Подвиг медсестры

Лауреаты Клуба Слава Фонда
ВЛАДИМИР ЦВИРКУН - http://www.proza.ru/avtor/raisa19 - ВТОРОЕ МЕСТО В 17-М НОМЕРНОМ КОНКУРСЕ КЛУБА СЛАВА ФОНДА

Сержант Евдокия Мерзлова, осторожно перевязывая раздробленную руку красноармейца, держала ухо востро: слушала страшную мелодию боя. Была сама дважды ранена, но каждый раз возвращалась в строй. На её груди поблёскивали две боевые награды: «За боевые заслуги» и «За отвагу». Многое повидала и даже влюбилась в младшего лейтенанта. Теперь он лежал неподалёку с тяжёлым ранением в грудь. Медсестра очень переживала, кидая  в его сторону сострадающий взгляд.

В трагической мелодии боя, который начался рано утром, она безошибочно  определяла чей строчит автомат, чья винтовка послала смертельную пулю, чья взорвалась  граната. Только артиллерийские взрывы ухали одинаково - калеча и убивая солдат. Врага медсестра знала в лицо: не раз ходила с ротой в рукопашную атаку.

Вдруг стало тихо. Тишина на войне пугает не меньше  неожиданного взрыва над ухом. К ней нельзя привыкнуть. Она тревожит, она занозой свербит в душе и сердце, про себя в такие минуты думаешь: «Поскорей бы начинали… поскорей бы…».

Евдокия, перевязав бойца, выглянула из санитарного блиндажа. Свежий воздух,  пахнувший порохом, ударил в лицо. Она осторожно опустила полог плащ-палатки, оставив небольшой треугольник открытым. Шагнув вперёд, остановилась, открывая рот и раскрывая от удивления красивые глаза, так как не увидела ни одного знакомого до боли лица, которое смотрело бы на неё. Все, кто числился до этого в третьей роте, лежали либо на дне окопа, либо на мокром бруствере.

Не помня себя, медсестра бросилась вперёд по узкому проходу, придерживая сумку с красным крестом.  С надеждой она трясла за плечи каждого попадавшегося ей на пути. Но неестественно откинутые головы подсказывали ей: «Мёртв, неживой, этот тоже…». Вдруг Евдокия увидела открытые глаза Коли Бубенцова. Она упала на колени и закричала: «Коля, Коля, скажи хоть слово, не молчи. Ты прошепчи, попроси воды... слышишь?» Но в ответ на неё смотрели остекленевшие  Колины глаза. Закрыв их ладонью,  попыталась встать. Ох, как тяжело она поднималась. Будто гора   навалилась на плечи. Но это давил ужас, обуявший её в это мгновение.
Евдокия  никак не могла понять, как эта маленькая пулька, всего с ноготок, может убить такой большой и красивый организм…

Она встала, посмотрела в сторону  немецких окопов.  Мелкий осенний дождь не позволял увидеть полноту происходящего. Но отчётливо доносились звуки вражеских команд.

«Скоро пойдут в атаку», - подумала Евдокия.

- Сестра, - вдруг  послышалось  за  спиной.
Она быстро обернулась и увидела Тимофеевича - пожилого бойца второго  взвода.
- Ты жив, Тимофеевич, жив!
Наклонившись над ним, услышала:
- Дочка, будешь в Ивановке, на  орловщине, скажи, что я не подвёл их, что я до самого конца…, - напрягая последние силы, прошептал он.

- Не умирай, Тимофеевич! Не умирай. Что я буду делать одна. Ведь у меня, - и она повернула голову в сторону блиндажа, где лежали раненые.

Евдокия решительно  поднялась с колен, смахнула рукавом шинельного сукна крупные девичьи слёзы. Оглядевшись, уже спокойно оценила обстановку. Посередине окопа увидела лежащего ротного старлея, около него с пробитой головой – комсорга, в трёх метрах от них с ящиком патронов - согнувшегося старшину. И дальше - убитые, убитые, неживые наши солдаты.

Её оцепенение нарушил чей-то далёкий голос. Она невольно оглянулась  вокруг и вдруг поняла: кто-то говорит по рации. Поднеся наушники к уху,  услышала: «Продержитесь ещё два-три часа. К вам идёт подмога. Второй, как слышишь? К вам идёт…», - связь неожиданно прервалась.

Иногда в жизни, а на войне тем более, мысль по извилистым лабиринтам мозга движется быстрее скорости света. Уже на ходу сержант Мерзлова знала, что скажет своим раненым однополчанам.

Открыв широко полу палатки, она  закинула её далеко на брёвна. В санитарном блиндаже сразу стало светло.  Кто бодрствовал, с тревогой устремили  взгляды на медсестру, толкая  в бок соседей.

- Бойцы, ребята, - пытаясь справиться с волнением, обратилась она к раненым, - в окопах все погибли. Они защищали и нас с вами. Через два часа подойдут наши. Мы должны продержаться на этой позиции… Я не приказываю, я вас очень прошу: доберитесь до окопов, кто может. Помогите друг другу… Мы должны… Немцы скоро начнут наступать, они не пожалеют раненых… Лучше погибнуть в бою, чем…

Евдокия не стала ждать ответа, а пошла по окопу, собирая оружие  и кладя его на бруствер стволами в сторону врага. Пулемёт на фланге стал последним.
 Обернувшись, увидела, что на неё  длинной чередой ползли и шли раненые солдаты. Кто мог идти тащил на себе  соседа.  Красные пятна на бинтах стали увеличиваться.  Они сочились алой кровью.

 Молодая девушка вдруг ощутила, что от увиденного у неё вздыбились на голове волосы, отчего пилотка упала к её ногам. Не помня себя, сильным  командирским голосом она произнесла:
 - Всем занять боевые позиции! Слушать мои команды и приказы!
   
Немцы снова пошли в атаку. Евдокия осмотрелась, чтобы убедиться в готовности бойцов, оглянулась назад.

- Ваня, братишка, зачем ты-то вышел, у тебя же обе руки перебиты и забинтованы. Ты же…

- Сестричка, рано ты меня списываешь. У меня голос сильный. Я буду передавать твои команды. Разрешите, товарищ сержант, а то в бою тебя могут и не услышать.

- Спасибо, братишка.

Впереди, а затем и позади окопа поочерёдно разорвались снаряды.  «Вилка», - подумали бойцы. - Третий нас накроет». Вместе со снарядами засвистели с обеих сторон пули. Бой достиг своего апогея.

Евдокия, посмотрев на героически сражавшихся  из последних сил бойцов, вдруг крикнула:

 - Ваня, братишка, давай «Варяга».

Кажется, ничего, кроме смертельного звука, нельзя было услышать. И вдруг в этот момент, как знамя на ветру, как голубь, подброшенный ввысь, подмял его под себя сильный голос до боли знакомой мелодией: «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады  никто не желает»…

И Ваня-братишка своим могучим голосищем сцементировал волю каждого бойца в одну непобедимую мощь русского духа.