Иллюстрация моей внучки Телешевой Аллочки (4 года)
"Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его" (Притчи 13:24)
В деревне Пустохино жили были старик со старухой. Доставшаяся от предков, сказочная фамилия Колобковы немного скрашивала, совсем не сказочную, жизнь. Не то что уж, они совсем старые были, но изрядно потрёпанные колхозной жизнью и домашним хозяйством. Скучно стало старикам, когда колхоз «Заря коммунизма» потух от крепких ветров перемен и ускорений к лучшей жизни. Светить стало некому и некуда. Вот нестарые старики и загрустили.
- Слухай, бабка, а не состряпать ли нам какого-нибудь Колобка? Будет по избе кататься да жизнь нашу горемышную скрашивать.
- Да ты чё, старик, совсем ошалел на старости лет! Какой Колобок? Из тебя песок уже сыплется, да и я не молодушка, - буркнула нестарая старуха, а сама подумала: «Хорошо бы, да уж, где нам!»
- А давай в амбар пойдём, вспомним молодость. По сусекам пошаримся, глядишь шо-нибудь и вымесим.
- Ты точно с дубу рухнул! – возмутилась бабка, а сама пошла цветастый платок из сундука доставать и губы красить.
Скоро сказка пишется, а жизнь телегой скрипучей по ухабам движется.
Через девять месяцев родили старики четырехкилограммового Колобка, назвали его Колькой и стали растить и лелеять. На натуральном молоке и сметане воспитывать. Рос он быстро и добротно. К восемнадцати годам округлился до полной зрелости. Сидит у окошка, семечки лускает, на соседских девчат посматривает. Дед с бабкой цены ему не сложат, всё за него делают, любой каприз выполняют.
Проведали в райвоенкомате, что созрел Колобок и послали капитана Зайцева с повесткой в потухшую «Зарю коммунизма». Прискакал военком на стареньком уазике поутру к старикам в Пустохино и с порога говорит:
- Ну и дороги у вас! Всё седалище вдрызг разбил, - потирая то, что назвал седалищем, капитан тут же спросил: - Где ваш сынок? Пора долг Родине отдать!
- Какой, ежели не секрет? – спросил старик. – Вот, шо кровные, которые на сберкнижку поклал, Родина до сих пор не вернула – знаю. А шо сына ей должон, шо-то не припомню, когда я у неё взаймы брал.
- Так, гражданин Колобков, прекратите демагогией заниматься! Где сын?
- Нету. Укатил Колобок в город и от деда, и от бабки, и от вас, стало быть. Учится там, уму разуму набирается, наши деньги в городу просаживает.
- Как учиться? Почему не сообщили? - плюнул с досады Зайцев, проверил на всякий случай у деда военный билет. Убедился что он вышел из призывного возраста, ещё раз плюнул, выругался и поскакал восвояси.
Скоро сказка пишется, а жизнь карапузом, на горшке сидящем, пыжится.
Колобок поступил в кулинарное училище. Тепло ему там и сытно. Бегать не нужно, окопы копать не заставляют, девчат полно. Дед с бабой ему по-прежнему цены не сложат, поэтому почти всю пенсию до копеечки родненькому пересылают. Короче, всё отлично: бока и щёки не худеют, катается Колобок, как сыр в масле.
Только пришёл в училище новый директор Волков Сергей Сергеевич и стал Колобка ближе к учёбе подкатывать. Достал Кольку своими рыками и нравоучениями. Вечерами по общаге рыщет, комендантский час установил, личную жизнь запретил. В общем, стала учёба в кулинарном училище невыносимой. Колобок даже худеть начал. А тут ещё беда приключилась.
Во время одного из набегов на общагу Серый Волк, как прозвали директора учащиеся, застал Колобка в самый разгар дополнительных занятий по борщам с Любкой Пирожковой.
- Что?! Как?! Не потерплю разврат в моём училище! - взвыл озверевший директор.
Напрасно пойманные пытались объяснить, что готовились к зачёту по горячим закускам и что лёжа лучше усваивается, а разделись из-за жары, потому что на улице плюс двадцать пять, а у ЖКХ отопительный сезон ещё не кончился. Ничего не помогло. Решил Волков Колобка в Армию сослать, да не тут то было. Укатился от него Колобок.
Скоро сказка пишется, а жизнь, кипящим чайником, порою свищется.
За городом в лесочке, на берегу живописной речки стоял, обшарпанный за безбожное советское восьмидесятилетие, мужской монастырь. Двадцать лет резкого возвращения к вере не сильно преобразили внешний вид изъеденных временем строений, но благотворно сказались на живущих в них монахах. Их стало больше, особенно после того, как президент страны публично перекрестился и довёл среднюю зарплату в стране до невиданных ранее высот. Многие из тех, кто рухнул с этакой высотищи, оказались в монастыре. Здесь было сытно и тепло, рядом женский монастырь. Короче, Колобку в монастыре понравилось, стал он форму набирать и от поста до поста кататься, по пути Бога прославлять. Да и дед с бабкой, цены ему так и не сложили, поэтому пенсию, по-прежнему, регулярно присылали.
Но опять недолго длилась благодать. Старый настоятель пошёл на повышение, а вместо него пришёл молодой и энергичный отец Михаил, в миру Медведев Михаил Михайлович. Новый игумен тоже не был намерен засиживаться в убогом монастыре, поэтому стал монахов усиленно к Господу приближать. Не желающим приближаться к Создателю, настоятель ввёл круглогодичный пост и отказ в винном причастии. Самое страшное, что отец Михаил перекрыл духовное общение с единоверками из соседнего монастыря.
Загрустил Колобок без духовного общения, стал искать его на стороне. Пошёл в мир, решил бывших подруг к Богу приобщить. После одной из таких миссионерских вылазок в город, проспал отец Николай заутреннюю. Само собой это не понравилось Всемогущему, о чём незамедлительно Колобку сообщил преподобный настоятель и предупредил, что если это повторится, то Господь отправит его в геенну огненную, то есть в Армию. Колобок не стал ждать горячего дня и укатился от Бога и от игумена с медвежьей фамилией, не забыв послать обоих куда подальше перед всей монастырской братией.
Скоро сказка пишется, а жизнь языком кошачьим по щекам и шее лижется.
Катался Колобок по стране, минуя военкоматы и тяжёлую работу. Страна большая, поэтому всегда есть куда закатиться, чтобы тебя не нашли. К тому же не одна Родина ждала исполнения долгов. У многих одиноких женщин было огромное желание получить компенсацию за невыполненный супружеский долг. Коля Колобков старался как мог устранить хоть часть вопиющей несправедливости. К тому же родители так и не сложившие ему цены, но потеряли возможность эту цену выплачивать из-за скрытного образа жизни своего сыночка. Поэтому пока было сытно и тепло, не напрягали с работой, не пугали Армией и ЗАГСом, оставался Колобок у какой-нибудь вдовушки или разведённой, стараясь вернуть ей то, что задолжал бывший супруг.
Но однажды докатился он до огненно рыжей красавицы с ногами от ушей и умопомрачительной грудью. Стал Колобок к ней подкатывать, про свою нелёгкую жизнь рассказывать. Рассказал про деда и бабку, про Зайцева и его седалище. Потом поведал про кулинарное училище и Серого Волка. Не забыл поведать и про монастырь с Медведем в рясе. Девица разомлела от Колиных откровений и так ласково говорит:
- Ой, какая интересная у вас жизнь! Можете повторить в более располагающей обстановке? Здесь недалеко моя норка.
Колобок впервые влюбился по-настоящему, поэтому тут же покатился за вожделенной богиней ничего не видя на своём пути. Не заметил, как вошли в большое здание, поднялись на второй этаж, она открыла комнату. Наконец-то, они одни! Николай разомлел от её близости, только хотел признаться в любви, как увидел перед лицом раскрытое удостоверение. Голос любимой звонко отчеканил:
- Старший следователь прокуратуры Лисевич Елизавета Патрикеевна. Так на чём мы остановились?
Колобок растерянно смотрел на прокуроршу, не понимая, куда делась его богиня.
- Так на чём мы остановились, гражданин Колобков? Уклонение от ухода за престарелыми родителями, от исполнения воинского долга, совращение малолетних в кулинарном училище, экстремизм в монастыре и неуплата алиментов многочисленным детям по всей стране. Ничего не забыла?
Николай хлопал глазами всё ещё не веря в происходящее, потом склонил понуро голову, но тут же поднял и с любопытством спросил:
- А экстремизм здесь причём?
- Вы многоуважаемого игумена публично медведем и карьеристом обзывали, унизив его религиозные чувства.
- А… - промямлил Колобок, так ничего и не поняв.
Посадили Колобка надолго, а дед с бабкой в потухшей “Заре коммунизма” так и не сложили ему цены. До самой смерти слали в тюрьму любимому сыночку сказочно минимальную пенсию.