Перс и Маруся

               
– Мяу! Меня  звать  Маруся.  Я не  помню,  какое  имя  было  у  меня  раньше.  Прежние  мои  хозяева  уехали  в другой  город, а  меня бросили  на  даче.  Я  очень  по  ним  скучала.  С  новыми  хозяевами  не  ужилась,  так  как  у них была  злая  собака.  Перебивалась,   как могла.   Находились  добрые люди,  подкармливали   меня.  Зимой  ночевала  на  чердаке  дома,  в  котором  и  зиму,  и лето  кто-то жил,  и  печная  труба  была всегда тёплой. Здесь,  на  Никишихе  холоднее,  чем  в  городе,  градуса  на  четыре.  Подморозила  краешки  ушей,  но  всё-таки перезимовала.


   Потеплело. Тает  лёд  на реке,  цветёт  верба. Я много  гуляю, ведь кошки  гуляют сами  по  себе. как  и  где хотят.  Вы об  этом,  конечно,  знаете.   Природа с каждым  днём  всё ярче  оживает.   Птички  чирикают,  солнышко  светит,  появились  первые  цветы – подснежники.  И  я стала  больше охотиться,  но  боюсь  собак.  Целые стаи, и  все невоспитанные,  как с  цепи  сорвались,  приехали  с хозяевами из города - носятся, лают. Надо быть очень осторожной  и  внимательной.


   Однажды  я  пришла  во  двор  большой  красивой  дачи. Молодой  мужчина, видимо,  сторож,  встретил  меня  приветливо,  вкусно  накормил,  поговорил  со  мной  и  даже  погладил. Мне  он очень понравился,   и  я  повадилась  к  нему  ходить в гости. Так и прижилась в его дворе. На соседней даче тоже появился  молодой  человек –  Сергей.  Мы  все  подружились.  В  жару  Сухроб  и  Серёжа  бегают   на  Никишиху  купаться,  и  я  вместе  с  ними. Только  я  сижу  на  бережку  и  смотрю,  как  эти  верзилы  балуются  в  воде.  Возвращаясь  с  реки,  таджик  всё  время  напевал  одну  и  ту же  песню:

    А там,  где  речка,  речка  «козий брод»,
    там  вечером  на  латочке  меня  Маруська  ждёт.


  – Что  за  латочка?–  спрашивает  Сухроб  Сергея.
  – На  лавочке!  Вот, на  скамейке,  то есть  лавочке.  И  вот  Маруська  тебя  ждёт, – поглаживая  меня, объясняет  Сергей  Сухробу. Так с этих пор стала я  Марусей.

  Сухроб  вскоре  уехал  куда-то,  а  Сергей  стал  жить и  зиму,  и  лето  на  даче,  и  мне  с  ним  очень  даже  хорошо.  Я  его  люблю,  вижу,  что  и  Серёжа  любит  меня тоже.(Я скоро стихи писать буду).   


   Прошла ещё  одна  долгая  холодная  зима.  В  один из тёплых  весенних  дней  на  красивой  даче  появился  щенок,  такой же  рыжий,  как и  я,  и звали  его Перс,  а чаще – Персик.   До чего  же он был шустрый! Сначала я  побаивалась  его:  он на меня тявкал и  задирался.  Было непонятно,  может,  он поиграть  хотел,  но  от греха  подальше, убегала  и  часто,  сидя  на  заборе,  наблюдала  за ним  сверху. 
  Начались  посевные  работы, а  Перс  совсем  не  понимал, что  ходить  надо  по  дорожкам.  Не слушался,  бегая  напролом как  вздумается,   растаптывая  только  что  посеянные  грядки.  Тогда  Сергей  сделал  так:  по периметру  гряды  вбил  колышки,  натянул  шпагат  и,  держа  Перса  за  ошейник,   провёл  его  по  дорожке,   строго внушая:  «Ты  ходишь  к  нам  в  гости,  веди  себя  прилично,  понял?».   Перс – породы  «лайка»,  действительно  умный, он всё понял.


  Мы  подружились с  ним.  Перс  оказался  очень  добрым,  ласковым  и  весёлым.  Иногда   со  своими  собачьими  нежностями  был  чересчур   приставучий,—    надоедал  мне.  Тогда  я просто  убегала,  где-нибудь  пряталась.  Он  всех  людей  любил –  своих,  чужих,  ко всем  ластился,  встав  на  задние лапы,  обняв  передними,  старался  лизнуть  в  лицо.  Особенная  любовь  у  него  была  к  Сергею,  я  даже  ревновала.  Когда  Серёжа  уезжал  в  город,  мы  с  Персом  по  нему  скучали и ждали  с  нетерпением. Своим  собачьим  нюхом  Перс  чувствовал, что Сергей  уже  возвращается, и бежал  ему  навстречу.  Сколько  было  радости! Серёжа  брал  меня  на  руки, а Персу  это  не нравилось,  он  тоже  ревновал  и  на  меня  сердился,  готов  был  даже  укусить.  Тогда  Серёжа,  шлёпая  Перса  по  носу,  говорил:  «Нельзя  обижать Марусю!»


  Опять  лето!  Опять  жара!  Как смешно  и  весело  Перс  и Серёжа  купаются  в  речке!  Только  скажет  Сергей:  «Купаться  пойдём?»,  как  Перс  срывается  с  места,   открывает  калитку  и быстро  сбегает  с  сопки.   И  пока Серёжа  раздевается,  Перс  уже  шлёпает  лапами  по  воде,  глотает  воду,  а  потом,  высунув  красный  длинный  язык,  по-собачьи  плавает   и ждёт  Серёжу,  который  по камушкам осторожно  входит в  воду.    Никишиха  небольшая,  каменистая  и  очень  красивая!  Протекает в каньоне,  у подножия  с обеих  сторон  сопок,  заросших  кустами  ольхи, сосен, вербы  и багула. В  половодье  она  разливается,  накрыв  водой  камни  и  огромные  валуны.  Течение  её  быстрое,  в такие дни она кипит,  ворчит,  становится  опасной.   А в засушливые годы  речка  совсем  другая:  воды мало,  камни и  валуны оголились. На валунах, нагретых солнцем,   загорают   дачники, купаются в  небольших  ямках,  все довольны,  особенно дети.  А я не купаюсь,  не  люблю.  Я только  смотрю   и радуюсь  вместе  с  ними.


  Опять  зима.  Трудное  для  меня  время.   В  доме жить не могу,  хотя  приглашают,  заносят домой,  а я боюсь  оставаться.  Чего боюсь - сама не знаю.  Всё чаще  я  сплю  в  будке  с  Персом.   Будка у него большая,   тёплая.    Перс – якут,  «шуба»  у  него  толстая,  морозы  не страшны. Я  вылезаю  из  «спальни»  только  тогда, когда  солнышко  выглянет  из-за  высокой  сопки  и  пошлёт  нам  длинные,  чуть-чуть  тёплые  лучи. Зимой  это  уже   часов в  одиннадцать.  Вся  морда  моя  покрыта  куржой. Обледенелые   усы  щекочут  нос,  и я  часто-часто и долго  чихаю. Прочихавшись, спешу в  теплицу,  там  теплее,  солнышко уже успело   немного  нагреть.  Сижу  часик-два  и только  потом  иду  «завтракать».   Не успею    оглянуться,  как  налетает  «банда»  соек,  сорок  (Серёжа их так называет) и  съедают  всё,  что  я  не  успела. Паразиты! Ещё  немного  потерпеть  и  опять  весна!  Птички,  мышки…  Я  буду охотиться,  а то за эту зиму  совсем  засиделась.

 Перс  стал  часто  уходить   из дома  – задружил,   наверное.  Вечером   прибежит,  быстро  похватает  пищу,  а  кость тащит  своей  подруге.  Понимаем —  любовь!..  А вот уже  и  на  ночь  не пришёл.  Второй  день  нет  Перса.  Хозяин  беспокоится,  объехал  все  окраины:  Песчанку,   Атамановку,  блокпосты  ГАИ.    У всех  спрашивал:  «Не вдели?..   Не  видели?.. Не видели?..»  –«Нет, не видели»  –  был один ответ.  Решили,  что  его  украли, ведь он такой  доверчивый, всех  любит, со всеми общается. Но надежда на возвращение ещё  теплилась. Если  украли,  то  сможет  сбежать.  Хозяин  ходит  мрачнее  тучи.   Сергей  ищет  в лесу,  предполагая,   может,  Перс  в  петлю  попал.  Следов  много,  но  собаки нет.


  В субботу, как обычно,  Серёжа  собрался в  город  по делам.  До  трассы   идёт  пешком, а  потом  автобусом. Выходя  из леса  на  просёлочную  дорогу, в  канавке  почти  наткнулся  на  Перса.  Тот  лежал  с  открытыми  глазами,  вытянувшись и  от  дикой  боли,  оскалив  пасть.  Весь  снег  вокруг  него  был  вытоптан, но друзья, бывшие рядом, помочь  ничем  не  могли. На теле  не было ни ран, ни крови.   Видимо, машина  на скором  ходу  сбила  его, сильно  ударив.  По  звонку  Сергея  примчался  на  машине  Роман. Что  тут  было!.. Роман  не  просто  плакал, он  выл,  причитая: «Как?.. Кто?.. За  что?.. Что я  детям скажу?».


  Хоронили  Перса  на сопке,  недалеко  от  дачи.  Мужики  готовили  могилу,  а  я  сидела  рядом с Персом,  смотрела   и…  плакала.  Осиротели  мы – и  радости  нет,  и  счастья  нет, и  солнце  не греет.  Друга  нашего  больше  нет.