Это утро ничего не предвещало.
Рабочий день начался, как обычно, с мелких проблем, которые без труда уже разрулены, процесс запущен и по деньгам, и по материалам, работяги - напившись чаю, и перебросившись свежими новостями да анекдотами, приступили к работе: привычной, когда и самая застарелая лень, да желание взбрыкнуть над рутиной дня, просто замещаются привычной же сноровкой делать свою работу.
Стало быть, ничто не мешало ему посидеть над бумагами и подумать, как же жить дальше, когда перспективы впереди отнюдь ни туманны, а всё более безрадостны.
Верхняя контора их, после своего, более чем полувекового полуобморочного состояния, медленно, но верно сползала к обрыву. Администраторы её в своих начальственных кабинетах всё чаще собирались вместе и что-то там делали такое, от чего нужно было экономить всё более экономней, численность персонала оптимизировать, а затем уж и минимизировать дальше некуда. Пользы от этих усилий становилось всё меньше, всё меньше становилось и работы, которая легко замещалась суетой, сутолокой переведённого на холостой ход хозяйственного механизма.
Чтобы выжить, надо что-то делать. А что? Это даже не вопрос. Это проблема. Неразрешимая. Он знал уже это точно, поскольку друзья молодости не обрывали с ним связи; и, хотя всё реже, но перебрасывались телефонными разговорчиками по общим темам, воспоминаниям и новостям. Одна из них была в форме удивления, что контора его ещё существует, тогда как она уже даже не упоминается в перспективных планах ведомства.
Спасибо, дружище, за информацию. Да только необходимости жить дальше она не отменяет.
Ещё побарахтаемся как-нибудь. А уж как? - то известно лишь тому, кого грех упоминать в суете дней.
От управления производственно-технического обеспечения и комплектации, в котором
Степаныч пребывал одним из заместителей начальника, остались рожки да ножки. Само оно ступенчато реформировалось до уровня просто Базы, на которой остался, разумеется, начальник, да ещё и один заместитель теперь уж абсолютно по всем вопросам.
Начальник был как бы простоват на вид, да парень не простой - многое повидал на своём управленческом веку, и был в полном адеквате - то есть не дурогон, но если надо поступить, как того требуют обстоятельства, то и поступит без сантиментов.
Был он родом из приамурских хохлов. Двоешник - как сам он сказал о себе в минуты, крайне редких, душевных разговоров со своим заместителем. Двоечник - для начальника крайне необходимое качество. Ведь надо с детства выработать в себе навык, как не влезать в дебри учёбы, да при этом не получить порку от кормильца. Теперь же избыточное знание правил, инструкций, законов, и путанных нормативных актов однозначно парализует волю управленца, так что он рукой махнёт на законность, да и примет на вооружение понятия, не
афишируемо принятые в корпорации начальников земли нашей.
А Степаныч, хоть и не был никогда отличником, да колы, двойки его не смущали; вроде бы как хорошистом его считали, но сильно умным (как говорили мужики на колхозном конном дворе). Сильный ум мало приносил пользы, да и вреда большого от него не замечалось окружающими. Хорошист - самое то для него было бы определение. Вот и на Базе выступал он в роли умника, который и работать был готов едва ли ни даром, лишь бы всем было хорошо.
Когда государственность страны затрещала по швам, то чиновничья рать кинулась обозначить собственную крайнюю необходимость - валом пошли на места руководящие указания, которые исполнители, не только не в силах были изучить, а прочитать-то не успевали. А докладывать об исполнении надо, но как? С таким вопросом наши славные экономисты да счетоводы обращались к начальнику. Тот им прямо указывал - идите к Степанычу - у него голова большая. И шли.
-Девки - говорил тот - не ссыте, если надо посадить, нас давно бы всех пересажали, так что готовьте дуру, подпишу, не глядя.
Во как!
"Девки" даже согласились меж собою, что вот как хорошо получается у них: есть начальник крутой да с предусмотрительной ленцой. И есть вроде бы как дурачок, но умный. Вместе они как два сапога - пара.
-А как писать-то надо?
-А так вот и вот так!
Бумаги уходили в чиновное пространство, растворяясь там без следа, не принося никакой действенной пользы, а, стало быть, и существенного вреда. А которые цидульки
не шли своим ходом, те уж мы отвозили по адресам сами.
И Степаныч возил, если надо не скомпрометировать в глазах казённых служб своих работников, какой-нибудь нужный для статистики отчёт, выдуманный от начала и до конца. Статистики радостно принимали долгожданные данные и уж сами вносили их в соответствующие регистры, формируя этим причудливую картину жизни в стране.
Несмотря на искусственность этих построений, жизнь продолжалась. В том числе и на Базе.
Народ хотел денег. А где их было взять, когда услуги Базы, в привычной номенклатуре, востребовались всё меньше и меньше? А производственные мощности её, хоть и были допотопные, но всё же терпимые для нужд всякое видавших нефтеразведчиков, тоже входящих в анабиозное пике. Для цивилизованных же потребителей требовались условия, которые База ну никак не могла предоставить.
Но появились к тому времени на горизонте отечества дельцы новых времён. В тайных своих операциях сколотившие стартовый капитал, они находили источник товаров и пускали их по железной дороге в сторону не ясно каких потребителей.
Отправления приходили на станцию, указанную наобум, и тогда у дельцов начинался шухер - срочно найти куда-бы разгрузить платформы, вагоны и даже рефрижераторную секцию.
Некоторые предприниматели забегали и на Базу.
И вот сидят напротив друг друга два идиота и говорят совсем не то, что думают.
Партнёр З (заказчик):
- Примешь два вагона с водкой? ( А куда ты денешься?)
Партнёр И (исполнитель) :
- Да у меня нет подходящих условий (Хоть бы не сбежал, этот чертяка).
З - Да какие уж тут условия ( лишь бы не растащили)
И - Вот есть деревянный сарай ( не бетонный же занимать)
З - Годится ( Вот же козёл!)
Дальше разговор на чистоту.
З - Сколько?
И - Не знаю.
З - ?!
И - Ну, ты же, когда замутил сделку, ты же предполагал расходы. А я о тебе вот только что узнал. Называй цифру (Насколько она будет адекватна, настолько адекватен и предполагаемый партнёр. Значит меньше вероятность будущих осложнений. А если неадекват - то с таким и связываться себе дороже)
Договорились. Дальше уж дело техники, да наших способностей развернуть вагоны на наш подъездной путь, да выиграть битву разгрузочную с собственным, типа, персоналом, да не допустить потерь, да выбить плату за хранение, да разойтись красиво, а может и ещё что-нибудь да замутить.
И так по всей теперь номенклатуре от А (арматурная сталь, сталь фасонная, листовой прокат) ---- техника всяких модификаций --- до Я ( парфюмерия, приборы, яблоки).
Хлопотно, затратно и дёшево.
Но всё же хоть какая-то да деньга. Которую надо собрать, да сохранить от разбойников криминальных, разбойных контрагентов от энергетики, водоканала, да железных дорог, ещё и разбойников ненасытного государства, да саму её разделить на платежи за ресурсы, народ подкормить, чтоб веселее поспешал на нашу шальную работу.
Проблемы, одни проблемы.
Не зря же штатный базовский энергетик Коля, взвыл как-то во время накачки ему в начальственном кабинете:
- Почему одни проблемы, когда, наконец, они кончатся?
- Коля - говорит ему умная голова (начальник только усмехается) - мы и ходим-то на работу, чтобы не развлекаться, а разруливать проблемы. А планово-предупредительные - это работы, выдуманные в угоду высоким начальникам клерками на тёплых местечках. Есть у тебя на примете такое место? Тогда иди туда. А, если нет, то уж крутись, как проклятый. Но учти, что первое, что ты должен сделать, приехав на базу - это бежать в подстанцию, смотреть не греется ли шлейф. Вспомни, какой шухер был, когда пришлось менять сгоревший трансформатор. Так то было летом. А сейчас зима. Остановится котельная часа на три и вот тебе и четыре вагона мёрзлых яблок. Это для примера.
А между тем время движется к обеду. И в кабинетик Степаныча вбегает Лариса.
Лариска - называл он её по телефону, когда надо было срочно вызвать на аврал. Лариска на его слова заливисто смеялась, совсем как девчонка с ленского старинного села. Хотя была Лариса далеко не девочка. Невысокая, шустрая, она, видимо многое повидала в свои года, но взрастила мудрость, хитромудрость и умение подхода к людям.
Отношения Степаныча и Ларисы были в меру легки и в меру доверительны; хотя он знал, чего стоит в её глазах: почти столько же, во сколько он сам себя ценил. Не очень высоко. И это нормально.
Нормально было настолько, что Степаныча произвольно и тайно вовлекали даже в решение Ларискиных и семейных проблем. Когда её бугай, бывало, не на шутку разгуляется, то ему в лицо бросали такую для него очевидность:
-Будешь буянить - говорила ему доча - я с мамой уйду к её любовнику.
- Это кто? - столбенел бугай.
- А Степаныч. Он нам и комнату уже освободил в общаге.
Хоть бугай и был военным человеком крупных размеров, да Степаныча, видимо, почитал за достойного соперника. И этот невинный их обман его давал свой успокоительный результат.
На Базе Лариса работала мастером неизвестно уж чего, а, точнее, всего, что называется инфраструктура и личный состав основного производства. Ещё она осуществляла связи со всеми организациями, от которых зависела наша жизнь или же жирная полярная лисица, под названием писец. Везде у неё были подружки, которые прямо сообщали: что надо для того, чтобы открывался дальнейший о-кей.
Делать было нечего тогда. Надо так надо. Только чтоб не жирно. Делали. И о-кей открывался для созревания новых запросов.
Взыскательный читатель вправе попенять здесь базовским деятелям, своими действиями поощряющими нездоровые явления в жизни нашего общества. Да только вот порассуждать на эту тему можно сколько угодно. А когда вопрос стоит о средствах существования ваших семей и семей людей от тебя зависящих, а деваться-то и не куда - всюду одни и те же проблемы и понятия, то куда девать свою принципиальность - вопрос не стоит с непристойным ответом, а так что словно его и не существует.
А существует тот же - для первого попавшегося на ум примера - железнодорожный тупик, полвека назад, проложенный на болоте. И это обстоятельство порождает его игру вокруг да около нормативов, в каждый момент времени проявляющихся нарушениями. Сегодня устранили одни, сегодня же дают о себе знать другие. Проще поступить радикально: или его вообще закрыть, или же проложить новый, но за деньги в немыслимых объёмах. Словом - и так и этак - не жить вообще. Тоже решение. Но допустимое ли?
Такие мысли первыми невольно приходят в голову при виде озабоченной Ларисы.
- Что там случилось на этот раз?
-Степаныч, там мент прессует сторожа.
-?
- Отбирает ружьё.
Строжа Базы - обычные пенсионеры. Днём они сидят у окошка, выходящего на въездные ворота; и для приличия дёргают верёвку-ограничитель проезда. Таким образом они как бы контролируют трафик, который должен отмечаться в журнале. Но машин проезжает столько много, что всех записать и тем более проверить их пропуска невозможно. Ночью же их обязанность - бдительность. С её помощью контролировать территорию в десяток гектаров с тремя десятков различных зданий и сооружений. В молодости Степаныч делал такое с помощью бойцов целого взвода, вооружённого автоматическим стрелковым оружием с полным боекомплектом. Теперь же в помощь престарелому охраннику - дворняжные прикормленные собачки, да ружьё шестнадцатого калибра с пачкой патронов.
Вот это-то вооружение и беспокоит так сильно правоохранительные органы, что они не на шутку озабочены правильным его использованием немощным персоналом. Установленные ими правила и порядок применения оружия таковы, что на законных основаниях воспользоваться оружием сторож может лишь в состоянии свершившейся собственной гибели.
- Мужики - увещевал бывало сторожей Степаныч - держите ружьё и патроны под замком в ящике, а ящик в шкафу. Да и вообще не лезьте на рожон. Если увидите налётчиков, то постарайтесь себя не обнаруживать, но разглядите подробности, что да как, номер машины, численность группы и тихо звоните в милицию. Если всё сделаете правильно и быстро, то менты могут быстро и приехать по вызову. Как тут не приехать, чтобы взять налётчиков с поличным? А не приедут, так хоть вас хоронить не придётся. А убытки? Разве от одних воров они в нашей работе? Как-нибудь выкрутимся. Ведь выкручивались же до сих пор
И вот менты приехали сами. Отбирать ружьё.
- Кто он?- спрашивает Степаныч Ларису на ходу.
-Да из райотдела. Разрешительная служба. Новый начальник ихний.
-Чего он хочет?
- Да чёрт его знает.
Дальше здесь приводятся дальнейшие мысли, слова и действия Степаныча.
Так: у сторожки стоит ментовский уазик; а в сторожке - загнанный в угол сторож прижимает к груди ключи от ружейного ящика. На него грозно наседает старший лейтенант, весь из себя плюгавый.
-Товарищ старший лейтенант, я зам. начальника. Пожалуйста, объясните ситуацию.
- Ничего объяснять я не буду. Я изымаю оружие.
- Может быть, сначала обсудим проблему. Прошу Вас, пройдёмте в кабинет, изложите Ваши претензии.
- Ничего объяснять я не буду. Отдавай ключи, старик.
И буквально вырывает их из рук ошеломлённого сторожа. Тут же вскрывает ящик и с ружьём наперевес движется к выходу, где дверной проём перекрываю я своей нехилой фигурой.
- Бандит? Вспыхивает во мне идиотская мысль, а сам я перехватываю ружье руками и распираю им выход. «Бандит» пытается вывернуть мои руки, одновременно крича в дверь подмогу. Из уазика выскакивает ещё один "милиционер".
Теперь я весь смирение. И под белые рученьки выводят меня под ружьём к уазику, сажают в него и везут. Куда? Вижу что в райотдел. Проводят мимо дежурного и заводят в кабинет разрешительной службы.
- Садись! - указывает на стул в углу у свободного стола. Напротив меня удивлённо смотрит женщина-майор.
Сам Летёха садится за свой стол в красном углу наискосок и начинает строчить на бланке свои мысли.
Я внимательно смотрю на его действия и включаю свою способность читать рукопись из
любого положения. Даже литерами от себя, и даже по движению пищащего узла. Давно научился.
Так. Постановление об изъятии. Его ошибка номер раз. А вот ещё и ещё. Нормальненько.
Наконец бумага под копирку готова.
-Расписывайся!
-Расписываюсь с некоторым даже облегчением. И получаю на руки второй экземпляр.
Летёха передаёт документ майорше:
- Подшей в дело. Та, однако, читает бумагу и:
-Ты чего здесь понаписал. И тычет пальцем в место, где содержится обоснование.
Летёха читает, думает и озадачивается. Потом ко мне:
- Отдавай бумагу.
- Документ. Постановление. А где постановление об изъятии документа?
Летёха - ко мне. Я прячу руки с документом под свитер и весь группируюсь в комок. Летёха первое время тормошит меня, затем по селектору вызывает подмогу. Вбегают два крепких молодца и теперь уж тормошат меня эти двое. Безрезультатно. Тогда разгорячённые бойцы хватают меня, переворачивают вниз головой и пытаются вытряхнуть документ. Я же тем временем соображаю, что дело обостряется до невозможности. И оттуда с низу говорю:
-Однако, парни, так дело дойдёт до убийства.
Бойцы тотчас переворачивают меня и под руки ведут в дежурную часть, да мимо дежурного в задние комнаты. Минуем "обезьянник", зачуханный туалет, заводят в некую комнату с несколькими столами. Кабинет.
- СидиТЕ(!) здесь.
Остаюсь один. Думаю. В этой ситуации моё спасение только в этом свежеиспечённом документе. Не будет его - все мои действия элементарно попадают под уголовку. Вот так залетел!
Думай!!! А что думать-то? Тут не тот случай. Здесь ты весь во власти системы. Только не наделай новых глупостей, да сохрани документ.
Время, между тем идёт. Я сижу, и ничего не происходит. Осторожно выглядываю в дверь. Дежурит капитан. Мы оба, выходит, в одних чинах – только я в запасе. Впрочем, это сейчас
ничего не значит. Такова уж доля современного офицерства . Зову. Оборачивается.
-В туалет!
Появляется сержант, ведёт. Одна проблема решена.
Капитан подзывает меня:
-Присаживайся.
Сажусь на стул поодаль.
- Что случилось-то.
Докладываю кратко и по возможности чётко.
Удивляется:
-Тебе надо начальнику всё рассказать.
-Прямо здесь!
- Пойдём, я тебя провожу.
Идём. А из кабинета начальника выскользает герой-летёха.
-Опоздали - говорит капитан - но ты все же попытайся. Попытка не пытка.
Вхожу.
- В чём дело?
-Товарищ подполковник, я же тоже должностное лицо, да при исполнении обязанностей. И могу же я рассчитывать на соблюдение сторонами элементарных правил (а сам вижу на столе перед начальником рапорт летёхи).
- Оказание сопротивление сотруднику милиции - вот твоё приличие. Иди в дежурку и ожидай.
Возвращают в комнату. Да только уж теперь она не пуста бывает. То и дело в неё заводят то одного, то другого взъерошенного человека. Его усаживают на стул перед одним из столов. За столом располагается женщина с бумагами и начинается допрос. И ответ. Весьма интересный, если бы он был на экране телика, а вживую - хоть и интересно, да по своему. Кого-то отпускают. Но так, что моя просьба передать на волю весточку о себе в испуге отвергается, а кого-то готовят к отправке в тюремный замок, потому что имеет место поножовщина. Потом появляется группа пришибленных подростков. На этот раз дознаватель как-то нерешительна, и похоже, что тянет время. Тут в комнате появляется секретарша начальника.
-Нина, тебя к телефону.
Нина спешно покидает кабинет, а секретарша доверительно сообщает юнцам, как им надо себя вести, и что говорить. Инструктаж закончен. Появляется дознаватель Нина и дело, как по маслу, движется к обретению свободы сынками важных людей микрорайона.
На меня все ноль внимания. А я уже и сидеть устал и демонстративно разлёгся по полу в своём углу.
Посетители этой специальной комнаты мгновенным оторопелым взглядом замечают меня, да тут же теряют к этому эпизоду интерес. Интересно и мне разве что практически узнать, как же работает милиция с нарушителями общественного порядка, разных уровней социальных страт.
Между тем уж и темнеть начинает за зарешёченным окошком, а со мной вся никаких процессуальных действий не проводится.
Уж ночь была на дворе, как вызывают меня пройти в дежурку. Прохожу, сажусь на мой стул. За столом - мужчина, капитан. Так, ещё один. Этот ровно поставленным голосом, едва ли не осторожно, начинает расспрашивать о моих подвигах. Его тон передаётся и мне, и ответы свои уж я тщательно формулирую. Капитан пишет. Написал. Даёт прочитать.
-Всё верно?
-Не совсем.
-А как?
Ну, это уж мной отработано не раз в общении с разного рода проверяющими. Иной раз приходилось их предупреждать, что их ретивость ведёт к осложнениям, прежде всего для проверяющего. Не всегда со мной соглашались. А зря. Ибо вскорости, как я и предупреждал, без малейших для меня усилий, возникали проблемы для него, так что нам сообща приходилось немало потрудиться, чтобы выправить ситуацию.
На этот раз моё красноречие вряд ли будет полезно, да и ни к чему оно. Всё понятно и без слов.
- Давай – говорю - напишем так и так. Дознаватель слегка призадумывается, а дежурный капитан кивает головой, всё, мол, верно.
Наконец бумага выверена, написана, подписана.
-На административную комиссию в исполком приди послезавтра в шестнадцать часов. А теперь - свободен.
- Ребята тебя отвезут - говорит мне дежурный капитан.
- Нет уж, спасибо, уже накатался у вас - шутка понята всем и я расстался с капитанами рукопожатно.
Однако домой я не поехал. А на Базу. Там я отксерил добытые за сегодняшний день документы в нескольких экземплярах. Один комплект, которых, оставил на столе на видном месте, другой уложил в закрываемый ящик стола, третий взял с собой. Оригиналы же упаковал в непромокаемый пакет да зарыл буквально в землю в старом сарае, где бывают только голуби да крысы. Тщательно заметав за собой следы, я сел в последний автобус и в полночь приехал домой.
- Ты что так долго сегодня? - привычно спросила меня супруга.
- Да дела были по работе.
На том и закончился этот день.
Эпилог
На другой день Степаныч, как огурчик, явился на Базу. Выслушав стенания работников о том, как же они все волновались за него, он явился к начальнику. Тот попросил не спешить с рассказом, а расписать в деталях - что да как. К тому времени он, не без наводки доброй своей жены, решил подстраховать своё будущее путём получения диплома об юридическом образовании. Двоечники, когда это настоятельно необходимо достигают поразительных результатов в постижении тайн учёной мудрости. Пока же наш был на разогреве.
-Вот козлы, что делают! Но не на таких нарвались. Давай - мозги в кучу - начинаем тяжбу.
- Да ты что? Тягаться с ментами - глухой номер. Себе дороже.
-Нет, ты не прав. Мы их задавим.
Мы - это Степаныч. В этом нет ни тени сомнений.
-Давай, начинай излагать - ты же могёшь.
-Да некогда мне. Сам знаешь сколько дел.
- Да по херу те дела. Что мы парчушки, с нами так обращаться.
Ясно, что наш хохол закусил удила.
И Степаныч приступил. Одну за другой рождал бумагу всё убойнее, получая ответы всё изощрённее, и уж с ними поднимаясь на более высокий уровень.
Месяца через три на Базу почтой приходит письмо от областного прокурора, которым он лично констатирует неоправданные ситуацией действия заявителя (жалобщика), но, учитывая некорректность действий должностного лица, руководителю райотдела направлено представление о несоответствии старшим лейтенантом имярек занимаемой должности начальника разрешительной службы.
На сём Степанычев начальник удовлетворился.
- Мы сделали их, Степаныч!
А что Степаныч? Наверняка он подумал про то, что надо как-то жить дальше, тем более что эта история - всего лишь малозначительный эпизод в битве за живучесть их шаланды-кормилицы. Которая, однажды всё-таки возьмёт да и затонет бесповоротно в море перемен.
08.04.2019 12:39