Господин Редис

Алёна69
24 июля 6:10 утра.
В то утро Абеле не хотел подниматься со своей скрипучей кровати лишь
потому, что ну никак в глотку не лезли пережжённый приторный кофе,
слишком мягкие гренки, примитивное вареное яйцо курицы из своего же
хозяйства и глупое айвовое варенье. Глупое оно потому, что варенье никто
давно уже не варит!
Ему было пятьдесят три года, когда он это осознал.
- Я советую тебе подниматься, потому что еда остывает, - слышалось
каждое утро в 6.10 утра и до того опостылело, что хотелось вместо этой еды
жрать песок, не запивая.
Скрипнула ржавая и провисшая кровать. Ноги опустились на шершавый
пол, сразу почувствовав утреннюю прохладу сквозняка и мелкий сор
неизвестно чего. А еще говорят, что у женщин стопы чувствительней, да
черта с два.
Набрав в поблекшую раковину теплой воды, равнодушно нашлепав белой
пены на уставшие скулы, Абеле медленно и неторопливо принялся скрести
их, совсем никуда не торопясь. Звуки бритья, тиканье мраморных часов и
мяуканье кошки за окном нарушало затхлую тишину этого дома.
- Да чтобы ты была проклята тридцать семь раз по всем кругам, -
проговорил Абеле сквозь зубы.
Запах черного кофе без молока, но с сахаром так и требовал торопиться.
- Лимоны на этой неделе не свежие, - будто бы с упреком фыркнула жена,
пройдя мимо его комнаты.
- Так возьми и вырасти свои. - Абеле сплюнул попавшую в рот пену, кинул
очередное затупившееся лезвие в раковину и начал протирать лицо. Ни
одного пореза, как всегда. "Потому что порезаться мне разрешено моим
достоинством лишь раз. И этот порез будет на своей или ее шее".
- Еще одно такое слово...
- Ну а пока ты не собираешься это сделать, то просто выжми мне лимон в
кофе и забудь про него.
Жена впервые за утро заглянула к нему в комнату. Ее обжигающе-огненные
глаза прострелили голову Абеле ровно столько раз, сколько секунд она
смотрела на него.
- Радуйся, Абеле, что у тебя хотя бы все еще есть, кому выжимать сок в твой
кофе, - спокойно сказала женщина, но глаза ее были подозрительно
прищурены. - Но бойся, что однажды я выжму эти лимоны в твои глаза.
Абеле ничего не ответил и жена ушла. Ведь это же было правдой.
Он медленно покончил с утренними процедурами, надел новую чистую
майку и пошел на кухню, где все так и ждало его с ненавистью, которую
чувствовал лишь он.
Абеле сел. Жена стояла к нему спиной: такая же худая, как и тридцать лет
назад, ее длинные каштановые волосы были собраны на самый верх, а все
те же тонкие руки держали тарелку со все теми же гренками, яйцом,
вареньем и кофе.
- На, - сказала Байс и встала напротив, принимаясь ставить в свежую воду
только что срезанные летние цветы.

- Ты скажи мне. - Абеле остановился, прекратив размешивать кофе и
посмотрел на жену. - Какого дьявола я еще здесь?
Байс ухмыльнулась, на секунду посмотрев на мужа.
- Да потому что деваться тебе больше некуда.
Абеле хмыкнул.
- И пью я, жру этот корм до сих пор по какой причине, а? - Он засунул в рот
почти всю гренку. - Я что, не достоин лучшего? Надоело это жрать.
Надоело это все.
Байс закончила с цветами, открыла раму окна, посмотрела на Абеле и,
прежде чем выйти, сказала:
- Рот вытри.
*
Шагая так, что носы его кожаных туфель были все в июльской пыли, Абеле,
сжав поля шляпы между средним и указательным пальцем, мрачно шел
домой. Был знойный вечер, на работе он совсем не ел, поэтому домой идти
не хотелось еще сильнее. Он всегда принюхивался ко всему вокруг. Ловил
малейшие запахи, замечая их, скорее, для развлечения, откладывая в
памяти, чтобы потом так же неосознанно перебирать их в минуты шаткости
нервов и неукротимой злости.
Абеле подходил к дому и как к случаю окно было открыто: он вдруг
остановился и стал принюхиваться. По воздуху волной плыли запахи
вареного коричневого риса, букета неразборчивых специй, и явно печеной
свежей морской рыбы.
Абеле все еще нюхал и решил, что хотел бы стоять здесь до схождения с
ума, но вдруг из окна послышался смех и тут же темноволосая молодая
девушка в красном фартуке высунулась из окна - она начала звать кошку и
вскоре Абеле выяснил, что это было животное, которое орало каждое утро
под его окном.
- Кормиться надо, значит, здесь, а орать у меня! - зло прошептал он.
Девушка поднялась, увидев Абеле, помедлила уходить, и они
переглянулись, но ее сосед тут же возобновил шаг.
"Рис, рыба, специи и кошка", - думал Абеле.
Дома он скинул с себя шляпу и потрепанный пиджак, не разуваясь, прошел
на террасу, где на летнем диване отдыхала жена с книгой в руках. Она была
красива в длинном шелковом вишневом халате под тенистыми кустами
розы цвета расцветающего неба.
Абеле, конечно же, не заметил этого. Он прошел через прохладную террасу
к небольшому пруду под кустами гортензии, сел на небольшой камень,
который стоял там не меньше всех их тридцати лет, наклонился и, засучив
один рукав, сунул руку в холодную воду, в которой обитали никому не
известные маленькие рыбки, улитки, красные кувшинки держались на
плаву, а где-то на самом дне, как говорили, возможно, даже жила старая
барракуда карликовых размеров.
- У нас что, появились новые соседи? - спросил Абеле, сделав весьма
надменное лицо с помощью своих бровей, но не подумав, что этого никто
не видит.
- Вроде бы, - равнодушно бросила Байс, не отрываясь от книги.
Абеле, не прекращая шарить рукой по дну, вредно захмыкал.
- И с каких чертей все едут сюда, в эту прорву.
Байс перевернула очередную страницу.
- Поди спроси, Абеле, - сказала жена. - Я не знаю.
Абеле поднялся, стряхнул с руки капли воды и пошел в дом.
- Пойду и спрошу, если ты не хочешь говорить!
- Ну да. Фасоль в духовке! - послышалось в спину.
- Твоей фасолью только ослов кормить! - но это Абеле сказал уже сам себе.
**
25 июля 6.10 пасмурного утра.
- О, радость божья, сегодня это отродье не ревело у меня под окном, -
пробормотал Абеле, из-за погоды которому было трудно подняться даже с
такой дрянной кровати. Он сел, смел сор из под ног и, никак не придя в
себе, побрел на кухню. Бриться сегодня ему категорически не хотелось.
- Выглядишь мерзко, - сказала Байс, едва улыбнулась и провела рукой по
плечу мужа.
Абеле взвалился на стул, будто бы ноги совсем его не держали.
- Я кукурузу жрать не хочу, - мрачно, но смиренно произнес он. Он взял из
тарелки черный хлеб и принялся мокать его в свой кофе.
- Она стоит просто так и не всегда все обязательно для тебя, - послышалось
из зала.
Абеле ухмыльнулся и принялся жевать горький хлеб. Ему как раз это
подходило для сегодняшнего дня.
- Научись делать что-нибудь вкусное, а иначе что-нибудь да произойдет!
В открытое окно веяло прохладой и грядущим дождем.
- Не смей даже, Абеле, это все, что ты просишь!
Сегодня вечером пришлось возвращаться под холодный дождь,
прикрываясь одной лишь шляпой. Абеле действительно торопился домой,
так как мокнуть он не любил больше всего.
Но из окна снова донеслись приятные запахи. Абеле остановился, забыл
про дождь, и начал смотреть в знакомое окно. Пахло мясом, овощами и
сыром.
Он смотрел настолько пристально, что в окно выглянула хозяйка.
- А, Вы ли это! - стараясь перекричать дождь, улыбнулась она, и махнула
рукой. - Я Вас уже знаю, мы ведь вчера виделись!
Абеле резко очнулся и поспешил уйти.
- Стойте, господин, Вам далеко до дома? - снова крикнула вслед
незнакомка, заставив его остановиться. - Такой дьявольский дождь, я даже
не знаю, чем мы так разгневали небо! Не желаете переждать? Я как раз
приготовила ужин!
Но старый Абеле только отрицательно мотнул головой и заспешил.
Гроза еще металась по бедному небу, когда Байс и Абеле сидели за ужином.
Цветы, стоящие на столе между ними, сохраняли появившееся молчание
вокруг себя.
- Что-то ты изрядно молчалив сегодня. - Жена подбивала его на какойнибудь разговор.
Абеле молча жевал овощное рагу, то и дело вытаскивая изо рта пальцами
жесткую кожуру помидоров и зерна черного перца.
- Во рту горит так, - Он небрежно отодвинул от себя тарелку, - что ни слова
не выговоришь. А все твое рагу.
Байс убрала его тарелку на другой стол, не вставая с места, и проследила
внимательным взглядом, как муж встал.
- Ты бы радио починил, - сказала она. - А то так и подохнем в тишине и
твоей наглости.
Он ничего не ответил и побрел в зал, где стояло злосчастное радио.
В эту ночь Абеле молился всем богам, которых узнал за свои года, чтобы
дождь не прекращался и завтра.
**
26 июля 6.10 дождливого утра.
Гром расколол небо так, что Абеле вскочил на кровати. Он посмотрел в
окно и увидел там то, чего просил полночи.
Он улыбнулся, но в нос внезапно ударил запах манной каши с клюквой и
масляными тостами. Абеле возненавидел это утро.
Изможденные временем щеки легко поддавались бритью снова-таки не
особо острым лезвием. Абеле почти никогда в своей жизни не смотрел себе
в глаза в отражении зеркала.
Он пригладил волосы левой рукой и надел самую свежую рубашку.
Байс зашла в его комнату и направилась к окну.
- Я-то размышляю, от чего лимоны на кухне дохнут, а сейчас вот, посмотрев
на тебя, поняла, что если ты будешь собираться еще дольше, то скоро их
семена пустят ростки.
Муж ничего не ответил и вышел из своей комнаты.
Клюква пустила сок в нежную кашу, но в которой все же наблюдались
небольшие комочки; она была не сладкой и кислее, чем этого хотелось.
Абеле разозлился и схватил хрустальную сахарницу.
Байс, не прекращая есть, спокойно сказала мужу:
- Поставь обратно.
Абеле в бешенстве сверкнул обратно.
- Я пресное ненавижу!
- Я знаю.
- Это твоя новая привычка?
Байс положила ложку в тарелку с кашей.
- Ты бы узнал сначала мои старые привычки. - Она тоже начала злиться.
Абеле схватил кружку с кофе и сделал два больших глотка, чтобы
успокоиться. Но на самом деле, он тянул время, ища ответ.
- А ты? Ты сама не знаешь ничего!
Байс встала и облокотилась на стол.
- Ода, я ли не помню, что каждый летний прилив ты не можешь спать и
завел себе привычку сидеть у дома и глазеть на луну. Когда ты читаешь, то
подкладываешь себе под спину несколько подушек. Рыбьи кости ты
складываешь не на край тарелки, а на бумажное полотенце, когда ты
убираешься в саду, то в каждое дупло дерева ты складываешь по паре
переспелых орехов. Мне продолжать?
Байс вздернула брови и, не желая дожидаться ответа, вышла из кухни.
*
Абеле, вымокший до последней нитки, некогда выглаженной женой, стоял,
прогуливался у окна, откуда должна была выглянуть хозяйка. Он был
просто уверен, что она выглянет, потому что запахи слова говорили о
мастерстве ее рук: пахло морковным пирогом, холодным супом и вареной
курицей с травами.
Она жила совсем рядом, прямо через сад Абеле. Некогда там жила шумная
семья, которая ни с кем не общалась, а теперь вот она.
Умный кот не решился выходить в дождь и просить еды под окном,
промокая так же, как глупый Абеле.
- И снова дождь, и снова Вы! - звонкий голос взбудоражил перепонки
Абеле. Он сделал вид, что удивился ей и махнул рукой.
- Здравствуйте.
- Скорее заходите, нечего здесь здороваться!
В ее доме было жарко, ярко от желтых ламп, и повсюду висели
разноцветные картины.
- Снимите Вы уже это мокрое пальто! - Она ловко помогла ему снять
тяжелое от сырости пальто и шляпу тоже прихватила с собой. - Садитесь.
Абеле был в некотором смятении в первые за долгие годы и которое ни разу
не появлялась в общении со своей женой.
- Вы что пить будете? Красное вино, водку или персиковый сок?
- Сок, - сказал Абеле, хотя ему больше всего на свете сейчас хотелось
холодной водки.
Хозяйка кивнула и быстро налила персиковый сок в длинный стакан. Тут
же она поставила тарелку со всем тем, чем пахло, перед мужчиной и тут же
села напротив.
- Меня зовут Бити.
- Абеле, - кивнул он, но тут же в его голове всплыло "Байс". Он скоро
отогнал это назойливое и дотошное имя и принялся разглядывать соседку.
Бити было двадцать три, у нее имелись длинные волнистые волосы,
которые были чуть светлее, чем у Байс, смуглая упругая кожа, тонкая талия
и длинные ноги.
- Очень хорошо, что я Вас укрыла от дождя! - улыбнулась Бити, завершив
этой фразой разговор о том, откуда она родом и почему оказалась здесь.
- Вы прекрасно готовите.
Абеле долгие годы не говорил эти слова. И долгие годы он так вкусно не
ел. Ему хотелось всплакнуть над пустой тарелкой, что означало о
моральном истощении, но он не хотел портить впечатление о себе.
- Большое спасибо, я научилась этому в Южной Америке.
Дождь за окном утих, пальто просохло, а на оголенные ноги Бити смотреть
просто так было нельзя.
*
- Долго ты шел, - так встретила Абеле жена. - Завернул в какой-то кабак?
Байс вышла из зала, держа в руках небольшую корзину с яблоками.
Абеле впервые ей улыбнулся и захохотал.
- Нет, Байс, просто сегодня я не хочу есть, чему до одурения рад! - Он
продолжал смеяться и, проходя мимо жены в свою комнату, поцеловал ее в
оголенное плечо. Байс посмотрела ему в след и тут же, оставив корзину,
пошла на кухню и вскоре вывалила в выгребную яму все кабачковое пюре
и малосольную рыбу.
Через час жена заглянула в комнату мужа. Абели, как обычно, высунулся в
окно, полностью облокотившись на деревянный и протертый подоконник,
и задумчиво пялился на улицу. Где-то вдали он видел большие теплоходы
и моторные лодки, которые ходили туда-сюда по чернеющей вечерней
водной глади.
Байс легла на его кровать, сложила руки на груди и уставилась в потолок.
- Наши яблоки и орехи перестали брать так, как раньше.
Абеле выплюнул в траву изжёванный кусок табака.
- Я тебе говорил их мыть и натирать платком. - От своего превосходства он
даже закашлялся.
Байс закрыла свои прекрасные глаза, которые уже никто не замечал.
- Засунь свои шутки в задницу, - сказала она. - Скоро ты будешь есть не
горох, а шелуху от него.
Абеле угрюмо хмыкнул.
- Хоть что-то мной не пробованное появится на столе.
Байс резко встала с кровати.
- Ты больной, Абеле, - зло сказала жена. - Вспомни, что было раньше, лет
так на двадцать!
Байс вышла вон.
- На завтра я хочу мясо!
Через минуту раздался ответ:
- Я уже запарила чечевицу!
**
1 августа, 6.10 солнечного утра.
Абеле приснилось, что его жена проткнула ему живот ножом для масла.
Но это была не Байс, а резкая боль в желудке.
Абеле взвыл так, что Байс, находясь на террасе, сразу же поняла, в чем дело.
- Чертов ты неудачник! - разозлилась она, поднимая мужа и давая ему
стакан воды. - Старая развалина, глупая детина!
- Замолчи, богом клянусь, я от твоих слов больше крючусь! - застонал
Абеле, сползая с кровати.
В это утро Абеле ушел на работу голодный. Ни одного пареного боба не
попало в его рот, от чего он радовался, но желудок не особо разделял его
чувств.
А дело было вот в чем.
Муж Байс, Абеле, которому было пятьдесят три года, который тридцать лет
жил со своей красивой женой, но не обращая на это внимания, влюбился.
Влюбился в кухню соседской девушки. Он ходил к ней на ужины каждый
день, веселился, беседовал и рассказывал ей вымышленные им самим ради
вкусной порции домашнего сыра глупые, но забавные истории.
Бити смотрела на него с истинным интересом, а ее еда каждый день
готовилась будто только для него.
Они пили вино, сок, водку, чай, сидр, кофе, домашний лимонад и виски;
ели мясо, рыбу, птицу, овощи, фрукты, травы, грибы; печеное, вареное,
жареное, по особому пареное, вяленое, сырое и сушеное. И все это
смешивалось в незабываемых для Абеле дуэтах на аккуратном столе Бити,
накрытом белой скатертью. Танцы еды походили на танцы их разговоров,
которые постоянно менялись, упрощались, усложняясь и усложнялись,
упрощаясь. Муж Байс помнил каждое блюдо и каждый разговор каждого
дня. И прекрасные загорелые ноги Бити тоже.
"Если я скоро умру", -думал Абеле, -"то нужно скорее сказать все, о чем я
долго размышлял".
Мысли забивали голову мужчины по дороге на работу и обратно. Абеле
печально смотрел на окно и сминал в кармане пальто то, что воплощало все
его добрые чувства в одно целое, а точнее, цельное.
Теперь Абеле не дожидался, когда Бити его позовет, а стучался в дверь сам.
- Что-то ты грустный, - досадно протянула Бити, когда Абеле сел за стол.
Она поставила на стол большую посудину с грибным жаркое и,
подбоченившись, грозно уставилась на мужа Байс. - Ты чего-то скрываешь,
мой милый?
Абеле взглянул на нее и тут же вскрикнул:
- Все вы так, женщины, прищуриваетесь и добра от вас не жди! - Но
вспомнив, что он не дома с женой, тут же сбавил тон и стал похож на
провинившееся животное. - Бити, хорошая, прекрасная, волшебная Бити!
Эти слова умерили пыл девушки, от чего она тут же захохотала и свободно
и легко плюхнулась на стул.
- Я хотел сказать тебе, еще давно, - Абеле помедлил. - В самую первую
встречу... - На это он получил дробь звенящего смеха и немедленно
почувствовал себя мишенью. - Я снова влюбился! Как глупый осел. И мне
уже грех, но это истина! Каждый запах из твоего окна, каждая горячая
тарелка, каждый бокал - я умираю от любви!
Бити вдруг нахмурилась.
- А как же я сама?!
Абеле встрепенулся от чар своих же слов.
- Душа моя, все, о чем я сказал - это и есть ты!
В этот вечер Байс зря нарезала вяленую красную рыбу и бланшировала
овощи тоже зря.
Грибное рагу плотно улеглось в желудке Абеле, и в эту ночь ему было
разрешено без малейшей капли стыда смотреть на длинные ноги Бити, но и
не только.
*
В четыре часа утра, за два часа и десять минут до будильника Абеле
приволочился в свой дом. Он покинул спящую Бити и наткнулся в своей
спальне на не спящую Байс.
Абеле, естественно, опешил, стоя на пороге, когда увидел свою жену,
выглядывавшую из его окна.
Услышав шаги, она грациозно и легко соскочила с подоконника и подошла
к Абеле.
Она улыбнулась, спокойно посмотрев на напрягшегося мужа.
- Я лишь зашла, чтобы спросить, что ты будешь на завтрак. Омлет или же
хрен с маслом?
Абеле сглотнул скопившуюся от волнения слюну.
- Омлет, милая.
- А-а.
**
2 августа 6.10 облачного утра.
Когда полностью помятый Абеле приволочил свои свинцовые от нехватки
сна ноги на кухню, он не нашел там ничего и никого. Даже алюминиевый
чайник с дырявым носиком был угрожающе холодным.
- Ах, точно, Абеле. Я же н
Увы, но Бити не приглашала на завтраки и Абеле, в полнейшем унынии
заварив себе черный кофе, но без лимона, сидел в кресле на террасе и думал
о своем. Байс муж обходил стороной и она его тоже не трогала.
В пять часов вечера старый Абеле совсем продрог от голода и решил, что
нужно срочно покинуть свой дом.
Он побрился в несвойственное ему время, надел свежую рубашку, затянул
чуть туже ремень и, стараясь не шуметь, пошел на выход.
- Я тебе оставлю на столе, - послышался голос Байс.
Абеле поморщился и закрыл за собой дверь.
- Бити, ты дома? Бити! - вполголоса спрашивал Абеле, стучась. Девушка
открыла не сразу.
- Ради всех святых, Абеле! Я же ни черта не слышу, когда я нахожусь на
кухне!
Но все же она пропустила его внутрь. Ничего еще не произошло, но Абеле
волновался пуще прежнего. Он уселся на свое место и достал сжимающую
подарок руку из кармана.
- Сними свою куртку, дурак! - воскликнула Бити. Она стояла у плиты и
быстро мешала содержимое огромной кастрюли. Ее волосы были повязаны
платком и забраны наверх.
Абеле подчинился.
- Бити, вчера, когда я лежал рядом с тобой, то я вдыхал ароматы твоего тела,
твоих волос. - Абеле вдохнул витающий на кухне запах.
- И чего же?
- Ты пахла всеми заморскими травами, которые только знает свет, твои
волосы были пропитаны ароматами овощей и фруктов. Я просто
наслаждался.
Руки у Абеле намокли от гнетущего волнения.
Бити засмеялась и повернулась с деревянной ложкой в руке.
- Чего ты хочешь? - Она продолжала смеяться.
- Вот.
Абеле протянул ей раскрытую ладонь, на которой лежал амулет из
причудливого фиолетового камня с золотой оправе.
Глаза Бити выразили все удивление, которое она даже не пыталась скрыть.
*
Пшеничная каша превратилась в холодный комок. Ложка будто
зацементировалась в ней.
Абеле вытащил ложку и облизал ее. Ну и мерзость.
Байс давно уже спала и Абеле решил даже не заглядывать в ее комнату.
**
3 августа 6.10 солнечного утра.
На следующее утро у Абеле был омлет сдобренный постоянными колкими,
но немыми взглядами жены. Она то смотрела ему прямо в глаза, то упорно
рассматривала его голубую рубашку, сухое лицо, приглаженные волосы,
держащие столовые приборы руки.
- Да прекрати ты смотреть! - Абеле стукнул кулаком левой руки по столу,
но прежний пыл его характера заметно сбавил обороты.
Байс отпила из кружки кофе с молоком и невесело ухмыльнулась, даже и
не подумав слушаться мужа.
- Мне тут старая барракуда словечком обмолвилась, - таинственно сказала
Байс. Абеле нахмурился, уткнув взгляд в тарелку с желтым и
безжизненным омлетом.
- Ты теперь снами со мной решила делиться? - капризно спросил он.
Байс откинулась на стуле и засмеялась.
- Ты-то, Абеле, ничего не знал, а ведь я уже как тридцать лет дружу с этой
рыбой. И она мне все твои поганые дела рассказывает.
Абеле вскочил и слепо откинул вилку с ножом.
- Значит так, Байс, самая ядовитая женщина в моей жизни. - Негодование
просто переполняло бедного Абеле. - Я твою жратву тридцать лет терпел и
более не намерен! Не хочу, лучше рыбьи скелеты у кошек буду на помойке
отбирать, ясно тебе? Так и знай, что руки твои отравляют все, к чему
прикасаются, в том числе и меня! Поэтому я ухожу!
Он бросил последний яростный взгляд на свою прекрасную жену и, взяв
пиджак, уверенно пошел вон из дома.
- Абеле, в следующий раз она тебе пальцы откусит! - крикнула вслед Байс.
- И знаю же я, что ты стащил из пруда мой кулон, мерзкое животное!
Байс пошла за ним и когда увидела Абеле, окаменело стоящего у порога,
схватила его за воротник пиджака, сжав ткань в руке.
- Сколько дней подряд! Я чувствовала все чужие запахи, которые веяли от
тебя, от твоего рта, рук, шеи и твоей мелкой душонки! Обжираешься,
милый, у соседнего крыльца? Хорошо, я даже дам тебе новую вилку, но
только помни, Абеле, что все тридцать лет и еще столько же спасение будет
лишь у меня! А теперь девайся, куда хочешь!
*
- Моя старая матушка учила меня - никогда не смей унывать! Ведь это
первый шаг к смерти!
Абеле медленно поедал третью порцию ванильного пирог с орехами, но
черная дыра в его душе никак не хотела затягиваться.
- Если тебе будет грустно, друг мой, то в любое время в этом мире ты
можешь прийти ко мне. И я спасу тебя.
"Спасение лишь у меня!" - вспомнилось Абеле и тут же забылось, как
только Бити убрала тарелку из под пирога со стола и скинула свою длинную
красную юбку.
**
7 августа 8.30 рокового, но теплого утра.
Все эти прошедшие три дня Абеле думал, что умер от восхитительности
того ванильного пирог с орехами и попал в рай вместе со своей новой
женщиной.
Все три дня старый Абеле объедался, не спуская ног с кровати, а поев, тут
же получал Бити в качестве довершения ко всем неземным блаженствам.
Но в это утро ему пришлось платить. Ему приснилось, что в дом Бити
проникла его старая жена и опять проткнула его желудок на сей раз ножом
для мяса. Он отчетливо услышал ее гладкий, как шелк, голос: "Сегодня на
обед твои пальцы и прогнившая душа!" и тут же проснулся в холодном поту
и с мясным ножом в желудке.
Бити дома не было, она каждый день торговала на рынке.
Изнемогая от боли, бессилия и проклиная Байс вдоль и поперек, Абеле
ползал по комнатам, кухне в поисках аптечки, но ничего не нашел и так и
остался на кухне, увалившись на свой стул от потери чувств.
В себя его привел хлопок двери. Он открыл глаза, еле заставив веки
подняться, и попробовал сфокусировать взгляд на девушке, которая стояла
напротив него. Боль ушла, но силы слишком медленно наполняли тело
Абеле. Через мгновение он смог сфокусировать взгляд на лице Бити и тут
же пожалел об этом. Она была зла, ее молодое лицо исказило неудержимое
бешенство.
- Здравствуй, милый Абеле! - Она с глухим стуком положила перед носом
мужчины золотой кулон. - Ты не представляешь, что я тебе собираюсь
сказать!
- Привет, Бити, - пролепетал Абеле.
- Ага, - кивнула девушка, уперевшись руками в свою тонкую талию. -
Переварил грибы? Дожевал свежеприготовленное мясо? Выпил весь
куриный бульон? Облапал все мои ляжки?! А теперь слушай.
Она принялась нервозно ходить по кухне, стреляя в Абеле взглядом
разъяренной женщины. Из-за этого он тут же вспомнил свою жену.
- Ко мне на рынке, около полудня, подошла умопомрачительно красивая
женщина! Волосы у нее были длинные, а глаза, подведенные черной
краской, до небес красивые и добрые, но она сказала мне одну ужасающе
злую и безбожную вещь! И она не виновна в своих словах! - Бити
остановилась и нагнулась к мужчине. - Она сказала, Абеле, что она твоя
жена!
Коленки у Абеле пятидесяти трех лет тут же задрожали впервые за всю его
недобрую жизнь. Он, похожий на несчастное подстреленное животное,
смотрел на Бити и хотел было открыть рот для нежных и не свойственных
ему слов, но тут же был прерван:
- Убирайся, проклятый гулящий человек. Как я рада, что могу выгнать тебя,
но как мне горько от того, что выгоняю я тебя обратно же к твоей доброй
бедной жене!
*
За тяжкую прогулку от дома своей молодой подруги до настоящего дома
Абеле трижды хватался за желудок, голову и сердце. В первую очередь, ему
было больно физически, во вторую, он впервые остро переживал за свою
нелегкую судьбу. Грешил ли он на себя и женщин? Грешил. Но счастья от
этого ему ни капли не прибавилось.
Лепестки гортензии плавали на темно-зеленой, мутной поверхности пруда.
Пахло пустившими цвет мандаринами, где-то в зеленой пышной куще пела
птица.
Абеле еле дотащился до пруда и с тяжестью сел на камень. Он достал из
кармана кулон и через секунду тот издал прощальный звук о гладь воды.
Байс лежала на летнем диване позади мужа и все это видела.
- Слушай: умный видит кругом одних дураков и считается с ними, а дурак
такого слова даже и не знает.
Абеле уныло обернулся к жене.
- И как ты думаешь, кто ты? - спросила Байс.
- Дурак?
- Нет, Абеле, ты умный.
Абеле впервые не стал спорить. Он ничком рухнул в свежую и мокрую от
полива зеленую траву, закрыл глаза и так и лежал там до своего 6.10 утра.
**
8 августа 6.10 обычного утра.
В это утро Абеле хотел оказаться в своей скрипучей кровати лишь потому,
что на холодной земле он пролежал все бока и ползающие по телу ночные
жуки никак не могли успокоится.
Войдя в кухню, Абеле принюхался и осмотрелся: пахло черным кофе с
лимоном, который стоял на столе, сладкими гренками, омлетом и ко всему
прочему у тарелки стоял синий бутылек с лекарством. Байс уже сидела за
столом.
Ее муж, даже не думая поднимать ноги при ходьбе, рухнул на скрипучий и
расшатанный стул. Мраморные часы пробили 7.00 и Абеле тут же хмуро
удивился.
- Чего это они?
- Я завела, - пожала плечами жена.
Абеле схватил вилку и уже воткнул ее тупые зубцы в воздушный омлет, как
Байс напомнила:
- Лекарство сначала.
Абеле покорно кивнул.
Завтрак прошел в странном для этого дома молчании, но Байс была такой
же, как и в ранние дни.
Когда Абеле допил кофе до гущи, отложил вилку в сторону и вытер
масляные от гренок губы, то нескончаемая усталость разбила его лицо на
тысячу морщин.
- Байс.
- Что тебе опять?
Он вздохнул, сидя за столом.
- А я для такой еды и создан, на самом деле, - покорно сказал Абеле. - Мне
уже поздно. У меня ведь язва и склероз.
- Все тридцать лет.
- И рыба твоя меня вчера цапнула. - Абеле показал свой безымянный палец
на котором была ссадина.
Байс, натирая огромный пурпурную сливу полотенцем, только и
усмехнулась:
- Вот тебе и спасение.
26. 07.16