Иван в девяностые часто менял работу, то там задерживали зарплату, то в новом месте не лучше. Когда стало совсем туго, поехал к тётке в деревню. Та его радушно встретила, но у неё была жиличка, молодая ещё женщина, работавшая продавцом в магазине. Ивану пришлось спать на печи.
За пару дней он переколол тётке все дова и сложил в поленницу. Подремонтировал крыльцо.Дни стали весенние, таяло, иногда уже шёл дождь. Жившая у тётки на квартире Дуся однажды промокла и чтоб не разболеться, залезла на печь. Вдвоём и Иваном им было тесно, они терлись друг о друга, пока Иван, возбудившись не стал её целовать. Дуся не сопротивлялась ласкам, но сказала, что у неё месячные ему надо было терпеть дня два и она предложила поколоть дрова у её матери за 7 километров.
Иван сходил, поколол дрова, подремонтировал, что мог и старушка дала ему денег, попросила сходить к самогонщице, чтобы ей сделать калгановую настойку.
Толстая самогонщица была сама пьяна и Ивану вызвалась налить её дочь, которой на вид было 17-18 лет .Иван высказал сомнение из-за того, что не прозрачен самогон. Тогда девушка выпила стопку, ещё по стопке они выпили за здоровье. Кусок
хлеба упал на пол. Девушка нагнулась, короткий её подол совсем задрался, оголив все её прелести и Иван не утерпел. Глаша вяло сопротивлялась и они пошли в горницу, где на кровати стали ласкать друг друга, пока Иван не углубился в девичьи прелести.
В это время её мать спросонья проговорила что-то про клад.
-А что за клад?
-Да в той деревне , откуда мать родом с войны ищут клад около часовни, мол немцы, уходя зарыли награбленное, не успели увезти. Но пока ничего, кроме советских денег военного времени не находили.
Иван купил две бутылки самогона, одну для старушки, другую для себя и пошёл в ту деревню, которая манила его кладом. На полдороге в деревушке, видя, как дед мучается с суковатыми чурками, взял у него колун и расколол десяток чурок. Потом они пошли пить чай. У деда оказался мёд и по полстопки самогона, долив мёдом и размешав, они с дедом выпили. Целую стопку мёда Иван медленно влил в бутылку самогона, а когда дед пошёл до ветру, ещё добавил мёда в бутылку.
-А что , дедушка, правда, что в соседней деревне клад.
- Правда, есть там баба, у которой сиськи как у коровы вымя и бёдра широкие, из себя баска была, прада уж лет десять, как я её видел. Мужик у неё был работящий, но драчливый, как напьётся. За драку его и посадили а там ещё надбавили. Тебе молодому она своего клада не пожалеет, истосковалась по мужику, а в их деревне таких же два старика, как я, которым уж ничего не надо.
Иван решил, что лучше узнать на месте. Поднимаясь в горушку, он столкнулся у колодца с этой русской красавицей, которая выглядела в свои сорок лет заманчиво.
Когда они выпили по две стопки и закусили жареной картошкой, в которую были добавлены несколько яиц, хозяйке стало жарко и она расстегнула халат. Иван тут же
разделся и они сначала начали любить друг друга стоя, а потом на кровати в горнице. Когда Иван, утомлённый, блаженно заснул, он не знал сколько времени спал. Услышал в избе девичьи голоса. Это пришли из школы две дочери хозяйки. Иван не сразу нашёл в сумерках свою одежду.
За столом сидели две девицы, в мать грудастые и в бёдрах широкие, хотя им было немногим больше 15 лет, как оказалось старшей, назвавшейся Аней исполнилось
17 годков. Когда мать с Иваном пили по стопке, и старшая с ними выпила.
-А правда, что у вас клад зарыт около часовни с войны.
-Может и зарыт, да пока никто не нашёл. А теперь копать темно да и земля мёрзлая.
Когда стали ложиться спать, Ивану определили место на печи. Ночью старшая выходила по нужде и залезла на печь, поцеловала Ивана. Он её обнял и поцеловал в губы и в шею, соски грудей, но дальше она не далась и возбуждённый Иван пошёл в горницу и лёг под одеяло к матери. Та крепко спала и даже не проснулась, когда он вошёл в неё. Он уснул рядом с ней и перед тем, как будить дочерей, она разбудила его ласками и после близости отправила на печь.
Утром Иван колол дрова, спиливал и распиливал две сухих черёмухи. Потом попросил лом и лопату. Всё-таки в нескольких местах разворотил под часовней землю. Нашёл сломанную губную гармошку и проржавевшую баночку, в которой были деньги, но бумажные пришли в ветхость, а медные оказались советскими и царскими копейками. Самыми ценными были царский серебряный и советский серебряный рубль середины двадцатых годов.
Вернувшись и попив чаю, Иван доколол дрова, а потом они снова с хозяйкой любили друг друга. Вздремнув, Иван стал собираться к тётке, пообещав наведаться.