АРТЕФАКТ
Случай из врачебной практики
Артефакт - при рентгенологическом
исследовании – наличие теней на плёнке,
не связанных с особенностями исследуемого
объекта.
(Толковый словарь)
Вечером после тренировки у Валерки сильнее, чем было раньше, что-то заболело в груди. Колющую боль он нет-нет да чувствовал еще в спортзале во время тренировки при подаче мяча, когда правая рука поднималась кверху и резко била по мячу; усиливалась боль и во время прыжков у сетки. Валерка думал: пройдет, просто мышцу, наверное, потянул, ведь большая нагрузка на правую руку была и во время работы на станке при затягивании детали. Но нагрузка- то больше на правую руку, а болело больше слева в груди, рядом с сердцем. К ужину боль стала постоянной, ноющей, но Валерка старался не обращать внимание на недуг и, без аппетита поковыряв вилкой в тарелке с едой, после, немного поглазев в "телек" вместе с родителями, которым он про свою боль ничего не сказал, позевывая, направился в свою комнату. Уже засыпая, он убедил себя в том, что боль его связана всё-таки с физической нагрузкой на работе да с усиленными тренировками перед соревнованиями. И еще успел он подумать перед сном, что нынешняя боль похожа на ту, которую он испытывал во время службы в рядах Советской Армии, особенно после кросса в ОЗК (общевойсковой защитный костюм) на 10 км. Тогда тоже ломило грудь, было больно и тяжело дышать - открывалось т.н. "второе дыхание". С этими самоуспокаивающими мыслями Валерка и уснул. Но проснувшись утром, он от боли в грудине не мог пошевелить плечами.
Собрав свою силу воли в кулак, как бывало и раньше, Валерка, добравшись до работы и предупредив бригадира о навалившейся на него болезни, направился в поликлинику к цеховому терапевту - пусть хотя бы таблетки обезболивающие да "мазульки" какие-нибудь для втирания пропишет, все легче будет у станка "крутиться". Терапевт, простучав пальцами, прослушав трубкой Валеркину грудную клетку, прощупав рёбра и позвонки, покрутив пациента так и сяк, измерив ему артериальное давление и температуру, пришел к заключению, о котором Валерка догадывался и сам: случилась межреберная невралгия - защемление грудного нерва от тяжелого физического труда. Вот так просто: надсадился Валерка. Тут же в поликлинике пройдя флюорографическое исследование органов грудной клетки (Валерка последний раз проходил "флюру" прошлой зимой, и прошло уже больше года), выписав в окошечке больничный лист на 3 дня, выкупив в аптеке на выходе из поликлиники таблетки и мазь, дотащившись до цеха и предупредив о своей нетрудоспособности и без того недовольного отсутствием Валерки на рабочем месте бригадира, больной направился домой, где, надеялся Валерка, он мог бы найти долгожданный покой…
Дома через полчаса после того, как он принял лекарство, Валерка почти не чувствовал никакой боли, и ему даже как -то стало неловко за себя перед теми товарищами по работе, которые сейчас в поте лица трудятся у своих станков. Он почувствовал себя, как говорится, "сачком". Но эти мысли быстро отлетели в сторону сами собой - не был Валерка ни прогульщиком, ни пьяницей, а был в свои 25 дисциплинированным молодым рабочим и никогда не подводил свою бригаду. А сегодня... Сегодня уж так получилось: он же не предполагал даже, что после приёма таблеток так быстро отпустит боль в груди, и что он вполне может сейчас крутить ручки станка. "Ладно, как случилось - так и получилось", - вспомнил Валерка поговорку своей деревенской бабушки и после обеда бодрый, не уставший от работы и тренировок (он играл в заводской сборной по волейболу), встретил у проходной своих друзей по бригаде, которые "отмотали на ногах" смену. Встретил ребят, чтобы, так сказать, расслабиться – попить вместе с ними пивка. Пивка они и впрямь попили, побалагурили, немного поиздевались над Валеркиной оказавшейся совсем несерьезной болезнью, и без "продолжения банкета", так как назавтра, кроме Валерки, всем на работу, быстро разбежались по домам. После сытного ужина, проглотив таблетки, намазавшись вонючим лекарством, засыпая, он планировал завтра с утра заняться ремонтом батиной машины, но ночью Валерке сделалось совсем плохо. Встревоженные родители хотели даже вызвать "скорую помощь" ("Угробишь сердце, потом всю жизнь будешь мучиться", - причитала мать), но Валерка отговорил их – стыдно, мол, молодой еще, таблетки приму, и пройдет.
Конечно, никакой перебортовкой колес машины утром заняться не довелось, а пришлось, превозмогая колющую боль рядом сердцем, снова, как старичок, скорчившись, прижимая руку к больному месту, при этом стесняясь встречных знакомых, брести в поликлинику.
Доктор насторожено встретил вчерашнего пациента, и в этой ситуации не хватало только фразы из его уст: «Чё приперся? Не шлангуешь ли ты, дружок». Так, конечно, показалось Валерке, корчившемуся от боли, а на самом деле - как только он устроился на стуле, стоящим рядом с докторским столом, и притих, боясь лишний раз пошевелиться, врач сразу вышел из кабинета и быстро вернувшись обратно, не успев переступить порог, не обращая внимания на состояние клиента, начал:
-У Вас, молодой человек, на флюорограмме выявлено какое-то пятнышко. Так вот, рентгенолог считает, что это артефакт, ну, проще, это брак на проявленной пленке. Так бывает. Но я как терапевт должен исключить какую-либо скрытую патологию - опухоль, туберкулез, либо инородное тело. Так вот, скажите, контакты с туберкулезными больными были? В семье у кого-либо рак был или есть?...
Валерка отрицательно мотал головой, а в мыслях проматывал перед собой всю свою еще недолгую жизнь. Трухнул он маленько от слов доктора - туберкулез, рак... Как так, еще не жил совсем, а тут сразу рак, туберкулез... Он слышал с детства, что бывшие зеки обычно болеют туберкулезом и быстро "чахнут" потом... А рак… О нем он ещё, к счастью, знал лишь со слов других.
-В "горячих точках" воевал? Ранения, травмы были?- забрасывал его вопросами доктор.
-Да нет, какие ранения, не было ничего, - отгоняя от себя грустные мысли, отвечал Валерка.
-Может быть, подавился чем-нибудь и трудно было дышать когда-нибудь? - допытывался врач, при этом внимательно осматривая и ощупывая пальцами Валеркину грудную клетку заросшую бурной волосяной растительностью. Тут Валерка поморщился, и доктор вдруг вспомнил про боль пациента (и что нужно делать в таких случаях), велел медсестре сделать обезболивающий укол. Прослушав трубкой сердце, измерив артериальное давление (снять ЭКГ, увы, было невозможно, так как поликлинический кардиограф находился в ремонте) доктор для исключения острого инфаркта миокарда, который тоже характеризуется интенсивной болью в груди, вызвал кардиобригаду.
-Нет, - сказал кардиолог, просмотрев пленку с записью ЭКГ, - сердце в порядке. Похоже, всё же невралгия, лечите сами. С этими словами он быстро собрал кардиограф и уехал со своей молоденькой помощницей-медсестрой.
-Ну, теперь, Валерий Иванович, вспоминать будем откуда взялось это пятно на твоем снимке. Давай, прокручивай назад свою жизнь, как кинопленку, может, что и получиться из этого, ведь болит же, да сильно, - обратился терапевт к бледному, измученному медиками больному.
Валерка надел рубашку, наклонился вниз, чтобы одернуть завернувшуюся штанину брюк, и вдруг его грудь словно прокололо насквозь раскаленным до красна штырем, а в глазах помутнело так, что он еле удержался на ногах, и уже с помощью медсестры присаживаясь на стул, вдруг вспомнил....вспомнил тот день и ту боль, которую этот день с собой принес... боль, которую он испытал тогда, ранней весной, в праздничный день 8-го Марта, в женский день. В тот день Валеркина подружка Ленка объявила ему о своей беременности, а он, совсем ещё не готовый к такому развитию событий, устроил по этому поводу у нее дома скандал. И тогда же, находясь в хорошем подпитии, Валерка, возвращаясь в дом по дорожке с подтаявшим от солнечных лучей ледком, поскользнулся и упал грудью на стеклянные рамы от парника, стоящие рядом с крыльцом дома. На звон разбитого стекла и Валеркину ругань тогда ещё выбежали из дома хозяйка и её немногочисленные гости. Валерка, скорчившись, сидел на ступеньке. Был от боли бледен и какое-то время не мог выговорить ни слова. Рубашка его спереди была хотя и в крови, но не порвана. Явных повреждений на груди при осмотре тоже никаких не нашли. Боль немного отпустила и совсем затихла после того, как Валерка выпил еще одну рюмку водки. Так и не помирившись тогда с Ленкой, в одной куртке, надетой на голое тело, он и ушел домой. Ушел, как думал, навсегда, так как до последних дней он с Ленкой не поддерживал отношений и не интересовался её жизнью.
Через несколько дней Валерка уже не особо и помнил об этом инциденте. "Подумаешь, поскользнулся, на груди кожу стеклом поцарапал, с кем не бывает", - рассуждал он, хотя мысли о Ленке, нет-нет да посещающие его (он почему-то думал, что она все-таки сделала аборт), почему-то возникали у него сперва вместе с неприятным холодком в области сердца, а потом отзывались колющеё болью в груди. «Невралгия» - думал... А оказалось, что болела рана... душевная рана...
После того, как Валерка тут же поделился своими воспоминаниями с медиками, действия их стали быстрыми и уверенными: уложили пациента на кушетку, пригласили хирурга, состригли вокруг левого соска волосы, под которыми нашли в межреберье поперечный линейный рубец длиной до двух сантиметров, и, похмыкав, решили, что в грудь вошел осколок стекла из разбитой рамы и что вовсе это не артефакт на рентгеновской пленке, а интенсивная тень от того осколка. Медики вызвали "скорую помощь", которая увезла пациента почему-то в городское пульмонологическое отделение, оттуда Валерка уже по "санитарной авиации" был отправлен в краевую больницу.
Ленка, с уже хорошо заметным животом, назвавшись невестой, сидела в кабинете хирурга, только что прооперировавшего "сложного" больного и пыталась, жутко волнуясь, что-то понять из его рассказа:
-Острый осколок стекла извлекли из средостения вашего жениха. Рядом с сердцем он сидел в такой плоскости, что на рентгене было видна лишь плотная тень щелевидной формы где-то три на двадцать миллиметров, а длиной стекло оказалось до 8 см. Да вот оно, - доктор пододвинул стоящую на столе ближе к собеседнице чашку с осколком, - поэтому-то и операция усложнилась и длилась четыре часа. Пришлось подключать аппарат искусственного кровообращения, так как опасно удалять осколок, который сидит в миллиметре от сорочки сердца, - можно было повредить эту оболочку и от кровотечения и остановки сердца больной умер бы прямо на столе, - запугивал доктор и так еле живую беременную женщину.
-Как говорится, в сорочке родился ваш жених, - пытался пошутить врач. -Вообще-то удивительно, что осколок так долго пролежал и задвигался только сейчас; в любой момент молодой человек мог умереть от тампонады и никто бы его не спас. Так что повезло отцу вашего ребенка, что до встречи с нами дожил. - Доктор улыбнулся, дожидаясь, видимо, похвалы от посетительницы. Ленка же, совсем бледная и тяжело дышавшая, лишь скромно поблагодарила спасителя и с трудом поднявшись со стула, переваливаясь с ноги на ногу, как утка, выползла из ординаторской.
Уже в реанимации, сидя у кровати почему-то розовощекого Валерки (как-будто ему было жарко в помещении), не вышедшего еще из наркоза, с ног до головы обмотанного прозрачными трубками, различными шлангами и электрическими кабелями, Ленка сперва почувствовала сильную тяжесть внизу живота, а затем, под сигналы отчитывающие удары Валеркиного сердца монитора, у неё начались схватки...
Когда Валерка пришел в себя, родители сообщили ему, что Ленка родила мальчика, прямо здесь, рядом с ним, в роддоме. Он почему-то принял эту информацию спокойно, как должную. А вот когда ему сказали, что сильно обеспокоенная его послеоперационным состоянием Ленка сидела у его кровати и ожидала, когда он придет в сознание, и что роды из-за стресса начались у нее прямо здесь, в реанимации, то Валерка еле улыбнулся уголками губ и из-под прикрытых век его выкатилась слеза.
В этот момент он был рад тому, что остался жив, что не покинул этот свет; Валерка был счастлив от того, что другая жизнь благодаря ему пришла из небытия в этот мир, суровый, но дюже интересный, и что принесла эту новую жизнь любимая ему женщина, женщина, которая, как оказалось, ждала его все это время, - она не верила в разлуку, и, не дождавшись от Валерки возобновления прежних отношений, сама пришла к будущему отцу своего ребенка, оказавшемуся в беде - рядом со смертью.