62
Странное движение в полной тишине продолжалось, Дорн никак не проявлял себя. Она неожиданно подумала о том, где бы ей сейчас хотелось оказаться. Перед глазами всплывали разные картины, она смотрела на них безучастно. Вдруг ей захотелось отдать команду, как в кино – стоп. К ее удивлению стало светлеть, она почувствовала под ногами твердую опору. Рассеянное освещение делало все окружающее привлекательным, сглаживая контрасты. Она оглянулась – Дорн приближался быстрым шагом, стремительно сокращая расстояние:
- Приветствую тебя, рад встрече.
- Взаимно, Дорн. Я уезжаю к детям, наши китайские друзья уже там, ты, вероятно, знаешь об этом.
Дорн утвердительно кивнул, он не хотел показывать своего отношения к услышанной от нее информации.
- Не знаю, сколько мы там пробудем. Мне хотелось завершить наш разговор. Приступим, если не возражаешь. Ты ждешь моего впечатления от прогулки, которую ты нам устроил, верно? – она вопросительно посмотрела на него.
- Верно, если тебе есть что сказать. Я сожалею, что нас так прервали.
- Не брюзжи. Цесси нуждается в поддержке, она молода. У меня появилась возможность осмыслить глубже то, что я увидела. Ты готов выслушать меня?
- Я весь внимание, - они пошли по каменным ступеням, среди выцветшей травы. Небо, вылинявшее за дни жары, которая отступила недавно, выглядело устало.
- Я пришла к не утешающему выводу. Прошедшие века мало что изменили – человек остался почти в неизменном виде. Возникали коллективные формы. Менялось устройство человеческих обществ, совершенствовались средства достижения цели, но оставалась алчность и желание наживы, желание одних народов порабощать другие, как и друг друга. Процветало предательство, продажность. Это одна сторона. Другая сторона заключается в том, что человек всегда мечтал о справедливом мире и счастье. Беда заключается в том, что люди так и не пришли к общему пониманию, как он должен выглядеть - мир, равный для всех.
За все века была единственная попытка его построить, пусть и большой ценой и спорными методами – наша страна. Я жила в ней и не идеализирую ее. Но ее опыт – бесценен. Человека освободили от частной собственности и дали надежду на справедливый, светлый мир. Был шанс его построить. Говорят, что виноваты отдельные личности. Не думаю, что это так. Виновата природа человека, а вернее - неизжитые ее качества. В одних они проявились ярче, в других – слабее, - она замолчала, впервые взглянув на Дорна.
Он шел рядом и не проронил ни слова. Она продолжила:
- Это касается как отдельных людей, так и целых народов. Кто-то начал взрослеть, а кто-то продолжал жить в надежде, что все устроится само собой. Или бесславно завершится. Есть и такой вариант для человечества. Не думаю, что мои рассуждения о возможных вариантах развития окажутся тебе интересными.
Мое мнение остается неизменным. Человек определяет все. Положения телософии о возможностях, которые несет в себе человек, говорят об этом гораздо больше. Я с ними согласна.
Дорн прокашлялся и заговорил:
- Да, именно это я хотел проиллюстрировать. Ты верно все увидела. Трансформация человека есть неизбежность. Так думали мы, так думаешь и ты. Никакие уговоры или увещевания не помогут. Вон когда были даны заповеди, и что?
- Дорн, мы живем в Ветхозаветном Мире, заповеди в нем всегда будут высмеиваться или умаляться. Но сказано же – имеющий уши, да услышит.
- Ты веришь в то, что все получат то, что заслужили? Ты не считаешь это обманом?
- Нет, хотя бывает очень больно осознавать количество очередных жертв.
Человек никогда не имел цены в больших играх. Человек должен отстаивать свое право на индивидуальную ценность. До сих пор даже жизнь народов не имеет цены. Это жестокая борьба, которая все очевиднее разворачивается в реальности. Удивительно, как люди легко откликаются на мелочи, которыми их занимают, отвлекая, как ребенка отвлекают погремушкой. Самостоятельное мышление становится уделом элиты, да и то, это специфическое мышление. Вот трамвай по рельсам движется, или поезд, но рельсы ему кто-то проложил, обозначив маршрут. Так и те, кого называют элитой, только мнят себя самостоятельными.
- Ты хочешь сказать, что все в этом мире идет по установленному плану?
- Я хочу сказать, что у всего есть цель, я все больше соглашаюсь с телософией. Целевая детерминация – это то, что движет этот мир. Все идет по нескольким планам, в мире разыгрывается несколько вариантов будущего, каждое из которых пытается себя реализовать. Есть люди, персонификаторы, как их называют. Не всегда они осознают, что ими являются. Между ними идет борьба. Конечно, среди них есть те, кто ошибочно считает себя самостоятельными игроками. Ими прокладывают дорогу, им поручают наиболее неблагодарные этапы. Настоящие игроки терпеливо ждут своего часа.
- Ты и, правда думаешь, что у человека нет вариантов выскочить из этого круговорота?
- С чего ты взял? Я совершенно о другом сказала. Игра входит в завершающую фазу, флер и пропагандистский туман рассеивается. Кто-то начинает нервничать, суетиться, кто-то неожиданно проявляет волю. В таких играх всегда есть шанс. Все просчитать нельзя. Возникает вопрос – кто окажется проворнее и воспользуется этим шансом. Будут ли это те, кто сможет идти по пути созидания или те, кто окончательно подтолкнет Мир к пропасти? На самосознание человека я не имею надежды, в этом ты прав.
- Да, и мы на это не рассчитывали. А ты поняла, почему мы побывали на Севере?
- Ты о Соловецком монастыре? Думаю, поняла. Есть духовные центры, центры силы, они есть не только у православных. Есть вера как культурная традиция, она может прерываться и возрождаться, если центры ее остаются живыми, пусть и меняют свою внешнюю форму. Если они живы – будет и возрождение культурной традиции, хотя казалось, что все убили окончательно. Подлинная сила не терпит публичности и шума. Не знаю, слышал ли ты об исихастах? Имя Святого Григория Паламы говорит ли тебе о чем-то?
- Мне странно, что ты об этом меня спрашиваешь. Если я этого не знаю, - он готов был замолчать.
- Не обижайся, скажи лучше, как же могло произойти такое? Он же одержал победу в длительном публичном споре. Он утверждал, что возможна лишь энергийная приобщенность Богу, ее признал Православный Собор - первенство ДУШИ над Умом, это так важно. Была отвергнута возможность сущностного приобщения Богу, на чем настаивали его оппоненты.
Но мир пошел по пути того, чье мнение было признано ошибочным. Это не укладывается в моей голове, хотя если принять все то, что я говорила ранее, то вопрос отпадает. Смотри, я еще возвращаюсь к старым формам мышления, грустно.
- Думаю, ты сделала невозможное, но это не завершение Пути. Сегодня мало кто понимает, о чем был спор и что это означает – энергийная приобщенность, что означает первенство Души над Умом. Об, исихазме, надеюсь, еще знают, хотя бы слышали.
- И в этом я уже сомневаюсь. Ты меня утешил, спасибо, хотя утешение это слабое. Все, возможно, только начинается для меня. Некоторые аспекты телософии я к себе не относила. Теперь начинаю понимать – этого избежать нельзя.
Дорн смотрел на нее и думал, что он все же помог ей обобщить большую часть своего пути, приблизил к началу серьезных изменений, выходящих за рамки индивидуально-бытового опыта.
- Ты говоришь о необходимости разрешения тех противоречий, о которых написано в книге?
- Да, Дорн, о них. Все перестает быть далеким. Индивидуальный и Родовой человек, эти противоречия во мне. Получается, что и в этом вопросе у меня нет шансов адресовать эти противоречия кому-то, - она стала осматриваться вокруг, только сейчас обнаружив отсутствие Бабочки.
Дорн усмехнулся, поняв ее состояние. Его усмешка не скрылась от нее:
- Что вызвало твою усмешку?
-Тебе показалось. Я должен тебя, к сожалению, покинуть. Отправляйся к сыну, там тебя ждут приятные неожиданности, - он отвел тему, не желая показывать, чем была вызвана его усмешка. Очень уж символична была ее озабоченность отсутствием Бабочки. На сегодня достаточно. Не надо ускорять развитие событий. У созревания свой срок.