Сказ о рыбаке и рыбке желтой

1.

     - Лежит и лежит целыми днями, поди, уж все бока отлежал. – Стоя на коленях перед диваном с лежащим на нем престарелым супругом, Агафья Карповна половой тряпкой, коей служили старые кальсоны деда, пыталась достать пыль из узкой щели между полом и диваном. – Вонища перегаром, точно самогон опять с баллона слил, холера тебя забери.
     - Не брал я, видит свет, не брал, – Василий Пантелеевич, пожевал губами, - ну сама подумай, старая, как я могу у тебя спереть, коль у тебя все под запором, а?
     - Откель я знаю? Только вот в большой бутыли как раз на пол литра меньше стало.
     - Хе! – Хмыкнул дед. – Это как же ты определила, коли в двадцатилитровой бутыли уж второй день, как сама отливала, две трети как было, так и есть.
     - А почем ты знаешь, сколько там есть? Значит, видел? – Подозрения оформились в уверенность, толкнули к действиям. Цепкая рука, скользнув по лысому черепу, впилась в остатки волос возле уха. – Ключ сделал, зараза! А ну, давай сюда, все одно, замок поменяю.
     - Ой! Пусти, старая, остатки выдерешь, – придерживая одной рукой руку супруги, дед другой извлек из кармана самодельный ключ, – на, забери, отпусти уже, больно.
     - Привстав на коленях возле дивана, бабка привычно заголосила.
     - Всю жизню ты мне поломал! У всех мужья, как мужья, мне ж алкаш достался. Люди живут, как сыр в масле катаются, все в дом, этот все из дому норовит. Господи, да найди уже на него управу! Мало самогон хлещет, так и не делает дома ничего…
     - Так, уж и ничего, – парировал дед, – вона, калитку починил.
     - Какую калитку! Проволокой привязал, так она опять отвалилася…
     - Щас починю, – понимая, что полежать более не удастся, Василий Пантелеевич, кряхтя, поднялся с дивана, у выхода известил свою вторую половину, – потом пойду на Веселку, може, рыбки на жареху поймаю.

     Прикрутив кое-как калитку, Василий Пантелеевич, порылся под навесом сарая. Воровато оглянувшись на окна своего старого покосившегося дома, сунул за пазуху початую бутылку самогона из бабкиных запасов. Взял снасти, и, кликнув верного спутника, старого блохастого пса Полкана направился к речке.

     На речке, честно разделив пополам краюху хлеба, отдал половину псу, второй занюхал, приложившись к бутылке.

     - Вот такая у меня жизня нелегкая, Полкаша, – начал обычную исповедь терпеливому слушателю Василий. – У всех бабки, как бабки, а мне язва попалась. Каждый день меня пилит…

     Пес, прикончив свою половину краюхи, лег напротив. Положив лохматую голову на лапы, приготовился слушать, внимательно наблюдая за манипуляциями хозяина. Налепив на крючок кусочек хлебного мякиша, дед закинул удочку. Поплавок лишь вынырнув, стал дергаться. Дед потянул удочку, крючок был пуст.

     - Ты смотри, Полкаша, сразу клюнула. Эдак мы с тобой обрыбимся. Такое дело надо сбрызнуть! – Отхлебнув из бутылки, дед протянул спутнику. Пес недовольно отвернул морду. – Что, не нравится? Глупое, ты Полкан, животное, ничего не понимаешь, ей родной, только от бабки и спасаюсь. Ну, как знаешь.

     Отхлебнув еще, рыбак повторил попытку. Поплавок пошел кругами, пару раз нырнул. Дед выдернул удочку, на крючке висел лист водоросли.

     - Нет, Полкан, ну ты смотри, что творится. Ну, смотри, ужо, как я ее сейчас подсеку.

     Сделав добрый глоток из бутылки, дед налепил свежий мякиш, поплевал на наживку и закинул в Веселку удочку в третий раз. Поплавок задергался, пошел кругами, нырнул раз, другой и пошел на дно. Дед потянул удочку, на крючке висела маленькая желтая рыбка.

     Поймав рукой свой улов, дед хотел, было, достать крючок из открытой пасти рыбки как услышал:

     - Не ешь меня, старче, отпусти, я твои желания исполню.

     Дед обомлел. Помотав головой, глянул по сторонам, потом на бутылку. Поболтав подозрительно в ней содержимое свободной рукой, спросил Полкана:

     - Полкан, ты слышал чего? - Пес привстал, заинтересованно глядя не него. 
     - Договорились? – Вроде как донеслось из рыбки.
     - Да, не надо мне ничего. - Машинально ответил дед. Повернулся к спутнику. – Полкан, может, тебе чего надо?

     Пес гавкнул, рука с рыбкой сразу отяжелела. Обернувшийся дед к своему изумлению обнаружил в руке вместо рыбки большой кусок бедренной кости коровы с остатками мяса. На водной глади Веселки расходились круги от исчезнувшей рыбки.
 
     - Чертовщина какая-то, – огорчился Василий Пантелеевич, – не иначе, бабка куриного помету в самогон подмешала.
 
     Отцепив крючок от дурно пахнущего мосла, дед, широко размахнувшись, что было сил, метнул кость на другой берег речки. Пес проводил взглядом улетающий мосол, который вдруг на пол пути остановился. Зависнув на мгновение в воздухе, он полетел к Полкану. У самой пасти мосол услужливо притормозил, и пес тут же подхватил его, клацнув по кости зубами.

     Не веря своим глазам, и, не спуская глаз с Полкана, дед потянулся за бутылкой. Пес на секунду отвлекся от мосла, зажатого между лап, глянул на своего спутника. Дед, широко размахнувшись, что было сил, метнул бутылку с остатками самогона на другой берег Веселки.

     - Матерь Божия, да что же это я! – Воскликнул Василий Пантелеевич такой оплошности. Бутылка, провожаемая взглядами рыбаков, чуть не долетев до другого берега Веселки, плюхнулась в воду. – Да что же это я! Бесовщина какая-то. Полкан, - призывая в свидетели, обратился к своему спутнику, принявшемуся грызть свой мосол, – это что за хреновщина такая? Это как же так…? А? Там почитай еще больше половины оставалось. Нет, определенно бабка чего-то в самогон запустила. Ну, старая карга…

2

     Настроение улетучилось вслед за исчезнувшей в водах Веселки бутылкой. Василий Пантелеевич, понаблюдав некоторое время за недвижным поплавком, решил, что на сегодня с него хватит. Смотав удочку, направился домой, удрученный испорченной рыбалкой. Пес, захватив свой мосол, поплелся следом.

     На околице у крайней избы дед встретил своего старого друга Ефима, со свертком. Хотел, было, рассказать ему о своей оплошности, но вовремя одумался. Ефим тяжело переживал бы и просто разлитый самогон, а уж утопленную им собственноручно пол-литру, пусть и не полную, не простил бы.

     - Обратно ужо?
     - Да, язви ее к …
     - А где рыба?
     - Да ну ее к лешему, не клюет.
     - А я к тебе, – Ефим, заговорчески подмигнув, заголил край свертка, показал горлышко бутылки, заткнутое свернутой бумагой.
     - Ну, дык это, пойдем, вона за дом.

     За домом Василий Пантелеевич достал оставшийся кусок хлеба. Протянул Ефиму, приложившемуся к бутылке.

     - Вот, еще на закусь трохи осталось.
     - Крепкая зараза, - отщипнув кусочек хлеба, Ефим передал сосуд товарищу, - карбиду, поди, Верка больше меры набодяжила.
     - Кррепкая, - подтвердил Василий Пантелеевич, вспомнив недавний печальный опыт, спросил настороженно, – не потравимся?
     - Щас проверим, - Ефим обернулся к псу, занимавшемуся поодаль своей костью, – Полкан, третьим будешь?

     Отломив кусок хлеба, Ефим с ухмылкой уж хотел привычно плеснуть на него самогону под пристальным взглядом Полкана. Вдруг бутылка вывернулась из рук, сверкнув зеленоватым стеклом, жалостно хрустнула о некстати валявшийся под ногами камень.

     - Е… - непечатные выражения слились в длинную витиеватую тираду. Ефим в своей пространной, эмоциональной речи уделил внимание всем. Знакомым и незнакомым. Лицам мифическим и реальным, независимо от положения и сана. Как не странно, особое внимание уделил всем близким, родственникам мнимым и настоящим, ныне живущим и усопшим. Не оставил своим вниманием Василия Пантелеевича, Полкана, собственно, и себя. Прервавшись на секундочку, обозрел аудиторию. Полкана, безмятежно занимавшегося своей костью в ожидании гарнира в виде остатка хлеба, надобность в котором у выпивох отпала. Приоткрывшего рот Василия Пантелеевича, внимательно слушающего проникновенную речь оратора. Узрев в Василии Пантелеевиче благодарного слушателя, Ефим кинул Полкану остатки хлеба. Опустевший сверток швырнул под ноги, зло притопнув его. Продолжил речь с удвоенной энергией, манипулируя освободившимися руками.

3

     У калитки дома Василия Пантелеевича, Ефим оставил рыбаков, даже не попрощавшись. Отягченный безвозвратной утерей, двинулся дальше изливать свое горе сельчанам. Проводив взглядом безутешного друга, Василий Пантелеевич потянул калитку, опять соскочившую с петли. Пропустив вперед пса, пошел под навес положить на место удочку. Появилась Агафья Карповна с кастрюлькой, в которой обычно выносила помои Полкану. Завидев деда, язвительно спросила:

     - Ну, и де твой улов?
     - Не клюет, – угрюмо буркнул рыбак.
     - Вона калитка опять отвалилась, горе рыбак. Никакого проку от тебя нет.

     Агафья Карповна направилась к собачьей миске. Полкан, оставив мосол, подошел, помахивая хвостом, встал в ожидании ужина. Хозяйка вылила содержимое кастрюльки в миску и замерла. В собачьей миске были наваристые щи, только что приготовленные. Не веря глазам, понюхала кастрюльку, похлопав глазами, молча кинулась в дом. В кастрюле на плите под крышкой обнаружилась бледная жижа с плавающими кусками хлеба.
 
     - Ты че эт, старая, наготовила? – Раздался голос деда, заглянувшего в кастрюлю через ее плечо.
     - Это как же я? – Агафья Карповна, рассматривая содержимое кастрюли, не понимала, как она могла ошибиться. – Это что ж я ему щи отнесла, а помои сюда вылила. Умом тронулась, что ли?
     - Точно …! Видать, на старости лет совсем из ума выжила, - потянув носом, не стал разубеждать свою супругу Василий Пантелеевич, – помоями меня кормить решила?
     - Ах, ты, старый черт! Ты еще потешаться надо мной будешь?
 
     Мокрая тряпка для мойки посуды смачно влепилась в лысину опрометчиво высказавшемуся супругу. Осознав пострадавшей частью тела свою оплошность, Василий Пантелеевич мухой вылетел из хаты, укрывшись за входной дверью от распалившейся супруги. Дверь толчком отдала в спину, смягчив удар чего-то брошенного ему вдогонку. По грохоту, перекрывшему стенания Агафьи Карповны, Василий Пантелеевич смекнул, что спасся за дверью от сковородки. Возмущенный крикнул через дверь.

     - Ты что, старая, совсем с катушек съехала? Зашибить же могла.

     Не будем доводить до искушенного слуха читателя ответ Агафьи Карповны. Ибо он может решить, что, дожив до преклонных лет, сия особа обладает буйным характером и непотребством действий. К тому же не отличается богобоязненностью, присущей людям почтенного возраста, что, конечно же, не соответствует действительности.
 
     - Вот же расходилась, старая, – пожаловался Василий Пантелеевич Полкану, – Поди, сегодня я без ужина остался.

     Полкан, отвлекшись от своей миски, глянул на хозяина. Василий Пантелеевич, собиравшийся, было, уже присесть на завалинку, подошел и стал почесывать Полкана, продолжившего свою трапезу.

4

     Утром Василий Пантелеевич выгнал соседских гусей, щипавших шелковистую травку у собачьей будки. Он мог голову на отсечение дать, что в этом месте, старательно вытоптанном еще предшественником Полкана, отродясь ничего не росло. Сейчас Полкан безмятежно спал на маленьком островке изумрудно-зеленой травы, положив лапу на свой мосол. Приоткрыв глаз на хозяина, выгоняющего гусей, пес лишь зевнул. Вздохнув, повернулся на другой бок, продолжив свое нехитрое занятие.
 
     Василий Пантелеевич, почесав лысину, пошел под навес, извлек покрытый пылью инструмент, направился к калитке. Снял калитку, удалив всю ранее намотанную им проволоку. Удалил подгнивший столб, державшийся ранее лишь за счет поредевшего штакетника. Изготовил новый столб, выбрав из заброшенного штабеля пиломатериалов подходящее бревно. Выкопав ямку, установил новый столб, навесил калитку. Не ограничившись этим, вывернул другой столб, пребывающий в аналогичном состоянии, принялся за работу.
 
     Вышедшая, было, во двор Агафья Карповна, изумленная происшедшей с супругом метаморфозой шагнула, обратно в дом. Тихо прикрыв дверь, некоторое время наблюдала в щель за мужем, боясь спугнуть последнего. Перекрестившись, удалилась на кухню, тихо громыхнув тазом, явно собираясь ставить опару.

     Увлекшийся Василий Пантелеевич, приладил запор на калитку к новому столбу. Принялся за штакетник. Удалил из прорех палки, жестянки, проволоку, неумело намотанную супругой в желании, хоть как-то ограничить доступ во двор живности, бродящей по улице. Не найдя в штабеле необходимого материала, раскопал под навесом давно забытую циркулярку. Заменив высохший растрескавшийся ремень, запустил пилу. Распустив доску на штакетины, заметил частью пришедшие в негодность перекладины. Изготовил новые перекладины, затем и новые столбы.

     Скоро со стороны улицы дом Василия Пантелеевича украшал добротно отремонтированный, частью новый, штакетник. Калитка мягко ходила на петлях, не цепляя землю, запиралась на любовно прилаженный засов.
 
     Удовлетворенно осматривая свое творение, Василий Пантелеевич, не найдя других ценителей, окликнул Полкана.

     - Полкан, ну, как тебе? Каково, а?
 
     Пес лениво окинул созданное творение. Усевшись на зад, закинул лапу. Лениво махнув ею пару раз пытаясь скребануть за ухом, глянул на хозяина, собиравшего инструмент. Василий Пантелеевич отложил инструмент, подошел к Полкану и старательно почесал его за обоими ушами.

     Прибрав инструмент, направился в дом. Из-за двери пахнуло свежими пирогами.

     - Мать, ты, никак, пирогов напекла?
     - Твои любимые, иди отведай, пока свежие, – сняв полотенце с пирога, украшавшего собою стол, ласково добавила, – уработался, поди.

     Василий Пантелеевич чинно уселся за стол. Супруга, смахнув украдкой слезу умиления, плеснула в стопку сто граммов из старых запасов. Хозяин выпил для аппетита, крякнув удовлетворенно, отмахнул добрый кус пирога. Уже собравшись отправить его по назначению, вдруг поднялся. Выйдя во двор, отдал его потягивающему ноздрями ароматный воздух Полкану. Агафья Карповна даже возмутиться не успела.

5

     Плотно заправившись поздним обедом, Василий Пантелеевич, было, уселся на свою любимую завалинку, как его окликнула Варвара. Соседка, склочная сухая старуха, по твердому убеждению Василия Пантелеевича, сжившая со свету своего мужа, звала из-за плетня.
 
     Варвара всегда находила повод для ссоры, о которой сама моментально забывала, тут же обращаясь за каким-нибудь делом. Либо увлекшись забывала о своей обиде, начинала перемалывать косточки персонажу, отстоящему от предмета данной ссоры. Кроме того, она считала своим долгом донести все обстоятельства инцидента сельчанам, обернув их безусловно в свою пользу. Попавшие в сети Варвары имел мало шансов, исчезнуть не выслушав ее. Наделенная упорством и самоотверженностью как истинно русская женщина, Варвара использовала эти качества по своему усмотрению. Готова была за слушателем лететь галопом со скоростью ахалтекинского жеребца, или вовсе его остановить. Шагнуть в горящую избу, лишь бы окончить свой рассказ. Сельчане свыкшиеся с особенностями Варвары, относились к ней, как явлению стихийного бедствия, которое надо пережить.

     На лето к ней привозили внука - грозу кошек и другой живности. Малый отличался необузданным нравом избалованного ребенка, не знавшего ни в чем отказу. Варвара души не чаяла в своем внуке, всегда занимая его сторону в любой его шкоде. Маленький пройдоха, поняв свою силу, после любой проказы стремглав летел под защиту своей бабки. Народ, зная характер последней, предпочитал с ней не связываться, махнув рукой на ее внука твердо решив: «Потом сами намаетесь».
 
     Особое удовольствие огольцу доставляло стрелять в Полкана из рогатки. Не раз пойманный с поличным за такой проказой, он отнекивался от своих деяний. Варвара же в его защиту ставила в укор миролюбивому псу, де он кидается на ребенка, и только плетень уберегает его и ее дом от бесчинств «бешенной» собаки. Даже выразила предположение, что ее внук таким способом защищается от притязаний свирепого пса. Полкан, верно поняв бесперспективность аргументов в свою защиту, решил не связываться. Завидев в огороде проказника, прятался за будку, или уходил под навес, где был недосягаем для него.
   
     - Василий! Ты зачем моего внука подбил?
     - Какого внука? – Недоумевал Василий Пантелеевич, подойдя к плетню. – Ты пошто понапраслину возводишь?
     - Какого-какого? Вот этого. – Потянув за руку огольца одиннадцати лет от роду, представила его перед собой на обозрение. – Витенька, ну-ка, покажи глаз этому извергу рода человеческого.
 
     Выдвинутый вперед за руку пострел, шмыгнув носом, убрал руку, прикрывающую глаз. Под левым глазом отливал багрово-синим свежий синяк. На шум подошла Агафья Карповна. Взбодренная ее присутствием Варвара начала.

     - Я вас всех в полицию упеку. Это где видано, камнями в детей кидать! Я вам устрою Кузькину мать! Всех пересажаю! – Тряхнула за руку внука. – Витенька, ну рассказывай, чего молчишь? Рассказывай, как дело было. У-уу, ироды!
     - Я в огороде игрался, - хлюпая носом, начал свою версию внук, – а этот возле будки развалился, – кивнув в сторону поднявшегося Полкана, обозначил персонаж своей трагедии, оголец, – я только посмотрел в его сторону, и тут мне камнем из-за забора прям в глаз… Знаете, как больно?
     - А! Что я говорю! – Торжествующе воскликнула Варвара. – Ребенка, камнем… И как только рука на ребеночка поднялась! Я вам устрою! Я вам покажу, как детей бить …

     В подтверждение своих слов Варвара, подняла свободную руку. Сжав костистый кулак, с развороту, поставленным ударом боксера, со всего маху засветила внуку под другой глаз. Внук удержался на ногах исключительно за счет левой руки своей бабки, приведшей его сюда на разборки. Сорванец, истошно завопив, выдернул свою руку из руки оторопевшей Варвары. Схватившись за глаз проказник, оглашая окрестности воплем, кинулся наутек в дом.

     - Мама рОдная! Да, как же… - только и смогла сказать Варвара, кинувшись вслед. – Витенька! Родненький! Внучек мой! Кровинушка моя…- доносились причитания бабки, перебивающие вопли внука.

     Василий Пантелеевич и Агафья Карповна, засвидетельствовавшие сцену, недоуменно уставились друг на друга.

     - Чего это с ней? – спросила Агафья Карповна.
     - Лютует Варвара. – потерев щеку подвел итог, Василий Пантелеевич.

6

     Солнце, истомившись за день, клонилось к закату, отбрасывая длинные тени. Вечерело. Легкий ветерок начал заполнять воздух вечерней прохладой, неся луговой аромат, сдабривающий сельскую атмосферу, наполненную звуками домашней живности. Далеко за околицей раздался нарастающий стрекот инородным звуком, нарушающий сельскую симфонию.

     - Тимоха, как часы, – отметил Василий Пантелеевич, – сено прет.
     - Он-то прет. А с тобой козу и ту продали. – Кольнула супруга.
     - Молока мало давала. – Махнул рукой дед.
     - Сколько давала - все наше.
     - Так ты ж сама причитала, бесово отродье, во двор выйти не дает, - оправдался Василий Пантелеевич, – кто грозился ее на мясо пустить?
     - А кто виноват? Разве можно козу с собакой держать? Сколько говорила - сарайчик оборудовать? Так тебе - как о стенку горох. «Пущай с Полканом, у них вона любовь, он за ней присматривает. Никто козочку не тронет». А? - Припомнила слова Василия Пантелеевича. – Дурья башка, лишь бы ничего не делать! Вот она и выросла с Полканом, как собака.
     - Ну, дак… - не найдя чего возразить, вставил, – сама же сказала – пойди, продай эту бодливую заразу, не то грозилась ее вилами заколоть.
     - А ты и рад стараться. Только на те деньги, что ты за нее принес и козленочка не купишь. Все прожрал.
     - Так это, не сезон. Потом кто ж за нее цену даст, коли она на всех, как собака кидается. Все знают, Тимоха, вон, вообще обещал ей рога с башкой отвернуть, ежели она еще Рябуху боднет.
     - Брешешь, ты все, - не унималась Агафья Карповна, – приперся пьяный, так я еще неделю потом у тебя бутылки изымала…

     Назревающую перепалку пресек Тимоха. Наполнив свежий вечерний воздух громким шипящим стрекотом прогоревшего глушителя, оставляя за собой сизый шлейф дыма, мотороллер повернул на их улицу. Груженый копной сена с торчащим как флагшток древком вил, аппарат заглох, только въехав в улицу. Было слышно, как Тимоха, используя силу инерции, затем кикстартер, пытается завести мотор. Тщетно. Переваливаясь на колдобинах грунтовки, покачивая флагштоком, творение человеческого гения окончательно остановилось посреди дороги, прокатившись чуть дальше дома Василия Пантелеевича.

     - Пойду - посмотрю, чего там, - нашел повод смыться от распаляющейся супруги Василий Пантелеевич.

     Тимоха, сельский механизатор, уже снял кожух с двигателя, вкручивал новую свечу.

     - Свеча накрылась? – Спросил участливо Василий Пантелеевич.
     - Да, вроде искра есть, может, пробило, щас другую подкину.

     Затянув новую свечу, и, накинув на нее колпачок, Тимоха дернул пару раз кикстартер. Мотор даже не чихнул.

     - Может, компрессии нет. – Со знанием дела предложил Василий Пантелеевич.
     - Да, куда она денется, на той неделе кольца новые поставил. – Почесал лоб Тимоха. Тем не менее, выкрутил свечу. Заткнув пальцем отверстие, дернул кикстартер. Прокомментировал свистящий звук из-под пальца. – Компрессия - что надо, палец вышибает. Наверное, зажигание сбилось. Щас заведется, куда он на хрен денется.

     Надвинулись сумерки. Проковырявшись изрядно с неподававшим признаки жизни мотороллером, Тимоха плюнул на это дело. Собрав разложенный инструмент, части полуразобранного двигателя, попросил Василия Пантелеевича помочь ему. Сговорились за магарыч дотолкать груженный транспорт до дома Тимохи. Общими усилиями аппарат стронулся с места. Покачивая флагштоком - вилами, транспортное средство тихо двинулось в заданном направлении. Темной копной, не нарушая своим треском и едкими газами сельской гармонии, мотороллер, слегка шурша шинами, поплыл к месту назначения.

7

     Утром Василий Пантелеевич не смог подняться с постели. Отвыкшее от физического труда тело болело. Особенно болела спина. Выведя предположение, что потянул спину, буксируя тяжелый мотороллер, зарабатывая магарыч, пожаловался супруге:

     - Спину прострелило, язви ее. Видать вчера, когда столбы ставил, подорвался, – пошевелившись, жалобно добавил, – болит, мочи нет.
     - Я Дарье настойку отдала Петра растирать. Пойду - возьму, спину тебе разотру.
     - А, может, вовнутрь трохи горилочки, для анестезии? – Предложил больной.
     - Перебьешся. Вчера и так достаточно хватил, и где только ты ее, анестезию эту, находишь? Ума не приложу. Щас, настойку принесу.

     Агафья Карповна готовила настойку одной ей известным способом. Фамильный рецепт имел сложную технологию приготовления, и состав, не подразумевающий внутреннее употребление в трезвом рассудке.
 
     Василий Пантелеевич, знал состав. Безусловно, компоненты длинного списка составляющих настойки он, большей частью, употреблять бы внутрь не стал. Тем более, часть списка, представленную особями не лучшей части фауны. Но настойка была тщательно отфильтрована кропотливой супругой. Его напрягал лишь один пункт, в основе настойки был литр добротного первача. Как-то с крепкого бодуна он решился ее отведать. Результат потряс дегустатора. Пятьдесят грамм вязкой жидкости, отлитые из предосторожности в стакан, имели коричневый цвет. Запах же, при всей гамме отвратных включений, отдавал ароматом благородного первача. Приняв решение, Василий Пантелеевич зажмурился, задержав дыхание, опрокинул в себя, как выяснилось, гадкое пойло. Настойка, достигнув желудка, тут же попросилась обратно. Не в силах сдержать порывы, дегустатор еле успел выбежать из дома. Из Василия Пантелеевича вышло все, что он пил и ел ранее. Настойка, угнездившись в желудке кукушонком, завоевывала жизненное пространство. Выталкивала все, покидать организм сама явно не собиралась, отравляя его. Верно, подчиняясь фундаментальным законам физики разделу «гравитация», опустилась ниже. Следующий позыв кинул его к туалету. Он даже удивился скоротечности реакции организма на бабкино зелье.
 
     Три дня организм Василия Пантелеевича всеми возможными способами изрыгал из себя настойку. Пребывающая в неведении тонкостей пищевого отравления, утаенных мужем, Агафья Карповна не на шутку переполошилась. Народными средствами, в том числе, промываниями и клизмами на второй день сняла остроту позывов дегустатора. На третий день адская смесь вышла из организма, разместившись на коже. Тело в неподобающих местах покрылось зудящей сыпью. Окончательно от последствий приема внутрь бабкиного зелья Василий Пантелеевич избавился с помощью все той же настойки. Универсальное средство, втираемое в некоторые места с помощью супруги, снизило зуд. Спустя неделю интенсивной терапии, сыпь и другие симптомы приема внутрь наружного средства прошли.

     С месяц после того Василий Пантелеевич без содрогания не мог смотреть на основной компонент настойки. Тело зудело, и его мутило от одного вида этой жидкости. Лишь усилием воли он смог, под пристальным взглядом сочувствующего его горю Ефима, сделать глоток принесенного для опыта самогона. Далее все пошло, как по накатанной. Вернувшаяся Агафья Карповна застала своего мужа пьяным в зю-зю. Догнавшись бутылкой, похищенной из ее запасов, в обнимку с Ефимом они распевали похабную песню. Возмущенная состоянием мужа, может содержанием песни, а скорее, обманутыми надеждами на трезвость супруга, Агафья Карповна потушила восходящую звезду местного фольклора, разрушив дуэт. Подручными средствами обратила в бегство главного солиста. Муж был препровожден в заточение крепкими тумаками.
 
     С тех пор к собственному удовольствию Василия Пантелеевича он избавился от неприязни к зеленому змию. Последние последствия дегустации настойки прошли, жизнь вернулась в прежнее русло. Он был вполне удовлетворен неведением супруги о загадочных свойствах приема внутрь своего зелья. Тем самым, своей скрытностью уберег себя от неминуемых экспериментов Агафьи Карповны. Кроме того, он был уверен, что надругавшись над его организмом, супруга непременно поделилась бы новостью с сельчанами. Удовлетворенный сохранением тайны Василий Пантелеевич представил себя спасителем мужской части деревни.
 
     Агафья Карповна делилась со всеми желающими своей настойкой, отливая в принесенную или свою тару. Обратившейся за настойкой соседке Дарье, в виду отсутствия подходящего сосуда, отдала всю бутылку, с уговором - вернуть остатки.
 
     Дом Дарьи своим хозяйством примыкал к дому Василия Пантелеевича со стороны противоположной дому Варвары. Хозяйственный Петр установил вместо плетня прозрачную сетку «рабицу», не мешающую общению. Подойдя к забору, Агафья Карповна окликнула соседку, засыпавшую дробленку в кормушку птице. Объяснив свое дело, стала ждать, наблюдая кур.

     Здоровенный красный петух, гордость хозяев, подозвав, как положено, несушек, чинно отступил в сторону, высоко подняв голову. Критично, окинув взглядом свой гарем, набрал в грудь побольше воздуха, издал звук, не подобающий своему величию. Из клюва вырвалось лишь едва слышное горловое шипение. Помотав башкой, украшенной шикарной короной гребня, похлопал крыльями, прочищая легкие. Повторил попытку с тем же результатом. Славясь своим звонким криком, поднимающим с первыми лучами солнца всю деревню, петух осип. Недоумевая по поводу полученного результата, гордая птица неистово поскребла длинной шпорой свое горло. Расставив крылья, петух вобрал в себя воздуха с риском лопнуть. Собравшись произвести фурор своим сопрано, лишь просипел, вытянув шею. В обуревающей злости от неудачи, помотал башкой, скрябнул себя по клюву пару раз, другой шпорой, с трудом удержавшись на ногах.

     - Петру то помогло? – Скорее утверждающе спросила Агафья Карповна у подошедшей с настойкой Дарьи.
     - А то! В три дня на ноги поставила. Уже в луга умотал. Спасибо тебе. – Поблагодарила соседка. Передавая настойку через забор, пожаловалась. – Петух, вон, чавой-то осип.
     - То-то поутру его стало не слышно. Я уж, грешным делом, подумала - в суп отправили.
     - Да, ты что, такого красавца. Петр с ума сойдет. Кур топчет и ладно, а голос, поди, сорвал. Куды так орать. Уж второй день сипит.
     - Хороший петух. - Похвалила Агафья Карповна. – Голосистый. Взлетит на забор, прям над будкой Полкана. И давай петь, прям в окошко нам. Будильник не нужон, почитай, всю деревню завсегда первый подымал.
     - Может, дать чего посоветуешь?
     - Попробуй перца красного с отрубями намешать, трохи маслица подсолнечного добавь, чтоб глотку не пожег. Кашкой ентой его покорми, вишь, все шпорами себе глотку чешет. Може, инфекция какая, глядишь, пройдет. Для кур это первое средство. – Еще раз посмотрела на растерянную своей несостоятельностью мучающуюся птицу. Добавила, уже обращаясь к петуху, сочувственно покачав головой. – Экий красавец. Ничего, Дарья тебя подлечит.

8

     Растирая спину охающего от боли мужа, Агафья Карповна вспомнила:
 
     - Откуда у Полкана твоя старая фуфайка?
     - В смысле?
     - Иду от Дарьи, смотрю - он на фуфайке развалился, думала, упер из сенцев. Глянула, на месте висит. Подошла, твоя старая. Так ее, вроде, еще по весне выкинули в кучу, когда листву на огороде палили. Сожгли-же, вроде, – покачав головой, добавила, – совсем памяти не стало.
     - Эт, синяя, что ль?
     - Ну, да.
     - Померещилось. – Заключил Василий Пантелеевич. – Може, холера, приволок откуда похожую. Я ту фуфайку сам разодрал, чтоб удобнее в солярку макать, когда ботву да листья палили. Почитай, вся на разжижку и ушла. Остатки я сверху кинул.
     - Ничего не померещилось. Что я твою фуфайку не помню, сама заплатки на рукава ставила.
     - Говорю ж, тебе померещилось. Что ж, по-твоему, я не знамо, что говорю. Сжег я ее.
     - Значит не ту сжег.
     - А какую? – смекнув, предложил. – А давай на пол-литра, что ты обозналась.
     - Пол-литра, а ты мне что?
     - Да хочь, дверку в подпол поменяю.
     - Ха, дверку, вот коли помнишь усе, когда еще, скажи на милость, ты мне обещал дверь в подпол поправить и лесенку? Ведь проспорил, даже когда курью грудную вилку поломали, обещал.  – Вспомнила супруга. – Так и не сделал, что с тобой спорить. Ведь не закрывается совсем. Чурбаком подпираю. А лесенка, того и гляди под ногами рассыплется.
     - Вот и договорились на лесенку. – Василий Пантелеевич, в абсолютной уверенности своей правоты мог спорить на что угодно. Хоть, отправить свою супругу в кругосветный круиз на океаническом лайнере. Услышав недоверчивое хмыканье добавил. – Видишь, болею я. Поправлюсь, починю лесенку ну и дверку, коли проспорил.
     - Ну-ну…

     Василий Пантелеевич, скованный недугом, был вынужден выслушать длинный монолог супруги. Она припомнила все споры и обещания непутевого мужа. По забывчивости, скорее из-за зеленого змия, может, из лени по сей день не претворенные в жизнь. Перемолов, как следует косточки, попутно растерев спину постанывающему мужу, Агафья Карповна направилась во двор.

     За дверью ее встретил сидящий у порога Полкан.
 
     - Че ждешь? – Сказала, обратившись к собаке, выглядывающей хозяина. – Пялится. Спину сорвал твой хозяин. Пластом вона лежит. Так что, шуруй к себе, без него перетопчешься.
 
     Полкан выслушал, наклонив голову, поднялся было идти к своей будке, как за дверью раздались стоны Василия Пантелеевича. На пороге, держась за косяк, появился перекособоченный хозяин. С постели, в семейных трусах, охая и морщась каждому движению, шел движимый неведомою силою.

     - Ты что вскочил? В туалет что ль? – Обеспокоилась Агафья Карповна. – Так я тебе ведро поставила.
     - Чешется, – только и сказал супруг, упав на колени перед Полканом.
     - Что чешется?
     - Да, черт его знает… – Василий Пантелеевич, охнув, ухватился одной рукой за поясницу. Болезненно морщась, пытался другой отстранить от себя лохматую морду вылизывающего шершавым языком его лицо пса. – Ну, хватит, Полкаша, видишь, тяжко мне.
     - Что, совсем рехнулся? – Наблюдая сцену, подвела Агафья Карповна.

     Василий Пантелеевич застонал, отворачиваясь от Полкана. Охнул, затем поводив плечами, разминая спину встал. Покрутив спиной, удовлетворенно хмыкнул.
 
     - Отпустило. Язви ее, надо же. – Покачивая спиной, бодрой походкой направился в туалет, сопровождаемый своим верным спутником.
     - Вот, что моя настоечка делает, – ничуть не сомневаясь в эффективности фамильного снадобья, заключила Агафья Карповна.
   
9

     Избавившись от своего недуга, Василий Пантелеевич, разместился на завалинке, прикидывая, чем себя занять. На глаза попалась фуфайка о которой говорила супруга. Присмотревшись, он узнал свою синюю фуфайку. Он готов был заложить в споре с бабкой свою душу, в полной уверенности что сжег эту фуфайку. Именно ее, с приметными латками, он отобрал у Полкана.
 
     Агафья Карповна, постелила ее собаке в будку под зиму. По весне пес ее вытащил, таскался с ней по двору. Подыскивая тряпку для розжига, Василий Пантелеевич использовал эту фуфайку. В банку от краски, в которой он принес солярку, она влезть не могла, потому он разодрал ее на части. Остатки бросил сверху на занявшуюся кучу.

     Теперь пес лежал на этой фуфайке сунув нос в рукав. Подивившись такой несуразности Василий Пантелеевич, вернулся к насущным проблемам. Прикинув возможные варианты, остановился на Ефиме. Для затравки у него было, а там с Ефимом, чего-нибудь найдут.
 
     С вечера у него осталось более полбутылки за каторжный труд бурлака. Груженый сеном мотороллер толкать было неудобно, и они с Тимохой приладили веревку к передку аппарата. Груженый сеном трехколесный агрегат то и дело норовил свернуть с дороги. Тимохе пришлось более рулить, чем тянуть. В итоге, Василий Пантелеевич неимоверным усилием, можно сказать, в одну его изнемогающую силу, доволок копну сена до дома механизатора. Не чуя под собой ног от усталости, получил честно заработанную поллитровку первача.

     Подлечившись прям у дома Тимохи, решил, что на сегодня с него хватит. Предполагая изначально с заработанной пол-литрой пойти к Ефиму, или еще куда, передумал. Наваливающаяся усталость поставила крест на предполагаемом вояже. Рассудок подсказал; дорога будет в один конец. Поняв, что не в силах идти куда-либо кроме дома, бурлак с трудом встал с лавки. Тронулся в путь, провожаемый благодарным мычанием Рябухи и ее родственников. На подгибающихся от усталости ногах он кое-как добрел до дома, схоронив остатки самогона под навесом. Умотавшись за день он, не помня, как добрался до кровати. Агафья Карповна, приняв его усталость за степень опьянения, сильно браниться не стала, верно в виду его заслуг на бытовой ниве.
 
     Наметив вариант времяпрепровождения, Василий Пантелеевич прикидывал варианты благовидного предлога увильнуть от работы и смыться от бабки. Агафья Карповна, видимо, сама, решив за супруга дилемму, вышла из дома.
 
     - До Елизаветы дойду, Дарья говорила, приболела, вроде, – посвящала в свои планы мужа супруга, - потом в сельпо зайду, сахару на донышке осталось, да и маслица возьму. Ты-б глянул дверку в подпол, коль спина прошла.
     - Да что на нее глядеть? Новую надо делать, а материалу нема.
     - Ну, може, эту как поправить можно? – Не унималась Агафья Карповна. – Совсем ведь не закрывается.
     - Ну, как ее поправишь?
    
     Василий Пантелеевич, демонстрируя несостоятельность желаний супруги, откинув чурбак от дверки. Потянул оббитую утеплителем, а по краям неумело всякими тряпками, прилаженными супругой, перекошенную дверку. Из-за двери шмыгнул лохматый кот Варвары. Пролетев мимо Полкана пулей, стреканул под навес. Кот, видимо, пережидал там лихие времена присутствия в своем доме гостившего у хозяйки внука. Полкан относился к коту Фильке нейтрально, но для порядка, подойдя к двери, сунул нос в открывшийся проем. Понюхав прохладный воздух, глянул на хозяина.

     К возвращению Агафьи Карповны вход в подпол украшала добротная дверка. Оббитая частью старым войлоком, частью войлоком от старых валенок дверка плотно закрывала вход. Не ограничившись этим, Василий Пантелеевич восстановил тамбур перед входом в подпол. Делал под навесом новую дверку на тамбур, несколько лет тому из-за ветхости пущенную на дрова.
 
     Хозяйка, не веря глазам своим, подошла осмотреть строение. Поставив сумки, проверила, как открывается дверка. За дверкой оценила новую лесенку.

     Удовлетворенная глянула на трущегося у сумок Полкана. Вытащив из сумки колечко полу-копчёной Краковской, сунула ему в пасть. Пес, подхватив деликатес, от греха подальше, отбежав к будке, принялся за угощение. Василий Пантелеевич, отвлекшись от работы, глазам своим не поверил.

     - Ты че эт, старая? Меня за кусок пирога скалкой грозилась прибить, а сама ему целую котелку колбасы отдала.
     - Я отдала? – Переспросила такой нелепости супруга.
     - Дык, кто ж еще?
     - Сама отдала? – Настроение Агафьи Карповны улетучивалось вслед за исчезающей в бездонном желудке Полкана колбасой. – А ты куда смотрел?
     - А что я?
     - Вон, – не зная, чем упрекнуть, скользнула взглядом по дому. – Вона, створки на ставнях усе порассохлися. Все покосились, ни одна уж какой год не закрывается. Крылечко - три ступеньки, и те сгнили, вот-вот провалятся. А он, черти-где самогон хлещет. Дом покосился, а он все на завалинке сидит. Доски уж спрели, порастрескались, как еще задницу себе не прищемил…

     Василий Пантелеевич притих, зная, что супруге в этот момент лучше не перечить. Полкан прикончив колбасу, облизнулся. Подозревая, что стал виновником назревающей ссоры, виновато глянул на хозяев. Агафья Карповна, махнула рукой на мужа, подхватив сумки, пошла в дом. Василий Пантелеевич продолжил работу.

10

     Работник так увлекся ставнями, что супруге пришлось дважды звать его к столу. Покормив деда, Агафья Карповна указала на выступающую притолоку над дверью, используемую как полочку.

     - Сигарет, вона, тебе взяла.

     Василий Пантелеевич уставился на ровный ряд пачек. Он только сейчас вспомнил, что уже дня два не курил. Собственно, и курить-то не хотелось. Скорее, по устоявшейся годами привычке взял пачку. Присев на завалинку, вытащил сигарету, закурил. Сладко затянувшись, пустил струю дыма в подошедшего Полкана.

     - Че, перепало колбаски от бабки? – Спросил шутливо, глядя на чихнувшего пса, добавил. – Че, нос воротишь, не нравится?

     Полкан, обиженно глянув на него, отошел в сторону. Василий Пантелеевич смял почти полную пачку сигарет. Встал, подойдя к мусорному ведру у крыльца, бросил ее туда, прикуренную сигарету - следом. Курить совершенно не хотелось. Заметив вьющийся дымок от тлеющей сигареты, достал ее. Потушив, с отвращением бросил обратно.

     Вышедшая Агафья Карповна, проследив взгляд деда, стоящего у мусорного ведра, спросила:

     - Ты, что это, целую пачку выбросил? Мало - выбросил, так еще и смял.
     - Бросил.
     - Ну, бросил и бросил, что добро-то портить? Положил бы на притолоку, потом взял.
     - Не хочу, язви ее.
     - Сколько раз бросал, уж не счесть.
     - Баста. – Отрезал Василий Пантелеевич.
     - Ну-ну, - проводила Агафья Карповна взглядом супруга, направившегося к неоконченной работе.

     К вечеру нарисовался Ефим. Шмыгнув в калитку, подошел, настороженно озираясь по сторонам.

     - Твоя где?
     - В огороде копошится.
     - У меня вон чаво. - Откинув подол рубахи, показал сунутую за пояс бутылку. – Сваливаем потихонечку к Михалычу. Они вчерась самогонку с Катькой гнали. Верное дело, точно тебе говорю.

     Василий Пантелеевич стрельнул взглядом по сторонам, оценивая обстановку. Зацепился за Полкана. Пес лежал на его фуфайке, внимательно наблюдая сцену.

     - Пойду я, – вдруг отрешенно сказал Ефим, направившись к выходу.
     - Стой. Чего это? – Попытался задержать приятеля Василий Пантелеевич. – Ты куда?
     - Черт знает. Куда-нибудь.
     - Как это? А я?
     - Не знаю. - Прикрыв калитку, Ефим добавил. - Забыл. Идти мне надо.

     Проводив взглядом уходящего собутыльника, Василий Пантелевич покосился на свой схрон под навесом, хранивший початую бутылку первача. Хотел, было, прихватив бутылку, последовать за Ефимом, но идти никуда не хотелось. Разобравшись с противоречивыми желаниями, почесав лысину, продолжил работу.

11

     Поутру Василий Пантелеевич с изумлением наблюдал в своем дворе проданную им козу. Вишенка щипала травку с островка зелени рядом с лежащим на его фуфайке Полканом. Не веря глазам своим, кликнул бабку. Агафья Карповна засвидетельствовала трезвость его рассудка и остроту зрения, идентифицировав козу.
     - Вишенка. Видит свет - Вишенка. Откуда она взялася, родная?
     - Бес ее знает, сбежала, поди.
     - А кому ее продал-то, помнишь?
     - Да говорил уже - не знаю, - потерев лоб, добавил, - не местные, не нашего району.
 
     Коза, заслышав знакомый говор, подошла к хозяевам. Ткнувшись головой, прижалась боком к Агафье Карповне. Жалобно проблеяла, подняв рогатую башку на хозяйку.

     - Да, что ж это я. – Любовно погладив козу, всполошилась Агафья Карповна. – Вымя-то как распирает. Щас, моя Вишенка, щас, моя козочка, я тебя подою.
     - Вот незадача, как ее теперьча вернуть? – Сокрушался Василий Пантелеевич вслед исчезнувшей за дверью хозяйки.
     - Ничего, сами найдуть. - Донеслось из сеней. – Коли сама пришла, значит - рядом живут. Я поспрошаю, може, кто знает. А нет, так и пусть живет, пока сыщутся. – Агафья Карповна появилась в халате, в котором обычно доила козу.
     – Ешь, моя маленькая, ешь, моя хорошенькая. Измучилась, моя кормилица, пойдем - я тебя подою, моя Вишенка … - приговаривала хозяйка, увлекая козу под навес на дойку.
 
     Василий Пантелеевич подошел к Полкану. Привычно почесал его за ухом. Наблюдая за супругой, спросил, разговаривая сам с собой:

     - И откуда она взялася? Это надо же, что скажешь, Полкаша? – Пес блаженно завалился на спину, услужливо подставив грудь. – А? – Обратился к собаке хозяин.

     Пес в благодарность, извернувшись, лизнул пару раз руку.

     Василий Пантелеевич направился к захламленному сараю. Открыв дверь, произвел визуальную оценку предстоящей работы. Вздохнул, почесав лысину, приступил к оборудованию жилища для козы.

     - Ты чего это затеял? – Поинтересовалась подошедшая Агафья Карповна в сопровождении Вишенки.
     - Да, вот, ей, – кивнул на козу, - не под навесом же ей жить.
     - С ума сойти… - не найдя слов, хозяйка всплеснула руками, – ты не приболел ли, часом?
     - Так, это, надо же.
     - А коли новые хозява придут? – Более из страха расстаться со своей вернувшейся забавой спросила Агафья Карповна. – Тады как?
     - Деньги вернем. Коли пришла, пусть живет. - Окинув козу взглядом, решительно добавил. - Не отдадим.
     - Ну, значит, Вишенка, считай - домой вернулась, – обратилась к прижимающейся к ней козе вполне довольная исходом хозяйка, – пойдем, я тебе копытца обработаю.

     Василий Пантелеевич, устранил сквозняки, заделав щели дощатого сарая, устроил полку-лежанку для ночлега. Удовлетворенно осмотрев плоды своих трудов, направился за материалом на подстилку.

     По диагонали через дорогу мимо дома Варвары у Михаила осталось с прошлого года изрядно сена. Супруга Михаила Зина по-свойски предлагала им брать для хозяйственных нужд сколько надо. Прикинув, что сено куда лучше, чем солома, хозяин, прихватив кусок старой рыболовной сетки, двинулся за материалом. Полкан, как обычно, увязался следом, коза за ним.

     Кликнув для порядка Зину, испросил разрешения. Получив, расстелил сетку, надрав с копешки сена, стянул в приличный тюк. Закинув поклажу за спину, направился домой. Вишенка, терпеливо дожидавшаяся с псом хозяина за воротами, тут же сняла пробу, отщипнув от тюка сена. Удовлетворенная результатом, двинулась следом.

     Перемахнув через калитку, мимо них пулей пролетел кот Варвары. За ним в калитку вылетел ее внук, вооруженный рогаткой.

     - Стой, Филька, гад! - Не обращая внимания на процессию, прицелился в кота из рогатки. - Царапаться? Ну, я тебе щас устрою!
 
     Промазав первым выстрелом, пострел, подкрашенный двумя синяками, сунул руку в карман за припасенным камнем. Тут он заметил двинувшуюся в его сторону козу. Вишенка, склонив голову в боевую позу, летела на него тараном, набирая скорость. Маленький разбойник юркнул в калитку, тут же снесенную с петель козой. Непонятно, каким чудом проказник успел заскочить в дом, прикрыв за собою дверь. К великому облегчению Василия Пантелеевича внук Варвары не пострадал. Вишенка ограничилась произведенными разрушениями, постояв угрожающе у двери, с достоинством вышла из калитки на зов перепуганного хозяина.

     Варвары на их счастье дома не оказалось. Василий Пантелеевич, привязав, от греха подальше, козу, направился чинить калитку соседке. Малец выйти из дома не рискнул, предпочел процесс ремонта наблюдать через окно бабкиного дома. Окончив, Василий Пантелеевич вздохнул, предполагая шумную сцену по возвращении соседки. Удрученный направился домой, доложил.

     - На Варькиного мальчонку кинулась, калитку у Варвары снесла.
     - Как снесла?
     - Напрочь. Совсем с петель слетела, ходил, вот, навесил да починил. Вроде, не заметно, все одно, Витька ей докажет. – Покачав головой, добавил. – Шуму будет…
     - А за каким лешим, ты ее с собой брал?
     - Дак, это, язви ее, сама пошла.
     - Сам виноват. - Взяла сторону козы хозяйка. – А этого огольца и боднула бы разок, глядишь, на пользу пошло бы. Совсем на него управы нет.
     - Варвара вернется, крику на всю деревню будет. Еще с того разу, поди, не выговорилась.
     - Ничего. – Хозяйка, на удивление, проявила твердость. - Не впервой. Пущай пошумит.

12

     - Козу купили? – Поинтересовался подошедший с сигаретой к занятому обустройством сарая Василию Пантелеевичу Ефим.
     - Да, нет. Вишенка ночью сама пришла. Как дорогу нашла - Бог ее ведает.
     - Дела. Я, вот, читал - кошку за тышу километров завезли, так, она дорогу домой нашла. Уж скоко шла, не помню, но вернулась. Точно тебе говорю.
     - Вот и эта вернулась. Решили с бабкой - коли вернулась - пущай живет.
     - А где она? – Осторожно уточнил дислокацию Агафьи Карповны Ефим, глядя на козу.
     - К Лизке потопала за сепараторм.
     - У тебя ж свой был.
     - Дык, кода козу продали, она ей дала. Да трав каких-то понесла из своих запасов, та чегой-то простыла, что ли.
     - Смылась - это хорошо. – Заключил гость. – Помнишь, как ты у меня сигареты из кармана таскала? – Обратился Ефим к козе. Затянувшись, притушил сигарету пальцами. Ухмыльнувшись, кинул бычок Вишенке, привязанной рядом, – на тебе конфетку, покури. Не забыла, поди.

     Еще когда Вишенка была маленькой козочкой, Ефим скормил ей бычок от сигареты, утверждая, что для коз - это первое лакомство. С того времени приятели тайком скармливали бычки козе, потешаясь, что при таком раскладе и пепельница не нужна. Как-то, когда Вишенка подросла и уже давала молоко, Агафья Карповна застукала их за этим развлечением. Устроив разнос друзьям, она после дойки долго нюхала, пробовала козье молоко. Не приметив отвратных запахов в молоке и изменений вкусовых качеств, все одно, долго бранилась. Грозилась отвернуть бестолковые башки обоим, если еще заметит подобное.

     - Смотри - не забыла, чавкает, – довольный Ефим призвал в свидетели Василия Пантелеевича и Полкана, – первое лакомство, что я говорил!

     В подтверждение своих слов Ефим вытащил из пачки еще одну сигарету и сунул ее себе в рот. Не меняя выражения лица, стал тщательно ее пережевывать на глазах изумленного друга. Проглотив пережеванную кашицу, потянул из пачки следующую. Сунув в рот, протянул пачку товарищу, предлагая присоединиться. Василий Пантелеевич вытащил из пачки сигарету и присоединился.
 
     - Ну вот, говорил - бросил, и на день не хватило. – Констатировала незаметно подошедшая Агафья Карповна, приметив пачку сигарет в руках мужа. – А че эт вы делаете? – Добавила, присмотревшись.

     Приятели, посмотрев на хозяйку, выведшую их из эйфории новых ощущений своим появлением, переглянулись. Изменившись в лицах, не сговариваясь, выплюнули горькую жвачку. Ругаясь, стали неистово плеваться, избавляясь от послевкусия.
 
     - Малахольные, - только и сказала Агафья Карповна, покачав головой.

     Махнув рукой на причуды приятелей, направилась в дом. Старательно отплевавшись, Василий Пантелеевич протянул почти опустошенную пачку сигарет другу.

     - На, не хочу больше. Сам жуй, тут еще пару сигарет осталось.
 
     Ефим не оценил шутки приятеля, недовольно сморщившись, сунул пачку в карман. С видом знатока, осмотрев жилище Вишенки, обнаружил массу недочетов.

     - Тут работы еще - непочатый край. – Заключив, посетовал, - надо было сразу сваливать, пока твоя не пришла.
     - А у тебя есть чего?
     - Нету. Да, найдем, у Михалыча перехватимся. Я ж говорил - два дня тому гнали, или, на крайняк, у Верки возьмем, у нее завсегда есть.
     - У меня есть Тимошкина. Почти полный флакон под навесом схоронил.
     - Так, что ж ты молчал, у Тимохи хорошая. Сваливаем по-тихому?
     - Не получится соскочить, - приметив насторожено выглянувшую из-за двери супругу, добавил, – пасет, надо бы сарай доделать, обещал, язви ее.
     - Ну, так, давай, помогу.

     Вдвоем они скоро привели сарай в надлежащий вид, попутно устранив все недочеты, отмеченные Ефимом.

     Ефим ранее был знатным столяром. Помогал ставить дом Василию Пантелеевичу, да и другим сельчанам. Резал знатные наличники, собственно, делал все, что угодно из дерева. Пока была работа в колхозе, работал. Колхоз развалился, какое-то время умелец что-то мастерил, выпивал, как все. Поскольку расчет в деревне был, как правило, в твердой валюте - пол-литрой, пристрастился. Как-то заявив, что свое отработал, вовсе забросил ремесло, переключившись на горькую.

     - Ты смотри! – Воскликнул столяр, осматривая свою работу, - не забыли ручки-то.

     Призванная на приемку оборудованного для козы сарая хозяйка, вполне удовлетворившись работой, пригласила работников к столу. Подкрепившись, как следует, с «наркомовскими» ста граммами из запасов Агафьи Карповны, приятели вышли во двор. Осмотрев покосившийся дом по просьбе хозяйки, Ефим сделал заключение.

     - Нижний венец подгнил, менять надо.
     - Дык, как его поменяешь, - почесал лысину Василий Пантелеевич. – Это сколько работы. Струмент нужон, потом как его приподымешь, язви его. Да, ну его, тута и за неделю не управиться.
     - Ничего, подымем. Делов-то - два пальца об асфальт, инструмент у меня еще есть. – Сказал разохотившийся до работы Ефим. Прощаясь у калитки, добавил, – завтра с утра зачнем.

     Облокотившись на забор, Василий Пантелеевич проводил взглядом скрывшегося за поворотом улицы приятеля. Варвара копошилась по хозяйству во дворе. Соседка поздоровалась через плетень, ни словом не упомянув о недавнем инциденте.

13

     - Ты, что ж, свои веники-то, так и не убрал? – Окликнула из-под навеса Агафья Карповна.
     - Пущай еще трохи подсохнут.
     - Подсохли уж, - вздохнула хозяйка, - теперьча только на метелки сгодятся.
 
     Василий Пантелеевич - большой любитель баньки с веником - заготавливал веники сам. Выбирая время, в роще нарезал березовых веточек с бархатистыми листочками. Дома, тщательно подбирая веточки, вязал веники и вывешивал под навес. Дней через пять-шесть складывал их на чердаке до потребности. В этот раз его хватило только на заготовку. Супруга не раз говорила, чтоб он их убрал, пока те не осыпались, на чердак. Ему все было недосуг. Теперь под навесом висел ряд березовых метелок с торчащими прутьями. Вишенка аккуратно подъела листву, не оставив ни одного целого веника.

     - Твою мать! – Оценил ущерб подошедший Василий Пантелеевич. – Все обтрепала, язви ее.
     - И нечего браниться, - разговаривала с козой, растопырившей ноги над ведром с молоком Агафья Карповна. – Я ему сколько говорила прибрать, так ему ж все некогда. Они, все одно, осыпались бы, а так в дело пошли. Правильно я говорю, Вишенка?

     Коза согласно проблеяла, глянув невинными глазами на хозяина.

     - Правильно, он новых нарежет и травки свеженькой луговой принесет. – Продолжала, выдаивая козу хозяйка. – Хочешь сурепки свеженькой? Вот мы его отправим за травкой, он принесет моей козочке свежей травки и себе еще веников нарежет. А может, и тебя с собой возьмет. Хочешь на лужке погулять? …

     После недолгих препирательств, Василий Пантелеевич уступил. Откопал заброшенную тачку, подкачав велосипедные колеса, возглавил процессию, направившуюся в луга за свежим сеном. Первым следовал хозяин, толкая перед собой тачку. Рядом семенила Вишенка, привязанная из предосторожности к тачке. В арьергарде следовал Полкан, верный спутник своего хозяина, не мысливший оставить экспедицию своим вниманием. Кот Филька присоединяться не пожелал, проводил отряд «продразверстки», взобравшись на столб ограды.

     На околице мимо них пролетел мотоцикл с местными шалопаями. Вишенка испуганно шарахнулась в сторону, Полкан лишь отступил в сторону, пропуская мотоцикл.
 
     Тема и Леха целыми днями занимались либо своим мотоциклом, либо поиском средств на заправку его и себя. Часто, заправившись, как следует, ночи напролет носились по деревне, оглашая ее треском дырявого глушителя. Других проблем от приятелей не было, и сельчане относились к ним терпимо. Кроме того, за соразмерную плату приятелей можно было подрядить на работы по хозяйству. Сейчас друзья, видимо, направились пристроить привязанный к багажнику мотоцикла ржавый корпус от плуга без лемеха с обломанным долотом.

     Привязав козу к колышку, вбитому на лужайке, Василий Пантелеевич оставил ее и тачку под присмотром Полкана. Направился на заготовку. Ближе к Веселке меж деревьев, где трава была гуще, он набил три мешка сочной травы. Нарезал березовых веток для новых веников взамен уничтоженных козой. Окончив заготовку, двинулся за своим транспортом.
 
     Оставленные на солнцепеке Вишенка со своим охранником доедали арбуз. Полкан обожал арбузы, но ему кроме корок ничего не перепадало. Теперь, судя по остаткам, они на пару умяли целиком спелый арбуз.

     Василий Пантелеевич, повертел головой, никого не было видно. Дальше от излучины реки доносились голоса отдыхающих. Но это в стороне, здесь же он никого не наблюдал. Прикинул что, увлекшись, не заметил, как его питомцам скормили остатки разбитого, по всей видимости, арбуза. Подхватив тачку, пошел за грузом подивившись лишь спелости ягоды, что не соответствовало сезону.

     На обратном пути в том же месте мимо опять пролетел мотоцикл с приятелями уже без плуга. Теперь сидевший сзади Тема держал в руке матерчатую сумку с вложением от реализации сельхозорудия. Вишенка опять шарахнулась в сторону, Полкан безучастно проводил мотоцикл взглядом.

14

     - Затарились, - отметила вышедшая со двора до колодца Марковна, – опять всю ночь куролесить будут. Василь, а вы, что, опять козу взяли? – Обратилась уже к возчику.
     - Да не. Это наша Вишенка, ночью прибегла, как еще дорогу нашла, кто ее знает. С бабкой решили - раз такое дело, пусть остается.
     - И то правильно. Агаша, поди, обрадовалась. Как горевала, как горевала, когда ты ее продал.
     - А что я? Она сама мне сказала…
     - Мне-то не заливай. Пропил ведь, зараза. Агаша у тебя - больно покладистая, у меня бы не забаловал.

     Антонина Марковна - «бой-баба» - так ее за глаза называла мужская часть поселка, была ранее бригадиром на МТФ при колхозе, пока тот не развалился. Агафья Карповна, дружила с ней с детства. Они учились в одном классе, по окончании школы вместе работали на ферме. Собственно, Агаша и предложила в свое время свою подругу, как самую бойкую, в бригадиры. Работала под ее началом дояркой, пока МТФ не закрыли.

     Отношения с Антониной, по его мнению, у него не сложились смолоду. Еще детьми ему перепадало от Тоньки, которая отличалась ростом и какой-то пацанячей крепостью. Ширококостная, она могла не просто дать сдачи, часто сама встревала в разборки, заступаясь за кого-либо. Пару раз и ему крепко от нее перепадало.
В юношестве, когда сельские пацанки превратились в девушек, они большой гурьбой сельской молодежи ходили по ягоды, купались в Веселке. Вечерами собирались на околице, облюбовав поваленное ветром дерево. Болтали, лузгали семечки. Приятель Василия Сергей взял его на «слабо» тиснуть Тоньку. Василий подсел к ней, начал заливать о своих чувствах, попутно ухватив за тугую, как коленка, грудь. В глазах потемнело. Очутившись на земле метра за два от того места, где сидел, он сквозь шум в ушах расслышал Тонькино «не балуй» под смех девчонок. Смывшись тогда с посиделок домой, он, к своему ужасу, лицезрел в зеркале огромный синячище под заплывающим глазом. Дома отсидеться не удалось. В деревне все на виду, уже утром каждая собака знала природу украшения его глаза. Впоследствии тот самый приятель Сергей стал мужем Антонины. Василь счел, что судьба вполне поквиталась с его приятелем за тот конфуз.
 
     Когда Василий демобилизовался, дождавшаяся его Агуша, как он ее называл, начала готовиться к свадьбе. Василий Пантелеевич в свою бытность колхозного слесаря-электрика, был частым гостем на МТФ. Как на грех, запал на чернявую практикантку, присланную на ферму из района. Тоня, тогда еще доярка, приметила его знаки внимания к смазливой практикантке. Заманила в пустующий коровник. Нисколько не стесняясь, прихватила цепкой рукою его «хозяйство», оттянув, приставила острый серп и провела беседу.

     - Тебе что, своих девок мало? – Василий, от такого обхождения, лишь помотал головой, потеряв дар речи. Подразумевая тем самым, что своих вполне достаточно. Антонина поняла его правильно и продолжила. – Тебя, козла, Агаша два года дожидалась. Понял? - … - Так вот, еще раз замечу, как ты возле этой вертихвостки вьешься, отмахну твои кокошки по «самое не хочу», пикнуть не успеешь. Усек? - … - А потом выдеру крапивой и отправлю в деревню в чем мать родила. Ты меня понял? – Получив безмолвное согласие оппонента, отпустила. – Ну, тогда иди. Что стоишь? Иди уже…

     Василий Пантелеевич ничуть не сомневался в претворении в жизнь этой «оторвой» первой, и, уж несомненно, второй части угрозы. На подгибающихся ногах покинул место встречи.

     - Теперьча, вот, сено надо. Дык, это, еще и на зиму надо заготовить. – Сменил тему Василий Пантелеевич.
     - Ничего, заготовишь, сколько ей одной надо. В Веселой балке склон окосишь, я вчерась глядела - там трава хорошая, а мой тебе на трахторе до дома свезет.
     - Так, это, язви ее…
     - Что - это? – Марковна по-хозяйски распорядилась. – Животину завел, хватит дурака валять, вот и займешься делом. А то, как продал, одно - по селу с Ефимкой бутылки сшибает. Дождешься, остатки твоих лохм сама повыдираю.

     Из-за поворота выскочил мотоцикл с неразлучными друзьями. Подъехав к колодцу, парочка остановилась набрать воды. Тема, соскочив с мотоцикла, поставил пятилитровую пластиковую тару на колодец, начал вертеть ворот, опуская ведро. Леха, дожидаясь приятеля, газовал, глядя на обеспокоенную треском мотоцикла козу.
 
     - Уже залили зенки, – констатировала Антонина.
     - Марковна, не ругайся, все пучком. Давай лучше ведро, я тебе воды плесну, - предложил Тема.
     - Обойдусь, без помощничков, – добавила, обращаясь к Лехе, - хватит рычать, а то от твоего треска у козы молоко пропадет.
     - Да, чего с ней станется? – Возразил ухмыльнувшийся Леха, крутнув рукой газ до полного.

     Мотоцикл послушно отозвался, стрельнув пробитым глушителем, набирая обороты. Вишенка дернула веревкой тележку, пытаясь укрыться от шумного механизма. Натянув поводок, чуть не наступила на безмятежно дожидающегося хозяина Полкана. Потревожив поднявшегося пса, мотнула башкой, стараясь отцепиться от веревки. Неохотно освободив место встревоженной подруге, Полкан осуждающе глянул на виновника их беспокойства. На самой высокой ноте звук оборвался, двигатель, издав звук «фр-р-р», заглох.

     - Вот, так-то лучше, – одобрила Марковна, полагая, что мотоциклист сам выключил мотор.

     Леха несколько раз дернул ногой кикстартер, безрезультатно. Покачал двухколесную машину, удостоверившись по плеску в баке, что бензин есть, кивнул приятелю:

     - Толкни.
     - Щас, баклажку привяжу, – отозвался Тема, прилаживая емкость с водой на багажник.

     Мотоцикл отправился в путь от колодца, толкаемый одной Теминой силой. Метров через тридцать, к мощности экипажа добавилась Лехина сила. Приятели скрылись за углом, издавая тихое «фр-р-р» не желающего заводиться двигателя.

     - Вот же, оболтусы, – покачав головой, проводила приятелей Марковна.

     Завидев возвращающуюся экспедицию, соседский шалопай скрылся за калиткой Варвары, предпочитая наблюдать процессию из-за забора. Филька, напротив, запрыгнул на свой любимый столб, видимо радуясь возвращению своей защитницы.

15

     С утра ободрав старые доски цоколя, друзья заголили нижний венец сруба. Ефим определил последовательность мероприятия, выбрал из штабеля подходящие бревна. Благо материала, припасенного в добрые времена хозяином, было более, чем достаточно. Подготовив их на замену, изготовили вагу. Очень вовремя подоспела подмога в виде неразлучной парочки.

     На дороге против их дома остановился мотоцикл, толкаемый совершенно протрезвевшими от забот приятелями. Запыхавшиеся Леха и Тема остановились передохнуть. Объяснили поинтересовавшемуся Ефиму:

     - Не заводится, зараза, – тяжело переводя дух, обреченно выдохнул Тема, – цилиндр с утра поменяли, и катушку … - выругавшись, добавил, - уж три раза деревню из конца в конец протолкали, даже не чихнул ни разу…
     - Я говорил - зажигание сбилось, надо было движок колоть, - гнул свое Леха.
     - Что там может сбиться? – Возразил оппонент. - Шпонка-то целая.
     - Так, это, раз уж такое дело, може, пособите бревна закатить, - обрадовался неожиданной рабочей силе Василий Пантелеевич, – дело - магарычевое.

     С помощью мотоциклистов дело пошло споро. Используя домкраты и вагу, подгнившие бревна извлекли, заменив новыми. Приятели, получив полный расчет от Агафьи Карповны, занялись мотоциклом, оставленным на время работы за забором. Недолго поколдовав с двигателем, дернули кикстартер. Двигатель издал «фр-р-р», не желая заводиться. Выругавшись, Тема ухватился за руль, Леха поднажал, упершись в багажник. В таком виде друзья скрылись из виду, издавая тихое «фр-р-р» мертвого двигателя.

     Василий Пантелеевич с Ефимом обшили новой доской цоколь выровненного дома. Занялись ремонтом крылечка.

     - Ты что, его все чухаешь? – Поинтересовался Ефим, глядя на частые отлучки напарника к собаке.
     - Так, это, чешется, – добавил, уточнив, - блохи заели.
     - А у тебя дуст есть? – Спросил находчивый приятель.
     - Был где-то. Еще с полбанки оставалось.
     - Тащи, мы ему щас санобработку сделаем.
     - Не потравится?
     - Верное средство, тащи, - ответил Ефим, уверенно добавив, - ничего ему не станется, еще спасибо потом нам скажет.

     Василий Пантелеевич принес полиэтиленовый пакет, в который из предосторожности была упакована банка с ядохимикатом. Ефим заголил крышку литровой банки, открыл ее. Сунув нос, сморщился, одобрительно заключив:

     - То, что надо, – подойдя к Полкану, указал ассистенту, – придержи-ка его.

     Отсыпав в руку добрую жменю вонючего порошка, он щедро посыпал спину собаки. Прошелся рукой по спине, загоняя порошок под шерсть. Полкан, заинтересовавшись процедурой, вывернул свою башку к спине. Понюхав, чихнул, недовольно отойдя в сторону, обиженно глянул на приятелей.

     Ефим, отсыпав в руку следующую жменю вонючего порошка, старательно посыпал свою голову. Хорошенько распределив порошок в редеющих волосах своей головы, он проделал ту же процедуру с остатками волос безропотно склонившегося Василия Пантелеевича.

     - Вы что это тут делаете? - Спросила вышедшая из дома Агафья Карповна, заинтересовавшись непонятной сценой в окошко. Рассмотрев знакомую банку в руках пересыпанного дустом Ефима, добавила. – Вы что это удумали?
     - Так, это, чешется, - ответил Василий Пантелеевич, втирая дуст в остатки волос.
     - Блохи заели, - уточнил Ефим.
     - Господи... – только и смогла сказать хозяйка, прикрыв глаза, и, прижав руку к груди.

     Закончив крылечко, Ефим, верно, разохотившись до работы, проявил инициативу. Сделал Полкану новую конуру, украсив вход в будку резным наличником.

16

     Увлеченные работой приятели не обратили внимание на блеянье Вишенки. Отвлеклись лишь на шумный треск ломаемого плетня.

     Оказывается, мстительный внук Варвары, приметив что за козой, привязанной близ забора, увлеченные работой хозяева не присматривают, решил свести счеты. Забравшись на яблоню, он вначале обстрелял свою обидчицу недозревшими яблоками. Вишенке снаряды, используемые для возмездия, понравились. Она лишь расстраивалась, если яблоко откатывалось далеко, и привязь не позволяла до него дотянуться.
 
     Убедившись в неэффективности обстрела козы яблоками, проказник сменил тактику. Выломав из куста малины прут подлиннее, он просунул его сквозь плетень. Поманил доверчивое животное, надеясь ткнуть прутом ей в морду. Вишенка, увидев нежные листочки любимого лакомства, подошла. Ловко ухватив веточку за основание, выдернула ее на свою сторону, поранив мелкими колючками стержня руки огольцу. Витя, дуя на ободранные руки, и, извлекая мелкие шипы из ладоней, смотрел на козу, с удовольствием уплетающую его орудие. Разозлившись, пострел прибег к последнему аргументу. Вытащив из кармана рогатку, он зарядил камнем сквозь щель в плетне по козе.

     Вишенка шарахнулась, заблеяв от боли. На переполошившуюся Вишенку обратил внимание лишь Полкан, наблюдавший обустройство своего жилища. Приподнявшись, он оглядел место расправы над своей подружкой.

     Вишенка, помотав головой, скинула веревку. Наклонив голову, ринулась на плетень, за которым скрывался проказник. С треском проломив старое ограждение, коза устремилась за обидчиком. Витек, улепетывая, сначала пролетел через заросли малины, затем, взвизгнув от боли, через колючий крыжовник, росший сплошной полосой у противоположного забора. Упершись в забор, беглец развернулся, ожидая возмездия. Вишенка, проявив благоразумие, в колючие кусты не полезла, кинулась к ближайшему окончанию полосы кустарника. Шалопай, быстро смекнув, кинулся в другую сторону. На его беду, пространство между забором и крыжовником большей частью заросло крапивой. Надо отметить, сие растение, укрывшись за колючей оградой из крыжовника от хозяйки, чувствовало себя вольготно. Крапива вымахала в рост Витька, покрылась сережками, явно готовясь к чёрту в невесты. Преодолев это препятствие с воем, беглец, оббегая заросли малины, влетел на грядку тыквачей. Запнувшись о плеть растения, он со всего маха шлепнулся в выгребную яму Варвары. Благо, в яму соседка кидала только растительные отходы и обильно поливала их помоями, готовя в ней компост для огорода. Шлепнувшись в вонючую жижу, Витек не стал тратить время на плач ввиду настигавшей кары. Вскочив на ноги, он в три прыжка добежал до яблони, с которой обстреливал Вишенку. Лишь, влетев пулей на самую макушку, оглядевшись, и, оценив ситуацию, дал волю чувствам. Вой от физической боли истерзанного тела, подогреваемый уязвленным самолюбием, огласил окрестности.

     Коза, с размаху стукнув рогатой башкой о ствол яблони, задрала голову вверх, ожидая падения новоявленного плода к своим ногам. К месту расправы подлетела разъяренная Варвара, вооружившись по дороге мотыгой. Остановилась, оценивая противоборствующие силы в виде Вишенки, у пролома плетня Агафьи Карповны, Василия Пантелеевича, Ефима и Полкана. Кот Филька, предосторожности ради, выбрал позицию стороннего наблюдателя, взобравшись на крышу сарая.

     Видимо, здраво оценив ситуацию, Варвара, откинув в сторону мотыгу, даже ругаться не стала. Позвала своего внука. Перепачканный с ног до головы шалопай слезать с дерева наотрез отказался. Не взирая на уговоры, согласился слезть лишь тогда, когда Козу заперли в сарае. Спустившийся на грешную землю проказник имел жалкий вид. С коротких шорт и майки, капала вонючая жижа выгребной ямы. Все открытые части тела покрывали ссадины, царапины и покраснения – последствия неосторожного обращения с садовыми растениями. Картину довершали зеленеющие синяки под глазами сорванца, облепленного отходами жизнедеятельности растительного происхождения.

     Варвара молча повела подвывающего внука в дом, по пути обирая с него луковую шелуху, картофельные очистки и прочий мусор, прилипший к любимцу.

     Василий Пантелеевич с Ефимом, восстановив плетень, только взялись за работу, как появилась соседка. Ожидающий склоки хозяин был нимало удивлен. Варвара притащила целый подол яблок для Вишенки. Ранее она сама опилила ветки, склонившиеся на соседскую территорию, чтоб ни одно яблоко к ним не упало.

17

     Первые лучи восходящего солнца лишь тронули облака, когда Василий Пантелеевич был уже на месте. Привязав Вишенку к дереву у Веселой балки, извлек из тачки косу и оселок, указав Полкану приглядывать, спустился в балку. Марковна была права - трава и в самом деле была то, что надо. По утренней росе дело пошло споро. Поднявшееся солнышко не успело слизнуть утреннюю влагу, как дело было кончено. Сена, по прикидке Василия Пантелеевича, с лихвой должно было хватить на зиму.
 
     Расстелив под разлапистой березой зипун, как он называл старый дождевик из желтой палаточной ткани, доработанный Агафьей Карповной до насущных потребностей, косарь прилег отдохнуть. За последние дни он насажал себе волдырей на руки и теперь рассматривал огрубевшие мозолистые руки. Спать, как ни странно, не хотелось.

     В воздухе, наполненном звуками зародившегося сельского дня, от околицы донесся нарастающий шум автомобиля. Звук приближался, судя по нарастающему шуму кто-то ехал в сторону их лагеря. Звук работающего мотора, приблизившись к месту, где Василий Пантелеевич оставил свое хозяйство, стих. Хлопнули двери автомобиля. Василий Пантелеевич, прихватив свое добро, направился к месту дислокации основного лагеря.

     На полянке стояла желтая Нива. Рядом с Вишенкой - Агафья Карповна и бородатый покупатель, которому в свое время Василий Пантелеевич продал козу.

     - Вот он, - констатировала Агафья Карповна, завидев супруга, – за козой, вот, приехали, деньги брать не хочет, гутарит: «вертайте», – введя в курс дела, тут же спросила, – так, за сколько ты ее родную продал?
     - Дык, это... Язви ее… - Стушевался продавец. – Разве упомнишь, это когда ишо было.
     - Ладно, я тебе потом напомню, - не очень миролюбиво пообещала Агафья Карповна.
     - Деньги мне не нужны, - встрял покупатель, – эта бестия, моего приятеля боднула, я ему ее обещал на шашлык отдать.
     - Вишенку, на шашлык! – Возмутилась Агафья Карповна. – Да какой с нее шашлык, она же дойная.
     - Вам какая разница, я за нее деньги заплатил.
     - Дык, это, мы деньги вернем, как есть, все вернем. - Возразил Василий Пантелеевич. – И за беспокойство, это …, значит, как его, добавим.
     - Я слово дал. – Отрезал новый хозяин. – Кроме того, у меня к этой заразе свой счет имеется за огород, да и не только…

     Покупатель, подойдя к Ниве, открыл дверь багажника, достав пеньковую веревку, направился к встревоженной козе. Агафья Карповна заступила дорогу.

     - Сколько вам за нее? – Упиралась хозяйка. - Мы вдвое вам отдадим. Другую купите.
     - Не нужны мне ваши деньги. – Отрезал покупатель. – Дайте ноги связать.
     - Вы с ума сошли! – Воскликнула Агафья Карповна. - Ножки вязать. Она ж умереть может! Она сама ляжет, она жеть умненькая.
     - Чересчур умная, - возразил несговорчивый купец, обходя Агафью Карповну. – Потому и свяжу, ничего ей не будет. А если и сдохнет - не велика потеря. – Кровожадно сверля глазами жертву, закончил покупатель, поправив кепку.
 
     Вишенка отступила от нового хозяина, натянув веревку. Жалобно проблеяла с большой надеждой выразительных глаз, окинув взглядом Василия Пантелеевича и хозяйку. Помотала башкой, пытаясь скинуть удерживающую ее веревку. Обуреваемая страхом надвигающейся угрозы, в последней надежде порвать поводок засучила ногами, переместившись ближе к поднявшемуся Полкану.
 
     - На кой черт она мне нужна? – Изрек вдруг остановившийся бородач. Кинув под ноги веревку, он направился к своей машине. Закрыл багажник, громко хлопнув крышкой, забрался в машину. Уже отъезжая, крикнул в окно недоумевающим его поведению хозяевам. – Дарю! – Добавив тише. - Шайтан меня забери. – Отбыл, оставив после себя облако пыли.

     Проводив взглядом уехавшего покупателя, Агафья Карповна сама нажинала для своей любимицы травы. Под ее руководством Василий Пантелеевич набил травой разные мешки, разделив по сортам. Погрузив поклажу на тележку, тронулись домой.

18

     У крайних домов улицы, выходящей к берегу Веселки, экспедицию «продразверстки» нагнал огромный пикап «Додж». Поравнявшись с ними, машина притормозила.
 
     - Василь, а вы, что это, мою деляну выкосили? – Спросил водитель в открытое окно, поправив пальцем кожаный стетсон.
     - Дык, это, Марковна указала, - ответил предводитель экспедиции, – еще обещала помочь, как подсохнет до дому свезти.
     - Тебе-то какое до того дело, Дима? - Спросила Агафья Карповна.
     - Как какое? – Искренне возмутился Дима, почесав пятерней обнаженную, волосатую грудь, – что это она чужим добром распоряжается?
     - Это когда ж, скажи на милость, Веселая балка твоею стала? – Возразила хозяйка.
     - Все знают, уж который год я ее окашиваю.
     - И что с того, у тебя вона транспорту тьма, дальше проедешь, – привела, как аргумент, Агафья Карповна, – а нам тут поближе, в самый раз.
     - Нет, Карповна, так не пойдет, – не унимался Дима, – вы мой участок выкосили? – Потянувшись к панели, достал из пачки коричневую сигарету с мундштуком, прикурил. – Выкосили. Как решать будем?
 
     Дмитрий поселился в их деревне давно. Сначала работал комбайнером, затем водителем на молоковозе. Весельчак и балагур - он легко прижился среди простоватых старожилов. Однако со временем заметили, что в должниках неприметного водителя молоковоза находится треть деревни. Если была необходима какая-либо услуга, сельчане запросто обращались друг к другу, не мысля что-либо получить, кроме благодарности. Дима, как правило, сразу обозначал стоимость своей услуги, обычно сопровождая ее шуткой. По истечении времени он напоминал должнику о былом, выводя это уже в конкретную стоимость. Когда сельчане окончательно прозрели в отношении его личности, более половины были в его должниках.

     Когда развалился колхоз, Дима выкупил убойный цех, телятник. Прикупил по дешевке сельхозтехнику, оборудование на хозяйство, где выращивал голов до пятидесяти бычков на мясо. Дело пошло хорошо. Начал строить себе большой дом особняком от деревни, огородив приличный участок. Верно, почувствовав себя барином, возжелал, что б к нему обращались по имени и отчеству. Оставшиеся в деревне жители были, большей частью, возраста пожилого, узнали его хорошо, потому уважением баловать не желали.

     Дима понял, что ему чего-то не хватает. Взамен УАЗа «Патриот», на котором гонял по работе, купил новый пикап «Додж». Надобности в пикапе не было, Дима не собирался в кузове ничего возить. Насмотревшись фильмов про красивую жизнь крутых парней, гоняющих на таких машинах по прериям, он «заболел». Дима понял - для самоутверждения и полного осознания своего счастья ему необходима такая машина. Собрав все свои деньги, по слухам, заняв еще прилично на первый взнос, он оформил в кредит свою мечту. Месяца три тому назад появился в деревне на новом пикапе «Додж», произведя ожидаемый фурор. В черной ковбойской шляпе - стетсоне, на огромной черной сверкающей машине он буквально продефилировал по каждой улице. С удовольствием останавливался, показывал всем желающим свое приобретение, открывая двери. Даже прокатил кого-то из сельчан на «Додже» - в первый и в последний раз.

     Покупка легла на новоявленного олигарха тяжелой ношей. Строительство дома пришлось приостановить. Придержать и урезать зарплату работникам, что он, поднявшись на другую ступень с приобретением «Доджа», счел ерундой. Он и выходить из машины перестал, общаясь при необходимости через открытое окно машины. С воплощением своей мечты счел авторитет и уважение сельчан блажью. Мог пройти мимо, не поздоровавшись, отвернуться, проезжая мимо голосующего селянина, сделав вид, что не заметил.
 
     Ранее, начиная свое дело, Дима как-то еще старался поддерживать с односельчанами нормальные отношения, нуждаясь в их помощи. Став более-менее на ноги, «забурел», мог сцепиться по ничтожному вопросу или выкинуть неординарную штучку, добиваясь сомнительного авторитета. Как-то, подпоив Василия Пантелеевича, Дима сунул под хвост Полкану, когда тот еще был маленьким, зажженную сигарету. Покатываясь со смеху над несчастным щенком с визгом, таскающим зад по земле, убеждал, что только так надо тренировать собаку для злости. Полкан, все одно, вырос добрым, но Диму не любил. Завсегда, завидев его, отходил в сторону. Вот и сейчас Полкан, узнав хозяина автомобиля, отошел в сторону, сел, дожидаясь окончания разговора.

     - А что тама решать? – Удивилась вопросу Агафья Карповна. - Кто поспел - тот и съел, так завсегда было.
     - Что было - то быльем поросло, - Дима затянулся, рука с сигаретой, исчезнув в салоне, появилась без сигареты. Дима, выпустив ароматный дым в собеседников, развел в окошко руки. – А теперь как рассчитываться будете? Могу деньгами взять, коль сойдемся, могу - сеном с балки. За работу треть возьмете, остальное - мое.
     - Дык, это, язви ее, тебе что, травы мало? – Не удержался Василий Пантелеевич.
     - Травы хватает, но порядок должен быть, почему без спросу окосили? – Улыбнувшись, добавил. - Могу за работу заплатить.
     - Да, ты что это балакаешь-то? Издеваешься, што ль? Мы к тебе в работники не нанималися. Вона, своим плати, а то слыхала - скоро уж зубы на полку покладут.  – Разошлась Агафья Карповна, словно перед аудиторией. – Нет, вы только посмотрите на него! Это где такое видано - деньги еще ему за сено плати. Нет, это надо, чего удумал.
     - Нет, Карповна, так не пойдет. Сделаем так. – Дима, подняв палец вверх, замер, видимо обдумывая предложение. – Сделаем так. - Повертев своей квадратной головой, повторил, втягивая ноздрями дым, поднимающийся из машины. – Сделаем так…

     Вдруг Дима подпрыгнул в машине, чуть не проломив головой крышу, гулко стукнувшись о потолок головой. От сотрясения мозги, по всей видимости, уберег стетсон. В следующее мгновение, взвизгнув, он выскочил из машины. Хлопнув себя ниже пояса ладонями, выбил из штанов облачко дыма, сопроводив сие действо криком от боли. Окинув ошалелым взглядом аудиторию, засеменил к спасительной Веселке, оттягивая тлеющие штаны, широко расставляя ноги. Джип, хлопнув дверью, ранее, видимо, удерживаемый на тормозах водителем, тронулся с места. Поворачивая в сторону уклона, машина направилась вслед за хозяином, набирая скорость. На полпути Дима оглянулся на шум. Проводив взглядом, проехавший мимо «Додж», было кинулся вслед, опять вскрикнул, ожегшись. Упав на спину, скинул мешающие штаны. Вскочил и, сверкая голыми ягодицами, пустился вдогонку. Не успел. Пикап с разбегу по капот ушел в воду, фыркнув, заглох, пустив глушителем пузыри.
 
     - Ну и дела, язви ее, - сказал Василий Пантелеевич, - може, сходить, може, чего пособить надо. Это ж надо, утоп, язви его.
     - Чего тут еще делать, - глядя на суетящегося возле утопленной машины Диму, затем на разгорающиеся штаны олигарха, добавила, – на его паленую задницу, что ль смотреть? Прощелыга, – охарактеризовав, махнула рукой, – пошли уже домой. Нечего тут боле делать.
 
19

     Взвинченная встречей с Димой, Агафья Карповна все никак не могла успокоиться. Приходилось дожидаться ее у каждого встречного, пока она обстоятельно вводила их в курс всех обстоятельств недавнего происшествия. Не удовлетворившись, отправила Василия Пантелеевича со свитой домой, сама направилась к своей подруге Марковне.
 
     Поворачивая на свою улицу, Василий Пантелеевич чуть было не попал в ДТП.

     Вопреки правилам дорожного движения, из-за углового дома слева от него выскочил мотоцикл с непутевыми мотоциклистами. Леха и Тема пытались завести свой аппарат «с толкача». Разогнав его, как следует, пробежали мимо них, чудом разминувшись с процессией, Тема, запрыгнув в седло, включил скорость. Мотоцикл издал знакомое, тихое «фр-р-р». Тема, соскочив, присоединился к приятелю, и они в две свои силы, упираясь, утолкали упрямое транспортное средство в конец улицы. Остановились, тяжело переводя дух. Явно о чем-то заспорили, судя по жестикуляции. Склонились к двигателю, продолжив спор. Верно, найдя решение проблемы, Леха отодвинул партнера от руля. Поменявшись местами, мотоциклисты скрылись за поворотом, увлекая свое транспортное средство следующей попыткой завестись.

     У дома на лавочке Василия Пантелеевича уже дожидался Ефим. Кот Филька, сменив излюбленный столб на колени визитера, помогал ему коротать время своей незамысловатой песенкой.
 
     Выслушав хозяина, введшего его в курс последних событий, Ефим поведал о своей нужде. По настоянию своей второй половины протрезвевший приятель занялся ремонтом давно протекающей крыши дома. Поняв, что одному не управиться, пришел просить о помощи.

     Василий Пантелеевич загнал во двор тележку. Привязав козу и наказав Полкану приглядывать за хозяйством, в виду отсутствия хозяйки, направился с Ефимом.

     У Ефима они, восстановив полуразрушенную кладку дымохода, заменили подгнившую стропилу, восстановили обрешетку. Заменили треснувшие листы шифера. Нина, дородная супруга Ефима, суетилась внизу, пытаясь помочь в меру сил, привязывая к брошенной веревке необходимый материал. Под руководством мастерового хозяина работу окончили скоро. Светящаяся от счастья Нина быстро сообразила стол работникам. Принесла припасенную бутылку самогона, торжественно поставила на стол, отерев подолом.

     - Будешь? – Спросил Ефим приятеля, отодвигая свой стакан в сторону.
     - Чет не хочется, язви ее, – ответил Василий Пантелеевич, безразлично глядя на бутылку.
     - Надо еще туалет поправить, - планировал дальнейшую работу приятель, – совсем набок завалился …

     Нина глянула на невостребованную бутылку. Перевела непонимающий взгляд на старых товарищей, обсуждающих мероприятия по благоустройству своих хозяйств. Удивленная хозяйка во избежание травмированния в случае падения, на всякий случай тихонько присела на стул. Продолжила слушать, сидя в совершенном непонимании, радоваться или огорчаться немыслимому происшествию.

20

     - Ты зачем Полкану селедку дал? – Спросила Агафья Карповна у вошедшего во двор мужа, доливая воды Полкану, - воды теперьча обопьется.
     - С чего эт ты взяла? - Возразил Василий Пантелеевич. - Я как вернулся, так и ушел к Ефиму. Крышу, вот, ему починили.
     - Кто ж тогда ему селедки подкинул? – Недоумевала хозяйка. – Вона еще пол хвоста у будки валяется. Упьется, видит свет, упьется.
     - Дык, это, може Варварин внук, - высказал догадку, вспомнив, что заметил, подходя к дому, шмыгнувшего в дом Варвары шалопая. – Больше некому.
     - С чего бы ему Полкана селедкой кормить.
     - Да, бес его знает.
     - Вишенку-то почему не привязал?
     - Как не привязал? Привязал вроде. Нашкодила, штоль, чего?
     - Селедки с Полканом налопалась, - вздохнув добавила, - обдрыщется теперьча, поди.
     - Дык, это, язви ее, дай ей чего-нибудь.
     - Уже дала.
     - У Марковны-то была? Чаво говорит про Димку-то?
     - Сказала - если он еще пасть раззявит, она ему окос своего пая припомнит. Обещала счет выставить и с другими поговорить. Раз такое дело, говорит, всех настрою, еще раз заикнется, до конца своих дней, этот индеец вам бесплатно сено возить будет.
     - Какой индеец?
     - А ты не слыхал? – Удивилась Агафья Карповна, зная скорость распространения новостей в деревне. С улыбкой продолжила. – Димка отчебучил, штаны-то его сгорели, телефон в машине намок. Куды бечь? Он лопухами обвязался и в деревню за помощью, пока машину вовсе не затянуло. Ну, а как нарисовался с лопухами да в шляпе своей, так вся улица и высыпала поглазеть. Портки-то другие на его толстый зад подобрали, другая беда - ходить не может. Хозяйство-то свое опалил. Девки ему гусиного жира дали. А как мазать-то? Сам не может … - махнула рукой. – Одно слово - и смех и грех... Так и окрестили, паленым индейцем.
     - Машину-то достали? – Поинтересовался у информированной супруги Василий Пантелеевич.
     - Достали. Куды ж она денется. Покуда трахтур пришел, уж по крышу, говорять, в Веселку ушла. Вытащили. – Добавив сарказму, продолжила. – Михайловна сказывала, - Димка сам сидеть в ней не смог, на своей паленой-то заднице, так ейный Женька подрядился помочь. Уволокли к индейцу, к евоному вигваму.

     К миске с водой подошел кот Филька, жадно припал к воде.

     - И этому, поди, селедки перепало, - вывела Агафья Карповна, – и откуда она взялася?

     Василий Пантелеевич вытряхнул из мешков привезенную ранее траву. Разложил подсохнуть на штабель. Один мешок Агафья Карповна перебрала сама, выбрав нужное, связала в пучки. Подвесила в недосягаемости Вишенки под навесом.

     Закончив с травами, облачилась в свой халат, взяв ведро для дойки, направилась к козе. Пристроившись у Вишенки, вспомнила:

     - Так, скажи, мил человек, за сколько ж ты козочку продал?
     - Дык, это, язви ее, - заюлил Василий Пантелеевич, - уж не помню…
     - А мы ему напомним, Вишенка. - Прилаживаясь с ведром к козе, приговаривала хозяйка. – Мы ему все припомним. Мою козочку продал, а денег и трети домой не снес. Кормилица ты моя. Вот и выходит, пропил он тебя, родненькую. Как есть, пропил…

     Коза согласно проблеяла. Обернувшись, окинула виновника осуждающим взглядом своих выразительных глаз. 

21

     - Деда Василий!

     Окликнул от калитки Василия Пантелеевича внук Варвары.

     - Витек? – Удивился хозяин. - Чего тебе?
     - Я под грушей падалицу посбирал, - показал маленькое ведерко весь перемазанный зеленкой проказник, – баба Варя сказала, что козы очень любят, вот принес.
     - А ты случаем селедки Полкану не давал?
     - Не, у нас селедки нет. Я ему хлеба кидал. - Поведал о своей гуманитарной миссии сосед. - Они с козой кушали.
     - Ну, заходи, коли так. Сам отдашь.
     - А она бодаться не будет? – Осторожности ради спросил Витек.
     - Зачем же она бодаться станет, коли ты к ней с гостинцем пришел. Заходи, не бойся.

     Витя скормил Вишенке принесенные гостинцы, спросил разрешения погладить. Погладив козу, осмелел.

     - А Полкана тоже можно погладить?
     - От чего нельзя? Он добрый. – Улыбнулся Василий Пантелеевич. Позвал своего верного друга. – Полкаша, поди сюда.

     Агафья Карповна, наблюдавшая сцену с крылечка, позвала соседа.

     - Иди ко мне Вить, я тебе молочка парного налью, только надоила, отведаешь.

     Витек навернул кружку козьего молока с краюхой хлеба. Точнее с половиной краюхи, вторую часть, макнув в молоко, отдал Полкану. На прощание Агафья Карповна налила литровую банку свежего молока, прикрыв полиэтиленовой крышкой, поставила в ведерко соседа.

     - Вот, бабушке своей, Варваре, гостинец снесешь.
     - Можно я к вам приходить буду? – Спросил Витек, расставаясь. – Может, помощь какая нужна, я много чего умею.
     - Приходи, конечно можно, коли охота есть. Я вота щас помидоры пасынковать да подвязывать буду.
     - А что это? А как это? А можно я с вами?
     - Отчего нельзя? Приходи, научу.
     - Так я только молоко отнесу. Я мигом… Я щас…

Эпилог.

     Прошла неделя.

     - Вот, теперь совсем другое дело, - одобрительно окинув дом от калитки с только что установленными наличниками, оценил Ефим.
     - Красота, - согласился Василий Пантелеевич, приставив к забору рядом с рыболовными снастями Ефима свои.
 
     Со звуком «фр-р-р» у калитки остановились незадачливые мотоциклисты. Тема склонился к двигателю, Леха тяжело переводя дух, испросил попить воды.

     - Что, так и не заводится? – участливо спросил Василий Пантелеевич, протягивая кружку с водой.
     - Ни в какую, уж и мотор сколько раз перебрали, и катушка новая, и контакты… - ответил обескураженный Тема, – черт знает, что ему надо, ничего не понимаю.
     - Вы бы к Тимохе обратились, - посоветовал Ефим, - знатный был механизатор, у него даже наковальня заводилась, может, пособит чем.
     - Обращались, - выдохнул, попив воды Леха.
     - Он своему мотороллеру-то ума дать не может, - отмахнулся Тема, – этот механизатор знатный, уже даже движок другой воткнул, все одно завести свой мотороль не может.
     - А вы на рыбалку что ли собрались? – спросил Леха, приметив приготовленные у забора снасти.
     - Есть такое дело, - подтвердил Ефим, – карасиков на жареху пойдем надербаним.
     - Обломайтесь. Только что на Веселке были, к верху пузом ваши караси всплывают.
     - Дык, как же это, язви ее, – удивился Василий Пантелеевич.
     - Вы что, не в курсе? Авария вчерась на химкомбинате была, они гадость какую-то в Веселку сбросили. - Прояснил сведущий мотоциклист. – Вот сейчас отрава как раз до нас дошла. А вы, что ж, не знали? По радио ж говорили, чтоб даже скотину воздержались поить.
     - Да что же это? – Обернулся к Ефиму Василий Пантелеевич.

     Тема, поправив контакты без надежды на успех, потянул кикстартер. Двигатель завелся с пол-оборота. Счастливые мотоциклисты укатили, запрыгнув на своего железного коня даже не попрощавшись.

     - Как же это? Веселку потравили. – Повторил Василий Пантелеевич.
     - Дела-а, – ответил Ефим, - что делать-то будем?
     - У меня под навесом почти полная бутылка первача Тимохинского схоронена, – вспомнил Василий Пантелеевич.
     - Так что-ж ты молчал, - обрадовался Ефим.

Тюмень
Апрель 2019.