1.
За полночь раздался телефонный звонок.
Хорошо знакомый, почти родной, голос вызвал усиленное сердцебиение и противную сухость во рту.
— Это президент РФ, Юра Абрамкин. Извините, что поздно. Бессонница.
— О чем речь?! — я вытянулся в семейных трусах по стойке «смирно».
— Завтра поутру загляните ко мне с Рябовым. Приватный есть разговор.
— Намекните о чем? — пробормотал я.
— В кладовке отрыл эбонитовую корону. С ней что-то не так. Точнее, со мной в ней.
Ровно в 9.00, под бой курантов Спасской башни, мы оказались в Кремле. Охранники уже были оповещены и встретили нас земными поклонами.
— Зачем он вызвал именно нас? — зябко запахнулся полой клетчатого макинтоша Рябов.
— Если мучит бессонница, пусть вызывает штатного психоаналитика, — поддержал я посыл.
— Он говорил о какой-то короне, — напомнил инспектор. — Из эбонита.
— Ах, да!
Президент РФ вышел в белоснежном банном халате, в лыжной шапке с жаккардовым рисунком (неистово куда-то бегут олени). Криво усмехнулся:
— Прошу извинить за наряд.
— Мы не денди… — сощурился Рябов, хотя именно дендизм являлся его резкой чертой.
Абрамкин налил нам по чашке арабского кофе. Поставил в хрустальном блюде овсяные тосты.
— Ждем подробности? — прихлебнул я.
— Вот! — президент сорвал лыжную шапку.
Под ней оказалась корона.
Рябов по-лошадиному дернул головой:
— Налицо мания грандиоза!
— Не спешите с выводами, — усмехнулся Абрамкин. — Понимаете ли, с возрастом я становлюсь сентиментальным. Залез в кладовку, в поисках детских игрушек. Ну там, плюшевый мишка, заяц с дырявым барабаном, горбатый верблюд… И нашел это. Справился у кремлевского завхоза. Говорит, что не по каким ведомостям не проходит. Сделал экспертизу. Штучка XV века! Из эбонита… То бишь, из каучука с большим содержанием серы.
— Что вас смущает? — гулко сглотнул я.
— У нас достаточно дел, — дернул сыскарь кадыком.
— Корона позволяет мне читать… чужие мысли. Я, например, в мозгах Рябова сейчас прочитал, что у вас нет в наличии ни одного судьбоносного дела. Так… шелупонь, мелочевка.
— Это так, — сыщик закусил губу.
— И как же эта телепатическая функция обнаружилась? — пришел я оплошавшему другу на выручку.
— Я решил рассмешить свою супругу, Алину Борисовну. Время было ко сну. Напялил корону. Пру в спальню. И вдруг… О ужас! Читаю ее мысли.
— Какие? — выхватил я блокнот с золотым обрезом и ручку фирмы «Паркер» с платиновым пером.
— Не для протокола! — поморщился президент. — Все сугубо приватно. Супруга произнесла про себя: «Какой же он вожак и альфа-самец?! Стареющий павиан, окруженный коррупционными лизоблюдами».
— Действительно, ужас! — спрятал я ручку «Паркер» в нагрудный кармашек.
2.
— Мешает правда-матка, так вышвырните корону, — по-наполеоновски скрестил руки Рябов.
— Всего-то делов! — в унисон скрестил руки я.
— Так-то оно так… — Абрамкин натянул на корону лыжную шапочку. — Только я ее решил употребить на деле. При вашей, понятно, артподдержке. Вдруг я живу как крот и ни хрена не вижу? Сейчас вызову премьера Федю Медведкина. Расспрошу о делах на Руси. Как и чего?
— В короне? — вздрогнул я.
— Так сегодня же 1 апреля. Скажу, мол, его разыграл. Только халат все же сниму. Иначе дико.
Президент удалился за бамбуковую ширму.
— Знатная ширма, — заметил я.
— Привез из притона в Таиланде. По молодости. Я же из поколения «Битлз». Марихуана, девушки, контрацептивы. Ну да вы понимаете.
— Сами такие, — я ухмыльнулся.
— За ширму эту мы и схоронимся, — щелкнул пальцами Рябов.
— Точно! Через бамбук вы сможете не только слышать, но и видеть. Я сам иногда прячусь там. В экстренных случаях.
Через пару-тройку минут Юрий Абрамкин, этот слегка полнеющий блондин, с голубыми и чуть нагловатыми глазами, вышел из-за изделия азиатских мастеров в отменном сером костюме, в накрахмаленной рубашке апаш, на макушке, само собой, будто приклеенная, сидела эбонитовая корона.
— Отлично выглядите, отлично! — Рябов одобрительно покачал головой. — Никогда не дашь вам полтинник.
— Что вы! По осени мне стукнет шестьдесят. Просто эскулапы сделали парочку лицевых подтяжек, откачали с ягодиц целлюлит. Хоть не топ-модель, но все же, все же…
— Какие же чудеса творит современная медицина! — нервно зевнул я.
— Так, господа, расслабляться не будем. Я вызываю Федора.
За укрытием лежал белоснежный халат, стояли два табурета, обтянутые панбархатом. На оные седалища мы и умастились. Приникли к щели.
Медведкин нарисовался тут же. Хорош молодец! Баскетбольного роста, ботинки, верно, 47-го размера, с гладко выбритым сократовским черепом, с раскосыми и жадными очами цивилизованного скифа.
— Собрались на карнавал? — юношеским тенорком вскрикнул он.
— С 1-м апреля, Федя. Расслабься.
— Отменная шутка!
Забавно, будучи ниже Медведкина раза в два, Абрамкин умудрялся глядеть на него сверху вниз, как великан на чмошного карлика.
— Докладывай, Медведкин, что там у нас с экономикой, с нанотехнологией, с космосом? Чем живет люд?
— Нанотехнологии наступают. Народ ликует. Сколково засыпало меня супермегапроектами. Армия получила лазерные калаши. Со стапелей в Кронштадте спущены три атомные субмарины «Вера», «Надежда», «Любовь». Патриарх всея Руси Пантелеймон дал им названия. Однако вернемся к балету. Постановка «Щелкунчика» в Большом театре вызвала много споров среди эстетствующих гурманов…
3.
Чем дольше и все мажорней докладывал премьер, тем Абрамкин становился мрачнее.
Наконец, тихо изрек:
— Вон!
— Не понял? — лысина Медведкина пошла багровыми пятнами.
— Вон, скотина!
Федя вскочил:
— Вы не в духе. Так я зайду позже.
— Глист!
— Кто, извините?
— Глист!..
На полусогнутых коленях премьер ретировался.
Мы с Рябовым выскочили из-за бамбука:
— Ну?!
Абрамкин трясущейся рукой налил себе кофе.
— Именно сегодня эта сука перевела себе на счет в Берне четырнадцать с половиной лимонов евро.
— Корона? — Рябов отточенными жестами закурил «Кэмел».
— Она…
— Тут нет ничего удивительного, — усмехнулся я. — Народ в курсах, что Кремль тырит. Доказательства, увы, лишь косвенные. Поместья, средневековые замки с джакузи и биде, яхты с золотыми унитазами, прикупленные острова в океане. За руку пока никто не схвачен. Деньги утекают по конспиративным каналам.
— Об этом догадывался… — президент взял с подоконника вишневую курительную трубку, разломил папиросу «Герцеговина Флор», набил дырку.
— Странно! — гортанно вскрикнул я. — Именно такую же трубку курил товарищ Сталин.
— Так это его. Знаете, как-то успокаивает. Возвращает нирвану.
Президент снял корону, поместил ее на колено.
— Скажите честно, а вы не воруете? — Рябов выпустил горький клуб дыма.
Абрамкин не смутился:
— Сказать не могу. Всеми имущественными делами занимается супруга моя, Алина Борисовна. Иногда добрые бизнесмены нам дарят какие-то акции, ваучеры… Не силен в экономике. Вопросы на мне геополитические. Крупные!
— Выходит, и вы — глист! — усмехнулся сыскарь. — Простите, вы первый употребили это подлое слово.
— Выходит…
— Тут есть еще любопытный аспект, — продолжал Рябов. — Глисту наплевать, будет ли организм, питающий его, жив или мертв. Ему бы только сосать и сосать.
— Хоть с трупа?
— Именно.
— Пусть весь мир погибнет, лишь бы мне вечером чай пить, — ловко вспомнил я Ф.М. Достоевского.
— «Записки из подполья»? — подмигнул президент. — Я начитанный. Классику обожаю. Так что же мне делать?
— Изничтожение коррупции процесс долгий, — Рябов затушил бычок. — Прежде всего, надо оздоровить гражданское общество. Разобраться хотя бы с судом и полицией.
— Превратились в гестаповских полицаев! — взорвался я. — В анальные отверстия россиян суют бутылки. По пяткам лупят дубинками. Пытка, между прочим, популярная в Древнем Китае.
Президент нажал на золотую кнопку селектора:
— Главу МВД РФ, Тимура Ебитовича Нургаляйкина, живо ко мне!
Рябов иронически выгнул бровь:
— Неужели на этот высокий пост нельзя было назначить человека с более пристойным именем?
— Так ведь от жалости… Человек уже обижен судьбой, пусть хоть зарплата все компенсирует. Я слышу шаги! Хоронитесь, ребятушки, за бамбук.
Президент обдул корону и осторожно поместил ее себе на макушку.
Мы с сыщиком на шустрых цыпочках кинулись за ширму.
4.
Нургаляйкин в целом соответствовал своей лихой фамилии. Глаза выпучены, голова плешива, руки расставлены в стороны, как клешни у тихоокеанского краба.
— С первым апрелем тебя, Тимур Ебитович! — президент поправил корону.
— С первым…
— Как там народ? Не шалит?
— Живут тихо. Что лабораторные крысы.
— А я слышал, что ты свое ведомство превратил в застенки гестапо.
— Злобная клевета! Инсинуации.
— А как же митинги оппозиции?
— Так ведь это все провокации на бабки Госдепа.
— Допустим… Тем не менее, в интернете есть ролики о пытках.
— Элементарный монтаж. ЦРУ подсобляет. Эффект Буратино. Создание черного мифа, мол, русские — это раса садистов.
— Врешь, Нургаляйкин. Мозжечком чую.
— Могу поклясться на Библии.
— Брешешь, падла.
Глаза Ебитовича налились лютой кровью.
— Хотите начистоту, герр президент? Если мы их не будем насиловать бутылками, то они будут нас. Они же и вас, и меня ненавидят. Если я скажу «отбой» своим бойцам, русаки именно вас первого разорвут на клочья. А клочья швырнут бешеным псам. Вот она ваша правда. Кушайте!
Абрамкин остолбенело замер с распахнутым ртом.
— Могу я идти? — Нургаляйкин щелкнул каблуками изящных козловых сапожек.
Президент безмолвствовал.
Ебитович подошел к нему вплотную. Пощупал пульс на шее. Поцокал языком.
И тут мы с Рябовым из-за бамбука и вымахнули.
Нургаляйкин выхватил из кобуры свой штатный стечкин.
— Кто вы такие, чёрт подери?
— Легендарный сыщик Рябов, — нахмурился Рябов.
— Акушер второго разряда, Петр Кусков! — вскрикнул я.
— Руки за спину! Повернуться к стене!
Выбитый из ладони стечкин покатился по вощеному паркету.
В мановение ока Нургаляйкин оказался на полу, мордуленцией вниз.
— Коммунисты не сдаются… — хрипел он.
— Ух! — изумился Рябов. — К своим садистским замашкам он еще и коммунист.
— Коммунисты, вперед! — с кровавой пеной на губах шептал Ебитович.
Тут на авансцену событий выступил я. Спросил елейно:
— Какой же бутылкой вас, батюшка, отыметь? Из-под шампанского Абрау-Дюрсо или простой пивной?
— Лучше пивной… Горлышко уже. Подойдет «Балтика №9».
Рябов повернул ко мне озверелое лицо:
— Петя, что вы городите? Разве это наши методы? Мы — гуманисты!
— Президент превратился в истукана, — попытался я вывернуться.
— Состояние каталепсии, — объяснил Ебитович. — Так случилось с одним мудачком, когда я лично его изнасиловал бутылкой из-под кока-колы. Отпустите меня… Я узнал вас, Рябов. По волчьей хватке.
Сыщик отпустил министра.
Тот встал на четвереньки, потом резко поднялся во весь свой крохотный рост. Шагнул к президенту:
— Надо вытаскивать из беды Юрбаса Абрамкина.
5.
Диспозиция, что и говорить, сложилась двусмысленная. Президент РФ, что чурка, молчит. Глава МВД вправляет вылезшую рубаху в казарменные штаны.
Я осторожно снял с бедовой головушки вертикали корону, надел на себя.
Глянул на Рябова.
Холодная струйка пота покатилась по спине.
Неужели?!
— Инспектор, — гортанно вскрикнул я, — неужто вы такого низкого мнения о моих мозговых способностях?
— Дайте-ка! — Рябов сорвал с меня корону, водрузил себе на макушку. Очумело огляделся.
— Да что же вы ходите все вокруг да около?! — взвизгнул Нургаляйкин. — Корона какая-то особенная? Нанотехнологии? Сколково?
— На! — протянул ему сыщик.
Министр примерил. Глаза его полезли из орбит. Прохрипел:
— Это жизнь заставила… Я же в душе нежный. Обожаю удить карасей и плотву. Собирать на опушках рыжики-опята. Профессию свою ненавижу!
Ебитович волевым движением головы стряхнул корону на пол.
— Ой, тяжела же шапка Мономаха! — Рябов в медитативной задумчивости закурил «Кэмел». — Петя, вернемся к нашим баранам.
— Я готов!
— У вас имеются в наличии какие-нибудь медикаментозные средства, дабы вывести вертикаль из этого, скажем прямо, диковатого ступора?
— Мышьяк подойдет… — пробормотал Нургаляйкин. Пнул корону ногой. — А венец этот надо срочно уничтожить. От этой заразы вспыхнет на РусиусиРуси бунт. Кровавый!
— Не тронь! — Абрамкин энергично захлопал глазами, тигриным прыжком бросился к короне, надел.
— Так-так… — припоминал я. — Медикаментозные средства? Тут не подойдет ни мышьяк, ни спирт. Исключительно электрошок. Как резиновой дубинкой по пяткам, только током.
— Что он несет? — Абрамкин во все стороны вертел головой.
— Сам в непонятке! — всплеснул Нургаляйкин руками. Вдруг улыбнулся от уха до уха. — Здравствуйте, господин президент! Как спалось?
— Привет, Ебитович! Уволю я тебя, подлеца. Отдам под морской трибунал.
— Отдавайте, господин президент! Искупая вину, готов сгнить на нарах.
— Жаль смертная казнь отменена… — вздохнул я.
— Петя, вы меня сегодня страшно озадачиваете! — свирепо скосился на меня Рябов.
Я понурился.
— Мой вам совет, герр президент, — продолжал инспектор, — избавьтесь от этого артефакта. Как бы он всю Россию не вверг в состояние каталепсии. Подобной вашей недавней.
— Опоздали! — усмехнулся Нургаляйкин. — Страна уж давно в этом состоянье находится. Иначе как бы она дружно проголосовала за Абрамкина?
— Не сыпь мне соль на рану, — попросил президент. — Значит, так! С сегодняшнего дня начинаем жить по-новому. Корона эта станет переходящей. Шапка Мономаха нам будет по плечу только в гуртовом, т.е. коллективном, виде.
— Не догоняю… — сыщик выщелкнул бычок в кремлевскую форточку.
— А что тут догонять? Я лично буду присутствовать на всех заседаниях правительства. Рапортующий будет обязан на себя надевать корону. Потом давать ее мне, для сверки.
— Эдакий прожектор правды… — прошептал Нургаляйкин.
— Как медик и потомственный акушер предупреждаю, — сощурился я, — глистократию это ввергнет в состояние шока. Накатит волна суицидов, мозги и капиталы ринутся за рубеж. Не исключена и пролонгированная эпидемия ползучей шизы.
— С этим мы как-нибудь разберемся, — оскалился герр президент. — Дорога в тысячу ли начинается с первого шага.
— Ай, была ни была! — с привизгом крикнул Ебитович, содрал с макушки президента венец и бросился вон.
— Вы видели? — изумился Абрамкин.
— Мы остановим Иуду! — ладонь Рябова потянулась к потайной кобуре.
— Не надо! Достаточно звонка.
6.
Звонка не хватило.
Нургаляйкин слинял. Как пояснил Абрамкин, только ему известными подвалами.
Спутниковая съемка зафиксировала Ебитовича через пару часов в подмосковном лесу. На его поимку были брошены элитные силы спецназа. Беглец же успел где-то надежно схорониться, то ли в берлоге, то ли в совином дупле.
Абрамкин вытирал лицо носовым платком с президентской лихой монограммой:
— И зачем ему корона в лесу? От кого он там хочет услышать божественную истину? От медведя? От белки? Бобра?
Рябов мужественно заиграл желваками:
— Он крейзанулся…
Вот уже трое суток мы находись в кремлевских апартаментах, на всем готовеньком. Убойное питание, турецкая баня, махровый халат. Ни на минуту нельзя было оставлять президента с самим собой. Он вновь мог нырнуть в пучину каталепсии.
И надо сказать, за эти два дня с Абрамкиным произошла кардинальная метаморфоза. Он лично проводил заседания правительства РФ. Отправил в отставку премьера Медведкина. Десяток тузов-управленцев получили коленом под зад.
— Уничтожу глистократию! — упрямо шептал президент.
Дабы чем-то занять себя, Рябов играл на раскладном саксофоне дивно синкопированную мелодию «Когда святые маршируют». Я же в походном ноутбуке штудировал статьи о внематочной беременности. Как-никак, я — акушер, повитуха.
После разгона кабинета министров Юрий Абрамкин зашел в нашу угловую комнату, рядом с Овальным кабинетом.
— Я вот чего, ребятушки, не догоняю… Использовали ли эту корону наши предки по назначению или же нет?
— Шейка матки… — упрямо зубрил я статью.
Зазвонил президентский мобила. Абрамкин рывком поднял его к уху.
— Алло? Вас понял.
Потом пояснил нам:
— Нургаляйкин вернулся.
Ебитович пришел обтрепанный, как Маугли. В одной рванине. И без венца.
Попросил лист бумаги и ручку.
Каллиграфическим почерком написал заявление об отставке.
— Где корона? — взметнул бровь Абрамкин.
— Медведь отобрал. Косолапый…
— Зачем же медведю корона?! — взвизгнул я. События явно приобретали крен нехороший.
Рябов прикоснулся к потайной кобуре браунинга:
— Теперь надо ждать неадекватного поведения подмосковных животных.
— Верни, сука, корону! — с леденящими людоедскими интонациями попросил президент.
— Я вам не егерь… — огрызнулся Ебитович.
— Верни, говорю!
И тут в дверь входит Федя Медведкин, с венцом на макушке.
— Я же тебя отправил в отставку?! — обалдел президент.
— Я из потомственных егерей, — оскалил зубы Медведкин. — С косолапыми на короткой ноге. Сам отдал.
— Ай, молодца! — обнял отставника Абрамкин. — Дай корону.
Медведкин щелкнул зубами:
— Верните меня в предсовмины. Шею сверну глистократии.
Нургаляйкин подошел к малахитовому столику, взял свое недавнее заявление об отставке, порвал его в клочья.
— И меня верните! Я стану родным братом Медведкину. Я не садист, я хороший.
— Верну… — расплакался президент. — Вы гляньте только, какие люди?! Орлы! Можно сказать, даже беркуты!
— Думаю, о глистократии теперь можно забыть, — на выходе из Спасских ворот сказал я Рябову.
— Ах, Петя, Петя… — скосился на меня гениальный сыщик.
### "Хроника гениального сыщика" ("Анимедиа", Прага), 2014, "НАША КАНАДА" (Торонто), 2015