"Перепьёшь меня – отпущу!" – пообещал немец
– Перепьёшь меня – отпущу! – пообещал немецкий офицер. Он отменно знал русский язык и говорил почти без акцента.
– А если не перепью? – хмыкнул Иван.
– Тогда расстреляю, – усмехнулся немец.
Он наполнил самогоном стаканы. Один поставил перед Иваном, второй поднял сам.
– Выпьешь со мной за победу? – спросил немец.
– Выпью! – ответил Иван и добавил тихо: – За нашу победу!
Хозяйка дома, пожилая селянка, принесла ужин. Поставила на стол большую сковороду дымящейся картошки с мясом, миски с варёными яйцами, бочковыми грибами и солёными огурцами. Откинула полотенце с горячего каравая чёрного хлеба, с пылу с жару, только-только из русской печки.
Иван, которого не кормили шесть дней, судорожно сглотнул слюну.
– Солдаты, захваченные в плен вместе с тобой, рассказали мне всё, что я от них требовал. До допроса с пристрастием не дотянул никто. Достаточно было припугнуть их расстрелом... Упрямился только ты один.
– Я по жизни упрямый! – улыбнулся Иван и поморщился от боли, ощупывая большой синяк на лице и ссадины на рёбрах.
– Их я отправил в концлагерь, в распределительный пункт, – продолжал офицер. – А тебя мне приказано расстрелять. Ведь ты отказался сотрудничать.
– Расстреливай, раз приказано! – усмехнулся Иван фашисту в лицо. – Только самогонки сперва налей. Перед смертью выпить хочу. За нашу победу!
Немец покачал головой, поражаясь наглости русского, взял большую бутыль и разлил мутную самогонку по гранёным стаканам.
– Закусывай! – разрешил он Ивану, кивком указал на выставленные на стол миски и выпил. – Впереди ночь длинная. Пить будем, пока один из нас под стол не свалится. Пить, закусывать и вести разговор. Я докажу тебе, русский Иван, что сила духа немецкого офицера сильнее силы духа любого, даже самого стойкого русского. Арийская раса – высшая из рас. Мы сильнее вас, потому и побеждаем в войне!
– Пока ещё не победили... – ответил Иван угрюмо. – И победить не сможете. Тебе не перепить меня, немец. Ты слишком плохо знаешь нас – русских!
Спустя шесть часов, уже под утро, огромная бутыль была почти пуста. Самогона оставалось на донышке. Холёный и самоуверенный немец лежал к этому времени под столом, вусмерть пьяный. А Иван по-прежнему сидел на своём табурете и дожёвывал свиную шкварку с коркой чёрного русского хлеба.
Он вылил из бутыли остатки, поднял стакан и произнёс упрямо:
– За нашу победу!