерезу некий вдовец сделал заказ выгравировать на могильном камне жены такую надпись: «Добродетельная супруга для мужчины короны стоит».
Когда работа близилась уже к завершению, мастер обнаружил вдруг, что из-за просчёта с величиной букв ширины камня для всей надписи не хватит. Задумался. У англичан „корона“ (монарший головной убор) и „крона“ (монета достоинством в 5 шиллингов) — это одно слово: “crown”. И в итоге законченная, несколько урезанная в длину эпитафия обрела под рукой мастера такой вид: «Добродетельная супруга для мужчины 5s. [пять шиллингов] стоит».
Слышать не доводилось мне…
— Сэр, — заявил лорд Малгрейв священнику одной церкви, после того как тот закончил чтение своей малосодержательной, но чрезвычайно длинной проповеди, — на вашей службе сегодняшней услышать нечто такое смог я, чего никогда прежде ни в какой церкви слышать не доводилось мне!
— О! мой лорд, — ответил ему польщенный священник, — но текст этой моей проповеди вполне обычный, и мне кажется, касаясь затронутого в ней предмета, я вовсе не сказал сегодня что-то такое, чего не говорилось прежде уже множество раз…
— Часы — я дважды! дважды слышал их бой!
Надолго задержаться рассчитываете?..
— Ах, это вы, леди Блессингтон! — воскликнул президент Франции Луи Наполеон Бонапарт, увидевшись в Париже со своей лондонской знакомой леди Маргарет Блессингтон; укрываясь два года в Англии после бегства в 1846 году из Франции, он был завсегдатаем её гостеприимного литературного салона. — И надолго вы в Париже задержаться рассчитываете?
— А вы, сэр? — ответила вопросом ему на вопрос Маргарет.
___________
Историческая справка: Шарль Луи Наполеон Бонапарт, племянник императора Наполеона I, за организацию мятежа в 1840 году был приговорён французским судом к пожизненному заключению. В 1846 году бежал из тюрьмы и два года укрывался в Англии. После возвращения в 1848 году во Францию, был избран президентом Республики; в 1851 году, совершив государственный переворот, провозгласил себя императором Наполеоном III. Во время франко-прусской войны попал в плен, а 1 марта 1871 года его низложило Национальное Собрание. После освобождения из плена во Францию не вернулся, умер в 1873 году в Лондоне.
Доктор Кларк и Бо Нэш
— Парни, всё! Умный вид — быстро приняли все! сюда дурак идёт! — выпалил своим подгулявшим компаньонам доктор Кларк, завидев в дверях известного щёголя Бо Нэша, педантичного и придирчивого законодателя моды и норм поведения в свете.
В одно время
Когда Стивен Кембл и миссис Эстен переправлялись однажды через один из фьордов в Шотландии, задувший внезапно и поднявший высокую волну штормовой ветер не на шутку перепугал всех пассажиров парома.
— Предположим, мистер Кембл, суждено нам будет сегодня составить рыбам трапезу, — задала вопрос стройная красавица актриса своему спутнику, который отличался изрядной тучностью, — как вам думается, меня или вас догложут быстрей они?
— В одно время — как вас, так и меня доедят. Потому что, я не сомневаюсь, на меня все неразборчивые прожоры скопом набросятся, на вас же — утончённые гурманы только, — дал ответ ей галантный комедиант.
Две строчки
Однажды у некой дамы на вечеринке поэта Чарльза Лэма гости настойчиво принялись донимать просьбами написать для хозяйки мадригал, в коем воздана была бы честь её красивейшим глазам — большим и чёрным: «Вы обязаны, просто обязаны стихотворение о таких глазах сочинить, мистер Лэм!»
— Ну же, мистер Лэм, пожалуйста, хотя бы две строчки о глазах моих — сочините же вы для меня! — попросила в конце концов поэта и сама хозяйка.
И Лэм, взглянув в глаза ей, продекламировал:
„Не лгу я: хвалю от души я
Глаза твои — очень большие!“
Засомневались вдруг…
Понаблюдав на балу за одной жеманной парочкой, лениво делающей па в менуэте, лорд Честерфилд заметил: «Может показаться, подрядились они делать такое за плату, — да засомневались вдруг, что деньги обещанные увидят».
Не научился никак…
Однажды Хорну Туку, известному английскому политику и литератору, король Георг Третий задал вопрос, по какой причине не садится он никогда за карточный стол.
«Да не умею я совсем в карты играть, Ваше Величество! — ответил Тук. — Не научился я, знаете, никак королей от валетов отличать».
_________
Примечание переводчика: в английском языке слово “knave” – „валет“ широко употребимо также и в значении „жулик“, „мошенник“.
Ты прав…
Графа Филипа Стэнхоупа, чья привычка одеваться в полной мере соответствовала простоте его манер, остановил как-то раз у дверей в Палату Пэров новый привратник, не знавший его в лицо:
— Честной человек, но у тебя здесь дел никаких быть не может!
— Ты прав, пожалуй, — согласился лорд; — честным людям потому что и впрямь тут делать нечего!..
Медик-живописец
У одного врача, который прежде пробовал сделать карьеру художника, поинтересовались однажды, из каких резонов решил он в своё время сменить профессию.
«От досады просто, что огрехи в моих картинах, даже мелкие, тотчас в глаза всем бросались; те же, что в нынешних работах своих допускаю порой, земля скрывает», — заявил он.
Агностицизм на практике
— Я агностик! Положительно быть уверенными ни в чем нам нельзя — ни в чём!..
— Вот как! не доводилось мне до сего дня с агностиками беседовать. Стало быть, ты агностик — не сомневаешься в том?
— Нет, не сомневаюсь я!
— Следовательно, в том ты уверен. Ну и какой же, к чертям, агностик ты тогда?!…
__________
Агностицизм – философская концепция, отрицающая возможность достоверного познания человеком как объективной реальности, так и метафизических сущностей.
Если его там нет…
— Когда попаду я на небеса… — Браун закрыл книжку, которую читал, и положил её на столик. — Когда попаду на небеса, первым делом постараюсь свидеться я там с Шекспиром!
— Для какой такой нужды? — поинтересовалась супруга.
— Ну, прежде всего хотелось бы мне узнать у него, все ли свои пьесы написал он сам, или какие-то из них писали для него другие литераторы, — и закрыть раз и навсегда для себя вопрос этот.
— Да, но… разве не слышал ты, что далеко не все из жизнь проживших на небеса непременно попадают!
— Это так, это так… — Браун призадумался. — Но знаешь, дорогая, если вдруг обнаружится, что его и впрямь там нет, быть может, ты тогда от меня передашь ему этот вопрос мой?..
Веское опасение
Когда актёр Фут приехал к мистеру Б. по его приглашению погостить у него на Рождество, внезапно ударили сильные морозы. В комнатах особняка стало очень зябко (запас топлива у хозяина был на исходе, и потому дрова строжайше экономились), и на третий день Фут приказал закладывать свой экипаж и стал готовиться к отъезду.
— Нет, нет — не могу, не могу никак я дольше задерживаться! — заявил он хозяину, когда тот принялся отговаривать его от столь поспешного отбытия. — Стал я, знаешь, побаиваться уже тут у тебя за свою ногу правую!..
__________
Примечание переводчика: Актёр Сэмюэл Фут после ампутации правой его ноги ходил с деревянным протезом.
Исправиться никогда не поздно
Джордж Вильерс Бекингем пожаловался однажды известному богачу и скряге сэру Джону Катлеру на изрядное расстройство своих денежных дел.
— А вы начните жить так, как живу я, мой лорд, и всё у вас наладится! — сказал ему Катлер.
— На хлебе и воде, то есть? Поживу я так, конечно, поживу — после разорения только, сэр!..
____________
Примечание переводчика: Джордж Вильерс, 2-й герцог Бекингем, ставший после Реставрации одной из богатейших персон в Англии, растранжирил всё своё состояние и последние свои годы доживал в нищете.
Ошибка тут моя…
Жена польского повстанца, арестованного в 1833 году после двух лет розыска, подала русскому императору Николаю Первому апелляцию о всемилостивом прощении её супруга.
«Простить, нельзя казнить», — такую краткую резолюцию написал император на том её послании, — и когда министр юстиции поинтересовался, не допустил ли Его Величество ошибку в ней в постановке запятой, бросил взгляд на лист бумаги, сокрушённо вздохнул и ответил: «Да, сказать же я хотел, что повесить надлежит этого мятежника. Но ошибка тут моя… а потому… освободите арестованного!»
Мои искренние извинения…
— Что там случилось такое у вас?! — прервал однажды чтение своей проповеди преподобный Роуленд Хилл, раздраженный довольно длительным уже шумным переполохом на балконе. — Не дьявол ли сам промеж вас там затесался?!
— Не! не дьявол тут у нас, сэр! Тут леди одна… и ей дурно стало! И она такая большая и тяжёлая, сэр! и вывести не можем её, и не очухалась пока! — дали ему пояснение.
— Ну… ладно тогда, ладно! Мои искренние извинения тогда этой леди… и дьяволу тоже.
Рад из ваших уст услышать…
— Ох, помышляя всякий раз о спасении своей души, боюсь я, очень боюсь, что не избежать мне всё-таки в конце концов погибели! — заявила как-то раз в беседе с проповедником Роулендом Хиллом некая леди, прославившая себя в свете рассеянным и фривольным образом жизни.
— Рад такое из ваших уст услышать, мадам, — ответил Хилл, — потому что с очень уже давних пор боялся я заверить вас в этом.
Куда угодно…
— Но вы почему-то никогда меня с собой никуда не водите, мистер Роджерс! — упрекнула однажды очень бойкая, несмотря на свой весьма почтенный возраст, леди Корк поэта Сэмюэла Роджерса, завсегдатая её гостиной.
— О, но отвести вас рад я всегда куда угодно, мадам! — ответил ей Роджерс; и после паузы добавил: — Боюсь только, обратно привести вас — не получится у меня…
Когда один ирландский адвокат…
Когда один ирландский адвокат запутался безнадёжно в своей защитительной речи (в неё он ввёл сложное многословное построение, в коем метафорически фигурировал образ некоего «орла»), председательствующий на суде лорд Клэр бросил наконец ему:
— Всё, достаточно! И прежде чем вознамеритесь вы, сэр, притащить когда-нибудь опять в зал суда этого своего орла, подрежьте ему крылья — настоятельно рекомендую я вам!
Как вы и видите её…
Талейран, министр иностранных дел в наполеоновском правительстве, был хром, а знаменитая в ту пору писательница мадам де Сталь слегка косоглазила.
— Да, а как же ваша несчастная ножка, месье? — задала она вопрос премьер-министру, увидевшись однажды с ним.
— Да вот же, мадам! — показал ей больную ногу Талейран. — Кривовата — как вы, собственно, и видите её…
Поболее пользы будет…
Когда адвокат Кёрран в защиту своего дела процитировал однажды положение из некоего малоизвестного законодательного акта, председательствующий на суде лорд Клэр воскликнул:
— Ох, мистер Кёрран, если только вот то, что вы сейчас мне сказали, и впрямь где-то в законе прописано, — я, клянусь вам, соберу и сожгу все мои книги со всеми сводами законов!
— Поболее пользы будет, если вы почитывать иногда станете их, мой лорд, — заметил ему Кёрран.
Будь уверен…
Некий закоренелый преступник, приговорённый к смерти, когда везли его по улицам города к виселице, попросил остановить повозку возле паба и задал вопрос вышедшему оттуда хозяину, не пропадал ли когда-то из его заведения ценный серебряный кубок, — на что хозяин ответил, что однажды такое в самом деле у него случилось.
— А как вернуть тебе можно было бы ту свою пропажу, узнать хочешь? Вынеси мне выпивку какую-нибудь — узнаешь тогда!
Хозяин поспешил вынести ему угощение, и, допив его, висельник заявил ему:
— Тот кубок — я у тебя позаимствовал; и когда доведётся мне опять оказаться когда-нибудь на этой улице, я зайду к тебе, будь уверен, и верну его!..
Слушание дела приостановлено…
Заскучавший во время одного из судебных заседаний, пёс судьи Джона ФитцГиббона Клэра встал и прошествовал через зал к своему хозяину — с явным намерением дать ему понять, что пора бы уж завершить порядком затянувшееся слушание одного из дел. Когда Клэр повернулся в кресле и наклонился, чтобы погладить своего любимца, державший в ту минуту свою речь адвокат Кёрран тотчас замолчал.
— Вы продолжайте! продолжайте, мистер Кёрран! — крикнул ему судья.
— Тысяча извинений, мой лорд… но подумал я, слушание дела приостановлено для консультации…
Лорд Хаутон отметил однажды…
Лорд Хаутон отметил однажды, что для него хорошая толковая беседа сродни партии в вист, досужая же светская болтовня — игре в „дурачки“.
Доводилось, и не раз…
Беглому вору, который решил уговорить одного кузнеца взять его себе в подмастерья, хозяин кузницы показал наручники и поинтересовался, доводилось ли ему прежде изготавливать самостоятельно такие изделия.
— Да… да, сэр! Конечно… Доводилось мне, и не раз, да, к таким вещицам руки прикладывать!..
Наградил по-королевски
Когда король Иаков I был однажды в Солсбери, некий горожанин, личность авантюрная и неустрашимая, дабы позабавить монарха, влез на верхушку шпиля знаменитого городского собора, встал во весь рост — и сделал три прыжка с переворотом через голову.
В ответ на намёк смельчака вознаградить его чем-нибудь за такое рискованное представление, Его Величество тотчас подписал и вручил ему королевскую грамоту, в коей воспрещалось впредь и навечно всем подданным королевства взбираться на верх шпиля Солсберийского собора — и оговаривалось исключительное право делать это только вышеупомянутому горожанину и всем его наследникам по прямой мужского пола.
Дополнил
Маршал де Вивонн, командующий французским экспедиционным корпусом на Сицилии, написал из Мессины королю Людовику Четырнадцатому письмо, которое завершил такими словами: «Единственное, что дополнительно потребно нам здесь для успешного завершения кампании — это живая сила в количестве 10 000 человек».
«…а также командующий — в количестве 1 человека», — дерзнул приписать в конце послания армейский порученец Дю Террон, которому маршал передал письмо для скрепления печатью.
Не делая исключений…
Когда принц Вильгельм Оранский в октябре 1688 года занялся подготовкой десантной экспедиции на берег Англии, некий не в меру любопытный офицер осмелился поинтересоваться у него, для какой, собственно, цели затевает он такое предприятие.
— А вы секреты, сэр, — не выбалтывать способны? — задал вопрос ему Вильгельм.
— Конечно же!
— Я тоже способен — не делая никогда исключений и для собственных.
Не засиделся пока…
Церемониймейстер Папы Римского Климента XIV (Ганганелли), когда Его Святейшество в зале приёмов встал и ответил вежливым поклоном посланникам разных стран, прибывшим в Рим поздравить его с недавней интронизацией, поспешил заметить ему вполголоса, что верховному понтифику приветствовать так кого бы то ни было не подобает.
— О, но я прошу простить меня! — ответил Ганганелли. — Не засиделся я ведь пока на этом троне, чтоб от хороших манер успеть избавиться!..
Триумф Надежды
«Триумфом Надежды над Опытом» назвал поэт и критик Сэмюэл Джонсон поспешную новую свадьбу одного овдовевшего джентльмена, несчастливого до крайности в прежнем своём браке.
Ничего не ответила…
Когда литератор Сэмюэл Джонсон, которого леди МакЛауд пригласила однажды в свой замок на чаепитие, осушил шестнадцатую по счёту чашку, хозяйка поинтересовалась у него, не удобнее ли было бы ему пить чай из какого-нибудь тазика не очень большого, такое избавляло бы его от немалых хлопот.
— Удивляюсь, мадам, почему во всех домах хозяйки задают мне раз за разом этот вопрос! — заявил Джонсон. — Да, удобнее было бы; и от лишних хлопот это конечно бы избавило — вас!
Леди ничего не ответила и принялась готовить для гостя семнадцатую чашку чая.
Чтоб мимо не прошли…
— Из каких, интересно, соображений эта наглая особа ездит по домам с подвешенными к ушам трофеями своими! — гневно воскликнула герцогиня Мальборо, едва распрощалась с ней и покинула её дом одна из визитёрш; всем в обществе было известно, что та придворная дама выхлопотала накануне за взятку — дорогие серьги с бриллиантами — выгодную должность для одного аристократа.
— Ветку плюща над дверьми в пивную подвешивают ровно из тех же соображений, мадам: чтоб мимо не прошли все жаждущие! — заметила герцогине её подруга Мэри Уортли-Монтегю.
____________
Ветку плюща в Англии подвешивали над дверьми питейных заведений, торговавших спиртным и по ночам. (Примеч. переводчика).
Из восточной дипломатии
Леди С. заявила однажды турецкому послу, что не прочь была бы она узнать личное его отношение к обычаям и законам его страны, дозволяющим мужчине иметь несколько жён.
«Да, такое дозволено у нас, мадам, — ответил турок. — А почему дозволено? А для того только, чтобы мужчина в нескольких дамах смог найти все те самые разнообразные достоинства, какие английская леди, наподобие вас хотя бы, совмещает в себе одной нередко».
О клоунаде в опере
Георг Фридрих Гендель, будучи директором Королевской Оперы в Лондоне, приходил иногда в оркестровую яму и играл партии на клавесине — неизменно срывая бурные аплодисменты зрителей. И однажды некто из вокалистов, пришедший для себя к выводу, что присутствие знаменитого композитора и музыканта в зале отвлекает внимание публики от его пения, вспылив, заявил ему:
— Мистер Гендель, знайте же: однажды, в какой-нибудь день соберусь я да и прыгну с разбега со сцены прямо на ваш инструмент!
— Ох! ох! — воскликнул композитор. — Так прыгнешь ты, значит, — в самом деле?! Превосходно, превосходно сэр! Будь добр ты тогда, уточни мне, на какое число прыганье своё ты наметил? Я велю в афишах о таком номере пропечатать; потому что, сдаётся мне, на прыгании твоём заработать поболее смогу я, чем на твоём пении.
О памфлетах и пирожках
Когда в самом конце XVIII века в ирландском обществе завязалась горячая дискуссия по поводу готовящегося законодательного акта о соединении страны с Британским Королевством, многие дублинские адвокаты занялись сочинительством в жанре политической сатиры.
— Чёрт тебя возьми, Бетель! — крикнул однажды адвокат Лайсет своему коллеге Бетелю, увидев его в холле суда. — Отчего ж не удосужился ты поставить меня в известность, что памфлет ты новый написал? А ведь в нём, знаешь, смог увидеть я кое-какие вещи замечательные, каких в прежних твоих опусах — и не только в твоих, впрочем, — до сих пор не видел никогда я!
— Рад я весьма такому твоему суждению! Но о каких же вещах речь-то ты ведёшь, — скажи мне, ради бога!
— О трёх горячих пирожках. Утром заметил, как некая девица из кондитерской вышла с ними — в газету завернутыми: с памфлетом как раз твоим свежим…
Джулия Гризи и Николай Первый
Знаменитая оперная певица Джулия Гризи, жена тенора Джованни Марио, по приезде с гастролями в Санкт-Петербург вышла однажды прогуляться со всеми своими детьми по улицам города. Её заметил и остановился, чтобы перекинуться с ней парой слов, император Николай Первый.
— А эти вот все — ваши маленькие «гризетки», мадам Гризи? — шутливо спросил её император, кивнув в сторону её дочурок.
— «Марионетки» мои все они, Ваше Величество! — ответила Джулия.
Хорн Тук о предпочтениях
«Будучи поставленным перед жёстким выбором, я деспотию какую угодно всё-таки без колебаний предпочту анархии!» — заявил как-то раз некто из британских парламентариев.
«Знакомо, очень похожий выбор сделали и реформаторы нашей церкви, — когда отвергнув решительно Чистилище, они сохранили Преисподнюю», — бросил ему реплику известнейший политик-радикал и литератор Хорн Тук.
__________
Примечание: В эпоху европейской Реформации протестантские церкви отказались от католической доктрины „Чистилища“.
Скотоводство при дворе Генриха IV
— Сколько денег за скотину свою выручить ты хочешь, матушка? — спросил король Франции Генрих IV крестьянку, которая мимо сада Тюильри вела на скотный рынок корову.
Женщина назвала ему примерную цену.
— Многовато ты за неё заломила, — заявил ей Генрих. — Не стоит эта корова таких денег!
— Неужто, мой добрый государь, разбираетесь вы в таких вещах? Скотоводством вы ведь не занимаетесь!
— Не занимаюсь?! Ты ошибаешься, матушка! — Король указал рукой на следовавшую за ним внушительную свиту придворных. — Вот же оно, гляди — стадо моё!..
За лучших клиентов
— Эй, братец Кэйс! — крикнул, подняв бокал, доктор Рэдклифф своему коллеге доктору Кэйсу на пирушке у доктора Мэйдженди в Кентербери. — А вот, предположим, возьмём мы да и выпьем сейчас за здоровье тех всех кретинов, которые лечиться предпочитают у тебя!
— Благодарность тебе от меня великая, мой мудрейший братец Рэдклифф! — воскликнул Кэйс. — Отдай ты всех кретинов белого света мне в пациенты, — не кретинов же, если так любезен ты, забери всех себе!..
Мерой за меру
Однажды на пирушке в военном лагере английские офицеры попросили капеллана — полкового священника — сказать какой-нибудь тост.
— За короля Франции! — встал и поднял свой бокал капеллан.
— Что-о?! За нашего врага?!
— За счёт его вы живёте все, господа офицеры! Не будь врагом он короля нашего, на что ему нужда бы в вас вообще была!
Выпили.
Следующим сказать свой тост поднялся из-за стола полковник:
— За Дьявола!
— Вы что — решились мне ответить такой вот дерзостью?! — сурово вопросил его капеллан.
— Но ведь за счёт его живёте вы, достопочтенный святой отец, — вежливо ответил ему полковник. — Не будь он врагом Всевышнего и всего рода человеческого, кому и на что нужда бы в вас вообще была!..
*****
Прочесть иллюстрированный вариант можно здесь: https://oleg-alexandrovich.dreamwidth.org/861932.html — и далее по ссылке.
***
Использованы материалы из книг “Bon-Mots of Charles Lamb and Douglas Jerrold”, by W. Jerrold, 1893; “Bon-Mots of the Eighteenth Century”, by W. Jerrold, 1897; “Bon-Mots of the Nineteenth Century”, by W. Jerrold, 1897; “Mirthfulness”, by B. F. Clark, 1870; “Repository of Wit and Humor”, by L. Byrn, 1853; “Collections and Recollections”, by George W. E. Russell; “The Romanovs”, by E. M. Almedingen; “The Percy Anecdotes”, New York, 1832; “The enchiridion of wit”, by W. S. Walsh; 1884; “Fun for every Day of the Year”, 1810; “English Wit and Humor”, Philadelphia, 1898; “The London Budget of Wit”, London, 1817; “The Funny Bone”, edited by F. M. Kieffer, 1910.
© Переводы с литературной обработкой. Олег Александрович, 2018 – 2019