«Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется…»
Ф.И.Тютчев
Федор Иванович Тютчев, большой русский поэт, был человеком очень совестливым и ответственным, поэтому он призывал всю «пишущую братию» чрезвычайно осторожно относиться к изложению своих мыслей перед публикой. Более строго, что ли (строго в смысле – точно), выражать в словах свои мысли и чувства, чтобы быть понятыми правильно и до конца…
У нас во дворе (речь идет не о «старожилах», а, наоборот, о, скажем так, «младожилах»), стихи читать – не любили.
Сразу поясню: не любили («младожилы» – это пацаны и есть!) – значит, относились к стихам «холодно», не более того, а то многие могут подумать, что мы буквально – бежали от них, как угорелые, и готовы были всё на свете отдать, только бы – не видеть и не слышать их…
А вот песни – мы обожали (хотя, это те же стихи, только – «положенные на музыку»). То есть, если перевести с поэтического языка на пацанский, строку Е.Евтушенко «Поэтом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан», – получится что-то вроде: «Сплясать ты можешь мне не дать, но песню, все же, дай послушать»…
А песни в те времена «лились» (подусиленные!) почти из всех форточек, окружавших нас, двух и трехэтажных домов:
«Тебя окликнуть можно,
еще окликнуть можно…
Но возвратить уже нельзя…»
Такая песня, помню, звучала в тот день и час, когда мы (я, Димыч, Аркана и Натуся) «прохлаждались» на лавочке у нашего подъезда – в середине ласкового каникулярного лета…
А любили мы, в такие минуты нашего блаженства, «приколоться» (отчебучить, иными словами, чего-нибудь, – а это очень «широкий спектр» действий, намерений и всего «такого» – только показывай свои «способности»!)
В тот раз, сделав «дурацкий вид» и показав на форточку, из которой «изливалась» песня, я выдал (как бы, спросил):
– Как это – «тебя открякать можно»?..
Приятели, может, и не прислушивались к тексту песни, но отдельные «индивидуумы», конечно, смекнули, что «пошел прикол». И разговор, сразу, как говорится, «заладился».
Аркана предположил:
– Может, «открякать» – это ругнуться?..
– А чего ругаться, если возвратить её – уже нельзя?.. – парировал я.
– Ругаться, в такой ситуации, вообще неприлично! – высказалась Натуся.
В какой «такой»? Чего она «наплела»?.. Мы переглянулись. Но, ничего «как бы» не «поняли» (сделав, для порядка, «дурацкий вид» – так приятнее прикалываться).
– Наверное, «открякать» – это кочетом таким пройтись по двору?.. – начал размышлять Димыч, углубляясь «ясным взором» в самого себя. – Перья, как бы распушить… Мол, посмотрите на меня! Типа, как поется в песне: «Я – супер, детка!.. Да!..да!.. Ей-ей!..»
– Да, ладно тебе!.. – «осадила» его Натуся (она не любила проявления такого… как это говорят, амикошонства… откровенного – как бы фатовства, что ли… с оттенком некоторой пошлости, даже и напускной как бы – в общем, понтовства какого-то чрезмерного…)
– Перья цветные, конечно, распушить нормально!.. – снова, как мне показалось удачно, выразился я. – Но кочет – это петух, и он не крякает, а кукарекает!.. И зачем, этому парню, распушать перья и ходить кочетом, если её – возвратить уже нельзя?..
– Ну ты, заладил: нельзя-нельзя, не возвратить!.. – уставился на меня Аркана.
– Это не я заладил, – возразил я, – это в песне – так поется!..
– Да там же, поётся не «открякать», а «окликнуть»! – пояснила Натуся, видимо, припомнив слова песни, или – так и не поняв, что я прикалываюсь.
– Вот! А ты заладил: «открякать» да «открякать»!.. – выпалил в мою сторону Аркана. И снова надулся.
Я ничего не стал говорить.
– А, зачем ему её окликать, если возвратить её уже нельзя?.. – вздохнул Димыч и призадумался – «более глубже» («сделал вид»; он-то понял, что я – прикалываюсь).
– Девушкам – логика не нужна, у них интуиция, – устремив «мечтательный взор» вдаль, произнесла Натуся.
А меня осенило.
– Ребята, а ведь «открякать» – это далеко совсем не «ущербный вариант» слова в этой хорошей песне, из которой это слово, как говорит пословица, не выкинешь, – вычурно проговорил я («шибко очень» люблю приколоться среди «друзей и подруг»). – «Открякать» – это же одобрение! Представьте: сидят на лавочке «дедки» и мужчины, скажем, средних лет… И идет она – красивая такая! Прям, «конец света»… Рядом – проходит… И вот, мужчины и «дедки» начинают восхищаться ею. Сначала – не так явно, а потом все явнее и явнее, и даже, как говорят, крякают от восхищения в прямом и переносном смысле этого слова: «У-ух, какая!.. И-ех, какая!..» Крякают так и восхищаются. И переглядываются между собой. Мол, смотри-ка ты, какая, а!..
– Да, это замечание, я думаю, наиболее правильное! – подхватила Натуся.
– Ну, нормально, вообще-то… – «сдулся» и сдался Аркана.
– Да так, оно и есть! – подытожил Димыч.
А в форточке – уже «играла» другая песня:
«…Сладку ягоду рвали вместе,
Горьку ягоду – я одна…»
Грустный женский голос не столько «надрывался», сколько «драматически» повествовал и констатировал.
– А, кто поможет-то?! – отрезал Аркана в сторону форточки.
– А вот, я думаю, – начал я, чтобы вновь вернуть наш разговор, как говорят, в «конструктивную и творческую плоскость», – что ягоды не рвут, а собирают…
– Да! – выпалила Натуся. – Ягоды собирают. Или – берут!.. И надо петь «Сладку ягоду брали вместе»…
– «Там смуглянка-молдаванка собирала виноград»… – напел Димыч, к месту.
– Рвут – цветы! – почему-то, «твердо» сказала Натуся.
И тут, с другой части двора, послышалось:
– «Нарву цветов и подарю букет,
Той девушке, которую люблю…»
Мы, разом, все засмеялись и принялись наперебой долдонить, что, действительно, цветы непременно «рвут»…
– А вот розы – срезают, – мечтательно уточнила Натуся.
– Когда цветы рвут, то два раза – рвут!.. – подошел и высказался Серега-маленький. В руках у него был «кассетник» не на одну, а на целых – две кассеты.
Мы «заинтересованно» устремили «свои носы» в его сторону. Все ж таки, что-то «новое» провозглашает мальчуган. А это «новое», наверняка, могло бы – и далее «углубить» нашу «уже почти профессиональную и деловую» беседу.
– Сейчас… – прокряхтел Серега-маленький и начал «тыркать» в клавиши «кассетника», «мотая-перематывая» пленку.
Скоро зазвучал простой пацанский «незамутненный», как можно выразиться, голос:
– «Помнишь девочка, гуляли мы в саду.
Я бессовестно нарвал букет из роз.
Дай бог памяти, в каком это году
Я не… чувствовал ладонями заноз…»
– Это бард – Александр Новиков из Екатеринбурга, – пояснил Серега-маленький, делая «погромче».
– Ладно, ясно!.. – встрял я. – Понятно, что с секатором – он на свидания не ходит… Вот и пришлось розы не срезать, как говорит Натуся, а рвать голыми руками… Ты, дальше рассказывай, как это – «когда цветы рвут, то два раза рвут»?
– Слушайте! – вывернул Серега-маленький ручку громкости до отказа.
– «… Надрывались от погони сторожа,
И собаки не жалели в беге сил.
Я ж бежал, твоим букетом дорожа,
И запутавшись, в заборах колесил…
…Ты сидела на скамейке далеко
И считала в мыслях медленно до ста.
Я ж – заборы перемахивал легко.
И версту сменяла новая верста…»
Когда мы дослушали песню до конца, Серега-маленький все же «снизошел» и пояснил:
– Ему ж, два раза пришлось рвать! Сначала он цветов нарвал, а потом ему ещё – и от сторожей рвать пришлось…
– Ну да! – подтвердили мы, почти в унисон.
– Хорошо, что они не вдвоем цветы рвали, – высказался рассудительный Димыч. – А то, вдвоем – их бы точно поймали!..
– Вдвоем – не вдвоем… – швыркнул носом Серега-маленький. – А, эту-то – точно бы поймали!.. Этот-то – длинный! – ноги у него длинные!.. Его-то – не поймали бы. Он заборы – с разбега берёт… А, её-то – точно бы поймали!.. Только – её бы поймали, так ему-то убегать – как? Без неё… Без неё, он бы – не побежал… Не бросил её…
Мы, не стали «галдеть и поддакивать». Мы, молча, «согласились» с Серегой-маленьким.
Вот так, господа поэты (и просто «поэты-песенники»)! Пишите (творите) правильно… За вами (за вашими «творениями») – наблюдают…
А Серега-маленький – правильно сказал: если бы «те» (так сказать, «ягодные» герои песни) – не сладку ягоду, а цветы рвали вместе, то и «попадаться» им пришлось бы – вместе… А не только – ей одной!..
2017
Примечание. Правильно, говорят ученые-литературоведы, что литературные произведения – никак не влияют на реальную жизнь… Года уже два назад, когда за нашего Новикова (Александра) «взялись» (что-то, связанное со строительством; а там, ведь, всегда – что-нибудь), я решил написать этот рассказ, чтобы «поддержать пацана» (а, я его давно знаю; по-моему, дай Бог памяти! – он к нам на МТ в УПИ, ненадолго, поучиться «заглядывал» – в те ещё годы?). Написал, опубликовал в одном «рекламном издании» (тираж – 15000), и отослал экземпляр в «Театр эстрады», где бард служит Художественным руководителем (адрес я не знаю; нашел в интернете вот этот). Ни ответа – ни привета… Ладно (а, по-моему – нормальный рассказ!)…