Тишина давила и била в голову болезненным гулом, который, казалось, шёл изнутри. То ли она слышала шум крови, что бежала по венам, пульсацию сердца, то ли мысли с рокотом заполняли мозг и вызывали сильнейшую головную боль.
До чего же хрупка наша жизнь. Не так давно они строили планы на отпуск, а через несколько дней его не стало. Вмиг, одно непонятное всхлипывание, стон и всё…
Сознание отказывалось верить. Не могло принять…
Разбросанные вещи по квартире…
Сын звал к себе, подруги предлагали остаться, но хотелось побыть одной. Самым страшным было осознание в отношениях собственных грехов и невозможность их исправления…
– Какая ты счастливая, – завидовали подруги.
– Не смей повышать на него голос, у тебя муж – святой, – возмущалась, слегка завидуя. мама.
Да, он во всём был безупречен. Но с ним было невыносимо скучно. Невыносимо пресно! И свою тоску она заполняла мелкими интрижками, тайными посиделками с коллегами в баре. И даже преданные подруги осуждали её за это. «Если бы у меня был такой муж!» – закатывала глаза Светка. «Не говори, – соглашалась Ритка, – мой вчера подшофе пытался романтический вечер устроить. Надрал спьяну цветов на соседской клумбе. Крику было!» И при этом смеялась, смеялась…
А она молчала. У них всё всегда было правильно. Всё по плану, размеренно и чётко. По понедельникам он ходил в тренажёрный зал. Среда – английский, который знал почти в совершенстве, а по пятницам играл с друзьями в вист. Суббота посвящалась ей – романтический ужин, каждый раз по единому сценарию. И даже интимные отношения после, совершались строго по регламенту. Нет, её всё устраивало, но хотелось иногда бурной страсти, огня, фейерверков, как у Светки… чтобы бельё на люстре.
По утрам – пробежка в любую погоду. Ни дождь, ни снег, ни ураган, ни вьюга не являлись причиной не побежать. С самым серьёзным видом попросил связать ему чехольчик на мужское достоинство на случай сильных морозов. Не побежал только тогда, когда умер…
Она не могла вспомнить ничего порочащего, непорядочного и муки совести были невыносимы.
Одним словом, он был идеальный муж, но с ним было тоскливо и муторно. А ещё неспокойно. Он, возвышенный окружающими до небес и возведённый в ранг чуть ли не святых, загонял её в тень свечения нимба над его головой.
Не включая свет, пыталась с ним разговаривать. Вначале получалось как-то неискренне, тяжело, а затем слова вместе со слезами покаяния выливались быстротечной рекой и ей казалось, что он слышит, понимает и прощает. Уже на рассвете сон и усталость сморили, а проснувшись, воспоминания прошлых грехов опять захватили в плен. «Ну почему он не был обычным мужиком?» – оправдались бы её романчики на стороне, ложь, если бы он хотя бы, как у Ритки приходил домой подшофе. Или подгуливал, как у Светки.
Она перебирала в памяти нелицеприятные моменты жизни: вечно непонятное раздражение, свои нечистые помыслы, язвительные слова, и даже истеричные вопли и ссоры, что сама же провоцировала и чувство вины возрастало и вызывало уже физическую боль и мучил стыд даже оттого, что умер он – человек во всех отношениях непогрешимый, а она продолжает жить.
– Может хватит заниматься самобичеванием, – уговаривали друзья.
– Сходи покайся или запишись к психологу, – советовала мама.
***
В дверь позвонили. Резкий звук вернул Катю к действительности. Так долго звонить могли только её верные подруги. Света с Ритой не стали как прежде утешать её и вразумлять принять скоропостижную смерть Дмитрия. Они, не умолкая и перебивая друг друга, рассказывали незначительные события текущих дней и вычищали запущенную квартиру. Катю закрыли в ванной, добавив в воду ароматическую соль и масла.
И, спустя некоторое время, красивые, ещё вполне привлекательные женщины, разряжали обстановку небольшими порциями коньяка. «Девочки, миленькие мои, простите! – Катя виновато улыбалась. – Слабая я оказалась, неготовая. А вы такие… такие…», – и она вновь плакала, – я такая виноватая перед вами.
– Ой, прекращай, Бога ради! – Света наливала очередную рюмку. – У тебя гипертрофированное чувство вины. Девочки, давайте, за это.
Подруги немного опьянели и пили за «это» – уже не зная за что, когда неожиданно раздался булькающий звук смс.
– У меня ничего…
– И у меня ничего. Катя – это твой телефон.
Но и у неё сообщений не было. Телефон вновь "булькнул". «Девочки, это у… Димы», - Катя словно парализованная держала навороченный модный смартфон её покойного мужа и, не мигая, смотрела на вопросительный знак в сообщении от Кирилла. «Ну…?» – подруги замерли в ожидании.
«Я волнуюсь. У тебя всё хорошо?» – зачитала следующее смс.
– Кто такой Кирилл?
– Вроде программист у них на фирме, – неуверенно произнесла Катя, – сегодня же пятница. У них вист.
Подруги молчали.
– Что не так?
– Всё. Во-первых, на фирме знают, что Дима умер. Во-вторых, мужики не пишут смс.
Рита забрала у застывшей подруги телефон и позвонила. Нежный женский голос пропел: «Милый, что случилось…?»
Дмитрий не просто слетел с возведённого для него пьедестала, он, похоже, перевернулся и в гробу, пока ошарашенная троица сидела, не моргая, в мёртвом молчании. Подруги с испугом смотрели на онемевшую Катю и не знали, как реагировать на случившееся. Дима был образцом верности и порядочности, этакий монолитный несокрушимый столп благородства самой что ни на есть кристальной чистоты. И Света, и Рита в душе завидовали подружке, и даже осуждали её за холодность, ворчливость, вечное недовольство и романчики на стороне. «С жиру бесится, – тихо поговаривали, – допрыгается…»
Неожиданно вздрогнули от громкого Катиного смеха. Она, заливаясь, сквозь слёзы, что-то пыталась сказать и, начав говорить, закатывалась гомерическим хохотом. «Мой муж не мудак», – наконец-то сумела произнести, вытерла слёзы и устало откинулась на спинку мягкого дивана. Подруги, не двигаясь, с ужасом в глазах глядели друг на друга.
– Не помните?
Ошалевшие подруги, казалось, полностью протрезвели и одновременно покачали головой.
И Катя, с горьким весельем, словно не она больше месяца назад похоронила мужа, вспоминала, как давно они все вместе смотрели фильм «О чём говорят мужчины».
Фрагмент, в котором верные друзья Леша, Слава, Саша и Камиль останавливаются в забытой Богом ночлежке в селе Бельдяжки и от скуки начинают фантазировать на тему Жанны Фриске: что было бы, если бы она прямо сейчас появилась в этой сельской гостинице. Выдуманный верный муж, отказал известной певице и гордо рассказывает об этом дома жене, но жена не верит и устраивает мужу допрос:
«– Ну, ведь было же, да? Было? В глаза мне смотри! Я же вижу, что было.
– Да не было ничего, зачем бы я тебе тогда рассказал?
– Угу, но целовались же, а? Целовались? ...
– Да, вообще не целовались.
– М-м, я поняла... Ты к ней сам приставал, а она тебе отказала.
– Я ж тебе говорю, это она ко мне приставала, а я отказал, клянусь!
– Чем?
– Здоровьем Гоши.
– Чё, правда, не было?
– Ну… отказал...
– Жанне Фриске?
– Да.
– Ну, ты мудак...»
И жена уходит от него, потому что… ну, а как жить с таким-то мудаком?
В этом эпизоде Светкин муж – ещё тот ходок, смеялся громче всех, а Света замахивалась на него: «Уж ты, кобель, не отказал бы даже той старой горничной». И Риткин муж смеялся. Кате самой было смешно, а Дима – вечно серьёзный, непогрешимый во всём, слегка улыбался и не вступал ни в какую полемику. Друзья, просмотрев фильм, обсуждали, вспоминая смешные моменты, и только Катин возразил: «Типичный продукт современной пошленькой массовой культуры для публики с дурным вкусом». «А мне фильм понравился, – с вызовом ответила тогда Катя, – и это нормально, когда мужчины думают о женщинах. И мне нравится, когда они о нас говорят». Только ногой не топнула. И весь вечер с мужем не разговаривала, думая про себя, что лучше бы он ей изменял, чем был таким праведным занудой.
И сейчас она смеялась и всё повторяла: «Мой муж не мудак».
– Я хочу с ней познакомиться, – неожиданно став серьёзной, Катя написала сообщение «Кириллу» и назначила встречу в своём любимом кафе.
Впервые крепко спала и утром задумалась о том, как ей жить дальше. Её работа «для души» доход не приносила. С хорошими и стабильными заработками Дмитрия они, не особо отказывая себе, сумели не только сделать сбережения, но и купить ещё две квартиры на одной лестничной клетке в новом доме. В одной поселился сын, требующий свободы, а другая стояла закрытой. «Её можно сдать», – решила Катя и дала объявление в агентство.
Села перед зеркалом и печально взглянула на своё отражение: тёмные опухшие глазницы, осунувшиеся щёки и даже пышные густые волосы стали тусклыми.
«У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить» – вспомнила стихи Анны Ахматовой.
Катя всегда выглядела моложе своих лет. И даже сейчас, пережив тяжёлую потерю, не смотрелась на свои сорок три года. «Девочка моя, – вспомнила шёпот мужа и мысли перескочили на его любовницу. «Интересно, а её он тоже так называл?» – подумала и стала тщательно собираться на встречу. Элегантное чёрное платье с белым кружевом по воротнику, бело-чёрные анкл-стрепы, что идеально подчеркнули стройность её ног. Из всей косметики только блеск для губ. Духи «Miss Dior». И тут же, раздражаясь, подумала, а своей любовнице он тоже дарил такие дорогие духи? Любовница мужа прочно поселилась у неё в голове. Приняла успокоительное и вызвала такси.
Это кафе было тайным Катиным убежищем. Приглушённый свет, мягкие полукресла с высокими спинками, картины городских пейзажей современных художников, что лукавый хозяин дёшево выторговывал в online-галереях и главная достопримечательность – старое пианино и молодой длинноволосый тапёр. При хорошем заказе можно было долго сидеть и под звуки слегка расстроенного инструмента растворяться в мелодиях вальсов, прелюдий… Худой и лохматый пианист изящно поднимал свои крепкие руки с тонкими длинными нервными пальцами и, встряхнув головой и закрыв глаза, нежно опускал их на клавиши. Катя отдыхала, приводила мысли в порядок, и никто из близких и друзей не знали про это кафе. Будучи завсегдатаем, она назначила встречу сопернице – уже памяти мужа, как бы на своей территории.
Под волшебные звуки «Лунного света» Клода Дебюсси она, волнуясь, оглядела зал. Позвонила. Заметила, кто ответил и решительно направилась к столику в самом углу…
Увидев перед собой Катю, худенькая, маленькая женщина с лицом, как у птички, испуганно воскликнула: «Вы? А где Митя? Почему вы в чёрном?»
Они, не мигая, смотрели прямо в глаза друг друга, и Катю взволновал зарождающийся страх в тревожном взгляде небольших раскосых и очень выразительных глаз. Догадавшись, что её Мити больше нет, «Птичка», как окрестила её Катя, заплакала по-детски, часто всхлипывая, скривив маленький ротик со вздрагивающей нижней губой. Плакала долго, закрыв лицо руками. Катя растерялась. Шла решительно, мечтая стыдить, укорять, унижать, а пришлось успокаивать женщину, с которой делила мужа. Своего Диму на её Митю.
– Ну ладно, ладно, – она подошла и погладила соперницу по чёрным гладким волосам, – как вас зовут?
– Кира.
– М-да, могла бы догадаться, – усмехнулась. – И как давно вы встречаетесь с моим мужем?»
Кира вытерла слёзы: «А как он умер?»
– Инфаркт, умер сразу, наверное, и не понял…
– Я так и подумала, он часто жаловался на сердце.
Собираясь на встречу с соперницей, Катя была уверена, что «уложит её одной правой», как говорил сын в детстве. А эта маленькая женщина, со странным именем Кира отказывалась играть по её сценарию. Неожиданно больно кольнули слова о жалобах Димы. Он никогда ничем не болел. Или Катя об этом не знала?
– Он берёг вас, – Кира как будто прочитала её мысли, – мне кажется, он любил вас и жалел.
– Да уж… и ходил к вам по пятницам играть в вист. Может вы ещё в шахматы играли? Или в городки…
Кира, не обращая внимания на колкости, открыто рассматривала Катю: «Красивая вы. Я долго не понимала, как можно изменять такой женщине, но Митя устал. Ему надоело добиваться ваших ответных чувств. Вы ведь его совсем не любили».
– Зато вы, похоже, его любили за двоих.
– Почему любила? Люблю… а он меня нет… Отогревался со мной. Когда у мужчины кончаются силы добиваться, соответствовать, когда он устал от недопонимания, вечного раздражения жены, постоянных ссор, всегда найдётся женщина, которая пожалеет и отогреет.
– И вы, как мать Тереза, его поняли, отогрели, одарили чувствами. Премного благодарна, может тебе ещё «спасибо» сказать? Да ты хоть понимаешь, что говоришь? – Катя подчёркнуто перешла на «ты». – Ты кто? Любовница. Сексуальная утеха для стареющего богатого мужика. Любит она, видите ли!
– Пусть я утеха, а ты тогда кто? – Кира тоже перешла на «ты». – Не строй из себя жертву измены. Ты ничем не лучше меня, с той лишь разницей, что я одинока, а ты замужем.
Катя задохнулась от негодования, но быстрый ответ на ум не приходил. Откуда Кира знает про её интрижки? Выигрывая время, заказала бутылочку Мерло и лёгкую закуску. Выпили молча, не чокаясь… «За Диму… пусть земля ему…»
– Не тебе меня судить, – Катя наливала второй бокал. Соблазнительный насыщенный винный аромат успокоил и расслабил. Хотелось повторить.
Кира протянула и свой, изящно держа его за высокую тонкую ножку: «И ты меня не имеешь права судить».
Выпив по второй порции приятного напитка, они продолжали выяснять отношения. Обвиняя, что-то вспоминая и, как два врага, пытались больнее уколоть друг друга. При это в очередной раз наполнили бокалы.
– Ну сознайся, ты же никогда не любила Митю, – Кира вертела в руках пустую бутылку и зачем-то поставила её под стол.
– Когда замуж выходила – любила, а потом, – Катя задумалась, – наверное, нет. Он такой нудный был. И тебе это нравилось?
– Ты его не знала. Он был деловым и серьёзным, но иногда таким мальчишкой-шалунишкой, сама ведь знаешь, – Кира улыбнулась и заплакала.
– Да уж куда мне… – о шалунишке больно задели слова, но тут же сорвалась на крик, – зато ты, смотрю, его больше меня знала!
Успокаивая расшумевшихся женщин, официант предложил им перейти в кабинку.
Заказав ещё одну бутылку, они удобно расположились на мягком диване и продолжали громко спорить о причинах, о своих взглядах и чувствах.
И каждая, по-своему, была права. С разными людьми, в различных ситуациях и обстоятельствах, мы играем роли и надеваем соответствующие ей маски. Это не ложь, не притворство и не лицемерие. Независимо от нашего желания мы приобретаем черты людей, с кем постоянно общаемся и с каждым, в зависимости от исполняемой роли, мы другие. С Катей Дима играл роль верного мужа, делового хозяина и соответствовал им по установленным правилам двоих. С Кирой он отдыхал и был нежным, расслабленным. Психика, личность и человеческие отношения сложны и многогранны. Психология ещё не достигла дна познания человеческой души. Как уж тут разобраться двум несчастным незнакомым женщинам в перипетиях любовного треугольника. Как найти правого и виноватого. Они устали от боли потери, бесполезного спора и обвинений и замолчали, думая, каждая о своём. А ещё здорово перебрали спиртного. Странным образом, Катя вдруг почувствовала симпатию к этой маленькой женщине, которая должна быть, вроде бы, её врагом. Можно было встать, уйти. А она оставалась и ей было комфортно. В словах Киры про нелюбовь открылась горькая правда вечного раздражения, неприятия мужа таким, каким он был.
– А я его мудаком считала, – пьяненько захихикала Катя, – думала, что он такой правильный, тошный и совсем не интересный женщинам, да и сам к ним равнодушный.
– А чего же тогда на меня кидалась? Не обрадовалась?
– И правда почему? – задумалась Катя и… заказала ещё одну бутылку.
– Может вам хватит? – вежливо предостерёг официант.
– Нам сегодня можно. Мы мужа похоронили. Одного на двоих.
В голове гудело, в желудке жгло, но приподнятое вином настроение располагало к беседе.
Катя безрезультатно пытала вспомнить хоть какие-либо намёки на измены мужа: «Как это ему удавалось так скрывать?»
– Да ты просто не приглядывалась. Ты же его в упор не видела. Но вообще он был скрытный, да… – задумалась Кира, – знаешь, он ни разу за столько лет не изменил время встреч.
– А сколько вы встречались?
– На днях было семь лет.
От возмущения Катя не могла ничего сказать и только, открыв рот, махала головой в разные стороны: «Семь лет!!! А я ни сном, ни духом! Вот подлец!»
– Зато не мудак! – Кира громко икнула и позвала официанта. Женщины рассмеялись.
Через некоторое время они заправлялись жареной картошкой, огромным венским шницелем с хрустящей корочкой, с которого капало масло и салатом «Цезарь». Они с удовольствием ели то, что уже давно себе не позволяли. Ели молча, красиво, со здоровым аппетитом и запивали очередными порциями вина.
Первая откинулась Катя: «Знаешь, Кира, очень хорошо, что я с тобой познакомилась. Мои подруги теперь не будут мне завидовать. Я их люблю, но они меня всегда осуждали и завидовали. А с тобой у нас одно горе на двоих».
– Что это за подруги, которые завидуют? Это совсем не подруги. Я вот, знаешь, никогда тебе не завидовала, что Митя твой муж.
– Да не ври! Можно подумать, что замуж за него не хотела.
– Абсолютно. Я уже побывала замужем и знаешь, второй раз этот эксперимент не повторила бы. Тем более с Митей.
- Да… И чем же тебе это мой Дима не подходил? – Катя обиделась за мужа.
– Знаешь, он действительно казался настолько непогрешимым, что иногда пугал… – Кира задумалась. – Мы все мечтаем об идеальном мужчине, но сходив замуж, понимаем, что таких в мире нет. И ведь Митя лгал тебе. А значит и мне. А почему он казался непогрешимым? Говорил правильно, делал всё красиво, а втихаря шкодничал. Ну, что, я не права?
Катя задумалась, кивнула: «До чего же грустно разочаровываться, – и, печально улыбнувшись, добавила, – а мне хулиганистые мужчины всегда нравились больше".
–Ой, – Кира замахала руками, – здесь, ты, подруга, не права, мой муж был, как раз из хулиганистых и …
И стала делиться превратностями семейной жизни с хулиганистым мужем. Катя, перебивая её, рассказывала о своей: «Понимаешь, как сын съехал от нас, нам часто и говорить не о чем было. Он всегда свысока смотрел на меня, а затем и вовсе замечать перестал. Я даже радовалась, когда он уходит на английский, вист».
– Какой английский? Никогда не слышала? – Кира насторожилась.
– Да ладно тебе, думаю, что нас двоих ему было предостаточно.
Они ещё долго беседовали, как две давние подруги, пока усталость и алкоголь не сморили их окончательно. Кира позвонила брату Саше, чтобы он за ними приехал, и через некоторое время черноволосый мужчина с миндалевидными раскосыми глазами, со слегка припухшими веками и широкими скулами, что выдавали его азиатские корни, неожиданно появился в кабинке.
– Как мы хорошо провели время, – держась за стол, с трудом пыталась подняться Катя. - Ты приходи. Завтра сорок дней. Надо помянуть.
Вспомнив о поминках, она опять заплакала, запричитала и горевала, что будь он живой, то сегодня у них был бы очередной романтический вечер и ночь любви. И приставала к Кире с вопросами, а как это было у них.
В дороге продолжала хныкать: «Я не хочу в пустую квартиру. Не могу видеть его вещи. Мне так плохо!» Саша с Кирой, которая крепче стояла на ногах, отвели её до дверей, а там ждала мама: «Где ты шляешься до таких пор? Ты на днях похоронила мужа», – но увидев чужих людей, замолчала.
– Мама, это Кира, Димина … – она осеклась, усмехнулась, – любовница. А теперь моя подруга. У нас общее горе. Мы Диму и Митю похоронили.
Она вдруг икнула и, закрыв рот рукой, побежала в туалет... Кира с интересом рассматривала квартиру, где жил её любовник. «Сумасшедшие», – подумал Саша и быстро откланялся.
Мама отпаивала и приводила в нормальный вид несчастных вдов её идеального зятя и плохо понимала происходящее: «Любовница? А я считала его чуть ли не святым…» Приняв успокоительное, рассказала Кате планы на завтра: «Я заказала кафе на десять персон. Только самые близкие».
– На двенадцать, - поправила Катя и попросила Киру пригласить Сашу, – пусть он отвезёт нас на кладбище.
Утром сорокового дня, повязав голову чёрными лентами, две женщины покупали цветы у кладбищенской ограды. Волнения сердца вызывали дрожь в теле и руках. Диму похоронили рядом с могилой его матери.
Низко кланялись ветру высокие стройные берёзы, густо растущие среди могил. Кладбище старое, уже больше походившее на парк, дорожки узкие. Непережитое ещё горе усиливали взгляды давно ушедших людей с фотографий на крестах и памятниках. Казалось, что они смотрят оттуда – из мира мёртвых и знают что-то нам неведомое, пугающее, вечное и мудрое... Умиротворённая тишина, покой…
Они молча шли по узкой тропинке, как Катя вдруг резко остановилась. Над свежим холмиком, где нашёл покой Дмитрий, стояла высокая стройная молодая женщина. Она положила на могилу цветы и, промокая глаза платочком, что-то говорила…
– Это… это… английский или фитнес? Это… среда или понедельник? – Катя брезгливо поморщилась. – Господи! Теперь понятно, почему его сердце не выдержало. Это же надо так врать!
– Вот подлец! – возмутилась Кира.
А Кате вдруг стало всё безразлично. Она даже обрадовалась неожиданным открытиям неверности её идеального мужа, которые успокоили терзания и муки совести. Она поняла, что причины неверности крылись не в ней. Именно его, выстроенная порядком в угоду собственных страстей ложь разрушала отношения и подсознательно вызывала в ней раздражение. До боли почувствовала грусть и одиночество. Захотелось прижаться к тёплому надёжному плечу мужчины и главное, чтобы он был "мудаком", неидеальным, но верным и любящим…
Совсем неожиданно вспомнила Сашу, что ждал их за кладбищенской оградой, и захотелось погладить его по гладким чёрным волосам, заглянуть глубже в его удивительные глаза… Её всегда волновали мужчины азиатской внешности.
09.04.2019