ГЛАВА 7
Неделю Вика жила, словно в кошмарном сне. Она пыталась донести до Сережки свою правду, от которой он закрывал уши. Видимо, ему было так проще… Зачем снова взваливать на себя такую непосильную ношу, когда ему и одному не хреново живется!
Да только это совсем не хорошо. Сережка понял это, спустя несколько дней. Он шел с работы домой и вдруг понял, что там его никто не ждет. Да если разобраться, у него и дома-то нет. Он идет туда, где ему не рады, где сейчас на него недовольно уставятся несколько пар глаз: опять приперся! И лишь только Вика посмотрит на него с любовью и с надеждой: может, все-таки выслушаешь? Да, он и без ее оправданий знал: между Викой и Ванькой ничего тогда не было и не могло быть! А если даже Ванька и проявлял к девушке какие-либо знаки внимания, то не Викина в этом вина. Но удила уже закушены, и никакие доводы больше не принимаются ? вот так ни за что, ни про что обидел он девушку, которая в нем души не чаяла и которая ради него готова была на все. На душе было серо и гадко. Хотелось одного: напиться, забыться, уснуть и больше не просыпаться. Надоело ему все это, ох, как надоело! И зачем он только этого чурку послушался? «Работа хорошая! Большие деньги! Ладно, хоть коттедж не пообещал…»
Сидя в заброшенном доме, в котором они жили какое-то время, Сережка тянул горькую, проклиная свою судьбу. А заодно вместе с ней Меченного, который затеял эту чертову перестройку.
Как обычно, писец, этот северный пушистый зверек, подкрался незаметно. Сократили Серегу с работы. В один прекрасный день ему сказали: гуляй, Вася! И пошел он гулять. Нет, конечно же, он находил работу, но, спустя какое-то время, снова попадал под сокращение. И так было много раз. Это были лихие 90-е! Потом пошли частные фирмы, кооперативы, в которые он никак не вписывался. Ну, не было в парне этой коммерческой жилки, без которой на рынке делать нечего. А в рынок, скорее, даже в базар, превратилась тогда вся страна. От безысходности Сережка уходил в загул, чем родители были очень недовольны. Каждое утро начиналось с одного и того же: с выноса мозга. Мать без умолку трещала, что надо идти работать, что нечего на их шее сидеть, им еще дочь поднимать нужно. Сергей и сам прекрасно понимал, что он уже не мальчик, что нужно работать… Вот только где, если такой бардак в мире творится. Куда ни плюнь, кругом безработица или откровенный криминал. Одним словом – полный трындец! Сережка днями напролет блуждал по городу в поисках работы, натыкался на разные шабашки, получал за них копейки, которые тут же спускал на пиво, а утром, получив от матери очередную порцию упреков, снова шел шататься по городу. Ему иногда казалось, будто бы он потихоньку сходит с ума или впал в глубокую кому. И каждую ночь ему снится один и тот же кошмарный сон, в котором он ищет, ищет работу, но никак не может найти. Еще этот Федька, друган по несчастью, черт бы его побрал… И откуда он только появился со своим «горючим»? А на халяву, как говорится, и уксус сладкий, да и какой дурак от водки отказывается? Надо же хоть как-то стресс снять!
В последнее время что-то он подзадолбался: куда ни глянь, сплошная невезуха прет, аж жить противно. Зато сегодня после трех выпитых стопок немного приотпустило, и жизнь уже не кажется такой хмурой и серой. На дворе глубокая осень, а на душе апрель: кое-где появились проталинки, а там, глядишь, и листики распустятся, цветочки зацветут…
Какой же Федька сегодня богатый! Обрадовался Сережка и решил, что до магазина пешком только лохи ходят. Но он ведь не лох, да и чего сиськи мять, если в трех шагах стоит машина с ключами: садись и езжай. Ноги сами понесли, мотор, как назло, завелся с полпинка! Ух, давно он не катался!!! То, что он угнал машину, Сережка понял только в милицейском участке. Вот это покатался, ничего не скажешь. Лучше бы лохом был, чем два года теперь на нарах париться да щи казенные хлебать.
Медленно тянулись серые монотонные дни. Сергей, скрипя зубами, привыкал к своей новой жизни. И на тюрьме люди живут. Два года – срок небольшой, но и не маленький. За два года может случиться что угодно. Сережка этого боялся больше всего. И, как оказалось, не зря.
Однажды его вызвали в спецчасть. Сердце ухнуло куда-то: случилось что-то неладное. Просто так туда не выдергивали. На ватных ногах он зашел в кабинет. За столом сидел майор, который в зоне занимался корреспонденцией. Вычитывал письма, телеграммы.
На столе перед ним лежал бланк телеграммы. У Сергея потемнело в глазах: он понял, какого рода послание пришло. Сразу ослабли ноги, пришлось даже опереться рукой о стену.
– Кто? – глухо спросил Сергей.
– Отец, – так же коротко и глухо ответил майор.
К горлу сразу подкатил комок. Отпустить его, конечно, не отпустят: не та ситуация. Хоть и срок небольшой, но не настали еще те времена, когда зеков отпускали бы в отпуск.
Дальше все было, как во сне. Он тупо расписался в квитке телеграммы, как сквозь вату выслушал дежурные соболезнования майора… В голове крутилась одна и та же мысль: «как жить дальше?» Батька всегда был своеобразным буфером между ним и матерью, он всегда старался как-то сгладить острые углы конфликтов.
И вот батьки нет… Сердце отказывалось верить, но перед глазами стоял сухой текст казенной телеграммы. Батька умер, а он, сволочь такая, даже не смог проводить его в последний путь, хотя и не по своей воле. Во всех бедах он корил себя. Наверно, все-таки мать была права, когда выносила ему мозги по поводу пьянки и работы. Слушался бы ее, сейчас точно был бы дома и отец, возможно, был бы жив. Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения, время вспять не повернуть.
За два года Сережка на сто раз переосмыслил свою нелепую жизнь, в которой он, видимо, был еще мальчишкой, в которой хотелось водки побольше да девок покрасивее! Сейчас, правда, тоже бы от такого десертика не отказался, два года постился, но, «баста, карапузики – кончилися танцы!» Он начинает жизнь с чистого листа. Теперь он мужчина в доме!
Так думал Сережка, возвращаясь с отсидки домой.
Этой ночью Вика практически не спала. И как тут уснешь, если Сережка неизвестно где? А вдруг он больше не придет? Вдруг он нашел себе другую, нормальную и сейчас у нее, развлекается? Или в заброшенном доме ночует? Ведь уже не лето, а он в одной олимпийке. А еще этот дядя Коля, напарник Сережкин, ни черта толком не говорит. Сколько бы она его не допытывала. Единственное, сказал, что Сережка взрослый, не пропадет. Вика и сама это прекрасно понимала, но не переживать не могла, так же, как и спать. Вот если бы ходили у нее ноги, она б, наверное, всю деревню обошла, но его б отыскала. А так ей всего лишь остается лежать одной в неуютной постели и надеяться на лучшее. На которое она уже переставала надеяться.
Перед уходом дяди Коли на работу, Вика подозвала его к себе и попросила:
– Дядь Коль, надеюсь, вы увидите сегодня Сергея?
– Надеюсь, увижу, – перебил ее Николай. – Что, притащить его за ухо? – улыбнулся он.
– Да нет, за ухо не надо. Просто передайте ему, пусть он придет, поговорить нужно, – Вика сглотнула ком, который мешал ей говорить. – Да – так да, нет – так нет! Надоело мне уже жить в режиме ожидания.
– Не переживай, все будет хорошо! – успокоил ее Николай и вышел из дома.
На улице было серо и дождливо, прям, как у Вики на душе. Сидя у окна, она поглядывала на Катерину, которая раскатывала тесто на пирожки и что-то мурлыкала себе под нос. Да уж, как же у нее все просто: ушел один, появился другой, а ей хоть бы хны. Ни слезинки не проронила, ну точно ? железная леди! Зато Вика… То за одним плакала, сейчас за вторым, так никаких слез не хватит, а нервов – тем более. Если бы она ходила, все было бы по-другому. Вроде и на мордочку неплохая, разве что чуть косят глаза. Фигурка, конечно, не ахти, но жить можно. Вика вспомнила, как мама ее в детстве в шутку называла «рахит и сбоку бантик». Бантики у нее, конечно, были, но не сбоку, а на голове, а вот пузо… Пуза у нее сроду не было, а если ножки худые, так это от рождения, как у всех ДЦПшников.
– Вик, ну ты чего опять раскисла? – спросила Катерина.
– Да так, на душе кошки скребут, – вздохнула Вика. – А ты где всю ночь шарахалась?
– С Боцей на мотоцикле катались, вообще, зашибись!
Вика посмотрела на сестренку ошарашенным взглядом. А Катька действительно обезбашенная, нашла с кем связаться… С Боцманом… Валерка жил по соседству, парень симпатичный, все при нем. Только вот дурак на всю голову. Да разве сейчас объяснишь это Катьке, что Боцман из себя представляет… Если у нее вон, как глазища горят! «Но скоро потухнут. Это не Максим, Боцман ей в рот заглядывать не будет», ? с горечью подумала Вика и чуть слышно спросила:
– А куда Максима дели?
– Лучше не спрашивай, – рассмеялась Катерина. – Я думала, он – мужик, а вышло… Над ним пацаны стебутся, а он… Тьфу, аж вспоминать противно! Катя, не бросай меня, Катя, не бросай меня! Ноет, как баба. Пацаны помогли ему выехать за деревню, бензин скачали с его «ИЖака» и поминай, как звали.
– Эх ты, Катя, Катя! Он к тебе и так, и этак, мясо возил, колбасу, сыр, а ты…?! Обидела мужика.
– Да-а, – грустно протянула Катерина. – Сейчас как мамаша узнает, говна не оберешься. Скажет: такого мужика потеряла! А мне с ним противно даже целоваться, не то, чтоб там еще другое. Ну, ты мне и подсунула.
– Еще скажи, что в первую ночку заставила вас сексом заняться? Ты попросила познакомить, я познакомила, а дальше ваши проблемы, – глядя на сестренку, усмехнулась Вика. – А ты мое чудо не видела?
– Какое из них? – улыбнулась Катерина.
– У меня оно одно.
– Сережку, что ли? Ой, Вик, перестань, только не обижайся ради Бога! Он бегает от тебя, как черт от ладана, а ты… По пьяни они все мастера жениться, а как до дела дойдет, так они в кусты! Мой тебе совет: прости Ваньку! Мне кажется, он тебя любит по-настоящему.
– Ага! Так любит, что аж на моих глазах с другими спит!
– Что в жизни не бывает…
– Нет, Катюх, мне такого счастья не надо.
Если не Сережка, то – никто, – решила для себя Вика. И пусть это будет глупо, пусть это будет смешно, зато это правда, а против правды не попрешь. Да она и не собиралась переть. Все, хватит трахать мозги себе и людям! Ей нужен был какой-то толчок и этой ночью она его получила. Сергей не вернулся домой. Возможно, она его потеряла, навсегда потеряла. У нее, как в той поговорке: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем». Пока она жалела одного – потому что знала, как это больно – ушел другой, которого всей душой успела полюбить. Ей нужен Сережка и только он! Вике в какой-то момент показалось, что земля уплывает из-под ног. Точнее, из под стула, на котором она сейчас сидит. Внутри все всколыхнулось и сжалось в маленький комочек, стало трудно дышать. Хоть бы он пришел, хоть бы он пришел, беспрестанно повторяла Вика, глядя куда-то в небо. Пусть, боженька ее услышит и вернет ей ее любимого.
Время тянулось, как осеняя грязь за сапогами. Вике казалось, еще немножко, и она сойдет с ума. Одно успокаивало: если нет дяди Коли, значит, не все потеряно. Он же пообещал ей Сережку привести. Значит, приведет, только нужно немножко подождать.
К счастью, ждать долго не пришлось: мужики свалились, как первый снег на голову и оба навеселе.
– Вот твой суженый-ряженый! – довольно проговорил Николай.
– Спасибо! – добродушно улыбнулась Вика и посмотрела на Сережку, который чуть заметно постукивал зубами. Еще бы! На улице не май месяц.
– И где ты был?
– Тебе какая разница? Где я был, там меня уже нет, – Сергей взглянул на Вику осоловевшими глазами. – Зачем звала?
– Поговорить.
– Ну, я слушаю тебя.
– Сереж, может, хватит дурью маяться? Знаешь, если мне был нужен кто-то другой, я уж точно не сидела бы здесь, как дура, тебя дожидаясь. Уже сколько раз могла бы уйти, но не ушла.
– Тогда почему за ним плакала?
И перед глазами замелькали картинки их с Ванькой непутевой жизни. А жизнь у них и правда была непутевая. Вместо того, чтобы свою жизнь налаживать, Ванька должен был кормить семью и неважно, каким способом. А семья у них была большая: шесть детей и двое взрослых. Вот и попробуй, накорми! Ну ладно, коли только родных! Когда отца убили, Ванька остался в семье за старшего. А потом мать привела в дом сожителя, Витьку Харченко со своим выводком… Иван понимал, что дети ни при чем: мальчишки такие же несчастные, как и они. У них дядька Федька по пьяни отца зарубил. У мальчишек мать повесилась. Не стерпела стыда, позора не стерпела, когда директор поймал ее на краже… Из-за какого-то ведра молока, трое маленьких мальчишек остались без матери, да еще с горе-отцом, которому не дети были нужны, а их пенсия…
Ванька сначала злился на мать, потом принял все, как есть. «Знать, судьба такая», – думал он, вспоминая отца. И что ж он тогда этого Федьку не затоптал! Сейчас сидел бы на малолетке, казенную баланду хлебал, зато совесть была бы чиста, а так… Глядя на семилетнюю сестренку Эльвирку, которая, глядишь, вот-вот упадет в голодный обморок, Ванька украдкой вытирал слезы, брал младшего братишку и шел охотиться на голубей. Иногда вместо голубей в кастрюле варились вороны, а, бывало, и крысы! А что ж поделаешь, есть же хочется. Зато мама со своим новоиспеченным мужем каталась по гостям! Ей, как и Харченко, плевать было, что дома голодные дети. Ванька ведь справится!
Эту историю Вика узнала случайно от Эльвиры, когда Ванька в очередной раз глубокой осенью полез по пояс в прорубь, чтобы тюльки наловить. Тогда-то все и началось! Увидев Ивана в обледеневших штанах, Вика закатила скандал.
– Это как называется? – глядя на довольную уловом тетю Розу, спросила Вика и показала на Ванькины штаны. Немного успокоившись, она продолжила: – А почему этот сидит? – Вика указала на Харченко. – А Ваньке, значит, больше всех надо? – снова ткнув пальцем в Ивана, буквально вспылила она.
– Мне по статусу не положено, – гоготнул мужчина.
– Значит, детей делать положено, а кормить – нет? Кормить – пусть другие кормят?
– Тебе что-то не нравится? – ехидно усмехнулся Харченко и обратился к Ваньке. – Она что, твоя жена?
Иван отрицательно мотнул головой.
Вот так! Она за него жопу дерет, а он открещивается от нее! Нормально! На глаза навернулись слезы. А чего она хотела? Ванька уже раз от нее отказался. И не только от нее, а и от своей родной кровинушки. Ему лучше на Харченко да на его детишек батрачить, чем нормально жить.
– Ну, ты чего? – уже намного ласковей спросил Сергей.
– Сереж, понимаешь, жалко мне его, жалко, – Вика шмыгнула носом. – Ванька не такой уж плохой, каким кажется на первый взгляд. Иногда крыша едет… Да от такой жизни поневоле поедет, – глядя на Сережку, она выдержала паузу. – Пять лет назад у Ваньки почти на глазах отца родной дядька зарубил, тети Розы брат. Говорят, хотел дяди Фединого брата, а зарубил… Ваньке тогда было всего тринадцать, у него нервный срыв случился. Он полгода лежал в больнице, а когда вернулся домой, там уже новый папа нарисовался и трое братишек. Началась веселая жизнь, пьянки, гулянки. Если пить было не за что, шли воровать. Потом их вежливо попросили в 24 часа оставить деревню. Так они и оказались у нас здесь. Но и здесь ничего не поменялось. Харченко с Ванькой отходы по пьяни украли. Тот козел, который Харченко, успел слинять в Казахстан, вроде бы все утихло. А год назад Андрей, родной брат Ванькин, украл мешок картошки, а Ваньку посадили.
– Это как? – Сережка удивленно вскинул ресницы.
– У них же жрать нечего, вот Андрей и пошел на чей-то огород картошки накопать. Еще светло было, он и спалился. Догнать его не догнали, но поняли, кто вор. Когда хозяева приехали разбираться, тетя Роза вместо Андрея Ваньку подставила. Дескать, у Андрюшки сердце больное… А Ванька выдержит, армию выдержал и тюрьму выдержит. Вот так целый год Ванька катался по этапу… Мне сказали, что это еще из-за Харченко… Нуу, Эльвирка недавно проговорилась, – Вика вновь взглянула на своего собеседника, который внимательно ее слушал. – Сереж, я тебе правду говорю: Ванька мне не нужен, просто жалко его. Знаешь же такую поговорку: разбитую чашу не склеишь? Я люблю тебя и только тебя! Ну, а если я тебе не нужна, скажи сразу, не дура, пойму.
Сергей тяжело вздохнув, окунул лицо в ладони и несколько минут сидел молча, размышляя о чем-то о своем. Как ни крути, но выбор делать надо: либо он с Викой, либо... Нет, он не боится сложностей: ноги есть, руки есть, а это самое главное. Да, Вика ему нравилась, с ней было тепло, уютно, спокойно. Сережке иногда казалось, что его еще никто так не любил, как этот черноглазый бесенок. И какой черт его дернул тогда обидеться на нее? Надо было просто Ване морду набить! А, может, ему просто страшно стало? Страшно, что он с каждым днем все сильней и сильней привязывается к девушке, а кому хочется всю жизнь чужой крест нести? При этом Сергей прекрасно понимал, что от судьбы не уйти. А на этот раз судьба, видно, с ним в бирюльки играть не собирается: что дали, то и бери. И он не гордый, он возьмет. Вот прямо сейчас возьмет и поцелует Вику.
Девушка этот поцелуй могла сравнить с медом: он был такой же сладкий и тягучий. Если б была возможность, она бы им вечно наслаждалась. Но вот уже Сережкины губы отпрянули от ее губ, но встретились глаза.
– Прости меня, дурака, – чуть слышно прошептал он. – Сам не понимаю, что нашло.
– Глупо ревновать к прошлому. Знаешь, ты мне понравился с самого первого взгляда. Помнишь, когда Катюха нас познакомила? Ты тогда еще вихрем пронесся по комнате и даже руки мне не подал, помнишь?
– Помню, просто я тогда первый раз видел человека такого, как ты.
– Напугался? – добродушно улыбнулась Вика.
– Глупости не говори! Просто было как то не по себе, не в том смысле, что ты какая-то не такая… Я же никогда раньше не общался с такими людьми. Если честно, то я поначалу боялся тебя даже на руки брать: мне все казалось, возьму тебя не так и что-нибудь сломаю.
– А сейчас?
– Сейчас? – томным голосом проговорил Сергей и вновь накрыл Викины губы жарким длинным поцелуем.
– Не бросай меня больше, слышишь, не бросай! Я так устала от предательства. Сначала родители, потом сестренка… – Вика сглотнула слезы и посмотрела куда-то в небо. – Потом… Неважно, кто потом. Вся жизнь моя ? сплошное предательство, я никому не нужна. Нужна тогда, когда есть, что с меня взять, а так…
– Ты мне нужна, – как на духу, выпалил Сережка и посадил Вику к себе на колени. – Давай, завязывай это мокрое дело, все у нас будет хорошо! – он посмотрел на девушку виноватым взглядом. Снова он ей обещает, что все будет хорошо, да только откуда оно возьмется, это хорошее? У него, как в той песне про белого лебедя. Обняв Вику, Сергей замурлыкал до боли знакомую мелодию.
– Спой, ты же умеешь, – Вика улыбнулась и поудобнее устроилась у Сережки на плече.
– Я куплю тебе дом
У пруда, в Подмосковье,
И тебя приведу
В этот собственный дом!
Заведу голубей,
И с тобой, и с любовью
Мы посадим сирень под окном.
А белый лебедь на пруду
Качает павшую звезду,
На том пруду,
Куда тебя я приведу.
А пока ни кола,
Ни двора и ни сада,
Чтобы мог я за руку тебя
Привести!
Угадаем с тобой,
Самому мне не надо
Наши пять номеров из шести.
– Сереж, я люблю тебя сильно, сильно! – хлюпая носом, проговорила Вика, покрепче прижимаясь к любимому.
– Знаю, я тоже тебя люблю! Очень, очень! Но…
– Но, что «но»?
– Вик, мне самому жить негде. Сейчас на Зинку найдет, она выгонит меня и что?...
– Надо квартиру искать, у меня уже есть вариант, думаю, не откажут.
– А мать что говорит? – напрягся Сергей.
– Ничего хорошего! И вообще, это моя жизнь, я уже взрослая девочка и в маминых советах не нуждаюсь. Когда она себе выбирала мужа, то моих советов не спрашивала, теперь пусть молчит, – тяжело вздохнув, Вика посмотрела на Сережку и добавила: – Если вдруг придется жить в землянке, сарае или неизвестно где, я готова: лишь бы с тобой!
– Дуреха ты моя, дуреха! Да кто ж тебя поведет в сарай? – прижимая Вику покрепче, Сережке хотелось разрыдаться. Какой же он и правда дурак, если до сих пор не понял, кого в этой жизни нашел? А нашел он свою половинку, которая будет рядом с ним и в счастье и в горе.
– Знаешь, мне после Ежевска уже ничего не страшно, – тяжело вздохнула Вика. – Ни подвалы, ни сараи, все равно ты со мною рядом будешь.
– А о каком Ежевске ты говоришь? – с неподдельным любопытством спросил Сергей.
– Да, так…
– Нет, дорогая моя, так не пойдет! Сказала «а», говори и «б». А то ты обо мне почти все знаешь, а я…
– Вот и поговорили, – услышав, как тетка Зинка отчитывает дядьку Кольку, Вика тяжело вздохнула. Она прекрасно знала, что сейчас начнется, точнее, уже началось.
Опять эта гребаная Зиночка кричит, чтобы мужики квартиру искали, черт бы ее побрал! Вика посмотрела на Сережку и с мольбою в голосе попросила:
– Сереж, пожалуйста, не обращай на эту дуру внимания! Поорет, да перестанет. Все равно пока идти некуда.
Сергей прекрасно понимал, что Вика права, но этот его вспыльчивый характер. Как порох от спички, вспыхивает. А потом одному Богу известно, куда его черт понесет. Хорошо, хоть Вика рядом: вон как вцепилась в руку.
– Завтра чтобы вашего духу здесь не было! – Зинка ураганом пролетела по комнате.
– А почему не сегодня? – съерничала Вика.
– А ты вообще молчи, – рявкнула Зинка. – Я сейчас Быкова видела.
– И чё? – улыбнулась Вика и приготовилась слушать очередную сказку. Тетя Зина такая: куда тот Пушкин попал, такое сочинит…
– Улыбайся-улыбайся, – угрожающе сказала она. – Быков завтра на разборки приедет, кто-то ему сказал, что тебя тут хором е***т.
– Ты чё такое говоришь! – подорвался Сережка, но Вика крепко вцепилась в его руку.
– Отпусти! – дернулся он.
– Ага, сейчас, взяла и отпустила. Она всякую чушь несет, а ты… Если бы Быков так считал, он бы мне это сказал, но никак не ей, – спокойным голосом проговорила Вика. Она очень хорошо знала своего отчима: он хоть и редкостный засранец, но они все же научились друг друга понимать. – Теть Зин, ты за свой базар отвечаешь? Чё молчишь? За это можно и по лицу схлопотать.
Зинка молча махнула рукой: дескать, замяли.
– Я до матери, огород поливать, – глядя на Николая, процедила она. – Ты со мной?
Николай недовольно скривил рожу, но все же поплелся вслед за ней.
– Вот же чудо природы, – зло процедила Вика. – Вчера сидела, уговаривала меня: Викачка, не плачь: живите у меня с Сережкой, сколько вам заблагорассудится. Дура, как же я ее ненавижу!
– А кто такой Быков? – насторожено спросил Сергей.
– Мой отчим. Во-первых, дядя Гена никогда такого бы не сказал, а если бы и сказал, то мне в лицо. Во-вторых, с этой придурочной он бы и говорить не стал.
– Врет и не краснеет! ? удивился Сережка.
– Сказочница долбанная! Такое сказать! По себе людей не судят. Если ее всю жизнь е***т хором, то я здесь при чем? – тяжело вздохнула Вика. Внутри все кипело. Вот такого она о себе еще не слышала! Она, конечно, знала, что Зинка дура, но не до такой же степени.
– Да, правду говорят: в семье не без урода, а ей, наверно, больше всех досталось, – она снова глазами, полными слез, взглянула на своего собеседника. – Знаешь, какая она тварь!
В памяти тут же всплыли картинки из далекого детства.